На пути к Тихому Приюту

Логан разглядывал нацепленный на запястье розовый бумажный браслет и хмурился. Раньше он никогда не бывал на подобных шоу. Тем более — один. Цены за входной билет кусались, несмотря на то, что Логан взял самый простой, включавший в себя только просмотр, даже без напитка — и уж тебе более без всяких дополнительных услуг. Народа внутри набилось — не протолкнуться. Столики были заняты все. Осмотревшись, Логан пробился поближе к стене и, отыскав свободное местечко, умостился на декоративные перила. Вид отсюда на весь зал открывался достаточно хороший. Количество людей очень скоро начало раздражать. Логан и без того был взвинченный, ибо не знал, зачем его сюда позвали и для чего. Не хотелось ни смотреть стриптиз, ни пить, ни секса. Логан вообще не знал, благодаря какой внешней силе смог удержаться и не пойти с расспросами к команде сразу после вчерашнего получения записки у Бонза. Вместо этого он предпочел никого из них не видеть и не слышать, так что приперся в трактир поздней ночью и свинтил после завтрака, едва члены команды рассосались по своим делам. Рогу он так и не встретил, из-за чего внутри начало зарождаться натуральное беспокойство. Впрочем, зарождаться — громко сказано. Последние дни это самое беспокойство не отпускало вовсе, а после обретения Молнии-позвоночника дополнительно возросло на порядок. Логан почти что кожей чувствовал — надо валить с Тортуги. В идеале — немедленно, прямо сейчас. И плевать, закончен там ремонт или нет, остались ли у кого-то какие-то недоделанные дела… Но притом понимал рассудком, что причины беспокойства вполне могли крыться в недосыпе, алкоголе и отходняке от опиума, которым он обдолбался на ночь. Или еще в чем угодно другом. Док бы наверняка назвал не один десяток возможных причин… Логан глубоко вздохнул, когда мимопроходящий мужик задел его плечом. Тик-так, тик-так… Спокойствие. Нужно успокоиться. Взять эмоции под контроль. Вспомнить медитативные техники… Свет в зале погас под громкий хлопок рубильника. Толпа радостно взревела. На главную сцену ударил луч прожектора — вместе с тем, как из динамиков запульсировала музыка. Из-за кулис под шквал аплодисментов вышла эффектная пегая самка-бета, одетая в костюм сказочной ведьмочки. Мелодия наполнилась ритмом, барабанами и мистицизмом. По подиуму с шипением заклубился декоративный дым. Она почти не касалась пилона за спиной — из реквизита использовала лишь метлу в своих руках. Но черт бы ее побрал, как она это делала! Когда номер закончился, бету сменила аппетитная южанка в полупрозрачных народных одеждах. Музыка перешла на тягучую и дурманящую, ее дополнял перезвон колец на юбке танцовщицы… Логан уже жалел, что поскупился и взял билет без напитка, ибо в горле пересохло напрочь. Сменяли друг друга номера, музыка и атмосфера. Разные костюмы, разные стили танцев, разный реквизит. Сложно было не признать — шоу оказалось красивым, но смотреть его одному было неинтересно. Логан вздохнул, поправил через карман стояк и понуро огляделся, в очередной раз пытаясь понять, на кой его сюда позвал Руди. Никого из команды поблизости не наблюдалось. А сидеть в одном месте и мучаться без возможности даже отдрочить Логану надоело. Нет, конечно, в зале и мастурбировали многие без стеснений, и официанток за отдельную плату едва ли не при всех натягивали, но Логан еще не чувствовал себя дошедшим до таких крайностей. Когда на сцену вышагал Марсель, Логан не прям уж удивился, но дернулся и напрягся. На немеиде красовалась туника из мерцающе-блестящих будто бы нитей, воздушная, невесомая на вид, что превращало его в какую-то волшебную фею. Красивый был, невероятно. Захоти Марсель его сожрать и заманить таким образом — он бы, возможно, и повелся. Ни у одного человека не имелось такой выдержки. Логан даже не пытался сравнивать себя с ним. Слишком все очевидно. В чем бы ни заключалась их с Рогой «хорошая дружба» — он проигрывал немеиду с треском по всем фронтам. Марсель не использовал реквизит. Музыка играла певучая, медленная — он в такт ей двигался мягко и плавно, преимущественно низко к полу подиума, распластываясь и струясь; то извиваясь подобно ящерице, то выгибаясь как кошка. Из туники он в какой-то момент попросту незаметно выполз, как змея из старой шкуры. Логан засмотрелся. Сменить первичные половые признаки — и перед ним бы предстала самая красивая из виданных им женщин. Страшная, опасная, неправильная андрогинная красота, на которую хочется глазеть неотрывно, как на перелив хитина на крыльях бабочки. Понятно, отчего Эл от них шарахался как белошвейка от чумных нищих. Но и его номер скоро закончился. По примеру предыдущих коллег Марсель поблагодарил публику, присел на колени поближе к краю сцены, чтобы все голодные и благодарные имели возможность подсунуть ему под подвязку на бедре хрустящие купюры и между делом погладить рядышком. А потом поклонился и, как только заиграло вступление новой песни, с лучистой улыбкой объявил следующего выступающего: — Спасибо вам! И я рад сообщить, что следующий номер станет особенным для нашего чудесного заведения и всех гостей. Кто-то из вас, возможно, еще помнит его, успел застать — и наверняка будет так же рад увидеть снова, как и мы все, как и те, кто будет счастлив познакомиться с ним впервые. Друзья, следующий номер для вас исполнит Руж! Наслаждайтесь. Он ушел со сцены. Свет погас. Догадка кольнула Логана куда-то под солнечное сплетение, но он надеялся на ошибку. Он мог неверно расслышать Марселя в тот раз. Или сейчас. Или… Логан не успел придумать другие «или», потому что вместе с акцентом в набирающей силу музыке в сцену ударил красный луч прожектора, и зал захлебнулся в криках и овациях. Тик-так, тик-так… Логан сломал сжимаемые пальцами декоративные перила. На сцене стоял Рога. Черная рубашка, эротично расстегнутая до груди, черные свободные брюки-шаровары и черные же туфли-стрипы на гигантских каблуках. Глаза эффектно подвели сурьмой, на смуглую кожу нанесли нечто блестяще-влажное. Если Марсель был по-ангельски красив, то Рога представал истинным королем похоти и блуда. А потом, едва музыка сделала виток, он взлетел на пилон. Переворот, перехват руками, невероятная растяжка, взмах ногой, еще, на ровный полукруг, перекрут, быстро, еще быстрее. Логан забывал дышать — он даже не представлял, что Рога способен на… подобное. Что может быть настолько сексуальным, красивым, желанным — каким просто не могло быть ни одно светлое существо. Он извивался на пилоне, гладил себя руками, облизывал губы, улыбался, смотрел притягательно — будто умолял весь зал взять его прямо там. Каждого по отдельности в нем. Каждый хотел верить, что эта красота, что танцуют, — для него и только. Логан тоже хотел. Но больше не верил. Тягучая пауза в бойкой музыке. Рога обхватил пилон согнутыми ногами, откинулся назад перпендикулярно ему, распахнул руки на манер крыльев — и рубашка стекла с него как вода под восторженные вопли голодных зрителей. Логан знал, что он чувствовал их, их всех, их чувства и желания. И однозначно кайфовал от этого. Томная дрянная улыбка на его лице не являлась сценической бутафорией, как и проявляющиеся через штаны очертания стояка. И