На пути к Тихому Приюту

— Сколько еще можно ждать этого ублюдка? Может, уже сходишь и найдешь его?! Шой раздраженно вздохнул и недовольно воззрился на сидящего возле него собеседника с высоты своего почти что восьмифутового роста. — Капитан вернется, когда посчитает нужным. Мне он приказал оставаться здесь, с тобой. Ты же мне никто, чтобы приказывать. Впрочем, ему и самому уже было интересно, куда хитрожопый кэп свалил на сей раз. Дурацкая привычка, к которой Шой, как и остальные в команде, уже достаточно привык, зачастую очень бесила остальных: когда кэп прямо посреди разговора мог сорваться из бара, с корабля или во время боя и умчаться невесть куда по одному ему известным причинам. И ждать его приходилось когда пару минут, а когда с легкостью несколько дней. На памяти Шоя — а он служил квартирмейстером подле кэпа с тех самых пор, как тот впервые ступил на свой корабль, — самый длительный такой загул длился почти полтора месяца. Вот и сейчас — кэп свалил из бара прямо во время обсуждения дел с этим рыжим калекой, хотя, не скрывая, встречи с ним ждал. Оставив самого рыжего калеку на попечение Шою, отчего он был совсем не в восторге, ибо рыжий оказался уродцем не только внешне. Хотя бы потому, что вот уже почти полчаса выедал Шою мозг по чайной ложке. — Я никто?! — возмутился рыжий, громко стукая кружкой по столу. — Ты хоть знаешь, кто я?! В баре было малолюдно и темно, из-за чего его выкрики приковали внимание неприятной наружности завсегдатаев к их столу. Шой обвел их предостерегающим взглядом и привалился к стене, небрежно закинув ладонь на торчащую за плечом рукоять кассетной двуствольной винтовки. Интереса у забулдыг сразу поубавилось и они возобновили свои разговоры. — Знаю. Но мне как-то срать, веришь? Будь ты одним из работорговцев Райского Сада или хоть главным подтирателем задницы Катберта — однофигово, — пренебрежительно фыркнул он. Ну в самом деле, бояться его что-ли? Ну да, работорговец, ну да, имеет несколько кораблей и не последний человек аж в Райском Саду. Но сейчас он не более, чем калека-колясочник с перебитым позвоночником, что для хтонийца, пусть и не самого рослого, на один пинок ноги в рыло. Хотя, тут и дюжиной ударов хуже уж точно не сделаешь — судя по этому самому рылу, когда-то рыжему не хило так досталось: сломаные скулы, нос и глазницы делали его ужасно кривым и уродливым, что еще сильнее подчеркивали многочисленные веснушки, редкая рябая поросль на щеках и лохматые ярко-рыжие патлы. Нет, сам-то Шой, откровенно, тоже красавцем не считался — также и нос был кривой, и боевых отметин на теле хватало, и хромал он, невзирая на протез вместо половины левой ноги, но все же такого урода он видел в своей жизни впервые. И тем паче, что самомнения, желчи и говна в этом уроде было столько, что едва из ушей не лилось… Посему, когда в дверном проеме наконец появился кэп, чем пресек поток помоев изо рта рыжего, Шой не смог сдержать вздоха облегчения. Ну вот почему на сей раз сопровождать капитана выпало именно ему? Ведь хотел изначально потянуть за другую соломинку… — Где тебя носило?! — тут же накинулся на кэпа рыжий, едва тот сел к нему за стол. — О, стало интересно поглядеть на новичков, — привычно-небрежно отмахнулся кэп, растягивая губы в своей нечеловечески широченной улыбке. — Давне-енько я подобного не встречал… — Каких еще новичков?! — сердито выпалил рыжий. Кэп порылся в карманах и вывалил на стол свой обычный мусор — птичьи кости, ракушки, камни, обрезки ткани. А после, не поворачивая головы, продемонстрировал собеседнику зажатый между пальцами седой волос. — Полагаю, ты слышал про пиратов Фантома? — лукавым змеем промурлыкал он, слегка кивнув потом четко в сторону Шоя: — Спроси у бармена плошку молока и кружку грога. И свечку. Тот отошел к стойке и сделал заказ, искоса поглядывая на их столик. И даже когда кэп уже отхлебнул поставленный перед ним грог, ловко зажег свечу и принялся крошить в молоко одну из птичьих косточек, рыжий все еще ошарашенно молчал и сидел с таким лицом, будто увидел перед собой фантома реального. Отмер он, когда кэп высыпал в молоко из маленького мешочка на шее черный порошок — толченный металл живых машин ароройверов, насколько знал Шой — и чихнул, едва от молока повалил сероватый дым. — Ты… Что?! Логан?! Да чтоб он сгинул у Дэви Джонса в рундуке, вслед за своей утопленницей-мамашей! Эта мразь здесь, в Воющем Порту?! — взвыл рыжий, грубо хватая капитана за край безрукавки. — Только попробуй сказать, что не убил его! Этого уже Шой не стерпел и оторвал его руку от кэпа, грозно прорычав: — Полегче, ущербный, а не то узнаешь, кто я такой! Рыжий уязвленно зашипел, но пыл поумерил. Капитан же даже в лице не изменился — как сидел с