Канпэ

Чан был уже сутки без сна. Он чувствовал, как последние капли рассудка покидают его: он выпадал из реальности, залипал и отключался буквально с открытыми глазами. Но, как это обычно у него и бывало, полежав на кровати с полчаса, сон так и не пришел. Его терзало воображение тревожными вопросами: «Что будет?», его терзали воспоминания, навязчиво предлагая «Посмотри, что было», его терзало колотящееся сердце в навязчивом: «А что происходит сейчас?». Он закрывал глаза и все, что он видел у себя в голове, было окрашено в красный. Чанбин принес ему снотворное, и оно должно было вырубить Чана, однако, оно лишь погрузило его в беспокойное полузабытье. Веки налились свинцовой усталостью, конечности стали весить втрое больше. Чан почувствовал, что ему физически тяжело шевелиться и запаниковал. А потом провалился в неглубокую дрему, пугающую тем, что он обездвижен и совершенно ничего не контролирует. * — Чанни, это же реальные бабки! — Восторженно шептал Уджин, сидя у него в кабинете.  — Не называй меня так, — поморщился лидер, сложив руки на груди, — это реальные сроки, Уджин. Тот только усмехнулся: — Ага, большая кармическая нагрузка еще скажи. Мы убивали людей, Чан. За это тоже дают сроки. Чан встал из-за стола, прошелся до выхода, останавливаясь у двери. — Прекрати, — нахмурился он, — мы не убиваем мирных жителей, детей, подростков и тех, кто ни в чем не замешан. Да и убийство замять часто легче, чем крупный сбыт наркоты. Убийство одного-двух бандитов для властей ничего не стоит, а сбыт наркотиков — это лакомый кусочек, от которого все хотят откусить. Уджин повернулся в кресле, закидывая ноги на подлокотник, чтобы сидеть лицом к лицу к Чану и улыбнулся: — Именно, Чанни! Мы и откусим! — Он раскинул руки в стороны, мечтательно улыбаясь. Старший медленно вдохнул и так же медленно выдохнул, руки сами по себе сжались в кулаки. Он открыл дверь и показал на нее рукой: — Я сказал — нет. На выход. Уджин обиженно фыркнул и зло посмотрел исподлобья. — Ты скоро передумаешь, — бросил он, вылетая из кабинета, громко хлопнув дверью. Чан открыл ее и закричал в коридор: — И не называй меня, блять, «Чанни»! * Он метался по простыням, тело не слушалось, мышцы на руках, вытянутых по шву,  напрягались, на лбу выступила испарина. Он хмурился во сне, мотал головой так сильно, что подушка убежала от него на край кровати. Послышался звук открываемого электронного замка, и в комнату вошел парень с подносом в руках. * Чан ушел в армию в восемнадцать лет, чтобы парни могли  максимально «догнать» его по возрасту. Один из тех редких случаев, когда Чан попросил помощи у Отца — документы на усыновление парней. Чан вернулся из армии в двадцать, Чанбин выпустился ровно в восемнадцать, в то время как Джисон, Феликс и Сынмин были семнадцатилетними и, с некоторыми оговорками, их могли отпустить. Но Чонин был младше Чана на четыре года, и отпускать его в шестнадцать никто не имел права. Ёнволь готов был оформить документы, но по закону мог взять только одного, а их было четверо. Отец решил этот вопрос и вдобавок прислал неплохую денежную сумму. Чан купил всем новую одежду, хорошую обувь, а Сынмину, Феликсу и Чанбину — компьютеры. Остаток он перевел на счет детского дома, а сам, на зарплату, заработанную в армии, снял трехкомнатную квартиру, где они все и поселились. Он, конечно, пожалел о своей подростковой гордости, когда оказалось, что в квартиру нужно было докупить кровати, постельное белье, матрасы, мебель… Жрать им всем хотелось нереально — шестеро подростков уничтожали еду, как саранча. Готовить никто не умел, да и откуда бы? В детском доме по часам в столовой «кушать подано». А за пределами… А за пределами детского дома все оказалось сложнее. Чанбина, у которого в личном деле было невероятное количество записей о драках, не хотели брать на работу даже на автомойку или кассиром в круглосуточный. Его взяли только грузчиком в супермаркет на районе. Тогда он и начал качаться, чтобы быстрее выполнять работу и браться за новую. У Джисона ситуация с личным делом была еще хуже, только к ней неожиданно добавилась тревожность: детский дом для него был привычным местом, где он знал каждый уголок, каждую дверь, каждый поворот на тропинке. Большой Сеул с тысячами незнакомых людей и шумными улицами вызывал в нем периодические панические атаки. Вместе с парнями он выучил район и через некоторое время стал себя в нем свободно чувствовать, но не более. Если бы ему тогда сказали, что он уже через два года будет в порту проворачивать схемы по купле-продаже оружия, он бы уржался до смерти. Феликс устроился на вечернюю подработку в техподдержку международного сайта. Тут пригодился его родной английский и уже хорошо выученный корейский. Сынмин все время посвящал учебе, но немного денег приносил, готовя для старшеклассников рефераты. Йена учился и периодически раздавал листовки после школы. Младшие доучивались в школе при детском доме. Чан быстро потратил то, что накопил в армии, а на мойке автомобилей то, что он зарабатывал за месяц, они с парнями проедали за неделю. Ёнволь всегда отдавал им под вечер ту выпечку, что не была распродана за день. Наливал им с собой в термос хороший кофе. Дарил им одежду на праздники. Однажды поздно вечером, когда они сидели у него после закрытия, в дверь постучались. — Закрыто! — Крикнул Чанбин, продолжая рассказывать парням забавную историю. В дверь постучались более настойчиво. Чан подошел к двери, показав пальцем на табличку с надписью «закрыто» пятерым мрачным парням за дверью. — Закрыто, сказали же! — Крикнул он даже громче Бина. Один из парней зло оскалился и пнул дверь ногой, отчего стекло посыпалось на Чана, завалив его осколками. — Какого?.. — Чонин резко поднялся со своего сиденья и подбежал к Чану, отряхивая его. Один из парней, самый рослый и плечистый, встал, широко расставив ноги и закурил. — Я сейчас вызову полицию, — предупредил Ёнволь. — Убирайтесь отсюда! Закуривший сделал пару неспешных затяжек и, наблюдая, как Чан отряхивается от стекла, усмехнулся. — Значит так, — прищурился он. — Мы теперь держим эту улицу, и ты нам будешь отдавать процент с выручки за защиту. — Как ты со мной разговариваешь, сопляк? — Вскинулся было Ёнволь, но его перебил Чанбин. —Какую нахуй защиту? — Воскликнул он, вставая. — От вас, что ли, защиту? Дверь еще выломали, уроды! Выметайтесь отсюда! — Такую защиту, — встрял низкий и полный парень с круглым рябым лицом. — Сейчас время неспокойное, банд полно. Мало ли, — он ухмыльнулся. — Мало ли кто тут что может сделать с маленькой пекарней и одиноким пекарем. Компания громко загоготала. Вдруг негромко заговорил Джисон. — А у него уже есть защита. Сынмин и Феликс испуганно уставились на него в немом недоумении. Чанбин и Чан оглядели пекарню, посмотрели друг на друга и на Джисона и понимающе кивнули. Чонин тоже кивнул и широко улыбнулся, отходя к открытой кухне, пытаясь найти что-то, что можно использовать, как метательное орудие. Куривший был явным лидером среди своих. Он фыркнул: — И кто же эта защита? — Мальчики, идите, вы не должны… — Ёнволь помахал рукой, показывая, чтобы ребята ушли. Джисон вскинул руку: — Нет, хённим, мы должны, — он встал из-за стола, вальяжно подошел к лидеру почти вплотную. Он был ниже на полторы головы. Презрительно фыркнув, он выдернул из его руки сигарету. Тот насмешливо смотрел на маленького, похожего на белку подростка, и снисходительно ухмыльнулся. — Ведь это мы — его защита. Он резко выкинул руку вперед, потушив сигарету о щеку бугая, тот высоко завизжал от боли и замахал руками. Из-за спины послышалось «Вам пизда, защитнички хуевы!». Парни привыкли к быстрым дракам. Джисон ловко увернулся, пригнувшись, уходя в сторону и пиная ногой в солнечное сцепление самого младшего и мелкого.  Чонин одним метким броском швырнул в самого толстого скалку. Та попала точно по лбу, парень грузно свалился на пол. Излюбленный способ с детства выбивать из драки сильных противников. Чан взял на себя лидера, нанося точные и сильные удары по корпусу. Стоило тому наклониться, чтобы прикрыть живот, Чан тут же вырубил его прямым ударом снизу в челюсть.  Чанбин встал возле Ёнволя, не позволяя еще одному члену банды ударить его. К нему подбежал Феликс и, после пары приемов из тхэквон-до, тот уже стонал в нелепой позе на полу, закинув ноги себе за голову. Пятый парень закричал: «Бежим!», с трудом пытаясь поднять то одного, то другого своего друга. Когда у него ничего не вышло, он, трусливо озираясь, сам выбежал из пекарни. — Мы поможем, — хохотнул Чан ему вдогонку, и они вместе с Чанбином выкинули на улицу по очереди всех парней. Вокруг пекарни стали собираться владельцы соседних лавок и магазинчиков, одобрительно улюлюкая. — Так им! — Прикрикнула бабушка, которая продавала цветы у входа метро. — Наконец-то кто-то им всыпал, — негромко произнес с сильным акцентом  мужчина-мигрант, который держал лавку с фруктами. Чан опустился на корточки рядом с избитым лидером несостоявшихся «защитников», на щеке которого красовался ожог от потушенной об нее сигареты, и принялся бить его по щекам, приводя в чувство. Когда тот приоткрыл глаза, Чан спросил: — Ну что, как сам? В порядке? — Услышав в ответ недовольное ворчание, он ударил парня в бок кулаком и прижал его к земле, упершись коленом в грудь. — Тише, тише, — похлопал он его по плечу, понижая тон голоса, но не громкость. — Завтра деньги занесешь, за разбитую дверь. Понял? Лежащий на земле издал звуки крайнего несогласия с таким решением вопроса, и Чан ударил его кулаком по лицу, уточняя: — Ты меня понял? Парень под ним кивнул и застонал. Те его друзья, которым досталось меньше, принялись вяло подниматься, наблюдая за тем, как их лидера сейчас унижают. — Ну и чудненько, — Чан оглянулся на собравшуюся толпу и посмотрел в сторону пекарни. Джисон пантомимой показал, что нужно сделать. Чан вздохнул, мысленно настраиваясь, хотя, предложенное Джисоном, ему не очень нравилось. Он встал и еще раз обвел взглядом зрителей. Презрительно посмотрел на поверженного и смачно сплюнул ему прямо в лицо. — И больше чтобы духу вашего не было на моей улице. Чан не планировал вести именно такую жизнь. Она нашла его сама. И она ему понравилась. * Он застонал во сне. Действие препарата ослабло и он теперь мог полноценно ворочаться. Едва ли это было лучше оцепенения: несколько раз он больно заехал