На пути к Тихому Приюту

Я знаю, ты не любишь, когда сильно-сильно мажет, но-о-о… Ведь кому-то на других эффектах просто не дано-о-о… — Малыш, ты еще со мной, м?.. — Да-а, вот так, глубже… — Где ты это взял? Чумовая штука… — А ты хочешь погладить это? Оно очень красиво звучит на ощупь… Слова — это слова, но вот они в твоей крови. И в потеющих ладонях колит. Три, и два, один… Удар, толчок — и он начинает бешено вдыхать кажущийся таким прекрасным сейчас воздух. Перед глазами пляшут цветные огни, как детские конфетти. Девка на его коленях намазывает себе под нос что-то розовое. Пепельная блондинка с пепельным нутром. Вокруг кто-то что-то говорит, но стоит сосредоточиться, то разом слепнешь. В работе только один орган чувств. Зато как! Чувствуешь всю глубину жизни, видишь ее начинку. Сейчас она кисло-сладкая. Идеа-ально… Блондинка начинает опускаться вверх-вниз. Руки сами находят ее задницу — помогают, насаживают. В паху приятно искрит, а блондинка, кажется, что-то поет… Или поют вокруг?.. Все заворачивается, заворачивается… Бом-бом… Вверх-вниз, как заведенный робот. Сердце работает, качая кровь в такт этим движениям. Он стал таким роботом нарочно… Зачем он разбил окно? Прямо над головой — теперь кругом осколки. С костяшек капает кровь. Собственная почти не имеет вкуса. Снаружи тянет свежим воздухом. Окрыляет, проветривает голову, выметая залежавшийся сор… На улице темно. Сколько сейчас? Двенадцать? Два? А сколько в лунном мире? Луна такая красивая… Между их мирами стоят города из человеческих костей и узловатых растений. Можно взобраться и перейти, как по мосту. Но никто до смерти не дает об этом думать, да? Пол холодный и щекотный, и почему-то липнет к ступням. Пятки отрываются от досок с гулким чваканьем. Забавный звук, необычный. Чвак-чвак… Рядом долбятся с таким же звуком. И блондинка, прыгающая на члене — тоже. У нее не хватает половины зубов и опухшие глаза. Она похожа на удильщика. Но внутри все одинаково мягкая… Дожил, докатился. До чего? Даже если бы сейчас задумался о судьбе — та заявила бы о себе белыми листьями. Загоны: слышишь, слышишь. Часто дышишь, дышишь… Мог бы — разбежался бы и прыгнул с крыши. И полетел бы. Да, но для полета надо догнаться. Пока тянет как-то наоборот к земле — упасть, разбиться и сгнить… Пара невнятных слов, но неизвестные окружающие удильщики все понимают: одобрительно-понимающе обнажают кривые частокольные челюсти, что-то выхрипывают в ответ. В ладонь опускается аккуратная таблетка. На ощупь тоже щекотная, хоть и гладкая. А на вкус кислотисто-желтая. Удильщик-блондинка заливисто смеется, спрыгивает и убегает, оставляя за собой неприятный шлейф из пота и перегара. Что за комната? Что за дом? Как он тут оказался? Он поднимается, пытается почти твердо стоять на липком и удивительно подвижном полу. Разбросаны бутылки, окурки, мусор. Какие-то лужи — так вот почему липко?.. В ушах жжется. Зря встал… Возле лестницы — куда? на второй этаж? — видится помост. И там всем очень ярко и весело. Он идет к нему, промахивается, оступается на ступеньки. Кажется, они едут куда-то, проваливаются то ли вниз, то ли вверх. Вообще в сторону? Ух, карусель. И он проваливается вместе с ними, сползает по стенке, цепляется вспотевшими руками. А стенка, предательская стенка проваливается тоже, вслед за ним и ступенями, сплетаясь-сливаясь вместе и с ними, и с полом, и с потолком. И все скручивается, сужается, давит все сильнее… Закручивается водоворотом, и к горлу подкатывает тошнота, и ужасно выворачивает… И останавливается также резко, оглушая и заставляя зажмуриться, распластавшись на… полу? потолке? бесформенной подрагивающей массой. — Эй, малыш, ты в порядке? — смех одной из самок удильщиков, откуда-то сверху-сбоку-снизу: везде, и снаружи, и изнутри черепной коробки. Руки-щупальца помогают сесть. Куда-то. Мягко и щекотно. Ох, и почему ему так приятно сидеть? Вот так сидел бы и сидел всю жизнь, ощущая под ягодицами ритмичные вибрации и в такт им покачивая ногой, вот как сейчас — как замечательно, что она недостает до пола, зато другая достает и ей можно чвакать. От ослепляющего глянцем кайфа хочется стонать и смеяться. Морды удильщиков семафорят многоцветной радугой; прикосновения пальцев-отростков — как жалящие волосы медуз. Оплетают, погружая в свой подводный мир, тускло светящийся фосфором. Похожий на какой-то другой, неизвестный мир. Может, его, а может и нет. А может, тот что был до этого — наркотическая иллюзия, полудремная галлюцинация, а сейчас он прозрел, очнулся, увидел скрытое до поры от слепых-зрячих глаз недостойных его видеть… Но вечер пройдет, и весь этот мир завянет, как однодневный цветок. Наверное, он похож на глубоководную актинию, с лепестками, сотканными из звездной пыли… Вселенная внутри любит это подводное небо. Языки, пальцы, губы… Не разобрать, где чьи, да и неважно это. Достаточно источаемого их обладателями первобытного желания, низшего