Учиха Изуна: Хроники Лунной Химе

      Продолжать ревновать Кайо к кому-либо, если так подумать, было довольно глупо. Он не из тех, кто привязывается легко, и не из тех, кто бросит старых друзей ради новых. Если он флиртует, то скорее всего по работе, если говорит, что флиртует по работе — значит, сто процентов, лишь из-за нее. Он никогда не выйдет за рамки рабочих отношений с объектом своей миссии, тем более, с ее целью. Я знала это, а уж сейчас, конкретно в ситуации с Айко, и вовсе должна была избавиться от всяких сомнений. Разум говорил: «все в порядке», и я верила в то же.       Но все равно не могла не ощущать болезненного давления в груди.

***

      Идут?       Ну что, идут?       Скоро же пойдут, так?       Я высовывала нос из переулка, быстро оценивала обстановку и, прячась обратно, вздыхала разочарованно и облегченно. Чертовы серьги (дед, блин!) лишали меня возможности почувствовать приближение Кайо с Айко без активации сенсорной техники, но врубать ее я не хотела. Мне всего лишь нужно не проморгать момент, когда они выйдут, что крайне трудно при учете того, что они еще какое-то время будут на одном месте торчать и трындеть. А может, я просто искала себе трудностей, потому как больше делать мне было нечего.       Бил легкий мандраж. Давно я не участвовала ни в чем таком. Когда у меня в последний раз миссия была? А не политическая? Так давно, что я теряюсь в датах. А уж такая, где чудеса актёрского мастерства проявлять надо, а не просто мочить всех… Говоря прямо, боевые миссии всегда давались мне проще (особенно, если включали себя бои, но не убийства), разведка, притворство, интриги подколодные — уже совсем другой уровень. Весело, но напряжно и без казусов не обходится. Так что для ностальгии, после такого перерыва, я бы и при своей нынешней форме предпочла бы боевку — заодно бы и убедилась, что всё, конечно, плохо, но не настолько!.. Однако приходится довольствоваться тем, что есть.       В сущности, на политических миссиях тоже есть место притворству, — рассуждаю, успокаиваясь. Сомневаюсь: — Хотя играть роль «себя», пусть и искаженную, и притворяться другим человеком — совершенно разные вещи…       Это вызывает тревогу. Лишь на секунду, потому что в следующий миг я вспоминаю, что и моя нынешняя роль — это я и есть. Пусть и в амплуа оскорбленной невесты, но ведь я кто? Невеста, оскорбленная, возмущенная, негодующая из-за того, что ее жених другим бабам внимание уделяет! (Даже если и по работе, да.) — Хе-хе… — такие мысли звучали смешно. Ну, я правда немного ревную, быть может, даже оскорблена, что (и это несмотря на то, что я все условия создала!) Кайо опять тратит время на работу (сверх меры!), вместо того, чтобы уделить внимание мне и поиску друзей среди товарищей по походу. Ну вот толку ему от этой Айко? Возится с ней, возится, а смысл? Ему с ней не дружить, она его в любом случае возненавидит, так не проще ли сразу действовать жестко и закрыть вопрос? Я мысленно бурчала, но сама же понимала, что закрыть это чистосердечным признанием будет быстрее, чем искать улики, доказывать их подлинность. В этом глухом недогороде, без видеокамер (не то чтобы и в Конохе они есть, но… Но у нас хотя бы Хьюга и патруль!), где алиби подтверждается лишь путем долгих разговоров. Стоит сказать спасибо Кайо и за то, что вообще решил решить все быстро, пусть и таким образом. По мне, лучше бы шаринганом правду вытянул, чай, не важная шишка, всем плевать, трогал ее разум кто-то или нет, но хоть что-то. Лучше так, чем если бы он возился с этой!.. Айко целую вечность!       К слову об Айко. Вспомнишь говно, вот и… лучик, да. Знакомый голос, прерываемый противным, писклявым, жеманным еще таким женским вмиг перекрывает звучание моих мыслей и приводит в боевую готовность. Я даже как-то не сразу вспоминаю, что мне эту дамочку обрадовать надо, а не сжечь. — А-ха-ха-ха-хах, Кайо-са-а-ан, — хихикала, явно кокетничая, какая-то!.. Выглянув из-за угла одним глазком, я расширила его так, что тот чуть не выпал при виде!..       Агаюми я до того видела всего раз, и то издалека, но обознаться было невозможно. И дело не в том, что ее высокий рост, относительно длинный, но куцый хвостик темных волос так запечатлелись в моих глазах, а в том, что обладательница всего этого «добра» откровенно висла на моем!.. Моем!.. На моем друге! Леди, окститесь, он вас лет на пять младше!       Катон вроде никто не кастовал, но при виде этого у меня невольно начало подгорать.       