Убийство Бабочек

Понедельник

      Он привык к такому призрачному ощущению.       По краям глаз все размывалось, словно плавились стены и плитки пола, а телу было ужасно холодно. В доме тепло, так тепло, что даже жарко, однако холод шел не от сырых углов стен — был внутри него самого.       Помещение становилось все меньше и меньше, пространство чувствовалось одним целым с ногами, провалившимися под старую плитку, что так и норовили застрять в них. Как глупо. Он понимал, что это сон, но не мог заставить себя проснуться.       Опять этот сон, сколько можно?       Шаги давались тяжелее, будто к ним прилипла достаточная толщина гнилой земли и глины с кладбища в лесу. Он убегал туда, чтобы хоть немного отдохнуть.       Взгляд упал на грязные следы — мачеха бы начала ругаться и заставила бы все оттереть к обеду зубной щеткой, если, конечно, не придумает еще получше способа поглумиться над пасынком. Она это умела, ведь на спине до сих пор вздутые рубцы от пряжки ремня пестрили в раздражении. Однако для него это больше не трудность, а одна из повседневных задач.       Шорохи и звон от падающих из крана капель становились громче. Он понимал, что в данный момент находился во сне, только вот грузное чувство происходящего присутствовало под сердцем, подобно тому, если бы по-настоящему присутствовал сейчас дома. Неприятно до дрожи в теле.       И все-таки это всего лишь сон.       Дрожащие руки как можно тише заперли на щеколду дверь, он отстранился, медленно поворачиваясь к собственному отражению в зеркале, освещенному тусклым светом лампы.       Ванная совсем старая. Такая, какую видел в последний раз пять лет назад, в то время, когда продал дом первому попавшемуся человеку, хоть само воспоминание далеко не ново. Память не могла воссоздать все досконально, и это успокаивало.       Он поджал робко руки на груди, неторопливо подходя к отражению.       Его замучили красные глаза, они постоянно смотрели на него с укором, не дающие забыть мамины серые. Он ведь не помнил, как она выглядела. И все равно даже так она следила за каждым его шагом.       Смущенно приспустил брюки, аккуратно сел на край ванны и вытащил отцовскую опасную бритву, дрожащими руками раскрывая лезвие. На бедрах не нашлось живого места, на которые с грустью и не посмотришь. За них так стыдно. Старые полосы затянулись, а свежие все еще кровоточили. Прежняя боль разлилась по всем бокам. Неужели она продолжит его мучать?       Серые глаза осматривали блеск лезвия, которое переливалось под разными углами. Ему определенно требовался метод поопаснее, лишь бы найти успокоение в причинении неудобств. Чем старше, тем страшнее становились затеи.       Как стыдно сейчас, но тогда это было единственным выходом.       Он вернулся к зеркалу, рассматривая отчетливые скулы, вытащил пассатижи из-под мешковатого вязаного свитера, что скрывал многие секреты тела, колющегося и неприятно щекочущего кожу при каждом малейшем движении и вдохе. Он остановился, ловя себя на странных мыслях, ловко дотрагиваясь до умывальника кончиками пальцев, ощущая, как поверхность пронзала холодом возле ногтей рубцовую кожу от каждодневных наказаний железной линейкой.       Разве сейчас так необходимо вспоминать все это? Все это было, все это прошло, он больше не тот маленький мальчик, который мог только хныкать и бояться. Разве сейчас не то время, когда стоит все это просто забыть? Почему старые раны продолжали открываться?       Взгляд вцепился в перемотанные изолентой пассатижи в дрожащих ладонях. Он нашел их в сарае. Да, точно. В отцовском ящике с инструментами, он все еще помнил, где все находилось, даже если прошло почти сорок лет. Это место навсегда останется в его памяти.       