Проклятье

      Урокай был занят крайне важным делом. Он сидел и дулся.       Попить чай в тишине и спокойствии, как и подобает благородному, у него вышло не долго. Потом на него радостно свалилось непотребство, в лице черной твари и Роктиса, очень желающего эту тварь поймать.       Урокай чинно и благородно решил проигнорировать эту явно недостойную компанию. Компания-то убежала — Роктис-ним, увы, пал, пусть и не смертью храбрых, но жертвой подсечки, и продолжил погоню после некоторой заминки, вот только, когда Урокай в очередной раз отхлебнул чай, он неэлегантно его и выплюнут.       Какая… тварь подсыпала ему перца? В немилосердной дозе, продышался он с трудом.       И теперь вот — на общем собрании, посвященном очередному появлению одной хвостатой пакости, он сидел и дулся.       Что это опять за намеки на то, что он несъедобно заваривает чай?       — А тебе вообще грех дуться, — говорит ему Зарга, изрядно раздраженный поведением коллеги, — это же тебя он выбрал.       — В смысле? — Урокай начинает подозревать нехорошее. Очень-очень нехорошее.       — «Наша» тварь так завывала под окнами Лорда. Как выражение нежной привязанности.        Сидящий рядом Роктис поежился. Он помнил всю глубину той привязанности. А так же ее громкость и сомнительную благозвучность.       — Но это не та тварь. Откуда она вообще взялась? — риторически спросил Урокай, внутренне содрогнувшись, — наша давно пропала.       — Размножилась? — ехидненько предположил Зарга.       — И как ты себе это представляешь? — ядовито спросил Роктис, — и, самое главное, с кем?       Среди каджу повисло молчание. У них вообще-то был один кандидат. Крайне хорошо знакомый кандидат, которого тварь исключительно веселила. Лорд тварь откровенно прикрывал — и явно что-то о ней знал.       Тогда это их мало волновало, а вот сейчас в их голове сложилось ровно одно.       — Лорд мог, — убежденно сказал Урокай, и каджу вздрогнули.       Все они, в конце концов, знали Предыдущего Лорда.       Он мог.       И даже не постеснялся бы оставить им эдакую пакость в качестве наследства.       — Нужно надеяться на лучшее, — дипломатично сказал Зарга спустя некоторое время, — быть может, она вернется в Лукидонию…       — Если ей полюбился Урокай — это сильно вряд ли, — обрезал его мечты Роктис, — она та еще пакость.       — Да чего сразу я-то? — возмутился вышеупомянутый Урокай.       Хотя сам факт его скорее погрел.       У благородных были сложные отношения с черной тварью. Они страдали от нее, они жаловались, они… искренне любили эту маленькую игру. Даже если в процессе им оттаптывали гордость и все, что плохо упало. Это все равно была их черная тварь.       Хотя, пожалуй, никто из благородных не признается, что после ее исчезновения серьезно обеспокоился. Вплоть до поисков — но та как в воздухе растворилась.       — Да мне она даже не нравится, — продолжил кривить душою Урокай.       Ему достались два скептичных взгляда.       И неприятный для уха скрежет. Под этот самый скрежет свалилась вентиляционная решетка.       А следом за ней шмякнулся предмет их разговора.       — Уррр, — вежливо сказал этот самый предмет, и приветливо раскрыл кисть с фиолетовыми перьями.       А после невозмутимо встал и пошел к двери, сопровождаемый гробовым молчанием.       — А ну стой, — ожил Роктис, и смутно понадеялся, что из закрытой комнаты тварь не выберется. А значит, у них есть шанс ее поймать.       И допросить, потому что в то, что это просто неразумный зверь, не поверит ни один благородный!       Тварь послушно остановилась, обернулась и стрекотнула явно что-то глубоко несогласное.       Призывать Оружие Духа в небольшой комнате было крайне неразумно, а ловить тварь руками — бесполезно, и сама тварь это явно хорошо понимала.       — Там закрыто, — предупредил ее Урокай. И встал, медленно отходя к открытой вентиляции.        Им бы только не дать ей выбраться из комнаты.       Тварь только фыркнула. И абсолютно спокойно прошла сквозь дверь.       Благородные уставились ей вслед. Либо у них, как люди выражаются, коллективные галлюцинации, либо…       — Она нас подслушивала, — говорит Роктис.       — Она все время могла ходить сквозь стены?! — тихо зашипел Урокай. В праведном гневе. Тварь пару раз ускользала у него буквально из рук, разумеется, он был очень и очень зол.       Так, что очень хотел оттаскать наглую заразу за кисточку. Для начала.       — А еще говорит, не нравится ему, — тихо замечает Зарга, смотря вслед унесшемуся каджу.       — Ур, — упрямо сказала тварь, свисая с потолка.       Глефа была воткнута рядом, и призываться назад решительно отказывалась.       — Ур, — злобно передразнил ее Урокай.       Потолки были пафосны и высоки, и достать тварь было проблемой, слишком уж верткая. А каджу пусть и умел многое, но не ходить по потолкам.       — Ур, — передразнил ее Урокай еще раз, — слезай, хуже будет.       Тварь со скептической мордой показала ему распушенную кисточку и сказала веское «Ур».       — Оборотни набегут всякие… припадочные… Слезай, я тебя не больно убью, — продолжал тихо уговаривать каджу.       — Уррррш, — раздалось с потолка, и тварь прыгнула, сбивая Урокая с ног.       Она оказалась неожиданно тяжелой, гораздо тяжелее, чем он помнил. Так, что он тихо захрипел, почуяв этот вес на себе.        Тварь лишь тихо, довольно зарокотала, колотя хвостом из стороны в сторону — только и мелькала фиолетовая кисть.       — Уррр, — тихо выдохнула ему в лицо резко увеличившаяся в размерах тварь. А поле достала пастью откуда-та с боку розу.       Нежно фиолетовую.        Роза невесомо приземлилась Урокаю на грудь, а потом по его лицу прошелся скользкий теплый язык.       — Урррш, — радостно раздалось уже из коридора.       Урокай лежал, восстанавливая дыхание. Пока перед глазами не посветлело, пока мысли не пришли в норму.       А после несколько отупело провел рукою по лицу. Под рукой было скользко, а меж растопыренных пальцев протянулись ниточки слюны.       Над плечом тихо, почти деликатно стрекотнули.       Перед глазами Урокая потемнело уже от ярости.       — А ну стой, паскуда! — прорычал он, вскакивая.       Но пальцы на предусмотрительно освобожденном от шипов стебле все равно сомкнул.       Как и позже, никому не признаваясь, заботливо поставил этот цветок в вазу. Подарок, как-никак.