себе по лицу рукой, пока отмахивался от фантомов подсознания, преследовавших его. Вошедший сел на пол и поставил поднос рядом. Положив голову на руки, он какое-то время разглядывал Чана. После очередного его стона, парень взял с подноса влажное полотенце и аккуратно промокнул ему лоб. — Тебе Чанбин дал твои старые таблы, — очень тихо, одними губами проговорил Чонин, — они тебе не подходят. Ответа не последовало, но он его и не ждал. — Я убью Уджина для тебя, — Чонин грустно улыбнулся и добавил чуть громче, — для тебя я убью любого. Но ты должен попросить. Мы так договаривались. Он мягко перехватил руку старшего, когда та попыталась снова зарядить ему по носу, и аккуратно погладил ее. Чан еще раз сделал несколько поворотов на подушке и испуганно резко поднялся в сидящее положение. — А? Что? — Он растерянно огляделся, загнанно дыша. — Что ты тут делаешь, Йенни? Чонин широко улыбнулся, глаза превратились в маленькие щелочки: — Воды тебе принес, — он протянул стакан. — Держи! Ты просил разбудить, как я поеду, сегодня же контейнер угоняем. *** — Минхо, быстрее, пожалуйста! — Джисон прижимал руки к лицу, в ужасе открыв рот, и качал головой, не в силах поверить в то, что происходит. Старший резко разворачивает машину, сокращает расстояние и останавливается, но не спешит подъезжать близко. — Джисон, нельзя приближаться ближе, пока не догорит. Если это была взрывчатка, а бензобак еще не взорвался… — Да похуй! — Орет Джисон, — мы должны убедиться… — Убедиться в чем? Если он был в машине, его уже нет. Я не могу так рисковать. Не тобой. Джисон дергает дверь, но Минхо не спешит снимать блокировку. Хан гневно смотрит на старшего, тянутся долгие секунды. Взгляд Джисона, упрямый, полный негодования. Взгляд Минхо спокойный и непреклонный. Сильнее Джисона. Он опускает голову на руки и долго протяжно воет. Слез нет. — Сейчас мы подождем еще немного, — также спокойно говорит Минхо, — и, когда огонь уляжется, выйдем. Младший не смотрит на него, впиваясь ногтями себе в кожу головы. Минхо внимательно смотрит на горящий контейнер. Снова послышался грохот и огненный столб взметнулся еще выше.  Старший снимает блокировку дверей: — Бензобак взорвался. Можно идти. Джисон выпрыгивает из машины и со всех ног бежит к догорающей кабине. От нее остался один металлический каркас. Он прыгает вокруг, но роста не хватает, чтобы заглянуть внутрь. — Подсади меня! — Кричит Джисон, карабкаясь по растерянному Минхо, как кошка по дереву, и усаживается ему на плечи. Наконец, заглянуть внутрь кабины удается. Джисон не видит ничего, чтобы походило на скелет. — Вы тут совсем ебанулись? — Слышит он справа от себя из лесополосы. — Йена? — Шепчет Джисон. Они одновременно разворачиваются: Минхо всем корпусом, Джисон головой. Перед ними стоит живой и целый макне, застегивающий ширинку. Джисон сваливается с Минхо, не смотря на то, что тот крепко держал его за ноги, пинает его в плечо, пока падает, и больно приземляется, разбив себе обе коленки. Он даже не чувствует, как они болят, не чувствует, что порвал комбинезон на коленках, а ткань вокруг начинает намокать от крови. Он прыгает на Чонина всем телом, валит его на траву и, усаживаясь сверху, обнимает, прижимает к себе и целует в обе щеки, приговаривая: «Йенни, родной мой Йенни, дорогой мой Йенни». На Минхо накатывает усталость невероятной силы. Полученный стресс, из-за всех сил сдерживаемый внешне, догоняет его. Он садится на асфальт и, наблюдая за тем, как Чонин вяло отбивается от Джисона, начинает истерически смеяться. Кабина практически догорела, контейнер окончательно упал на асфальт с громким треском.  Чонину удалось скрутить Джисона: он сидел на земле, обвивая его ногами, зафиксировав голову рукой. Джисон блаженно улыбался, совершенно без сил обмякнув на нем. — Я спрошу еще раз, — говорит Чонин, — вы тут совсем ебанулись? Еще никто никогда так не радовался тому, что я поссал в лесу. — Мы думали, что ты взорвался вместе с кабиной, — пояснил Минхо. Чонин наклонил голову: — О! Так а чего вы радуетесь? Товар же сгорел. — Дубина ты! — Джисон пихнул макне в грудь локтем, — я испугался, что ты умер! Йена кивнул: — Ну да, заменить меня некому, да и Чан бы расстроился. Наверное, — он нахмурился, думая о чем-то своем. — Вот поэтому мы и говорим, что ты псих, — Джисон резко развернулся и напал на Йену с новыми поцелуями, — наш любимый, наш самый дорогой псих! Чонин лег солдатиком на траве, решив дождаться, когда Джисон успокоится и это помогло: Джисон достаточно быстро потерял интерес и сел на землю рядом. — А дело то — хуйня, — заключил он, замечая вдруг боль в коленях и морщась. — Полная, — подтвердил Минхо. Чонин кивнул. *** Они ехали домой в напряженной тишине. Сразу по приезду, не смотря на позднюю ночь, они трое направились в кабинет Чана. Выслушав парней, Чан сцепил руки в замок, сидя за столом. — То есть, у нас два трупа в порту. Грузовик, протаранивший забор порта. Пара трупов в тачке, которая вас преследовала. Контейнер, который взорвался, чуть не убив Йену. И все это — в минус для бизнеса, потому что я не вижу ни одной чертовой воны у нас в кармане после этой операции? — Подытожил он. Джисон и Минхо сидели рядом на диване. На лице у Джисона — полное спокойствие, но та его нога, что была ближе к Минхо, тряслась уже пару минут. Старший медленно положил руку ему на колено, останавливая тряску. — Да, все так, — кивнул макне. — мои парни сейчас разбираются, должны позвонить с минуты на минуту. Чан злился. Желваки играли на челюсти, а пальцы, сцепленные в замок, были напряжены так, что на предплечьях показались вены. — Сынмина сюда, — выдохнул он сквозь сжатые челюсти, — быстро! Минхо открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Джисон только покачал головой, в ужасе широко раскрыв глаза. Сынмин стоял в кабинете уже через три минуты, одетый в бежевые костюмные брюки и легкий пуловер в черно-зеленую полоску. В руках он держал папку для документов. Его челка прилипла к покрытому испариной лбу, а руки, держащие папку, немного тряслись. — Позовем Чанбина? — Аккуратно негромко спросил Джисон. — Он сегодня в казино, — ответил за Чана Чонин, — проверяет всю бухгалтерию. Под «всей бухгалтерией» подразумевались не только доходы и расходы самого казино. Чанбин занимался вообще всей темной стороной бухгалтерии Семьи, проверяя и клуб, и агентство Хенджина, и расходы на «друзей» канпэ: продажных полицейских, судей и других помощников. Чан не обратил внимание на этот короткий разговор и строго оглядел Сынмина с ног до головы. Сынмин старался не подавать вида, что ему страшно, но Минхо и Джисон, сидящие за ним на диване, заметили мелкую дрожь, которая прошлась по его спине. — Как ты узнал о контейнере? — Спросил Чан, откидываясь в кресле. — Чонин попросил посмотреть, не едет ли что-то Чхве в ближайшее время, — голос Сынмина дрожал, но спина была идеально прямая. Лидер посмотрел на макне, тот кивнул. — Как ты узнал, что везли в контейнере? Сынмин сглотнул и, открыв толстую папку, которую принес с собой, вытащил оттуда пару листов, растерянно протянув с ними руку. Джисон рывком поднялся со своего места и забрал листы из его рук. Бегло просмотрев их, он положил их Чану на стол. — Подана декларация, по товарной номенклатуре: группа «процессоры», — прокомментировал Джисон, положив на стол один лист, — проведен таможенный досмотр в Шанхае, для установления кода соответствия. Подтвержден, — он положил второй лист. Чан кивнул, даже не смотря на листы. Он медленно встал и, обойдя стол, прислонился к нему, в метре от Сынмина. Он был ниже его ростом, но только идиот бы подумал, что это хоть сколько-нибудь важно, когда Чан ведет себя, как лидер канпэ. Джисон стоял между ними и чувствовал опасность каждой клеточкой тела. Чонин не мог сдержать восхищенную улыбку. Минхо хотелось вернуть Джисона на диван. — Кто отправлял контейнер? — Руки Чана были сложены на груди. Подвернутые рукава рубашки открывали вид на выступающие вены все еще напряженных рук. — NTA, завод по производству процессоров на Тайване, — Сынмин вынул очередной лист, который был тут же перехвачен и исследован Джисоном. — NTA, — подтвердил он, после минутного изучения. Чан сделал шаг к Сынмину, тот сглотнул еще раз, уже шумно, так, что слышно было даже Минхо. — Почему его решили досмотреть в Шанхае? — Спросил он, сощурив глаза, — документы же в порядке. Сынмин почти шептал: — Причина досмотра: выборочная проверка. — Хён, последние несколько лет на досмотр отправляет компьютер, это абсолютно рандомно. Я как-то северокорейцев перевозил и нас досмотрели. Ахуели, конечно: мы там сидим, на них вылупились, биотуалет с говном в углу воняет, рамен на горелке заваривается… — зачастил Джисон, почти захлебываясь словами от скорости, с которой они вылетали из него. — Джисон, — Чан поднял руку, призывая его замолчать. Однако, тот все равно продолжил. — Там дальше уже если на досмотр попал, только подмазанный знакомый таможенник спасет, — тихо договорил он. Чан несколько раз медленно кивнул, смотря Сынмину в глаза. Сынмин не отводил взгляд, но почувствовал, как по виску течет пот. У Чонина громко зазвонил телефон и все резко вздрогнули. Он, совершенно не стесняясь, ответил. — Да. Да. Прикол, — тут присутствующие в кабинете немного приподняли брови. — Ха! Ну ахуеть теперь! Понял, — Чонин повернулся к Чану, — в контейнере был мусор и взрывчатка, никаких процессоров. Они не успели даже осознать слова макне, как у Джисона завибрировали часы. — Чанбин, — объявил он и сделал пару нажатий на экран, — Чанбини-хён, ты на громкой! Тут Лино-хён, Чанни-хён и Хлебушек. Что-то случилось? Из динамика послышалось, как Чанбин прокашлялся и заговорил: — Я не очень понимаю, вы и контейнер спиздили, и деньги из Чхве выбили? Потому что его помощник сейчас приезжал с несколькими чемоданами долларов и извинялся передо мной на коленях за задержку. С процентами даже вернул, — он усмехнулся, — мы вообще решили в край ахуеть? Нам так доверять никто не будет же… — Спасибо! — Крикнул в часы Хан и отключился. Он бегло оглядел присутствующих и, взяв Сынмина за руку, выбежал из кабинета, бросив, — мы сейчас вернемся! Хочу кое-что уточнить. Оставшись одни, Минхо, Чан и Чонин переглянулись. — Так вы с Джисоном поладили? — Спросил Чан, обращаясь к Минхо. — О, они определенно поладили, — хохотнул макне, отвечая вместо Минхо. Чан перевел на него взгляд, полный недоумения, но тот только пожал плечами: — Как там… партнеры по преступлению? — Пробормотал Чонин. — Да, из них получается хорошая команда. Казалось, от былого гнева не осталось и следа, лидер подошел к Чонину и потрепал его по волосам, смеясь. — А ты у нас теперь хорошо разбираешься в отношениях между людьми? — Ну, там сложно было не заметить, — макне уворачивался от ласк старшего и хихикал. Минхо удивленно смотрел на открывающуюся сцену, совсем не обращая внимания на то, что именно говорил Чонин про них с Джисоном.  