Канпэ

Хенджин хотел бы не помнить, как добирался до отеля. Отключиться, как часто делал, смотря на себя как будто со стороны. Но он помнит. Каждую трещину на асфальте, каждый мусорный бак, каждый окурок, на который наступал. Шел, смотря вниз, под облеванные ноги. Помнит, как забрался в душ и долго стоял под обжигающими струями воды. Помнит, как сдал вещи в химчистку на ресепшн. Помнит, как принесли заказанный в номер ужин, который теперь стоит на столе, и на который он не может даже смотреть. Устроившись на кровати, он зашел в мессенджер и набрал сообщение единственному человеку, которому не стыдно рассказать все. -Хван Хенджин- 22:10 «Поздравь, я в полной жопе.» -Солнышко Ёнбок- 22:15 «Ура!» «Ура?» 22:16 «Ты хвастаешься или жалуешься?» -Хван Хенджин- 22:16 «Чжу Фенг хотел меня трахнуть. Я не хотел. Если коротко.» -Солнышко Ёнбок- 22:17 «Ты в порядке? Позвоню?» -Хван Хенджин- 22:17 «Даже не помяли. Давай потом.» 22:18 «Ладно. Спойлер: меня спасло то, что я наблевал в коридоре…» -Солнышко Ёнбок- 22:18 «Не вкусно и грустно. Одно твое слово и этой гниде пизда. Хочешь?» -Хван Хенджин- 22:19 «Если Чан разрешит…» -Солнышко Ёнбок- 22:19 «Одно твое слово — и Чан разрешит))))» -Хван Хенджин- 22:20 «ха-ха. У тебя нет таких рычагов.» -Солнышко Ёнбок- 22:21 «Маленький наивный Хённи. Как приедешь, сразу ко мне, ок?» -Хван Хенджин- 22:21 «Чмок!» -Солнышко Ёнбок- 22:22 «Боже, Хенджин, ну есть же смайлики, какой нахер «чмок»?» 22:22 «Как дед…» 22:23 «Ладно, жду тебя, ЧМОК ахах» Хенджин улыбнулся, глядя в экран. Рассказать про заблеванный коридор он мог только Феликсу. Но подробно говорить о произошедшем и вправду не хотелось. По крайней мере сейчас. Потом, конечно, он приедет домой, придет к Феликсу в его неоновую комнату, больше похожую на кафе для подростков и, обняв смешную подушку с лицом Чанбина (подарили на день рождения смеха ради, а он с ней второй год спит), начнет рассказывать все в мельчайших подробностях. Он понимает, что он для Феликса в какой-то мере «радио-пиздец», что-то вроде тру-крайма вживую. Зато Феликс никогда не осуждал и не смотрел на него вот этим взглядом, которым смотрят на котенка с перебитой лапой. Жалел, конечно, но особо не показывал. За это Хенджин был ему благодарен. За это, и за то, что уговорил провести какое-то время в больнице. Лечение немного помогло и терапия была не лишней. Жаль, что не довел до конца… Он посмотрел кусок какой-то телепередачи, где девушки узнавали мужей с завязанными глазами по коленкам и локтям. Полистал каналы новостей и с досадой выключил телевизор. Тишина поглотила небольшой номер, единственные звуки, которые остались — мерный гул кондиционера и противное жужжание холодильника. Вроде бы и номер повышенного комфорта, и отель не из дешевых, а все равно эти чертовы старые холодильники, гудят, гудят и гудят… Он поморщился, поднялся с кровати и выдернул шнур холодильника из розетки и выключил кондиционер. Долгожданная тишина захватила Хенджина, но, после минуты-другой, наслаждение тишиной сменилось шумом в ушах. Шум нарастал и на фоне него в голове мелькали события сегодняшнего дня, далекий шепот принялся горячо повторять что-то, что Хенджин не желал слушать. Он было снова включил телевизор, чтобы прервать радио в своей голове, как вдруг мозг отчетливо выделил: «Скажи «гав». Он застонал и выкрутил звук погромче. «Поживешь в роли собачки». Он выкрутил звук на максимум. В стену постучали недовольные соседи. «Спокойно меня обслужишь». Он выключил телевизор, зажал уши руками и принялся издавать разные звуки, чтобы не слышать то, что происходит в голове. «Будешь хорошим мальчиком». Хенджин резко сел на кровати, почувствовав вибрацию от лежащего в кармане халата телефона. -Солнышко Ёнбок- 23:35 «Я тебя только умоляю, не начни выбивать клин клином» «Клин клином…», подумал Хенджин, удивленно смотря на сообщение. Он хмыкнул: Ёнбок очень хорошо его знал, потому что именно так Хенджин обычно и поступал. Он постоял у панорамных окон в пол, рассматривая город с высоты пятнадцатого этажа, жалея, что не взял отель попроще, но с балконом. Хенджин любил балконы. Дома балконов не было из соображений безопасности, а во многих современных отелях иметь балконы было уже не модно. Он бы вышел просто на улицу, но сейчас вся его одежда в химчистке, а выйти в халате и тапочках он себе позволить не мог. «Поживешь в роли собачки». Свет режет глаза. Хенджин выключил потолочный светильник, оставив тусклый ночник на прикроватной тумбе. Помимо гула в голове, который не затыкался ни на секунду, стало еще и холодно. Зачесались руки. На лбу моментально собралась испарина. Хенджин вытер ее рукавом халата, стараясь не чесаться. Он знал, что это ловушка: почешешь всего разочек, и вот ты уже раздираешь руки в кровь, не имея возможности закончить. Невозможно «почесать» то, что на самом деле, чешется в голове. Психиатр объясняла, что эти приступы ломки — фантомные, помноженные на симптомы панических атак и простой тревоги. Настоящей физической ломки после нескольких лет чистоты быть не должно. Просто из-за его анамнеза, все симптомы усугубляются. «Клин клином…», крутилось в голове. В голове вспыхнуло имя, чей голос умело уводил его от всех мыслей. Уводил его от себя. — Минхо, — выдохнул Хенджин, как только услышал, что старший поднял трубку. — Хенджин? Все в порядке? — Минхо звучал взволнованно. Внутренне Хенджин улыбнулся, но внешне его все еще трясло. — Поговори со мной. Пожалуйста, — знобить стало сильнее. Он с головой забрался под огромное отельное одеяло, обернувшись им в несколько раз. — Где ты сейчас? — В Кванджу, — чтобы не начать чесаться свободной от телефона рукой, он принялся наматывать на палец прядь волос. — Тебе нужна помощь? Тут… — что-то зашуршало и после Минхо продолжил, — тут ехать больше пяти часов, но если поторопиться, тем более ночь… я попрошу Чанбина и мы… — Минхо. — Твердо перебил Хенджин, — Просто поговори со мной. Это будет помощью. Пожалуйста. — Хорошо, — пауза, — ты в итоге нарисовал что-то для выставки? — Да, — Хенджин звучал отрывисто. Он хотел слушать, а не говорить, — Нас и… вас. — Нас и… подожди, я не понимаю. — Нас с тобой. Тебя с Джисоном, — еще не хватало сейчас говорить об этой заносчивой белке. — Нас с Джисоном? Покажешь? А… когда ты успел? Я не… — голос в трубке звучал по-настоящему растерянно и… смущенно? Только этого не хватало! — Минхо, расскажи мне про клуб, — поморщился младший. — Все готово? Они покрасили в нормальный цвет стены в VIP зоне или там еще тот блядушный красный? «Давай, отвлеки меня», умолял мысленно Хенджин, прикидывая, как ему свернуть разговор в то русло, которое нужно было ему. Лино на удивление быстро подхватил тему с клубом. Стены перекрасили в нужный красный; стеклянную стену за барной стойкой восстановили, «ну ту, которую ты стулом расхреначил, когда на меня орал»; пол от краски после Джисоновского падения поправили; шлюхи в сборе, осталось набрать еще парней, «маловато мужчин, богатые дамы тоже любят повеселиться и снять себе крепкий хуй на ночь»; Джисон будет выступать на открытии… что? — Что? — Хенджина уже не заботил зуд в руках — зуд в голове от постоянного присутствия Хана в их разговоре раздражал больше. Минхо заверил, что Джисон круто выступит, заведет толпу, поможет продать больше алкоголя и шлюх, и вообще его харизмой можно гвозди забивать. — Прекрасно, — процедил Хенджин. Стало душно и он вылез из-под одеяла, хватая на контрасте прохладный воздух номера. — Есть что-то еще? — Да нет, вот только вернулся от котов, помылся и ты позвонил, — беззаботно звучит из трубки. Хван втягивает носом воздух и усаживается поудобнее, понижая голос: — То есть, ты еще не успел одеться после душа? — Не успел, — медленно ответил Лино, — я в одном полотенце. Хенджин облизнул губы и улыбнулся: — Даже высохнуть не успел? — Не-ет, — протянул Лино. Хенджин мог поклясться — с ухмылкой. Озноб проходит совсем, когда он представляет мокрого Минхо, стоящим посреди комнаты. Как сейчас выглядят его волосы? Уложены душем назад или на одну сторону? По какой траектории капли воды соревнуются друг с другом, стекая по очерченным грудным мышцам, в попытке первой впитаться в намотанное на бедрах полотенце? И какого размера само полотенце? Оно прикрывает колени или едва ли скрывает самое интересное, расходясь на бедре так, что его приходится придерживать рукой? Хенджин спускает халат, оголяя