Птица и череп

      Началось.       Главное мероприятие, собирающее толпы зевак, проходящих мимо, желающих увидеть то, что невозможно увидеть нигде. Единственная возможность заглянуть в недра Шестой Битвы, понять, что она представляет из себя внутри и снаружи, увидеть собственными глазами то, что сотни раз видели поколения прошлого.       Начиная со стихии земли, самого фундаментального и великого в представлениях многих, с того, на чем строится жизнь, с того, что является основанием для дальнейшего существования мироздания, с лучшего «гения», с Серафимы Рейснер. И она не была этому рада ни капли.       Фиме хотелось бы знать, как распределялись противники, но никто не пожелал объяснить ей систему, которая, несомненно, существовала, не могла не существовать, ведь иначе распределение было бы неравномерным и нечестным. По крайней мере, Фима верила, что оно должно быть честным.       Своего противника она никогда не видела, не встречала в коридорах, не сталкивалась с ним в длинных очередях, не имела возможности завести знакомство, и, возможно, это было ошибкой. Возможно, стоило узнать о потенциальных опасностях. Но ей думалось: всего лишь сто двадцать семь человек, не такая и большая цифра, не так ли?       Фима пришла чуть раньше официального начала, чтобы попытаться получить хоть какую-нибудь информацию, но не могла решить, что именно ей стоило искать среди толпы, медленно тянувшейся через главные ворота, как определить, что вот конкретно с этим человеком её столкнут распределители на арене. Непримечательных людей было слишком много, они медленно стекались со всего города: простые зрители, журналисты, гиперактивные фанаты — толкались, распихивали друг друга локтями, шум разливался над стадионом, и услышать что-либо было довольно трудно. Практически невозможно.       Фима не любила подобные сборища. Масштабные толпы заставляли её ощущать себя слишком беззащитной, тростинкой, которую легко может сломать буря из тысяч проходящих мимо человек, где никто не заметит, что кого-то не стало. Сколько историй она слышала о подобных исходах, о том, как кого-то раздавили между десятков тел. Одна мысли приводила Фиму в ужас — насколько люди не способны замечать очевидное в борьбе за свои цели, быть может, и это место состояло из таких людей, из всех тех, кто готов был пойти по головам, по трупам, по частям разорванных тел, может быть, это не такая уж и образная фраза из уст падких на кричащие формулировки репортеров.       Помимо философских проблем, существовали и физические — пекло нещадно, жара проникала даже в тень, поднимая температуру воздуха до невозможных цифр, что делало день только хуже, дышать было почти нечем, а в толпе Фиме казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Или, быть может, дело было не только в жаре. Фима ждала, когда основная масса людей пройдет вперед, когда толпа сама себя исчерпает, когда выйдет время, когда начало станет настолько неизбежным, что избегать его уже не выйдет. Но людей становилось только больше. Фима стояла в стороне, смотрела на толпу и на то, как «хвост» очереди терялся в конце улицы, слышала, как сигналили автомобили на переходах — слишком много людей, чтобы проехать, слишком многое желающих как-то пробраться внутрь.       — Надо что-то делать, — пробубнила Фима себе под нос, легкой мыслью вслух, что должна была прояснить разум и настроить на цель, но волнение всё больше и больше захватывало её. Толпа рассеиваться не собиралась, Фиме необходимо было проникнуть внутрь, но расталкивать людей с использованием магии… на такие жертвы она не была готова. Что становилось проблемой, Фима осмотрела удаляющийся в стороны прозрачный забор на наличие других путей, но их не было.       — Почему ты стоишь тут?! Скоро начало! Идем скорее! — неизвестный парень дернул за руку. Фима едва не упала, не ожидав подобного, недовольно окинула его взглядом и возмутилась:       — Ты чего делаешь?!       Он обернулся, кинул извиняющийся взгляд, но тянуть не перестал.       — Нужно быть смелее, иначе так и простоишь тут до самого конца. И ничего не увидишь.       