Чан стал ему открываться. Сам факт того, что он присутствовал тут, на внутреннем закрытом совете, уже многое значил. В канпэ не обсуждают подобные вещи с людьми, к которым нет доверия. Минхо сначала подумал, что его оставили для того, чтобы он увидел, что даже с Сынмином Чан может быть неимоверно строг, когда речь идет о бизнесе Семьи. Оставили, чтобы он понял порядки. Оставили, чтобы припугнуть. Поставить на место. Но сейчас он видит, как Чан, обычно грозный лидер, умильно улыбается и тискает макне, пытаясь его пощекотать. Видит, как Чонин, прозвище которого наводило ужас по всему Сеулу, глупо хихикает и отбивается расслабленными руками от старшего. Видит совершенно семейную сцену, без масок и ролей. Видит пузико большой грозной кошки. Потрогать не дадут, но посмотреть уже можно. Минхо чувствует мурашки на затылке. — Ни-ху-я! — Джисон сотрясает кабинет своим голосом, и Чан с Чонином замирают в странной позе полуборьбы. У макне лицо страдальческое, а у лидера — довольное. — Что? — Спрашивает Минхо, поворачиваясь к нему на диване. Сзади плетется совершенно озадаченный Сынмин. — Нихуя! — Повторяет Хан, с размаха опускаясь на диван, рядом с Лино и весело разводит руками в стороны, — Нихуя теперь не понимаю вообще! Чан выпрямляется и садится за стол, возвращая себе сосредоточенное выражение лица. — Конкретизируй, — просит он, наливая себе стакан воды. Джисон откидывается на спинку дивана и укладывает голову на плечо Минхо: — Чхве этот ваш клянется, что ни о каком контейнере не знал. В порту его ребят не было, более того, — он поднимает указательный палец вверх, — в Кунсане у него ни связей, ни парней, ни-ко-го, — последнюю фразу он говорит по слогам. — А контейнер был отправлен с доставкой и выгрузкой до порта. То есть, имея документы, любой мог бы его забрать, даже печать компании Чхве не нужна, — вмешался Сынмин. — Сынмин-и, — улыбнулся Чан, — а ты случайно не знаешь, не связывался ли как-то Чхве наш со строительством? Сынмин покивал: — Да, он недавно завод заброшенный купил, под реконструкцию. Расширять производство хочет. И вроде как эту заброшку какая-то маленькая строительная фирма хотела купить. Но Чхве дал больше денег... Чан вдруг запрокинул голову и громко рассмеялся, захлопав в ладоши. Все в кабинете посмотрели на него удивленно. — Пазл сложился, — загадочно произнес Чан, отсмеявшись. — Нам сложишь? — С надеждой спросил Джисон. Чан встал и принялся показывать на парней пальцами, раздавая указания: — Сынмин. Утром намекни Чхве, чтобы он получше свой новый заводик охранял. Конкурент у него гадюшный очень, — в глазах у Сынмина загорелось понимание, и он, поклонившись, вышел. — Чонин. Проверь, чтобы у нас не было проблем из-за порта. Если нужно — подмажь. Если нужно — убеди. Феликсу передай, чтобы стер все записи с камер наблюдения. — Уже, — коротко ответил макне. — Феликс уже удалил. Остальное принял, — он вышел, не попрощавшись. — Вы двое, — Чан перевел взгляд на Минхо с Джисоном, которые уже сонно слиплись на диване, облокотившись друг на друга. Он улыбнулся как-то особенно по-отечески и тепло произнес, — спать идите. Все потом всем расскажу. *** Чанбин спустился из кабинета в зал, чтобы дать немного отдохнуть глазам. Он любил цифры, но когда перед глазами только они, несколько часов подряд, организм просил пощады. Сегодня в казино была шумная тематическая вечеринка, дресс-кодом были джинсы. Это придумал Минхо, по его мнению, многие не едут вечером в казино, потому что нужно наряжаться. А тут все смогут просто надеть джинсы и приехать тратить денежки. Трюк сработал: зал был переполнен депутатами и бизнесменами со своими женами и эскортом. Деньги спускались и выигрывались, но всегда в пользу казино.  Когда Чанбин смотрел на зал, все эти люди казались ему большой голубой волной из-за джинсовой ткани. Сам Чанбин был одет в рваные джинсы, белую майку, а сверху накинул на плечи голубую рубашку в белую полоску.  Ощущение странное: он привык одеваться на работу в казино в брюки и белые рубашки, видеть женщин в платьях и мужчин в костюмах. Он вздохнул. Наверное, в какой-то мере, это казино уже можно назвать его вторым домом. За последние пару лет времени он тут провел намного больше, чем непосредственно дома, в своей комнате. Заказав вместо алкоголя просто колу (ему еще всю ночь работать), он сидел у бара, периодически оглядывая свои владения взглядом. Он быстро замечал, когда происходило что-то не то, порой, даже быстрее, чем охрана. Подозрительный игрок, скандаливший проигравший или пьяный мужчина, который слишком активно приставал к даме. Вот и сейчас он выхватил взглядом невысокую блондинку с пышной грудью, которая явно ругалась с кем-то, кто был скрыт от взгляда Чанбина другими гостями. На ней, по иронии, была абсолютно та же одежда, что и на нем самом: рваные свободные джинсы, белая майка и накинутая голубая рубашка в полоску. Девушку держали за руку. Чанбин уже было порывался подойти, но она резко вырвалась от державшего и пошла прямо к бару, где сидел Чанбин. — Космополитен, — заказала она нервным тоном, сдувая прядь волос, которая лезла в глаза. «Красивая», — подумал Чанбин, рассматривая ее профиль. Ему не часто удавалось общаться и флиртовать с девушками. Он почувствовал, как у него немного вспотели ладони. — Вам нужна помощь? — Спросил он громче, чем планировал. Девушка испуганно повернулась в его сторону и прищурилась, рассматривая. Вдруг ее лицо посветлело: — Это вы! — Произнесла она как-то слишком радостно. Чанбин не успел удивиться. Он также рассматривал черты лица напротив и вдруг тоже узнал ее. — А это вы! — И рассмеялся. — Вы тогда с лестницы чуть не упали, а я вас… — Спасли, да, — девушка улыбнулась обворожительно. Светло и искренне. И хитро добавила, — видимо, и сейчас хотели? Чанбин пожал плечами: — Мне показалось, вас удерживали, против вашей воли. Ее улыбка на мгновение превратилась в печальную, но вместо ответа, она протянула руку ладонью вниз и представилась: — Чо Сумин. Чанбин поцеловал ее руку, представившись в ответ. Мысли неслись с бешеной скоростью. «Это точно та Чо Сумин, жена Чинхва. Она поссорилась с мужем? Она еще общается с Ёнбоком? Как далеко у них все зашло? Нужна ли ей помощь? Мне позвонить Ёнбоку?». — Мой муж, — Сумин кивнула на стол с рулеткой, — он выиграл сегодня хорошую сумму. Я попросила его остановиться и отдать выигрыш на благотворительность. А он… — она сделала большой глоток коктейля, который подал официант. — Он жадная бесчувственная свинья! — Сильно! А куда вы хотели пожертвовать? Сумин придвинула ближе барный стул и стала говорить тише, как будто бы это большой секрет: — В старшую школу «Чунан». Барный стул покачнулся от того, что она наклонилась в его сторону, и Сумин слетела бы с него, если бы не Чанбин, который удержал его, положив руку на спинку ее стула. — Опять меня спасли, — прыснула она. Чанбин сглотнул и убрал руку со стула, пригладив волосы, которые совершенно в этом не нуждались. — Почему «Чунан»? — Спросил он, глядя в свой стакан. Сумин поболтала в воздухе ногами и попросила второй коктейль, он сделал официанту знак, что этот — за его счет. — Вообще, я часто доначу разным школам, — Сумин поставила локти на стойку и оперлась подбородком в руку, — но «Чунан» мне нравится больше, потому что там учится девочка, к которой я, стыдно сказать, немного привязалась. Чанбин внимательно слушал, иногда кивая. На его лице играла полуулыбка. — Знаете вот эту историю: «настоящий гений сможет и ложками на ведрах сыграть»? — Чанбин покачал головой, — имеется в виду, что если у человека есть талант, тяга, то не важно, в каких он условиях, он найдет свое призвание. — Глупости, — фыркнул Чанбин. — Вот и я так думаю! — Сумин совсем не жеманно оторвала кусочек лайма, который украшал коктейль, от шкурки, и сунула его в рот, поморщившись. «Смешная», подумал Бин. — Да, у меня в детстве были возможности попробовать и конный спорт, и выучить языки, и поиграть в теннис, — рассуждала Сумин, размахивая коркой от лайма, — но ведь у многих детей нет такой возможности! Как они узнают, что им нравится, например, стрельба из лука или какой-нибудь крикет, если они и слова то такого не знают? — Крикет? — Чанбин сел в зеркальную позу, подперев лицо кулаком и хохотнул, — это что? Сумин растерянно моргнула и рассмеялась: — А хрен его знает! — Вы это вслух сказали? — Он был готов умереть от смеха. — Ага, — просто ответила Сумин и облизала сахарную посыпку на краях бокала. Чанбин взорвался хохотом, изо всех сил стараясь смеяться не так громко. Сумин совсем непосредственно посмотрела на него из под пушистых ресниц, продолжая облизывать посыпку. «Я что-то задумал, но она мне и вправду очень понравилась», — пролетели в голове слова Ёнбока. И Чанбин вдруг резко понял, почему. Она сильно выделялась из мира жеманных жен высокопоставленных чинуш и чеболей. Была проще, ближе и легче. Но, при этом не опускалась до вчерашних эскортниц, которые вдруг стали женами недавно обогатившихся мелких бизнесменов. Она была… самобытна. Воспитана влиятельной семьей, выдана замуж, наверняка по холодному расчету. Но совсем не похожа на девушку, которая хотя бы день выдержала в золотой клетке. — Так и… крикет, значит? — Вернул разговор в прежнее русло Бин. Сумин кивнула. — Я оплачиваю организацию экскурсий на самые разные активности, какие только доступны в Южной Корее. Спорт, профессиональная ориентация, все такое. — Но если кому-то понравится тот же крикет, у него не будет денег заниматься им дальше, — протянул задумчиво Чанбин. — Нет, я оплачиваю потом все до конца школы и стараюсь к особо талантливым приставить спонсоров, — покачала она головой, заглядывая за бар. Ее завитые в кудри светлые волосы красиво ложились на стойку, сворачиваясь в ровные колечки. Чанбину захотелось их потрогать. — Что-то