Бессмертное небо

Есть много жестоких людей, которые лишь чересчур трусливы для жестокости.

Фридрих Ницше

Она вглядывалась в знакомый за окном силуэт. Свет фонарей предательски не попадал именно на эту часть гостиницы, поэтому разглядеть хоть что-то было довольно сложно. Но очертания огромной шляпы давали понять, что это был Сказитель. Что он тут забыл? Почему залез на подоконник и не отвечает на её вопросы? — Нельзя так, — хмыкает она, добровольно открывая окно и пуская Предвестника в комнату. Включает лампу, что стояла на тумбе возле кровати, давая комнате хоть какое-то тёплое освещение. Смотрит на Сказителя, который всё ещё сидит на подоконнике и разглядывает что-то сбоку от себя. — Скарамучча? — зовёт она, подходя чуть ближе, — Всё в порядке? Всё так же молчит. Даже не оборачивается к ней и не шевелится. Она дёргает его за руку, но та лишь падает вниз, словно безвольная ниточка, что выскочила из плохо прошитой ткани. Люмин слышит коротки вздох, больше похожий на всхлип, а затем залазит на подоконник. Садится так, что можно разглядеть его лицо, наполненное совершенно неизвестной для неё эмоцией. Юноша плачет, но настолько бесшумно, что она бы никогда не заметила. Его лицо не выражает печаль или боль, которые обычно становятся причиной для слёз. Он словно безразличен, но в то же время испытывает нечто, не поддающееся взору. — Слазь давай, — она вновь дёргает его, но уже с усилием, чтобы стянуть его с подоконника, — И рассказывай. Скарамучча не стал сопротивляться, полностью поддаваясь женским рукам, которые заботливо поддерживают его и ведут до кровати. Что произошло в его жизни? Как он пришёл сюда? Почему плачет?  — Люмин… — наконец произносит хоть слово, — Что я тут делаю? — Это я тебя спросить хотела, — садится рядом и кладёт свою руку на его ладонь, — Почему ты плачешь? Ты в порядке? — Очевидно нет, — его голос стал более привычным, — Меня сюда тянуло… Но я не знаю. Не помню. Он казался таким разбитым, слабым. Совершенно не тем, кем обычно себя преподносит. Его фарфоровое лицо, кукольные эмоции совершенно неожиданно стали человеческими. Люмин начала осознавать то, что происходит с ним. Ведь и сама это пережила… Но он же не должен был так страдать?  Смотрит в его ладонь, на которой алеет пятно, словно оно было кровавым. Но то не было кровью, да и вообще какой-либо жидкостью. Касается его груди, пытаясь убедиться в наличии его «сердца». Чувствует, как слабо оно содрогается, словно вот-вот утратит свои силы.  «Мои силы! Они наверняка пытаются сопротивляться…» — вспоминает, как успокоила его, но пришлось смешивать свою и его силу.  Они противоположны, а значит, что могли сделать хуже. Но почему только сейчас? Ведь было столько времени до этого. «Нет, дело не в них…» Проводит рукой по его груди снова, желает проникнуть внутрь и вырвать его сердце, чтобы остановить их мучения.  — Почему я? — шепчет он, — Неужели я должен расплачиваться за грехи своей матери?  — О чём ты? — смотрит ему в глаза, пытается поймать его взгляд, но он проходит сквозь неё. Сказитель резко дёргается, когда её ладонь касается его щеки и стирает скатившуюся слезу. — Поделись со мной тем, что с тобой произошло? — убирает руку и вопросительно смотрит на Сказителя, — Если такова судьба, что жизнь не может разделить нас даже на время, то стоит просто смириться. — Ты слишком спокойна, — хмыкает он, — Я не имею никакого желания рассказывать тебе о себе. — Но ты пришёл. — Не я того хотел, — он мотает головой, — Чёртов Дотторе. — Я не думаю, что он знал о моём существовании о том, что это всё работает именно так, — Люмин отворачивается, чтобы достать тот бордовый куб, — Возьмёшь его? Скажи, что ты чувствуешь?  