Учиха Изуна: Хроники Лунной Химе

      В какой момент все пришло к этому? Ответа уже не найти. Изменения были постепенными, слишком плавными, чтобы можно было их заметить в процессе, а та я, что вышла в результате, слишком предвзятой, чтобы судить обо всем трезво. Кайо всегда был кем-то особенным для меня, но если бы я сказала, что в глубине души всегда любила его, то была бы ложь. Мои негативные чувства от него были искренними, и нечего это отрицать. Другое дело, что их источник мог быть вовсе не в самом Кайо, а в том, чего я от него ожидала.       В любом случае, все изменилось и назад эти изменения уже не откатить. И мое счастье рядом с ним простой любовью к “человеческому теплу” больше не объяснить. Ведь с другими людьми рано или поздно наступал предел, когда я больше не могла выдерживать чужое “тепло”, мне требовалось личное пространство и миг освобождения был как глоток свежего воздуха при выходе из душной комнаты.       С Кайо все было (стало) иначе. Прошло уже часов шесть, как я не отлипаю от него, но стремление залапать и затискать его везде, где только можно, лишь увеличивалось. — Мх-х… — уткнувшись носом в теплые, почти горячие лопатки, я не то замычала, не то замурчала вовсе. А может это был подавленный визг. Щеки трещали от сдавленной улыбки. Фабула предыдущих событий была примерно такая: он проснулся — я проснулась, он попытался сесть — я обняла, он сел на краю кровати и попытался встать — я обняла сзади, проскользнув руками под мышками и прижавшись всем: животом, грудью, лицом. Он вздохнул и замер.       Ну а что? Раз уж моему “его времени” ничего не угрожает, можно не осторожничать. Касательно правдивости полученных объяснений у меня могли бы возникнуть сомнения, но… У каждого человека своя манера лгать. В стиле Кайо не лгать в принципе, но когда все-таки начинает, становится подозрительно человечным: чувствительным, общительным, веселым… Вспоминая его токсичность, можно резюмировать: в своей злобности Кайо был полностью искренен!       Еще, может быть, дело в том, что Кайо прекрасно умел меня успокаивать. Так или иначе, об Айко я больше не переживала, довольно про себя хихикая, что, уж конечно, никто моего друга у меня не отнимет. Да он же шиноби до корки костей! Какая романтика? Такой, как он, скорее, останется один навсегда.       Один… Навсегда… В груди кольнуло, в глазах — тоже. Неправда! Никогда он не будет один, ведь у него всегда-всегда буду я! Пусть постареет, станет еще более нудным, я все равно буду рядом. Дружить, пока смерть не разлучит нас(пусть только посмеет!), — звучит не так уж плохо, да? Романтично…       Я замечталась. Однако, пусть я и, как уже сказала, всякие сомнения отбросила, Кайо — тот еще перестраховщик. — Изуна-химе, — нерешительно обратился ко мне он, попытался повернуться, но, разумеется, не смог, потому как скован тиск…моими руками. — Вы… поверили моим словам?       Я-то? Абсолютно! Но говорил Кайо сейчас так, словно своей целью ставил заставить меня сомневаться. Против себя же играет, ей-богу. — Ну, я… — я, в целом, не против, если ты поубеждаешь меня ещё немножко (хе-хе-хе)... — Я!…       Второе “я” звучит уже надрывно, трагично!.. Словом, наигранно. В целях моего успокоения Кайо немедленно гладит мою руку на своей груди. И правильно делает. Я прямо-таки чувствую, как начинаю “убеждаться”. Ня-ня-ня… — До раскола Агаюми мне сейчас не хватает небольшого толчка, — произнес задумчиво, тихо Кайо. На имени… всякой там я едва не закатила глаза, но, зацепившись за важную деталь (по фамилии назвал, не “Айко” и даже не “Айко-чан”!), довольно фыркнула. А я — его принцесса. Любимая! Неповторимая! Ну самая-самая!.. Кайо, конечно, такого не говорил, да и “самая-самая” я отчасти потому, что вообще единственная, но ведь явно же все так! Обычно его “Изуна-химе” меня бесит, одна-а-ако… Я сейчас — сам позитив! И кто вообще сказал, что быть принцессой для него плохо? Будет носить меня на руках, дарить цветы, посвящать подвиги, — похихикала я про себя. Настроение было хорошее.       