ищете? — Бармен материализовался прямо перед ней, заставляя ее отпрянуть. — А у вас есть какие-то… — она смущенно отвела взгляд. — Сладости? Чанбин велел официанту принести мармелад, который лежал в баре специально для Ёнбока. Сумин обрадовалась и принялась выискивать в большой тарелке кислых червячков. — Так, вы привязались к девочке? — Напомнил он начало разговора. — Да, ее зовут Сонхва. За ней сейчас мальчик ухаживает, кормит ее, — она хихикнула, — как там его… на «Д» как-то зовут… — Дохун? — Воскликнул Чанбин громко. Сумин закивала головой, мармеладный червяк, которого она зажала зубами, сделал несколько взмахов вверх-вниз. — Я тоже в эту школу доначу, — Чанбин спрятал улыбку в стакане с колой, — Дохун мой… типа подопечный? Мы с ним даже пишем друг другу письма. — Это мы, получается, купидоны? — Рассмеялась она. Она вдруг несколько раз показала указательным пальцем на Чанбина, а после на себя, — я только сейчас заметила, что мы с вами одинаково одеты! Это униформа купидонов! — Ну, получается, что так. Чанбин с улыбкой вздохнул, рассматривая у нее три родинки на скуле, расположившиеся в форме треугольника. *** После совещания у Чана, они с Джисоном расстались крайне неловко. Джисону нужно было подняться на этаж выше и добраться до комнаты. Минхо — спуститься вниз, и, пройдя через столовую, перейти в свое крыло. Они топтались у входа, уставшие и неловкие, не зная, куда деть руки. — Спокойной, — начал было Минхо, но Джисон его перебил. — Ночи. Они одновременно фыркнули. Младший попытался похлопать Минхо по плечу, а тот — обнять Джисона. В итоге, они ударились руками. Глупо хихикнули и остались стоять друг перед другом, смотря в пол. — Коленки, — сказал Минхо, — и рука. Тебе нужно обработать раны… — Мне Сынмин уже все промыл, — махнул рукой Джисон. — Когда мы про Чхве ходили уточнять. Старший кивнул и пробормотал невпопад: — Чан щекотал Чонина. Когда вы ушли. — О, Чан так делает! А Чонин иногда разрешает себя тискать, — он сонно улыбнулся, словно вспоминая что-то, — да, иногда он правда может быть крошкой-хлебушком. Ради нас. Минхо кивнул. Стоять под дверями кабинета было уже больше опасно, чем неловко: Чан мог подумать, что они подслушивают, а Лино очень не хотелось рушить тот мостик доверия, что лидер протянул между ними. — Я пойду? — Минхо получает в ответ тихое «угу», и снова они неловко ударяются кистями рук: Джисон как-то неопределенно взмахнул своими, а старший снова попытался обнять. Тела плохо слушались: почти сутки без сна не оставалось без последствий. — До завтра, Джисон, — Минхо улыбнулся и пошел к себе в комнату. Он решил отложить всю заботу о теле на завтра и мгновенно отрубился, как только его голова коснулась подушки. *** Шаги в коридоре стихли, Чан лег на диван. Когда он сказал, что у него сложился пазл, он это и имел в виду. Это не было ударом молнии, не было слишком значимым недостающим звеном в расследовании. Но это было тем кусочком пазла, который завалялся под диваном и мешал посмотреть на картину целиком. Китай. Шлюхи в казино были в основном из Китая. Уджина не видели в Южной Корее несколько лет после его «смерти». Контейнер досмотрели в Китае. У Уджина в Китае жил дядя, который хотел продавать наркотики. Уджин настоятельно рекомендовал Чану принять его предложение. Каким бы оно ни было. Погоня, стрельба, взрывчатка. Он постарался на славу, но Джисон, Минхо и Чонин выиграли эту игру в сапера. На этот раз... Китай. Еще там жила старшая сестра Чана — Ханна. Отец очень гордился ею и всегда ставил Чану в пример. У нее был взрывной характер, за который она лишилась мизинца и, поругавшись с отцом, уехала в Китай. Сейчас она занималась торговлей в мафиозной корейской группировке на территории Поднебесной. Была кем-то, кем был Хан для Семьи. Чан посмотрел на обновленную фотографию контакта и улыбнулся. Они общались вживую всего несколько раз в жизни, от силы раз пять. Но каждый раз Ханна защищала его перед отцом, рассказывала, как лучше управлять командой и поддерживала Чана. Они были похожи, он чувствовал это. Они могли бы подружиться, если бы не расстояние.  Он скучал по ней так, как скучают о несуществующем близнеце: как о чем-то, что оторвали силой и выбросили. Он корил себя за сентиментальность, но неизменно, раз в месяц, звонил ей для краткого разговора длинной в пару минут. — Да, — послышался из трубки уверенный и грубоватый голос сестры. — Нуна, дорогая! — Чан искренне улыбнулся, — ты, случайно, не теряла целый контейнер процессоров? — Я тебя убью, если это был ты, — зашипела на него из телефона сестра, — я сейчас в такой жопе, это была долбанная прорва денег! — Вот и Хан так сказал, — Чан не мог перестать улыбаться, — не переживай, нам достался только мусор и взрывчатка, которая чуть не убила Йену. — Это тот парнишка? — Уточнила Ханна, — ваш малыш-убийца? — Ага, только он сейчас уже настоящая машина с мышцами, вымахал, — Чан вспомнил маленького Чонина и грустно поджал губы. — Так и? — Ханна вернулась к делам, — о мужиках потом, давай о деле. — Если я скажу тебе, что я знаю, кто спиздил твои процессоры? Телефон некоторое время молчал, а после послышалось: — То ты мне обязан отдать этого ублюдка. Я лично готова приехать. Чан кивнул: — Недели через две я тебе его отдам, покупай билеты. *** Днем Феликс пек кексы, напевая что-то себе под нос. Он был одет в одни широкие рваные джинсы, которые держались на тазовых косточках. На голой груди — цепочки из драгоценных металлов разных размеров сталкивались друг с другом, мелодично звеня. Его влажные свежеокрашенные синие волосы лежали на плечах. Рядом Минхо готовил японский омлет себе на завтрак.   — Выглядишь довольным! — Он легонько толкнул бедром Феликса. На Минхо была домашняя розовая футболка и бежевые тренировочные штаны. В одну из формочек налилось слишком много теста и Феликс, ойкнув, принялся переливать тесто из этой формы в другую.   — Ну знаешь, — протянул он весело, — когда мужчина хорошо проводит ночь, то и утро хорошее, так? — Ночь, когда мы угоняли контейнер, стала для тебя инициацией в мир мужчин? — Хихикнул Минхо. Феликс облизал с ложки тесто и удовлетворенно кивнул: — Я про предыдущую ночь, конечно же. Когда открывали клуб.   — И ты настолько хорошо провел ту ночь? — Уточнил старший, поиграв бровями.   — А ты нет? — Промурлыкал Феликс, взглянув на него и принялся украшать кексы шоколадными каплями.   Лино закашлялся.   — Нет. То есть, да. То есть…   Младший выставил руку вперед:   — Передо мной только комедию не разыгрывай. Я давно хотел сказать: ты, главное, с Хенджином не заигрывайся. Он, знаешь… — Феликс запрокинул голову и постоял так немного, подбирая слово, —он человек увлекающийся. В плохом смысле. У него может правда потечь чердак.   Минхо выложил омлет на тарелку и сел за барную стойку, рассматривая голую спину Феликса с перекатывающимися сухими мышцами.   — В каком смысле… «не заигрываться»? «Может потечь чердак»? — Растерянно спросил он.   Феликс закончил разливать тесто в формы и, довольно оглядев результат своей работы, поставил противень в разогретую духовку, настроив таймер. Он повернулся к Минхо, откинувшись назад, опершись руками о кухонную столешницу, и хищно улыбнулся.   — О, так тебе интересно? — Старший кивнул. — Насколько сильно?   Минхо недоуменно смотрел на Феликса. Тот рассмеялся.   — Не бойся, я не продаю чужие секреты. Но я могу их обменять… — он приложил палец к губам, словно раздумывал над чем-то, — например, я слышал, что у тебя тоже есть кое-какая интересная информация...   — Какая? — уточнил Лино, жуя свой омлет.   — Да что в тебе все находят? — Взвыл Феликс, всплеснув руками, — ты же ужасно скучный и не догадливый! Ну же, Лино. Се-кре-ти-ки.   — Ты расскажешь мне о Хенджине в обмен на мои секреты? — До Минхо дошло, что от него хотел младший.   — Не делай такие большие глаза, — хитрое хихикание в сочетание с низким басом вызывало у Минхо диссонанс и ощущение опасности. — Так и почему ты уехал из Японии?   Минхо сложил руки на груди, нахмурившись:   — Почему всем так это интересно?   Феликс замахал руками:   — Нет, нет! Это Сынмину интересно. Зуд у него от чужих секретов, понимаешь? — Он легонько почесал себе грудь там, где находится сердце, демонстрируя, насколько сильно зудит у Сынмина. — Мне, в целом, насрать на то, почему ты свалил, но… — он развел руки в стороны, — мне не насрать на то, на что не насрать Сынмину. И если я смогу его подъебывать, что знаю то, чего не знает он… — Феликс мечтательно присвистнул, — этот день был бы еще лучше!   Минхо усмехнулся:   — Вы же друзья.   — В том то и дело, — улыбнулся младший, — настоящий друг не пропустит такой возможности позлорадствовать.   — Я боюсь, ты не расскажешь мне про Хенджина, потому что моя история вообще не интересная, — покачал головой Лино. — Скорее стыдная и глупая. Не знаю, зачем Отец такой мистики нагнал, когда оповещал о моем приезде… мне теперь неловко.   — Но ты готов рассказать? — Прищурился Феликс. Минхо пожал плечами и кивнул.   Младший издал победный клич и, схватив его за запястье, стащил со стула и потянул к лестнице. Лино с грустью посмотрел на оставленный на столе омлет.   Когда они зашли в комнату Феликса, в нос ударил запах конфет, а в глазах зарябило от неоновой подсветки. Феликс толкнул его в сторону кровати, а сам сел в кресло у компьютера. Уперся ногами в кровать и достал из тумбочки мармелад.   — Давай, — махнул он рукой, после того как набил рот сладким, — начинай.   Минхо вздохнул и заерзал, устраиваясь поудобнее. Под взглядом Феликса было неуютно, он чувствовал себя как лягушка на уроке биологии, которую сейчас будут препарировать.   — Секрет за секрет? — Уточнил он. Феликс кивнул. — Это будет быстро. Ладно… в общем, — Минхо вздохнул, собравшись с мыслями. — У моего отца есть друг, тоже крупный мафиози, он очень крутой, половину Японии практически держит. По сути, покруче отца будет, хотя там как посмотреть… и вот у него есть сын.   Минхо замолчал, бегая взглядом от одного неонового светильника к другому. Феликс обеспокоенно уточнил:   — Мешает? — Получив в ответ кивок, он выключил пультом все освещение и открыл шторы, позволяя солнцу осветить комнату.   — Я с ним не общался особо, так, в одной тусовке пересекались. Его собирались женить на дочери другого крутого мафиозника, там целые королевские войны, как в «Игре Престолов», на самом деле. Но свадьбы не получилось… — Лино выглядел виноватым и нервно облизал губы.   