«Всё есть яд, и всё есть лекарство - зависит лишь от дозы...»

***

— Профессор Снейп, вы мне крайне нужны, — с этой громкой фразой Лилит буквально влетела в бывший кабинет Альбуса Дамблдора. Портрет погибшего директора первым открылся её прозрачному обеспокоенному взгляду. Старик мягко и мудро улыбался с огромного полотна на стене. И знакомые глаза эти, голубые и хитрые, посмотрели на неё вдруг, как раньше, так что она даже на секунду забыла, что в помещении находится не одна. — А, это вы, мисс Сомнамбулис. Я вас слушаю, — Северус нехотя оторвался от своих многочисленных бумаг. У него был печальный и отрешённый вид. — Я…мне, — видеть Снейпа в директорском кресле под «живым» портретом Дамблдора было настолько противоестественно, что Лилит никак не могла настроится. — Кхм, профессор, у меня есть подозрения, что запасы ваших зелий сократились без моего ведома. — Разве вы давали кому-то свой ключ от моей кладовой? — Нет, в том и дело, — как же тяжело было смотреть в его чёрные-пречёрные глаза без внутреннего содрогания. — Если вы сейчас не очень заняты, то не могли бы вы пойти со мной и подтвердить моё предположение? Она не дала профессору и секунды озвучить уже прочитанный ею в его сведённых бровях отказ. Её не покидало ощущение, что говорить с Северусом в директорском кабинете было крайне небезопасно. В захваченной Пожирателями школе оставалось всё меньше мест, где вообще можно было бы говорить. Неосторожно обронённое где-то здесь слово каким-то образом очень быстро доходило до слуг Тёмного Лорда и жестоко каралось. Что говорить, если Лилит несколько раз замечала, как Снейп на том же самом месте, где теперь стояла она, разговаривал с Беллатрисой Лестрейдж, с правой рукой Воландеморта? — Важно, чтобы вы именно СЕЙЧАС сходили со мной, профессор. Пожалуйста… Снейп недоверчиво посмотрел на свою бывшую ассистентку, но всё же поднялся и двинулся вслед за ней. До кладовой они дошли, храня какое-то необъяснимо неловкое молчание. Когда преподаватель и его бывшая протеже зашли внутрь тесного помещения, то Лилит закрыла их обоих на ключ, наконец, выдохнув, — долгожданное уединение…. — Что ж, Лилит, я вижу, что всё на месте, — сказал Снейп, окинув знающим взглядом свои бесчисленные запасы. — Развейте мои сомнения: мы же здесь совсем по другой причине? — Вы, как и всегда, поразительно догадливы, профессор, — Лилит ещё не поворачивалась к нему от двери лицом. — Ах, простите мне мою бестактность. Ведь я же ещё не поздравила вас с новой должностью….директор Снейп. Северусу на секунду показалось, что в злобно сверкнувших на него глазах с бледного острого лица он вдруг разглядел кого-то до боли знакомого. В груди у него неожиданно защемило, и Снейп даже слегка пошатнулся. — Лилит… — Не произносите моё имя, — она сощурилась на него с нескрываемым презрением. — Вы что думаете, я бы по собственной воле стояла тут и говорила с вами? Если так, то вы глубоко заблуждаетесь. Я вас ни видеть, ни слышать, ни знать не хочу… — И тем не менее, ты здесь, — заметил Снейп, и от его пронзительного взгляда Лилит пришлось увести свой. — Да, к огромному сожалению, — прошипела ассистентка. — Чтоб вы знали, я и сейчас борюсь с огромным желанием уйти отсюда… Скажите, профессор, вы ведь знаете об огромной змее, по размеру чуть меньшей, чем убитый Гарри Поттером Василиск? Я увидела её недавно в школьном коридоре. — Это личный маледиктус Воландеморта — Нагайна, — произнесённое Снейпом имя пробрало Сомнамбулис до неприятной, холодной дрожи. А ведь когда-то давно Лилит как любительница всяких гадов мечтала иметь дома подобную особь… — Значит, вы всё же в курсе. И какого тогда чёрта она здесь делает? — Нагайна является слугой Тёмного Лорда. Она находится там, где лишь Воландеморт пожелает ей быть. — Надо же, как вы похожи, — злобно съязвила Лилит, буря своими кристаллами Снейпа. — Нечего сказать, отличные у вас теперь союзники, господин директор. Лестрейдж, близнецы