улыбкой, так и продолжил невозмутимо сидеть, кашеваря над молоком. — Так ты его знаешь! — радостно воскликнул он, склонив голову. — Как все же тесен мир. Однако, зачем же мне его убивать? Рыжий отпил из своей кружки и ядовито выплюнул: — Потому что он — ошибка! И как назло я здесь с малым количеством людей. Но… слушай, я тебе заплачу! Сколько хочешь? Вдвое больше, чем предлагает листовка, а? Чего тебе стоит вспороть эту тварь? Его нужно уничтожить, как ты не понимаешь?! Ну же, пока он тут!.. — Я не стану его трогать, Оро, — по-прежнему улыбаясь, но уже с холодом в голосе прервал его кэп, при этом не переставая то кидать в молоко камни, то полоскать в нем обрезок шелка, то измельчать дном кружки, а затем ссыпать в жидкость ракушки… В полумраке бара уверенные движения длинных пальцев, увешанных кольцами, казались чем-то мистическим и нездешним — точно это руки какого-то колдуна из детских сказок, а не простого человека. Для пущего эффекта не хватало только дыма от его горячо любимых курительных палочек, которыми он часто прованивал свою каюту. Шой хмыкнул — умел, зараза, жути напустить, толком ничего не сделав. Оро же уткнулся в кружку и буркнул: — А тебе-то что, что ты его защищаешь? С каких пор ты стал добросердечным миротворцем, Шакал? Что тебе до жизни кучки пиратов? Кэп захохотал — гулко и каркающе, отчего Шой поежился. Спустя многие годы этот смех все так же заставлял чувствовать себя неуютно. — О, просто мое сердце полно нежности к калекам, уродам, бастардам и сломанным вещам. Думаю, по понятным причинам, — выдохнул он, весело затем вскинув брови. — Да и неужто у меня репутация кровожадного мясника? Шой, я что, правда такой плохой? — Ну уж получше многих, — усмехнулся тот, выразительно скосив глаза на Оро. Пусть кэп этого и не видел, но в чей конкретно огород был брошен камень — Шой знал — он наверняка уловил, так как оскалился еще более довольно. А вот рыжий подколку не понял, ибо продолжил гнуть свое: — Вот именно! Даже ты лучше него! Он изгадил мне всю жизнь! Ты не… — Оро, — опять перебил его кэп. Улыбка его растаяла как по щелчку, брови сошлись на переносице. Шой занервничал — кэп злился редко, но, что говорится, метко. — Это дело только твое и его. Я не люблю лезть в чужие распри. Враги моих друзей не более, чем враги моих друзей — они не становятся только из-за этого моими врагами. Точек зрения может быть гораздо больше двух. Истина для каждого своя. И навязывать ее другим — верный способ обратить друга во врага и нажить врагов новых. Добровольность же — одно из величайших сокровищ, как и верность. И принуждением их не добиться — их можно только заслужить. Так что если ты не спешишь нажить себе врага в моем лице, то не стоит мне навязывать свою правду. Как истинный пират, а оттого и истинный эгоист, я привык все делать исключительно так, как хочу и считаю нужным. И ты, — он мягко улыбнулся, — уж прости, не тот, кто сможет заставить меня, если я того не желаю. О, между прочим, Шой! — Тот аж вздрогнул от неожиданности, но закатил глаза, стоило только кэпу с безумной улыбкой затараторить: — Мне нравится этот остров. Так что вам с ребятами задание: оповестить местных и разыскать их главу, если он тут есть, конечно. Ну и все как обычно, сами знаете. Фроу пусть пришлет того, кого сам посчитает нужным — ему виднее, а мне лень. Я беру Воющий Порт под свою опеку. Детали — ваши заботы. Он ненадолго поднял лицо к потолку, будто вспоминая что-то, но потом крутанул головой и вернулся к молоку, которое уже скорее напоминало глянцево-серый кисель. Оро пристыженно молчал, но на последнее заявление кэпа все же удивленно округлил зенки. Шой же обреченно сморщился. Столько волокиты предстоит, и ради чего — грибов да камней! А все во имя капитанского эгоизма… — На кой он нам сдался, кэп? Тут же ничего нет. Тот наклонил над молоком свечу, капнул на глянцевую поверхность воском, а потом бережно провел по кругу получившегося воскового пятна седым волоском и застыл, уставившись куда-то вглубь миски своим слепым взором. И лишь спустя пару минут молчания прошептал: — Все может измениться, мой друг. Нужно только этому поспособствовать… — после недолгих размышлений он добавил: — Прикажи готовить «Галобатес» к отплытию. Судя по тому, что я услышал, не думаю, что Фантом задержится тут надолго. А мне вдруг захотелось не откладывать наше с ним более близкое знакомство в долгий ящик… Шой не стал его расспрашивать дальше — явно ведь: подробности не для чужих ушей. А потому он не мешкая удалился, чтобы обрадовать старпома Фроу предстоящей работой, без малейшего волнения оставляя кэпа одного. Оро тем временем проводил его рассеянным взглядом и повернулся назад к Шакалу, который все еще сидел, уткнувшись носом