от этого было невероятно больно. Чувствовал ли он среди всех остальных… его? Замигала цветными искрами светомузыка, подсвечивая бликами каждый изгиб соблазнительного тела. Движения гипнотизировали, завораживали; в томной улыбке Роги Логан видел оскал голодного демона. Он медленно прокрутился на пилоне, соскользнул вниз, обтерся об него, выгнулся. Лизнул языком… С таким выражением лица, что у Логана дернулся член и скопилась слюна во рту. И снова — прыжок, наверх, выше, юла, волна всем телом и совместные танцы наперегонки со светомузыкой. Под новый проигрыш по сцене зашипел туман. Рога сорвал с себя штаны и дерзко встал спиной к зрителям, в ритм музыки покачивая обнаженной задницей. Потом элегантно переставил ноги, по спирали опустился вниз, развел бедра, развернулся, перевернулся, едва в жгут не заплелся и пополз по подиуму вдоль тянущихся к нему сальных рук, купаясь в белесом дыме. Один мужик задержался дольше других: засовывал под подвязку деньги трясущимися руками, явно умолял о чем-то с надеждой. Рога нахально ухмыльнулся, выгнулся, подставился: и мужик со стоном, под всеобщий восторг шлепнул и оттянул в сторону ягодицу, явив под жадные взгляды навершие анальной пробки, пересеченной перемычкой стрингов. Это было безумно больно и невероятно злило. Это было безумно сексуально и невероятно возбуждающе. Желание стекло горячим томлением к и без того нывшему паху, забурлило там, закипело, хищно зашипело. Логану хотелось разнести бордель к дьяволу, разорвать на куски этого мудака, а потом в его крови отыметь Рогу до смерти. Музыка — громче, сильнее, быстрее, в ритм долбящего в голове метронома. Движения Роги плавные, выверенные, их сменяли резкие, стегáющие. Невероятный. Прекрасный. Шпагат на пилоне, подъем на руке, немыслимые акробатические движения — он то танцевал в воздухе, зачастую словно вовсе отпуская металл, то оплетал его бескостно, как мангуст. Ноги из-за стрипов выглядели длиннее, аппетитнее — и каждый раз, когда Рога их разводил при очередном движении, Логан дергал губой как кобель, у которого перед носом махали течной сукой. Рогу хотелось до боли в яйцах и шума в голове. Руки чесались подойти, подхватить под колени, закинуть эти длиннющие ноги себе на плечи и вдолбиться меж сильных, притягательно-блестящих от влаги ягодиц. Логан был уверен, что единственный в зале не дрочил на него — и то потому что его парализовало, отчего он не находил в себе сил даже делать вдохи. Рога обхватил пилон бедрами, выпрямил скрещенные ноги — и вытянулся вниз головой, лицом к зрителям. Пугающая, восторгающая сила тела — ни капли напряжения, скованности, стыдливости. Рога распахивался перед залом, горделиво предлагал любоваться собой. Когда он кокетливо поднял одну из ладоней к паху, погладил себя и игриво оттянул белье, Логан почувствовал, как по бедру уже буквально течет предсемя с собственного члена. Под взглядом Роги можно было идти на казнь. Променять все блага мира и все сокровища света за ночь с ним. Никто из танцевавших ранее не мог составить ему конкуренцию, без сомнений. Даже без особого использования способностей — Логан видел это по его глазам, знал, — Рога покорил каждого, потому что к такому невозможно остаться равнодушным. А музыка тем временем начала подниматься к кульминации — вместе с Рогой, который поднимался по пилону все выше и выше под потолок, заставляя сердца трепетать из-за все более и более сложных и опасных трюков. Вокруг онанировали, кричали, стонали, умоляли — Логан видел, что и плакали. Видел сидящих на коленях и протягивающих к Роге руки, как бедняки — к монарху. Видел маниакально шепчущих что-то, не отрывающих при этом глаз… Видел, как под всеобщий крик Рога разжал пальцы и камнем соскользнул вниз, где замер в перевернутом шпагате в дюйме от пола вместе с музыкой. Миг — и громыхнули аплодисменты. Свист, крики, попытки залезть на подиум, на что сразу отреагировала бдительная охрана. Рога подхватил со сцены вещи, поклонился. — Спасибо, мальчики. Не скучайте, я скоро снова к вам вернусь — а пока у нас пятнадцатиминутный перерыв, после которого для вас станцует Скарлетт. Наслаждайтесь едой и напитками. Логан хотел верить, что когда Рога выступал, он нарочно не смотрел в его сторону. Хотел верить, что по этой же причине сейчас, осматривая зал перед уходом за шторы, Рога его взгляд поймал, потому что искал. Хотел верить, что в легком мягком поклоне и опущенных затем ресницах был какой-то иной, менее очевидный знак. Хотел верить. Но не мог.

***

Лишь оказавшись в коридоре гримерных и отделавшись от чужого внимания, Рога смог наконец выдохнуть. Ноги подкашивались и тряслись, по вискам тек пот. Если бы он взглянул на кэпа во время выступления хоть на секунду, то точно бы наплевал на все и лег под него прям там. Потому что одна только исходившая от него з'ëрра ослепляла ярче полуденного солнца. Рога почти не чувствовал других на его фоне. Мира вообще не существовало. Был только желающий его Хозяин, для которого он подарил лучший из своих танцев. Рога задрал голову, сглотнул, облизал пересохшие губы. Голод не притуплялся — наоборот разрастался в груди алым цветком. Хотелось еще. Еще з'ëрры. Еще Хозяина. — Ко мне сейчас должны зайти. Пропусти, — бросил он охраннику на входе. Тот подобрался. — Мадам запретила водить клиентов в гримерные. Рога зарычал. Глаза заволокло чернотой. — Тебе велю я! Ты пропустишь в мою гримерную человека сейчас, а потом будешь следить, чтобы ни одна душа нас не побеспокоила! Уж будь любезен. Охранник дернулся, мотнул головой и пробасил тихое «понял». Фокус стоил Роге выросшего еще больше голода, но сейчас на это было наплевать. Лишь влетев в гримерку, он наконец смог осознать, что только что сделал. Потому что чувствовал Хозяина отчетливо. И чувствовал не только его желание, но и невероятную злость. Шаг. Шаг. Ближе. И когда дверь наконец открылась, Рогу буквально впечатало в стену его з'ëррой. — Хозяин, — Рога рухнул на разведенные колени, прогнулся. Больше не было никого и ничего. Его самого не было. Все лишнее выдуло. Ни разума, ни имени. Он — вещь своего Хозяина. Величайшая радость. Необъятное наслаждение. — Хозяин… Это… он не мог подобрать слов. Не испытывал такого ни разу. Архаэль не был богом. Не был Хозяином. Бутафория, подделка. Сейчас перед ним возвышался настоящий Бог. Симбиоз похоти, жадности, гнева, гордыни, голода, ревности, зависти — его з'ëрра сияла, прожигала в сердце Роги дыру, пульсировала всеми цветами, подобно светомузыке на выступлении, настолько сильно, что любой из братьев и сестер бы признал, что она — сильнейшая из всех, которые они встречали за свою жизнь. Первозданная стихийная сила, вынуждающая склониться перед ней в раболепном подчинении. Чистая мощь, подминающая и растаптывающая чужую волю как ботинок — траву. Абсолют. Лучший. Самый. Горячий озноб стек по позвоночнику в промежность. Сердце колотилось как от передоза. Рога кончил, едва взглянул на лицо Хозяина и тот шагнул к нему. Он задыхался от ужаса. Он погружался в пучину непрерывного экстаза. Его взгляд. Движения. Запах. Лучший. Еще, еще… Хозяин небрежно вздернул Рогу с пола и толкнул к столику трюмо, на ходу спуская шорты. Тот наклонился