Я не могла не воспользоваться возможностью рассмотреть получше проблему последних моих дней. И отчего-то ее вид не принес мне и толики злорадства или чувства превосходства. Высокий рост и костлявое телосложение, жиденькие волосы, собранные в гордый, но убогий хвост, худое лицо с торчащими скулами, зубы ровные и белые, но радостная улыбка все равно кажется мерзкой. Ну вот вообще мне не ровня! Хотя я и не претендую… Я вроде помню, что это игра, что не взаправду, но все равно так хочется воскликнуть: «Да что ты в ней нашел?!». Потому что Кайо в своей игре, в том, как смотрит и как касается, слишком…. слишком… Ну слишком убедителен! Охренел в конец! Это что за взгляды?! Что за взгляды, а?! — Кайо-сан, вы такой серьезный, — захихикала девушка и — немыслимо! — ткнула Кайо в кончик носа. В мой!.. В мой кончик носа! От подобной наглости я аж онемела. — Так хмурились… Это добавляет вам годов. Но мне даже нравится, так я не чувствую себя…       Если меня так выносило его молчание, то о словах и говорить нечего. — Что вы такое говорите, Айко-сан, — не прошептал, но сказал тем самым интимным, будоражащим тоном, который допустим лишь для горячего шепота в темноте, наедине, Кайо. А он им произнес ее имя! Все аргументы, которые соклановец приводил, чтобы успокоить меня, вмиг вылетели из головы. Он-н… Он ее любит, ува-а-а! Преда-а-ате-е-ель! — Вы молоды и прекрасны. Не стоит себя принижать, ведь вы…       Тут Кайо склонился к ее уху и зашептал что-то явно неприличное, раз она так раскраснелась. Я открыла рот. Закрыла. П-п-прекрасна?! Прекрасна?! «Прекрасна» это мой эпитет! Мой и только мой! Это мне он постоянно такое говорит, и я думала!.. А он всем так комплименты развешивает? И даже слов не меняет?! Совсем фантазии нет?!       Руки начали мелко подрагивать. Я сейчас… Я ему сейчас!.. И ей!.. Но прежде всего ему! Ух-х!.. Ярость и негодование захватывают мое естество. Мне уже плевать, что я там должна была сделать, я хочу!.. Просто что-нибудь сломать. И если это будут не кости этой совратительницы малолетних (двадцать лет тетке, не меньше!) или этого предателя, то уж хотя бы стена! Поэтому, когда Кайо, обняв Агаюми (не меня!), кинул в мою сторону торопливый взгляд, я, той самой подрагивающей рукой, сделала лишь один выразительный жест. Медленно провела большим пальцем по горлу. Соклановец округлил глаза и, когда эта его отстранилась, не сразу взял себя в руки, скрыв растерянность.       Мне от такого зрелища даже как-то полегчало, и я успела начать убеждать себя, что все это глупости, всего лишь игра. Кому, как не мне, знать, насколько Кайо хороший актер? Да он и в нашу бытность в одной команде такие представления устраивал! Покруче моих концертов. Мастер-классы этакие нам делал, пытался убедить, что «хорошему шиноби хорошо бы уметь выполнить миссию без применения чакры, первоклассный шиноби — уметь это делать обязан, Цуки-кун, так что хватит фыркать». Конечно, бывают миссии, на которых нельзя просто взять и покопаться в мозгах у цели, даже если ты Учиха и в этом эпически крут, потому что о том, что кто-то у кого-то получил инфу, никто не должен знать, а от ментальных техник таки остаются следы. Да и чакру крутым шпионам частенько блокируют до уровня гражданских, чтобы за гражданского и сойти и пройти вражеских сенсоров. Я все это знаю! Вот только где такие миссии А, S-ранга, и где эта шняга с убийством ради какой-то халупы?!       И вот, только я начала успокаиваться, как… — И все-таки вы очаровательны, — усмехнулся тонко, как-то особенно красиво Кайо и… А-а-а-а-а!!! Куда наклонился?! Кыш! Я мысленно орала, рвала на себе волосы, но Айко все трепетала, закрывала блаженно глаза, открывала губы, подаваясь лицом навстречу… А Кайо закончил так, что у меня чуть сердце не остановилось: — Айко-сан…       Негромко, так, что я услышала это лишь потому, что уши чакрой накачала, нежно и трепетно, ласково… Недопустимо! И отчего-то — от этого обмана, от того, что я еще обязана на это смотреть и подыгрывать (а кому обязана вообще, кому?!) — стало так обидно. Да пошел к черту этот тупой план! Сам с ней разбирайся, раз такой умник! А я ухо!.. И в этот миг, Кайо вдруг смотрит прямо на меня. Я, не заметившая этого в своих злопыханиях, уже давно торчу из переулка почти наполовину. Хмурюсь.       «Я у-хо-жу», — проговариваю четко губами. В моей фантазии Кайо должен растеряться, расстроиться, отпрыгнуть от этой проклятой Айко!.. Но он… Беззвучно фыркнув и закатив глаза, он лишь склонился ближе к ее губам, приоткрыл свои, Айко вдруг обняла его за плечи… — А… а!.. — лишь выдаю на грани слышимости. По спине бегут мурашки, волосы шевелятся… Я седею? Да как он вообще?.. Ступор длится лишь доли секунды, а потом… Меня подрывает так внезапно, что я едва успеваю это осознать. И прежде, чем успеваю осмыслить, из моего горла вырывается: — Кайо?!..       