плечи. Душно. — Какое полотенце ты взял? — Жадно спрашивает он, поддаваясь вперед, как будто вот-вот сможет сам увидеть эту картину, стоит только присмотреться. — Не поверишь, — хитрые нотки в голосе заставляют Хенджина облизывать губы от предвкушения. — Я шел к телефону и схватил по-ошибке то, что для рук. — Оно не сходится на бедрах, верно? — «Боже, пусть оно не сходится». — Нет, — подтверждает Минхо, — если быть честным, я вообще сейчас им промакиваю волосы, потому что задницу оно прикрыть не в состоянии. Хенджин медленно вдыхает, чувствуя, как низ живота наливается тяжестью от нарисованной в воображении картинки. — Но тебе нужно будет вытереться. Сходишь, возьмешь большое? — Он пытается сделать голос как можно более невинным. — Знаешь, — тянет Минхо, понизив голос, как будто рассказывает что-то сокровенное, — я не очень люблю быть мокрым, люблю вытираться сразу в ванной. — Сделав небольшую паузу, он добавляет, — но сейчас ужасно лень идти за большим. Я думаю, справлюсь и этим. Хенджин морщит нос, когда старший раскусывает его маленькую хитрость. — С чего начнешь? — Спросить невинно в этот раз не получается, потому что он шумно выдыхает, когда пальцы обхватывают уже вставший член. — О, ты хочешь знать? — Он готов поставить все деньги мира на то, что Минхо сейчас приподнял бровь. — Хм… — на том конце усмехаются слишком уж явно и Хенджин краснеет, немного смущенный своей игрой. Он знал о том, о чем нормальные люди знать бы не хотели. Он видел такие сцены, которые даже в порно опасаются снимать. Он делал то, о чем многие бояться даже думать, но сейчас, в этом тихом номере отеля мир сжался до одного воображаемого Минхо, который стоит мокрый и голый в своей комнате и дразнит, слишком явно давая понять, что раскусил все его желания. Это одновременно и заводит, и смущает. Где-то фоном мелькает мысль, что Минхо может просто его послать, отключиться, и Хенджин никогда не узнает, какое плечо он будет вытирать первым. — Я думаю, — Хенджин не узнает свой голос, он откровенно просящий, — Что стоит начать с шеи и груди? — С волос все еще немного капает, грудь действительно нужно протереть, — подтверждает Лино. Хенджин пару раз толкается в свой кулак, запрокинув голову на изголовье кровати. — Ты будешь тереть или промакивать? — Уточняет он хрипло. — Тереть, — выбирает Минхо. — Но… наши полотенца довольно жесткие. Ты можешь навредить коже. Потом носить одежду может быть сложно, — Хенджин легонько проводит ногтями по своей груди, полностью погружаясь в момент, воссоздавая его. Лино необычно низко для него смеется: — Ты ведешь к тому, не натру ли я соски? — Младший невнятно хмыкает и Минхо добивает его, — нет, я не такой чувствительный, люблю погрубее. Хенджин рвано выдыхает, чуть ускоряя движения руки по члену. Голос в трубке вдруг прозвучал холодно и строго: — Я не помню, чтобы разрешал тебе дрочить на то, как я вытираюсь. Немедленно прекрати. Хенджин почти испуганно отдергивает руку. В горле пересыхает. — Прости, я… — он не знает, что должен сказать или сделать. Минхо сам не раз подавал двусмысленные сигналы и… неужели Хенджин разучился играть в эти игры? Старший же быстро все понял, почему сейчас так резко оборвал его? — Я просто, — он пытается подобрать слова, но кроме горящих от стыда ушей, скачущего от испуга сердца и блядского стояка из-за Минхо-после-душа, у него ничего нет. — Послушные мальчики должны сначала дождаться разрешения. Ты же послушный мальчик? Голос Минхо выбивает воздух из легких. Хенджин забывает, что может выключить микрофон, просто отводит руку с телефоном в сторону и всхлипывает в подушку, чтобы старший ничего не услышал. Член дернулся, отказываясь быть игнорируемым. — Да, — выдыхает он в трубку остатками воздуха из легких. — Да — что? — Требовательный, такой невозможно требовательный голос. Комната будто горит, а в ней и сам Хенджин. После озноба жар ощущается еще интенсивнее, такой контраст делает почти физически больно. — Да, господин Ли, я послушный мальчик, — рвано и на выдохе. Он ненавидит себя за то, как просяще он выглядит и за то, как щеки горят от стыда. Но больше ненавидит себя за то, что ему это нравится. Минхо смеется: — Господин Ли… надо же, — он молчит пару секунд, за которые Хенджин готов откусить себе язык от мысли, что сделал что-то не так. — Мне нравится. Хенджин облегченно выдыхает. — Я все еще мокрый, — укоряет Минхо. — После можно вытереть живот, — Хенджин с трудом собирает по закоулкам памяти знания о том, как буквы собираются в слова, а те — в предложения. «Живот он как раз и не хотел показывать в прошлый раз. Рубашку расстегнул, но живот видно не было», — осенило младшего. — У вас чувствительный живот, господин Ли? — почти с восторгом уточняет он, — лучше аккуратно промокнуть его… — Лучше, если ты слижешь с него все до последней капли своим языком, — жестко перебивает его Минхо. Хенджин всхлипывает прямо в трубку, хнычет, совсем не сдерживаясь. Живот уже совсем влажный от предэкулята, который стекает с члена. Соблазн потрогать становится сильнее его. — Если господин мне позволит, — шепчет Хенджин, — я слижу все до последней капли, — комната будто немного кружится, его ведет, хотя он все это время просто лежит на кровати. Он быстро добавляет, зажмурившись, — и не только воду. Он представил, как стоит на коленях, вцепившись пальцами в сильные бедра Минхо. Как тот смотрит на него свысока, как тогда, в комнате. Как проводит пальцами по его губам. Как в рот проникают его пальцы, нажимают на язык, раскрывают рот шире. Ему хватает дотронуться до члена, чтобы с гортанным стоном излиться горячей спермой себе на грудь и живот. — Ты ослушался, — голос Минхо почти по-настоящему злой. — Ты не дождался разрешения. От мощного оргазма у Хенджина немного заложило уши. Старший звучит глухо, как будто через стенку, из соседнего номера. Возбуждение спадает, но теперь липкий страх заползает под кожу. «Это игра», мысленно успокаивает себя Хенджин. — Я готов принять от вас наказание, — его голос сейчас даже более покорный, чем у айдолов-неудачников, которые просят найти им спонсора в качестве последнего шанса. — Я готов принять любое наказание, господин Ли. «Это игра», повторяет он себе, пока ждет ответа от Минхо. — О, — усмехается на том конце старший, — наказание обязательно будет. — Непослушных мальчиков надо наказывать, — Лино говорит так, будто обсуждает предстоящий ужин: с предвкушением и немного хищно. И кладет трубку. — Это игра, — шепчет уже вслух Хенджин, задумчиво размазывая пальцем сперму по животу. *** Отец снова пришел пьяный. Десятилетний Чанбин помогает ему раздеться, пока тот машет руками, орет, что-то про неблагодарных детей. Брезгливо морщится — от отца отвратительно пахнет смесью алкоголя, сигарет и… мочи? Становится стыдно. Мальчишки в школе наверняка ему припомнят шатающегося по маленькому городу обоссаного папашу. — Ах ты, сучье отродье, еще морду корчить вздумал? — Кричит отец и попытался отвесить оплеуху. Чанбин ловко уворачивается: не зря он ходит уже пару лет на бокс. У Чанбина здорово получается и на ближайших соревнованиях он обязательно возьмет первое место. Тренер объяснял, что на таких талантливых детей школа выделяет деньги, поэтому он может не платить за занятия. Хотя другие почему-то платят… Это было как нельзя кстати, потому что денег-то и не было. Отец пропивал все, что попадало ему в руки в рекордные сроки. Уже в восемь лет Чанбин разобрался с оплатой коммунальных услуг, подсчитал, сколько нужно денег на еду и одежду для отца, себя, младших — брата и сестренки. Бюджет выходил отвратительный — отец работал разнорабочим и, с учетом его регулярных запоев, денег хватало либо на коммунальные услуги, либо на еду. Выбор так себе. В девять Чанбин воспользовался тем, что папина бригада работала у школы и, не боясь, подошел прямо к начальнику. Он долго и деловито объяснял, что, если отцу будут выдавать все деньги на руки, как обычно, перед выходными, трое его детей просто умрут с голоду. Или будут вынуждены воровать. Бригадиру очень понравился деловой подход Чанбина, а еще он просто по-человечески пожалел ребенка, и стал выдавать отцу оплату между рабочими днями, когда тот просто не мог уйти в долгожданный запой. Общаться с отцом, пока тот был трезвый, было даже приятно. Нежности и заботы можно было и не ждать, но на адекватный ответ рассчитывать было можно. Отец любил готовить