На лице Феликса отразилось понимание, он довольно широко улыбнулся и хлопнул в ладоши:   — Ты что, увел у него невесту?   — Нет, не совсем, — Минхо поморщился и закрыл лицо руками. — Я трахнул этого парня. — Он взглянул на Феликса между своих пальцев. — У них была помолвка, мы все немножечко перепили и… его отец и будущий тесть застали меня за тем, как я трахал его в туалете…   Феликс шокировано открыл рот, зависнув на пару секунд, а после разразился хохотом. Заливаясь от смеха, он навернулся со стула и даже не пытаясь подняться, вытирал выступившие слезы.   — Он мне признался, что я ему давно нравлюсь, но он не думал никогда про себя, что он гей и попросил меня его поцеловать, а я выпил тогда, ну и… — оправдывался Минхо, не особо заботясь о том, слышит ли его смеющийся Феликс.   — Как тебя не убили? — Хрипло спросил младший, все еще вытирая слезы. — Боже, это лучше, чем все, что мы тут про тебя напридумывали. Это так просто и так глупо! Это великолепно!   — Они хотели, но это бы повлекло вообще черте что, все-таки, никто просто так не хочет терять своих людей в бессмысленных перестрелках, — пожал плечами Лино. — Договорились на том, что я уеду из Японии…   — Как же это хорошо! — Феликс в азарте стукнул по полу. Он прищурился, — так, ну я с тобой не пью, а то ты себя в штанах не держишь, получается! — И рассмеялся.   Минхо поморщился:   — Не выноси это, пожалуйста. Это неловко!   — А трахать парней в туалете ловко? — Продолжал глумиться Феликс. Заметив у старшего уже злое выражение лица, он поднял руки, — ладно-ладно! Я очень постараюсь не ржать с этого при парнях. — И хитро добавил, — но не обещаю! — Он склонил голову на бок и, подумав, спросил, поигрывая бровями, — а вы теперь с ним пишете друг другу любовные письма? — Фу, — поморщился Лино, — конечно нет! — Но ты ему нравился, — прищурился Феликс.  — Разонравлюсь, — пожал плечами старший, — как будто кто-то способен долго испытывать чувства без взаимности. Ерунда какая!   Феликс в ответ пробормотал: «Ну да…» и погрустнел. Они немного помолчали, прежде чем Минхо тихо спросил:   — Так и… что там с Хенджином?   Лицо Феликса стало совсем мрачным, и он лег на кровать рядом с Лино, положив руки под голову.   — Вот это вообще не такая веселая история, — он вздохнул и принялся рассказывать.     *     Рассказ Феликса   Это было три года назад. Мы тогда выполняли всякие заказы по типу организованного грабежа со взломом. Крайне редко нас просили конкретно кого-то прям убрать, но это было просто: звали макне, давали ему пушку и дело сделано. И то, Чан всегда следил, чтобы это были прямо отбитые мерзавцы.    А эта история… случилась прямо перед тем, как крошка-хлебушек ушел в армию.  Не смотри на меня так! Да, Чонин был в армии. Сам вызвался, очень хотел. Ему там бы и оставаться, на самом деле. Он же идеальный солдат… так. О чем я?   Хисао Тани его звали… ублюдок из Японии, он занимался тут изготовлением детского порно и продажей людей в сексуальное рабство. То ли он сам, то ли по его указке, в общем, похитили сына одного мелкого бизнесмена. Он там сам расследовал, куда сын пропал, и вышел на этого Хисао. Только сын не пережил то… что с ним сделали.  Тот бизнесмен и сам хотел голыми руками мразоту задушить, но был нюанс: у мразоты дом — чисто замок! Больше нашего, вот этого, раз в пять! Три этажа, бассейн, сауна, куча комнат. Люди, естественно: охрана, все такое. Мы тоже за ним следили какое-то время, и Хисао понял, видимо, что у него на хвосте сидят, и обосновался у себя в особняке. И не выходил. Вот вообще. А этот бизнесмен у нас на районе работал, мы его крышевали, и, когда Чан пришел с него деньги получать, тот всю кассу вытащил, принес еще чемодан денег, долларами, как в кино, прикинь! И рассказал ему свою историю, попросил что-то сделать с этим ублюдком.   А Чан… жалостливый он очень. Вот если дорогу ему не переходишь, если это не противоречит его целям каким-то, он же весь: и детям мороженое, и женщинам цветы, и приютам корм! Он вообще хороший парень. Его так эта ситуация тронула. У нас еще не было тогда своей армии, поэтому он собрал вообще всех, и мы пошли выкуривать этого урода.   Я обычно на такие вылазки не хожу, я червь компьютерный, скажу честно. Людей убивать прямо не мое. Вся эта кровь, мозги по стенам. Бррр… мне противно. Но тут приказали, пришлось идти. Сынмин сидел на связи, нас координировал по плану дома. Где только достал — удивляюсь! Даже расположение сейфов знал, жучара. В общем, он на дистанции, как обычно, был. А Джисона не было вообще: он там в очередной раз своим куплю-продай занимался и в порту прописался тогда плотно. Еще с нами был Уджин… про него потом, как-нибудь расскажу.   В общем, мы охрану первой линии сняли быстро, с сигналкой я заранее поковырялся. Попасть внутрь было не сложно. А внутри… не дом, а сраный лабиринт! Комнат — тьма. И надо было отыскать, где именно Хисао этот прячется. Там, внутри, конечно, тоже постреляли, подрались. Но охрана у него — крысы. Как поняли, что мы уже всех снаружи устранили, зассали и сами из дома побежали. Смех, а не охрана!   Я Хенджина первым и нашел. Был бы Йена — пристрелил бы, не глядя, и все.  А получилось: я открываю дверь в очередную спальню, а там тело на кровати. В цепях, наручниках, худющий, жуть! В синяках, кровоподтеках весь. Крови на нем вообще много было, хотя прям открытых ран я не нашел. Он еще и голый лежал, калачиком свернулся.   Я был уверен, что это просто тело. Мертвец. А он застонал вдруг так жалобно, воды, воды принесите, шепчет. Смотрю на него в ступоре. Он из своей позы развернулся во весь рост, насколько это возможно было из-за цепей, смотрю — красивый! Ну красивый очень. Губы разбитые, лицо в синяках, но черты лица — удивительные! Молодой. Так жалко его стало. Подал ему воды, там рядом графин стоял на столе. А он целый стакан выдул и бух! Обратно в обморок или что там было…   У меня еще в голове всплыл момент… Сынмин как раз за месяц до этого случая говорил, что не помешало бы нам красавчика в Семью. То есть, мы все, конечно, ничего такие. Но Сынмин далеко не самый общительный. Я общительный, но сболтну еще чего лишнего. Чан… ну ты его знаешь, у него аура такая, что хочется иногда перед ним на колени упасть и молиться, чтобы не убил. Бывает обаяшкой, но не красавчик уж точно. Чанбин, конечно, красавчик, он и общаться умеет, и людям обычно нравится, но ему самому торговля лицом в хер не вперлась, он любит в кабинете своей бухгалтерией заниматься. Да и нечего всем на Чанбина смотреть! Йена только сейчас у нас «секс на ножках», но тогда он был просто грубый пацан, плюс с его психикой… не на приемах в высшем свете улыбаться, в общем. Хан харизматичный, как черт! Знает, где что сказать, кому улыбнуться, но еще больше ему работы давать было просто нельзя.   В общем, стою, смотрю на это… тело, ну по-другому и не сказать, в таком он был состоянии ужасном. Забегает Чанбин с Чаном, следом Йена. Он только пистолет вскинул, а Чан на Хенджина посмотрел и сразу отозвал его. Решили с собой забрать, так скажем, до выяснения обстоятельств. Я еще прикинул, а вдруг он тоже чей-то сын, вдруг заплатят за него. Самое смешное, что через пару минут самого Хисао нашли. На толчке срал, прикинь! Мы его на унитазе прям и пристрелили, гниду.     *   — Подожди, — покачал головой Минхо. — Хисао Тани… это же художник? У меня как раз где-то года три назад друг его картину купил, там у него все такое мрачно-страстное, в красных оттенках.   Феликс покивал:   — Вот тут мы и переходим к более интересной части. Как вообще Хенджин туда попал…   Минхо сидел, обняв подушку и, периодически сжимая ее, теребил за ее краешки. Он кусал губы изнутри, напряженно слушая младшего.   — Мать продала Хенджина в детстве, он не помнит точно, во сколько. Он вообще плохо помнит прошлое, к слову. Если сейчас его про Хисао спросишь, он может тебе ответить, что не понимает, о ком речь. И ты не спрашивай! Он правда не понимает, у него мозг все воспоминания вытеснил. Я с ним еще первые полгода мог об этом говорить, а дальше все: воспоминания рассеивались, становились более мутными, неясными. Но он только рад, на самом деле… — Феликс вздохнул. — Короче, мать продала его в детстве в женский бордель. Я честно, понятия не имею, нахрена им был нужен маленький мальчик, я очень надеюсь, что не для того, о чем я думаю, но… знаешь, всякое бывает, — Лино растерянно кивнул. — И лет в двенадцать его выкупил оттуда Хисао. Порно он с ним, кстати, не делал, слава богу. Но… для себя Хенджина использовал.   Минхо цокнул, поморщившись.   — Он просек быстро, что мальчик хорошо рисует и приглашал к нему учителей. По сути, Хенджин на дому настоящую художку окончил. Ну и так, обучали его по школьной программе, не маугли растил. Судя по тому, что он с другими детьми творил, он Хенджина даже любил… не бил его и все такое. Социализировал, друзьям говорил, что воспитывает сына умершей сестры. Это уже Сынмин позже узнал. А когда Хенджин подрос, аппетиты Хисао выросли и… интенсивность постельная вместе с ней. И бить его, видимо, стало не так жалко.   — Не надо подробностей, — Лино прикрыл глаза рукой.   Феликс хмыкнул и бесстрастно продолжил:   — В общем, когда картины стали достаточно приличными, Хисао принялся их выставлять, выдавая за свои. А когда он стал Хенджина больше мучать, тот перестал так хорошо писать. Особо не порисуешь, когда у тебя кровотечение и рука сломана…   — Феликс! — Прикрикнул Минхо, — пожалуйста…   Младший улыбнулся:   — Какой нежный ты оказался. В общем, становилось все хуже, Хенджин стал бесить Хисао и тот превратил его жизнь в ад. Подсадил на наркотики, как собаку на цепи держал, издевался… пока мы его не нашли.   Они немного помолчали. Феликс вновь сел на кресло за столом. У него от уведомлений разрывался телефон, и он принялся отвечать на сообщения. Закончив, Феликс положил его на стол и развел руками:   — Ну а дальше, оказалось, что Хенджин не только очень красивый, но еще и не тупой, талантливый и очень-очень благодарный нам. Первое время все спрашивал каждый раз: а можно попить? Я могу сюда сесть? Потом я его запихал в рехаб, он вроде поувереннее стал. Сейчас вот вообще, как полноценный человек живет! На самом деле никто не удивился, что клуб его прогорел, никто вообще не ждал, что он будет работать нормально, Чан и Чанбин, я думаю, так точно. Так, игрушка, чтобы Хенджин почувствовал себя… ну, при деле?   