Кайо тем временем продолжал на своей волне (Волна? Пф! Штиль): — И…я хотел бы удостовериться, что вы больше не беспокоитесь о… — “глупостях”, да? Он точно хотел сказать “глупостях”. — Об Агаюми. Давайте поступим так: вы мне немного подыграете, а после убедитесь во всем сами.       Агаюми и “глупости”, ну, всё верно, — рассудила я.       Парень говорил об этом серьезным тоном. Кажется, он правда переживает за меня… Сердце дрогнуло. Я немного отстранилась от Кайо, окинула слезящимся взглядом его спину, остановиласьна затылке. Потрогала пальцами волосы. Мягкие… Мягкие и красивые. Как Кайо. — Ты мой хороший!.. — пропищала я на грани слышимости, со всей нежностью вновь приобнимая соклановца. В нос тут же ударил приятный запах. Мне нравится сладенькое, а этот запах сладким не был, но… Всё равно. Кайо пах Кайо, и этого хватало, чтобы в голове мутнело. Кайо пах кожей, немного потом, тканью, листвой, — вроде всё горькое, но как будто вкусняшка!.. — Ва-а-а…       Блаженство.       Мне хорошо. И только Кайо чего-то там переживает. — Пусть даже вы и сказали, что верите… — протянул парень с сомнением. — Больше похоже, что вы решили игнорировать проблему. Впрочем, не будем это ворошить: сами все увидите — сами успокоитесь.       Эти слова будто достигли моего мозга. Игнорирую? Я? Может быть, а может быть и нет. Не уверена, полностью ли я поверила его ответу (для убедительности ему попросту не хватило времени — Кайо слишком внезапно стало плохо, а там уж спатьки — не до того), но точно достаточно, чтобы еще какое-то время этот вопрос не поднимать. К Айко я бы точно присматривалась с подозрением, встреться мы. Но… Кайо обещает мне доказательства, и я вроде как не дура от них отказываться. Тем более, что он просит помочь! Друзьям не отказывают! — А что надо будет делать? — проворковала я, параллельно потираясь носом о теплую ткань и то и дело поглядывая на мирно-спокойно лежащие себе волосы, отросшие уже чуть ниже плеч. Спина Кайо, даром, что и так была довольно жесткой (ох уж эти мышцы — так и пытаются отвадить от тисканья, но меня не проведешь!), напрягшись, окаменела в конец. — То, что вы умеете лучше всего, — пошутил Кайо, но голос его был напряженным, — устраивать драму.       То есть, он думает, это главный мой навык? Многого обо мне не знает.       Отвечать я не спешила, зная, что сейчас и так получу дополнительную инфу. Тем более, что… Странные желания вызывают у меня его патлы. Странные, однако… Хитро сощурившись, я вытянула шею и — ам! — обозначила зубами кусь. Отпустила. Цапнула другую прядку. — Вам всего-то надо будет сыграть… Вы что делаете? — продолжил, как я и думала, Кайо, но, стоило ему ощутить, что над его волосами орудуют какие-то странные “ножницы”, аж на месте подскочил. В голосе читалось охреневание. — Кусь, — отвечаю невозмутимо. Со стороны парня слышится глубокий вдох… Ой-ей. Глажу по спинке, успокаивая. — Не волнуйся, совсем не откушу! Я не собираюсь укорачивать тебе прическу… больше.       “Больше” виснет неловкостью в воздухе. И сразу как-то вспоминается, что свой крутой причесон лет так в четырнадцать Кайо получил не одними лишь своими силами. Я тоже приложила пусть не зубы, но руки — уж точно. (И кунай, но это уже другая история.) — У тебя волосики такие красивые, — пробурчала извинительно, но искренне, вообще-то. И в этот миг безграничное терпение Кайо почему-то заканчивается. Резко отлепив мои конечности от себя, парень встал, окинул меня строгим взглядом. Он выглядел раздраженным…       Я была слишком навязчивой, — мысль бьет прямо по сердцу, колким шипом вознаясь в него. В моем поведении не было ничего особого нового, но оно и правда было более… более, чем обычно. Я от души, правда. Мне просто хочется обнять, поцеловать, быть рядом!.. Вот только хочется чрезмерно. Разумом я понимаю причины такой реакции, но от того, что мои, вроде как чистые, искренние, чувства отвергают, было до слез обидно.       Я сказала “до слез”?.. Я сказала “до слез”. Так вот — до слез. Глаза закололо, зрение не еще не помутнилось, но было готово…       Может, на Кайо мои успокаивающие жесты и не сработали (видимо, потому что все еще были похожи на лапанье), но с тем, чтобы брать себя в руки, он и сам прекрасно справлялся. — И вкусные? — съязвил он едко, а потом… Вдох. Выдох. И вновь на лице у него каменная маска. — Изуна-химе….       Сейчас будет лекция, да? — Я понимаю, что вы очень тактильный человек и рады меня видеть, что вы не вкладываете в свои действия ничего такого, — кто бы сомневался. И, раз уж солома уже постелена, скоро будет очень неприятное и болезненное “но”. — Не хочу, чтобы вы поняли неправильно: вы мне не противны. Но это переходит границы приличия.       Всё правда. По общепринятым меркам такие тисканья, возможно, действительно слишком. Но ведь!.. Однако Кайо не из тех, кто готов нарушать общепринятое. Максимум того, что он готов позволить мне “сверх нормы”, был протаранен уже на моменте, когда я завалилась к нему спать (видимо, потому, что по факту завалился ко мне он).       Сказать мне было нечего. Возражать? По общепринятым нормам всё действительно не нормально. Пытаться убедить Кайо, что по общепринятым меркам меня судить не стоит? Пустая трата времени, больше, чем уже, он мне не позволит.       Спорить-то, может, и бессмысленно… Но обидно же! — А сам-то какой “приличный”!.. — фыркнула обиженно-уязвленно, скрещивая руки на груди и отводя взгляд. Ну как всё хорошо было! Надо было всё портить? — Утащил химе в комнату, остался с ней наедине, спал с ней — о-чень не-при-лич-но, Кайо. И какие теперь слухи пойдут, м-м-м!..       Не то чтобы я ставила целью его задеть… Я лишь хотела показать, что расстроена, раз уж поспорить с его словами не могу. Но Кайо вдруг расширил глаза и выглядел так, словно действительно чувствует себя виноватым. Не за свои слова, а за все то, что я перечислила. А за это он чувствовать вины не должен!       Переживающий за свои “недопустимые (пф! Допускаю) действия”, Кайо выглядел таким беззащитным, трогательным… Трогательным! — Н-ну, — стало как-то неловко. Помявшись, касаюсь нерешительно его руки, обозначаю пальцами поглаживание. — Не волнуйся… Я просто… ну… Не пойдут никакие слухи. Этого ж никто не видел. И сейчас вообще-то ещё день! Чутка вечер, но ведь чутка!       “Спасибо за поддержку, Изуна-химе. Что бы я без вас делал? Наверное, умер бы от печали. Когда мы наедине, обнимайте меня, сколько хотите!.. “, — вот что должен был ответить на мои аргументы Кайо, но — ха-ха. Даже “спасибо” не сказал. — Да, — только кивнул уверенно, видимо, придя к выводу, что я права и, действительно, репутация его (моя-то что?) вне опасности.       В воздухе повисла тишина. Ненадолго. Потому что в комнате всё ещё нахожусь я, а я к неловкостям всяким устойчива.       