Wendigo venit ad vitam.

Спустя три дня.

Восьмое октября. Восемь утра.

Этим утром Нокфелльское кладбище окуталось дымкой тумана словно пуховым одеялом. Каменные надгробия утопали в холодном паре, пока прозрачные бусины рассыпались по голым ветвям деревьев, которые молниями испещряли серое смурное небо. Когда дождевые капли падали на рыхлую землю, тут же высвобождался терпкий землистый аромат с лёгким привкусом озона. Сегодня не только в мире живых, но и в царстве мёртвых наступил траур: пополнение в виде вечно недовольной, вредной старушки, что по, казалось бы, неизвестным стечениям обстоятельств оказалась жестоко убита. На проводы миссис Гибсон собрались практически все жители апартаментов, конечно, за исключением в лице Теренса Эддисона и Роберта, чему никто не удивлялся. Сал стоял в толпе соседей в кругу своих друзей: где-то неподалёку затерялся отец, что успокаивал плачущую Лизу, которая то и дело утирала скатывающиеся по щекам слёзы хлопковым носовым платком. Ища поддержки, она тонула в мягких объятиях Генри, чувствуя так необходимые ей тепло и заботу. Жители молчали, слившись в одно чёрное размытое пятно: каждый из них посчитал своим долгом облачиться во что-то тёмное. Вот, например, Пых напялил на себя чёрный мятый бомбер, из которого явно давно вырос: куртка не сходилась на его пузе, и парень предпочёл оставить её расстёгнутой. Рядом стояла Эшли в вязанном платье чуть ниже колен: Салли искренне не понимал, почему она изъявила желание прийти, хотя девушка жила совсем не в апартаментах. Где-то за спинами СиДжея и других студентов потерялся сгорбленный силуэт мисс Розенберг, чьё тело было укутано в чёрную пуховую шаль: старушка восседала на складном стульчике, что заблаговременно прихватила для неё Лиза. Между тем священник, облачённый в тяжёлые рясы, завёл свою торжественную речь. Он стоял у раскопанной ямы, на дно которой могильники спустили дощатый гроб. — О Вечный Боже, мы собрались сегодня в этом священном месте, наши сердца отяжелели от скорби и печали, — голос служителя церкви пробирал до дрожи. — Мы пришли проститься с нашей возлюбленной душой, которая теперь вернулась к Тебе. Пусть Твоя любящая милость окутает её, как она окутала нас во времена радости и трудностей... Салли предпочёл не слушать молитву: он в принципе не хотел идти на похороны и до последнего искал возможность отделаться от посещения, но от просьб Генри какие-то принципы внутри надломились. Радовало хотя бы одно: он снова увидится со своими друзьями. — Почему её так долго держали в морге? — тихо поинтересовался Фишер. — Вскрытие и экспертиза занимают очень много времени, — ответил Тодд, отстранённо наблюдая за процессией. — Особенно при таких нестандартных случаях. Эксперты явно пытались понять, что и как убило Гибсон. — А зачем? Она же уже вспоротая была, — усмехнулся Сал, и жестокая улыбка поползла по его лицу, которую, к счастью, никто не мог увидеть. — Считай, вендиго сделал всю работу за врачей. Тодд, Эш и Ларри переглянулись: никто не ожидал услышать от голубоволосого нечто подобное. — Заткнись! — недовольно прошипел Ларри, ткнув Фишера в бок. — Не неси такую хуйню, когда рядом стоит моя мама. Она и так плачет. — О... Извини. Чувство вины укололо парня прямо в грудь: Сал решил впредь следить за языком, думая прежде, чем сказать. Хотя бы до конца похорон. Ребята замолчали, продолжая слушать речь священника, а Салли предпочёл витать в облаках. Все традиции обряда захоронений казались ему не больше, чем помпезной мишурой: какая разница умершему, сколько человек придёт на его похороны, или какое количество искусственных цветов окажется на его могиле? Под землёй все равны. Даже самый дорогой гроб рано или поздно сгниёт и превратится в перегной. Фишер рассматривал гостей, пришедших попрощаться с миссис Гибсон, и его взгляд выцепил курящего сигарету Дэвида, который стоял чуть поодаль от остальных. Внешний вид мужчины вызвал удивление: парень впервые видел его одетого хоть во что-то, что не является заношенными трусами и серой майкой. Вид у Дэвида был куда хуже, чем обычно: неужели снова начал употреблять на фоне тревожных новостей? — ...Пусть её память вдохновит нас жить более полно и дорожить каждым драгоценным моментом, — между тем священник заканчивал свою речь. — Когда мы предадим тело земле, пусть оно вернётся в прах, из которого была создана всякая плоть. Даруй нам мир перед лицом утраты, и пусть свет твоей славы сияет над усопшими, освещая их путь в царство загробное, где все слёзы будут стёрты, а любовь будет вечной. Аминь. Стоило богослужителю сказать последнее слово молитвы, как могильщики, двое мужчин, начали закапывать деревянный лакированный гроб. Падающая земля, что с каждым взмахом массивных лопат всё больше скрывала верхнюю крышку гроба под своей массой, завораживала посетителей подобно огню или текущей воде. Вот он - последний рубеж, преодолев который миссис Гибсон окажется навсегда отрезана от мира живых. — Бедная... — Гарсия плакала, не отрывая глаз от процесса погребения. — У неё никого не было... Ни семьи, ни детей. — Это в корне неверно, моя дорогая Лиза, — отозвалась Янис, мягко улыбаясь. — Все мы есть друг у друга!.. Все мы - одна большая семья. Старушка никогда не была одинока. — Э-э... Да, возможно, — замявшись, отвечал Генри, будучи явно не согласным, но не желающим обидеть миссис Моррисон. Тёплый тон Янис расслабил Лизу: хотя мать Тодда, как и её муж, была весьма специфичным человеком, от неё всегда веяло комфортом и добротой. — Хотя мы и не были с ней в хороших отношениях... Мы с Ларри будем навещать её. Кто-то же должен следить за порядком, хе-хе? — Ну мам! — жалобно простонал металлист, услышав их разговор. — Она меня ненавидела, и это было взаимно.

