Проклятье

      — Ну и зачем ты с ними возишься? — спрашивает Зейт, небрежно развалившийся на кресле.       Ему и правда было непонятно — зачем его друг начал возиться с детьми.       И нет бы своих завел — это-то было понятно, но нет, он начал планомерно собирать полукровок.       С появлением нового облика у Охотников наметилась одна проблема. Дети. Которые от оборота рождались не Охотниками. Если второй родитель вообще был — и не важно, другой Охотник, демон или человек. Если ребенок рождался с участием оборота, то… увы.       С другой стороны, детей правильно заводить все равно не так, так что все было даже логично.       Но дети все равно завелись. Почти сами по себе. С детьми такое бывает. Нормальной силы такие дети не имели — но вот кое-какие способности родителей им порою перепадали. А иногда и не перепадали. Или спали до определенного момента.       Словом, дети просто сильно уступали им по мощности — не временно, на период детства, пока не окрепнут и не войдут в силу, а полноценно. Навсегда.       И это не было бы проблемой, все же дети в Охотниках агрессии не вызывали, но были и существа, у которых на Охотников был не то, что зуб. А целая зубастая пасть. Те же демоны, которые их недолюбливали. Что поделать, едою Охотников были демонические твари и та сложноидентифицируемая сильная дрянь, которая временя от времени всплывала в их мирах — даже сами Охотники порой не знали, откуда лезет это зверье, но… Между «демоном» и «демонической тварью» граница была тонка до прозрачности. И демоны тоже попадали им в пасть.       Охотники были не привередливы в этом плане. Они просто были естественным хищником, который хоть как-то контролировал демоническую популяцию. Конечно, все было немного сложнее, но в целом — достаточно точно.       И вот отсюда и росли у демонов зубастые пасти.       Попытка играть через детей у некоторых демонических сущностей, конечно, обломалась. Потому что Охотники к детям оказались привязаны очень и очень мало. Охотники вообще к своему потомству не привязывались, и связи по рождению сохраняли крайне редко. Но дети оказались местами перспективными — из-за того, что частично наследовали способности родителей. А вот мощностью очень сильно уступали. И защититься, зачастую, не могли.       Зейт встречался с одним таким. И он искренне не хочет знать, какими ритуалами вытаскивали из него силу и способности — и какими обеспечивали подчинение. Нет, это… создание все равно не стало хоть сколько-то опасным для Охотника, но…       Он его тогда и убил. Из жалости. Из жалости к той полукровке, с которой это сделали. И с чистого омерзения от его новой формы.       Перспективный, мать его трижды за ногу, материал.       Демона, который это затеял — старая тварь — Зейт прибил тоже.       Не то, чтобы это хоть чем-то помогло.       Нет, у них установилось новое правило, полукровок вообще не плодить, но… не убивать же уже рожденных? Да и порой все равно… случалось.       — Так нужно, — как всегда немногословно ответил его друг.       Все еще не отвлекаясь от своего занятия — а он копался в бумагах. Весьма нехарактерно для него увлеченно.       Зейт стащил у него лист. Вчитался. Стащил еще стопку.       Он тоже понимал в магии, эй. Даже в создании оружия.       — Это им не поможет. Ну, разве что против людей или совсем слабой мелочи. Не сработает.       — Не сработает, — соглашается его друг, — но так нужно.       — Ладно. Я уже почти смирился, что ты с ними возишься, — сказал Зейт, в очередной раз нагрянув годика через два. Детей как-то прибавилось. — Но ты ж понимаешь, что даже ты не сможешь их защитить?       — Я знаю.       Зейт вздыхает и усаживается на подлокотник его кресла, заглядывая через плечо в очередные бумаги. Приподнимает брови, вчитавшись, и чуть передергивает крыльями.       — Даже твой ментальный контроль не заставит в это никого поверить.       — …       — Ну правда. Ты, по-моему несколько упускаешь, что родители у них разные, и унаследованные силы — тоже. Какие, к бездне, кланы? Они ж перегрызутся друг с дружкою, причем еще вчера.       — …       — Ладно. Ладно, — Зейт приобнимает его крылом, — главу государства еще Лордом обзови, чисто демонам назло, а то взяли моду зваться этим титулом направо-налево…       Сидящий в кресле Охотник кивает. И всерьез правит бумаги.       Зейт только вздыхает.       Либо он чего-то не знает, либо… он чего-то не знает.       — Ладно, хорошо, но Рагнарека тогда будет три!       — Я стесняюсь спросить, как использовать третий.       — А, что, махать двумя немаленькими мечами легче? Да легче только оттяпать себе ими что-то жизненно важное!       — Махать он ими и не будет.       — Ты как себе это представляешь, ты только скажи мне?       — Другой мир. Не из наших. Тут их, увы, сожрут.       — Спасибо хоть это признал! Нет, но ты вот хоть скажи, на кой оно тебе надо? Нет бы ты к ним особо привязался, проникся и так далее… Но ты ж, даже когда к ним приходишь, просто, мать твою Тьму, стоишь и молчишь. Стоишь и молчишь.       Вот что правда, то правда. Зейт вообще предполагал, что когда мать их Тьма раздавала дар речи, его друг втихушку спер дар к ментальному контролю. И телепатии.       — А ты зачем тогда их магии учишь?       — Ну вот я как раз успел уже немного привязаться! И вычеркни вон ту дрянь из списка миров, ты даже не представляешь какие там комары водятся… меня чуть не обглодали.       — Так, я тебя предупреждал, что собирая их, ты рисуешь очень большую мишень, да? Хейлиса ж помнишь? Хотя о чем я, ты их все равно не запоминаешь… Ну и как мы... — Зейт осекается. Присматривается, и спрашивает уже в разы осторожнее, — ты где так умудрился растратиться? Потому что я в принципе не могу представить, как тебя можно довести до такого состояния…       — Да так, — тихо отвечает Охотник, — прости меня за это.       А Зейт почти с паникой понимает, что шевельнуться он не может. Вообще и совсем.       — Проводи их. Просто — проводи в тот мир.       Приказ впечатывается в сознание неоспоримой константой.       — Ты серьезно? — спрашивает Зейт, когда его немного отпускают, — да что толку, будут и другие полукровки…       — Не будет, — отвечает ему Охотник, и машинально чуть касается пальцами шеи, — больше не будет.       — Ты…       — Да. Все имеет свою цену, как видишь.       — Но даже твой ментальный контроль не заставит их поверить в это! Тебя ж просто не хватит на всех.       — Почему же. Хватило. Лови. Договор с Миром.       Зейт не по своей воле ловит шарик скрученных символов, понимая, за что его друга считали сильнейшим даже среди Охотников.       Вот много сейчас самому же Зейту помогли его игры со временем. Когда его сознание просто взяли под контроль — и все. И не пискнешь без разрешения.       Он вчитывается в символы — хоть какую-то свободу воли он сохранил.       — Это не лучше! — буквально воет он.       — Там их не найдут. Никто.       — Да ты просто выигрываешь им время! И не сказать, чтобы большое! Эта хрень, — он потрясывает зажатым в кулаке шариком, — не лучше!       — Что плохого в том, чтобы дать кому-то немного больше времени? — Охотник чуть улыбается — а после становится серьезным вновь, — ты знаешь, как тут к ним относятся. Как к расходному материалу — и это в лучшем случае. Благосклонность их родителей — непостоянна. И защищает так, что уж лучше бы не защищала совсем.       Зейт молча смотрит на него — вместо яркой ауры — невнятное пятно, силы что разом выпили, даже крылья убрал. Тьма его знает, на каком упрямстве вообще прямо стоит и человечью форму держит.       — Рей, ты хоть сейчас ответь, зачем ты с ними возишься?       — Потому что это мои дети, — отвечает он после недолгого молчания. — Как я это сделал — найдешь у них материалы, я записал. Присмотри за ними, хотя бы первое время, хорошо?       Это — не приказ, понимает Зейт. Просьба.       — Прости уж за это, — его друг ерошит ему волосы.       Прикрывает глаза на мгновение, а когда открывает сила подсвечивает их чуть ли не до белизны.       — Хейлис, говоришь? Я его знаю. Вмешивается в то, во что у него нет права вмешиваться.       Он уходит — все так же спокойно, как обычно. Будто ничего серьезного не происходит.       Хотя Хейлис со своею свитою напряг бы всех. Чисто за счет силы — с которою, прямо так сказать, и в лучшей форме справиться сложно.       По крайней мере, пока эту дурную голову никто не отгрыз — хотя пытались.       Вот только этот Охотник шел не за его головой.       Он не выживет, понимает Зейт. Даже если кого сожрет по пути, восполнив силы — нет, видимо и правда, все имеет свою цену — и Зейт не знает какую именно имело изменение их вида, но, видимо, не малую. Аура просто не восстановится. Не сейчас, не сразу, и на кой черт вообще делать все в такой спешке, да еще и от помощи отказываться.       Хотя да. Это была очень большая мишень. Для всех тех кто грезил об армии Охотников-полукровок. Не понимая, что реальность не столь сладка и реалистична.       — Рей, — окликает он его.       Охотник застывает — и оборачивается.       — Проводи меня в жизнь при случае, — говорит он, по своему обычаю, слегка улыбаясь.       И больше не оборачивается.