Рукоятки тяжело раздвинулись, когда он поднес инструмент к открытому рту. Вязкая слюна вытекала по уголкам, когда страх неизведанного щекотал низ живота. Слезы обжигали веки, собираясь на подбородке, отдаваясь соленым вкусом на губах. Он крепче сжал рукоятки пальцами, как только губки крепко сжали длинный клык, рельефно ощущающий насечки, возле кривых зубов.       Грудь тяжело поднялась.       Больно же было. До чего же больно было.       Он потянул пассатижи в сторону, раздвигая стенки рта.       Дыхание прервалось ненадолго.       Но только так было спокойно.       Он внимательно смотрел на себя, смотрел, как со скрежетом зуб начал трескаться пополам. Десны затянулись кислой болью, мельком отдаваясь по всей челюсти.       Он тяжело задышал.       Тошнота подступала к горлу, а с этим нелепое удовольствие.       Его выворачивало наизнанку от себя же. Мерзко…       Треснул второй клык.       Он сипло вдыхал носом, сжимая ладонью челюсть, жмурясь от пульсирования зубов, и посмотрел на осколок, зажатый в пассатижах.       Кирилл был прав, ему хотелось вредить себе… Хотелось так сильно, что это желание отталкивало все здравые мысли. Хотелось избавиться от тревожных мыслей так сильно, что оставался лишь один способ.       Почувствовав тяжесть на собственном бедре, Глеб разлепил мокрые ресницы, встревоженно оглядываясь в полутемноте. Неосознанно провел языком по затупленным клыкам, вспомнив первые изучения своего тела и поиски удовлетворения его путем не самых приятных действий для обычного человека, и взглянул на потолок.       Понедельник всегда начинался этим сном. Понедельник всегда начинался с чего-то, что полностью нарушало его привычный порядок. Обычно Глеб не ощущал никаких сильных эмоций, всегда холоден и рассудителен, никогда не выходил из образа стойкого и сильного человека, которого ничем не сломать.       Но понедельник был всегда днем исключений.       Понедельник портил все его планы, путал все мысли, и Глеба могло взбесить все что угодно, даже если в обычное время он не обратил бы на что-то незначительное внимание.       Несколько секунд продолжал пищать будильник, хотелось его выкинуть в окно, но подняться сил совершенно не было. Рука находилась под чьим-то тяжелым весом, а вторая — подпирала подушку под головой. Он слабо пошевелил пальцами, возвращая власть над ними, чувствуя, как кровь начала мельтешить покалыванием по всему плечу.       Отвратительно.       Как все это надоело.       Выключил будильник — комната погрузилась в тишину, разрывалась она только сопением над ухом.       Глеб перевернулся, потревожив затекшую шею, устало рассматривая лицо спящего Коли, и попытался вызволить все конечности из-под давно немаленького и нелегкого сына, который каждый раз, когда ночевал у папы, ложился спать с ним. Его мальчик был таким разбитым в последнее время из-за работы, которая, конечно же, сказывалась на его ментальном состоянии. Разбираться в тысячах дел об убийствах, видеть убитых почти каждый день и смотреть убийцам в лицо на судах — никто бы не выдержал. А с добрым сердцем, как у его мальчика, совсем невыносимо. Коля лишь изводил себя, пытаясь хоть немного очистить этот город от ужасных людей. Сердце болело за него, но тот давно не был маленьким, чтобы оградить его от всего плохого.       Даже если Глеб всячески избегал встречи с сыном из-за глубокой вины перед ним, как отец, он сделает все, чтобы его ребенку было хоть немного спокойно. Поэтому он все еще открывал ему дверь и проводил вечера за разговорами, которые так уже надоели, а потом ложился спать со своим маленьким солнышком, чтобы хоть немного дать ему отдохнуть. Побыть снова маленьким ребенком, который боялся монстра под кроватью.       Он погладил его по волосам, тяжело вздохнув. Все-таки дети быстро растут.       