раком, кое-как нащупал локтями опору — тело ощущалось жидким, мягким как пластилин, не слушалось, так и норовило стечь вниз. Хозяин это, очевидно, тоже подметил: пихнул под икры, заставляя встать шире, без церемоний порвал и отшвырнул хлипкое белье. Прикосновения к ягодицам обожгли. Рога застонал, завыл в голос от наслаждения, когда пальцы огладили обхвативший пробку сфинктер, когда потянули ее, когда повторили несколько возвратно-поступательных движений. Ярость, замешанная на похоти. Жадность вперемешку с гордыней. Рогу сдавливало и размазывало из-за желания и страха. Возьми меня. Убей меня. Делай что угодно. Я Твой. Весь. И я рыдаю и кончаю от восторга, что Ты позволил. Что прикасаешься. Смотришь. Даешь возможность быть рядом и чувствовать Тебя. Хозяин не проронил ни слова. Просто в один момент зарычал, отшвырнул пробку и вбился на всю длину. Он трахал, имел, брал — грубо, жестко, вколачивая Рогу бедрами в край стола. Упали и разбились какие-то баночки, рассыпалась пудра, треснуло ударяющееся о стену зеркало. Голову рванули за волосы, натянули — и Рога встретился в нем взглядом с Хозяином. И улетел. Сильнее. Еще. Твой. Весь. Изувечь. Убей. Накажи, награди. Возьми. Еще. Пожалуйста. Что хочешь. Как хочешь. Меня нет. Я — призма Твоих ощущений. Инструмент Твоих удовольствий. Проекция Твоих желаний. Все. Все Твое. Весь. Хозяин. Лучший. Твой запах, Твои эмоции, Твои прикосновения, дыхание, голос. Сделаю для Тебя что угодно. Весь мир положу к Твоим ногам. Только скажи. Только помысли об этом. Еще. Возьми. Все возьми, забери. Позволь отдать. Душу, тело, жизнь. Пожалуйста. Еще. Хозяин. Чуть согнуть колени — чтобы Ему стало удобнее. Подставить загривок — потому что Он хочет туда укусить. Слегка напрячь, сдвинуть бедра, сменить угол — чтобы Ему стало приятнее и туже. Стонать громче и ниже — потому что Он так любит, чтобы слушать в ответ Его довольный несдержанный рык. И нет большей радости ощущать, что ты все понял и сделал верно, что угодил, что угадал. Нет удовольствия слаще доставлять удовольствие Ему. Даже причиненная Им боль растекается по телу оргазменной негой. Колесо мира сделало новый оборот. Рога познал новое начало с новым Хозяином. Он уже не просто стонал — он завывал, он хрипел, он горел. Дрожал и метался в Его руках, как грешник в котле; его возносило к небесам, его низвергало в бездну. Он не мог дышать, не успевал делать вдохи — эндорфины разводили на остатках его легких высокие погребальные костры, в черепе клубился сладкий дым от них. Его крутило, выворачивало, дергало, выламывало в пояснице. Его душа сплеталась с душой Хозяина тонкой леской голых нервов, и те вибрировали и пели как натянутые струны. Сильнее, глубже, быстрее, острее, ближе. Он жаждал умереть. Он жаждал, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Ему было много. Ему было мало. Ему было не-ре-аль-но хорошо и дьявольски плохо. Он чувствовал себя как никогда живым и цельным. Спасибо, мир. Спасибо, Хозяин. Хозяин, Хозяин, Хозяин… Рога не сразу понял, что произошло. Будто его вынули из собственного тела, а теперь запихнули назад. Постепенно вернулась ясность чувств. Голод стих. Часы показывали, что десять минут из жизни Роги просто исчезли. В теле и разуме гуляла пьяная дурманящая истома, как после чудесного сладкого сна. Но вместе с этим вернулась и способность соображать. Он — в гримерке, на столе, с порванной задницей; на краю зеркала мелькает какое-то отражение. Дурман счастья выдуло стужей вины. И Рога с задержанным дыханием повернулся на кэпа. Тот молча и медленно, будто бы задумчиво натягивал шорты. От него больше не исходило ни злости, ничего. Пустота. Свистящая, горькая, тоскливая. Рога знал, что она означает. Боль. Он очень сильно его расстроил. — Кэп, прости, умоляю, — Рога на негнущихся ногах подошел к нему, хотел обнять за плечо — но кэп одернул им еще до того, как пальцы коснулись кожи. — У меня не было выбора. Коуди потребовал работать в борделе эту неделю взамен на скидку. Хорошую скидку, кэп, отличную! Ну не мог я… — Логан будто не слушал: залипал в пол с какой-то трогательной детской обидой на лице. Рога заломал пальцы. — Ну правда! Я не хотел тебя подставлять, расстраивать, врать тем более… Ну прости! Я для команды как лучше хотел, да ну клянусь! Ну что мне нужно сделать, чтобы ты простил? Не могу я тебя таким видеть, хоть самому в петлю лезь! Ну кэп! А он так и не ответил. Только шмыгнул носом, качнул головой и пошел на выход. Рога не находил сил поднять на него глаза. Лишь в самых дверях кэп ненадолго замешкался, вернулся, что-то выложил из кармана на стол и только потом тихо закрыл за собой дверь. Рога обернулся. На столе лежали оставленные кэпом деньги.

***

Остаток вечера Рога доработал механически — и то лишь потому, что следовало как-то убить время до командной тренировки. Бежать за кэпом в тот момент казалось стыдным и неправильным. Все уже казалось таким. На самом деле Рога надеялся, что кэп оттает и подобреет после ужина. С собаками это всегда срабатывало. Оказалось, что кэп — не собака. Он не игнорировал его на тренировке, как Рога ожидал. Он, сука, до жути выразительно пялился едва ли ни в упор, ментально нависая над душой той самой рудиментарной совестью, которая с вечных увещеваний Лихо у Роги рано или поздно все же пройдет, или, выражаясь точнее, почернеет и отвалится. Но под взглядом кэпа Рога понимал — да ни черта. Она наоборот прорастала в нем вторым кишечником. Ощущения были неуютные, точно в жопу врезались трусы. Рога беспокойно елозил на скамейке, пытаясь то ли вывернуться из этого взгляда, то ли как при геморрое найти положение в пространстве, когда болеть будет поменьше. Не помогало. Кэп смотрел. Заглядывать, что он при этом чувствовал, Рога откровенно ссыковал. Уж лучше бы наорал! Избил! Да что угодно бы сделал, но не… так. И эти показательно заплаченные за секс деньги… обижало вообще-то. И выбешивало. Сопляк вонючий, и где только таким широким жестам научился. Пытаясь отвлечься, Рога переключился на команду. Морт медитировал в углу, остальные разбрелись по залу, отрабатывая ранее выданные кэпом упражнения. Сам он сидел рядом и занимался молчаливым бичеванием рогиных рудиментов. Рога психанул, вскочил. Ушел в самый дальний крытый угол, где работала по мишеням Лин. Мишени были простые, по форме человеческих силуэтов, и медленно двигались по рельсам вправо-влево. — Кроха, ты ничего этим не добьешься. Та опустила револьверы, стянула на шею защитные наушники. Остальные тоже прекратили свои занятия, с любопытством повернувшись в их сторону. Взгляд кэпа методично просверливал в Роге дырку где-то в районе шейных позвонков. Да чтоб вам всем зенки повыжигало, сволочи… Надо отвлечься! — Чего? Рога прошел мимо, выключил рубильник, отодвинул мишень, встал на ее место. — Ты уже переросла долбежку в яблочко по куску металла. Но я замечал, что у тебя проблема с попаданием в движущуюся цель. Натурально движущуюся, а не вот это вот вялое предсказуемое туда-сюда. И таким образом ты не сможешь эту проблему решить. Ты топчешься на месте. — И что ты предлагаешь? — она сложила руки на груди, не выпуская револьверов. — У нее нет других моделей движения, я и так