и делал это хорошо — были бы продукты. Чанбин знал все даты выплат и ходил с отцом в магазин за едой, выбирая самые выгодные упаковки. Следил за акциями, находил скидочные купоны. В какой-то момент денежная оптимизация из вынужденной меры превратилась в хобби. Становилось так радостно, когда удавалось закупить огромный мешок риса по оптовой цене. Совсем было не радостно, когда отец пил. Он не был одним из тех блаженных веселых алкашей. Не был и из тех, кто приводил домой друзей-пьяниц. Но был из тех, кто становился настоящим самодуром и агрессором. Однажды он рассек Чанбину спину, избивая его шнуром от вентилятора, пока тот закрывал своим телом младшую сестренку. Брат и сестра были младше его на три и четыре года. Мать он не помнил, от нее осталась одна фотография и противные сплетни от соседей, что она «отдастся за миску риса». — А ну сюда иди, я сказал, — отец пытается встать, но неуклюже падает на задницу, громко матерясь. — Папа, я есть хочу! — Младший брат, то ли в силу возраста, то ли в силу искренней детской веры в родителя, часто пытался общаться с пьяным отцом так, будто он трезвый. — Тонсен! — с укором прикрикивает Чанбин. — Сейчас, мелюзга, сварганим, — мужчина тяжело поднимается на ноги и, опираясь о стену, продвигается на кухню, — папка все-ех сейчас накормит, — тянет он, противно хихикая. Чанбин в ужасе. Отец на ногах не стоит, плита газовая. И если шестилетний брат не до конца понимал ситуацию, то Бин побежал останавливать отца, уверяя, что они уже поели и брат шутит. — Ладно, ладно, — отец тяжело опускается на стул, практически засыпая. — Бинни! — Вдруг кричит он, доставая из кармана смятые купюры. — Сходи в круглосуточный, купи мне сигарет. — Мне не продадут, — упрямится Чанбин. Готовить отец передумал, но начать избивать младшего, пока его не будет дома, может. — Все тебе продадут! — Мужчина стучит кулаком по столу. — Или мне мла-адшенького послать? — Он снова противно растягивает слова и переводит взгляд на брата. «Я быстро, он не успеет ничего сделать, а сестренка в комнате спит, он ее будить не будет», решает Бин, забирая деньги. Чанбин уже выходит из двора и не слышит, как брат говорит: «А я, все-таки, есть хочу. Приготовишь?». Обратно Чанбин уже бежит, выплевывая легкие, до боли в ногах, выбрасывая пачку сигарет, за которой шел, чтобы было удобнее помогать себе руками. Бежит, чувствуя, что зарево посреди ночи — не просто так. Он слышит женский визг и далекий вой сирены, лай собак и собственный стук сердца. Не слышит только он свой крик, когда добегает до горящего дома. Своего дома. Не слышит, что говорит ему сосед, который перехватил его поперек талии и не дает до этого дома добежать. Проверить, живы ли брат с сестрой. — Баллон газовый взорвался, — по слогам повторяет сосед, — там некого спасать уже. Чанбин не слышит его, он кричит и бьется в руках соседа. В голове одна мысль: «Это я во всем виноват». *** Хан Джисон -Чанни-хён- 22:00 «Напоминаю, что завтра уборка. Хенджин освобожден, уехал по делам. Хённи, в следующий раз на тебе вся столовая.» Джисон проснулся от будильника рано утром, чтобы успеть к всеобщей уборке. Чан строго относился к порядку: раз в неделю все вместе они должны убирать этот огромный дом. Раз в месяц — уборка генеральная, со всеми этими: протереть светильники, выбить ковры (чертовы ковры, кому они вообще нужны?), отодвинуть мебель. Радовало, что в их комнаты Чан не лез, и Джисон, как будто бы назло разводил срач, внутренне испытывая протестные настроения. Такая вот мусорная революция. Конечно, можно было бы возмутиться и отказаться от этого абсурда: у них на счету куча денег, а они полы моют и спорят, кто пойдет мыть зеркала в прихожей. Но на самом деле Джисон сам бы не очень хотел видеть в доме посторонних, которые будут трогать его личные вещи и знать каждый уголок дома. Вообще, Хан уже попробовал разочек в особо дерзкой манере заявить, что он убираться хочет не раз в неделю, а раз в две, а лучше вообще нанять людей и не убираться вовсе. Но очень неудачно это сделал — громко и с наездом. Еще и при всех. Чан тогда медленно подошел к нему вплотную, смотря сверху вниз и потребовал: — Повтори, что ты сказал? А Джисон возьми и повтори. Вот слово в слово. И про то, как уборка заебала, и про то, как вставать рано не любит. Про то, что они миллионеры и должна быть прислуга, что, зря корячатся? И про то, что Чан тоже заебал, добавил. Но то была неправда, сказал так, просто потому что звучало мощно. Звучало, правда, не так мощно, как кулак, который прилетел ему в челюсть. Хорошо, что не сломал ничего, но отлетел он к стене эффектно, головой приложившись о дверной проем. Потом еще неделю ходил с огромной раздутой щекой и еще неделю — с щекой, цвета сливы. Джисон вообще не злился — сам виноват. Чан прощал ему практически любые выебоны, но не при всех же, и не в таком тоне, оспаривая его приказы. Иногда это было даже весело: удавалось кинуть в Хенджина грязной тряпкой, наблюдая, как тот брезгливо визжит и смешно морщит красивую мордашку. Но сегодня Джисону не повезло — хорек свалил куда-то по своим модельно-проститутошным делам. Можно было бы посоревноваться с Чанбином, кто вымоет бо́льшую площадь пола в гостинной. Конечно, Хан всегда проигрывал своему хёну, а после — обязательно бурно хвалил его способности в уборке. Правда, в последний раз Чанбин-таки раскусил, что Джисон специально медленно моет пол, чтобы мыть меньше, оставляя всю работу старшему. А похвалить? Похвалить Джисону никогда не сложно… Еще весело было с Йеной. Не то, чтобы они делали что-то прям вдвоем, просто Йена в целом всегда поддерживал Джисоновы пакости и смеялся над тем, как тот донимал Хенджина. Феликс и Сынмин, обычно нормальные ребята, в уборке же начинали вести себя так, будто вышли из пособия про ОКР: они закупили какие-то особенные тряпки, микрофиброй вытирали одни поверхности, хлопковыми тряпками — другие, синтетикой — третьи. Они вооружили всю канпэ несколькими пылесосами с десятком насадок, паровыми швабрами, купили какую-то штуку, чтобы под высоким напором очищать швы между плитками. Больные, в общем. Так даже малыш-хлебушек говорит, а уж он порядок любит до трясучки. А Чан… он выполнял самую неприятную работу, по типу чистки труб. Занимался мелкой починкой, лазил чистить крышу от листьев и все такое. Ему было не предъявить, что он только командует. В целом, вся эта уборочная суета Джисона даже забавляла. Опять же, весьма себе неплохой тимбилдинг у них получался. Одна проблема — сраные девять утра. Простонав, Хан выбрался из кровати самым надежным методом — уронил себя с нее. Легкая боль от приземления отрезвляла, а лежать на полу было холодно, поэтому вставать приходилось, даже если мысли занимал сон, досмотреть который не успел. Он умывался, когда его прострелило мыслью — сегодня Лино-хён будет убираться с ними! Он достал с полки опасную бритву и помазок, нанес пену и принялся бриться, напевая веселую мелодию, которая играла по радио, когда они с хёном ездили к кошкам. К вечеру щетина снова проклюнется, но сам процесс бритья Джисону нравился, а природа наградила его чистой кожей, которая почти никогда не воспалялась. Вообще, в день уборки он предпочитал не бриться. И мылся уже после, когда потный и уставший добирался до комнаты. Но настроение было таким хорошим, что и выглядеть хотелось соответствующе. Он сходил в душ, уложил волосы и нанес парфюм — на этой неделе ему нравилась туалетная вода со странным названием «Сила горы Намсан». Джисон купил ее в какой-то лавке на улице, ради прикола, а оказалось, что пахнет очень даже ничего — морской свежестью и, как говорил сам Джисон: «мужицким мужиком». Обычно он надевал свои старые треники с дыркой на коленке. Не такой, модной дыркой, а обычной дыркой, которую получил, когда сорняки у забора выдергивал (наказания за мелкие проступки у Чана иногда были унизительные и не совсем в стиле мафиозной группировки). Футболки тоже выбирались по принципу «ей осталось недолго, пора прощаться». Сейчас же он надел красные джоггеры с лампасами от нового тренировочного костюма и белую майку. Повесил на шею пару цепочек (выгляжу, как репер, ха!) и уложил волосы на одну сторону. Было бы глупо надеть цепочки и не надеть к ним какой-нибудь браслет. Джисон рылся в коробке с украшениями, когда его прервал телефонный звонок. Не глядя на экран, он тапнул «ответить». — Если ты сейчас