Глеб убрал закинутую на него ногу, отчего Коля сморщил нос и уперся в подушку. Усевшись на мягкой кровати, размял спину до хруста, глубоко зевнул и аккуратно потряс сына за плечи. Коля что-то пробормотал, натянул конец одеяла до ушей и показательно захрапел.       — Вставай, уже утро, — мягко попросил Глеб. Коля раскрыл глаз и любопытно уставился. Невольно вспоминались дни, когда Глебу приходилось чуть ли не с силой гнать его в школу. Ведь, приходя домой на обед, обнаруживал, что тот проспал три урока подряд и до сих пор валялся в кровати. Как давно это было. — Не стоит работать допоздна, если потом тебе трудно вставать по утрам.       Коля лишь фыркнул, переворачиваясь на другой бок, растянулся по всей постели, случайно столкнув и ее владельца вместе с подушкой.       Глеб встряхнул подушку и вернул ее на место, прошелся по теплому полу босыми ногами до плотных штор и раскрыл одним ловким движением, пропуская солнечные лучи в комнату.       Сегодня необычайно хорошая погода для унылого понедельника. Но даже редкое солнце уже не радовало.       Он поежился, щурясь от тепла, и снова потянулся. Надел тапочки и вышел из спальни, завернув в ванную, засучил рукава шелковой пижамы, собрал конский хвост из пушистых волос (ни одного петушка), умыл специальной пенкой распухшее из-за неспокойного сна лицо (обязательно три раза), аккуратно почистил зубы (сначала правая сторона, потом левая, верхний ряд, нижний и только потом язык), принял горячий душ (обязательно пятнадцать минут: ни больше, ни меньше), завернулся в махровый халат и начал сушить шелковистые волосы феном (распределяя пряди так, как ему показали в парикмахерской).       В комнату завалился Коля, споткнулся о порог, сонно чертыхнулся и уронил пару тюбиков крема, ища полузакрытыми глазами зубную щетку. Глаз дернулся, зубы прикусили губу, чтобы что-то едкое не сказать, слегка улыбнулся, чтобы не выглядеть раздраженным, выдернул с розетки фен, намазал крем на сухие ладони (сначала по всем ладоням, потом тыльная сторона, пройтись по всем костяшкам и между пальцами) и взъерошил чужие волосы, получив недовольный стон.       Он вышел, направившись на кухню, задернул шторы, открыв форточку, откуда проникал свежий воздух. Глеб включил газовую плиту и поставил сковородку. Достал яйца и постепенно начал жарить яичницу. Конечно, идеальный желток, чтобы глаз снова не начал дергаться, и не пришлось ничего переделывать. В чайнике закипала вода, масло шипело и булькало, пахло пряными специями. Глеб ловко перевернул последнюю яичницу и вскоре положил на приготовленный в тостере хлеб на голубом блюдце. Залил кипятком кружку с пакетиком персикового чая, растворяя сахар круговыми движениями ложкой (десять по часовой стрелке, десять против).       Поставил все на лакированный столик, когда Коля тяжело опустился на стул, сразу же принявшись поедать отцовскую стряпню, иногда щурясь от обжигающей небо хрустящей корочки.       Глеб, предупредив, что чай горячий, вернулся в спальню. Заплел свободную косу-колосок (идеальный пробор, никаких выбившихся прядей), досадливо найдя еще пару седых волос, вытащил комплект выглаженной и свежей одежды, скинул халат с себя (обязательно повесил на вешалку), надел носки, накинул черную рубашку (на белой заметил след от чернил ручки, сразу же положив ее в корзину для белого), засучил рукава, застегнул до крайней пуговицы, прицепил концы к подтяжкам, закрепленных на бедрах, натянул брюки, обвил талию жилетом и поправил галстук. Никаких складок, идеально выглаженный и собранный.       И бережно закрепил наручные часы, подаренные еще в нулевых Кириллом в знак их долгой дружбы. Глеб слегка улыбнулся, замечая, как часы еле как проживали свои последние месяцы.       