удовольствия, простого удовлетворения. Он может дать им то, что они хотят. Они, пусть и не понимая этого — то, что нужно ему. Близость с удильщиками неприятна, ни морально, ни физически. Но это и не важно. Важно — утолить голод. Не качеством, так количеством. Жизнь соткана из тончайших волосинок, мелких метеоритов и дождей. Кто-то кому-то передает бутылку, и он не думая перехватывает ее на полпути. Прикладывается. Вязко-острый вкус дешевого пойла разъедает язык, заставляя кривиться; тело пронзает колом до самого затылка. Похоже на трупную хурму. Одна из самок удильщиков сипло хихикает, обнимает, спускается поцелуями-укусами ниже, ниже. Тоже страшная, но под здешним глубоководным солнцем и вне остального социума она даже кажется красивой. Она приветливо стреляет мутными глазами — от них видно одни расширенные зрачки, и они склизко-влажно поблескивают, точно у мертвых рыб. Подобное уже давно не трогает за душу. Задушено в зародыше. Пусть отсосет, пусть угостит его смазанным желанием и деланым притворством в первую очередь самой себе, что ей нравится. Даже если она не видит разницы между теми, кому сосет. Ему-то какая разница? Так-то ему тоже все равно. Удильщики все одинаковые. Он запрокидывает голову, упираясь при этом затылком во что-то мягкое и шевелящееся. Бедро?.. Под потолком танцуют мерцающие огни, катаясь по завихрениям табачно-опиумного дыма, как на горках. Возле лампидальной люстры ползают мухи. Он — тоже муха. Вроде бы и на крыльях, но такое чувство, что в говне. А с другой стороны, что и надо? Всего-то парить, не падать. Эмоции накалены. Даже король может заморочиться на ровном месте. Мягко-теплое под головой исчезает и он заваливается на спину. Перед глазами качается один из отростков самцов удильщиков. Собственно, почему бы и нет? Плевать и на запах, и на вкус. Удильщик удивленно дергается, но одобрительно потом гогочет и хрипло стонет, стоит провести языком как надо. Так и хочется закричать всему окружению, всему косяку — давай, возьми меня. За то, что я улыбчив. За то, что не делаю ошибок. За то, что такой же, как и вы все… И хочется выть от собственной лжи. Все не то, все не так. Они — неправильные, не такие. И почему же раньше он не замечал этого? Вкуса гнили, запаха тины, бурлящих и совсем не таких стонов и слов... А теперь, на контрасте, когда побывал в небе и спустился на глубину, та кажется слишком темной. Но ведь ему самое место здесь, здесь, на этой глубине, ибо он даже хуже этих удильщиков, хуже склизких миног и вонючего ила. Вселенная внутри жаждет неба, но достойно плескаться в болотной трясине. А удильщики все видят, слышат, чувствуют. Подтягиваются ближе. Говорят, говорят, говорят… Утягивают глубже и глубже, смыкаются, заслоняя собой свет и пытаясь утопить, спрятать от него небо навсегда. О, да. Вот только очень часто он бывает не таким же, как и все. Ведь всего-то нужно взлететь навстречу тому самому небу, что находится выше самих звезд. Острые зубы смыкаются там, где только что танцевал язык. Слух ублажают крики. Вам не убежать, глупые, не уплыть. Вы уже на дне. Вы стоите ломаных грошей. Вы не нужны этому миру. Ваш удел — стать живительным кровавым лекарством. Между пустыми фразами сквозит сладкий ужас. Комната становится еще более липкой, скользкой и щекотной. Удильщики перерождаются мухами и счастливо купаются в багряном море. Три года прожиты за минуту — и вокруг виден весь мир… О, это же его сапоги! И что они делают на ногах этого удильщика? Пощадить?! Хе-хе, не-ет, дорогой, за кражу сапог тебе уж точно прощения нет… Вдох. Выдох. Вечерний лунный воздух приятный. Освежает после душного провонявшего дома. В голове легко; ветер задувает в уши и гуляет по черепу сквозняком. Земля при каждом шаге дрожит и идет рябью; камни колышатся переливчатыми бурунами. Легко-легко. Вокруг все так воздушно. Воспарить бы, вот сейчас! Но сперва… Он поднимает взгляд на высоченный древо-гриб возле дома; на кучку голубых кристаллов под ним. Грибам ведь нужно удобрение? Он ищет пальцами, но ширинка упорно не находится… Точно, штанов же нет. Зато сапоги есть, ага. Ну и тем удобнее! Тугая струя рассыпается брызгами о кристаллы; капли прыгают, точно блохи на собаке. Кап-кап, прыг-прыг. Туда-сюда. Крыша едет — не беда… Как-то очень резко они прыгают. Ага. Его начинает мутить и покачивать. Странно, вроде никогда не испытывал морской болезни, а гляди ж… Смачно рыгнув, он падает почти там же, где стоял — под раскидистый гриб. Кое-как придает телу сидячее положение. Взгляд почему-то не фокусируется. И кушать хочется… Рука нащупывает один из кристаллов, и пальцы бессознательно начинают порхать по шершавым краям, бережно очерчивая грубые изгибы. Трогать их невероятно приятно — настолько, что весь организм переполняет искрящимся удовольствием, которое шипит, шипит, как открытая бутылка газированной воды. — Ш-ш-ш… — осипло шипит он, вторя бурлящему в венах восторгу, и