выставила на максимальную скорость. Рога развел руки и спокойно ответил: — Попробуй попасть в меня. — С ума сошел? Ее удивленное лицо поднимало настроение. Рога ухмыльнулся. — Ты либо переоцениваешь себя, либо недооцениваешь меня. Ты ничего мне не сделаешь. — Да пошел ты! — О, ее это явно задело. Подбоченилась, раздула ноздри, свела брови. — Просто мы тут не за тем, чтобы калечить друг друга. Рога весело пожал плечами. — Калечить? Ты в меня не попадешь. Не сможешь. Ну а если вдруг чудо и случится, то вашей крови хватит для того, чтобы я смог регенерировать пару царапин. Меня калечить можно, я таким природой создан. Другое дело, что до этого попросту не дойдет, судя по тем детским пляскам, которые я наблюдаю эти дни… Получилось. Он ее довел. Лин резко выпрямила руки и выстрелила. И еще раз. И еще. Он без особого напряга увернулся от всех пуль. Видел удивление и отчаяние на ее лице. Видел, как их сменили упрямство и решимость, когда она быстрыми выверенными движениями перезарядила барабаны. Уклоняться стало сложнее. Рога слегка подключил способности, увеличил скорость собственных движений — и не без удовольствия отметил, что Лин удавалось почти не отставать. Но она не попадала. — И это все, что ты можешь, кроха? Я большего ожидал от способностей верга… — Пошел ты! Рога дернулся. Пуля продырявила левое плечо. Они с Лин остановились. Старпом дышала тяжело и рвано, руки тряслись. А потом он с удивлением заметил, как она вытерла предплечьем глаза. — Молодец, кроха. Я двигался хаотично. Как ты просчитала движение? — Ты хотел сделать обманку, повернул корпус, но вес перенес на другую ногу. Я поняла, что ты дернешься влево, — она ворчливо убрала револьверы в кобуру, подбежала, осмотрела рану. — Очень больно? — Что? — Очень больно, идиота ты кусок?! От нее веяло страхом, завистью и обидой, и совсем чуть-чуть — горделивой радостью. Это было непонятно, странно. Она что… правда за него испугалась? — Д-да нет. Ерунда, — он попробовал подвигать рукой. Болело, вообще-то, просто обосраться как. — И не такое переживали. Перед носом материализовалась кружка с кровью. Рога повел носом, задрал голову на Чарли. — О как. Сервис как в лучших царьих харчевнях. — Пей. Лаконично. Спорить Рога не стал, выпил. Рана затянулась на глазах. Пуля эффектно вылезла наружу и звякнула об пол. — Не делай так больше, — Лин несильно двинула его кулаком в другое плечо, на что Рога хмыкнул. — Еще чего. Отдыхай, приходи в себя — и будем тренироваться до тех пор, пока ты не станешь попадать в меня при полном нынешнем обращении. Потому что если ты сможешь этому научиться, то сможешь подстрелить вообще что угодно. С меткостью у тебя порядок, но со скоростью и реакцией надо работать. А теперь ты, старик. Киборг отшатнулся от защитной перегородки, в которую до этого прижался для наблюдения. — Чего? — Иди сюда. — Зачем? — Занадом, — Рога пошел следом за попятившимся вглубь зала Элом, подманивая того пальцем. — По сто раз на дню грозишься набить мне рожу. Ну так бей. Тот остановился, недоуменно нахмурился. — Чего?.. — Ты тупой? — Рога начал его откровенно выкаливать. — Или как дошло до возможности, так вся решимость стекла в подштанники? — Нарываешься?! — взревел киборг. Рога нахально оскалился. — Именно, папаша. Или кишка все же тонка? Ну или что там у тебя заместо кишок. Не удивительно, что маман тебе до сих пор не дала… Он едва успел скрестить предплечья и выставить блок перед лицом. Хрустнули кости. Двинул киборг от души. Но недостаточно. Не дав ему как Лин поплыть по чувству вины, Рога частично обратился. Заострились черты, отрасли когти, почернели руки. Эл отошел на несколько шагов. — Куда собрался?! — не своим голосом рыкнул Рога. — Бей! Я не отпущу тебя, пока ты либо замертво не рухнешь ко мне в ноги от усталости, либо пока не пробьешь мой блок! Нападай, или я сам тебе яйца оторву, раз они тебе все равно без надобности! Эл взревел, разразился руганью и ударил. Раз. Еще раз. Удары сыпались без остановки. Левой-правой, левой-правой, четко, ритмично, с каждым подходом сильнее. Рога уперся ногами в пол что есть мочи — но киборг все равно умудрялся его теснить напором, хоть и не пробивал блок. — Сильнее! Резче! Дальше отводи локоть! Не ссы, я не стеклянный! Бей! На лбу у Эла выступил пот, он упрямо сжимал губы, но дышал ритмично, четко, ровно. Щелкнули заглушки на массивных плечах, оттуда выстрелили тугие паровые струи. Рога не понял, что именно, но что-то внутри механических рук поменялось, сдвинулось. Удары стали менее тяжеловесные, но быстрее, резче и напористее. Держать блок стало тяжелее — укрепленные силой кости гудели и трещали под градом ударов. Рога зарычал, обратил ноги, устойчивее уперся в пол, наклонился корпусом к Элу. А тот бил, бил, бил — не переставая, без пауз, упрямо и нахраписто, как отбойный молоток дробил камень. И с каждым ударом на его лице все шире расползалась азартная улыбка, которую с не меньшим удовольствием отзеркалил Рога. Пока киборг не заревел и не сделал более широкий замах. Пока что-то не защелкало у него в плече со звуком туго заводимой пружины. Пока чуйка вкупе с опытом не заголосили в голове у Роги на манер сирены, отчего у него рефлекторно поджалось очко. А вот сейчас шутки кончились, будет больно. — Хорош! Рога опоздал на мгновение — Эл успел сделать последний удар, и локтевая кость треснула пополам, прорвав кожу острым краем. — В рот мне сходни, извини, мать-перемать, я не со зла, — затараторил киборг, когда Рога с шипением прижал сломанную руку к животу. — Забей, старик. Нормально все, — любезно протянутая доком новая кружка крови пришлась как нельзя кстати. Рога небрежно вправил кость, обратился назад. Посидел немного, наблюдая за затягивающейся раной. Почесался. — Молодец. Отлично. Но тоже есть, куда расти, — Рога качнул в сторону Эла кружкой. — Ты — танк, старик. Твоя сила в стойкости и напоре. Под конец ты уже начал выдыхаться, верно? Ты последние ресурсы в этот удар вложил, я прав? Эл потер шею. — Скорее, перегреваться. Давление там в трубках… Но я тебя понял. — В идеале ты должен с легкостью долбить в таком ритме часами. Тут мне больше нечего тебе советовать: с техникой у тебя итак все в порядке, кардиотренировки в твоем случае, как я понимаю, бессмысленны, так что сам думай, как ты там свои показатели модернизировать будешь. Эл самодовольно кивнул. — Уже! Не за простое ж спасибо я этой мымре фригидной чертежи отдал. Как отчалим — засяду за модернизацию. Лин выгнула бровь. — А тебя разве уже не починили? — Починили. Но по модернизации я просто с нее чертежи и идеи стряс. Еще я дам незнакомому хер пойми кому в себе там ковырять что-то! — он фыркнул. — А потом меня еще подорвет во сне, ага. — То мнительный до крайности, — Рога лукаво скосил глаза на дока, — то доверчивый как кутенок. Я иногда подозреваю, что у тебя раздвоение личности, о которой мы не в курсе. Или биполярное расстройство, — он показательно задумался. — Доку виднее, полагаю. Чарли цыкнул. Эл демонстративно потянулся. — Тебе, может, вторую ручонку сломать до симметрии? — Ой, ну началось, поглядите на него, полезла бравада, яйца вылупились, — Рога засмеялся и махнул рукой. — Успеешь еще. А