На кухне увидел Колю, машинально заснувшего на стульчике, щелкнул по носу и слабо усмехнулся, когда тот шумно втянул носом воздух и недовольно покосился, бормоча что-то про ранних пташек.       Глеб сел напротив, задвинув стул поближе к столу, аккуратно беря в руки приготовленный Колей кофе:       — Три ложки сахара! — опередил его вопрос Коля, и Глеб кивнул.       — Когда вернешься?       — Может, в пятнадцать? — задумчиво протянул, раскачиваясь на стуле, но тут же перестал, когда отец перевел нахмуренный взгляд на него. — Или в шестнадцать. Смотря, когда суд закончится. Дело сложное.       — Тогда я оставлю ключи. Я сегодня задержусь на работе. Как придешь, пожалуйста, уберись, что-нибудь приготовь или закажи, не сиди голодным, можешь меня не ждать и ложись пораньше. Никого сюда не зови, и…       Коля кисло прервал его каким-то нечленораздельным звуком, задрав голову на спинку. Глеб снова улыбнулся, хотя глаз его продолжал дергался.       — Ну, разве я похож на ребенка? Я твои правила давно запомнил. Но разве я здесь для того, чтобы сидеть и убираться в одиночку? Я пришел, чтобы провести время с тобой.       — У меня много работы. Ты выбрал не самый удачный период.       — Ты босс или кто? Почему ты не можешь просто взять и дать себе выходной?       — Это не работает так. Я тоже сотрудник, и я тоже должен работать, чтобы получать зарплату и подавать хороший пример подчиненным. Может, ты проведешь время с матерью? Розалина была бы счастлива, если бы ты проведал ее, — Глеб наморщил лоб. — Как-никак Роза твоя мать.       — Я у мамы был за прошлый месяц пять раз, а у тебя только сегодня, да и то, ты вчера работал весь день. В воскресенье, пап! Твой офис даже не работает по выходным!       — Знаю, прости, но я правда занят.       Николай задумчиво хмыкнул, скрестил руки на согнутых коленях и все-таки не стал допытываться, встал и собрался обратно в комнату, разминая спину, вытягиваясь так, что почти дотронулся ладонями до потолка.       — Ты так вырос, — нечаянно сорвалось у Глеба. Коля повернулся, чуть-чуть смутившись. — Все время забываю, что ты давно у меня уже взрослый. Даже до потолка можешь достать. Еще недавно ростом не выше моих колен был.       — Пап… Хватит говорить такие странные вещи! Ты пугаешь меня, — Глеб опешил, выпятив бровь, отчего Коля просто отмахнулся рукой. — Ладно, сиди ешь. Удачи на работе.       Глеб, когда дверь за сыном закрылась, тяжело опустился на спинку, протянул блюдце к себе, но так и не решился дотрагиваться до тоста с яичницей (она немного подгорела), бегло пробежался по комнате глазами и глотнул несколько раз терпкий кофе. Все-таки не три ложки сахара, он не стал допивать его.       Убрал блюдце в холодильник, вымыл кружку и остывшую сковороду, протер стол от крошек (все же нашел, приглядевшись), оставленных Колей. Вытащил мусорный пакет, забитый упаковками от острой лапши (тяжело вздохнул из-за того, что сын питался подобным, имея гастрит) и прочим мусором, поставил возле входной двери, чтобы не забыть, завязал узелок и, постучав в свою же спальню, вошел.       Коля, развалившись на кровати, смотря что-то в телефоне, перевел пытливый взгляд на него.       — Когда начнешь собираться?       — Ой, да за пару минут до выхода. Что мне, только с галстуком повозиться.       — Хорошо, потому что будет неприлично, если ты вдруг опоздаешь.       — Ты хочешь поговорить со мной об этом или ты чувствуешь себя неловко? — неуверенно спросил Коля, на этот раз полностью отдавая внимание отцу, отложив смартфон подальше. — Пап, успокойся, не нужно следить за каждым моим шагом. Я ж не ребенок какой-нибудь, чтобы за меня, ну, не знаю, одежду гладить?       Глеб отвел смущенный взгляд в сторону. Коля прищурился в подозрении, а потом тяжело выдохнул, когда осознал, почему тот прикрыл рот ладонью, иногда кидая неоднозначный взгляд на шкаф, где была сменная форма Коли.       — Когда ты вообще успел?       — Вчера вечером. Они так беспорядочно валялись, что я решил немного привести их в подобающий вид.       Коля резво вскочил с места и подошел к шкафу, распахнул дверцы и с каким-то непонятным укором взглянул на красиво повешенный комплект одежды на плечике и рядом стоящие пару черных монки, до блеска намазанных гуталином. Коля повернулся к отцу, когда тот подошел, очень довольный проделанной работой.       — Ладно ты погладил мою одежду, но обувь-то зачем намазал?       — Ты злишься на меня?       — Нет, Боже, пап… Просто я не понимаю тех людей, кто тратит время на ненужное занятие. Это же самое бестолковое решение. Гладить вещи. Они все равно будут помяты к вечеру. Это не имеет смысла!       — Мне нравится видеть тебя опрятным. Какой прокурор будет ходить в мятой одежде? К тому же… Они так валялись на стульчике, что я… Не знаю, как так вышло, все само. Мне не спалось ночью, и я не знал, чем себя занять, а потом я увидел твой костюм, и все само как-то произошло…       Коля устало вздохнул, заставив замолкнуть, обреченно усмехнулся, приблизился и крепко обнял его, слегка поднявшись на носках, чтобы положить голову на плечо. Глеб аккуратно обнял его в ответ, неловко погладив по волосам.       — Спасиб, пап, ты прав, прокуроры не ходят в мятой одежде. Не переживай, просто отдыхай побольше, ладно?       — Я постараюсь.       Когда он вышел, стукнуло время, в которое обычно выходил. Глеб надел пальто, укутал шею шарфом, застегнул все пуговицы, поправив воротник, взял сумку и мусорный пакет. За ним закрыл дверь Коля, попрощавшись, наверняка, чтобы Глеб снова не маялся возле двери, в попытках убедить себя, что все-таки уже закрывал ее.       Спустился в подъезд, вышел, поздоровался с соседями, выкинул пакет в мусорный бак и пошел по улице, легко ступая по ровному тротуару возле еле-еле проезжающих в пробках машин. Солнце окутало его блеклым теплом. Он свернул с привычного пути, направившись в прачечную. Взял свой заказ, расплатившись с хозяйкой у кассы, она аккуратно сложила белоснежную рубашку в пакет и доброжелательно пожелала счастливого дня. Ах, как приятно смотреть на белоснежную ткань, ни одной складки, ни пятнышка, приятно пахнущую свежестью.       Глеб глубоко вдыхал свежий воздух, пропитанный маем после проливных дождей, плавно проходя возле людей, рассматривал давно знакомые здания и вывески. Он дошел до первого перекрестка, оглянувшись по сторонам, да и не успел перейти дорогу.       Машины проезжали, а он ждал зеленый.       Рядом с ним остановился Кирилл, пахнущий всякий раз до ужаса сильно духами, чтобы скрыть неприятные запахи. Глеб глянул на него, но тот смотрел под ноги и что-то бормотал.       Глеб постарался улыбнуться:       — Доброе утро, Кир.       — И вот знаешь, я никогда не чувствовал себя так странно! — вдруг начал говорить громче, словно до этого между ними шел какой-то диалог, о котором Глеб не знал. — Нет, конечно, чувствовал, так просто легче выразить, что эти чувства такие особенные для меня. Но не суть.       — Ты о чем?       — А! Напугал меня! — Кирилл выпучил на него глаза, вздрогнув всем телом. — Зачем ты подкрадываешься?       Глеб невольно остановился как вкопанный, и Кирилл заинтересованно приподнял бровь, подходя к нему ближе. Он поправил очки, которые хоть немного скрывали опухшие глаза и синяки под ними. Выглядел он слегка встревоженным чем-то (дергал пальцы, прятал глаза, кусал губы и как-то стоял весь сжатый), и Глеб не нашел слов, чтобы спросить про очевидность того, что Кирилла что-то волновало сейчас.       