Кэрроу, маледиктус, сам Воландеморт. Как я могла вам довериться… От её слов Северус весь сжался, как загнанная в угол летучая мышь. — Всё вовсе не так…не так, Лилит. — Я всегда вам верила, Северус, — глаза Лилит наполнялись внутренней болью, она его уже не слушала: эмоции захлестнули её, как бы она ни старалась себя сдерживать, — во всё, что вы мне говорили, всему, что вы делали. И вы ведь знали это, и просто пользовались мной… Все эти ваши высокопарные слова о красоте кипящего котла, о тонкой науке зельеварения, — это всё была лишь фикция, в которую я по наивности своей влюбилась… Прекрасно! Я всё ещё глупая наивная девочка, какой и была в школе! Где же мне там было догадаться, что мой великолепный учитель такой великолепный лжец?! Не было в вас никогда никакого упоения наукой, не было белоснежных лилий, не было любви, не было теплоты, не было НИЧЕГО!!! Оказывается, вашей целью было всего-навсего место директора Хогвартса… Что ж, вот вы и достигли своего, поздравляю вас, профессор. Только стоило ли убийство бедного старого Дамблдора вашего нынешнего величия при Воландеморте?! — Лилит, это было не убийство… Дамблдор сам просил меня об этом. — Как вы, оказывается, милосердны! Так вы себя успокаиваете перед сном, профессор Снейп?! — Лилит! Я сдержал данное профессору Дамблдору слово. И я продолжу делать то, что мне было поручено, — его чёрные жемчужины сверкнули отчаянной решительностью. Казалось, что с каждой новой фразой Лилит ненавидела его ещё сильнее. Упрямый, невыносимый ребёнок стоял перед ним и мысленно проклинал его вместе со всем Хогвартсом. Снейп на мгновение представил, как она прямо здесь и прямо сейчас убивает его. В устрёмлённом на него горящем взгляде не угасают обида и презрение. Вот её рука достаёт волшебную палочку. Нацеливается на него. Она тихо, но решительно произносит страшное заклинание («какая же она сейчас красивая!») — и вот они! сладкие, успокаивающие объятия смерти, о которых профессор мечтает долгие годы. Он бы нашёл в них умиротворение, забылся, растворился бы, исчез в вечности. О, это был бы для него лучший исход!.. но ему нельзя пока думать о смерти, даже от её руки. Он должен довести начатое до конца, но для этого нужно, чтобы и она узнала тайну Дамблдора. На случай, если всё сорвётся… — Хорошо. Я расскажу тебе то, что должны были знать только я и профессор Дамблдор. Лилит, вспомни его руку. Ты же ещё помнишь, как она выглядела? Рука Дамблдора… Лилит один раз обратила внимание на то, что правая рука бывшего директора последний год и вправду выглядела как-то странно. — Причём здесь это, профессор? — Альбус Дамблдор был всегда крайне скрытным человеком. За долгие годы работы в Хогвартсе мы с ним не то, чтобы стали друзьями, но друг другу, во всяком случае, немного доверяли. Я, быть может, открылся ему даже больше, чем он мне… ну, это уже неважно. Он поделился со мной добытыми им знаниями о Тёмном Лорде, о том, в чём состоит его главная сила и одновременно главная слабость. Дамблдор рассказал мне о крестражах Воландеморта… — Крестражах? — Да. Это частицы души Воландеморта, заключенные в каком-либо предмете. Уничтожишь все крестражи — уничтожишь Воландеморта. В 1996 году Дамблдор отправился на поиски крестражей и обнаружил проклятое кольцо Марволо Мракса. Проклятье губительно для любого, кто им воспользуется, но…даже зная об этом, наш бывший директор надел его на свою правую руку. Сказать, что это было безрассудно и глупо — ничего не сказать. Согласитесь, что волшебник такого уровня обнаружил бы проклятие тут же. Но знаете ли вы, почему он не смог побороть соблазн? Он сказал мне, что заметил в перстне Воскрешающий камень, один из Даров Смерти, который был для него самым желанным…по личным причинам. — Вы хотите мне сказать, что профессор Дамблдор хотел с помощью этого кольца воскресить кого-то? У него получилось? Снейп медленно покачал головой. — Я был тогда