Фима фыркнула недовольно, но вырываться не стала, как и отказываться от предложения, продолжая думать про себя, что не то чтобы ей так уж и нужна была помощь. Впрочем, решила она, почему бы и не довериться непрошенному помощнику, раз её волновал вопрос, как пробраться через всех этих людей. Однако выход незнакомого парня Фиме не понравился. Она не боялась, но ей не хотелось толкаться среди всех этих потных людей в такую жару, но ситуация оказалась ещё хуже — незнакомец резко подпрыгнул, подхватывая Фиму за собой, она ощутила, словно некая волна подтолкнула её снизу, и будто сама она стала такой легкой, что могла остаться в воздухе и улететь за границы планеты. Они за пару секунд перемахнули через забор, у Фимы захватило дыхание от открывшегося вида на стадион, а также от страха, но полет не длился долго, чтобы она успела многое рассмотреть, как они без каких-либо проблем приземлились с другой стороны.       — Зачем ты это сделал?! — возмутилась Фима, пытаясь прийти в себя и собраться.       — Ты же хотела попасть внутрь, — пожал плечами незнакомец.       — Зачем тут, по-твоему, забор?! — продолжила Фима, впрочем, начиная понимать, что не участников ограничение бы так просто не пропустило.       — Явно не для того, чтобы заставлять нас стоять в очереди.       — Нормальные люди так не делают, — сказала Фима, оборачиваясь на толпу позади. Как она и беспокоилась, люди смотрели на них восхищенными глазами и большая их часть уже вела съемку. Фима глубоко вздохнула, борясь и с раздражением, и со остатками страха и с ожиданием новостей по всей сети.        — Васса опять будет возмущаться, — пробубнила Фима себе под нос, а незнакомец только улыбнулся ей, пожелал удачи и стремительно убежал. Фима вдогонку крикнула ему:       — С чего ты так рвешься помогать?!       На это он тоже не ответил — не услышал, так что вывод она сделала самостоятельно: возможно, дело было в безграничном альтруизме, но ей все равно нужна была помощь, и не принять её было бы глупо.       Тем более, он ничего не просил взамен. И даже имени не сказал.       Однако у неё не было времени рассуждать о мотивах чьих-то поступков, когда на повестке дня маячила важная первая битва, так что Фима быстро выбросила странного парня из головы. Впрочем, от вернувшихся мыслей о сражении, к которому она не чувствовала себя готовой, волнение вернулось с новой силой, она бросила взгляд на наручные часы и поняла, что катастрофически опаздывает. Надеялась, что не начнут же они без неё, как они могли бы начать первое сражение без одного из участников. Отвратительный голосок в голове убеждал в обратном, что её с легкостью смогут заменить, если она не успеет попасть на стадион вовремя. Этот ехидный голосок продолжал повторять свои не самые мотивирующие фразы всё то время, что Фима стремительно неслась, едва ли не спотыкаясь, чтобы не опоздать, ощущая, как горят её легкие от нехватки воздуха, как начинает колоть в боку и болеть в солнечном сплетении, как пересыхает в горле, но опоздать она не имела права.       Неизученные противники беспокоили, но она понимала, что не смогла бы найти достаточное количество информации о них всех за такое короткое время.       «Может, это и к лучшему», подумала Фима перед выходом на поле. «Если смогу выиграть, потрачу на подготовку куда больше времени», решила она.       Подбадривающие крики толпы отражались от внутренних границ прозрачного барьера по всему периметру арены, и Фима ощущала, как от этого шума закладывает уши, и как останавливается сердце от захватывающей атмосферы её первого сражения. Она была здесь. По-настоящему. Стояла в самом центре мира, куда были устремлены взгляды всей вселенной, держа в руках фрагмент колоссальной силы с нескончаемыми надеждами на положительное будущее.       Проблема была только одна.       Фима знала, что начнет не она, видела противника, ощущая шлейф узнавания, когда мозг ещё задает вопросы, тот ли это человек, пока шестеренки в голове встают на место, противник по другую сторону отреагировал куда быстрее. Возникший прямо перед лицом вихрь сбил Фиму с ног. Она больно ударилась о землю, не успела сразу же среагировать. Но противник зачем-то ждал, давал ей возможность отойти, подняться, прежде чем бить снова. Поднимаясь, Фима вспомнила, что сама она в ветке земли и то, что сбило её, никак не могло быть стихийным ответвлением. Шестеренки крутились медленно и со скрипом, её мышление не было достаточно адаптировано к принятию решений в ограниченное время, но детали вставали в нужные пазы и складывались в верную картину с однозначным пониманием.       Чёртова галочка не в том месте аукнулась в первой же битве.       