Взять не может, поэтому лишь только касается. Моментально чувствует, как «сердце» сжалось, а затем забилось с невероятной силой. Внутри стало будто бы тепло. Голова закружилась, перед глазами всё расплылось… Белоснежный, будто усыпанный снегом мост, кажется, не имел начала и конца. Впереди не было ничего, кроме двери, которая с каждым шагом только отдалялась. Каменные столбы парили в бесконечно светлом небе, а воздух был наполнен бесконечной пылью. — В день, когда Скверна проникнет в этот мир, явятся два близнеца. Одна из них будет ключом к освобождению, а второй пойдёт другим путём. Отдай им два ключа, что должны привести этот мир к пониманию. Только в их руках Божественная Кара и Небесное Воскрешение смогут спасти этот мир. — А если мы уснём к тому моменту, то как тогда быть? — У тебя ещё будет шанс, — мужской голос растворяется в бесконечном эхе. Дверь, наконец, оставалась лишь в нескольких шагах от неё. Она знала, что в её руках судьба этого мира. Но что если пророчество не верное? А если у судьбы совершенно другие планы?  Даже Богам неподвластно менять судьбы. Даже Богиня Судьбы не способна остановить разрушение Тейвата. Словно облитые ледяной водой, они вскакивают с кровати. Смотрят друг на друга, безмолвно спрашивают о том, что это было. — Так вот как… — шепчет Люмин, словно вспомнив слишком важную деталь своей жизни, — Вот почему я уснула на пятьсот лет. — Как давно ты в Тейвате? — он спрашивает, определённо понимая, что имеет ввиду Люмин. — Когда мы прибыли сюда, то эти силы… они действительно были при нас. Я не помню как это произошло, но точно знаю, что меня и Итэра насильно вовлекли в проблемы вашего мира. Мой брат… он избавился от своего ключа и тогда я уснула.  — Бедствие Каэнри’ах… — осознаёт он, — Моё сердце — это ключ? Небесное Воскрешение? — Да… наверное. Но как Итэр смог? И где его нашли? Почему в тот день, когда ты меня нашёл, то ты видел всё, что было очень давно? И настолько… настолько реально, что цветы… — голова кружилась, язык спотыкался о каждую букву. — Блядь, это какой-то пиздец. Я не знаю, что ты собираешься делать с этим, но я при первой же возможности вырежу его к чёртовой матери… — он почти прорычал это. Впервые она чувствовала, как сильно он зол. Буквально чувствовала, а не видела.  Он вновь садится на кровать, тянет Люмин за собой так сильно, что она практически падает на него. Замирает, явно собираясь спросить о чём-то, но он не позволяет. Тянется к ней, ни на секунду не останавливается, льнёт к её губам, вжимается в её талию руками.  — Что ты… — она медлит, не знает, как реагировать. Сказитель не прекращает, провоцирует её ответить на поцелуй. Она сдаётся, неумело отвечая. Чувствует, как его безумие сейчас перейдёт все рамки дозволенного, но… даже не пытается отстраниться. Не хочет. Не желает. Не может даже шевельнуться, ведомая не своими чувствами. Ощущает, как на её губах выступила кровь от сильного укуса.  — Стой, прекрати… — находит в себе силы отстраниться, — Не нужно. Тебе это не нужно. Нам это не нужно, — тяжело дышит, пытаясь успокоить беснующееся сердце, — Скар… — Стало легче? — внезапно спрашивает он, словно ничего не произошло. Люмин смотрит на него так, словно он самый настоящий псих. Хотя, быть может, она тоже не самый здоровый человек. В моменте она почувствовала, как не свои, но болезненные чувства мгновенно исчезли. Как в сказках, где все проклятья снимаются поцелуем. Но те были поцелуями любви, а этот? Ненависти?  — Да, — признаётся наконец, — Ты можешь сказать мне правду? О твоём задании, о чувствах?  — Ты же знаешь, — хмыкает он, — Знаешь, что я бы не согласился, не будь у меня личных причин. И разговор с Чайльдом, несомненно, должен был это подтвердить?  — Откуда ты знаешь? — Я же слежу за тобой, — без обиняков отвечает он, — Думаешь, что я шутил?  Не думает, зато вот то, что он совершенно не церемонясь поцеловал её — было грубо, как минимум. Конечно сейчас это не главная проблема. Но обидно ведь. С ней не то, чтобы никто так не поступал… Это ведь был первый поцелуй за всю её сознательную после сна жизнь. Остальное она не помнит, даже если что-то было.  — Скарамучча, — она не смотрит на него, но уверена в том, что сейчас он как минимум изобразил самую недовольную гримасу из всех возможных, — Ты знал, что Моракса убили?  — Ещё бы, — он хмыкает, — Об этом даже подземные черви наслышаны. И что теперь ты будешь делать? Если правда оказалась куда более… бредовой, чем было до этого? Какие-то ключи, — он резко замолчал, моментально вспомнив о ключе, который ему передал Венти, — О… кстати, — шарится в кармане и достаёт подарок Архонта. — Это тебе. — Ключ?  — берёт в руки небольшой ключик и изучающе вертит его в руках. Совершенно незначительная и маленькая вещица, но на душе отчего-то становится тепло. Как если бы её кто обнял, а потом сказал, что она не одна и ей не нужно больше бояться, — Это..? — Да, это тебе, — следует совету Анемо Архонта, сам не зная зачем. — Спасибо, Скар, — улыбается, крепко сжимает в руках небольшой подарок. Она, кажется, очень давно не получала никаких подарков. Даже из той жизни, что она ещё помнит. Мама часто дарила ей всякие заколки. Брат предпочитал дарить ей цветы и даже те, что сейчас находятся в её волосах… Но это было тогда, когда она спала. Может, все пятьсот лет назад, а может и меньше. Вдруг осознала, что она действительно пробуждается уже не первый и, кажется, даже не второй раз. По крайней мере, если верить тому, что говорит Сказитель, да и она сама помнит всё это так, будто прошёл лишь год, а не несколько десятков, если не сотен лет.  — Спи… Я тут буду, — садится на стул, который стоял в углу, — Завтра что-нибудь придумаем. Говорит неожиданно спокойно, по-доброму. Кажется, сам понял, что тяжело вылезти из этой ямы, если продолжать вести себя, как последняя тварь. Не обязательно же доверять ей, верно? Просто помочь найти брата, раз уж это грёбанное «сердце» на самом деле ключ, который принадлежит Итэру. Отдать ему этот ключ и забыть о Люмин к чёртовой матери. Только вот он уже сам не уверен в том, что получится забыть. Она ведь зацепила его сразу, даже без этого «сердца». Не важно, что тогда его влекло его только желание. Ну… то, которое люди зовут животным инстинктом.  А после поцелуя, пусть и импульсивного, совершенно неожиданного даже для него… Даже если захочет, то не забудет. Может врать себе так же, как делает это обычно. Убеждать себя. Но не забудет.

***

Полуразваленная библиотека в Богами забытом месте. Говорят, что эта библиотека была построена Архонтом Слов и быть может, она принесёт им пользу. Найти её было не так сложно, как попасть внутрь. Сначала пришлось решить три загадки, потом активировать два механизма одновременно, чтобы в конце получить знатных люлей от бешеного количества вырывающихся наружу книг.  Архонт Слов, кажется, был не самым гостеприимным человеком. Ну или скрывал в этой библиотеке что-то очень важное. — Голова сейчас лопнет, — доставая очередной свиток, Люмин уже не выдерживает нагрузки на мозг, — Когда уже кончатся эти грёбанные книги? Люмин сразу пожалела о нелестном выражении в сторону книг, ведь одна из них тут же прилетела ей в лоб. Скарамучча рассмеялся глядя не побитую Люмин, но комментировать не стал. Всё таки она уже практиковала прочность книг и на нём. — Ты же сама сюда пошла… Мы явно не в том месте ищем информацию о том, как попасть в Селестию. Обычно люди совершают какие-то невероятные подвиги, чтобы вознестись туда. Но это всё сказки, — в десятый раз повторяет он, — Да что ты ломаешься вообще? Просто подожди, когда сбор гнозисов закончится и будет тебе Селестия. — Если к тому моменту только хуже не станет, — отмахивается она, — Вот скажи, что с твоей рукой? Я всё смотрю и никак не могу понять… — Это появилось после того, как я ушёл от тебя, — он поправляет перчатку и смотрит на Люмин таким взглядом, словно это она должна знать ответ на свой вопрос, — У тебя вот на спине такое пятно, не замечала?  Она дёргается, тут же подрываясь с места. Скарамучча шутит или он это серьёзно?  — Пхахаха, Люмин, вот же дура, — едва не плачет от смеха наблюдая за тем, как она крутится вокруг себя пытаясь разглядеть пятно, — Повернись, я тебе пальцем ткну на то, где оно находится. Вернёмся, посмотришь в зеркало и увидишь. — Какая же ты язва, — сквозь зубы произносит, но послушно поворачивается. Он медлит. Издевается над её любопытством и интересом. Хмыкает, водя рукой над спиной, но не касаясь. — Вот тут, — почти невесомо задевает бордовое пятно, что по форме было похоже на своеобразные ветки деревьев. Совершенно небольшое, но такое чёткое, — Жжётся, — отдёргивает руку, когда касается чуть сильнее. Слышит, как болезненно шикнула Люмин и задаётся очередным вопросом, — Скоро нельзя будет касаться друг друга… — Оно и к лучшему. Хотя бы не будешь целовать меня не спрашивая, — бесцеремонно отвечает она. — Ты была против? — с ноткой издевательства спрашивает он, — Мне кажется, что когда люди против… — Я даже пошевелиться не могла, — прерывает она, тут же проворачиваясь к нему лицом, — А ты просто пользуешься моментом. Пользуется моментом? Да он готов всем поклясться, что и сам не ожидал от себя этого. Нет, он конечно желал поцеловать её. В целом, просто желал её. Но никогда даже не собирался сделать этого. Ладно, собирался, но не при таких обстоятельствах.  «Блядь, что ты несёшь…» — думает он, но предпочитает не озвучивать. — Я был в точно таком же шоке, как и ты, — признаётся, — Если бы мне был нужен от тебя поцелуй, то поверь, это произошло бы гораздо раньше. Вы, девки, совершенно не понимаете, что для меня нет понятия «чувства». Никогда в жизни не задумывался о том, что кто-то может быть против, — горделиво произносит он, хоть и видит, что Люмин в полнейшем шоке от признания. Врёт конечно. Но только о том, что не хотел этого. — Придурок, — почти выплёвывает она. Садится обратно на кривой стул, с опаской поглядывая на Скарамуччу. Действительно, а если ему взбредёт в голову ещё что-то? Казалось, что за те два дня, которые они провели в пути до сюда, они неплохо наладили общение. Скарамучча даже рассказал о том, кто его создал. Люмин даже стало его по-человечески жалко, ведь едва ли хотелось бы пожелать кому-то такой судьбы. Но она не учла того, что он в крови по горло и далеко не всегда из благих намерений он убивал. Нет, конечно, не ей судить, ведь она и сама не лучше. Но она не пытала людей, не принуждала их ни к чему. А он… он сам только что в этом признался. Можно было и не слушать этого признания, ведь она вполне смышлёная девочка и понимала, что иначе быть не могло. Вероятно, все злодеи одинаковые.  — «Какой бы их судьба не была, это не значит, что они должны позволять себе так блядски поступать…» Продолжает поглядывать на него, словно ожидая от него извинений. Знает, что не извинится… Да и за что? За то, что он такой? Тут не перед кем извиняться. Ничего не изменить, даже если осознать весь ужас собственных поступков, после чего всадить себе катану в живот. Это и было тем, что она не могла разглядеть в его безразличном лице, а именно… жестокость. Он никогда не был жесток рядом с ней, а если и был, то всё это казалось обычным мерзким характером. Кукла всегда выглядел совершенно милейшим созданием. Ну, пока он не откроет рот… Безусловно она ловила себя на мысли о том, что он довольно красивый.  Сказитель долго наблюдает за тем, как она смотрит на него, но тут же отводит взгляд. Интересно… боится ли она? После услышанного да, вполне вероятно. Это забавляет. Наклоняется к ней. Резко, неожиданно. Замирает в нескольких миллиметрах от её губ, наблюдает за её реакцией. Она не шевелится, как и прежде. Смотрит на него, ожидает чего-то.  «Я ведь не настолько слабая, чтобы не дать тебе отпор, Скарамучча…» — говорит она взглядом. «Так чего не двигаешься?» — молча спрашивает он. Дыхание обжигает, сердце колотится, так и собираясь пробить грудную клетку. Почему же так? Почему не хочется шевелиться, а хочется ждать, когда он всё же поцелует? Наплевать на принципы… Никто же не объяснял ему, что нельзя себя так вести. В Фатуи наверняка все такие, поэтому и он стал подобным им. Не просто же так она сочла его весьма интересной личностью. Закрывает глаза,и позволяет ему вновь коснуться её губ. Слышит, как он хмыкает в её губы и подаётся вперёд. Проводит языком по её губам, словно змей-искуситель — он делает всё, чтобы это стало её желанием. Она послушно подаётся вперёд, соприкасается с ним губами. Осознаёт, что это слишком глупо и не нормально. «Но кому меня судить?» — проносится в её голове. Рано или поздно она всё равно покинет Тейват. Всё, что происходит между ними… просто мимолётное влечение. Всего лишь то, чего желает сила внутри них. Неизвестно, как она работает и почему так на них влияет.  Но невозможно вечно противиться этому. И вместе тяжело… И порознь невыносимо… Не замечает, как его пальцы вжимаются в её талию. Ведомая им, она меняется с ним местами, усаживаясь к нему на колени. Обвивает ногами его бёдра, прижимает к себе. Рукой упирается в спинку стула, а второй бесстыдно бродит по его плечам и шее.  Его руки бродят по её спине, точно аккуратно обводя бордовое пятно. Жжётся, когда задевает, но уже плевать. Дыхание прерывистое, почти неслышное, но глубокое. Запускает пальцы в тёмные волосы. Принимает своё поражение. Стыдливо, неправильно, но сдаётся. Поступила бы она иначе, будь они при других обстоятельствах? Позволила бы ему так бесцеремонно целовать её, касаться там, где никому не позволяла? Ответ прост: да. В миллионах других вероятностей; в тысячах обстоятельств; в миллиардах миров… Ответ всегда будет один. Всегда она скажет да. Будь это правильно или нет. Будь Сказитель хорошим человеком или таким, каким он предстал перед ней сейчас. Её невыносимо тянуло к нему. Оставалось лишь признать это и сдаться.  Наверняка её сочтут ещё той дурой — так оно и есть.  Всего раз она может позволить себе поступить так, как велит ей вымотанный, уставший разум.  А не так, как правильно.  Он кусает её шею, проводит языком по ранам тут же зализывая их. Возвращается к губам, вновь целуя их так, что они наверняка опухнут. Желает её с первого дня знакомства. И вот Люмин перед ним, в его объятиях, точно открытая книга на пыльном столе позади них. Конечно, он ведь привык получать то, чего хочет. Пытался избавиться от неё, и даже попросил Тарталью прикинуться дурачком и предупредить о том, что ей не стоит связываться с ним.  Но ноги сами привели к ней. Руки сами потянулись к её лицу, а затем, словно магнитом притягиваясь к её губам, он поцеловал её.  Его пальцы искрились собственной силой электро, отчего Люмин буквально прошибало электричеством. Мурашки разбегались по всему телу, останавливаясь ниже живота. Вновь ведомая им, она оказывается на том самом пыльном столике, что стоит позади них. Он ни на секунду не прекращает целовать её. Поднимает платье, дразнит, едва касаясь проводит пальцами по влажным складочкам. Льнёт к ней, как зверь к своей добыче. Наслаждается её вкусом.  С её уст срывается шумный стон, когда он давит на клитор и проводит по нему круговым движением. — Тише-тише, милая, — шепчет он, — Мы же в библиотеке, ты забыла?  Она чувствует, как всё тело содрогается от его прикосновений. Ей хочется больше, и она понимает это, но не смеет проронить и слова. А он не торопится. Люмин позволяет делать всё, что пришло ему в голову, и даже не пытается сопротивляться. И он позволяет себе тянуть этот момент, пока проталкивает в неё пальцы, растягивая её. Ловит каждый её стон поцелуем. Не просит молчать, но и не позволяет быть слишком громкой в этой, богами забытой библиотеке. — Скар… — почти шёпотом произносит она. — Что? Не терпится? — мурчит он ей на ухо. Разворачивает её спиной к себе, поднимает подол платья, снимает с неё вымокшее кружево.  — Казалась такой недоступной, — шепчет, прижимаясь к ней своим телом. Она чувствует его возбуждение. Чувствует, как сильно он хочет её.  Сказитель кусает оголённые плечи так сильно, что остаются кровавые следы. Тут же целует, словно извиняется за причинённую боль.  