пока, зеленый, с тобой теперь. — Нет. Со мной. На которые сутки игравшего в молчанку кэпа обернулся не только Рога. Тот выглядел сосредоточенным, напряженным. Взгляд не задерживался ни на ком конкретно — блуждал, как могильные светлячки, нездорово, пугающе. Рога прищурился. В эмоциях кэпа сквозила пустота. — Что именно? — Спарринг. В максимально возможном для тебя обращении. До лопаток, до фиктивной победы или до смерти, насрать. И я запрещаю тебе поддаваться. Джо-Джо, — тот встрепенулся, — засчитывай победу, когда сочтешь таковую по обычаям своего племени. Я доверяю тебе этот вопрос. Вмешиваться запрещаю всем. — Пр-ринято, капитан. Речь бездушная, монотонная, неживая. Лин обеспокоенно подергала Чарли за рукав, что-то шепнула ему на ухо, когда тот наклонился. Док лишь пожал плечами. Рога стиснул зубы. — Нет, кэп. Это глупо. Ты не… — Это приказ. Нет, это неправильно. Рога стиснул зубы сильнее. Фантомный ошейник нагрелся, неприятно сдавливая горло. — Нет. — Это приказ. Обращайся и дерись со мной. Рогу дернуло за позвоночник, сдавило, ударило болью. Он в мольбе свел брови, попытался заглянуть кэпу в глаза, но тот, сученыш, на сей раз упрямо избегал его взгляда. — Кэп, прошу, пожалуйста, давай поговорим… Он поднял на него голову. Прожег взглядом насквозь — больнее, чем пуля Лин. Обнажил кинжал — тот самый, который для него добыл Рога. — Выполняй чертов приказ, Трикстер! Вот как, значит. Рога оскалился в злобной гримасе. Сраный упрямый баран. Да проще сгнить в Тартаре. — Как того желает мой Хозяин. Он стянул и откинул в сторону сапоги, повел плечами, сосредоточился. И в следующее мгновение смачно втянул носом уже почти позабытый аромат даже не страха — ужаса. Лин тряслась в объятиях такого же ходящего ходуном Руди, Джо-Джо рычал, заслоняя собой заплакавшую Двадцать восьмую. Морт тихо молился с закрытыми глазами. Застыл гипсовым барельефом самому себе Эл. Чарли как-то ломано, маниакально улыбался и играл пальцами по ремням сумки. Логан не отреагировал никак. — Это половина от моего полного обращения, Хозяин, — нарочито на общеязе, чтобы команда понимала и слышала тоже. — Дальше стоит выставленный мной блок. Я бы хотел просить тебя не заставлять меня переступать его сейчас. В противном случае я не смогу отвечать за себя и гарантировать безопасность твоих людей, — он облизнул длинным языком частокол клыков, переступил когтистыми задними лапами. — Теперь я голоден. Собственный голос звучал непривычно, но приятно знакомо — слоистый, глубокий, многосоставной. Под кожей сладко пульсировала сила, подзуживая распрямиться, размяться, выплеснуть ее вовне. Мир стал воспринимать ярче, острее, четче. Рога хрустнул шеей, провел ладонью по недлинным рогам, ныне украсивших голову страшной диадемой. Возбужденно мотнул высвобожденным из тесноты штанов хлыстообразным хвостом, проскрежетав острым наконечником по камню пола. — Ну точно демон… — выдохнул Эл. Рога загоготал. И эхо его смеха посыпалось от стен грохотом камнепада. — Ну, мне как-то сказали, что в моей фигуре угадываются гульи черты. Но Рорка-же ты демоном не зовешь. — Не в обиду Рорку будет сказано, — Эл прокашлялся, отвернулся, — но даже ему до тебя далеко. — Именно, — Рога выразительно повернулся назад к кэпу. — Ты пожалеешь об этом бое. Он тебе не нужен. — Не тебе это решать. Он резко опустился в нижнюю боевую стойку. Вдохнул. И сорвался в атаку на выдохе. Рога знал, что кэп двигался невероятно быстро. Намного быстрее и ловчее человеческих способностей. Но даже так Рога видел его своим глазом как в замедленной съемке. Даже в половину обращения в этом мире не имелось существ, способных его одолеть. Рога вообще не знал никого сильнее себя и остальных кровных, кроме Великих Богов. И это наконец-то начало доходить до кэпа, когда уже несколько минут к ряду он не мог его задеть, выкладываясь на полную, в то время как сам Рога лишь лениво уворачивался. Он не поддавался. Не подставлялся. Он просто не видел этот бой иначе. Ибо мог убить кэпа одним движением. В любой момент. — Черт, дерись! Дерись со мной! Рога вздрогнул. Кэп был в отчаянии. Его сжигали злость, стыд, зависть. Он рычал, проводил очередные монструозные атаки, которые бы наверняка многих на Тортуге если и не отправили на тот свет, то запинали бы в глубокую кому. И снова не попадал. Снова не успевал. Снова кинжал рассекал воздух. — Дерись со мной как с равным, бездна тебя побери! В живом глазу намокло, покраснело. Алым камнем сверкал огонь врубленного тепловизора. Дергались сводимые судорогой перегретые мышцы. Он выдохся. Устал. Но продолжал упрямо кидаться в атаку со свирепостью затравленного браконьерами зверя, точно от этого зависела его жизнь. Рога не мог на него смотреть. Не мог его ощущать. Ему было так же больно, как и ему. Призма, проекция, тень. Он крутанулся на месте и отопнул Логана ногой, успев разглядеть и прочувствовать испытанные им удивление и досаду. И когда тот упал на спину в нескольких футах — прыгнул в его тень и сел на корточки возле его головы. — Я не могу выполнить твой приказ, Хозяин. Так как не могу драться с тобой как с равным в данном обращении. Прости, — как можно тише, чтобы точно никто не услышал, с горечью прошептал ему Рога. Логан не вставал, не отвечал, никак не реагировал — молча пялился в потолок, восстанавливая перебитое ко всем чертям дыхание. — Р-рога… победил, капитан. — Да. Я знаю. В зале висела неуютная, царапающая тишина. Рога обратился назад, сел рядом с кэпом удобнее, устроив локти на согнутых коленях, стараясь загородить его лицо от остальных. В глазу Логана блестели слезы. — Я предупреждал тебя. Ноль реакции. Рога боялся касаться его эмоций. Потому что даже фоном они ощущались болезненными, искалеченными, страшными, отчего и в таком виде причиняли физическую боль. — Кэп, прошу, давай поговорим. Пожалуйста. Логан прикрыл глаза. Шмыгнул носом. Сел. А потом поднялся на ноги и молча направился на выход. У Роги дернулось веко. И чем дальше кэп удалялся от него, тем сильнее и настойчивее внутри клокотала злость, выламывая ребра. — Кэп, ты задолбал! Не зли меня, не доводи до греха! Только пос… Хлопнула дверь, оборвав его на полуслове. Рога едва сдержал новое обращение. Но ментальный блок рухнул, треснула плотина — и его затопило чужими эмоциями, оглушило, сдавило. Он упал на колени, схватившись за грудь и хватая ртом воздух. Док пихал ему воду — но он отмахнулся, дернулся в сторону, замотал головой. — Баран… Идиот… Черт, что же я наделал… Контроль вернуть никак не удавалось. Утекали драгоценные минуты. Он не слышал, что спрашивала и говорила команда. Едва отдышавшись и кое-как поднявшись на ноги, он рванул за ним, прочь из зала, ведомый эмоциональным шлейфом, как пес по следу, надеясь догнать, остановить, вразумить, спасти… Наконец в лицо подуло свежим воздухом. Замаячила впереди приоткрытая решетка выхода. — Кэп! Снаружи бушевал шторм. Лило как из ведра. А Логан стоял, задрав лицо к небу и расслаблено откинувшись чуть назад. Прекрасный как скульптура. Рога без реверансов подбежал к нему, собрал все накопившееся раздражение и с силой впечатал в скулу Логану кулаком. Тот дернулся — неестественно, безжизненно, как тряпичная