ему это кажется невероятно смешным. А оно все искрится, все трескается, покалывая на кончике языка салатовыми искрами. Прям, как тот порошок. И вокруг — снег, город, паромашины. Руки. Любовь. Ломаный лед и лаборатория. Дома, кристаллы, грибы. Дом, это и есть дом… Мама, расскажи, где я… Дом… Шипение покинуло череп и мутировало в трескуче-шипящий писк. Что-то укусило его за руку — один раз, другой, третий. А потом в ушные каналы недовольным ужом просочился знакомый голос: — О Боги, что… Ты ранен?! Что с тобой вообще такое?! Шкипер, стой… Да стой же! Отойди от него! Ласковые пальцы запорхали по груди, спине, рукам, лицу. Он не удержался и машинально повернул голову, лизнув нежную бархатную ладонь. И тут же получил острую пощечину, заставившую мир вокруг обрести краски и форму. — Кроха, — растянувшись в улыбке, прохихикал он. — А ты чего здесь? Лин отшатнулась от него, как от прокаженного. Сморщилась — гневно и брезгливо. Шкипер шоркался рядом, принюхиваясь и ворча. — Я чего здесь?! Ушла искать тебя! Шкипер, найди капитана и приведи сюда! — Дракончик сердито зашипел, огрызаясь, но удивительно проворно поднялся на задние лапы и быстро убежал за дома. Лин осуждающе развела руками. — Рога, как это вообще понимать?! Ты что, пьян?! — Ага, — его разбирал жуткий хохот, но он отчего-то был в состоянии только широко и осоловело лыбиться. — А еще обдолбан. И… Короче, не помню, как называется та хрень в моей заднице, но это просто охрененно! Хочешь поговорить об этом, кроха? Или давай займемся сексом?.. Под ребра угодил болезненный пинок. Сердце застучало о грудину. Ух, от таких поцелуев аж пульс на плюс. Видимо, сексом они не займутся… — Безалаберный мудак! Вся команда на ушах! Город прочесывают, тебя ищут! — сокрушалась старпом. — Думали, Аркофар тебя уже на куски разбирает, а ты черти чем занимаешься! Очередной поцелуй ботинка под ребра. Ох, чтоб его, почему по воздуху идут волны? Рога согнулся и лишь успел нагнуться, как его вырвало прямо промеж собственных ног. Красным, бурым… Лин завизжала и отпрыгнула. — Что за… Мерзость! Что ты творишь?! Как можно быть таким безответственным?! Сколько тебе лет вообще?! Ну вот, все и вышло, даже не усвоилось как следует. Того и гляди, скоро отпускать начнет. Рога вялым движением вытер рот ладонью и ухмыльнулся. — А сколько дашь? — От силы пять! — выплюнула Лин. Фыркнув, точно лошадь, Рога рассеянно отмахнулся. — У-у-у, совсем мимо. — И что… Что… Тут произошло? — убавив громкость, боязливо спросила Лин, заглянув через распахнутую дверь в недра злосчастного дома. Некоторое время на осознание. Быстро брошенный взгляд на слепо следящего за ней Рогу, на кровавую лужу между его ног… Старпом округлила глаза, вскрикнула и в ужасе прикрыла рот ладонью. Картинка в ее голове сложилась. — Ты что, их?.. Договорить она не смогла, но этого и не требовалось. Все и так ясно. Она поняла. Влекомый алкогольно-наркотическим угаром, Рога гулко засмеялся и нетвердо поднялся на ноги. Понимание, что требовалось делать в таких ситуациях, усваивалось им, как и его братьями и сестрами — еще с молоком матери. Да… Вот только Лин убить он не мог. По крайней мере, пока не обратился и себя контролировал. — Уоп, неловко вышло, — пулькнув губами, виновато проговорил он и, шатаясь, медленно побрел в сторону испуганной Лин. — Что такое, кроха? Я тебя не обижу. Это, — он неловко махнул ладонью на дом и заплетающимся языком проговорил, — не то, что ты подумала. Ты… Такая красивая, знаешь. Но так напугана, что я вижу себя в зеркале твоих огромных зрачков. И я готов, и я готовый, я готовый, я готов, и я готов… — пьяно забубнил он безостановочно. А Лин с каждым шагом все больше и больше расплывалась у него перед глазами; голову все сильнее заволакивало. Оставалось только что-то мутное, но безумно восхитительное; лучшее из лучшего, что он когда-то видел. Полностью противоположное черному… Может, поэтому ему так красиво? Когда он рывком повалил ее и прижал к земле, то уже абсолютно не разбирал, кто перед ним. Желая одного — просто ощутить пульсирующее тепло этой красоты. Невидимыми нитями заметное — завидно. О, как же он любит это дерьмо! В голове загудели чьи-то чужие слова: «отвали», «придурок», «что ты делаешь», «тебе просто нужно проспаться»… Но зачем ему спать с такими легкими ногами и руками? Когда легкие прочищены цунами лунного воздуха? Как можно спать, когда ты такой воздушный и легкий, глубоководно-звездный?.. — Отпусти ее! Живо! Хриплый сердитый оклик, хлесткий, как удар бича, заставил остановиться, когда пальцы едва коснулись девчачьей кожи. Рога медленно повернул голову и настороженно посмотрел на бегущего в их сторону Хозяина — единственное, что выцепил из окружающей обстановки помутненный разум. Вселенная взорвалась фейрверком, и небо заслонило собой весь мир. — Я сказал отпусти! Это приказ! Тик-так, тик-так… И Рога покорно отпустил. Красивая добыча тут же вскочила