Фима сделала глупость, одну огромную глупость, конечно же, отвлеклась, когда ей задали этот вопрос, смотрела куда-то, куда не должна была смотреть, и поставила утвердительную галочку там, где и не должна была ставить. Под графой про наличие собственных способностей. Которых у нее не был, но организаторы уже считали, что есть. Фима так злилась на саму себя, в тоже время ощущая боль в колене, на которое неудачно приземлилась. Однако на рассуждения и самобичевание не было времени.       Земляные шипы вырвались вверх по всему периметру, толпа на трибунах ухнула, шум разнесся вдоль кольца арены. Парень на той стороне отскочил в сторону, его ветер спас его — шипы рассыпались от резких порывов на крупные осколки. Но в то же время у Фимы было незначительное преимущество — она знала, что с её атаками может сделать стихия воздуха. И что могла сделать она в ответ.       Шпилей становилось все больше, они росли вверх и в стороны, занимали почти всё пространство поля. Противнику Фимы становилось труднее и труднее с ними справляться. Острый край зацепился за рукав, разрезал ткань. Красное пятно так сильно выделялось на фоне его светлой кожи, и Фима видела его так отчетливо, всматривалась, успевая уходить в стороны от нацеленных в неё ударов. Необъяснимый привкус своей победы ощущался на её губах, хотя к победе она не приблизилась.       Стадион резко поднялся вверх на добрый метр, Фима покачнулась, упала, не удержав равновесия, затем земля рухнула вниз, и это было уже больно. Шипы слились с остальной землей, толпа снова возликовала, Фима фыркнула — ни один из них не сделал ничего необычного, чему бы стоило так радоваться. Ушибленное колено начало о себе напоминать, ныло и отдавало острыми болезненными вспышками, мешая Фиме передвигаться.       А двигаться ей приходилось много. Преимущество утекло из её пальцев. Из охотника она прекратилась в жертву.       Тот парень иногда, кажется, забывал, где и зачем находился, или, наоборот, имел некий план, который был Фиме непонятен. И на что-то серьезное решился только спустя почти две минуты.       Воздух и земля — легко совместимы в различных комбинациях: для начала бешеный обстрел, от которого Фима с трудом уворачивалась, пока мелкие камешки не стали превращаться в острые шпили, и убегать от них стало бесполезно. Фима не могла долго спасаться бегством, она постепенно выдыхалась, и довольно быстро, быстрее, чем предполагала изначально, легкие уже горели от нехватки кислорода, а в груди ощущалось, словно бы кто-то сдавливал её снаружи крепкими тисками. Но Фима надеялась на свою победу, хотя только и делала, что убегала.       Камень приземлился слева, она ушла в правую сторону, затем еще два пролетели прямо перед её носом, Фима отскочила назад. Подняла часть арены у своих ног ровной плитой, закрыла себя от обстрела. Острые осколки на большой скорости влетели в кусок камня, словно металлические пули, рассыпались на части, куски стены посыпались вниз. Фима пыталась отдышаться, пока окружающая её стена держалась, и судорожно пыталась придумать что-то.       Крупный камень пролетел слева, Фима дернулась в сторону, выставила руку с надеждой добавить своему барьеру ограничение с попавшей под обстрел стороны. Небольшие камни выбрались из-под песка, звуки ударов об них посыпались следом, выбивая крошку. «Пыль!», — внезапно вспомнила Фима. Пыль была частью земли, но Фима не была уверена, могла ли управлять ей. Впрочем, ответ была возможность получить только на практике. Постаравшись сосредоточиться на мелких частицах, витающих в воздухе от бесконечно соударяющихся каменных фрагментах, Фима представила, как эта окружающая её пыль собирается в единое целое и становится продолжением каменной стены за её спиной. Ощутив щекотку в носу и пролетевший мимо стены снаряд, Фима открыла глаза. Частицы земли витали в воздухе вокруг. Она бросила взгляд на табло, молясь только бы хватило времени.       Противник остановился на секунду, Фима среагировала моментально, бросила короткий взгляд в его сторону из-за стены, определила местоположение. Каменная крошка поднялась в воздух, собралась в единый вихрь. Фима резко выскочила из-за стены, крошка рванулась в сторону противника стремительным потоком вперед неё. Он тут же отмахнулся, развеяв потоком ветра, но часть фрагментов потяжелее только сменила траекторию, достигнул цели. Фима улыбнулась успеху про себя, но план был не в этом. Ровные балки поднялись из-под земли прямо за спиной соперника. Он сделал рефлекторный шаг назад, часть пыли попала в его глаза. В попытке выбраться из облака, он споткнулся об препятствие позади, начиная падать. Фима удовлетворенно ухмыльнулась, пока он не видел, впрочем, понимая, что радоваться было рано.       