В этой романтичной (буэ) тишине мой дрожащий голос слышен очень хорошо. К черту все. Я все, все отыграю, только отойди от нее! Рот закрой и отойди! Кайо, только этого и ожидая, медленно отстраняется от недоуменно распахнувшей глаза Агаюми, и я чувствую, как становится легче дышать. Фу-у-ух-х… Пронесло. А теперь вживаемся в роль. Я — прекрасная невеста, которой ее тупой женишок предпочел швабру ходячую, но которая слишком любит этого идиота, чтобы винить во всем его, поэтому набросится на бедную (пф!) несчастную любовницу (и кто вообще додумался назвать спутницу изменника от слова «любовь»?!) и разревется, когда станет понятно, что главный придурок все же жених и это не лечится. От реальности не слишком отличается. Хотя, как по мне, тут в принципе единственный придурок — это Кайо. На братоубийцу эту мне вообще плевать, но, раз он сам просил, обрушу свой гнев на нее. — К-Кайо, эт-то?.. — голос дрожит, и сама себе кажусь жалкой. Ох, бедненькая «я», за что ж тебе такое горе? — Кто это? — Изуна-химе?.. — вздыхает Кайо глубоко и как-то судорожно, напряженно. — Что вы здесь делаете? Вы же… Вы должны были быть…       Кайо делает едва заметный жест рукой, мол, больше, больше накала. А ты меня не провоцируй! А то так накалю, что обожжешься! — Я хотела навестить тебя, узнать, как ты, — выдавливаю почти со всхлипом, мол, я такая хорошая, хотела тебя проведать, а ты, изменщик!.. Но теперь вставала проблема переброса акцента на Айко, что немного вводило меня в ступор в плане того, что, ну, коль уж вживаться в роль, я вообще не понимала, а причем тут она, когда главный козел здесь он. Она мне в верности не клялась, а этот кобель!.. Но тут, в принципе, нет смысла усложнять. Скорчив яростное лицо, резко поворачиваюсь на Агаюми. — Ты!..       Девушка аж подскакивает на месте и делает шаг назад, прячась за Кайо и хватаясь за его плечо. За его, «ее», мое плечо. Гр-р-р. — Ты кто такая?! — восклицаю громко, так, как могу только я. Ну, то есть… на пол-улицы где-то. Кайо дергается и слабоуловимо кринжует, но, мой дорогой, ты знал, на что шел, когда просил об этом меня. — Отойди от него, курва! Как тебе только наглости хватает?! Ни кожи, ни рожи, а на чужих женихов вешаешься! Цапалки свои от него убери!       Люди вокруг шептались, обсуждая чуть ли не в полный голос образовавшуюся перед ними сцену. Агаюми, растерявшись, стояла столбом, кидая взывающие о помощи взгляды на Кайо. Кайо, в свою очередь, смотрел на меня таким взглядом… Он что, гордится мною? Уж не ему гордиться! Так ругаться меня не он учил, и даже не деда, а… эм, так скажем, жизненные обстоятельства и случайные знакомства с людьми, которые на таком языке говорят, когда пытаются за приличных сойти. А я… Я, внезапно, прочувствовала всю прелесть своего задания. Душа пускалась в пляс. Оказывается, ругать кого-то так приятно! — А ты… — голос Айко поначалу звучал тихо, но тут предатель (Кайо, то есть) поддерживающе сжал ее руку своей… — Да ты сама-то кто? Какое ты имеешь право оскорблять меня? Уж не тебе, проходимке, меня судить!       Я аж подавилась воздухом от возмущения. Открыла безмолвно рот… И тут мой взгляд пал на виновника этой ситуации. А че это он в сторонке стоит? — Проходимка?! Я?! — я хохотнула. — От проходимки слышу! Липнет, как муха к г… к меду, к чужому парню, а проходимка здесь я? Ха! Может спросишь у не-своего спутника, кто я?       И нефиг так осуждающе на меня смотреть! Сам кашу заварил, сам и расхлебывай!       Агаюми кинула отчаянный взгляд на сво… на принадлежащего Конохе, клану Учиха и немножно мне (а ей — ни капельки!) Кайо и шепнула одними губами: — Это она?.. — голос ее звучал на грани слышимости, но я расслышала. Хмыкнула. Честно говоря, с интеллектом у этой девушки не очень. И я это говорю даже не потому, что, если верить подозрениям Кайо, она убила родного брата ради развалины, а потому, что… Ну, что очевидно, о наличии у Кайо невесты она заранее была в курсе (иначе в данной сцене он получил бы от обеих), и что, так сложно соотнести? Кто еще, блин, по ее мнению, мог налететь на нее среди бела дня с такими упреками?! — Да, — ответил Кайо напряженно, смотря мне в глаза (и я не планировала, но невольно задрала нос от мысли, что он смотрит на меня, а не…), — это… Айко-сан, это моя невеста. Учиха-химе.       У меня чуть глаза не выпали. «Учиха-химе»?! «Учиха»?! Подобный финт заставил меня потерять равновесие и уверенность в том, что я делаю. Он меня даже по имени не назвал! По фамилии! И типа ничего, что она у нас одинаковая?! Это… Это уже само по себе было высшей формой пренебрежения. — Хм, — кое-как выдавила довольный хмык я, невзирая на поднявшуюся у меня в душе бурю. Летящей походкой приблизившись к этим двоим, по-кошачьи ластясь приобнимаю своего жениха за руку и медленно, но настойчиво тяну к себе, отрывая от этой. Почти мурлычу: — Как видишь, проходимка здесь вовсе не я. Я его невеста, а ты… А ты, курва, только что пыталась украсть кое-что мое.       