на ноги и, всхлипывая, спряталась за чужими спинами. И Рога не успел сделать ничего, как сильнейший удар в лицо заставил его завалиться на спину. Вместе с тем в голове пусть немного, но прояснилось. Над ним монументальной скалой стоял Логан, сжимая кулаки и метая взором молнии. Чуть поодаль, сунув руки в карманы, смолил док. Возле его ног, сердито шипя, мельтешил Шкипер. За ними, сидя на земле и сжавшись в комочек, зыркала обиженным зверенышем Линда. О-оу, неловко вышло. Едва дел не наделал… — Кэ-э-эп, — растянув губы в пьяной улыбке, потянулся к его ногам Рога. — Ну не серди-и-ись. Виноват, занесло. Но я бы ее и пальцем не тронул! Просто поигрался немного. Мне так стыдно, веришь? Может, уладим камфи… конфетти… — запутался он, но тут же вспомнил слово: — Конфликт мирно? Например, — приподнявшись, он провел языком по штанине шорт капитана до самого паха и томно выдохнул, — натяните меня с доком на два ствола, а? Там даже разрабатывать сейчас не надо… Чарли цыкнул. Логан молча шагнул назад, отчего Рога чуть не клюнул разбитым носом землю, но вовремя встал на четвереньки. — Почему ты ослушался приказа и ушел? — холодно спросил капитан. Рога всей душой ощущал исходившее от него недовольство, которое отрезвляло лучше любых средств. Что ж, видимо, веселье на сегодня окончено… Коротко покосившись на старпома, он вздохнул, шмыгнул носом и сел, выпрямив на обозрение левую ногу. — Лечился. О недавних кошмарных переломах не напоминало ничего, кроме пары бледных синяков. Чарли как-то пренебрежительно фыркнул, Лин — удивленно икнула. Логан же безэмоционально окинул здоровую на вид ногу ничуть не потеплевшим взглядом и сызнова вперился Роге прямо в глаза. — Ты мог объяснить мне — чай, я не тупой, — чеканя слова, зарычал капитан. — Я мог бы сходить с тобой. Это могло бы быть даже весело. Но вместо этого ты ослушался приказа. Подставил своей выходкой команду. В очередной, сука, раз! Напугал Лин! И имеешь наглость предлагать мне в извинение оценить потные старания всяких алкашей?! Может, тебе тогда их компания больше нравится, а?! — он уже перешел на крик, нависая над пристыженным Рогой неумолимым роком. Тот опустил голову, уткнувшись глазами в землю, и молча слушал — лишь с каждым словом все сильнее горбил спину. Логан же недолго помолчал, давая время осознать свои слова, и после тихо, брезгливо-раздосадованно бросил: — Знаешь, надоело. Я отвоевывал у Аркофара своего боцмана и друга, а не его корабельную шлюху. Мне шлюха на борту не нужна. Или я для тебя — капитан и друг, и тогда ты меня слушаешься, когда надо, ставишь интересы команды выше своих и считаешься с нашим мнением, или ты так и остаешься один, и делай тогда, что… — он осекся на середине фразы, ненадолго задумался и потом как-то грустно усмехнулся в никуда: — А ведь ты знал, да? Когда Договор заключал. А я даже не рассчитывал на подобное. Но теперь в любом случае несу за тебя ответственность, даже если прогоню. Что бы ты не делал… Рога вскинул голову и с болью в голосе прохрипел: — Нет, кэп, я… — Это ты имел ввиду, да? — перебив его, спросил Логан. — Когда предупреждал, чтобы я не пожалел? — Да нет же, задери тебя морской дракон, выслушай меня! — отчаянно вскрикнул наемник. Только вот, что сказать? Он хотел бы рассказать им. То, что видел и не сейчас, а где-то когда-то в глубине времени. Что видели и молодые, и идущие в могилы; и вчера рожденные, и гнило умершие. Объяснить, но… — У меня были причины, честно! Но я просто не могу их объяснить! Ни команде, ни даже тебе! Потому что просто смертельно боюсь поро… па… Твою мать, последствий! — его неожиданно для него самого прорвало, и он склонился Логану в ноги, пряча в согнутых локтях перекошенное болью лицо. Больно-страшно-сильно. Надо говорить, срочно, хочется… — Никто даже представить из вас не может, какое наказание меня может ожидать! Чертова чертовщина, темная тьма, мрачный мрак… Ау-у… И я не знаю, верно я понял слова Норо или нет! Только сны дурные снятся, крыша едет! Уже даже не соображаю, где сон, а где — реальность! И не знаю, что делать, когда мне недвусмысленно угрожает то ли твой пре-пере-дшественник, а то ли по-прежнему мой Хозяин! Я не знаю! Мне страшно! Я просто успокаивал нервы и лечился, как делал всегда! Пока не приказали перерезать вас всех или пока я сам не свихнулся! Я привык быть один и все решать самому, никому не плачась и на жалуясь! Это просто мой пре-пе-ередохранитель!.. Дьявол, сейчас сдохну… Он всхлипнул и замолчал, терпеливо пережидая неприятный отход. Логан слушал молча. Молчали и Лин с Чарли, даже Шкипер. Пока наконец капитан со вздохом не прошептал: — Ты как-то вечно говоришь одно, но делаешь совершенно другое. Я не дурак; я могу понять. Ты мог бы хотя бы попытаться объяснить, прежде чем что-то решать в одиночку. Но ты говоришь, что команда тебе дорога, что я тебе дорог. А по факту, я просто — очередной. И никакой не особенный. Так ты ко мне