Он попытался удержаться в воздухе, но земля под его ногами начала проседать, что нарушило равновесие. Каменный снаряд от Фимы прилетел сначала слева, затем справа, расцарапав кожу лба и чуть выше, кровь стремительно покатилась ручейками вниз, попадая в глаза. Он зажмурился, Фима стремительно подлетела к нему ближе, ей нужно было минимальное расстояние. Несколько раз он дернулся, уходя в песок только глубже. Счет сводился на секунды. Но Фима не хотела использовать тот же вариант, что был с Вассой. Твердую поверхность можно было бы легко разрушить. Фима знала, что он мог бы выбраться за несколько мгновений, и действовала быстро, дышать практически не удавалось, но это был её единственный шанс. Несколько каменных глыб выросли вокруг, закрывая парня стенами со всех сторон. Фима не хотела насилия, но сотня разномасштабных камней со всей арены посыпалась во внутрь коробки, засыпая того, кто был внутри. Ещё одну плиту Фима подняла в воздух и приземлила сверху, закрывая противнику свет. И тогда песок в её воображении застыл, превращаясь в крепкие, но недолговечные оковы.       Он мог легко выбраться, Фима знала об этом, она считала про себя: три, два, один.       Прозвучал финальный гонг.       Каменные плиты разлетелись на части под почти разочарованный рев толпы.       Сердце Фимы билось как загнанное и, не успев увернуться от разлетающихся в сторону фрагментов, она рухнула на землю от усталости. Осколки поцарапали ей лицо и руки, мелкие ранки щипались, забиваясь песком, но ей было всё равно. Она даже не стала смотреть на явно недовольное лицо своего противника, учитывая, как глупо все вышло, но вопреки её представлениям, он только бросил ей короткое раздраженное «Поздравляю» и зашагал в сторону выхода. Трибуны выли, полные разочарования и осуждения, но на это Фиме было плевать.       Победа стоила того, чтобы немного потерпеть.       Радость первой победы затопляла Фиму до краев, настолько, что она была готова обнимать каждого встречного. Она потянула левое запястье, пока пыталась спасаться, и ходила с замотанной рукой, при этом многострадальные колени, на удивление, никак серьезно не пострадали, Фима разве что ощущала боль в мышцах, но ничего не мешало ей радоваться победе. Ничто не могло омрачить её воодушевления.       Расстраивало Фиму только то, что единственное, что она смогла использовать — это правильный расчет времени и немного знаний анатомии. Конечно, и это умение могло быть полезным, но всё равно никак не шло в сравнении с тем уровнем, на который она рассчитывала. Она не использовала и малой части знаний, которые хотела использовать, но надеялась, что знания помогут ей в будущем. Фима понимала, что ей не хватает опыта реально опасных ситуаций, что в критический момент у неё не всегда выходило заставить себя думать, правильно рассчитывать траектории и ситуации. Она корила себя за это, вспоминала свои ошибки, крутила их в голове на повторе: стоило увернуться иначе, тогда все было бы хорошо с рукой, на которую она неудачно упала; стоило подумать сразу, и не было бы никаких лишних царапин; стоило учитывать, что у противника будет вторая способность заранее. Все эти повторения немного разбавляли концентрат радости в голове Фимы.       Добавляли радости и слова других. Лана сказала в своем позитивно-радостном репертуаре:       — Не волнуйся из-за мелочей. Успеешь ещё всем показать, что ты можешь, правда! Впереди аж целых пять сражений. И противников всех успеешь изучить. Всё будет отлично!       Почему-то у Ланы нашлось слишком много слов, которые Фима знала и сама, но ей хотелось, чтобы кто-то другой сказал их, чтобы она могла поверить и в сказанное и в свои силы.       Следующие три сражения принадлежали стихиям воздуха и воды, и оба проходили ближе к вечеру. Воду Фима благополучно пропустила, пока находилась в медцентре после своего боя. Организаторы не желали перегружать дни большим количеством сражений, а потому превращали Шестую Битву в затяжной фестиваль, на котором каждый день что-то происходит. На вечернюю народа собралось больше, почти вдвое, чем на те две, что были утром. Фима надеялась встретить знакомых, но Лана стремительно убежала, мотивируя свою занятость подготовкой, а Васса… от нее Фима ничего не слышала с тех пор, как начались сражения, возможно, та просто погрузилась в подготовку также с головой. Как прошедший во второй этап участник, сидела Фима на специально отведенных для прошлых победителей трибунах, где почему-то, кроме неё, никого не было, хотя, как минимум, одно сражение успело пройти.       