в миску. Вот и как к нему подступиться, спрашивается? Каждое слово — что ходьба по тончайшему льду, вдобавок заминированому. Оро встречался с ним лично второй раз в жизни — первый раз они познакомились в Райском Саду. И он еще тогда убедился, что слухи не врали: Шакал в самом деле был безумен. Шутка ли, снести треть острова и заслужить гнев высших мира сего ради одного-единственного сокамда, по случайности попавшего в лапы работорговцев? Но при этом, как поговаривали, он безраздумно вел команду всегда в самое пекло, никогда не оглядываясь на них во время боя. Как он сказал? «Истинный пират и эгоист»? Но стал бы разумный человек расшвыриваться деньгами и людьми, нарочно лезть в аномалии, провоцировать Патруль, нападая на их базы и зачастую никого не убивая, и в то же время немилосердно пуская на дно корабли Их Владычеств? Оро в принципе не понимал, что нужно иметь в голове, чтобы столь открыто бросать вызов мировой власти. Слухи ходили о нем вовсе самые разные: толковали, например, что он спускался в Око Преисподней — бездну без конца, что находится в Северном крае и по местной легенде является входом в царство ужаса. Или что уничтожил население целого острова, включая женщин и детей, потому что у него просто было плохое настроение. Или что он владел техникой вуду — каким-то древним и почти забытым колдовством южных народов… Ну, по крайней мере, глядя на происходящее прямо перед ним, Оро был в последнем почти что уверен. Но будь он каким сорвиголовой и безумцем — таких в море и без него хватает, не страшно. Но вот только при этом он еще был и дьявольски умен. Оро не представлял, в чем конкретно этот ум заключался — по его мнению, Шакал зачастую просто нес бред, а действовал хаотично и бездумно, как животное, без какой-либо системы и плана. Никто не знал ни цели Шакала, ни мотивов. Однако, у него имелись и власть, и авторитет, и сам он вполне себе жил припеваючи, хотя любой другой уже давно бы гнил в Скайдолфине или кормил рыб на морском дне. Как ему это удавалось? Почему? В чем секрет подобной удачи и силы? Загадка… Некоторые утверждали, что он может читать мысли. Другие — что ему на самом деле уже тысячи лет, оттого и опыт. А кто-то — что он продал душу Отверженному Брату, из-за чего тот оберегает его корабль, уничтожает его врагов и подкидывает на его пути золото, но взамен чего Шакал и помутился рассудком… Впрочем, что до слухов и домыслов? Ясно было одно: Слепой Шакал опасен настолько, насколько вообще может быть опасен человек. Нет ничего страшнее сумасшедшего. Но более того страшен изувеченный, но изощренный и острый ум. И все же, Оро была нужна его помощь. Особенно сейчас, когда он напал на след Логана. В море — в особенности, в Красном океане, — ты либо встаешь под крыло сильного, либо сам становишься силой. Иначе долго не проживешь. Себя же большой силой, если уж объективно, Оро назвать не мог. По крайней мере, пока… Но он уже встал на верный путь. Ему просто нужно еще немного времени. И сторонней подмоги… Среди десятков кандидатур Слепой Шакал казался одним из самых сговорчивых и полезных — Оро провел над анализом новостных сводок и слухов долгие часы. Ладно, время не резиновое. Главное, как там? Держаться на равных, не выказывать страха, сразу показать, чего ты стоишь. Иначе почуят превосходство, накинутся и растерзают. С одним шакалом это должно работать так же, как и со стаей. — Долго ты еще будешь так сидеть? И чем ты вообще занимаешься? — поинтересовался он у Слепого. Тот выпрямился настолько резко, что у Оро аж сердце екнуло от неожиданности. Тьфу, ну что за звериные повадки?! — Да, точно, ты же еще здесь, — с улыбкой выдал он, и Оро не смог сдержать негодующее фырканье. — Я читаю будущее. О-о-о, грядет война, которой не видел даже этот мир! За нами — лишь выбрать сторону в этой войне… — Будущее?! — опешил Оро. Нет, ну это ни в какие ворота. — Ты можешь делать предсказания? Не бреши. — Я не могу его предсказывать. Я сказал, что могу его читать, — пояснил Шакал, для верности зачем-то указав пальцем на миску. — Иногда. Сегментами. Если оно уже предопределено и его не изменить. Видишь ли, будущее складывается из бесконечных обстоятельств, независимых, но зависимых. Скажем, для того, чтобы вымер целый вид животных, нужно убить всего одну-единственную бабочку. Есть такая теория, знаешь? Ведь бабочка не отложит яйца, этих бабочек не съедят птицы, птиц не съедят звери… Но наоборот это тоже работает. И дело в том, что нашу бабочку убивать уже поздно. Она уже отложила яйца, и целый рой бабочек теперь может угрожать… кому, как думаешь? Оро, вконец запутавшись, неуверенно ответил: — Эм… людям? — Нет, конечно! — хохотнул Шакал. — Будущему! Мы сами его делаем. А потому только от