относишься. А я не желаю быть просто очередным. Повторяю — я никого на корабле силой не держу. Не устраивает — проваливай. Договор я в любом случае не нарушу. Поэтому решай сейчас. Или ты со мной, и тогда кладешь, наконец, болт на всех своих предыдущих хозяев, не ложишься под каждого встречного и с собственным мозгокопанием идешь в первую очередь ко мне, или же нет. Я или выше неба, как ты выразился, и тогда ты только подо мной и рядом со мной, или наши пути расходятся здесь. Подумай и реши сейчас. Линда дернулась и заломила пальцы. — Нет, Ло, ты не можешь… — Помолчи, Лин, — спокойно оборвал ее Логан. Чарли задрал голову и согласно выдохнул: — Такие вещи решает капитан. И только он. Рога не представлял, сколько прошло времени, сколько остальные ожидали его ответа. Пока его не перестало колотить ознобом, пока расплескавшиеся, по ощущениям, мозги не собрались в единую кучу, пока не закончило скрести песком под веками. Но все же в какой-то момент полегчало — осталась лишь сухость во рту и давление где-то в переносице. Он несколько раз вдохнул, прочищая легкие уже чистым воздухом. Ах да, ему предоставили выбор и задали вопрос. Глупый и дурацкий, в общем-то. Рога утер нос, поднял воспаленно-покрасневшие глаза на седого друга и нашел в себе силы кивнуть. Теперь он знал, что только небо, которое выше его вселенной, не позволит ему кануть в глубине навсегда. Ведь там звезды сияют гораздо ярче — особенно, если ты рядом настолько, что можешь дотянуться руками. — Я понял, кэп. И прошу еще один шанс. Я твой, душой и телом. Пожалуйста, поверь мне, и я постараюсь впредь не подводить твоей веры и стать полноценной частью… команды, — выделил он последнее слово. — А взамен надеюсь на твое покровительство и защиту. Можно мне остаться в твоей команде, капитан? И простите меня за… вот это вот все. Аюсталы подери эту самопальную наркоту… Логан немного помолчал, хмыкнул, фыркнул, тоскливо вздохнул, сильно переигрывая. И, тепло и широко улыбнувшись, подал ему руку. Вот так легко и просто. Рога даже удивился, хоть и не ожидал иного — а может, просто настолько боялся отказа, что отрицал саму его возможность? Или чего боялся? Гнева? Побоев? Или что-то из того, что ему вроде как показал Архаэль? Но нет же. Кэп все тот же, привычный, по-своему сложный, но удивительно легкий. Доверчивый, открытый, небрежно взъерошенный. Как можно быть таким отходчивым? Разве возможно чудовищу жить с таким распахнутым сердцем? — Оставайся, мой личный ручной демон. Но палубу будешь драить вне графика еще две недели. Рога невольно застонал, но ухватился за металлическую ладонь и поднялся. За неимением юнги палубу они драили по очереди, и его черед из-за ноги и составленного старпомом графика был не скоро… Но наказание есть наказание. Заслужил, что же. Могло быть в разы хуже. — Раз с этим разобрались, — осторожно взяла слово Лин, — то может, объясните наконец, почему наш боцман жрет людей и как это срастило ему ногу? Боцман с капитаном переглянулись. — Давай, объясняй ей, — весело усмехнулся Логан, после добавив: — А я пока понесу за тебя ответственность. Он подошел к злополучному дому и ненадолго пропал за дверью, вернувшись вскоре с относительно чистой тряпкой в руках. И едва он протянул ее Роге, вместе с чудом откопанным его же ремнем, который наемник уже не чаял увидеть, как за его спиной раздался взрыв. Повылетали окна, осыпалась внутрь черепичная крыша, и двухэтажный невзрачный домик начало охватывать жаркое пламя. — Какого черта?! — воскликнула отпрыгнувшая в сторону Лин. Логан пожал плечами. — Шаровая молния. Недавно разобрался, как ее создавать. Рога же, удивленно развернув тряпку, оказавшуюся запачканной алкоголем и кровью бабской юбкой из тошнотворной красно-фиолетовой газовой ткани, возмутился следом, удивительно подражая в своем негодовании боевой подруге: — Какого черта?! — А это тебе мудя прикрыть, — мстительно оскалился Логан. — Считай это тоже частью твоего наказания. Раз блядовал, то и на корабль вернешься в юбке! Старика зрелищем порадуешь. А ремень мне знакомым показался, я его и снял. И да, Лин еще объяснений не услышала. Рога, уже предвкушая издевки киборга на несколько дней вперед, понуро нацепил на себя сею донельзя вульгарную женскую шмотку, подпоясался родным ремнем и развернулся к старпому. — М-м-м… — замычал он, подбирая слова. — Ладно, один хрен это даже Вейну известно. В общем, при определенных обстоятельствах, я могу лечиться, скажем так, чужой кровью. Эдакая панацея от любых болезней, травм и недугов; лимоскиновая мазь в квадрате. К тому же, имеющая что-то вроде накопительного эффекта и действующая как энергонакопитель. По этой причине у меня крепкий иммунитет, нет шрамов и большая устойчивость ко всяким ядам и токсинам, — он прислушался к ощущениям, после чего как-то досадливо скривился: — И потому я быстро трезвею. А чтобы напиться или упороться, мне нужны минотавровы дозы. Даже