На последних словах добавляю в голос совсем капельку ки, чтобы звучало более угрожающе (потому что с убедительностью, честно, не задалось). Происходящее кажется откровенно глупым и напоминает клишированную сцену в дешевом романе. Такой фигни даже в моей любимой книжке не было, хотя из моих воспитателей ее только Хмырь (по причине глубокого пофигизма по отношению что к такой ерунде, что ко мне) не обхаял за то, что там глупость одна! Я, конечно, так не считала, но со снисходительностью принимала тот факт, что не всем дано разглядеть в ней нечто большее.       Айко выглядит настолько потерянно и смотрит на нас таким грустным взглядом, что мне на секунду даже становится ее жалко. Мой пыл как-то, эм, угасает. Она, конечно, нехороший человек, но нигде не сказано, что за убийство нужно расплачиваться любовными муками! Ее, наверное, в целом, и сложно винить в том, что мой замечательный Кайо ей понравился, тем более, что он сам этого добивался (а он ведь умеет это, еще как!).       Легко быть жалостливой, пока ты на коне, но стоит ситуации перевернуться… Когда Кайо, смерив меня ледяным взглядом, с нескрываемой брезгливостью отцепляет мою руку от своей и встает рядом с Агаюми так, чтобы прикрыть ее от меня, сердце колет. — Не смейте оскорблять ее, Изуна-химе, — его голосом можно было заморозить лед. И, дернувшись, я почувствовала потерянной уже себя. — Я не судил вас за то, что ваш рот несоответствующе вашему статусу грязен, но Айко-сан… Следите за словами.       От тона, которым он произносил все это, от холодного взгляда и руки, вытянутой в защиту Агаюми… Глаза закололо. А Кайо, видимо, решил совсем меня добить. — Не бойтесь, Айко-сан, встаньте ровно, — шепнул, пока я молчала, он Агаюми, причем шепнул нежно, так мягко и тепло, приободряюще, — Учиха-химе… не тот человек, который достоин вашего страха.       Чувствовала ли я когда-то себя настолько униженной? Сейчас казалось, что нет. Да даже и объективно: слова обидчиков и завистников никогда не задевали меня так сильно просто потому, что эти люди, желающие мне зла, не имели для меня особого значения. А Кайо… А Кайо имел. Поэтому его слова, брошенные даже не мне в лицо, не прилюдно, обращенные лишь к двум людям — Айко и мне, попали в самое сердце. Я пошатнулась. — «Учиха…-химе», «Учиха-химе», говоришь, — выдавила я заплетающимся языком, не зная, за что еще зацепиться, чтобы ответный удар не был слишком силен. — С каких это пор ты так формален?       Это не имело никакого вменяемого объяснения. Это звучало попросту глупо от человека, с идентичной моей фамилией. С каких пор с уст Кайо вообще слетают глупости, я решительно не понимала. — А вы забыли? — чего? Да откуда мне вообще знать-то? Голос Кайо, оставаясь таким же холодным, исказился насмешкой. — Всегда был. Вы настояли… нет, буквально приказали обращаться к вам по имени. Но это не показатель близости между нами, а лишь дань уважения к вам. Называть вас так при общении с другими я не обязан.       Я… Да когда бы такое было?! Я!..Я… В носу защипало, но я пока еще держалась. Хотелось выяснить об этом моменте поподробнее, но по атмосфере становилось ясно, что мы на финишной прямой, и фокусироваться на одном не имеет смысла. — «Грязный рот»? — «пытаюсь» рычать, но выходит лишь нечто… жалкое. Гневный взор блестит не от одного лишь гнева. — Как по мне, так я непростительно мягка к девке, липнущей к моему жениху! «Курва» — еще слабо сказано!       То, как леденеет его взгляд с каждым моим словом, студит кровь. — Она не «девка» и уж тем более не «курва», — прищурился он. И что-то в этом меня… ранило. Кнопка переключателя перешла в положение «взрыв». — Твоя… твоя невеста… ведь я! — кричу, чувствуя, что глаза покрылись влажной пленкой. Губы дрожат, но я еще пытаюсь удержать лицо. — Почему ты защищаешь ее?!       Дернувшись от внезапного крика, Кайо первым делом бросается прикрывать Айко от меня. Словно я собака бешеная. Ну охренеть просто! — Моя… невеста, верно, — кидает Кайо будто и не мне, даже не смотря на меня, и резко переводит взгляд на Айко. Ласково, подобревше щурится, глядя на нее. Сердце пронзает множество шипов. — Кажется, пришло время это исправить.       От произнесенных слов все замирает. Ч-что?.. Простора для интерпретаций это выражение не оставляет. Исправить? То есть, разорвать помолвку? Стоит осознать смысл сказанного, как слезы, скопившиеся в глазах, наконец из них проливаются. Надрывно, шумно всхлипнув, я стремглав бросаюсь прочь. Прочь. Прочь! Прочь отсюда! Подальше от…       Остановившись в каком-то замызганном переулке, утираю слезы, но… Улыбка, полная довольства собой и своей игрой, так и не появляется на губах. Потому что я уже сама не знаю, где играла, а где нет.