нас зависит, наступит оно или нет. От нас, и от бабочек. Смекаешь? Оро не смекал. Абсолютно. Он вообще не поспевал за его потоком мыслей. — И кого ты подразумеваешь под бабочками? — спросил он, особо не расчитывая на вразумительный ответ. Но, к его удивлению, он его все же получил. Шакал рывками уронил голову на плечо и протянул: — Действи-и-ительно, кого? Недавних новичков в том числе. Такие интересные… Честно говоря, я не помню, встречал ли настолько пугающую ауру раньше, — задумчиво поделился он и затем с усмешкой сказал: — Мне бы не хотелось заслужить гнев бабочки с такой аурой… — Так почему ты не соглашаешься помочь мне убить его?! — основательно сбитый с толку, воскликнул Оро. — Если тоже признаешь, что Логан опасен?! Шакал поднес седой волосок к пламени свечи, дождался, когда тот скукожится и осыпется пеплом, и недоуменно спросил: — А кто сказал, что я говорил о нем? Оро нахмурился и непроизвольно сглотнул, пытаясь припомнить листовки членов команды Логана. Имена укладывались в памяти плохо, особенно каких-то хитрых рас — примером служил пусть даже один приятель Оро, из йохуаллитекутли, «владык ночи» в переводе на общеяз, длинноухих чернокожих стрелков, делящих с оборотнями Хэмбрийскую пустошь. Так у него полное имя было Микстликоатль — язык сломаешь! По этой причине как-то повелось, еще от Патруля, больше ориентироваться на прозвища. Вот и тут: йохуаллитекутли у Логана в команде, конечно, вроде как не было, но имен их Оро все равно вспомнить не мог. Так и о ком же тогда говорил ему Шакал? О Черном Жнеце? Стальном Пауке? Охотнике? Пилоте? Бражнике? Горевестнике?.. — А… о ком тогда? — сдавшись, уточнил он, ибо сам не имел ни малейшего понятия, кто там мог иметь, по словам Шакала, столь кошмарную ауру. Шакал же на вопрос не ответил — только расплылся в многозначительной улыбке. Мол, сам думай, я уже все сказал. Ну вот и как с ним вести диалог?! Почему нельзя говорить прямо, как все нормальные люди, без непонятных загадок и интриг?! Оро сокрушенно вздохнул. Впрочем, какая разница? Что ему до бреда сумасшедшего? Он не за этим пришел. — Ладно, я, в общем, что хотел, — прокашлявшись, осторожно начал он. — Что ты думаешь о, так сказать, негласном альянсе?.. — Альянс, в моем понимании, это временный союз равных сил, выгодный каждой из сторон… — повернувшись к нему ухом, изрек Шакал. Оро, понимая, к чему он начал клонить, поспешил исправиться: — Ну, да, не альянс, неверно высказался. Протекция. Негласная. Мне понадобится твое покровительство, а взамен я могу предложить все свои ресурсы, которыми располагаю. Сам понимаешь, Райский Сад — не простой остров с парой аукционных домов, а фактически главный поставщик рабов мировым силам. Там крутятся лица от Их Владычеств, члены Круга Монархов, патрульные офицеры частенько мелькают, пусть и под чужими именами… Элитное местечко, куда заказан вход всякому бессословному сброду и мелкой шушере, а уж пиратам — и подавно. Я же там могу стать твоими глазами и ушами и поставлять интересную информацию из первых уст. Рабов, опять же, подкидывать интересных — тебе ведь нужны люди? Они всем нужны, — махнул он рукой, как на само собой очевидное. — А тут, представь, в твоей команде может оказаться, к примеру, гуль — какая сила, а! Или фаийтириец. Или кобальдоид… Или настоящая немеида али амазонка будет греть тебе постель, м? А если повезет, — он зыркнул по сторонам, понизил голос и с триумфом прошептал: — Может даже выгореть на мутанта! Слышал про таких? Стоят — ух! Как эскадра патрульных линкоров. А у меня с недавних пор есть выход прямиком на Блэкджека и даже самого Кинга! Как тебе такое? Оро сделал паузу, внимательно следя за реакцией Шакала на его последние слова, которые, как он считал, были неоспоримым козырем. Иронично, учитывая, что на черном рынке все испокон веков носили прозвища, связанные с карточными играми — хоть Оро и не знал, как так сложилось. Домино, Девятка, Блэкджек и Кинг считались королями черной торговли, снабжая всем так или иначе запрещенным и недоступным простым людям — наркотиками, артефактами, редкими рабами, лучшим оружием, ценным сырьем, — но высшей пробы. Оро задался целью самому стать одним из них, диллером диллеров, чтобы взятое им изначально имя «Валет» замкнуло пятерку лидеров. А там — и до самой вершины недалеко. То, что он смог наладить поставки в Райский Сад от лица Блэкджека уже можно было считать успехом. С Кингом пока удалось только наконец выйти на письменную связь, но… остальное Оро считал лишь делом времени и средств. Не каждый мог похвастаться такими связями; Шакал не мог не оценить этого. Ибо должен осознавать, каких неимоверных усилий стоит такие связи завести. Но Шакал, вопреки ожиданиям, лучезарно улыбнулся