обидно бывает… В общем, там все сложно очень. Надеюсь, я ответил на твой вопрос, потому что ответить подробнее на него я не могу. — Хочешь сказать, что ты полностью срастил переломы и вылечил заражение крови? — скептично фыркнул Чарли. Рога прищурился и ехидно ответил: — А это уже ты мне скажешь, док. Но что-то мне подсказывает, что нет, — переменившись в голосе, вдруг посерьезнел он. — Все же, не та кровь, не те объемы. Не при твоих ушах, кроха, подробности обсуждать, уж прости, — зыркнул он на Лин. — Но думается мне, что надолго такого лечения мне не хватит. — А что тебе тогда надо, весь остров разорить? — удивилась старпом. Логан покосился на полыхающий дом, на сбегающихся на пожар жителей, и зашагал прочь. — Одни улики я убрал, но породил новые. Пошли, по дороге обсудим. Они торопливо поспешили за ним. Шкипер почти сразу оседлал плечи Логана; Рога, слегка все же прихрамывая, пристроился капитану за спину и только потом ответил на вопрос Лин: — Если бы я знал. Но мне этого не хочется так же, как и тебе. — А что делать тогда? Наемник задумался, пытаясь ответить на этот вопрос прежде всего себе самому. Алкогольно-наркотическое опьянение спало хоть и достаточно для того, чтобы вести себя по-человечески, но недостаточно для мозгового штурма. Ответ в голове крутился только один, но учитывая произошедший скандал Рога опасался его озвучивать. И все же, будь, что будет. Кэп сам велел дергать его по подобным поводам. Откажет, так откажет. — Мне нужно на Тортугу. — Куда? — недоуменно переспросил Логан одновременно с в свою очередь удивленной Лин. — На Тортугу. Скажи-ка для начала, кэп, что там с разведкой? — спросил он. Логан очень уж раздосадованно вздохнул и махнул на шагающего рядом Чарли. — Док, расскажи им. Лин тоже не знает. Тот на ходу закурил очередную папиросу и только после этого поведал: — Все хуже, чем мы думали. Воющий Порт бедствует. Торговля держится только на залетных купцах; все сколь-нибудь приличные ремесленники покинули остров в поисках лучшего места. Местные выживают, а не живут. Полей нет, еды местная земля дает — кот наплакал. Частые гости тут только пираты да контрабандисты, так что воздушные доки уже давно опустошены и разграблены: даже от железных причалов толком ничего не осталось. Зато, как наш товарищ уже успел убедиться, процветают проституция и наркоторговля, благодаря все тем же контрабандистам с пиратами. Ибо Патруль считает зачистку острова нерентабельной, — он сделал паузу, глубоко затянулся и продолжил: — В общем, банка тут нет. Золото с валютой, которое у жителей все равно скорее всего отберут, им не интересно. Еду готовы обменять на патроны и оружие; патроны и оружие — на муку, овощи и крупы; медикаменты — на ткани, травы и алхимические ингредиенты… Про эхоскан, ониксовое дерево и нужные Элу детали дай Боги, если кто-то слышал. Подводя итог, — он снова затянулся, — из намеченных планов удача только частично улыбнулась Ло, потому что грибы оказались съедобными и нам удалось две несильно огромных штуки приволочь на корабль, дабы, как выразился капитан, не возвращаться совсем с пустыми руками… Собственно, тогда мы и обнаружили пропажу Роги… — Да я бы и больше приволок, если бы во время сруба третьего гриба в меня камни не полетели! — обиженно пожаловался Логан, на что Шкипер с утешающим стрекотом боднул его в щеку. — То ли они у них там священные, то ли их по большим праздникам только едят, то ли они их и вовсе не жрут, а для чего-то там другого важного используют — нихрена не понял. Но короче если воровать грибы, то местные обижаются. Фанатики грибные… Чарли выкинул бычок и резюмировал: — Так что пополнить припасы мы тут не сможем. Потому и починить корабль — тоже. А учитывая заходящий на остров контингент, то нам и вовсе тут оставаться не стоит. — Жопа, как не поверни. Еще и радостей два гриба всего, — мрачно согласился Логан, вдобавок по-прежнему сетуя на свою обиду из-за грибов и воздушных доков. Рогу же подобные новости скорее обрадовали, нежели огорчили, и он воодушевленно предложил: — Тогда нам однозначно путь на Тортугу! Уж там точно можно приобрести все, что хочешь, и золотом там никто не побрезгует! — Дрейфующий пиратский остров? — скептично хмыкнула Лин. — Мало того, что у нас эхоскана нет, так ты предлагаешь идти туда, куда даже карту не нарисуешь. И еще неизвестно, сколько до нее добираться. Рога коварно ей улыбнулся. — У меня свои методы, милая. До Тортуги добраться легко, если знаешь, как. А найти ее может только тот, кто уже знает дорогу. И поверь, добираться до нее не дольше, чем до любого другого острова. Но вам повезло, потому что я там был и дорогу знаю. Что-то увидавший среди кустов бордовой травы Шкипер проворно соскочил с плеч Логана и умчался к ней. Капитан проводил его умильным взглядом и, когда дракончик растворился в траве, обернулся на боцмана. — А чего раньше не говорил? — возмутился он. Рога дернул плечом. — Так