Пока Кайо источает флюиды этой самой неловкости с оттенком появления пропасти между нами, я наконец-то встаю с кровати и, от души потянувшись, зеваю. — Уа-а-ах, — вуа, даже глаза заслезились. Неплохо так поспала, да и компания отличная. Чего там он мне предлагал? Сходить, подыграть ему в чём-то по работе и убедиться, что всякие там Айко — это ж не я, это не навсегда и вообще несерьёзно? План, без шуток, мне нравится, потому что, что бы Кайо мне не сказал, в его словах я всегда при настроении могу усомниться. А вот оценив его поведение рядом с Айко сама, буду уверена. Потому что фишка с феноменальным пониманием характера и поступков друга (э-хе-хе) работает в обе стороны. — Так что мне надо будет сыграть? Или кого?       Ещё одного следователя? Прохожего? Свидетеля? Я гадала, кого, но всё это было и близко не то. — Мою невесту, — коротко ответил Кайо, и я замерла.       Щеки запекло, а сердце забилось чаще. Отчего-то от предстоящей роли стало радостно и смущающе одновременно. Играть невесту Кайо перед его же ну-конечно-же-не-возлюбленной?.. Не то чтобы мне хотелось предстать в таком амплуа, да ещё и Кайо, но… Мне просто нравится мысль о совместной работе, да. Невеста так невес... — Погодите-ка, — чё-то не сходится. — А я тогда кто?       Вроде же и так невеста, что там играть?!       Позже мне стало понятно, что, и о причине выбора такой формулировки я догадалась. Но от того, что Кайо так подчеркнуто (быть может, не специально, но так ярко в моём сознании) напоминает, что помолвка наша фальшивая, почему-то было очень обидно. Даже если это действительно так.

***

      Путь-дорожка уже знакома, и погода — та же, точь-в-точь! Отличаются только компания и мой настрой. И цели. Тогда я шла сюда с Кенджи под ручку, сейчас — с Кайо, мысленно — под ручку, а фактически — просто сбоку вприпрыжку, потому что, отлюбленный мною вчера, Кайо со вчера же меня и шарахался. Тогда — к Кайо же и шла, а сейчас… Целью нашего похода была Айко, но меня это ничуть не расстраивало. Потому что мне, в общем-то, достаточно и тех доказательств, что есть. — Изуна-химе… — чего-то напрягается Кайо, и я хихикаю. Знаю ведь, “чего”. Я всё-ё-ё знаю. — Мы не должны привлекать внимание. Не могли бы вы…       В ответ на претензии я перепрыгнула невидимую лужу, хлопнула в ладоши и покружилась на месте, делая полный оборот. А, вернувшись в статичное положение, пакостно показала язык. И потом… Приосанилась. Давя коварный смех, смахнула с плеча локон, сощурилась по-лисьи. — Окей, в следующей жизни рожусь не такой прекрасной, — ага, щаз. Стремиться нужно к совершенству, так что… А, впрочем, можно ли быть совершеннее? — Сам посмотри, ну как я могу не привлекать внимание?       Округлившиеся глаза соклановца были как бальзам на душу и только раззадоривали. — А вы руками машите поменьше, — выдавил, заметно нервничая, Кайо. Я ахнула. Какова наглость!.. Принцессе, да сарказмом!.. Ай-яй-яй, дорогой мой, как так можно? Фырк. — Думаешь, в одной жестикуляции дело? — по правде, в основном, в ней, но моим целям точность ни к чему. — Не-е-ет, мой юный падаван, все потому, что я — это я! А я!..       А я издеваюсь просто, да. Потому что могу и потому что нефиг карты тасовать, думая, что я не замечу. — Пожалуйста, — почти взмолился мой хитрец, возводя очи к небу. Мне на секундочку (не более!) стало его жалко, но вскоре жалость сменилась садистским удовольствием. — Кайо, а я серьезно. Люди вроде меня… и тебя, кстати, всегда будут привлекать внимание, — говорю серьезным тоном… но все еще, в общем-то, наигранно и логически не обоснованно. В моих словах нет лжи, ведь, хотя внимание привлекают мои жесты и прыжки вокруг соклановца, взгляды, падающие на меня, не насмешливые, а восхищенно-удивленные. Потому что внешне я ангел, даже если в душе черт. Да и Кайо… На Кайо, как я вдруг замечаю, отчего-то почти и не смотрят, и это вызывает во мне возмущение. Да вы там ослепли все, что ли?! Такую красоту и мимо глаз?!.. — И что ты мне прикажешь, среди города чакру, как в засаде, скры…?       