и огорошил: — Конечно, слышал. Тот, кого ты назвал Кингом, мой хороший друг. В свое время мы спасли друг другу наши неказистые шкуры. Между прочим, надо будет с ним повидаться что-ль, сакэ угостить. У меня есть отличное сливовое сакэ из Иггдрасиля. Ты бывал там? — неожиданно поинтересовался он и мечтательно продолжил, запрокинув голову и закачавшись на заскрипевшем стуле: — Там очень красиво. Столько цветов… Скоро начнется сезон цветения сливы и вишни — сходи, посмотри, пока еще есть возможность. Сокамды рассказывали, что все утопает в белых и розовых лепестках — как снегопад в Северном крае, но из цветов. И их так много, что опавшие лепестки превращают реки в молочно-кремовые потоки, а улицы — в шелковые ковры, и кажется, что сама земля с водой оборачиваются бело-розовым кружевом. Может, тебе это скажет о чем-то, я сам потому что не представляю. Но они объяснили, что это как по вкусу зефир и сладкое легкое вино, что это как тепло рассвета и легкость морской пены, как прикосновения женских губ и трепет крыльев бабочки… Бабочек там, кстати, тоже очень много, и падающие лепестки по звуку правда на них похожи. И там так прекрасно пахнет… Я бы хотел обрести глаза только для того, чтобы увидеть Иггдрасиль во время цветения вишни — сакуры, по ихнему. Потому что струны звучат там великолепно, а самые черствые головорезы судорожно вздыхают, глядя на то, что эти струны задевает… — А ты романтик, — обескураженно промямлил Оро. Да, он слышал, что на Иггдрасиле безумно красиво, но… сравнивать цветы с вином и молоком? Что такое зефир, он вовсе не знал. Но все эти поэтические бредни ему казались глупостью — цветы есть цветы, вино и женские ласки есть вино и женские ласки. Однако, в чем-то ему Шакала стало даже жаль — ладно он сам: утратил возможность ходить, но помнил, каково это. Но не видеть с рождения и даже не представлять, что такое «розовый» или «белый»… Может, если бы он тоже инвалидом родился, то аналогично описывал обычный бег иными понятиями… Стул все продолжал выскрипывать примитивный небыстрый ритм. И тут Оро мотнул головой. Чтоб его, запудрил мозги совсем со своими цветами и бабочками! Не то главное! — Ты лично знаком с Кингом?! — подавившись удивлением, громко зашипел он. И только осознав, насколько жалко выглядит его удивление, он постарался взять себя в руки и небрежно бросил: — Ну, что же. Мир тесен, как ты сам сказал. И… что ты о нем думаешь? Нет, ну, а что? Любопытно же. Никто не знал игроков черного рынка ни в лицо, ни по именам — на то и прозвища с кучей посредников. Личными знакомствами хвастались редко — все равно как сказать, что у тебя в кармане лежит золото и ждать, когда тебя ограбят. Кичиться подобным поистине глупо. Достойно безумца, что же. Шакал же, не переставая скрипеть стулом, повернулся ухом к открытому окну за ними. Прислушался и потом заискивающе сказал: — Посмотри на улицу. Что ты там видишь? Ох, ну вот опять… Оро ничего не оставалось, кроме как посмотреть. Ничего особенного: улица как улица. Грибы, дома, кристаллы. Через дорогу, возле дома что-то сердито выкрикивал мужчина, отмахиваясь палкой от рычащей на него бродячей собаки. И все на этом. — Мужик пытается отмахнуться от бешеной псины, — устало выдохнул он, выцепив из унылой картины самое интересное. — Ну, и что? — Во-о-от, — согласно протянул Шакал. — Ты видишь это. А я представляю страх матери, пытающейся защитить свое потомство, и злобу пьяного животного. И мы с тобой оба правы. Так и зачем ты тогда спрашиваешь у меня о Кинге? — усмехнулся он. — Знаешь, у меня на родине пару десятилетий назад произошел переворот. К власти пришел узурпатор и начал вырезать население, называя мой народ демонопоклонниками и сатанистами. Он и его люди стали продвигать свою веру, с едиными богом и дьяволом — что есть только добро и зло, и никак иначе, и что все, кто живет не по уставу и заповедям, попадет в ад. Думаю, ты уже догадался, что я говорю о революции в Сантосальме, столице Южного края. И они уже добились того, что благодаря их пропаганде понятия «ад» и «рай» стали нарицательными почти во всем мире, несмотря на то, что многие даже не осознают, что это и откуда. Как и извратили ангелов с чертями, подтянув в свою веру, и уже почти никто не вспомнит, что это всего лишь две когда-то давно существовавших, но вымерших расы — но нет, теперь так именуют абстрактных мифических существ, хотя истина совсем иная… Ты не можешь верить даже истории, что уж говорить об отдельных индивидах? Ха, да куда там — порой наши собственные чувства нас обманывают. Но речь сейчас не совсем об этом… — он качнул головой и ухмыльнулся. — Как я там говорил? Все просто потому, что они видят высшие силы не в виде восьми Великих Богов, не в лице