Неужели им действительно не плевать на Гибсон?

Ну, кроме Ларри, конечно. Он не в счёт.

Как можно плакать по человеку, который так и сочился ядом и желчью?

Или это я какой-то неправильный?

Странно... Всё здесь странно.

Среди людей, в чьих сердцах тяжкой болью скопилась печаль и скорбь, был Сал - просто был. Он искренне не разделял чужой боли и считал её бессмысленным проявлением сентиментальности, чувствуя лишь пустоту и тотальное равнодушие по отношению к усопшей. Сегодняшние похороны казались ему бессмысленной тратой времени под проливным дождём, окропляющим волосы и пронизывающим до скрежета в зубах.

Какое мне дело до сварливой старухи?

Для меня имеет значение только моя жизнь и жизнь моих близких.

Но насколько это нормально? "Правильно"?

Наблюдая за могильщиками из-за спин жителей апартаментов, мысли навлекли Салли на сегодняшний разговор с отцом, который состоялся как раз перед выходом на улицу.

" — Доброго утра, Сал. Не поможешь отцу с завтраком?

— Конечно, пап.

— Нарежешь сосисок к омлету? Только поскорее.

Через полчаса мы уже должны выйти.

— Э-э... Что? Куда?

— На похороны миссис Гибсон. Неужели совсем замотался с учёбой?

— Ну... Да.

— Ничего. Не думаю, что тебя наругают за один пропущенный день.

— Пап... Я не хочу идти. Это же необязательно, так ведь?

— Необязательно, но очень желательно.

Сын, ну куда столько режешь? Не съедим ведь.

— Но в чём проблема? Я уверен, что соседи даже не заметят моё отсутствие.

— Я прошу тебя, Сал. Понимаю, что тебе это неинтересно, но...

— ...

— ...Но я бы очень хотел, чтобы ты был.

— ...Хорошо, пап. Я приду.

— Я рад, Сал.

— ...

— ...

— У тебя всё в порядке?

— В каком плане?

— В последнее время я заметил, что с тобой что-то не так.

Тебя ничего не тревожит?

— Ну... Думаю, нет. Устаю на учёбе...