кукла, покачнулся. Голова упала на грудь, как у отпущенной марионетки. Рога почувствовал, как по лицу потекли слезы. У него опускались руки. Он не знал, не понимал, что делать. — Хватит! Пожалуйста! Я устал! За что ты так со мной?! Да лучше избей! Выгони из команды! Убей, сошли в мрачный чертог — но не игнорируй так, будто я пустое место! Мне так же плохо как тебе! Если ты злишься, то мне будто череп ножовкой режут! Команда в свидетелях — я сейчас натуральный сердечный приступ едва пережил из-за одной твоей душевной боли! Я зависим от тебя, я — часть тебя, нравится тебе это или нет! Я хочу помочь, я больше кого бы то ни было в этом сраном мире хочу, чтобы у тебя все было хорошо, ты был доволен и счастлив! Если тебе это не надо — скажи, сука! Скажи, твою мать! Хоть что-нибудь скажи! — голос сорвался, но ему было плевать. — Определись уже, нужен ли я тебе вообще, и прекрати трахать мне мозги! Лил дождь. Рога стоял напротив Логана, со страхом ждал его ответа и откровенно плакал. А потом кэп засмеялся. Тихо, надтреснуто, болезненно. — А я? Рога нервно усмехнулся. Кто из них двоих уже сошел с ума? — Что «а ты»? — Я тебе нужен? — Что за тупой… — Нет, Рога. Именно я. Логан Риг. Не как твой Хозяин, не как тот, с кем ты повязан сраным Договором. А я. Я сам. Как человек, как личность! — он поднял голову — лицо перекосило гримасой отчаяния, в глаза лезла мокрая челка, по щекам текли слезы вперемешку с дождевыми каплями. И ни капли трезвости рассудка во взгляде. — Пошел бы ты за мной, как за капитаном? Лег бы под меня? Дружил бы со мной? Служил бы — ты, всесильное существо! — простому мальчишке?! Было бы тебе в принципе не насрать на то, что я чувствую, если бы это не отражалось на твоей собственной шкуре?! — он горько усмехнулся, покачал головой. — Да ни черта. Я пустое место, не достойное своих людей. Не достойное ничего, — он развел руками, — из этого. Не достойное, чтобы чертов Трикстер Рэкхем лизал мне пятки просто потому что потому, неизвестно даже, почему, по воле какой-то там тайны моего сраного никому ненужного рождения, потому что он просто — как там? — «не может иначе»! И я настоящий тебе не нужен. Я тебя раздражаю, со своими эмоциями тебе жить спокойно мешаю, ты считаешь меня тупым, ослом, бараном, сопляком, психом. Идиотом, которым ты, видимо, просто воспользовался. Ты ведь просто ждешь, когда я дам тебе полную свободу, разве нет? Попросту взвалил на мои плечи судьбу мира в собственном лице — и это понимают все. Что ты бомба, способная в любой момент сдетонировать. И потом ты злишься на такую реакцию? Она очевидна. Рога обратился, навис над ним и зашипел, на каждую вторую букву соскальзывая на рык: — О, в самом деле, кэп. Что меня останавливает, м? В конце концов, мы же так и не померились толком силами. Хочешь это исправить? Хочешь ведь, да? Чтобы я размазал тебя по земле, и ты бы смог тем самым доказать: «вот, все смотрите, я был прав!» — Рога схватил его за отворот плаща, встряхнул. — Что кто ты такой, чтобы быть мне Хозяином, и все в таком духе, так? Ведь якобы в случае чего не сможешь защитить команду и все такое прочее… Я не могу прочесть твои мысли — досадно, дар Каина пригодился бы. Но я тебя чувствую! Я слышу твои желания и ощущаю твои помыслы! И знаешь что? Раньше в тебе не было этого дерьма! Но стоило мне разоткровенничаться — и ба-а, о ужас! — он отпустил его, точно бросил, развел в стороны ладонями. — Я же чудовище! И ничего кроме чудовища ты во мне не видишь! Вижу ли я в тебе личность? — он усмехнулся. — А ты ее видишь в нас? Во мне? Ты хоть раз спросил меня, какая моя любимая книга, например? Спрашивал у меня, что мне нравится, что — нет? Нет, ты зациклился на этих своих сильностях-слабостях и на том, что ты не впереди планеты всей. Но даже при этом ты, сука, ни разу не спросил меня и не поинтересовался ни о возможностях, ни о страхах, ни о чем. Я точно так же сейчас легко победил кроху и старика — и что-то они не побежали размазывать слюносопли и есть себя поедом, что якобы они слабые и никчемные, как же их в команде терпят! А едва ты садишься в лужу — то все, жизнь закончена! Потому что ты не умеешь говорить с близкими тебе людьми словами через рот! Ты живешь в каком-то своем обособленном мире, в одиночестве, не контактируя ни с кем и всех отталкивая от себя! Ты попрекал меня командой?! Да ты сам дальше всех далек от команды, кэп! Но ты этого не понимаешь и понимать не хочешь! А мы уже никто не знаем, что с этим делать! — Ну извините, что я… — И вот опять! — Рога выл, практически ревел. Он уже не знал, как до него достучаться. — Ты человек! Это нормально, сука! Скажи, попроси — я тебя научу всему! Каждый из команды научит, если захочешь! — Чему? — Логан вопросительно дернул руками. — Быть толковым капитаном? Хорошим любовником? Трахался ты со своим Марселем — иди трахайся дальше! Или с кем угодно, мне плевать! Мути свои мутные мутки, тайничай свои тайные семейные тайны — не знаю, что я там еще тебе мешаю делать. Я, может, одноглазый и одноухий, но нихера не слепой и не глухой! Я уже достаточно и увидел, и услышал за эти дни — до погребального костра дерьма нажрался с горкой, спасибо большое! Я не верю тебе больше! Не верю никому из вас! Вы все мне лжете, во всем, ничего не говорите! О чем вообще может идти речь, если я даже банального доверия собственной команды не заслуживаю?! Сверкнула молния. Вслед за ней пробасил гром. — О-о-о, доверие! — Рога захохотал и похлопал в ладоши. — Давай и о нем поговорим, раз уж взялись! Не мне ли ты так отчаянно не веришь, кэп? Не ты ли устраиваешь истерики с хлопаньем дверьми, едва тебе доверяют какую-то правду?! Может, потому и не доверяют, потому что ты к ней банально не готов, ты не думал об этом, нет?! Ты уперся в Марселя — ох, ну извините, что я посмел иметь личную жизнь до знакомства с тобой! Но пока, знаешь ли, я ему доверяю сильнее, чем тебе, потому что он сам доверяет мне! А ты хочешь доверия — но сам еще ничем не доказал, что заслуживаешь его, потому что на каждую нашу откровенность реагируешь если не показательным скандалом, то демонстративными обидками и молчанкой! Я положил свою жизнь к твоим ногам, я захочу — не причиню тебе вред, я ничем не предал твоего доверия! Ты сказал думать о благе команды — я положил ее на чашу весов с Лихо! Положил собственную голову ради этой траханной скидки! Или ты был бы довольнее, если бы команда оказалась в жопе, но зато я сохранил бы эту вашу непонятную надуманную верность тебе? Послал бы Марселя, всех знакомых — и побоку на всю выгоду, которые они могли принести команде, ведь тебе же они не нравятся по каким-то там непонятным причинам! Так будет лучше? Это я о команде не думаю? Или просто у нас в капитанах капризный ребенок? Еще раз, для понимания. Командные благости, — Рога вытянул перевернутую ладонь, — и личные хочухи, — рядом выставил вторую, покачал ими. — Я что-то пропустил и у нас сломались весы по распределению приоритетов? М? — Рога испытующе замолчал. Логан злобно пыхтел и молча пялился в ответ. — Восхитительно. Что и требовалось доказать. — Просто не надо было сперва стонать подо мной со словами, какой я весь из себя лучший и замечательный, а потом за моей