же не спустишься, Бан Чан начнет кусаться. Что-то мне подсказывает, что он может, — мягко рассмеялся Минхо в трубку и скинул. Джисон посмотрел на время — он опаздывал уже на десять минут! Схватив первую попавшуюся цепочку из коробки, он побежал вниз. *** — Хён, как ты умудрился ему проиграть вообще?! — Возмущался девятилетний Джисон. Они шли из медпункта, в котором Чана осматривали после турнира по боксу. — Это не проигрыш, это тактическое отступление, — поднял вверх палец Чонин. — Чанни-хён никогда не проигрывает. — Ты слова-то такие откуда вообще знаешь? — Поднял бровь Джисон. — Чанни-хён говорит, что мне нужно больше читать, чтобы лучше общаться, — пожимает плечами Чонин. Хан пропускает макне вперед и равняется с Чаном: — А он вот всегда тебя так слушается? Это пугает немного… — шепчет он, схватив старшего за предплечье. — Привыкнешь, — равнодушно жмет плечами тот. — Он… своеобразный, но ты привыкнешь. — Да уж, вижу… — Ну где вы там? — Окликнул их Чонин, одарив лучезарной улыбкой. — Это не было тактическим отступлением, Чонин, он правда был лучше. Надо просто признать, что я всосал. Так бывает. Но в следующий раз победа будет за мной, — сказал Чан, когда они догнали Чонина. Тот смотрел на старшего округлившимися глазами и Чан пояснил. — Проигрывать не так страшно, это помогает понять, где у тебя слабые места и усилить их. В конце концов, все удары я пропустил именно с левой стороны. Буду делать упор на нее в тренировках. Новенький в детском доме появился ярко: сначала две недели молчал и практически ни с кем ни разговаривал, кричал по ночам, за что его перевели временно в медчасть, где он один занимал палату на четверых человек. А после, в один из дней, проходя мимо доски объявлений, сорвал то, что приглашало на дружеский турнир по боксу среди нескольких детских домов, и пошел с ним в администрацию. Вообще, по правилам его не должны были допускать: он не состоял в секции детского дома, а школьные заслуги до попадания сюда никто не засчитывал. Нужно было пройти путь, а Чанбин хотел сразу попасть на ринг, предварительно не пройдя необходимые тернии. Тем не менее, тренер, проведя с Бином пару тренировок и оценив его уровень, похлопотал, чтобы его зачислили в секцию задним числом. А дальше Чанбина было уже не остановить. Десятилетний Чанбин был тощий и никто бы не подумал, что при всей визуальной хрупкости по весу он пройдет в категорию Чана. По возрасту они не должны были соревноваться вместе, но организатор случайно приписал Бину лишний год в анкете и вот они оказались на ринге. Зрители были в недоумении. Джисон с Чонином переглянулись. — Он его убьет, — покачал головой Джисон, — это же просто смешно… Чонин согласился: — Это будет слишком легко. Даже неинтересно. Рефери дал отмашку началу боя и мальчики жадно подались вперед, приготовившись наблюдать за уничтожением новенького. Новенький уничтожаться не желал. Он выбрал тактику измора: благодаря небольшим габаритам и высокой скорости, он мельтешил вокруг него, делая быстрые удары-обманки, вовремя уворачиваясь от увесистого кулака. Чан быстро раскусил его и перестал реагировать на провокации. Вот кулак летит в левую сторону челюсти Чана, и тот думает, что противник, как делал до этого, ударит справа, обманывая. Он самоуверенно не ставит блок. Зря. Удар-обманка таковым не оказывается и неприятно попадает прямо в цель. Кулаки у Чанбина легче, он едва ли с первого раза отправит в нокаут, но его кулак задевает намного больше, чем просто лицо — он задевает напрямую самооценку Чана. — Раунд! Чан не привык не то что проигрывать — получать удары. А уж от таких щуплых маленьких мальчишек он не пропускал их давненько. Тем более прямо в челюсть. Он зло рычит и буквально накидывается на соперника после отмашки рефери, пытаясь ответить самыми мощными сериями ударов. — Ой, посыпался, — вздыхает старший парень сзади и Джисон растерянно поворачивается. — Кто посыпался? — Уточняет он. — Да ваш вожак малолетний посыпался, — ржет тот, хлопая себя по колену. — Смотри, он на него сколько энергии тратит. А этот… Чанбин? Второй Чан, забавно… — парень сделал паузу, наблюдая за рингом и продолжил, уже не отрывая взгляда от дерущихся мальчиков. — Этот Чанбин головой работает, а не кулаками. Он его выжмет так, что Чан не ему, а сам себе проиграет. Смотри лучше! — Раунд! Джисон послушно поворачивается, стараясь увидеть то, что видел старший. В боксе он был не силен, да и с Чаном только как полгода знаком был. Приходил на все его бои, поддерживал, радовался. Радоваться было просто — старший всегда выигрывает. Но тут — другой случай. Чан, потратив много сил на мощные движения кулаками, действительно выглядел уставшим. Ему удалось-таки по касательной, но больно пройтись кулаком по плечу Бина, но остальные удары цели не достигли. У Чанбина тактика поменялась снова. Теперь он только уклонялся, используя Чана как оружие против самого себя: за тяжелым ударом необходимо было восстановить равновесие. Нужно было пружинить ногами, периодически подныривая и уклоняясь, когда Бин все-таки махал руками в ответ. Джисон наконец понял, что задумал новенький: он заставлял Чана бесконечно двигаться, постоянно восстанавливать стойку, сбивать дыхание. Движения старшего становились все более смазанными и медленными. — Раунд! Минуты на отдых было слишком мало. Чан попил немного воды, покивал на советы тренера и снова встал в центр ринга. Его шатало. Взгляд затуманен, ему было тяжело сосредоточиться. Чанбин наконец раскрылся: он с силой наносил град ударов с разных сторон, быстро двигаясь по рингу. Чан не успевал уже ни уклоняться, ни двигаться, ни следить за ударами и беспорядочно ставил блоки. Чаще пропускал с левой стороны, куда уже был нанесен тот, первый удар. И с каждым пропущенным — мерк и сдувался. У Чонина наворачивались слезы. Джисон за полгода не видел подобного ни разу. Чтобы Чонин кого-то жалел? Чан вдруг глухо упал на ринг. — Десять, девять, — считал рефери. — Нет, — прошептал макне, качая головой, как будто это не просто бой между воспитанниками детского дома, а турнирный матч за звание чемпиона Южной Кореи, на который он поставил все свои деньги. — Вставай. Хён, вставай! — Закричал он, поднимаясь сам со скамьи. — Пять, четыре… Чан уперся руками в пол и приподнял голову. Соперник ободряюще улыбнулся ему, кивнув головой. Чан взревел, начиная подниматься. Эта улыбка показалась ему чуть ли не издевательским оскалом. — Да, да! — Шептал Чонин, сжимая кулаки. Чан встал. Под рев толпы, под улюлюкание Чонина и под фырканье старшего, сидевшего за спиной Джисона. — Упадет, — подытожил тот. Чан, не успев подняться на ноги до конца, ринулся на Чанбина, выжимая все силы и, позорно запутавшись в собственных ногах, ничком упал на бок, стукнувшись головой об пол. — Чанни-хён, — ошарашено прошептал макне, медленно опускаясь на скамью. Через пару минут Чан стоял, осоловело смотря куда-то перед собой, пошатываясь, опираясь на руку рефери, которая держала его не столько для объявления результатов, сколько для того, чтобы тот не упал. — Победил Со Чанбин! — Закричал рефери, подняв руку Чанбина. Тот тоже был порядком измотан, но, по сравнению со старшим, казался только что вышедшим после утреннего душа. — Что сказали в медпункте? — Спросил Чонин. — Жить буду, — буркнул Чан. — Может, тебе соджу достать? — Хитро поинтересовался Джисон, — ну так, для веселости. — Мозги себе достань, — беззлобно хмыкнул Чан, — ну так, для веселости. Вчера опять подрался? Я слышал, тебя еле сняли с того бедолаги. За что ты его? — Сказал, что я урод щекастый, — развел руками Джисон. — И вообще на белку похож. — Но ты и правда на белку похож, — улыбнулся макне. — Похож, — согласился Джисон, — но не урод же! Они остановились под персиковым деревом. В тени было все еще невыносимо жарко, но хотя бы не пекло солнце. — Вот прям так с ходу тебя: привет, урод щекастый! Так? — Недоверчиво прищурился старший. Джисон повел плечами и поковырял мысом ботинка землю. Подняв голову и, встретившись с укоряющим взглядом Чана, он проныл: — Ладно, может быть, — он поднял указательный палец вверх, — но это только догадка! Может быть, я продал ему журнал, ну такой, знаете, с голыми женщинами. Чан приподнял бровь и кивнул, призывая продолжить. — Так вот, — протянул Джисон, потирая подбородок, — и, возможно… но это только я предполагаю, я же не могу знать наверняка… — Джисон! — Старший