— Понимаю, последний год... Ещё и новости эти жуткие с ума сводят.

— Ага... А в смысле: "что-то не так"?

— Не знаю, как объяснить. Будто ты стал закрытым пессимистом.

— Закрытым пессимистом? Тебе кажется.

— Хорошо. Ну ничего страшного, Сал.

В этом году тебе стоит особенно налечь на учёбу, зато потом ты будешь благодарен себе за проявленные старания.

Всё будет отлично, я уверен!

— Ага... Я люблю тебя, пап.

— И я тебя, Сал. И я.

***

В обратную дорогу с кладбища Сал отправился вместе с Тоддом и Пыхом, поравнявшись с ними плечом к плечу. Нельзя сказать, что присутствие Коэна было необходимым, так как Фишеру и Моррисону нужно было срочно обсудить положение дел касаемо амулета, тем не менее отказать приятелю в просьбе совместного времяпровождения они не посмели. По окончанию похорон друзья спешно направились в кофейню, где совсем скоро у Фишера начнётся рабочая смена: вместе с ними хотелось отправиться и Джонсону, но у того самого назрела непонятная халтурка. — Чёрт, если мы продолжим так медленно идти, то я точно опоздаю, — пробурчал Салли, подгоняя товарищей. — Я ещё стажёр, так что мне это не простят. Парни в ускорившемся темпе следовали к кофейне под проливным дождём: солнце не торопилось показываться из-за скоплений пухлых туч, что своими тушами заволокли небо до самого горизонта. Звезда действительно стала реже светить, и дело даже не в таинственном сокращении световых суток: метеорологи словно наколдовали дрянную погоду на года вперёд, чтобы сильнее помучить жителей Нокфелла. — Сал, дружище, знаешь, что мне интересно? — задался вопросом Пых, чьи кроссовки хлюпали в грязи, а зелёные волосы промокли до нитки и прилипли ко лбу. — Как тебя взяли на работу с протезом? — Пых, — Моррисон нахмурился. — Некоторые вопросы всё же стоит оставить при себе. — А что такого? — Забей, — Фишер поёжился от холода. — Начальник оказался... Тактичным? На собеседовании он просто поинтересовался моей "маской" и дальше лезть не стал, хотя, я уверен, он думает, что я отпугиваю посетителей. — Поня-ятно, — промычал Коэн. — А сколько платят? — Не знаю. Ещё не получал, но надеюсь, что столько, сколько заявили изначально. Где-то неподалёку послышался раскат грома, заставляющий импульсом завибрировать землю под ногами: дождь превратился в ливень и разлился с новой силой. — Мы в жопе, — Фишер, констатировав факт, огляделся, с ужасом глядя на разбушевавшуюся стихию. — И то верно. Бежим? — предложил Тодд. — Ага. Мы уже на подходе! Парни с последними силами рванули в кофейню, рассекая грязные лужи подошвами кроссовок и оставляя позади себя всполохи воды: дома стремительно сменяли один другой, а сулящее сухость и тепло заведение приближалось всё сильнее. — Да я ж вам говорю, что это Гибсон нас наказывает! — проорал Пых, тяжело дыша: он начал отставать от друзей. — Хочешь сказать, что она сменила Зевса на посту? Маловероятно, — Тодд, улыбнувшись, повернул голову к Коэну. — А кто её знает! Я уверен, что её какая-то нечисть убила! Вот она и неспокойна, бля буду! Не зря же её в закрытом гробу похоронили! Тодд и Сал на пару мгновений переглянулись, не сбавляя темпа: Пых был крайне догадлив. К счастью, он не был втянут во всю эту ужасную историю. Секундных "переглядок" хватило Моррисону, чтобы запнуться о бордюр и повалиться на асфальт. Благодаря инстинктам самосохранения он успел опереться на ладони и не проехаться лицом по земле. — Ёб твою ж м... — в сердцах заворчал под нос Тодд, но осёкся, не желая сквернословить. — Где мои очки? Вы их видите? Они целы? Ослеплённый парень принялся шарить по земле рукой в надежде найти окуляры: вместо него это сделал Фишер и протёр заляпанные стёкла о свою толстовку. Пых же помог несчастному физику подняться на ноги. — Нихуёво ты в бордюр залетел! — дружелюбно хохотнул Пых. — Аж по пояс мокрый. — Что могу сказать?.. Минутная рассеянность. Будет уроком на будущее. — Идёмте же, мы почти на месте, — потянул друзей Салли. — Я вас согрею чем-нибудь горячим. — Не откажусь. Кофе будет очень кстати, — Тодд, кивнув, озябшими ладонями протирал своё клетчатое пальто, сейчас больше напоминавшее тряпьё. — А я - тем более, вы меня знаете.