нужды не было. Если бы мы тут всем разжились и если бы мне удалось в полной мере себя подлатать, то на пушечный выстрел бы я к Тортуге не приблизился. А сейчас просто выхода нет. Видишь, — улыбнулся он, — я думаю о команде. — Ага. Если бы тебе самому туда не нужно было бы, точно так же бы ты и не приближался, — скорчив ему рожу, усмехнулся Логан. Наемник поцокал языком и деланно расстроенно посетовал: — Никто не обеляется мгновенно, кэп. Чем застарелее ржавчина, тем дольше очищать топор. Но я определенно уже начал делать успехи, а? — лукаво сощурился он. Но едва Логан приготовился что-то ответить, как прямо на него налетел прохожий, почти что повалив на землю — так сильно капитан пошатнулся от неожиданности. Руки прохожего по инерции вцепились капитану в волосы и плечо, а сам он, запутавшись в ногах, почти что повис на обожженной груди. Лин подоспела сразу, вместе с Логаном помогая невнимательному типу подняться, а Чарли с Рогой встали рядом, разглядывая. — Оу, ты как? В норме? — поинтересовался Логан, как только незнакомец выпрямился. Рога взглянул на его лицо и внутри как-то странно кольнуло: знакомо, и незнакомо одновременно. Незнакомец был чуть выше кэпа, но имел те черты лица, при которых его обладателю можно было дать как пятнадцать лет, так и сорок. Рот казался непропорционально широким, воистину от уха до уха, как у лягушки — будто стоит ему открыться, и голова откинется назад совсем, как крышка шкатулки. Однако не сказать, что это мужчину уродовало — скорее, дополняло и без того необычную внешность. Хотя бы из-за длинных, местами выгоревших черных волос до лопаток, заплетенных в дреды на манер южной моды, которые украшало несчетное количество бусин, ниток, монеток и перьев. Сам же мужчина был довольно смуглый и гибко-жилистый; на шее и руках в паре мест виднелись небольшие татуировки в виде рун и абстрактных символов, наподобие тех, которые украшали кожу Руди. По неопрятной и местами подранной одежде его можно было бы даже принять за бездомного, но вот остальное… На руках, шее, поясе, в ушах поблескивали множество амулетов и подвесок. Старинные на вид ювелирные кулоны на цепочках из драгоценных металлов соседствовали с фенечками из цветных ниток, костяными бусами, перьями, браслетами из ракушек и пустыми гильзами, нанизанными на бечевку. Из замысловатых ножен на бедре торчала рукоятка непонятного Роге оружия… По всему выходило, что он действительно откуда-то с Южного края. Создавалось впечатление, будто этого мужчину просто вываляли во всем и сразу — а оно, как репей, взяло и прицепилось. Но особенно выделялись очки. Вернее, нет, дамские гогглы, как их обычно называют. Изящные; не в пол-лица, а только тонкие черные ремешки-дужки и большие круглые стекла. Матово-черные; Рога такие уже видел прежде. И знал, кто их носит… Мужчина был слепым. — Прошу прощения. Я задумался, — извинился он, засовывая руки в карманы и просто убийственно-медленно наклоняя голову вбок, вместе с тем растягивая рот еще шире в улыбке — оттого жутковатой и будто бы животной. — Да ничего. Тебе… Может, помочь? — неуверенно предложил Логан. — Ты ведь слеп, да? — Ло! — шикнула на него Лин. — Можно быть хоть немного тактичнее? Незнакомец же повернул голову в ее сторону и чрезмерно резко вскинул руки, широко растопырив длиннющие пальцы с нанизанными на них перстнями и кольцами. — О, но если он прав? Я правда не вижу в понимании существ зрячих. Однако, — он, не поворачиваясь, склонил голову в сторону Логана — как-то резко и ломанно, точно в один момент порвался опускающий ее трос, — я в достаточной мере ориентируюсь в окружающем мире при помощи других органов чувств. Этот мир пронизан звенящими струнами! Тонкими, как паутина и толстыми, как корабельные канаты. Нужно просто знать, за какую потянуть, и уметь слушать их звучание… Так что нет, помощь мне не нужна. Он повернулся ухом к Чарли, потом — к Роге. Вскидывая брови почти что до корней волос и не переставая дико улыбаться. Он казался безумным и невероятно странным, отчего никто толком не знал, как дальше себя вести. А может, были настолько ошарашены, что не могли глаз от него оторвать, такого необычного? Как всегда хочется постыдно, но с любопытством пялиться на любого по каким-либо меркам дефектного и увечного? Так же, как многие разглядывали, к примеру, Логана. Даже этот слепец, вновь повернувшись к капитану, будто тоже его по-своему разглядывал; их всех. Вот только, что именно представлялось его внутреннему взору?.. — Иногда эти струны могут звучать о-очень интересно. В зависимости от того, кто их задевает, — гулко сказал он вдруг. — И тогда нужно не только слушать, но и слышать. Вот сейчас… Вы слышите его? Рокот приближающегося не шторма… Урагана? Да-а… Рев обрушивающегося вала. Третьего, девятого, двенадцатого… И кто в нем утонет? И он неожиданно повернулся на остолбеневшего от этого Рогу. Сразу же вспомнился недавний сон и сказанная