Пустив интереса ради короткую волну чакры (потому как из-за дедовых сережек ее излишки, и обеспечивающие мой пассивный радар неприятностей, стали уходить в запас), я осеклась, поняв, что Кайо… ну, собственно, так и делает. Чакру, не в засаде, а в городе, посреди толпы, скрывает.       Мои кривляния, не шибко умные в своей сути, вдруг становятся явно глупыми. А это как-то… не то. Неловко даже. — Я был бы благодарен, — в голосе звучат холод и раздражение. Я возмущенно дуюсь, и мое лицо в попытках сочетать в себе эти две эмоции — жгучее возмущение и демонстративную обиду — превращается в непередаваемую гримасу. То, что Кайо я начинаю раздражать, не удивительно, ведь я уже целую вечность ему на нервы действую и, вроде как, этого и добивалась. Но, добившись желаемого, я вдруг поняла, что это мне не нравится. Кайо, последние полчаса расплачивающийся за свои манипуляции (словно выводов не сделал!), вновь принимается за свое, стоит мне прерваться на полминуты. Я замечаю на его лице по-опасному задумчивое выражение, хладнокровный блеск глаз, а потом… — Если вы, конечно, сможете.       Я открыла рот. Закрыла. Ты во мне сомневаешься, что ли?! — Ты думаешь, я не умею?!.. — захлебываюсь возмущением, столбом встав посреди дороги и от злости ударив воздух. Был бы под рукой стол — разлетелся бы в щепки! Спокойная мина Кайо доводила тем сильнее, что… — Вы были очень хороши в этом… когда-то, — вздыхает явно же наигранно, но!... Но от того, что я все понимала, меньше эффект всех этих игр не становился. — Но… Много воды утекло с тех пор, как вы оставили ремесло шиноби. Благородной химе ни к чему…       Манипулятор чертов! Подлец! Хитрец! Провокатор! А я ведусь еще на эти… штучки!       Раскрасневшись, как помидор, я сложила печать… И скрыла себя так, чтоб под носом у себя не заметил!.. Буквально. Взгляд Кайо (довольный еще такой!) тут же начал с моей фигуры сползать, да и окружающие вдруг вернулись к своим делам. И стояли мы, два идиота, посреди улицы…       Я шагнула вперед, назад, налево, направо, подумав, отговорила себя от сальтухи (а вдруг не получится?..), вместо этого сделав пару приседаний. Плевать по-прежнему было даже Кайо. Соответственно, дедовы фокусы, которым он научил меня в незапамятные времена, чтоб ко мне всякие подозрительные личности не лезли, мне все еще по силам.       По силам мне все, понял?!       Кайо, напряженно смотрящий куда-то в мою сторону, но не способный нормально сконцентрировать взгляд, выглядел забавно. Все-таки канчидзюцу — не его конек. Меня бы, конечно, и хороший сенсор бы не почувствовал, но прямо перед собой, пожалуй, увидел бы лучше.       Хе… Делаю шаг, становясь вплотную к парню, и, приблизившись до предела… — Бу, — выдыхаю прямо в лицо и, так и быть, слегка ослабляю технику сокрытия. Кайо аж дергает. Наконец видя меня, он моргает так мило-недоуменно. Испускаю умиленный вздох. Какая же прелесть!.. — Ладно, пойдем уже. А то эта твоя ц-е-л-ь (хм! всего-то) уйдет еще по своим злодейским делам, бегать еще за ней придется. Беготня в твой план же не входит, да?       