***

Тепло и уют кофейни обуяли парней словно утешительное объятие: контраст с заставляющим стучать друг о друга зубы холодом за окном ощущался сейчас наиболее ярко. Мягкое приглушённое освещение, сочетание пастельных зелёных тонов, всюду стоящие мягкие диваны и жар от отопления моментально заставляли забыть о том ливне, что барабанил по спинам подростков ещё десять минут назад. Парни сидели у барной стойки возле кассы, пока Сал варил ребятам согревающие напитки: раф с миндалём для Тодда и латте с двойным карамельным сиропом для Пыха, чей кофе сверху должен быть украшен шапочкой из заварного крема и парой стружек корицы. Кофемашина разрезала тишину своим стрёкотом, а воздух в зале пропитался ароматом свежей выпечки и молотых кофейных зёрен. Атмосфера стояла спокойной и расслабленной - идеальное убежище от промозглого уличного дождя. — Сал, тут всегда так тихо? — поинтересовался Коэн, разглядывая пустующий зал. — Нет. Сейчас раннее утро, да и погода отвратительная. Какой идиот добровольно выйдет из дома? Отвечая, Фишер размешивал напитки в глиняных массивных кружках - незамысловатый процесс приготовления кофе парень находил в какой-то степени успокаивающим и релаксирующим. — Сал, давай уже приступим к обсуждению кое-чего, — сказал Тодд, поправляя взлохмаченные рыжие волосы. — Амулета. Обернувшись, Салли в растерянности посмотрел на Моррисона: неужели он собирается открыто говорить об их деле при лишних ушах? — Амулет? Что за амулет? — не заставив себя ждать, заинтересованно вклинился Пых. — Чего вы опять задумали? — Мы - ничего, — продолжал физик без намёка на хоть какую-либо взволнованность. — Дело в том, что мы с Салом увлеклись коллекционированием всяких диковин, и Нил нам с этим помогает. — Да, да... Именно так. Ага... — Да ну! — скептически отвечал Пых. — Знаю я вас, опять куда-то лезете. Думаете, я забыл, как вы за призраками по апартаментам носились? — Как бы то ни было, с различной чертовщиной мы завязали. — Ага! Да и нахуй оно нам надо? — подыгрывал Сал, ставя перед парнями на стойку горячие кружки. — Готово. Поблагодарив, друзья отпили по глотку - дымящийся кипяток приятно ошпарил языки, обволакивая и расслабляя теплом стенки горла. Такой небольшой, но важный момент удовольствия, благодаря которому любые тревоги, кажется, грозились растаять. — Сал, это нереальная бомба, — Пых протёр запачканный кремом рот тыльной стороной ладони и вернулся к прерванному разговору. — Ладно, я понял. — К счастью, — Моррисон отставил кружку и принялся водить по её ручке пальцами. — Тебе не придётся бегать по антикварным лавкам и прочим заведениям. На «Craigslist» Нил наткнулся на нужный нам артефакт. — И сколько он стоит? Я предпочту застрелиться, если он дороже кин... Фишер тут же замолчал: он чуть ненароком не раскрыл тайну Пыху, который и так знал слишком много, или, по крайней мере, мог догадываться. Но приятель, кажется, был "не здесь": он увлечённо залипал в телефоне, попивая кофе и смакуя его вкус как настоящий гурман. — Продавец указал, что предпочитает обмен. Соответственно, мы должны предоставить ему не менее ценную вещь. Амулет можно и купить, но, конечно, не за дёшево. — Не менее ценную вещь? Серьёзно? Какой жопой я её высру? — фыркнул Сал, протирая загрязнённую посуду. — Купить проще как будто. — А если я скажу, что... — Тодд понизил голос, перекинувшись через стойку. — ...Мы можем подсунуть подделку или реплику? — Подделку?.. Как вариант. Но разве у таких вещей нет документов, подтверждающих их ценность? — Я обо всём позабочусь. Сущая ерунда, — Моррисон зашёл в чат с продавцом. — Ну что, пишу? — Ага. Занявшись делом, физик умолк, размеренно набирая сообщение частнику с «Craigslist». Осколок надежды теплился в груди голубоволосого: "хоть бы всё прошло так, как задумано!" — Кстати! — вскоре подал голос Пых, оторвавшись от телефона. — Вы же слышали о той хренотени, которая с солнцем происходит? Только что твиттер листал, так там через каждый пост только об этом и пишут. — Конечно. Из каждого угла только о солнце и орут, — Сал присел за стул, переделав всю работу на данный момент. — И что думаете? Что-то я не замечал, чтобы дни резко короче стали. — Тебе кажется. Световой день с каждыми сутками становится короче, чем следовало, и, кстати говоря, достаточно быстро. Сегодня... — Тодд задумался, отведя взгляд. — ...Да, сегодня стемнеет в пол шестого. При обычных обстоятельствах эта цифра была бы на полтора часа больше. — Да-а, ребята... Даже не верится. И что делать теперь? — Нам? Ничего. Учёные разберутся. Или не разберутся, — в телефоне Моррисона прозвучало уведомление, и тот мигом открыл его. — Отлично. Продавец согласен на сделку. — Покажи! — в волнении переполошился Сал, заглядывая в экран.