спиной скакать по членам целого, нахер, борделя! Про иерархию левых шлюх и членов команды в твоей голове я еще с драки Эла помню, благодарю покорно. Рога устало усмехнулся и махнул рукой. — Напомни-ка, сколько тебе лет? — А что? — Да думаю вот, когда у тебя уже выпадет молочный мозг и вырастет взрослый, коренной. Ты в курсе вообще, как у тебя в башке насрано, нет? Если ты не понимаешь разницу, то я не знаю уже, что тебе сказать, кэп. Просто не знаю. Меня задрало тебе разжевывать и пытаться в глотку пропихать. Не хочешь жрать — ходи голодный. — О, а она есть? Разница-то? Как я посмотрю тебе абсолютно похер как и с кем спать. Так сказать, лишь бы. Стекающие по лицу капли мешали, закрывали обзор. Нервно молотил по земле хвост. Рога по-собачьи стряхнул их, чувствуя, что из-за бешенства скоро дойдет до крайности. Даже половинки задницы сжал, чтобы ураган гнева, раскрутившийся в нем, не вырвался в мир, неся жертвы и разрушения. — Да, твою мать, лишь бы! Ты видишь меня?! Моргалки-то разуй! Это моя природа! Я таким создан! Хватит меня в это тыкать носом, я не могу с этим ничего сделать! Для меня это такой же нужный процесс, как для тебя сходить посрать! — То есть я для тебя — просто гальюн, в который ты справляешь надобности? Рога аж дар речи потерял. Нет, он что, реально издевается? — Ты идиот? Ты вот… — он тяжело вдохнул. — Я не знаю, как с тобой говорить, кэп. Ты сам себе противоречишь, не понимая этого, и я уже заблудился в твоих умозаключениях как в гребаном дремучем лесу. Ты для меня — не равно все остальные. Хочешь верь — хочешь нет, я устал это повторять. Хотя бы потому, что даже когда я снизу — это я имею других! И только под тобой распластываюсь целиком и весь, даже когда долблю тебя в жопу! И так было всегда, с самого нашего знакомства. Я тебе еще в самом начале сказал, каков я — и тогда для тебя это не было такой проблемой. Для тебя вообще не существовало проблем. Так какого ж рожна ты стал задумываться об этом только сейчас? Ты видел меня в полном обращении еще на Малинанасовом острове; видел, что я сотворил с патрульными. И потом сказал, что все равно ничего это не меняет. Так что, черт тебя дери, поменялось теперь?! Логан опустил глаза, дернул головой и скривился, точно у него стрельнул больной зуб. — Ничего. — Лжешь. — Если тебя не устраивает такая правда, придумай себе сам ту, которая тебя удовлетворит больше. Монетку подбрось. На картах разложи. В дырке своей необъятной поищи — один хер ты туда всякий раз мое мнение складируешь, есть из чего выбрать. — Очень смешно, у меня прям все хлебало в смеху́. Не зли меня, кэп. — А то что? — Логан с вызовом уставился на него. — Я тебе уже давал выбор. И ты этот выбор сделал. Хочешь полной свободы? Так вот — черта с два ты ее получишь, пока я не буду уверен в твоей и нашей безопасности. Потому что обещал. Потому что согласился стать капитаном, аюстал тебя раздери! Просто ты как-то мог намекнуть более подробно, что прикрывать твою жопу придется от, сука, Бога! И я согласился, не раздумывая даже! Всего лишь попросив взамен не блядовать направо и налево! Но тебе похер! Ты ж голодный, ты ж не можешь! А я потом выслушиваю по барам, за сколько монет одолжу своего боцмана для утех чужой команде! Рога не был уверен, возможно ли ощущать на Ао штормовую качку, но его уже натурально начало укачивать. — Серьезно? То есть когда я там сопли на кулак наматывал, рассказывал про «могущественное безжалостное существо» и… Что б тебя, кэп, ты своими глазами видел разлом Тартара! И это тебя вот прям ни на какие мысли не навело, да?! Логан всплеснул рукой и огрызнулся: — Так откуда мне было знать?! Может, аномалия. Может, просто суперсильный хрен какой. Ну не Бог же! Я вообще в них особо не верил, знаешь ли! — А, ну да. Видимо, когда я тебе до этого каждый раз упоминал, что я, выражаясь твоим языком, блядую и блядовать попросту не смогу перестать, ты тоже как-то иначе истолковал. Хотя мне думалось, что мы вполне себе к негласному соглашению о статусе наших отношений еще при самом первом перепихе пришли. А теперь ты с каких-то болтов меня отчитываешь, как неверную жену. Так я повторю свой вопрос, кэп. Что изменилось? Было в его лице что-то такое, что Рога не мог разобрать. Напряженное, больное. Замерзшее словно. И отчего-то остро захотелось просто подойти и обнять его. И хотя бы попытаться согреть. Логан же просто пожал плечами и улыбнулся. — Да ни черта. Ну Бог и Бог. Ты — по-прежнему ты. Забей, так что-то, переклинило, из-за погоды, наверное. Будем решать проблемы, когда они возникнут… — Проблема уже во всей своей гребаной красе! — взревел Рога, с силой ударив кулаком по стене рядом. — Хватит запираться! Хватит убегать! Хватит вешать на себя эту чертову маску беззаботного дурака! Ты не можешь мне лгать! Я — часть тебя! Я чувствую! Тоже чувствую! Я, твою мать, ЖИВОЙ! Он уже не знал, что сказать, как. Устал. Задолбался. Обратился обратно, опустошенно сел на мокрую землю, уперся спиной в стену и поднял лицо к грозовому небу. Ужасно хотелось курить. Ужасно хотелось сдохнуть. Просто перестать существовать, чтобы не чувствовать больше ни-че-го. — Ты так и не ответил на мой вопрос. — Какой? — вяло, не опуская головы, полувопросительно уточнил Рога. — Пошел бы ты за мной, если бы не Договор? Кого ты видишь во мне в первую очередь? Хозяина? Или Логана Рига? Небо расцарапало сеткой молний. Ударил в уши гром. Рога прикрыл глаза, подставляя лицо под капли. — Ты ведь не поверишь мне, если я скажу, что для меня эти понятия неразделимы, и что я не могу отделить одно от другого? Потому что ты для меня цельный, кэп, я… Я не знаю. Если бы ты был другим? Или я? Мы все? Если бы да кабы, на жопе бы росли грибы, — он схаркнул в сторону. — И ты ведь уже определил для себя ответ. Просто ждешь, подтвержу я его или опровергну. И тогда либо ты был прав, либо я лгун, все вокруг лгуны, и ты все равно прав. Так что насрать. Сам решай, как больше хочется. Один хер ты любые мои слова вывернешь мехом вовнутрь. — Так, значит? — Наверное. Я не знаю. Я устал. Делай что хочешь. — Хочу правды. Он не желал слышать его эмоции. Не желал его видеть. Не желал дальше бессмысленно биться лбом о бетонную стену. — Кэп, пожалуйста… — Я запрещаю тебе отныне использовать любые способности, которые превосходят возможности простых людей. С Роги будто содрали кожу и слили всю кровь. Он широко распахнул глаза, согнулся. — Чт… Какого хера?! — Теперь ты можешь биться со мной, как с равным. — Ты в своем уме?! Логан резко опустился напротив него на корточки, будто разом сломавшись в коленях и поясе. Поднял за волосы его голову. Заглянул в глаза. — А ты посмотри. Рога пытался. Рога не видел. Ему стало страшно. Он словно ослеп и оглох. А кэп — нет, Хозяин, — смотрел жестко, колюче, злобно. И цвет радужки здорового глаза потемнел до состояния грозового неба над их головами. — Я не понимаю… Пожалуйста… — Я разделил понятия. Теперь ты меня не чувствуешь. Больше не часть меня. Не этого ли ты хотел — быть обычным человеком, как все? — он медленно растянул губы в безумной улыбке, наклонил голову к плечу. — Я исполнил твое желание. И теперь повторю свой вопрос. Хочешь ли ты идти за мной