кем-то фраза. Смотри, потонешь ведь. Мы все тут. Все тут тонем… Но… Как?! Совпадение? В них Рога почему-то уже слабо верил. А еще пусть он и не видел глаз слепого, но отчего-то теперь не сомневался, что они у него должны быть черными. Как и у всех в клане. Вот только чувство, которое Рога испытывал, глядя на этого возможного родича, было иным. Новым и непонятным. — Как тебя зовут? — спросил он слепца. Тот улыбнулся шире — хотя казалось, что это попросту физически невозможно, — и протянул: — По разному зовут. Кто — ублюдком, кто — калекой. Гадом, тварью, уродом, психом… Но чаще — Шакалом. Или незатейливо Слепым. Или Слепым Шакалом. Или слепым психом. Или сумасшедшим шакальим выродком… — он поднял голову к небу, очень напоминая этим жестом Чарли, и почти что пропел: — Как только меня не зову-ут… Приятно было познакомиться. Доброго вам ветра. Неожиданно попрощавшись, он аккуратно обогнул Логана и уверенно пошел по дороге — чуть горбясь и время от времени недалеко вскидывая руки, ощупывая пространство перед собой. Так он ни разу не обернулся и не запнулся, пока не скрылся с глаз. — Такой странный, — озвучила общую мысль Лин, как только они продолжили путь. — Ага, — задумчиво согласился Логан, спросив потом Рогу: — А чего тебе имя его понадобилось? Тот, еще более задумчивый, чем его сокомандники, нахмурился. Озвучивать думы не особо хотелось, но… Кэп просил. К тому же, может, так правда станет яснее. — Он из клана. Волосы черные и кожа смуглая. К тому же… Мы вроде как чувствуем друг друга, как собаки отличают друг друга по запаху или типа того. Так что я уверен, что он Рэкхем — даже если внешность второго родителя совпала и дитя унаследовало основные внешние признаки, бастарды пустышки; они не ощущаются. Значит, чистокровный Рэкхем. Вот только… не пойму, какой. Кровный? Нет, всех ближайших я знаю. Но и не наследник, возраст не тот — не думаю, что ему меньше тринадцати, — рассуждал он вслух. — Выходит, он попросту бесправный? Да, только вот не сходится: тогда бы он точно уж узнал меня, и мы бы не обошлись простым трепом о струнах, а на мой вопрос он не рискнул бы ответить столь уклончиво. По этой же причине он и не освобожденный. Но, что главное — то, как он ощущается. Будто он и кровный, и наследник, и бесправный, и даже освобожденный, что попросту противоречит друг другу! Я… не встречал такого прежде. — А наследники — чего? И чем чистокровные отличаются от бастардов? И кто тогда ты? — спросила Лин. Рога кисло ухмыльнулся. — Поверь, кроха, ты не захочешь узнать, сколько существует ответов на эти вопросы… Ладно, так что насчет Тортуги? Логан закинул руки за голову и лихо сверкнул глазами. — А почему нет? Тем более, что выбирать нам особо не приходится. Раз ты говоришь, что мы туда добраться сможем, как и сможем решить там наши проблемы, то я тебе верю. Да я только для того, чтобы увидеть лицо Руди на это предложение согласен туда плыть, — проказливо захихикал он и вдруг опустил голову вниз: — О, что тут у тебя? Это мне?! Ты ж моя умничка!.. Невесть когда вернувшийся Шкипер гордо положил к ногам капитана пойманную тварь — неведомую смесь из крысы и ящерицы. И судя по перемазанной в крови мордочке и надувшемуся животу, поголовье этих крысоящеров на острове Шкипер сократил порядочно. Главное, что б те тоже какими-нибудь священными не оказались, как грибы… Стоп, он ведь и убежал аккурат после того, как Логан на грибы пожаловался! Неужто утешающий подарок хозяину принес? Потрясающая забота. Это… было мило, даже для Роги, отчего он не мог не отзеркалить улыбку кэпа. Может, из этого что-то и выйдет — из всей этой командной работы? Удивительно, что он только сейчас начал осознавать, что это значит. — Спасибо, — сказал он, облекая чувства в столь простое, но столь значимое на самом деле слово. Но чтобы не заострять на нем внимание, тут же предположил: — К тому же, может там и про Шакала этого удастся что-то вызнать. Да и много про что еще, собственно. — К слову, а когда ты успел побывать на Тортуге? — неожиданно подал голос Чарли со странным любопытством. — И почему при иных обстоятельствах не хотел бы туда возвращаться? Судя по лицам, ответ на вопрос интересовал не только его. Даже Шкипер что-то там вопросительное курлыкнул. И Рога, пусть и предвкушая последующий град вопросов и расспросов, невзирая на неприятную тему, с легкой душой ответил: — Там находится тот самый бордель, где я работал хастлером до появления в моей жизни Ди. А попал я туда потому, что его держит один из моих кровных родичей — все ж таки опека, притом, далеко не самая худшая. Да, он… мягко говоря, неприятный тип, да и как сутенер грубый, но хороший информатор и имеет дохрена полезных связей. Он может во многом помочь. Так что я вас познакомлю. Ну и еще… — улыбка Роги моментально свернулась кислым молоком и он угрюмо закончил: — Еще придется повидаться там с моей так называемой матерью. И посыпались вопросы…