Вчера по словам сотрудников казино тот всю ночь играл в покер, но Глеба не особо заботила его игромания, поэтому он не стал слушать подчиненных дальше, хотя еще несколько недель просил их рассказывать о каждом шаге Кирилла, чтобы обеспечить ему безопасность в этом городе, где все Лису были враги. То, что он потерял память, могло сыграть с ним злую шутку, и вчера явно что-то произошло.       Но сейчас Глеб не хотел давать ему повод понять, что он следит за ним. Наверняка просто нарвался на игроков, которые терпеть не могли шулерство. Еще одной проблемой больше.       — Ты… Сам собой разговариваешь, что ли? — начал тогда он, и Кирилл только сильнее встревожился.       — Че-е-его?.. Я готовлю речь, — пренебрежительно протянул Кирилл, как-то устало ухмыльнувшись, морща брови. — Я тебя не заметил. Хм. Доброе утро! Ты хотя бы поздоровался, чтобы я тебя узнал.       Глеб раздраженно вздохнул, а потом качнул головой:       — Вчера я не мог дозвониться до тебя.       — Я просто выключил телефон.       — Хм, просто мы с Натальей хотели поговорить с тобой, но тебя не было дома, когда мы пришли. Где ты был?       — Наверное, в это время я был в магазине, а потом я просто гулял целый день, — ответил Кирилл, когда они пошли дальше. — Вам было что-то надо от меня?       — Мы просто хотели тебя навестить. Помочь тебе с чем-нибудь, поговорить. Наталья хотела извиниться за тот раз.       — Понятно, но я не сержусь на нее, так что не стоит.       — Ох, эм-м, ладно… Ты сделал, что я просил?       — Боже, что ты заладил? Сегодня получится. Наверное? Смотря, как справится Юрий. Все от него зависит, — Глеб резко развернул к себе Кирилла и сердито нахмурился, когда тот нелепо натянул концы губ вверх. Кирилл усмехнулся, расставив перед собой ладони, словно он здесь ни причем. — Я не впутал его в дело, просто попросил кое о чем. Он такой милый, сразу же согласился помочь мне.       — Врешь?       — Скажи на милость, я когда-нибудь врал тебе?       — Множество раз.       — Как грубо!       — Скажи правду: ты сделал что-то, отчего я буду сердиться на тебя, или просто попросил его?       Вместо ответа Кирилл странно пожал плечами, небережно убрав от себя чужие руки, развернулся и пошел дальше, улыбаясь солнечным лучам. Глеб поджал губы, сжимая челюсти.       Еще одна проблема.       Заморосил дождь.       Они медленно зашли в большое здание, прошли через турникет, поздоровались с охранником, поднялись по парадным ступенькам, вошли в холодный многолюдный холл, по лестнице до второго этажа.       Он остановился возле двери в офис, заметив краем глаза стоявшего возле своего кабинета секретаря, пока Кирилл вошел в офис, не обратив внимание на остановившегося Глеба. Он тут же развернулся, когда понял, что Юрий, оперев руки о бока, таращился и явно не собирался заходить в кабинет. Скоро Глеб начнет планерку, а его секретарь все еще стоял в пальто и не двигался. Чуть подойдя ближе, он заметил и хмурость на чужом лице.       Юрий обернулся на звук шагов и окатил Глеба таким странно раздраженным взглядом, отчего тот даже на секунду замялся. Глеб скрестил руки за спиной и мельком заглянул в кабинет. Ах, да, он же навел порядок там в субботу, потому что в том хаосе из мусора и валяющихся повсюду документов работать было невозможно. Неужели это и была причина столь бурной реакции, повезло, что у секретаря была достаточно выразительная мимика, и по его лицу всегда можно было понять, о чем он думал, в отличие от Глеба, который даже при сильных эмоций не мог выдавить улыбку, чтобы подчиненные тайком не шутили, что он безэмоциональный робот.       Пахло очередным непониманием в понедельник, и Глеб не смог заставить себя придержать тяжелый вздох, отчего Юрий хмыкнул.       — Вы, что ли? — тот указал на кабинет, где теперь все сверкало и блестело от чистоты. Глеб кивнул, понимая, что за простую помощь в уборке его по голове не похлопают, потому что Юрий только сильнее нахмурился, так еще скрестил руки на груди. — Я не помню, чтобы я просил вас устраивать здесь беспорядок.       