***

      Сидя на груде поломанных ящиков, в тени грязного, пропахшего помоями проулка, я задавалась множеством вопросов. О том, нахрена Агаюми вообще своего брата убила (ну не стоила же та хижина того!). О том, почему ей вот обязательно должен был понравиться именно мой Кайо, а не какой-нибудь другой. О том, почему из всех вариантов Кайо выбрал наименее трудный путь (как можно!). Ну и, наконец, о том, а какого вообще черта я здесь сижу. Могла бы сразу уйти в гостиницу, все равно Кайо бы туда по завершении дела пришел. Хотя бы и отчитаться, если уж не ради меня (или по причине того, что он там номер уже оплатил и объективных причин жить в другом месте не имеет)!..       На все эти вопросы у меня были разной степени эмоциональности ответы, но за прошедшие сорок минут я успела достаточно их обдумать, чтобы эмоции сошли на нет, оставив в сухом остатке:       Зачем убила? Да мне похрен.       Почему понравился? Потому что… А как он мог не понравиться?! Весь такой красивенький, тепленький, ну совершенно мимимишный, сверкающий сапфирово-синими глазками и грозно хмурящий бровки, стоит нарушить какое-нибудь ма-а-асенькое правильце! Поразительно умный, галантный, вежливый. Заботливый! Советом всегда поможет, как труп спрятать — подскажет, одеялком укроет, накормит! И на ручках легко может покатать! И!.. Кхм. В общем, на фоне этого села — просто звезда! Солнца луч!.. (Вот и липнет всякая мошкара. Тьфу.)       Почему легкой дорожкой? Потому что шиноби, предающийся философским размышлениям о том, что короткий путь ведет в никуда, — плохой шиноби.       Нафиг я его тут жду? Ну…       Последний вопрос вставал вот ровно с того момента, как я сюда приперлась и «оценила» амбре, которым мне придется дышать. Но, собственно, под предлогом раздумий над этим я и проторчала тут так долго. Впрочем, по итогу ответ был простым, убедительным и очень возмущенным: мне нужны объяснения! И я не хочу ждать ни минуты, пока Кайо доберется своим неспешным шагом до гостиницы, может быть, куда-то зарулив, пока даст знать о своем присутствии!.. — Изуна-химе, вы что тут?.. — голос заглянувшего (с офигевшим, мягко говоря, видом) в переулок Кайо прозвучал так внезапно, что я, взвизгнув и чуть ли не подлетев от неожиданности, с грохотом свалилась со своего «трона». Вместе со всем, собственно, «троном».       Зад отбило так, словно мне по нему битой прилетело, но тратить время на долгие предисловия я не стала: — Хорошая актерская игра! — выпалила обвинительно я и захныкала. И без того пошарпанные жизнью, от такого падения ящики доломались окончательно и в процессе расцарапали мне все конечности, попа от удара от землю немела, и уж лучше бы я вообще ее не чувствовала!..       Кайо, чье лицо при входе в переулок отражало обескураженность (будто увидеть меня сидящей на куче хлама так странно!), моего фееричного падения испугался как бы не больше меня. Вздрогнул, бросился навстречу, а потом… Остановившись, выразительно приподнял бровь. Фыркнул. — Вы тоже неплохо сыграли, — хмыкнул он, присаживаясь передо мной на корточки и начиная невесомо меня ощупывать. Его легкие касания, по правде, ощущались лишь как приятные поглаживания, совсем не болезненно, но я, приличия и некоей надежды ради, страдальчески хныкала. В сочетании с тем, что Кайо этому, кажется, ни на миг не верил, его слова звучали особенно иронично. Закончив, парень взглянул на мое лицо, на слезящиеся глаза, подрагивающие губы, и добавил: — Серьезно. Вы были убедительны. Я, говоря на чистоту, ожидал чего-то… меньшего. Все же вы…       Подав мне руку (за которую я, разумеется, тут же ухватилась), Кайо легко поднял меня с земли, чуть брезгливым взором окинув… место, избранное мной для ожидания. — …давно не практиковались, а навыки имеют свойство залеживаться, — плавно закончил он и отпустил мою ладонь. — Вы создали немного не то впечатление, которого я желал, но в таких задачах идеальный результат зачастую невозможен. Спасибо за помощь. Я благодарен.       