единственным, кому он всё это рассказал, и потому единственным, кто мог помочь ему после возвращения. Однако при всех моих знаниях тёмных искусств и зельеварения, мне, к сожалению, удалось лишь приостановить скорое развитие болезни, но не вылечить нашего директора. Чёрт возьми, вернись Дамблдор чуть раньше, возможно, был бы ещё шанс его спасти! Проклятие вызывало распространяющийся по всему телу от безымянного пальца некроз мягких тканей и костей. Только представь себе мучительнейшую каждодневную боль, с которой Дамблдору приходилось иметь дело весь этот год. А смерть от проклятия была бы и вовсе сравнима с адской пыткой. Поэтому… — …попросил убить его, — схмурилась бледная, как мел, Лилит. — Я не понимаю, ну неужели не было другого выхода? — Не было. Дамблдор убедил меня, что его убийство докажет Воландеморту мою верность и помимо этого избавит от мучительной смерти. Старик давно решил всё сам и для себя, и для меня, и для всего Хогвартса. Как и всегда он делал. Она теперь чётко видела перед собой Дамблдора. Обычно живой и бодрый старик, который всегда чудил и отшучивался, в последние свои месяцы и вправду выглядел жутко болезненным и ослабевшим. И рука профессора, которую он прятал и старался лишний раз никому не показывать, была у него чёрная, словно обугленная и омертвевшая. Неужели Снейп и вправду не лгал ей? Допустить эту мысль Сомнамбулис было очень трудно, хотя подсознательно ей очень этого хотелось. — Дамблдор ещё много о чём просил меня, — тихий голос Северуса продолжал звучать как из бездонного колодца. — В течение долгих лет я шпионил ради него, лгал ради него, подвергал себя смертельной опасности — я исполнял все его приказы… — Но почему? Во имя чего? — Я был молод. Был обижен. Был глуп, — тёмные волосы качнулись, закрыв печальное угловатое лицо. — Когда я в юности служил Тёмному Лорду, то моё безрассудство подвергло опасности одну…семью, и я был вынужден просить Дамблдора о помощи. Он обязался помочь мне, а я — быть верным ему человеком в рядах того, чьё имя боялись произносить десятилетиями. Дамблдор сделал всё, что мог, а я, забрав по своей неосторожности несколько жизней, должен быть тайно сохранить лишь одну. — Снейп перешёл на сдавленный шёпот, как будто горло ему сжали металлические тиски. — Так я должен искупить свою страшную вину перед той семьёй, которую погубил и разрушил, пусть и ненамеренно… Но я никогда не смогу простить себе то, что натворил когда-то. Ведь каждый день живое напоминание о моей роковой ошибке смотрит на меня её глазами с таким презрением, что жизнь кажется мне проклятьем… — О ком вы мне говорите, профессор? — О последнем и самом важном крестраже Тёмного Лорда, нашем ученике. О Гарри Поттере. Лилит пошатнулась и облокотилась о дверь душной кладовой. — В-вы шутите, да, профессор? Это же…живой человек! Как он может быть крестражем? — Да, в Поттере тоже заключена часть души Воландеморта. Потому Гарри Поттер должен… — …умереть? Нет, невозможно. Это какая-то ошибка… он же просто мальчик! — Лилит, я знаю, что это очень жестоко по отношению к Поттеру, но всё обстоит именно так, как я сказал. — Просто полный бред… это несправедливо! — Меня возмущает сказанное Альбусом Дамблдором не меньше вашего, однако данного не изменишь: он вырастил его как своё главное оружие в борьбе с Томом Реддлом. Он должен будет умереть в подходящий момент и унести с собой Воландеморта… Лилит всё ещё не могла верить тому, что слышала. Информация не укладывалась у неё в голове. Словно она выслушала городского сумасшедшего. Но Северус был в полном умственном здравии, а потому говорил абсолютно точно и абсолютно серьёзно. Не было больше никакого повода ему не верить. — Какой кошмар, профессор… Но мы ведь как учителя можем помочь Гарри?! — Это его битва. Если Поттер не справится со своей миссией сам, то мир накроет пелена бесконечной тьмы, всё погрузится в страшный первобытный хаос, мысль у котором вызывает