Минхо вспомнил, как они с Хенджином поругались из-за отчетов клуба, и мысленно застонал: стало стыдно. — А Джисон знает обо всем этом? — Спросил он. Феликс настучал пальцами на столе какую-то мелодию и виновато улыбнулся. — Тут не все так просто, — сказал он. — Джисон сразу не принял его. Тогда мы жили еще в старом доме, но комнат отдельных у нас не было: нечем было отопление оплачивать. Жили по несколько человек в комнате. — Феликс облизнул губы и уставился в окно, говоря тише, чем до этого, — Джисон очень ревнивый, я всегда это знал. Но… Чанни-хён как будто бы не замечал. Заставил Джисона перелечь на верхний ярус кровати, чтобы Хенджин спал на нижнем. Очень много ему времени уделял. Когда тот захотел рисовать, Чанни-хён потратил часть денег, которые должны были идти на еду, ему на кисти, карандаши и вот это все. А зарабатывал-то в основном Джисон. Потом Хенджин стал работать со звездным эскортом, его самого стали звать, как модель. Музыка Хана тогда как раз в чартах начала подниматься, везде играла, завирусилась. И Чан запретил выкладывать ему музыку. В общем, я пытался намекнуть, через Чанбина как-то передать, что не надо так. Мне все говорили: «Да брось, Хан не такой, он поймет». А получилась какая-то история, как когда новый ребенок стал более любимым. — Феликс фыркнул, — конечно, это не так! Чан Джисона любит, наверное, больше нас всех! Даже больше Йены. Но… сам понимаешь… — Я бы вообще его подушкой задушил, наверное, ночью, если так, — тихо произнес Минхо, кивая. — А он пытался, — младший махнул рукой, как будто отгонял муху, — мы в одной комнате тогда жили, я ночью просыпаюсь: Джисон на Хенджине почти лежит, уткнувшись в подушку и ревет. Не смог. Из пистолета все стрелять умные, а голыми руками соседа, с которым ешь за одним столом — непросто. Дрались, они, правда, ужасно, до переломов. Да и до сих пор… это сейчас ты в их отношениях оттепель видишь, можно сказать. Минхо кивнул. — Чан запретил рассказывать ему. Посчитал, что Хан может в гневе не уследить за языком и использовать, как… оружие? Он бывает жестоким на словах. Так что если Джисон узнает эту историю от тебя — я тебя убью. А потом Чан меня, — Феликс нервно хохотнул, — мы пытались намекнуть, провести аналогии. Я даже рассказывал Джисону историю Хенджина  «как будто бы я видел такое в каком-то фильме». Пытался подвести… — А он? — «Я бы убил, деньги еще тратить, этого больного выхаживать. Вдруг он бесполезный для всех будет, еще кукуха потечет, таскайся с ним». Старший понимающе закивал. Он, на самом деле, подумал бы также, если бы просто услышал эту историю. Но он знал Хенджина лично. А если бы он увидел Хенджина таким, каким его увидел тогда Феликс, наверное, тоже не смог бы его бросить. Не смотря на запах конфет и яркий дизайн, в комнате повисла мрачная атмосфера. Лино казалось, что выключенные неоновые светильники — это скелеты мертвых обитателей сказочной страны. Не украшение, а трофеи.   — А про «не заигрываться», — Феликс потянулся и зевнул. — У него, видимо, после издевательств этого Хисао в голове что-то там сломалось: он невероятно повернут на сексе. Это, можно сказать, то топливо, из-за которого он вообще свои картины создает… его как переклинит на ком-то, и все. Пока не наиграется, не отстанет. Лучше не создавать с ним лишний раз… напряжение, а уж тем более не трахаться. Ну ты мальчик умный, я думаю, таких проблем не должно быть. Главное — вовремя остановиться, да?   Феликс всмотрелся в лицо старшего и побледнел:   — Нет, — покачал он головой. — Нет, Лино, скажи, что у вас ничего не было…   Минхо отвернулся, сильно закусив губу.   — Пиздец, — выдохнул младший, хлопнув себя по лбу. — То сын папиного друга, то Хенджин, ты член в штанах вообще не держишь?   — Да кто знал-то? — Простонал Минхо, ударив себя несколько раз подушкой. — Он, конечно, странно меня провоцировал, но я думал, просто натура такая горячая у него…   Феликс вдруг улыбнулся:   — Ну что ж, зато на это будет интересно посмотреть со стороны. Запасусь попкорном.   Минхо упал спиной на кровать:   — И что мне теперь делать?   Феликс посмотрел на очередное уведомление на телефоне:   — Уйти из моей комнаты и сходить проверить мои кексы. И, ради Бога, держать свой член подальше от Хенджина!   Минхо грузно поднялся с кровати и направился к выходу. — А, и еще! — Крикнул Феликс, не оборачиваясь: он уже вовсю что-то печатал на клавиатуре. — Можешь звать меня «Ёнбок», когда мы дома. Старший рассеянно кивнул, закрывая за собой дверь. На кухне он столкнулся с Сынмином, который брезгливо счищал с тарелки его омлет в мусорку. — Нет! — Сынмин услышал его прежде чем выкинул омлет, но не стал останавливаться. — Да зачем? Я бы доел, это же мой завтрак… — грустно протянул Минхо, — был… Сынмин выпрямился, посмотрев на него сверху вниз: — Завтрак был до десяти утра, а на обед омлет не едят. Тем более холодный, оставленный тут на целый час. Минхо изобразил в воздухе руками, как душит Кима, зарычав. Младший, презрительно фыркнув, забрал свой кофе и пошел в сторону лестницы. В кармане завибрировал телефон. -Хенджин- 14:55 «Мне осталось написать две картины на выставку.» «Сегодня есть время?» «Попозируешь? :)» Минхо сел на диван в гостинной. -Lee Know- 14:57 «Я думаю, нам нужно прекратить» -Хенджин- 14:58 «?» «Меня не выставят без серии картин.» 14:59 «Я должен прекратить рисовать?» «Не понял.» Минхо тяжело вздохнул, печатая ответ. -Lee Know- 14:59 «Наши странные отношения нужно прекратить» -Хенджин- 15:00 «У нас нет никаких отношений :)» «Приходи часов в 11, можно в 12.» 15:01 «Одежда любая, все равно сниму :)» Минхо ударил кулаком по дивану рядом с собой и негромко грустно простонал. «Что я, блять, наделал?», подумал он. -Хенджин- 15:04 «Это шутка. Приходи в одежде. Для концепта лучше красная. Есть?» Минхо откинул на спинку дивана голову, поглядывая на чат, в котором то и дело всплывали сообщения. -Хенджин- 15:05 «Нет красного — не страшно. Приходи в костюме.» «Рубашка? Расстегнешь верхние пуговицы? Как тогда…» 15:08 «Можешь не расстегивать, если не хочешь.» «Да хоть в трениках приходи!» 15:11 «Не хочешь — не приходи. Больно нужно!» «Без тебя писал же всегда как-то! Справлюсь.» «Идиот!» 15:17 «Хён, прости меня» «Лино, приходи. Пожалуйста.» 15:19 «Это только для работы. Ничего не будет.» «Если ты сам не захочешь :)» 15:24 «Нет, правда, выставка уже скоро.» 15:28 «Приходи, хён» Минхо закрыл диалог с Хенджином и написал сообщение Джисону. -Lee Know- 15:29 «Хани, проснулся? Поехали к СунДунДо?» Минхо успел поесть новую порцию омлета, переодеться и подождать в машине двадцать минут, прежде чем уехал. Джисон не отвечал. *** Со Чанбин. — Вау, ты решил вернуть свои крепкие сиськи? — Чанбин считал общий тренажерный зал в доме своим. Он сам покупал и обслуживал каждый тренажер, сам убирал зал и часто выступал для младших в роли фитнес-тренера. Он стоял посреди зала, уперев руки в бока, улыбаясь так довольно, как будто Джисон ему платит целое состояние за тренировки. Джисон лишь кивнул. «Грустный он сегодня какой-то, устал, наверное», решил Чанбин. Они занялись разминкой, младший был непривычно молчалив. — Как все прошло вчера? Джисон дернулся от вопроса: — Что прошло? Пока он делал вращения руками, его глаза бегали от снарядов к тренажерам, не задерживаясь ни на Чанбине, ни на самом себе в отражении зеркала. — Ну вчера, с Минхо. Он хорош? — Чанбин заметил, как щеки Джисона начали наливаться краской и недоуменно фыркнул, — хорошо он с грузовиком справлялся, спрашиваю? Интересно, стоит ли его и дальше на такие вылазки брать… Парни встали в планку. Бин украдкой посматривал на младшего: — Эй! — Прикрикнул он на Джисона, — лоб с пола поднял! Что за планка такая? — Нормально, — сдавленно простонал тот. — Он молодец. Не мешает, на рожон не лезет, но классно дерется и очень спокойный во время работы. Прям знаешь… Джисон устало упал и перекатился на спину, задумчиво закинув руки за голову. — Прям его спокойствием заряжаешься и сам не нервничаешь… хотя, он, конечно, тоже волновался. Но не показывал. Чанбин сел рядом с младшим, согнув его ноги в колени: — Раз ты сам принял позу, начнем с пресса? — Я уже жалею, что пришел, — снова застонал Джисон. Бин видел, что с непривычки каждый подход давался ему с трудом. Но жалеть его не собирался — сам виноват. — Нужно было идти до конца, — укорил он его, — бросаешь на полпути, а потом мучаешься. Джисон снова залился румянцем и на первой же передышке испуганно прошептал: — Ты о чем? — Ты какой-то зашуганный сегодня. У тебя все нормально? Я о тренировках! Бросил качаться, вон, сейчас кряхтишь, как дед! Они сделали еще пару упражнений на полу, после чего Чанбин протянул ему гантели. — Эти осилишь или чуть полегче возьмем? — Джисон только кивнул, забирая гантели у него из рук. Чанбин заметил, что вокруг ногтей краснели ранки: искусанные заусеницы. — Плохо спал? — Поинтересовался он. Младший лег на скамью. Он очень старался спрятать свой взгляд от старшего, но получалось плохо. — Нормально, — пробормотал он. Чанбин только задумчиво протянул: «Ну да…» и принялся давать указания по жиму лежа. — Ты не думай много, тело тебя правильно направляет. Начинаешь думать — косячишь, — комментировал он технику, поправляя руки Джисона. Тот крепко зажмурился и рвано выдохнул. — Совсем тяжело? Давай начнем с чего-то полегче, — Хан попытался возразить, но, получив другие гантели, благодарно улыбнулся. — Не пей весь бульон из кимчи сразу. А то потом будет все болеть. — Младший кивнул и принялся часто-часто моргать. Чанбин отобрал у него гантели и сел рядом на пол. — Ты же знаешь, что ты можешь поговорить со мной? С Чаном? С Феликсом? Сынмином, в конце концов? О чем угодно. Джисон прошептал: «Да, все в порядке» и попросил сменить упражнения. «Наверное, руки от пулемета устали, болят очень, аж до слез». Чанбин, повеселев, погнал его на становую. Похлопав по ягодице, поинтересовался: — Песню дописал? Про ту, что сжечь мир ради кого-то и вот это все. — Я ее продал, — прокряхтел Хан, наклоняясь со штангой. — Продал? — Старший приподнял брови. — Ты же так редко делаешь. — На меня давит то, какие в ней чувства, — Джисон попытался пожать плечами, но со штангой сделать это было непросто, поэтому