О своем плане Кайо меня, впрочем, до сих пор не известил. Сначала сбежал от меня, сверкая пятками и, даже когда на вечере столкнулись, скупо пожелал спокойной ночи, шарахнулся от дежурных объятий, напомнил о приличиях и смылся. Сегодня же утром… Те два часа, что были у нас до выхода к дому Айко, казалось, были потрачены на то, чтобы окольными путями заставить меня думать, что участвовать во всем этом будет очень круто.       Что наводит на мысль, что нифига. Круто не будет. Я смутно понимаю, что может скрываться за этой тайной. Моя роль — роль невесты Кайо, его роль — роль возлюбленного Агаюми. Я должна устроить скандал, а значит, что-то должно меня возмутить. Все просто, и в то же время… Дьявол, видимо, в деталях. — Наконец-то вы серьезны, — выдыхает почти радостно Кайо, провоцируя меня снова начать его подначивать. Сдерживать себя я не собираюсь, но, пожалуй, подожду момент поудобнее, а то просто скакать уже надоело. — Надеюсь, такой и останетесь.       Конечно. (Размечтался.) — Я всегда серьезна, — задираю нос и деланно-важной, “павлиньей” походочкой чапаю вперед. Чапаю минуты полторы, прежде чем… — Ва!.. — когда Кайо приобнял меня за плечо, я сразу поняла: “Оттаял!”. И, конечно, тут же приняла меры. Вдохнув полной грудью, обернулась, трепетно выдохнув, оплела шею ответными объятиями!... В связи с тем, что, как выяснилось позже, обнять меня Кайо не пытался, а пытался завести в переулок, картина вышла странная. Но, пусть и волоком, пробороздив моими ногами землю, в переулок он меня затащил. Затащил и тут же смерил холодным, отрезвляющим взглядом. — Изуна-химе, встаньте на свои ноги, — проскрежетал. Сердце кольнуло. Стало обидно и боязно: Кайо действительно очень давно не обращался со мной… так. Однако, стоило мне выполнить его просьбу и сделать шаг назад, разорвать треклятый тактильный контакт, как лицо его разгладилось. Я что, настолько противная?! — …Вы мне не противны…       Сам же, вроде, говорил, что нет. Но так шарахается… Поджимаю губы. И, видимо, как-то особенно трогающе сверкаю глазами, потому что в следующий миг случается не-ве-ро-ят-но-е!..       Взяв меня за руку и утешающе — не иначе, погладив ее пальцем, Кайо говорит голосом мягким-мягким и сладостно-приятным, словно сахарная вата: — Пора вам побыть немного серьезной, — почти сюсюкает Кайо, а я… а я ничего против не имею, ха-хах! Поднявшись духом, готовлюсь на-слаж-да-ть-ся. — Дом Агаюми здесь, за углом. Она привыкла, что я прихожу в одно и то же время, поэтому скоро мне нужно будет идти. Однако перед этим я должен ознакомить вас с планом действий.       Важно киваю, мол, да-да, так и есть. Потому что так и есть. Давно пора бы. — Как вам уже известно, мне удалось установить доверительные отношения с целью. У меня нет сомнений в ее виновности, но без ее признания или веских доказательств мои подозрения веса не имеют. Для того, чтобы Агаюми открылась мне, поверив, что я готов принять ее грехи и помочь избежать ответственности, нужен толчок. Его вы и обеспечите. Сейчас я пойду к ней, подготовлю почву, через полчаса мы выйдем на улицу так, чтобы вы могли видеть нас отсюда. Какое-то время мы будем беседовать, а позже, по сигналу, выйдете вы. Вам нужно сыграть невесту, поймавшую жениха на измене, но готовую принять поражение. Я хочу, чтобы вы начали с относительно мирного неверия, вопросов, но потом нарастили темп и перешли на обвинения и оскорбления, чтобы максимально разволновать Агаюми. Самый важный момент — ваш уход. В этом конфликте я займу сторону цели, а вы, уходя, должны оставить у нее ощущение полной победы, а не опасения, что скоро вы вернетесь за повторной битвой, — Кайо говорил медленно, тягуче, словно речка течет, бесконечно поглаживая мои руки своими горячими пальцами, и смотрел так мягко, ласково. Я слушала, конечно, я слушала его, и откладывала услышанное куда-то в сознании, но… Вовсе не его слова больше привлекали мое внимание, а его отношение ко мне. Я таяла и мое сознание уносилось куда-то далеко-далеко. — Касательно того, какой будет сигнал… Давайте так, я заправлю ей прядку за ухо и наклонюсь для поцелуя, а вы…       Поэтому когда Кайо ляпнул несусветную ересь, для меня это было, как ведро воды со льдом на голову зимой.       