уже терял терпение. — Возможно, — послушно продолжил тот, — в том журнале не было половины особо пикантных страниц, потому что они идут по двойной цене и их надо докупить. Но это так, конечно, — он почесал затылок, — всего лишь мое предположение… Чан захохотал, согнувшись пополам и похлопал себя по колену. — Серьезно? — Выдавил он сквозь смех, — я бы тебе сразу двинул, а не обзывался бы. Артист! Как ты еще жив, пиздун такой? — Я быстро бегаю и яростно дерусь, — Джисон покачал в воздухе кулаками, на манер движений в боксе. — Бегаешь хорошо? — Хмыкнул Чонин, — ты в прошлый раз о свою ногу запнулся на зарядке, я видел! — По возможности бегаю хорошо, — уточнил Джисон, высунув язык. Все трое стояли, посмеиваясь, обсуждая выходку Джисона, пока не услышали громкое. — Эй, Бан Чан! — Чанбин был действительно громким. Он шел напрямую к ним, уверенной походкой, раскачивая плечами и довольно улыбаясь. Мальчики напряглись. Чонин вышел было вперед, вставая перед старшим, но тот мягко отодвинул его рукой. — Ты так круто дрался, — Чанбин протянул руку Чану, широко улыбаясь. — Я тебя как увидел, подумал, что ты меня в отбивную превратишь, — он громко хохотнул, — пришлось хитрить, ты уж извини. Протянутая рука все еще висела в воздухе. Чан пытался уловить хоть каплю издевки в словах Чанбина, но не смог и пожал руку в ответ. — Да нет, — медленно произнес он, — просто ты больше работал головой, а я кулаками. Будет мне уроком. В следующий раз посмотрим, усвоил ли я его, — он чуть сильнее сжал протянутую ему руку. — Э, нет, — также весело отмахнулся Бин, пожав в ответ не менее сильно. — Я, в основном, предпочитаю общаться, а не драться. Видел, вы все время вместе ходите, — он перевел взгляд на Чонина с Джисоном и, забирая руку у Чана, протянул ее поочередно обоим. — Я Со Чанбин. Давайте, что ли, дружить? *** Хан Джисон. С громким «Ай, блять!» он падает с середины лестницы и кубарем выкатывается в прихожую, откуда его видно из кухни-гостиной. Какой позор. Пять пар глаз внимательно рассматривают его. Чан и Бин — с недоумением, Феликс и Сынмин — с насмешкой, Минхо — с интересом. И только Чонин смотрит в окно, думая о чем-то своем. — Работа кармы мгновенная, я так доволен, что даже говорить ничего не буду, — усмехнулся Чан, сложив руки на груди. — Но за опоздание на тебе кухня и туалеты. А за эффектное появление — сам выбирай напарника. Джисон по-началу хотел выбрать самого Чана, но ругаться с ним не хотелось, и он осмотрел парней. Как же он нелепо выглядит. Даже Сынмин, всегда опрятный, хоть сейчас — на встречу в городскую администрацию иди, даже он был в старых шортах и выцветшей футболке. Йена стоял, почти голый — его майка была настолько растянута, что практически полностью оголяла грудь, а на трениках была огромная дырка от бедра до колена. Он стоял у окна и солнце красиво обрисовывало мышцы. Джисон отметил в себе то ли зависть, то ли восхищение. Мем на футболке Феликса разглядеть было невозможно, лица людей облупились и это больше походило на хоррор. Чан с Бином, как сговорившись, надели одинаковые черные тренировочные костюмы с кофтами (и не жарко им?), а Минхо… Джисон думал, что еще более красивым быть просто невозможно, но Минхо каждый раз его убеждал в обратном. Он покрасился. На голове теперь, вместо темных волос, были волосы цвета пшеницы. В сочетании с бежевыми шортами и футболкой в цвет, это выглядело просто невыносимо. Джисон довольно отметил, что на нем хотя бы не было блядских сережек. Были обычные гвоздики в обоих ушах. Смотрел хён насмешливо и вдруг весело подмигнул. Подмигивание показалось немного странным, потому… — Хан? — Достаточно громко позвал Чан. Похоже, не первый раз зовет, пока он тут завис. Сынмин усмехнулся. Блять, как же неловко. В этих красных штанах, с цепочками на шее, с укладкой, мать ее, на голове… еще и с лестницы упал, клоун. Щеки начали сливаться цветом со штанами. — Ладно, — отмахнулся Чан, — Феликс и Сынмин — на вас весь двор, мангал, беседка, барбекюшница. — Ес! — Феликс подпрыгнул и протянул руку, Сынмину. Тот, вместо того, чтобы дать пять, сначала потянулся к руке Феликса, а потом резко вернул ее к себе, приглаживая волосы. Феликс совсем не обиделся, посмеявшись, легонько толкнул его в плечо. — Ес? — Отсутствующий до этого Чонин перевел на них взгляд. — Вы в себе вообще? Мангал, барбекюшница… отмывать зае… — он посмотрел на Чана и поправился, — очень тяжело это отмыть. — старший кивнул. — Мы купили новый… — начал Сынмин. — Кёрхер! — Закончил за него Феликс. — Машина зверь, — подтвердил Сынмин. — Давно хотели опробовать на чем-то типа мангала. — Минхо, знакомься, — указал на парней рукой Чан, — эти двое становятся просто невыносимыми близнецами, когда дело касается уборки. — Эм… окей? Я обещаю, не буду трогать ваш… кер-хер? — Лино сделал ударение на последний слог и парни рассмеялись. — Наш кёрхер, — поправил Феликс и, отойдя в сторону, показал на желтую машину, похожую на пылесос, позади себя. — Во! — И это меня вы тут ненормальным называете, — пробормотал Чонин. — Ну-ну… Чан хлопнул в ладоши: — Чонин, пойдешь со мной, нужно будет повозиться с крышей, в прошлый ливень у меня крыша течь начала, пора бы проверить, где там подлатать. — Макне коротко кивнул. — Чанбин, на тебе прихожая, столовая и коридоры. — Одному? — Взревел Чанбин, — это очень много! — Прости, — развел руками Чан, — в прошлый раз у тебя меньше всего было. И все зеркала мы с Йеной на себя берем. Чанбин закатил глаза. — Остаетесь вы двое, — Чан перевел взгляд с Джисона на Минхо. — Лино, прости, что первая уборка приходится на туалет, — со смешком сказал он. — Да нет, что ты, — пожал плечами тот, — дедовщина, я все понимаю… Чонин громко хохотнул, Бин и Чан улыбнулись. Феликс с Сынмином уже вовсю в своем мире хлопотали вокруг своего кёрхера. — А у меня есть такая опция, — протянул Лино перед тем, как все разошлись, — например, если я приготовлю на всех ужин, то убираться будет Хан? — Эй! — Возмутился младший. Чан ехидно посмотрел на него: — Такая опция есть, — и вышел. *** В темный кабинет зашел низкорослый крепкий мужчина сорока двух лет. Его лицо треугольной формы с острыми скулами в свете одной лампы на столе казалось похожим на зловещую маску для жертвоприношений. — Выпуск новостей вышел, с Намсу и его матерью покончено, — сообщил он после приветственного поклона. Не дождавшись ответа, он добавил, — как думаете, они догадались, что я связан с Чо Чинхва? — Они не идиоты, — донеслось негромкое со стороны стола. — У них есть Феликс и Сынмин. Ох, если бы у меня был Сынмин, а не ты… думаю, сейчас все их ниточки ведут к тебе. И обрываются, — голос низко и коротко хохотнул. — И к Хенджину, — облизнулся мужчина. — Когда я смогу его забрать? — Соджун, — укорил голос, — ты просто мерзкий. Тебе не было его жалко? Хоть немного? — Я не Хисао, я буду хорошо с ним обращаться, — Соджун улыбнулся, показав кривые зубы. — Сможешь забрать Хенджина позже, — сидящий за столом чуть подался вперед и стал виден мужской силуэт. — Когда у нас благотворительный ужин? — Послезавтра. Надеетесь на эффектное появление? Не лучше ли пока… — Соджун нервно облизнул губы, — не высовываться? Они же могут начать совершать глупости… Пока он говорил, из-за стола встал мужчина и направился к нему. В тусклом свете кабинета едва можно было разглядеть мелкую клетку на сером костюме, в который он был одет. Узкие глаза смотрели насмешливо, острая челюсть чуть выдавалась вперед. Сделав быстрый выпад, он ударил Соджуна под дых, и, когда тот согнулся пополам, схватил его за волосы, оттягивая голову назад. — Совет свой себе посоветуй, — негромко и размеренно произнес он, отбрасывая Соджуна на пол, как ненужную игрушку, — не высовывайся, — бросил он, выходя из кабинета. *** — У меня постоянно ощущение, что я что-то упускаю, — пожаловался Сынмин, когда они сели передохнуть после чистки мангала. Тот блестел сильнее, чем когда был новый, и парни довольно переглядывались: впереди стоял вызов в виде барбекюшницы, которая впитала в себя жир по меньшей мере трех десятков ужинов. — По поводу? — Уточнил Феликс. Сынмин так часто делал — «думал об кого-то». Чаще это был Феликс. Он не жаловался: следить за ходом мыслей Сынмина было интересно, помогать ему — еще интереснее. Они почти каждый день разгадывали головоломки и часто работали в паре. Они не делились чем-то совсем сокровенным, но