он просто виновато улыбнулся. — Они такие… сильные? Меня это пугает. Чанбин понимающе закивал и похлопал его по спине: — Напишешь лучше. — Он помолчал и добавил, — или перестанешь бояться. Джисон посмотрел на него как-то испуганно и Бин подбежал, чтобы подстраховать. — Тяжело? Удержишь? На ногу только не урони! Они сидели после тренировки на диванчике и пили протеиновый коктейль. — Да, хён, — причмокнул Джисон, — шоколадный самый вкусный. — Мне нравится арбузный, — Чанбин растекся в улыбке, покачивая шейкером. — Будешь в качалку ходить? Или сегодня был предлог, чтобы я у тебя о чем-то спросил? Джисон поежился: — Ты догадливый настолько, что мне стремно. Но ходить я буду. — Он запрокинул голову и зажмурился, — скажем… мне не очень понятно, как отличить… восхищение от любви? То есть, я все время же в кого-то влюбляюсь, в персонажей, в актеров, в людей… — Да, это непросто, с твоей-то влюбчивостью. О! — Бин наставил на него указательный палец, — я помню твой двухнедельный краш на продавца круглосуточного! — Не было такого! — Джисон замахал руками. — Что за краш на продавца? Он же парень! Чанбин пожал плечами: — Да ты туда по два раза в день ходил, а обычно тебя из дома не вытащить! Парень… я не думал об этом в таком ключе, ты просто любишь все красивое. И людей тоже, а тот продавец был очень хорош, — он рассмеялся, — я думаю, ты и Хенджина до сих пор не убил только потому, что он красивый. Джисон помолчал. — Но Хенджин правда очень красивый… — прошептал он, делая глоток протеинового коктейля. — Подстать Минхо, — кивнул старший. — Что ты имеешь в виду? — Хан резко вскинул голову, присматриваясь к его выражению лица. Чанбин неопределенно помахал рукой: — Они оба красивые очень, но по-разному. У них бы получилась хорошая фотосессия или типа того. Хенджин с его мягкими чертами, эти губы пухлые. И Минхо. Острый, как ножом вырезали, вжух, вжух, — он помахал в воздухе рукой, будто резал что-то. — Игра контрастов. Джисон оперся на колени, смотря в пол: — Хорошо смотрятся вместе… — Ага, — просто бросил Бин, протягивая руку, чтобы забрать шейкер у младшего. — А я просто люблю все красивое… — До жути! — Чанбин широко улыбнулся. Джисон кивнул и выбежал из зала, бросив на ходу: — Спасибо, хён! Ты лучший! — Шейкер верни, воришка! — Захохотал Чанбин. Когда шаги младшего стихли, он, закусив губу, покачал головой, — так и знал… так и знал… *** Ли Минхо. Он навестил котов, съездил в клуб и сходил пешком до магазина, который располагался недалеко от дома. -Lee Know- 16:09 «Сегодня будем что-то смотреть?)» Под ногами то и дело хрустели первые опавшие листья клена. Они еще не были алыми, и сами деревья не пестрели осенними красками. Листья просто сгорели на солнце. -Lee Know- 17:13 «Смотри, как Дуни смешно лежит» «Вложение» Странная тревога начала подниматься внутри, Минхо знал ее источник, но не хотел определять его для себя. Ему никогда не нравилось нервничать. -Lee Know- 18:51 «Расскажу тебе вечером, что вчера было в клубе. Мне парни рассказали, я уржался» «Там реально жесть запрос от клиента» В магазине никого не было. Он медленно прогуливался между стеллажами, кидая в корзину продукты на автомате. Чизкейк. Сушеные кальмары. Шоколадное молоко. Шоколад. Виноградная газировка. Мармелад. -Lee Know- 20:11 «Смотри, клены уже лысеют. Красивые» «Вложение» Он посмотрел на свои отправленные сообщения и отключил телефон, лишая себя соблазна написать что-то еще. Товары пробивали невыносимо медленно, но Минхо не злился: может быть, дождь успеет закончиться, пока он ждет. Рядом с кассой стоял холодильник с букетами. Самыми дорогими были ромашки — не сезон. Он вспомнил, как Джисон недавно хвастался чехлом для телефона с ромашками и улыбнулся. — Можно еще ромашек? — Спросил Минхо, показывая рукой на холодильник. — Конечно, — кивнул продавец, подходя к витрине. — Парочку? Минхо перевел на него немигающий взгляд и нахально улыбнулся, заранее предполагая, какую реакцию вызовет его ответ: — Все ведро. И перевяжите красиво. Продавец оступился, чуть не упав и, заикаясь уточнил: — Но… это очень дорого? Оплата кредитной картой? Минхо с усмешкой вытащил из кармана худи пачку наличных. Продавец сглотнул, низко поклонился и принялся собирать пышный букет из ромашек, приговаривая, что это тепличные, очень дорогие, но стоять будут долго. И еще что-то про то, как повезет девушке, которой подарят такой букет. — С вас… — продавец несколько раз перепроверил сумму на кассе и побледнел, — пятьсот пятьдесят тысяч вон. Пятьсот — это только букет… я говорил, что они дорогие… Минхо не спеша отсчитал наличку и протянул ее ошеломленному продавцу, подмигнув. Он включил телефон и сфотографировал огромный букет в своей руке, не переставая улыбаться. На экране появилось уведомление. -Хан Джисон- 20:18 «Можно я зайду к тебе в комнату? Поговорить» Сердце пару раз неровно стукнуло, прежде чем забиться быстрее, чем нужно человеку, который просто стоит у выхода из магазина. -Lee Know- 20:19 «Да, конечно. Минут через 20 буду дома» Ему никогда не нравилось нервничать. Он себе не разрешал. * Стук был больше похож на попытку то ли погладить, то ли поцарапать дверь. Минхо заранее открыл электронный замок, так что, после короткого «Заходи!», она открылась, сопровождаемая только легким щелчком ручки. До прихода Джисона, Минхо включал и выключал музыку. Приглушал и включал свет обратно. Переоделся в бежевые брюки и в горчичный свитер. К его новому русому цвету волос подходило идеально. Музыки не было, а свет — весь верхний, яркий — резал глаза до боли, но Джисон вошел до того, как Минхо успел что-то с этим сделать. Он сидел на кровати лицом к двери, слегка откинувшись на руки. На тумбочке стояли ромашки, в какой-то банке, которую он успел схватить на кухне по дороге. Младший выглядел неважно: испарина на лбу, рукава лонгслива, натянутые на руки и сжатые в кулаках, бегающий взгляд. Войдя, он окинул комнату быстрым взглядом и удивленно выдохнул. — О! У тебя так… мило? Минхо нахмурился. — Ты в порядке? Джисон на секунду зажмурился и принялся тараторить так быстро, что иногда буквально закашливался словами. — Хён, там, в грузовике… мы не должны были. То есть, это я виноват, это я начал, но я не был… я не знал, я даже не подумал. Это все адреналин! Так бывает. Нам не стоило, это же совсем ерунда какая-то… Минхо слушал, чувствуя, как что-то внутри медленно крошится. Крошится так, как будто чей-то ботинок опустился на только схватившуюся корочку льда на луже. И почему-то больно. — Что ты имеешь в виду? — Спросил Минхо негромко, наклоняясь вперед, опуская голову и прижимая руку тыльной стороной ладони к губам. Он поглядывал на Хана из под челки, желая спрятать свое выражение лица. Характер боли: ноющий. — Я ведь даже не гей, хён! — Воскликнул Джисон, нервно улыбнувшись, — просто я хотел уточнить это, чтобы у нас не было… недопониманий, знаешь? Я не должен был тебя целовать, а ты… ну так вышло, конечно. Я не говорю, что было плохо, нет, это было замечательно! Но не так, как знаешь, как будто бы у нас что-то есть, но приятно. Я не имею в виду, что было просто приятно, нет, это правда было хорошо, очень! Но не должно же было быть, ведь так? — Он закивал, продолжая улыбаться, по лицу пробежала тень настоящей паники, — ведь так, хён? Нам не стоит… все это, что бы это ни было… Пока Джисон говорил, он отнял руки от лица, медленно выпрямился и посмотрел ему в глаза, прикусив щеки изнутри. Строго перебил: — Джисон. Эмоции на лице Хана менялись калейдоскопом. Последнее выражение было немного заискивающим и растерянным: — Да, хён? Характер боли: тупая ноющая боль. — Выйди вон из моей комнаты. Джисон быстро втянул воздух носом и прошептал: — Хён, но мы же можем хотя бы остаться… Рекомендация: по возможности, устраните источник боли. — Выйди. Вон. Из моей. Комнаты. — Отчеканил Минхо громче. Младший дернул головой, как будто ему дали пощечину и, сгорбившись, больше поклонился, чем кивнул. Дверь щелкнула ручкой, мерно заурчал электронный замок, закрывая Джисону путь обратно. Рекомендация: чаще дышите свежим воздухом. Минхо почувствовал, что стало душно, и открыл окно, вдыхая влажный от дождя воздух. Рекомендация: примите теплую расслабляющую ванну. Минхо пошел в ванную и плеснул себе на лицо ледяной воды. Рекомендация: Не отказывайтесь от эмоциональной поддержки близких. Минхо вышел из комнаты, мрачно усмехнувшись. Он быть хорошим мальчиком не вызывался. * Минхо стучал требовательно, громко. Ему даже начало казаться, что он вполне может пробить дверь. — Лино? — Хенджин встретил его в белой льняной рубашке и свободных черных брюках. С широкой довольной улыбкой. Минхо прошел в комнату, оттолкнув его с порога. — Ты хотел рисовать меня? — Интонация была ядовитая, почти издевательская. Часть его хотела, чтобы Хенджин его выгнал. Минхо буквально содрал с себя горчичный свитер, бросив его на пол, выдернул из брюк майку и тоже снял ее. Рывком, будто отдирал пластырь. — Рисуй! Стоя посреди комнаты в одних брюках, обнажившись, рядом с Хенджином он не чувствовал себя уязвимым. Именно рядом с Хенджином, здесь и сейчас, почувствовать себя хозяином положения было проще простого. Он просто хотел вернуть контроль. Младший закрыл свой, растянутый в полубезумной улыбке, рот рукой, слегка прикусывая кожу между указательным и большим пальцем. — Ты пришел, — прошептал он восторженно себе в ладонь, наклонив голову. Он медленно подошел ближе, облизнувшись. Вгляделся в лицо Минхо, скользнул взглядом вниз. Он протянул палец и провел им по мышцам его груди. — Знаешь, ты выглядишь, как безумный, — хмыкнул Минхо. Хенджин спустился взглядом на его живот и охнул. — Настоящее сокровище, — протянул он, смотря на большой шрам на боку, который располагался чуть ниже правой груди и тянувшийся почти до пупка. Он провел ладонью по плоскому, но мягкому животу Минхо и встал перед ним на колени. — Да, — прошептал он, — это настоящее искусство. Хенджин вдруг провел языком по шраму снизу вверх и Минхо почувствовал, что теряет контроль. Комнату заполнял аромат вишни, хотелось, как и в прошлый раз, открыть окно, но все, что Минхо смог сделать сейчас: рвано выдохнуть, игнорируя возбуждение, вызванное сидящим перед ним на коленях Хенджином, и отойти на на пару шагов назад. — Хенджин. Рисуй, — помотал он головой. Младший зажмурившись, облизнул губы и блаженно улыбнулся, вставая