Я округлила глаза, открыла рот и дернулась так, что практически подскочила на месте. И уж конечно выдернула свои руки из хватки этого!... Судорожный вдох возвращается в мир громогласным: — Для чего ты наклонишься?! — заорала я на пол-улицы и, когда Кайо попытался заткнуть мне рот, без тени сомнения цапнула его за руку зубами так, что он, в свою очередь, тут же выдал что-то нецензурное. Разочарованная мина парня так и выдавала его гнусные помыслы и объясняла странности в поведении. Что, думал, не замечу?! — Ты... Ты!.. Я в этом участвовать не собираюсь! — Прошу, тише, — молит, но моего сердца это уже не трогает. Скрещенные на груди руки подрагивают. Я не могу успокоиться. Как представлю себе!.. Как он меня уговаривал, как убеждал, что не лю-ю-юбит!.. А сам?! Целовать ее собрался?! Предатель! — Изуна-химе!..       Ну каков лицемер, а! Говорит “не люблю”, но готов… фу, даже произносить это не хочу! Говорит “тише”, а сам орет! — Ранее вы сами согласились помочь. Не убегайте от ответственности, — было бы приятнее, начни Кайо волноваться, тревожиться, просить меня остаться… Но это Кайо, и этим все сказано. — Если выйдете вовремя, я только наклониться и успею. Ваша сцена смотрелась бы странно, не имей вы неопровержимых доказательств моей “измены”.       Руки, упавшие с груди, сами сжимаются в кулаки. Я, раз так, конечно, не то что вовремя — заранее выйду!.. Но Кайо продолжает тасовать эти чертовы карты. Думая, что я не замечу и не пойму. Я достаточно трепала ему нервы, но, кажется, он так и не понял, что это все — лишь месть за то, что он пытался манипулировать мной. — А разве я соглашалась? — склоняю голову и смотрю с сарказмом. — Впрочем, конечно, да. Я была не против. Но ты не просил меня о помощи. Ты сказал “давай поступим так”, “сделаете это — сами во всем убедитесь”. Но кто сказал, что я вообще имею с этого хоть какую-то выгоду? Мне плевать на твои “доказательства”, мне важнее то, как ты себя ведешь со мной.       Кайо молчит, и верно — сказать ему нечего. Потому что я права. — Ты поставил меня в положение подчиненной, даже не равной, — продолжаю, в целом, спокойно. — Для тебя нехарактерно же, скажи? Если бы ты попросил так, как сделал бы это обычно, со своими долгими введениями, уговорами, я бы согласилась и еще пожурила бы тебя за многословие. Ведь мне же нетрудно помочь другу, даже если для меня в этом выгоды нет. Но ты и не пытался просить, ты пытался манипулировать. И что, думал, не замечу? Не надо меня недооценивать. — Простите меня… — голос Кайо становится тише обычного, и, кажется, он правда чувствует себя виноватым. Я не удивлена. С его точки зрения так с химе хитрить еще более непозволительно, чем с моей. Но я думаю об этом с позиции “нельзя так хитрить с другом”. — Полагаю, раз ты сделал так, а не иначе, тебе принципиально было получить согласие. Ведь на просьбу отказать можно, а в той постановке вопроса мой ответ и не подразумевался, да? Значить это может только одно — я не-за-ме-ни-ма. Ой, как звучит-то!.. Ха-ха, — ну, пожалуй, хватит. Очистив голос от шутливых и властных нот, говорю уже спокойнее, с намеком на серьезность. — Я не против помочь тебе. Но мне обидно, что ты решил, будто я могу отказать тебе в такой мелочи.       