Слушая все это кружево, я все больше преисполнялась раздражением, копимым мной для этого момента. Голосок у Кайо, конечно, сладкий, но… — А кто сказал, что они «залеживались»? — фыркнула оскорбленно я, скрещивая руки на груди и едва удерживаясь от шипения. Ушибленные локти смены позиций не оценили. — Любой выход в свет: хоть на прием, хоть на переговоры, — тот еще спектакль! Но мне-то уж, разумеется, далеко до тебя. — Тем не менее, вы справились хорошо, — примирительно поднял руки он, а потом, услышав последние слова, замер. Что-то осмыслив, склонил голову набок и каким-то образом одними лишь лукавым прищуром и дрогнувшими уголками губ умудрился состроить настолько ехидное выражение лица!.. — Кажется, мои таланты вас не впечатлили…       Я вспыхнула. — Да лучше бы не впечатляли! — всякая боль погасла на фоне того, как бомбануло у меня внутри. — Впечатлили! Еще как впечатлили! Ну каково мастерство, какие эмоции! Аж сомнения возникают, игра это или нет! — Вы снова ревнуете? — спросил Кайо возмутительно спокойно и весело. Сжав руки в кулаки, я от злости топнула ногой. — Ты говорил, что не любишь ее! — крикнула я на весь переулок, задыхаясь от возмущения. — Что не же-е-енишься! А сам!.. — И что из этого следует? — чуть наклонив голову, Кайо посмотрел на меня выжидательно. Я на секунду застыла, подивившись такой… наглости. — Что ты — обманщик! — но я и так знаю ответ! — Нет, — чего?! Я аж подпрыгнула на месте, но Кайо остался возмутительно невозмутим: — Что не люблю и не женюсь.       Я открыла рот. Закрыла. Подозрительно сощурилась. Звучит логично, но ведь!.. — Изуна-химе, — вздохнул наконец он, отходя от своего странного и несвойственного ему веселья: — Я не понимаю вашего возмущения. Вы вините меня в том, что я… что? Испытываю к Агаюми чувства? Бред. Мы только что с вами разыграли сцену, в которой убеждали цель в том, чего не может быть. Это похоже на отношение к возлюбленной? — Как-то слишком убедительна была твоя игра, — проворчала я, недовольно хмурясь. — О, эти взгляды! Прикосновения! И как ты ее прикрывал от меня — просто прелесть! И ты даже… ты даже был готов ее поц… поцело… кхм!       Голос дрогнул, стоило припомнить сцену, как они склонились друг к другу, а лицо раскраснелось. Как медленно сближались их лица, как блестели глаза… их и, особенно, мои! — Разумеется, она была убедительна. Иначе бы мне никто не поверил, — фыркнул Кайо так, словно объяснял мне прописные истины. А, выслушав список своих «прегрешений», слегка улыбнулся. Смешно ему?! — Поцеловать? Да, готов был. Вас это так смущает? — Я!.. — воздух застревал в легких. Кайо говорил об этом так, словно… словно это нормально. Словно ничего не значит! — Вот оно доказательство! Готов поцеловать — значит, любишь! И как ты на нее смотрел! Так нежно, ласково… любяще! И ты сказал… ты сказал, что!..       От эмоций глаза начало колоть. — Ты сказал, что у меня грязный рот, — дрожащим голосом начала перечислять я: — Чтобы я следила за словами. И что пора разорвать нашу помолвку. Ты называл меня «Учиха-химе» и сказал, что обращение по имени не показатель близости между нами, а лишь… формальность!       Я всхлипнула. Кайо подавился смехом (или своей совестью?!). — Честно, чуть не засмеялся тогда, — чуть ли не хихикнул («хихикнул»! Кайо!) парень. — «Курва», хах. Я был удивлен вашим словарным запасом. — Н-ну… я. эм, — щеки невольно заалели. Стало стыдно. Принцесса таких слов знать не должна, но я-то!.. Я немножко так-то и шиноби была, так что всякое слышала. — Ты же сам попросил оскорбить ее! Вот я и… — Я ожидал чего-то наподобие «потаскуха», «блядь»… «шлюха», в конце концов, — с каждым словом, произнесенным Кайо, мои глаза становились все больше и больше. К-Кайо?..Ты… Да ты откуда такие слова знаешь вообще?! — Забыл, что вы все-таки принцесса.       На язык так и рвались возмущенные выкрики, обвинения. И это меня-то язык грязный? Ха! Хотелось спросить, а откуда это наш весь такой правильный командир знает подобные словечки, вот только… Отставив в сторону эмоции, я и сама понимала, откуда. А, напрягши память, даже смогла вспомнить, что это еще не самое грязное, что из его рта исходило. Наткнулись мы как-то на засаду… у-у, что тогда бы-ы-ыло-о-о… И вообще, многое бывало. Но это «бывало» осталось в далеком, уже покрывшимся дымкой, прошлом для меня, и его отголоски теперь воспринимались как сон.       