понимали друг друга с полуслова. — Соджун этот, — Сынмин заложил руки за спину и принялся ходить вперед-назад перед Феликсом, который прилег на скамейку. — После того, как он поработал у Хисао Тани, — он поморщился, — какое-то время не отсвечивал, а потом началось вот это: устроился к Чанбину, и, кстати, параллельно в аптеках «Конган» его имя начинает фигурировать… — Помнишь убийство Намсу? — Сынмин кивнул и Феликс продолжил, — мои паучки наплели, что банда, с которой был связан убийца, знает Соджуна. — Феликс лег на скамейку, заложив руки за голову, — значит, и с ними успел потереться. Говорят, помогал по-мелочи: документики подделывать, всякие удостоверения, рассказывал, кто какую территорию держит. Сынмин толкнул ноги Феликса, призывая подвинуться и сел рядом: — Эти загадки начинают раздражать, — он обхватил голову руками. — С нами его связывает: Отец — по работе в казино, Хенджин — по… ну ты понял, — Феликс угукнул, — Пак Юнги — по аптекам… Феликс резко поднялся на ноги: — А когда Соджун в аптеке начал фигурировать? После того, как мы взялись за мистера Пака или до? — После, — глубо отозвался Сынмин. Парни переглянулись. — Значит, он знал, что мы обрабатываем Пака и предвидел наш шаг, — тихо продолжил размышлять Сынмин. Феликс кивнул. — Получается, за нами он начал следить год-два назад? Сынмин поворачивается к Феликсу, хватая его за плечи: — Три, — шепчет он, — с того момента, как мы спасли Хенджина… *** Хан Джисон. Он простил Минхо его маленькую хитрость. Хан в принципе готов отмыть унитазы еще и во всех личных комнатах, только чтобы можно было еще разок посмотреть, как старший готовит. Он был таким сосредоточенным и вдохновленным, любил параллельно рассказывать, как и зачем он что-то делает. Объяснял, как жарить мясо. Джисон послушно старался запоминать, когда кидать чеснок в масло, когда переворачивать, как толсто нужно нарезать. Джисон как раз закончил мыть гостевую ванную комнату и гостиную. Минхо, вопреки ожиданиям, помогал: они вместе двигали диван и Джисону было удобно кидать грязные тряпки Минхо, чтобы тот, сполоснув, возвращал их так же, по воздуху, через всю комнату. Они включили плейлист с подборкой эндингов из аниме и отгадывали, к какому именно сезону какого аниме относится конкретная песня. Иногда пританцовывали, дурачась. Было хорошо. До того момента, как Джисон пришел убирать кухню. И проблема не в том, что Лино убедил младшего, что нужно перебрать ящики с мелочевкой, и Хан, как полный идиот, смотрит на две странной формы гайки, и не может понять: откуда они и к чему вообще. И проблема не в том, что нужно было отмывать ту посуду, которую старший составлял в раковину со скоростью света. И проблема была даже не в том, что, как оказалось, совсем недавно Минхо закупил органайзеры для специй и круп, и теперь Хану нужно все пересыпать, подписать и разложить. Вовсе нет. День уборки это день уборки, работать нужно. Проблема была в другом. — Это «куркума», не «каркума», — по слогам произносит Минхо и горячее дыхание опаляет ухо. Джисон быстро и шумно сглатывает. Правая рука Минхо лежит на поверхности кухонного стола в одном сантиметре от его собственной руки, а плечом он чувствует тепло его груди. Достаточно близко. — Пригнись, — правая рука Минхо мягко ложиться на голову Джисона, а левая — тянется к верхнему ящику, чтобы достать миску. Он чувствует всей спиной, как тот приподнимается на цыпочки и опускается вниз. Вплотную. Чувствует, как бедра трутся о бедра. Как Минхо буквально прижимается к его заднице. Как грудь проезжается от лопаток до плеч и обратно. Всего пару секунд. Ничего не значащие движения. Которые почему-то заставляют все внутренности скручиваться. Слишком близко. — Отойди чуть-чуть, — просит Минхо, снова подходя сзади и, вместо того, чтобы сместить младшего вбок, практически обнимает его. Кладет подбородок Джисону на плечо, заглядывая в ящик. Отодвигает Джисона назад, положив одну горячую (ты человек-вулкан что ли?) руку на живот, а другой, левой — шарит в ящике в поисках ложки. Невыносимо близко. Но это тоже не проблема. Подумаешь: подсказывает, лезет в ящики. Минхо занят делом, в конце концов. Проблема — это то, как Джисон реагирует. То, как учащается его пульс. То, как перед глазами все немного плывет. То, как губы мгновенно пересыхают. То, как в тех местах, где его касается Минхо, тело горит, как будто его касаются не теплые руки, а языки пламени. Джисон — жидкость для розжига. Джисон — сухостой в лесу. Джисон — наваленные в кучу фейерверки. До пожара остался один Минхо. Алло, 119? Планета Земля сейчас будет сожжена дотла одним крошечным Ханом Джисоном, который не выдерживает. — Мм? — мурчит Минхо практически в ухо и Хан предпочитает представить, что уже умер и попал в ад. По-другому эту температуру объяснить невозможно. — Что? — Одними губами переспрашивает Хан. Лино отстраняется и дышать становится проще, но прохлада на спине почему-то ощущается болезненнее, чем жар от близости. — Я спрашивал, не поможешь приготовить соус? — Повторяет Минхо, пробуя из большой кастрюли суп. Губы прикоснулись к ложке, вытянулись трубочкой, втянув бульон. Язык прошелся сначала по верхней, потом по нижней губе… — Нет, — Джисон отшатывается от стола, ударяясь спиной о барную стойку и шипит от боли. Минхо вытягивает руки в запоздалой попытке помочь, но младший быстро качает головой, ныряя под стойку и двигаясь спиной к выходу. Он поднимает вверх открытые ладони, как будто уходит от полицейского, а не от друга, с которым они так много проводят времени вместе, смотря аниме и глупые фильмы. Как будто бы не с ним он провел уже долгие часы в машине по дороге туда и обратно к Минджуну, где можно играть с котами. Минхо приподнимает брови. Не сильно. Как будто бы он не очень удивлен. — Мне что-то не хорошо, я скоро вернусь. Джисон, резко развернувшись, почти выпадает из гостинной, запинаясь о свои ноги. Он проходит коридор и вваливается в гостевой туалет, который совсем недавно мыл. Опускает сидушку унитаза и, сев на него, роняет лицо в ладони. — Дерьмо какое-то, — шепчет он. — Да что со мной? Хан любил казаться дурачком и немного клоуном, когда ему это было удобно. Но сам наивным или тупым никогда не был. И сколько себя не убеждай в том, что черное — это белое, белым оно не станет. Ему нравится Минхо. Ему нравится смотреть на него, разговаривать с ним, проводить с ним время. Нравится его образ мыслей и то, что он никогда не осуждает. Нравится, что с ним легко, возможно, даже легче, чем с Чаном или Бином. Нравится его смешить и слушать этот высокий смех колокольчиками. Джисон боится своих реакций. Его бросает в жар от прикосновений. Он залипает на руки, на губы, на грудь, на бедра Минхо. На всего Минхо, если уж быть до конца честным с собой. Он одновременно в восторге и в ужасе, когда Минхо прижимается к нему, чтобы утешить, при просмотре очередного ужастика. И, возможно, Джисону не очень страшно от ужастика. Допустим, он немного преувеличивает испуг. Вероятно, когда они куда-то шли, он пару раз делал вид, что сейчас упадет, только для того, чтобы ловкий Минхо его подхватил. Может быть, передавая пачку чипсов, ключи и другие предметы, Джисон не случайно касался рук старшего. Минхо просто классный. Минхо ему нравится. Не более. Возбуждают ли его мужчины? Ответ отрицательный. Возбуждал ли его кто-то из канпэ? Джисон поморщился. Чонин, конечно, безумно сексуален. Как человек, как уверенный в себе, хорошо сложенный, мышечный че-ло-век. Его было приятно иногда тискать, когда у Чонина было настроение побыть реальным макне (крайне редко, только для того, чтобы повеселить Чана). Но залипал ли он на него? Ждал ли он его прикосновений? Фу, нет. Еще хорек, Хенджин. Ну уж он-то очень красивый. Не красивее, но и не хуже того же Минхо, просто они разные. Смотреть на Хенджина приятно, безусловно. Но хотелось ли его, например, потрогать? Точно нет. Про Чана и Бинни говорить не о чем: кошмар, инцест, даже думать жутко. Они Джисону как братья. Феликс? У него интересная андрогинная внешность и забавная мимика, но он тоже… как брат? Джисон снова хохотнул, пытаясь представить Сынмина в каком-то сексуальном для себя ключе. Что до остальных мужчин: клиентов и знакомых, прохожих, работников магазинов и общепита, Джисон не мог вспомнить никого, на кого бы хотелось залипнуть хотя бы наполовину так же крепко, как на хёна. Значит ли это, что его