у меня холодную дрожь. От нас с вами зависит лишь то, дойдут или не дойдут ли до Поттера сведения о том, как он может победить Тёмного Лорда. Ассистентка профессора зельеварения хмурилась, всё пытаясь осмыслить слова нынешнего директора. Как много теперь для неё прояснилось и в поведении, и в поступках того, кого она то дико ненавидела, то любила всем сердцем. Бесконечно чёрные тоннели Снейпа затягивали её куда-то далеко-далеко из кладовой; и почему-то именно сейчас ей вспомнилась их первая ночь. Какая же она всё-таки была нелепая, странная и несвоевременная… Зачем она тогда вообще была? Неужели Лилит должна была что-то угадать в их первом единении? Но что же? Что Северус мог сказать ей сияющими, как и сейчас, печальными глазами, похожими на бездонное ночное небо? Что стояло за волнующим тело шёпотом, разливающимся по нему согревающими поцелуями? Что же, чёрт возьми, творилось в вашей таинственной душе той ночью, профессор Снейп? — Скажите мне, зачем вам нужно было хранить такую исключительно важную информацию в тайне от меня? Вы не доверяли мне? Думали, что я проболтаюсь? Почему только сейчас вы мне это рассказываете? — Лилит, — Снейп в очередной раз поднял на неё свои непроницаемые глаза, — это был вовсе не вопрос доверия. Дамблдор просил сохранять то, что я поведал тебе, в тайне от всех именно по соображениям сохранения жизней учителей и студентов. Ибо каждый, кто знает о Воландеморте чуть больше, чем положено, имеет огромный риск столкнуться с ним. Я не мог позволить, чтобы то, что сломало меня однажды, повторилось уже с тобой… После этих тихих слов девушка ощутила, как её чуткое сердце на мгновение замерло, а после застучало быстро-быстро, создавая в груди необыкновенное тепло. Как сильно захотелось ей снова обнять его и поделиться этим нежным чувством! — Северус…! — Но сейчас обстоятельства требуют, что бы ты всё знала, на случай, если… — Если…что? — Если я погибну и не успею передать Гарри Поттеру, что он должен пожертвовать собой ради спасения всего мира. Тогда это должна будешь сделать ты, Лилит. Ты ему передашь послание Альбуса Дамблдора. Тепло и трепет из груди Лилит исчезли, сменившись щемящим чувством безысходной тоски. — Нет, не говорите мне больше о этом, Северус. Я не хочу слышать от вас ни о смерти Гарри, ни о вашей… Послушайте, если бы все только узнали, как вы каждый день спасали не только меня, но и целый Хогвартс от неминуемой гибели, то, может быть… — Нет, Лилит, прошу тебя, — Снейп бесшумно подлетел к ней и взялся за её острые плечи, — пусть наш разговор останется лишь между нами, в этой комнате, и не выйдет из неё до тех пор, пока это не потребуется! Умоляю! — Но… как же? Ведь вас так сильно сейчас ненавидят… Усмешка скривила тонкие сухие губы профессора зельеварения. — К ненависти я давно привык, Лилит. Для меня это совсем не страшно. Я обещал Дамблдору защитить вас от произвола Тёмного Лорда и я выполню его просьбу, чего бы мне это не стоило. И пусть меня ненавидят учителя, пусть ненавидят ученики, ненавидит Гарри Поттер, но меры, которые я принял как директор школы, нам сейчас жизненно необходимы. Как быстро Хогвартс погрузится в хаос, если мы вернём все прежние порядки? Сколько пройдёт времени, прежде чем Пожиратели и чистокровные студенты поубивают всех наших грязнокровок, смягчи я дисциплину хоть немного, дай я всем чуть больше свободы? Страшно даже думать о той бойне, в центре которой окажемся мы все, если я перестану контролировать хотя бы один угол этого огромного замка… Лицо Лилит спряталось в чёрной мантии профессора, а после она уже вся прижалась к нему, ощутив, как покрасневшие глаза её быстро заполняются очищающей душу влагой. — Не все в Хогвартсе вас ненавидят, профессор! Я люблю вас, Северус! Я люблю вас, слышите? Не говорите мне больше о своей гибели, как о чём-то само собой разумеющемся, прошу вас! Этого ведь не произойдёт! Да, я очень виновата перед вами: я замкнулась