Двоеликого и сомне демонов-покровителей, а просто иначе. Это они добились того, что слово «демон» стало отожествляться с чем-то злым, порочным и чудовищным, а ведь изначально мой народ просто так называл покровителей, что вроде как рождали личность каждого человека и оберегали его. Но нет, они очернили нашу веру, и ради чего? — риторически спросил он с грустью. — Или вот более яркий пример: сингиты, вырезающие целые города в частности из-за того, что другие не признают их бога, Хозяина Бурь. А ведь если подумать, то это тот же Отверженный Брат, просто с иным именем и немного иной историей. И выходит, что литры крови проливаются из года в год за истину, которой просто не существует! — он гулко захохотал. — Понимаешь?! Никто даже не знает, есть эти боги или нет! Никто не знает ни истинной истории, ничего, ведь даже непосредственные участники каких-то событий могут лгать, могут понимать ошибочно, могут просто забыть со временем… А ведь все эти боги — вполне может быть одно и то же лицо, но в разном представлении! Как собака, которая видится всем по-разному! Как Фантом, которого ты ненавидишь, но которого наверняка любит его команда! Как ты, которого мне описали изуродованным калекой, но для меня, слепого, совершенно иное понимание так называемых уродства и красоты… — умолкнув, он медленно провел пальцами по шершавой поверхности стола и тихо, с придыханием закончил, будто делясь самым сокровенным: — У каждого из нас свой мир. То, каким ты его для себя построишь, не должно зависеть ни от дум остальных по поводу используемых тобой стройматериалов, ни от развалин, что оставили твои предшественники. Учись видеть, а не смотреть; слушать, а не слышать; думать, а не размышлять; жить, а не существовать. И тогда тебе станет плевать на чужое мнение. Только тогда ты станешь свободным. Коллективизм разрушает человека как отдельную думающую личность. Эгоист же есть бог лично для себя. Все возможные границы в своей голове возводит сам человек, и сам же им подчиняется. Сломай их — и тогда ты станешь всемогущим. И только от тебя станут зависимы жизни бабочек, собак, богов, людей и мира… — Он замолчал. Молчал и Оро — только в отличии от Шакала он молчал не умиротворенно, а шокировано, рождая совсем иную тишину. Вплоть до того, что он даже дышал через раз, внимая монологу слепого психа, который ломал нынче вдребезги его привычное понимание мира. Один только чертов стул продолжал наскрипывать свою ритмичную мелодию, напуская сонливость и заставляя погружаться в какой-то поверхностный транс… Как вдруг Шакал, прекратив раскачиваться, с громким стуком опустил передние ножки стула, резко выпрямился и панибратски хлопнул Оро по плечу. Тот аж вскрикнул от внезапной перемены сразу и всего, так как на мгновение почувствовал себя ослепшим, оглохшим и контуженым. Инфаркт — и тот не заработал только каким-то чудом! А Шакал меж тем безмятежно подытожил: — Смекнул? Чтобы понять, какой для тебя Кинг, ты должен сам его узнать, а не по чужим словам. Как и я хочу сперва узнать Фантома поближе лично. А там уже видно будет. Лучше быть врагом хорошего человека, чем другом плохого. Вот только понятия плохого и хорошего для каждого свои… — Да все, я понял! — взорвался Оро, нервно схватившись за кружку и сделав щедрый глоток. Как есть — шельма, колдун! Хватит! Черта с два Оро позволит себя одурить! — Все, хорошо, только замолчи уже! — взмолился он, когда сполна смочил пересохшее горло. — Просто скажи прямо, станешь мне помогать или нет?! — О, конечно! — с готовностью согласился Шакал, широким жестом махнув рукой и закинув ногу на ногу. Все гневные и возмущенные речи, которыми был готов разразиться Оро, застряли у него в глотке и заставили подавиться расплескавшимся внутри недоумением. Он, похоже, тоже уже начал сходить с ума. Ну не бывают люди такими!.. — И… Вот так просто? — тупо спросил он. — Даже не узнав, какая именно помощь и с чем мне нужна? Почему? В разболевшейся от болтовни собеседника черепушке гулял ветер и порхали опостылевшие бабочки. И только один вопрос теперь волновал Оро по-настоящему: а уверен ли он, что ему нужна подобная протекция?.. Шакал же трепетно провел пальцами по одному из многочисленных браслетов — витой черной кожаной фенечке, невероятно потертой, — после чего хмыкнул и медленно растянул губы в ласковой улыбке. Вроде бы, как казалось, обещающей и добродушный, но, возможно, Оро действительно начал видеть, так как был твердо уверен, что ни за что на свете не хотел бы узреть эту улыбку вновь. Настолько, что не побоялся бы выколоть себе глаза. — Почему? Я же уже сказал, — еще шире оскалился Шакал, обрывисто уронив голову на плечо. — Потому что мое сердце полно нежности к разному рода сломанным вещам.