Я не могла винить его в том, что он, де, недостаточно культурен, смеет выражаться. Для шиноби Кайо даже слишком «чисто» говорил, просто… Жуть берет от того, насколько сильно все меняется со временем. За долгие годы нашего знакомства изменилась я, изменился Кайо, но, что важнее, изменилось наше восприятие друг друга. Образ острого на язык, самодовольного зануды сменился в моем сознании на образ излишне правильного, сдержанного, но все-таки очаровательного юноши.       Пауза затягивалась, и смысла заострять внимание на том, кто, откуда и какие плохие слова знает, не было. Как и пропадали мои запал и ревность при виде того, как Кайо вновь смотрит на меня так, как должен — снисходительно, тепло, нежно.       Точнее, почти так, как должен. Во всем этом тепло-нежном хороводе с какого-то ляда затесалось заметное такое ехидство. — А че это ты такой веселый? — подозрительно прищурилась я, уперев руки в бока. Пребывать в состоянии довольства и веселья Кайо не то чтобы совсем не было свойственно, просто я в упор не понимала, чем это может быть вызвано. — С Агаюми все прошло гладко. Просто доволен тем, что эта миссия подходит к концу, а впереди есть пара свободных деньков, — хмыкнул Кайо, действительно, крайне довольно. Мои глаза лишь стали уже. Чтобы Кайо, да так выходным радовался? Это!.. Ну, опять-таки, не то чтобы слишком странно: пока в команде были, он концу задания радовался едва ли не больше нас, но я скидывала это на то, что он радуется отдыху не от работы, а от меня!.. Я давно потеряла возможность видеть Кайо непосредственно в такие моменты, но в моем представлении этот трудоголик от грядущих выходных плакать должен, а не ехидничать! Словно заметив мое недоверие, парень добавил более спокойно: — Это было несколько… утомительно. — Н-да? — усомнилась я, и, как бы ни пыталась это сдержать, с языка все же сорвалось обиженное: — Так, значит, взаимодействие с «о, Айко-сан!..» тебя утомляет, но поцеловать ее ты был готов?       Я его определенно не передразниваю, нет. И, определенно, не собираюсь забывать о такой «маленькой» детали. — Вашей задачей было не допустить это, и вы справились, — напомнил Кайо, насмешливо щурясь. И так-то оно да, но он же был критически близок к!.. Как можно идти на такой риск?! Да лучше жизнью рисковать, чем!.. Ну, может и не лучше, но все равно! Моя недовольная моська, видимо, достаточно красноречиво передавала мысли, витающие у меня в голове. И, когда Кайо, склонил голову, окидывая меня долгим взглядом, и продолжил… его слова заставили меня вздрогнуть: — Мне повторить? Да, готов. Не драматизируйте, Изуна-химе. Я шиноби.       Каждое слово будто царапало меня изнутри. В животе странно похолодело, выдавая дурное предчувствие, так и не выразившееся в мыслях понимание, что в том, что я услышала, есть нечто… страшное. — Эта миссия не имеет общеполитического значения, так что это — максимум, — парень отвел взгляд, а голос его перестал быть веселым. Настроение я ему испортила… Молодец, Изуна. На небе впервые за столетие появилась радуга, а ты нагнала туч. — Не заморачивайтесь на этот счет слишком сильно. Завтра все кончится.       Последняя фраза звучала совершенно отличным от того, как Кайо сообщал о том, что миссия вскоре завершится, в первый раз, образом. Я ощутила себя виноватой. Я больше не хотела обсуждать это. Просто чувствовала, что мне не стоит в это лезть. И думать об этом слишком много — не стоит тоже, иначе… Иначе я могу докопаться до того, чего не хотела бы знать.       Зря я вообще это начала. Глупая ревность. Беспочвенная и глупая. Обняв себя одной рукой, отвожу взгляд в сторону. — Я испортила тебе настроение… — голос звучит тихо и подавленно. Из груди так и рвется печальный вздох. Повисает неловкая тишина. — Вовсе нет, — отвечает Кайо чуть мягче, чем ранее. Не слишком мягко, но все же… не холодно и не сухо. В его интонациях даже вновь появляются легкие ироничные нотки: — Уж поверьте, как показало сегодня ваше выступление, вы при всем желании не сумеете сказать что-то, способное действительно меня задеть.       