в себе и не замечала вашей давней боли и вашего одиночества, — но это вовсе не повод думать, что вам никто не может помочь! Я помогу, вам, Северус, доверьтесь мне! И прошу вас…простите меня. Руки печального профессора так мягко и заботливо объяли её, словно она была самым нежным и хрупким лепестком его волшебной лилии. — Тише…тише… Хорошо. Я ни в чём не виню тебя, Лилит. Тем более, ты всё же сдержала своё обещание — сейчас ты здесь, рядом со мной. Спасибо… С минуту они молчали, поскольку им обоим не хотелось нарушать это тонкое мгновение, в которое совершалось их безмолвное нежное примирение. Он ласково гладил её шелковистые волосы, а она держала его бледную руку и думала о том, как ей хотелось навсегда остаться с ним наедине в этой маленькой комнатке, полностью обставленной его зельями. Словно не было в мире ни жестоких Пожирателей, ни страшного Воландеморта, которому Северус вынужден теперь служить… И всё же проблема, с которой Лилит пришла к нему, не была решена и всё ещё не давала Лилит покоя, подтачивая её потихоньку изнутри, как поганый червь. — Директор, нам всё-таки нужно что-то делать с той змеёй. Она мне очень не нравится, — её тонкие белые пальцы слегка сжали его плотную мантию. — У меня плохое предчувствие насчёт неё. Что если ваш повелитель вдруг натравит её на неугодных учеников, или учителей, или… на вас? — Я вхожу в круг доверенных лиц Тёмного Лорда, однако… я думал об этом. Он больше ничего не говорил, и его лицо всё ещё выражало странное спокойствие, совсем не подходившее их прошлому напряжённому разговору; Лилит это совсем не порадовало. Она мягко освободилась из рук Северуса и пошла к его многочисленным полкам, серьёзно и сосредоточенно что-то ища. — Профессор, что вам известно о Нагайне? Какого рода её яд и насколько он силён? — Её яд того же рода, что и яд василиска. Однако яд Нагайны в разы мощнее и антидота к нему на данный момент не существует. — Чёрт, так и знала, — пробурчала ассистентка, тщательно перебирая звенящие банки. — Придётся тогда работать с тем, что есть… В руках у неё оказались колбы и банки со слезами феникса, с бадьяном, крапивником, толчёным рогом дракона и ядом василиска. — Слёзы феникса и яд василиска — это крайне редкие и дорогие ингредиенты, — лицо Снейпа исказило привычное недовольство. — Что ты намерена из них делать? — Для полноценного антидота мне бы понадобился яд Нагайны, но, очевидно, достать его будет слишком проблематично. Профессор Снейп, вам же делали когда-нибудь прививку в детстве? — Допустим. Но я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к нашему разговору. — Прививка — это крайне малая доза возбудителя болезни, вводимая в организм для выработки иммунитета к нему. То, что я намерена готовить, по моим расчётам, будет иметь примерно такой же эффект для того, кто его будет регулярно принимать… Вы же не думаете, что я уродовала свою правую руку просто потому, что в школе не мне хватало острых ощущений? Через минуту напряжённых раздумий Снейп тяжело вздохнул, что могло обозначать лишь одно — он всё-таки сдался. — Хорошо, ты меня убедила. Твоя идея, действительно, может спасти несколько невинных жизней. Вне всякого сомнения, ты талантлива, но в зельеварении одного лишь таланта недостаточно. Главное — мастерство и точность. У каждого зелья должен быть рецепт с чётко выверенными дозировками и граммовками. Так что знай, что я не позволю тебе готовить эту сложнейшую сыворотку без присмотра профессионала… — Конечно, профессор. Идёмте? — Белые глаза Лилит засверкали, как настоящие самоцветы. От её взгляда веяло каким-то искренним теплом, ведь гармония её внутреннего мира была наконец восстановлена: Снейп снова был для неё любимый учитель, а она — его любимая ученица. Самые увесистые склянки с ингредиентами оказались в руках Северуса. Мрачное лицо его постепенно прояснилось, а на тонких губах появилась почти незаметная улыбка. — Да, Лилит. Идём.