Тишину библиотеки разрывает самый настоящий крик, когда он входит в неё. Останавливается, пусть хочется продолжить и не думать о том, что ей больно. В некогда прохладном помещении становится донельзя жарко. В построенной Богом библиотеке стало невероятно грешно, неправильно.  Люмин ожидала, что будет гораздо неприятней, но болезненное чувство почти моментально растворилась, смешиваясь с долгожданным чувством заполненности. Она качает бёдрам, приглашая его продолжить… И он подаётся вперёд, проталкиваясь в неё до упора. Эйфория накрывает огромной волной. Она поразительно чувствительна для той, кто кажется чем-то непостижимым. Но теперь он получил своё. Получил её. Они растворялись друг в друге, позволяли вместе вариться в этом адском котле. Люмин хнычет, когда на её бедре остаётся красный след от сильного шлепка, что сопровождался сильным, коротким толчком. Она была почти уверена в том, что если сейчас встретиться с ним взглядом, то увидит в них отражение всего безумия, что происходит сейчас.  Чётко ощущает, как мир вокруг сократилась лишь до них двоих. Он — для неё. Она — для него. Быстрый темп сменился на более спокойный, но чёткий. Внутри всё неприятно сжалось в узел, когда он резко вошёл во всю длину, делая несколько коротких толчков. Голова закружилась, а ноги в моменте отказались держать её на ногах. Видит, как она почти падает и бережно подхватывает на руки.  — Хорошая девочка, — шепчет он, — Просто невероятная… Прижимается к ней бёдрами, рычит, будто дикий зверь, а затем изливается ей внутрь. Люмин чувствует как горячее семя заполняет её, но она не в силах даже пошевелиться. Обязательно подумает об этом, но точно не сейчас. Слишком хорошо она себя чувствует, чтобы задумываться хоть о чём-то. — Первый поцелуй… первый раз… — ухмыляется она, кладя голову ему на плечо, — Как много ответственности для безответственного.  Ничего не отвечает, только ухмыляется. Целует её в макушку, как-то по-своему нежно и аккуратно.  — Жалеешь? — всё же находит что сказать. — Нет, — признаётся, — Осуждаю, но нисколько не жалею. Быть может потом я ещё задумаюсь над этим, но не сейчас, — начинает свои философствования, — У меня не так уж и много времени в этом мире, чтобы думать о последствиях. Главное, что… моя цель не меняется. Скарамучча не думает о том, что это значит. Просто потрахались, такое иногда бывает. Однако сам факт того, что для неё… это был первый раз — немного забавлял. Конечно, безусловно, это произойдёт ещё раз. Быть может несколько. Слишком уж она податлива, чтобы просто взять и отказаться от этого.

***

Вчерашний день всё же отозвался неприятным отголоском, когда утром она почувствовала, что ей больно ходить. Скарамучча долго над ней глумился, но в конце концов просто поднял её на плечо и пошёл в сторону Ли Юэ. Им сегодня предстояло выяснить, что всё же произошло с Мораксом. Люмин начала подозревать, что Итэр, а именно Бездна, могут быть как-то связаны с гибелью Архонта. Если это так, то будет отличный шанс подобраться к нему чуть ближе. — Было бы славно, будь у нас хоть какой-то источник информации, — прерывая тишину произнесла Люмин, — Может предложение добровольно перейти на сторону Фатуи… не такое плохое? У вас, кажется, довольно много источников информации. — Это правда, — он кивает и как-то неоднозначно смотрит на Люмин, словно пытаясь убедиться в том, что это не какая-то шутка, — Если серьёзно, то можешь попробовать. Не советую, ведь в действиях ты будешь довольно ограничена… Сложнее будет находить контакт с людьми, но в целом это не самый плохой вариант. — О… я думала, что ты снова скажешь о том, как глупо туда идти добровольно. — Глупо, но если ты действительно хочешь узнать правду, коей я не могу с тобой поделиться… — Ты всё таки знаешь что-то… — она беззлобно улыбается, глядя на него, — И что для этого нужно сделать? — Ничего. Если Её Величество сочтёт это нужным и хорошим решением, то дорога в какие-нибудь Предвестники тебе обеспечена. Сама не верит, но уже почти согласилась. В какой момент ей стало настолько плевать?