Оливер, 9:14 a.m

Здравствуйте. Заинтересовал ваш амулет.

Обменяете на старинный сервиз?

Винтажные тарелки и бокалы из горного хрусталя.

Изготовление датируется девятнадцатым веком.

Аноним, 9:23 a.m Доброе утро. Без проблем Аноним, 9:23 a.m Можно увидеть фотографии? — Оливер? Зачем? — уточнял Фишер, с недоверием глядя на физика. — Конспирация - вещь хорошая, знаешь ли, и ещё никогда не подводила, — бубнил Тодд, продолжая что-то писать частнику. — А что за сервиз? Ты вообще о чём? В ответ физик подмигнул, медленно кивнув в сторону ничего не знающего Пыха. Его жест ясно дал понять, что эта беседа точно не для его ушей. Глядя на Тодда, Салли приметил натекшую под стульями ребят обильные лужи: мокрая одежда, медленно высыхая, пускала холодные капельки воды. Вздохнув, парень потянулся за потасканной шваброй. — Ла-адно... Я понял. Что-то мне внезапно в туалет захотелось... Пых, будто осознав, что сейчас является лишним, оперативно самоустранился: парень собирался отмыть липкие пальцы, что запачкались в заварном креме сладкого угощения. Коэн прекрасно понимал, что данная ситуация уже никак не относится к простому "коллекционированию", но решил не влезать и продолжить жить своей жизнью, не обращая внимания на интриги приятелей. Вопросов у Сала, конечно, скопилось множество: о каком сервизе писал Моррисон? Где он взял фотографии? Когда парень особенно сильно наклонился, вытирая воду под стульями, над ухом раздался тихий низкий голос: — Всё под контролем. Всё, что тебе нужно сделать - забрать этот самый сервиз и обменяться с курьером. После смены иди в сто вторую квартиру. — Сто вторую?! К Розенберг? — Именно. Скажешь старушке, что пришёл от меня за "подарком". Я назначил сделку на послезавтра в семь вечера. Курьер подойдёт к той самой пиццерии, куда мы часто ходили после уроков. — М-да... Ладно хоть, что она через дорогу от апартаментов, а не на другом конце города.