с колен: — Да, конечно. Он вихрем заметался по комнате. Взял со стола бумагу, установил посреди комнаты мольберт. Сначала принес к нему простые карандаши, потом — уголь. Посмотрев на разложенные принадлежности, еще раз взглянул на Минхо. — Краска, — сказал он твердо, — сразу красками. Минхо в ответ пожал плечами. Чем именно будет рисовать Хенджин, его волновало в последнюю очередь. Стоять посреди комнаты уже порядком надоело, и он подошел к рабочему столу, чтобы взять стул. — Нет! — Младший подбежал к нему, перехватывая стул и указал руками на кровать, — ложись! — Я не… — Только тебе нужны другие брюки, — Хенджин закусил губу и, взмахнув руками, убежал в гардеробную, — я сейчас! Хенджин вернулся совсем скоро, неся в руках две пары черных брюк. — Они будут длинноваты, но должны сесть. Под пристальным взглядом Хвана, Минхо снял свои брюки, кинув их в ту кучу, которая уже образовалась от его свитера и майки, и померил первую пару. Как Минхо и ожидал, ткань жалобно хрустнула, когда он пытался натянуть их на бедра. Вторая пара села неплохо, но они и вправду были длинные. — Знаешь, на твои бедра можно молиться, — хитро улыбнулся Хенджин, — они мне иногда снятся. — Прям вообще отдельно от меня? — Фыркнул Минхо. Младший хохотнул. — Мне они тоже снятся, после походов по магазинам, когда они ни во что не влезают. — Это проблема магазинов, — махнул рукой Хенджин, — не твоя. — И не твоя точно, с твоими-то стройными ногами таких проблем нет. Хенджин рассмеялся, потирая шею, не отрывая взгляд от накаченных ног старшего: — Люди всегда так, да? Нам нужно только то, что нам не принадлежит? Минхо сел на кровать, с опаской посматривая, как ткань натянулась на бедрах. — Мне кажется, — усмехнулся он, — ты определенно шопоголик. Сколько у тебя еще вещей почти-моего-размера? Хенджин улыбнулся совсем по-доброму: — Ты сегодня такая ехидна! Мне нравится, — он поставил мольберт возле кровати и махнул рукой, показывая, чтобы Минхо лег. — Есть у меня такой грешок. Очень люблю шмотки. Хенджин продолжал готовиться: устанавливал лампы, раскладывая краски, наливая воду в стакан, повесил несколько тряпочек: измазанных в краске раньше, и пару чистых, на подножку мольберта. От дела его постоянно отвлекал голый торс старшего. — Перестань пялится на мой живот, — заныл Минхо, — и шрам этот уродский не рисуй. — Уродский? — Хенджин перевел на него удивленный взгляд. — Этот шрам буквально — одна из лучших деталей в тебе! Он делает тебя искусством. Минхо фыркнул: — Ты точно тронутый. — Нет, ты просто не понимаешь, — Хенджин упрямо покачал головой. Искусство — это не что-то идеальное. Искусство — это что-то, что имеет свои оттенки. Нельзя видеть только красивое или только некрасивое. Искусство должно сочетать в себе и красоту, и уродство, иначе это просто идеальный отфотошопленный рендер, который никому не интересен. Кому нужны заблюренные фотки айдолов? Когда их лица превращаются в боке с глазами? Нет, все смотрят на идеальную картинку, но тайно хотят увидеть волос в носу. Хоть одну забитую пору. Покраснение от прыщика. Все хотят приблизить идеал к реальности. — Хорошо, я согласен, но я — все еще не искусство, я просто Ли Минхо. Честно, не понимаю, что ты во мне нашел, — Минхо заложил руки за голову, удобно устроившись на подушке. Он лукавил. Ему льстило. Хенджин отвлекал его от собственных мыслей. Отвлекал от самого себя. Характер боли: слабая и покалывающая. Ушибы же смазывают мазью? Ожоги охлаждают? — Если бы я знал, это уже не было бы искусством, — рассмеялся Хенджин, переставляя мольберт напротив кровати, смотря на него сверху. — Я под таким твоим взглядом себя и человеком не чувствую. — А ты для меня сейчас и не человек, — Хенджин вдруг опустился на кровать рядом с Минхо. Внимательно осмотрел с ног до головы. Подвернул брюки. Скрестил его ноги в лодыжках. Поднялся выше и принялся расстегивать пуговицу брюк. Его остановила ладонь Минхо: — Хенджин, — предупреждающе. — Я готовлю тебя, не мешай, — Хенджин убрал его руку, расстегнул ширинку, раздвинув ткань так, чтобы была видна широкая резинка серых трусов и они сами. Он отодвинулся, посмотрев на результат своей работы сверху, и, снова наклонившись, запустил руку в трусы Минхо, переложив член на ту сторону, которая выглядывала из под брюк. Минхо не успел среагировать, только втянул воздух сквозь зубы и открыл рот, чтобы остановить его, но Хенджин уже поднялся по телу выше, поправляя ему челку, оголяя лоб. — Не нервничай, — прошептал он, — это для дела. Минхо уже не чувствовал себя хозяином положения. Не чувствовал себя даже полноправным участником происходящего. От Хенджина пахло чем-то цветочным и ванилью, хорошо сочетаясь с запахом вишни, который пропитал комнату. Он сидел на его бедрах, периодически покачиваясь. Уже не поправлял челку, а зарывался пальцами в волосы, а другой рукой — гладил по шраму на животе. Чувствительность на самом шраме практически отсутствовала, но вокруг — кожа горела контрастом, и ощущения были интенсивнее, чем в какой-либо другой точке его торса. Хенджин наклонился вбок, чтобы поправить подушки вокруг, и Минхо почувствовал, как его левая рука скользнула со шрама по животу вниз, поглаживая совсем рядом с резинкой трусов. Пару пальцев заползли под нее и Минхо снова ощутил руку на своем члене. Одновременно с губами на шее. — Хенджин, — выдохнул Минхо в пухлые губы, которые вдруг оказались у самого лица. — Ты хотел рисовать. — Я жадный, — Хенджин облизнул губы Минхо. Минхо не любил нервничать. Не любил, когда больно. Не любил, когда решали за него. Рекомендации: при головной боли средней интенсивности, лучше отвлечь себя. Сходите на небольшую прогулку в тихой местности. Он рывком притянул к себе Хенджина за голову, роняя его себе на грудь, отвечая наглостью на наглость. Утягивая его в поцелуй, он прикусывал его губы, посасывал их и врывался в рот языком, не давая Хенджину времени, чтобы сориентироваться. Его член в руках Хенджина наливался кровью, и тот принялся не торопясь надрачивать ему. Головка толкалась в резинку трусов, терлась о сухую ткань, хотелось их снять. Минхо провел рукой по тонкой талии Хенджина и запустил руку под брюки, сжимая крепкую ягодицу. Тот издал то ли смешок, то ли стон, проехавшись своим членом о бедро Минхо. — Моя задница уже зажила, — Хван прикусил мочку уха и принялся спускаться ниже, покрывая шею Минхо поцелуями. — Она вся твоя, — он выпрямился, садясь на Минхо, потираясь о его член, — и я твой, — хитро улыбнулся он. «Держи свой член подальше от Хенджина!», — пробасил в голове Феликс. Минхо посмотрел на него. На этого Хенджина, который терся о его член, улыбался невыносимо блядски, делал во рту языком такие вещи, которые можно показывать на шоу талантов. И не мог увидеть того Хенджина, про которого рассказывал Феликс. Жалкого, забитого, лежащего в крови, скованного цепями и мечтавшего о стакане воды. Этот Хенджин, который сидел на нем, положил указательный и средний палец себе в рот, заглатывая их до основания, закатывая глаза. Рекомендации: при болях в спине, вызванных гиподинамией, начните регулярно делать легкую зарядку. Минхо рыкнул, подхватив Хенджина под ягодицы, и сел, опираясь спиной на изголовье кровати. Быстро расстегнул его брюки, освобождая член, провел пару раз по нему ладонью. — Можешь, — Хенджин захныкал, — просто трахнуть меня? Минхо нужно вернуть контроль. — Ты хотел наказаний, — ухмыльнулся он, — я не буду делать то, что хочешь ты. Рука Хенджина с длинными пальцами вытащила член Минхо из трусов и обхватила их члены, соединяя вместе, надрачивая их одновременно. У Минхо больше не было ни сил, ни желания спорить. Он только прошипел, откинув голову, и негромко простонал, отдавая Хенджину роль ведущего. Снова. — Не парься, — сбито прошептал Хенджин, наклонившись к нему, поглаживая свободной рукой живот Минхо, отчего у того глаза закатились неприлично сильно, а из головы исчезли последние мысли. — Мне не нужны отношения с тобой, Лино, — он опустил взгляд вниз, на их соединенные члены в своей руке. — Просто иногда… трахаться, — он прервался на низкий стон, от которого завибрировали стены, — и рисовать. Слова Хенджина беспорядочными буквами эхом отражались от стенок черепной коробки, пока Минхо, наконец, не обрел осознание их значения. — Меня зовут Минхо, — зло зашипел он в губы Хенджина, прежде чем больно их закусить, толкаясь в его руку. Тот рассмеялся вперемешку со стоном: — Ты так и не понял, — его пробивает мелкая дрожь и Хенджин кончает на грудь Минхо, не прекращая надрачивать. —  Мне не нужен Минхо. Характер боли: острая. В голове воспроизводится, как, сегодня, Джисон, нервно покусывая губы и болезненно складывая брови домиком, стоял у него на пороге. Как, еще вчера ночью, они сидели у Чана на диване, прислонившись друг к другу. Поцелуй в грузовике, когда Джисон ластился к нему, припадает к его губам, как к единственному оазису в пустыне. Как Минхо боялся, что Джисона пристрелят, пока они угоняли контейнер. Как, до этого, он плакал в его объятиях, в машине. Как… Характер боли: … Рекомендации: … Минхо кончает себе на грудь, их с Хенджином сперма смешивается, стекает до самого пупка. Хенджин игриво размазал пальцем сперму на животе Минхо и положил палец себе в рот, пробуя на вкус. Минхо передернуло. — Принеси салфетку. — Не-а, — Хенджин издевательски рассмеялся, и захотелось зарядить ему по лицу. Он растянул лужицу спермы в какую-то особую, нужную ему форму кляксы, и потянулся за красной краской. Густо намазал себе на ладонь и начал оставлять отпечатки. Взял Минхо за шею, имитируя удушье. Окрасил его шрам, превращая в сочащуюся рану. Оставил отпечаток на том месте, где у нормальных людей бьется сердце. Минхо часто думает, что сердца-то у него и нет. Хенджин довольно улыбается, он уже привел себя в порядок: майка заправлена в застегнутые джинсы. Он сел за мольберт, махнув рукой: — Лино, верни руки за голову, — рука принялась танцевать над бумагой, делая набросок, — я быстро, хочу скорее перейти к краскам. — Похуй, — бросил Минхо, послушно заводя руки за голову. Отпечатки краски и сперма подсыхают, неприятно стягивая кожу. Он старается сконцентрироваться на этом ощущении, чтобы не заглядывать в себя, по ту сторону кожи, отмеченной красным. Старается не заглядывать туда, где… Характер боли: острая-тупая-ноющая-хроническая ненависть к себе. Рекомендации: ?