Называть это “мелочью” отчасти лживо, потому что и я понимаю, что видеть его муси-пуси с кем-то, устраивать сцену, показывающую, что кого-то он ценит больше меня, будет нелегко. Кайо это понимает тем более. Но “мелочами” помогают незнакомцы, а друзья на то и друзья, что готовы дать и сделать гораздо больше ради тебя. Просто так. Бесплатно. Бескорыстно. Лишь из любви к тебе. — Еще раз приношу свои извинения, — вздохнул Кайо, всем видом излучая его — раскаяние. — Все так. Кроме вас, сыграть эту роль никто бы не смог, а без нее вперед не продвинуться. Я опасался, что вы откажете, помня, как вы… гм… расстроились.       “Гм”?.. — Могу я на вас рассчитывать? — голос соклановца напоминает мирный поток, спокойный, обдающий приятной прохладой в жгучий летний зной. И я таю, думая, что все же в этой его манере речи что-то есть. — Если вы не выйдете, боюсь, просто отстраниться я не смогу.       Манипулятор! — Ну разумеется, — закатываю глаза, фыркая. Кайо довольно улыбается, и… И я, конечно, этому противиться не могу. — В таком случае… Запомнили план? — чарующая атмосфера сменяется скучной, строгой, до жути серьезной. Промотав в голове все то, что было до части “склонюсь для мерзости непередаваемой”, киваю. — Еще раз касательно вашего ухода. Если, уходя, вы будете выглядеть хоть сколько-то злой, это может создать не то впечатление. Поэтому, для верности, было бы хорошо, расплачьтесь вы перед этим. Это же вам по силам?..       Вместо ответа, смотрю насмешливо. Раз — глаза покрываются влажной пленкой, два — они полны слез, три — круглые, как жемчужины, драматично крупные, прозрачные, как хрусталь, слезинки капают на пыльную землю, лишь вскользь касаясь щек.       Уж в этом-то я мастер! — Прекрасно, — относится скорее к пользе для плана, нежели к тому, как я выгляжу с этими фальшивыми, но такими красивыми слезами. Ну и подумаешь. Я и сама знаю, как красиво умею плакать. — Тогда… я пойду?       Отпускать Кайо отчего-то не хочется. Чем быстрее отмучаемся, тем лучше для всех, понимаю, но… Пусть даже лживо, он будет там с ней. Будет подчеркнуто галантен, очарователен, как только умеет. И так кучу времени с ней провел! — Подожди, — окликаю, ухватившись лишь за кончик его рукава. Отвожу взгляд. — Я… это… Я тут подумала… Я тебя еще не простила. Так что ты мне должен! Поэтому… Когда эта миссия тупая закончится, ты весь мой. Ведь да? — Хах, — звучит нереальное. “Хах”. Щеки вспыхивают, но взгляд поднять я так и не решаюсь. — Разумеется. Когда закончу с этим делом, давайте проведем денек вместе. — У…угу… — из пальцев плавно выскальзывает уголок — тот кусочек рукава, что связывал нас незримо. Я слышу, должно быть, воображаемый звук отдаляющихся шагов. И остаюсь в этом переулке одна, наедине с тысячами мыслей, одолевающих мою голову. В моем сознании проносятся картины недалекого будущего, где мы наконец-то проводим время вместе, проносятся и картины недавнего прошлого, когда я рыдала, думая, что это конец. И где-то совсем далеко, в самых отдаленных уголках сознания вьются мысли о настоящем, о том, что вот-вот начнется. Задача казалась совсем простой: выбежать, обругать, расплакаться и уйти, и лишь неясно ощущалось предчувствие, что не все будет так просто. От этого предчувствия я отмахивалась, попросту не желая о нем думать и не желая верить, что не справлюсь с чувствами, возникающими у меня вопреки логике и рассудку. Я делала вид, словно никаких трудностей нет и быть не может.       Очень зря.