***

Когда поздним вечером Салли постучал в дверь квартиры мисс Розенберг, старушка сразу же пригласила его внутрь: увидев гостя, она приветливо улыбнулась, морщиня и без того тонкую нежную кожу. На её щеках и лбу залегли глубокие складки, которые всецело указывали на то количество лет, что провела Элисон в этом мире. — Здравствуйте, мисс. Я вам не помешал? — со всей возможной вежливостью уточнил Сал, стоя в проходе дверей. — Ни в коем случае, моя дорогая. Я уже и забыла, какого это: ложиться спать с наступлением сумерек, — старушка вздохнула, восседая на кресле-качалке. — Таких старых людей, как я, уже ничто не заботит, и мы бессмысленно проводим оставшиеся дни в ожидании смерти... Пройдя глубже в комнату и остановившись в паре шагов от хозяйки квартиры, Фишер осмотрелся: старинный сервант с замысловатой резьбой гордо стоял у стены, демонстрируя спрятанные в нём сокровища. Аккуратные резные узоры, высеченные на его деревянных фасадах и дверцах, словно оживали и извивались на глазах, точно как гремучие змеи - идеальное сочетание элегантности и величественности. Но сердце Фишера подпрыгнуло, когда внутри шкафа, на одной из полок, он заметил тот самый сервиз, который и являлся целью его визита. Хотя фотографий винтажных тарелок и бокалов из хрусталя Тодд ему не показал, шестое чувство ясно давало понять, что это именно то, что нужно. — Он прекрасен, не правда ли, дитя? Этот буфет достался мне от покойной матушки... Порой я всё ещё чувствую от него запах из детства - это самые настоящие ворота в прошлое. Никакие года его не берут, но и он рано или поздно рассыпется в труху под неумолимым маршем времени. — Все мы здесь на время, — ответил в той же манере Сал, кивнув и не сводя взгляда с сервиза. — Верно подмечено, дитятко. Мой старый разум часто блуждает по тропам отчаяния и смирения... Это ждёт нас всех. Любовь, смех, наш опыт и все воспоминания - всё превратится в пыль. С каждым днём мы ближе и ближе к тому, о чём стараемся не думать... Ещё недавно я беседовала с миссис Гибсон, а сегодня я провела её в последний путь. И кто бы мог подумать?.. — мисс Розенберг покачала седой головой и размяла старые суставы, задубевшие от долгого сидения в кресле. — Ох, что-то я заговорилась... Ты что-то хотела, милая?

Я. Парень.

Я - парень, чёрт тебя дери, ебанутая бабка!

— Да, миссис... — только и всего сказал Фишер, невзирая на бурлящее внутри раздражение. — Я от Тодда. Он попросил меня забрать какой-то подарок. — Ах, да-да... Этот славный мальчик всегда помогал мне с настройкой телевизора - мой престарелый мозг ничего не мыслит в технике... В наше-то время никогда не бывало таких вещиц, и мы даже представить себе не могли, что прогресс зайдёт так далеко. А сколько всего ещё изобретут люди после нашей смерти?.. Мы никогда этого не узнаем. — Ну да... Так что с сервизом? — Опять заболталась... В серванте, дорогая моя, в серванте. Забирай всё, что видишь. Там две пары расписных тарелочек и шесть бокалов. В крайнем нижнем ящике есть для них коробка, если, конечно, она ещё не сгнила. — Хорошо. Подойдя к буфету и отворив его нижнюю дверцу, в нос тут же ударила удушающая вонь нафталина и залежалого старья: каждая вещица словно была тяжёлой от прожитых лет, каждая из них - нерушимая связь с тем, что давно кануло в небытие. Внутри находился целый беспорядок из мешанины старых и забытых вещей: письменные конверты, лежащие неровной стопкой, пожелтели и истончались от старости, а запыленные потемневшие броши тускло блестели в свете люстры. На виду лежало и зеркальце, чьё стекло рассеклось трещиной, а рядом примостилась выцветшая лошадка из дерева.

Да тут можно отдельный музей открыть!