***

Пограничный Пояс, Нора.

Эйк нехотя разлепил веки и протяжно застонал. Все тело затекло, состояние было неважное. И как его угораздило заснуть?! Хорош конвоир… Он огляделся. Ни Салли, ни Рея в кабине стимоподводника не было, моторы Наутилуса молчали. Эйк глянул в лобовое стекло и непонимающе нахмурился: снаружи наблюдалась одна только серая скалистая порода. Растерев занемевшие от неудобного лежания ноги, Эйк откинул люк и вылез наружу. — Пъоснулась хъасна девица, — мгновенно сориентировался Рей, следом приглашающе махнув ручонкой: — Душевно подъых, мы аж сами тут подъемать успели. Давай, пеъехусим быъеньхо и дальше двинем. Эйк обвел взглядом небольшой грот. Пришвартованный Наутилус качался посередине маленького водоема, уходящего подводным туннелем. Каких-либо иных выходов из пещеры не наблюдалось — пещера как пещера, впрочем, достаточно обжитая: кое-где стояли ящики, канистры и тюки, в стены в нескольких местах были вбиты крюки, на которых болтались наполненные парусиновые мешки… Рей и Салли сидели вокруг небольшого, врытого в каменный пол кострища, и судя по отсутствию едкого дыма, огонь питало лампидальное масло. Гремлин с аппетитом грыз патрульный сухой паек и делал какие-то заметки во все том же блокноте. А вот его помощник с довольной улыбкой хрустел куском окружающей породы — камнем, стало быть… Эйк даже сперва подумал, что продолжает спать. Но Рей разбил его надежды, ворчливо рявкнув: — Тыц-пиндыц, долхо ты там столбом стоять собъался?! Жъать будешь, нет? Или мне тебе в очхо паех пинхами захолачивать? Эйк мотнул головой и, придержав катану, спрыгнул на землю. — Что это за место? — обведя глазами пещеру, спросил он. Рей небрежно отмахнулся. — Ноъа. Пеъевалочная база и стоянха Наутилуса. Тах шо соъямба, шо пъишлось тебя настоятельно убедить похемаъить, но я не мох позволить твоей патъульной моъде узнать ее местоположение, — он пакостно хихикнул. — Видишь ли, я стаъаюсь сбъасывать возможные хвосты хах можно чаще. Тах шо отседова мы пойдем дъухим путем. Ща тохо къасота моя подхъепится… — Камнями? — на всякий случай уточнил Эйк, так как по-прежнему отказывался доверять тому, что видели его глаза. Аж даже как-то забыл возмутиться насчет того факта, что его опоили снотворным. Насколько он знал, хуманы камнями не питались… С другой стороны, мало ли у кого какие предпочтения в еде? Сам Эйк, к примеру, с удовольствием ел аномально острую — по всеобщим меркам — и ферментированую пищу, как и все крайзаки, но большинство людей почему-то считали это странным… — Апатитовой рудой, — прервав трапезу, с улыбкой поправил его Салли. — Она богата фосфором и оксидом кальция. Если запивать водой, выходит подходящий материал для скелета амазонского вампира. Верхние воздушные потоки, конечно, предстоят гораздо ощутимее, чем в Амазонии, но у Салли получается компенсировать недостатки уменьшением массы тела и высотой полета, хоть так и выходит энергозатратнее… Видимо, лицо Эйка говорило само за себя, так как Рей деловито пояснил: — Над Амазонией совсем иной воздух, солнце. Вампиъы мохут летать там свободно. Пеъесекать моъе они не в состоянии — тело не пъиспособлено для длительного полета и они быстъо устают. Хах охъомные летучие мыши ведь. Потому тах же, хах и хъемлины, не мохут паъить по белу свету, ахи небесные дъахоны, — усмехнулся он. — В пъотивном случае, ети шлюхи амазонхи уже тъахнули бы всех и вся. Вампиъы — единственное ныне живущее летучее съедство пеъедвижения. Вот и пъиходится изъемываться. Эйк моргнул. Понятнее не стало. — При чем тут вообще вампиры? Рей протяжно вздохнул и задрал голову, уставившись на него. А потом грубо сунул запечатанный в фольгу паек. — Заемал. Ешь. Потом узнаешь. Ему ничего не оставалось, кроме как послушаться, и предложенное угощение Эйк взял — гадость, конечно, эти пайки, но обижать спутников отказом не хотелось. И все же он со скорбной миной выудил из кармана мешочек с порошком чили, который носил с собой как раз на подобный