возбуждает Минхо? Может быть, совсем чуть-чуть, просто от общего восторга. Как когда в детстве тебя что-то радостно поражает и ты не можешь унять эту приятную щекотку возбуждения. Да, именно так. Никаких эротических мыслей. Хан поднялся с унитаза и ополоснул лицо холодной водой в раковине. Смотря на свое мокрое лицо в зеркале, он медленно проговорил по слогам: — Никаких эротических мыслей, — и довольно кивнул, — ни одной? Прозвучало противно-вопросительно и он хлопнул себя по щекам руками. Он подумал о том, как может относиться к нему сам Минхо. Да, двусмысленностей было достаточно, если хотеть видеть двусмысленности. Когда ты залипаешь на человека, хочешь-не хочешь, а будешь интерпретировать его действия, взгляды и слова немного в угоду своим… фантазиям? Джисон открыл ледяную воду и сунул всю голову под кран. «Нет у меня никаких фантазий», — подумал он со злостью. Пока не было. Минхо просто хороший хён. Он знает, что Джисон любит играть с кошками, и всегда зовет съездить к Минджуну. У них похожие вкусы на кино и аниме, поэтому он, как хороший хён, всегда соглашается посмотреть с ним что-то. Он внимательный и заботливый хён, поэтому он помнит, что Хан любит, и всегда приносит нужные снеки к фильму. Он покупает именно то, что нравится Хану, когда ходит в магазин за продуктами. Минхо просто жалко Джисона и он готовит ему вкусную еду. Хан вытаскивает остывшую голову из-под ледяной воды и вытирает волосы с уже испорченной укладкой. Конечно, Минхо его жалеет! Если бы в Джисона так упал тот же Сынмин или Феликс, ему бы было их очень жаль. Возможно, он бы тоже о них заботился, из-за чувства вины. Потому что не может ответить взаимностью. Не мог же Минхо все это время не замечать, как Хан залипает? Абсурд. — Ты просто ничтожество, — несколько раз повторяет Джисон, стукаясь лбом о стену. Хан просто выглядит потерянным и жалким. Минхо облил его водой тогда, в первую их осознанную встречу и отвел покормить. Из жалости. Он же должен как-то вписываться в канпэ. Они Семья, они семья, они братья, друзья, банда, команда… так и нужно было поступить — начинать налаживать контакт. Ни о каком особенном отношении и речи быть не могло. И даже думать о таком нельзя. Даже думать о том, чтобы о таком думать. Просто нельзя. *** -Милашка- 14:21 «Вложение» «Жарко сегодня» Феликс поставил кёрхер на паузу, открыл фотографию, которую прислала Сумин, и присвистнул. Девушка лежала у бассейна на лежаке в красном слитном купальнике с бокалом игристого. Лицо она прикрыла длиннополой соломенной шляпой, виднелись только приподнятые в улыбке уголки губ с одной стороны. Одна нога закинута на другую и согнута в колене, педикюр повторяет красный цвет купальника. Который, кстати, очень эффектно подчеркивает пышную грудь. — Ну что там? Включай уже, — проворчал Сынмин, который не любил отвлекаться посреди работы. — Подожди, — отмахнулся Феликс, отходя в сторону, глуповато улыбаясь. -Ли Феликс- 14:23 «Вы вроде в форме спасательницы, но я почему-то тону» «Теперь и правда жарко. Спасибо» Он усмехнулся, включая прибор. Наблюдая, как Сынмин под напором сбивает жир с барбекюшницы, он подобрал около пяти более крутых ответов чем тот, который уже отправил и вздохнул. Почувствовав вибрацию в кармане, он, уже не отвлекая Сынмина от уборки, достал телефон. -Милашка- 14:29 «Я не могу понять, вы пошлый или поэтичный?» Он набирает левой рукой ответ, поглядывая за кёрхером. -Ли Феликс- 14:30 «Я могу совмещать. Какой вам больше нравится?» — Сынмин-а! — Окликает он младшего, нажимая на кнопку выключения. Тот явно недоволен, но Феликс забирает у него рабочую насадку, ставит ногу на сам прибор и просит сфотографировать, улыбаясь. — Я для дела, — уточняет он, чтобы смягчить друга. — О, не сомневаюсь, — саркастически тянет тот, но фотографирует. В пяти вариациях. Феликс выбирает ту фотографию, на которой он выглядит более озорно. -Милашка- 14:33 «Какой из них обещал мне брауни?» Феликс высоко хихикает, отвечая: -Ли Феликс- 14:33 «Вложение» «Этот» Феликс замечает изучающий взгляд Сынмина и старается вернуть серьезное лицо. — Это по работе! — Уверяет он и совершенно сыпется от следующего сообщения. -Милашка- 14:35 «А вам идет простой труд.» «Тогда выбираю этого)» -Ли Феликс- 14:36 «Получается, в любом случае выбираете меня!» Он убирает телефон в карман и идет сам чистить барбекюшницу, подавая знак о включении машины. В горле прыгает нервный смех, но он его сдерживает. Сынмин качает головой, наблюдая со стороны с полуулыбкой. В кармане вибрирует снова, но Феликс хочет растянуть предвкушение ответа, помучить горло щекоткой зарождающегося хихикания, а мозг исцарапать догадками. Барбекюшница невероятно, удивительно чистая! Парни дают друг другу пять, Сынмин в порыве восторга даже забывает, что обычно уклоняется от этого жеста. Феликс достает телефон и не сдерживается от короткого писка, когда видит ее ответ. -Милашка- 14:47 «Получается, что да. Выбираю вас» Он больно хлопает себя по коленке, довольно жмурясь и, пообещав Сынмину, что скоро вернется, идет к Чану. У него невероятно хорошее настроение и он хочет подготовить для Хенджина сюрприз. *** Хенжин все время после разговора с Минхо чувствовал себя, как летняя песня в мажоре. Приступов «позвольте сдохнуть», ночных панических атак и плохих снов не было. Остальные встречи увенчались успехом, а на одной из них, президентом филиала по производству дорам оказалось очень красивой молодой женщиной. Они флиртовали всю встречу, и Хенджин быстро набросал ручкой ее портрет на обороте своего экземпляра договора. Сначала было постеснялся ей показать, а потом все же передумал. Ей до того понравилось, что она назначила следующую встречу, уже в Сеуле, для того, чтобы устроить актерский кастинг его ребятам. Хотя, может ей больше понравился сам Хенджин, а не рисунок. Он позже разберется. Частично мысли занимало наказание, которое придумает Минхо для него. Его наказание, которое, Хенджин уверен, для него будет настоящей наградой. Он вошел в дом, в нос ударил запах стеклоочистителя, а взгляд сразу зацепился за зеркальную стену в прихожей, идеально чистую. «День уборки», вспомнил он и, разувшись, сразу прошел в столовую. Пока он ехал на поезде, Феликс прислал ему фотку кухни, на которой кипела работа. Минхо боком к объективу, показывая Сынмину кусок мяса. Чанбин сидел за столом, его рука тянулась к большому блюду, на котором лежали кусочки жареного лосося. Рядом со столом стоял Чан, и разоблачал Чанбина, указывая на него пальцем, смеясь. Чонин стоял у раковины спиной, а от Феликса на фото была размытая ладошка внизу экрана, как будто он держал всю эту кухню на ладони. Хенджин с улыбкой рассматривал фото и нахмурился, когда не заметил на фото Джисона. Без него все выглядело как-то неправильно. Подумав, что он, наверное, еще убирается, Хенджин фыркнул. «В его духе, ковыряется долго, наверное», подумал он. Подходя к столовой уже был слышен аромат вкусной еды. Мысленно он поблагодарил высшие силы за то, что Отец отправил Минхо именно к ним. Они и еду из доставки частенько ели вместе, но домашняя еда, приготовленная всей семьей, создавала совсем другое настроение. «Я дома». — О! Хённи вернулся, — с набитым ртом поприветствовал его Чан, махая рукой. — Садись, мы тебе все по порции отложили. — Особенно жареных баклажанов, — кивнул Джисон ехидно. Хенджин ненавидел баклажаны в любом виде и Джисон это прекрасно знал. На обиды или колкости в ответ у Хвана не было ни сил, ни желания, он лишь мягко улыбнулся, вызвав у Джисона недоумение. Он сел между Чонином и Ханом на свое место, попутно приветствуя других парней и прикидывая, что хочет взять со стола. Сынмин выглядит самым счастливым. Значит, из супов на столе кимчи чигэ. — У тебя натурально зависимость, — рассмеялся Хенджин, смотря на то, как Сынмин, совсем не в его дэнди-стиле, жадно пьет бульон. — У всех есть недостатки, но, — возражает Сынмин, тщательно прожевав, — но любовь к чимчи чигэ — это исключительно привилегия хороших людей. За столом послышались смешки. — О, так ты теперь типируешь людей по любимым блюдам? — Хенджин насмешливо приподнял брови и сложил руки на груди. Сынмин кивнул: — Отчасти, по еде многое можно сказать. — Например? — Встрял в разговор Чанбин. У него во рту было сразу несколько закусок и он добавил к ним сашими. Им пришлось подождать, пока Сынмин доест всю свою тарелку супа, прежде чем начнет