добровольно, как человек за человеком? — он чуть повернул голову, заискивающе поднял указательный палец. — Тш-ш-ш… Слышишь этот звук? Тик-так, тик-так. Сто семь ударов в минуту… В теле обычного хумана двести шесть костей. У тебя так же? Что будет, если я сломаю сто семь из них? У Роги задрожали губы. — Ты болен… — Отвечай. Или я заставлю тебя ответить. Ни этого ли ты хотел? Ни это ли всегда утверждал? — смех — скрипучий, хриплый, стрекочущий, как электрический разряд. — Ты — мой. Я могу делать с тобой, что захочу. Приказывать, что захочу. Ничего не спрашиваю? Изволь. Ты можешь отдать мне свою силу? Можешь вырвать сердцу своему Марселю, разнести по кирпичам свой бордель, принести мне на блюде голову своего брата? А, да, и давно было интересно — что ты думаешь о романтизме в литературе? — Ты сумасшедший. — Но ты ведь знал об этом еще в самом начале, — улыбка стала шире, безумнее. — Так что изменилось теперь? Его голосом можно было резать стекло. Рога уже даже не жалел, что не чувствовал его. Потому что знал, что не выдержал бы спуска в тот омут, который клокотал в человеке напротив. Он бы просто треснул по швам, прежде чем его бы со свистом засосало внутрь, сожрав в гравитационном коллапсе. Хаос — и тот в своем безумии не вызывал такого отчаянного ужаса. Рога был совершенно беспомощен, одинок, раздавлен. Еще никогда мир не рушился так больно. Он треснул как зеркало, вспорол плоть и душу острыми краями — и обнажил уродливую изнанку. Рога смежил отяжелевшие веки. Поджал губы. Вздрогнул, сдерживая рвущиеся из груди рыдания. — Отвечай мне, Трикстер! Его рев растворился в громе. Рога стиснул челюсти, замотал головой. Даже Архаэль не причинял ему такой боли и не всаживал такой нож в спину. Этот мир все такой же чужой. И люди в нем такие же враждебные и чужие. Пусть летит все в пекло. Он отплатит той же монетой. — Я считал тебя другом. Думал, что это взаимно. Но я для тебя такой же, как и для всех: всего лишь кусок мяса и монстр… — прошептал больше самому себе Рога, и выплюнул следом со всей шипящей внутри обидой и разочарованием, готовясь встретить кончину лицом к лицу: — Так будь по-твоему. Отвечать? — свистящий, капающий ядом смех. — Да пошел ты! Иди нахер, слышишь?! Да лучше бы я сдох в тот раз! Это ты хотел услышать?! Ты слабое, жалкое убожество! Неблагодарный эгоистичный щенок! Откровений хочешь?! Правды?! По факту ты полное ничтожество в постели. Безобразный урод. Неуч и олух, который стал капитаном-то лишь по случайности — потому что док слишком флегматичен, старик слишком прост, кроха слишком неуверенна в себе… На безрыбье и рак — рыба, — усмешка шлепнулась между ними на землю использованной промокашкой, которую тут же смыло водой. — Но по факту ты обуза для них. Малолетка, за которым им приходится надзирать. Для чего? Почему? Это ведь ты тоже хотел знать? Ты просто удобен, оказался в нужное время в нужном месте и слишком зеленый. Из тебя можно лепить что угодно! Тебя можно крутить как угодно! И может ты этого не осознаешь, может, не испытываешь так, как дóлжно, — но ты трус, который попросту боится каждого нашего шага, потому что не хочет остаться один, и оттого и рвется ко всем под ребра заглядывать. Потому что понимаешь, что ты без нас на самом деле — никчемная, никому не сдавшаяся плесень. И знаешь, почему я согласился тогда пойти за тобой? Ты прав, поздравляю, хоть в чем-то, надо же! — Рога повышал голос вместе с тем, как его пытался перебивать гром. — Я просто воспользовался подвернувшимся случаем! Потому что ты наивная инфантильная тупица! И не будь тут замешана эта твоя тайна происхождения — будь уверен, я бы провернул свой план, сплавил рыжего в Тартар, принес бы вас всех в кровавую жертву и уже бы давно кайфовал на лазурном пляже личной виллы где-нибудь на краю света, свободный, как дерьмо в пруду! Но вместо этого должен страдать какой-то херней тут с вами и пытаться хоть как-то навести мосты с моим новым дауном-повелителем, которому это нахер не всралось: ведь он не желает поступать и думать как взрослый мужчина с толпой куда более взрослых и умных людей в подчинении — ему охота лепить из песка куличики и дружить с лесными обитателями! — Логан все так же вроде бы весело улыбался — только вот лицо будто стало бледным, нездоровым, да лихорадочно блестел глаз. Рога нахально и дерзко вскинул подбородок, провокационно-медленно облизал языком губы, провел им по зубам. — Ты хочешь видеть во мне безжалостного демона? Желание — закон. Я им буду. Даже с отнятой сущностью — буду. И поверь, ты пожалеешь о дне, когда обезобразил этот мир своим появлением. Ах, и да. Хер бы я за тобой пошел. Я ни о чем сейчас не жалею больше, — он плюнул Логану в лицо и оскалился. — Подавись своей правдой. Хо-зя-ин. Улыбка стекла с лица Логана вместе с дождевыми каплями. Он даже не подумал вытереть слюну со щеки. Тихо хмыкнул. Медленно поднялся. — Такие они, твои доверие и верность. Спасибо за правду. Он развернулся, сунул руки в карманы и зашагал прочь — тяжело, будто забивал ногами стальные сваи. И каждый его шаг отдавался в голове Роги громом небес. Он не чувствовал его. Но уже слишком хорошо узнал. Видел, как изменилось выражение его лица. Видел, как поменялся взгляд. Видел… И с каждым шагом кэпа прочь — понимал. …как упала и раскололась брошенная маска. — Нет, только не говори, что… О, Боги… Кэп, я… Тот остановился, повернулся корпусом. Грустно улыбнулся. Вяло пожал плечом. — Я был вам предан. И оказался предан в ответ. Все логично… Но зато, по всей видимости, у меня все же неплохо получается врать, а? Сверкнула где-то далеко молния. Спустя долгие секунды где-то еще дальше рухнул с небес гром. Логан ушел. И на этот раз Рога скорее бы сломал себе ноги, чем посмел пойти за ним.

***

Он не помнил, куда пошел после. Где нажрался до блевоты, где таскался, какие переулки обтирал плечами. Ночь он провел, шатаясь по улице под дождем как сомнамбула, не зная, куда он идет и зачем. Он все уничтожил. Все сломал. В его жизни итак не было особого смысла, а теперь его не наскребалось и подавно. Он рыдал. Он бился головой о стены и раздирал зубами собственные предплечья. Раны больше не затягивались. И пусть. Пусть он сдохнет от кровопотери в луже собственной блевотины. Достойная кончина для такого куска дерьма… Но он не умер. В очередной раз, к сожалению. Его разбудила вылитая сверху вода. Солнечный свет резанул по глазам, вскрыл нарывы агонизирующей души. — Матерь свята, ну и разит же от тебя! Ну какого ж херодьявола снова?! Еле отыскали опять, паскуда ты свиножратая. Эл отнял у Морта опустошенное металлическое ведро и нарочно с грохотом бахнул его рядом с головой Роги. Тот поморщился. — Да аюстал тебя разбери на запчасти, пощади, старик. Лучше убей сразу… — Угу. Обойдешься. Не раньше, чем ты разгребешь ту кучу говна, которую благорадостно наклал. Только сейчас Рога заметил, что между ног киборга и юнги беспокойной юлой вертелся Шкипер, слишком уж заунывно поскуливая. Предчувствие беды отрезвило лучше воды в рожу. Рога сел. — Что случилось? Эл помял рукой шею. Вздохнул. — Я не знаю, что там между вами апосля драчки произошло, но… Ло пропал. Его нет нигде на Тортуге. Как сквозь землю провалился.