Сбоку от пары старых книжек примостился крупный брусок из плотного картона: Салли сразу же признал в нём упаковку для сервиза и достал, сдув с неё клоки пыли. — Ты нашла её? Какая ты молодец, дитя. Я уже несколько лет не открывала этот ящик - старые суставы колен грозятся вылететь сразу, стоит мне присесть чуть ниже, чем обычно. — Ага, — пробубнил Сал, аккуратно складывая тарелки в коробку, и задал без особого интереса вопрос. — А вы как-то лечите их? — Пыталась, милая, но ни одно лекарство не поможет ослабить власть старости. Я уже не вижу смысла противиться тому, что рано или поздно меня настигнет. В подтверждение своих слов мисс Розенберг пощупала худые ноги, одетые в серые домашние лосины, и махнула рукой, типа: "бесполезно". Между тем Фишер закончил упаковывание сервиза: тарелки и бокалы точь в точь легли в вырезанные в мягкой прослойке коробки отверстия. Аккуратно закрыв крышку, парень взял её под мышку, надеясь нечаянно не уронить. — Мисс, а откуда у вас эта посуда? Выглядит так, будто она импортная. — Да, дитя: она не из здешних краёв. Когда моя кожа была свежей, а кровь горячей, я любила коллекционировать заграничные сувениры. Этот сервиз мне привезли с востока, откуда он родом... — старушка прищурилась и улыбнулась. — Как и та восхитительная ваза, что красуется за твоей спиной. Сал обернулся: только сейчас он заметил, что упирается спиной в небольшой столик, на котором стояла та самая фарфоровая ваза. На её блестящей лакированной поверхности был выгравирован золотой тигр, и его широко разинутая пасть демонстрировала всю кошачью мощь. — Да, действительно, — Салли согласился со старушкой. — Вам, должно быть, жаль расставаться с тем, что вы собирали на протяжении всей жизни? — Глупости, моя милая! — мисс Розенберг усмехнулась, брякнув браслетом на её левом запястье. — С вещами надо уметь расставаться. В конце концов, мне это уже не нужно: я чувствую, как смерть уже точит на меня свою косу. Пусть молодёжь любуется. Я обещала Тодду отдать эту посуду, но у юноши никак не доходили руки её забрать.

Ага. Я понимаю, почему.

Ты разговорами о смерти всех в могилу сведёшь. Всех, кроме себя.

***

В назначенный час Фишер прибыл на место встречи: не доходя до пиццерии, парень предпочёл остаться в десятке метров, из-за ствола дерева поглядывая за окружением. Часы пробили семь, и город утонул во тьме: звёзды сверкали на сапфирово-синем небе точно как ледяные осколки. По широкому тротуару тёк непрерывный поток прохожих: некоторые спешили с работы домой, другие же останавливались полюбоваться мерцающим буйством на бархатном полотне. Если не сейчас, то когда? Вдруг это последние дни, когда мы живём? Существуем? Держа в замерзающих руках плотный чёрный пакет, в коем была спрятана коробка с сервизом вместе с поддельными документами, Салли нервно оглядывался, выискивая в чужих лицах курьера, который должен с минуты на минуту доставить долгожданный артефакт. Волнение ощущалось как пульсирующая энергия, бьющая ключом меж рёбер - именно от этого момента зависит их дальнейший ход расследований. Парень выудил блестящий коробок из кармана и закурил, засунув сигарету в щель протеза. Сал глубоко вдыхал табачный дым, который даровал эфемерное ощущение равновесия как успокаивающий бальзам. С каждой затяжкой парень "заземлялся", и нервозность постепенно сдавала свой пост мнимой уверенности. Пока Фишер продолжал курить и разглядывать снующих по тротуару людей, некто неизвестный цепкой хваткой схватил Салли за левое предплечье со спины, и парень зашипел от боли: нанесённые осколком стекла порезы ещё не успели зажить и сильно ныли. Голубоволосый резко обернулся и не поверил своим глазам: из тьмы вынырнула знакомая долговязая фигура. — Вот так, сука, и знал, — Трэвис испепелял взглядом Сала. — Ты? Какого чёрта? — Не тебе ли и твоей шайке амулет нужен? На наводящий вопрос блондина парень не нашёл, что ответить: нешуточный шок ударил кулаком прямо в грудь, обжигающим взрывом поразив разум.

Откуда он?..

Что, блять, происходит?

Этот мудак и есть курьер?

— Уходим отсюда, — Трэвис расценил молчание Салли как подтверждение своим словам. — Нехрен такие разговоры в людном месте вести. Пошли, чего стоишь?