По какой-то причине эта вечерняя битва затягивалась разнообразными развлечениями, которыми организаторы решили порадовать подоспевших зрителей. Фиму завораживали и веселили яркие спецэффекты, огненные вспышки, мелькающие между танцующими людьми, они отражались от прозрачных барьеров по периметру арены и оставляли на их поверхности волнообразные оранжевые пятна. Фима улыбалась, смотря на представление, она была так увлечена им, что не заметила, как её одиночество перестало быть одиночеством. Звуки шагов заставили обернуться, приглядеться и понять, что она знает того, кто решил разделить с ней просмотр. Фима видела эту девушку на утренней битве в ветке воды, ожидающую перед выходом в том же отсеке, откуда сама Фима направилась в медцентр. Ещё она слышала истории. О том, что первая битва воды закончилась за две минуты. Из десяти. Так что отчасти Фима жалела, что ей не удалось посмотреть.       Она видела у девушки меч утром, но, конечно же, не думала, что та станет носить его с собой везде, хоть некоторые именно так и поступали. Много опасного могли таить в себе закулисья Шестой Битвы. Фима о них знала ровным счетом ничего, но всегда думала, что самое интересное и происходит там, до куда не могут добраться вездесущие камеры. Долго и не слишком вежливо Фима всматривалась в свою внезапную компанию, пытаясь вспомнить как девушку звали. Вместо имени ей очень запомнился странный цвет её волос: белый, отливающий в серебро, он очень эффектно смотрелся в освещении барьера на входе арены, возле которого та стояла в это утро — серебро в синих отливах. Фима и сейчас засмотрелась на них, в отличие от утреннего хвоста, заплетенных в объемную симпатичную косу, заброшенную на левое плечо девушки. В какой-то момент Фима поймала себя на осознании своей зависти очередному человеку с красивыми волосами, потому что она уж точно не могла сделать чего-то прекрасного со своими короткими непослушными кудряшками.       — Привет, — нерешительно поздоровалась Фима, наконец, решив закончить так невежливо всматриваться в незнакомого человека.       Холодный взгляд в ответ поначалу немного испугал Фиму, подумалось, что зря она решила начать диалог. Стало резко неуютно, что никогда не проходило без ужасного самобичевания впоследствии. Однако незнакомка быстро изменилась в лице, улыбнулась такой неожиданной, очень разнящейся с предшествующим взглядом теплой улыбкой и присела рядом.       — Привет, — ответила она мягко, затем задумалась на несколько мгновений, всматриваясь в лицо Фимы, и улыбнулась еще шире. — А! Я тебя видела! Ты как раз выходила передо мной, вся в царапинах. Я не помню точно, Серафима, кажется?       В эмоциональном диапазоне Фимы пришла очередь удивления тому, что кто-то её запомнил, и в тоже время разочарования и вины за то, что она сама ничего не запомнила в ответ.       — Да, но можешь звать меня просто Фимой, мне так как-то привычнее. Я тебя видела утром, правда, к сожалению, не знаю твоего имени и не успела посмотреть на сражение. Только слышала, что очень быстро закончилось.       — Хах, так и было, пожалуй, — та мягко смущенно рассмеялась, Фима не смогла не улыбнуться, у её собеседницы был очень приятный голос, не слишком низкий, не слишком высокий — идеальный. — Но я не сделала ничего… необычного. В отличие от тебя! Я все ждала, когда ты начнешь использовать свою магию, а ты так и не стала. Сильно, — затем она на секунду замялась, будто бы решая, стоит ли продолжать. — Ах да, я Ванда.       — Ну, — Фима вздохнула, размышляя секунду, стоит ли говорить об этом человеку, с которым знакома всего ничего, но решила, что не так уж и важна для неё эта тайна, если никакой пользы от такой тайны всё равно нет. — У меня её и нет. Я совершила глупость, а исправлять лишнюю галочку потом было поздно…       Ванда рассмеялась, пытаясь извиняться за такую реакцию одновременно, слова между смехом не складывалась в цельные предложения, она никак не могла сформулировать мысль верно.       — Это тоже сильно, — наконец, собралась Ванда, выдохнув. Фима могла бы обидеться, но не чувствовала обиды, почему-то ей тоже стало весело, и тогда их разговор вылился во взаимное обсуждение ошибок друг друга. События на арене происходили словно в другой реальности и почти не отвлекали от разговора.