случай, и щедро сдобрил им отвратительно пресную, на его взгляд, пищу. Есть продолжили в молчании. Вопросов у Эйка на языке крутилось много, но озвучивать он их не спешил. Его задание — добраться до Инфинайта, составить отчет о происходящем там и проконтролировать успешность визита Его Подвысочества. Остальное — не его ума дело. Эйк не любил ни политические игры, ни интриги. Как и не собирался разбираться в нюансах алхимии и биологии. Его интерес ограничивается исключительно Инфинайтом. Рейпанкштейх прав — все, что ему надо, он узнает там, потом. Он привык наблюдать и делать, а не разговаривать. Когда наконец с привалом было закончено, Салли зажег от огня лампидальный фонарь и затушил кострище, а Рей, взвалив на спину небольшой мешок, в который успел убрать блокнот, отошел к дальней стене пещеры. Он отодвинул один из камней и запустил в открывшееся отверстие руку. Последовал щелчок рычага, и часть стены, оказавшейся замаскированной железной дверью, со скрежетом отворилась. В освещенном Салли проеме виднелся узкий каменный коридор. Эйк шел посередине, за показывающим дорогу Салли. Сзади цокал когтями по камню Рей. Многоцветные хвостики мельтешили перед глазами туда-сюда, в такт шагам, чем нервировали еще больше. Коридор петлял; то и дело приходилось подниматься по выдолбленным ступеням, и если бы не предупреждения Салли, Эйк бы наверняка десять раз уже сломал себе шею. Окружение давило; стены порой сужались до ширины плеч, из-за чего приходилось шагать вполоборота. Воздух казался густым, настолько он был влажным и спертым. У Эйка уже начинала кружиться голова, а коридору не было ни конца, ни края. Когда Салли толкнул небольшой люк и они выбрались наружу, Эйк втянул носом свежий воздух, как утопающий: никогда прежде он ему не казался настолько прекрасным. И только отдышавшись, он сподобился оглядеться. Внизу ревело море, сверху — воздухопотоки. А они стояли посередине небольшой, относительно ровной площадки, на самой вершине скал Пограничного Пояса. Моросил мелкий дождь. От зрелища вокруг захватывало дух и слипались легкие: Гратифорд и Главный штаб располагались гораздо ниже. Гораздо. И внезапно Эйк осознал, что ужасно боится высоты. — Мастер, Вы уверены, что не стоит прежде оглушить вице-адмирала? — мило поинтересовался Сал таким тоном, точно Эйка рядом вовсе не было. — Мы ето уже обсудили, хъасота моя, — оскалился в ответ Рей, демонстративно затем повернувшись к Эйку. — От его ъеахции и слов зависит степень моехо дальнейшего х нему довеъия и нашей общей судьбы. А там он или полетит с нами… или пъосто полетит, — гаденько усмехнулся он. У Эйка засосало под ложечкой; кожу закололо готовыми прорваться иглами. За собственную жизнь он готов был биться без колебаний. Однако, его реакции не хватило, чтобы попросту успеть обнажить катану: вот только Салли ласково улыбнулся и поставил фонарь, а вот уже Эйк с малодушным криком отскочил, споткнулся и завалился на спину. Рей визгливо засмеялся. Ветер задул фонарь. — Ты хотел знать, схолько нам добиъаться до Инфинайта? Почти два месяца на линхоъе, плюс-минус месяц на Наутилусе… Впинду! — Рей торжественно развел в стороны худые руки-палочки и прокричал, изобразив головой удар по воздуху: — Емлысь, млять! Двое сутох, плюс несхольхо пъивалов!* Ибо дальше мы полетим! Пъямой маъшъут, без виляний меж остъовов, ахватоъий и течений! Тохо штанишхи не обмочи, солнце! У Эйка не выходило облечь в слова бушевавшие внутри эмоции. А потому он так и продолжал лежать на камнях и таращиться на монстра перед собой. Он не знал, что теперь думать — происходящее не укладывалось в голове. Только одна раса способна на такие перевоплощения, но ведь у всех оборотней заостренные уши и зубы! Кто же тогда оно?.. Рядом с Реем возвышался амазонский вампир: выше человеческого роста, похожая на летучую мышь горбатая зубастая тварь с огромными кожистыми крыльями. В которого только что на его глазах превратилось существо, что носило имя «Салли».