Я… Я старалась, вообще-то! Грусть и печаль сносит волной праведного гнева и смущения. Слова Кайо основания не имели никакого: есть много вещей, которые для моего языка — табу, потому что могут испортить наши отношения навсегда. Но тот факт, что он решил меня подколоть!.. Да еще и за что? За то, что я, видите ли, как приличная принцесса, себе грязных слов не позволяю! (А я, разумеется, себе не позволяю перед ним-то! У кого вообще в присутствии Кайо язык повернется что-то подобное ляпнуть?!)       Надутые в возмущении, вспыхнувшие щеки, нахмуренные брови — все это находит в качестве реакции у Кайо лишь дрогнувшие в улыбке губы. Ха. Ха. Ха. Очень смешно! Произнес пару-тройку нехороших слов, и все, мастер оскорблений? Сам-то мне без ругани отвечал, изящно! А я — обязательно как хабалка базарная должна?!       Все это можно было бы озвучить вслух, но я не стала. Миленькое улыбающееся личико Кайо неизменно вызывало в моей душе прилив доброты и всепрощения. Да и, — улыбаюсь от этой мысли, — в конце концов, я исправила свои ошибки! — Больше не злишься? — предельно скромно спросила я, стреляя взглядами то в пол, то в глаза и кокетливо хлопая ресничками. И ручки — на подоле, как у самой воспитанной девушки!.. Кто бы еще в этот цирк верил. То-то и оно, что никто. Кайо от моих заигрываний только фыркнул смешливо. Посмеиваешься, мой драгоценный друг? Смейся-смейся, тебе полезно, тем более, что это не надолго. — Разумеется, нет, — мотнул головой, разумеется, Кайо, и… Я, поняв, что настало время пожинать плоды, распахнула руки. — Тогда мы помирились? — ахнула тонко и звонко и, получив утвердительный кивок и робкий шаг навстречу… вытянула губы для поцелуя. Со стороны Кайо раздалось сдавленное «кх!..». Между рук моих гулял лишь ветер, но, приоткрыв на секундочку один глаз, я тут же зажмурила его, потому что в следующий миг меня все же обуяло теплом.       Засохших губ коснулась теплая щека, а в нос ударил пышущий жаром запах человеческой кожи. Это длилось мгновение — не дольше, и затем мир перевернулся и жар чужого поцелуя ощутила уже моя щека. Две секунды спустя огонь чьих-то объятий оставил мое тело, но внутри так и осталось тепло.       Кайо, сделав шаг назад, резко повернул голову вбок, силясь скрыть возникший на щеках легкий румянец — редкий там, между тем, гость. Это была моя сладкая месть, и шалость удалась, но почему-то лишь в тот миг, когда я заметила смущение Кайо, оно накрыло и меня. Причем накрыло полностью и конкретно так. Лицо запылало. Уши, щеки, руки, нос — все!.. — Я… не считаю, что мы вообще ссорились, — произнес тихо Кайо и замолк.       Как мы добирались после этого до гостиницы — отдельная история.

***

      Как Кайо и обещал, на следующий день все было кончено. Он что-то там еще разыграл, уже без меня, в одиночку, зато с кучей свидетелей из числа кого надо, Агаюми, доверившись ему и поверив, что он не выдаст, не предаст, поможет, призналась в совершенном преступлении… повторюсь, при куче свидетелей из числа кого надо. Дело закрыли в тот же день. Было ли ее жалко? Да, было. В моей голове плохо соотносились преступление и наказание, потому что я считала, что на зло не стоит отвечать злом. В деле об убийстве Айко была преступницей, но в этом обмане — жертвой, девушкой, чьи невинные чувства были обмануты и высмеяны. Кайо от правосудия, по завершении своей миссии, ретировался и более о ней не вспоминал, но те, кого эта ситуация вообще не касалась, долго и беспощадно злословили на этот счет. Ведь это же так смешно: злодейка так полюбила следователя по своему делу, что призналась ему во всем — и в чувствах, и в преступлении!.. Обхохочешься.       Вопрос Агаюми неизменно вызывал у меня спутанные чувства. Я была рада, что Кайо больше не нужно с ней возиться. Я была удовлетворена знанием, что виновник страшного деяния наказан по заслугам. Но также я была в смятении от того, что девушка получила в наказание и то, что ни в одном законе (ни моральном, ни юридическом) как наказание за убийство не прописано. Кара должна быть соразмерной, а это… Это лишь выставляет в дурном свете тех, кто ее обманул. То есть, нас.       Вопрос-то спутанные чувства вызывал, но вскоре перестал подниматься, потому что вскоре… Вскоре началась череда новых, беззаботных дней. Свободных деньков между концом старой миссии и началом новой. Тех самых дней, ради которых и была организована Большая Миссия.