говорить. — Чан, — указал он на лидера, — любит быструю и простую еду. Он все время о чем-то думает, ему некогда забивать голову еще и мыслью, что поесть. — Парни за столом заулыбались, кивая. — Но при этом он любит жарить нам мясо и не присоединяется к столу до тех пор, пока не пожарит все до конца. Ему нравится, когда мы довольны от его заботы. Чан немного покраснел, а Джисон рассмеялся, хлопая в ладоши: — Ну натурально Чан! — Хохотал он. Сынмин хищно оглядел стол и вернулся взглядом к большой кастрюле. Приподняв крышку, он вдохнул аромат супа и принялся наливать себе еще порцию. — Я, — начал он, зачерпывая половником суп, — верен своим принципам и вкусам. Я последовательный. Кимчи чигэ можно готовить в огромном количестве вариантов, в нем много ингредиентов и мало кто может сделать его действительно вкусным. Поэтому, редко кто понимает меня по-настоящему. За столом молча покивали. Феликс хитро посмотрел на сидящего слева Сынмина и последний сразу переключился на него. — Ты, Ёнбок, любишь все новое, тебе нравится иностранная кухня, сложные вкусы. Но, — он назидательно поднял палец вверх, — ты любишь брауни и жареную курочку так долго и так сильно, что, мне кажется, даже перед смертью скажешь, — Сынмин сымитировал голос старца, — подайте мне кусочек моего… — он захрипел, — моего бра…у… ни… — он высунул язык набок и закатил глаза. — Стол взорвался смехом, Чанбин расхохотался до выступивших слез, а Хан так стукнул себя ладонью по колену от смеха, что у него слезы выступили уже от боли. Феликс изо всех сил сдерживал улыбку, кивая в подтверждение его слов. Сынмин повернулся в сторону Чанбина, выставив руки на манер экстрасенса: — Чувствую в Чанбине мудрую и простую душу, которая просто любит жрать, — парни загоготали, — но! — Сынмин настороженно прищурился и понизил голос, заставляя всех прислушаться. — Ты привередлив в специях, а значит, ты хорошо видишь нюансы. Чанбин застыл, объев у куриной ножки половину мяса и, дожевав, растерянно пробормотал: — Ну… наверное? — Все так, — покивал Чан, — если вы думаете, что Чанбин что-то не знает, значит, он догадался об этом первый. Вдруг стало тихо. Минхо аккуратно взглянул на Джисона, пока делал глоток кофе. Тот смотрел куда-то на свои колени. Феликс быстро взглянул на Чанбина и также быстро отвел взгляд, принимаясь накладывать себе еще жареной курицы. Сынмин прервал тишину, повернувшись к Хенджину: — Ты вот очень интересный. — Я? — ткнул себе в грудь указательным пальцем Хенджин. — Да. Ты ненавидишь баклажаны, но все время пробуешь новые способы приготовления, и каждый раз тебе они не нравятся, но ты снова пробуешь. — И? — Нахмурился Хенджин, — у меня абьюзивные отношения с баклажанами? Парни хохотнули. — У тебя с собой абьюзивные отношения, — заключил Сынмин, — ты мазохист и не доверяешь себе. Чонин неоднозначно хмыкнул, уткнувшись к себе в тарелку, Феликс спрятал легкую улыбку в ложке супа. Хенджин фыркнул, давая понять, что не верит в подобное типирование. — А я? — Джисон с вызовом посмотрел на Сынмина, оторвав взгляд от своих коленей. — Ты либо переедаешь, либо не ешь часами, любишь сладкое. Ты — эмоциональный эгоист, который не умеет останавливаться. Чан и Бин прыснули от смеха, пока Джисон открывал рот, как рыба, которую лишили воды. Минхо заинтересованно рассматривал его. Чонин отодвинул от себя тарелку и посмотрел Сынмину в глаза, молча призывая перейти к нему. — Когда ты один, ты любишь острую лапшу быстрого приготовления, когда с Чаном, ешь то, что предпочитает он. Когда с остальными — выбираешь из того, что дают, — Сынмин потер виски, — простите, связь с космосом прервалась, духи не отвечают на ваш запрос, пшшш пшшш, соединение потеряно, — он принялся имитировать технические звуки, выходило ужасно и парни рассмеялись. — Понятно все, — отмахнулся Чонин, — тут должна быть шутка про то, что я псих, но ты не решился это озвучить. За столом стало слишком тихо. — Йени, он не это имел… — попытался возразить Чан, но макне перебил. — Да нет, это, — Чонину, казалось, был не интересен этот разговор. Вместе привычного бодрого тона он говорил безэмоционально и монотонно, — вы всегда имеете это в виду. В той или иной степени. — Хан, Чан и Бин переглянулись. Остальные старались отвести взгляд. Чонин вдруг немного повысил голос, хохотнув, — думаете, что лучше меня, а ведь я из вас всех самый счастливый. — Йени, хватит, — поморщился Чан, кладя руку младшему на плечо. Тот сбросил ее и продолжил говорить уже вкрадчиво, разглядывая каждого по очереди. — Я психопат с садистским расстройством личности. Или как там сейчас правильно… — он помолчал пару секунд, размышляя, — я раньше следил за всякими исследованиями потом забил. Там эти врачи сами не знают, что как называется, — он махнул рукой. — Я проходил терапию и я на таблетках, — он продолжал смотреть на каждого, но не каждый выдерживал его взгляд. — Я прекрасно реализую свою дурь на любимой работе. Живу с приятными для меня людьми, — он улыбнулся одной из своих самых светлых улыбок, той, от которой нет мурашек по коже, — и пусть вы меня побаиваетесь, вы мне нравитесь и жизнью я доволен. А вот что насчет вас? Парни старались смотреть куда угодно, но не на макне. Один лишь Чан с укоризной склонил голову. Поймав его взгляд, Чонин встал из-за стола. — Минхо, спасибо за еду, — сказал он. Тот кивнул, принимая благодарность. Чонин повернулся к Сынмину, — а лапшу я растворимую люблю, потому что, блять, не жрал раньше так вкусно дома. — Он потянулся, зевая — ладно, не обижайтесь, я ж не обижаюсь. Выставляете меня каким-то… — он поморщился, — как будто я бы каждого из вас с удовольствием бы прирезал. А это не так. Прирезал бы без удовольствия, — он хохотнул. В полной тишине он дошел до выхода из столовой и, обернувшись, хитро произнес: — Кстати, о моей любимой работе! Хенджин, после ужина поедешь со мной и хёном кое-куда. Нам будет очень весело, — и, рассмеявшись, окончательно ушел. Молчание длилось несколько минут, прежде чем Сынмин шумно выдохнул: — Вообще, я хотел сказать, что он умеет хорошо приспосабливаться к разными ситуациям, но сначала решил пошутить… неудачно, видимо. — Это я виноват, — покачал головой Хан, — подъебываю его вечно. — Нет, я, — возразил Феликс. — Я тоже подъебываю. Сынмин решил благоразумно умолчать о том, что Йена совсем недавно стрелял ему в ноги в педагогических целях. Чан отодвинул тарелку с недоеденной курицей и супом. Есть расхотелось. — Себя подъебните, придурки, — зло бросил он. — Хённи! После ужина подходи в гараж, — он сделал паузу и увидев Феликса, который смотрел на него, состроив умильное выражение лица, добавил, — ладно, Феликс, тоже подходи. Лидер поблагодарил Минхо за ужин и вышел из столовой, тяжело шагая. — Кстати, — вдруг заговорил Джисон, как ни в чем ни бывало, подхватывая сашими палочками. — А что насчет Лино-хёна? Сынмин посмотрел на старшего и прищурился: — Контрол-фрик, но заботливый. — Немного помолчал и добавил, — больше делает, чем говорит или думает. Минхо задумчиво хмыкнул. Хенджин активно жевал, внимательно слушая. Чанбин потихоньку принялся собирать тарелки. — Кто-то вообще заметил, что я покрасился? — Мягко улыбнулся Минхо, разведя руки в стороны. — Я требую свои комплименты. Ну или критику, как вам хочется. *** По спине Хенджина пот тек уже тонким ручейком. Сидеть на заднем сиденье машины, оформленной снаружи как такси, вместе с Феликсом, было тревожно. Машину под такси они брали, когда нужно было затеряться в городе. Они едут не в клуб, Хенджин бы узнал дорогу. Компания — странная. Нет, по отдельности все было нормально. Чан часто был пугающим, но в целом хорошо относился к Хенджину и всем, что у него сейчас было, Хенджин обязан именно ему. Чонин… специально вдвоем они не общались, но он либо всегда прилагался к Чану, либо они находили общий язык когда общались все вместе, семьей. Феликс? Феликсу Хенджин был рад всегда, но почему-то именно в данной ситуации его присутствие больше пугало. Может, они едут избавиться от него, от Хенджина, а Феликс едет, чтобы не вызвать у него, у жертвы подозрений? Ёнбок выглядит лукаво, Чонин в крайне приподнятом настроении и только Чан, сидящий за рулем, периодически хмурится, словно обдумывая что-то. — Повеселимся сегодня? — Чонин поворачивается назад и задорно улыбается. Феликс кивает и улыбается в ответ, как-то плотоядно: — А то! Хенджина начинает мутить.