Глеб хотел было сказать, но прикусил язык, когда до него дошел смысл слов, а потом откашлялся, вскинув брови от удивления:       — Беспорядок?.. — хрипло вытянул он, а потом снова заглянул в кабинет, чтобы убедиться, что с субботы здесь ничего не поменялось, но Юрий не дал ни секунды, зашел, нечаянно, а может, даже специально пихнув его плечом.       — Ну, конечно! Здесь все было на нужных местах, — начал тот, пока Глеб недовольно сморщил уголки губ. — В углу документы для посредников, на диване для вас, а на полу для…       Юрий снял пальто, бросил его на диван, заставив Глеба сразу же переключить внимание. Глеб невольно потянулся к дивану, особо не слушая, о чем тот ворчал, кое-как остановил себя оттого, чтобы не взять пальто и не повесить его на стоящую в углу вешалку. Глеб втянул носом воздух, прикрыл глаза, отсчитывая до десяти, чтобы перестать думать о возможных складках на ткани, но глаз его все равно дергался, а руки чесались найти где-нибудь плечик для верхней одежды.       Черт возьми, это же такое хорошее пальто, почему его нельзя красиво повесить на плечик?       Он распахнул глаза, когда Юрий вновь приблизился, давая понять, что Глеб все прослушал.       — Так что, — продолжил секретарь, — нельзя же так врываться в чужое пространство.       — Прошу прощения, — сразу же ответил Глеб, иногда кидая настойчивые взгляды на диван, держа правую руку другой. — Мне не стоило своевольничать без вашего ведома.       — Ну, тип, того, да.       Юрий только вздохнул, ковыряясь в ухе пальцем, только сильнее раздражая, потому что теперь Глеб обратил внимание на общий вид сотрудника. Глаз задергался сильнее; галстук плохо завязан, на рукавах рубашки следы от ручки, конец ремня торчал из пряжки, а на концах брюк несколько застывших брызг от грязи, складки, пятнышки и иногда торчащие нитки; белые волосы, сальные, где-то торчали, где-то прилизаны из-за привычки вечно трогать их, щетина по всему подбородку, так еще и пахло от сотрудника явно не свежестью — амрэ из пота, дезодоранта и табака, от которого зудело в носу.       Так неаккуратно, так неряшливо, так неопрятно, так противно — сил нет!       Ему стоило больших усилий, чтобы не начать все поправлять и вытянуть из кармана брюк салфетки, чтобы избавиться от высохших капель грязи на брюках. Ох, если бы он мог обрызгать Юрия с головы до ног хотя бы своих одеколоном, чтобы хоть немного затмить этот тошнотворный запах!       — Вы что-то еще хотели? — вернул его назад Юрий, и Глеб тяжело сглотнул, чтобы что-нибудь не сказать, что могло бы и так шаткие сложившиеся отношения еще больше испортить. — Может, я снова забыл вам что-то отдать?       — Нет, просто…       Зачем Глеб, вообще, пришел? Он хотел что-то спросить, но совсем позабыл. Все мысли находились в круговороте желаний все поправить, почистить, причесать…       Он сжал в руке пакет. Глеб нахмурил брови, помотал головой и вытянул его. Юрий любопытно посмотрел, достал из пакета рубашку и кивнул:       — Спасибо, эм, у меня не было времени на стирку, так что я вам завтра верну рубашку.       Но Глеб не услышал, с ужасом наблюдая, как тот запихнул одежду в пакет обратно, всю скомкав так, словно было все равно на то, какой мятой она будет. Глеб развернулся, ничего не сказав, быстро вышел и зашагал в офису, чтобы больше не видеть весь этот кошмар.              Через некоторое время, когда все успели обговорить, как прошли выходные, про детей, семью и все, что связано с монотонной жизнью взрослого, в кабинет для совещаний зашел начальник, открыв дверь перед Юрием. Глеб Николаевич встал на привычное место рядом с секретарем и поблагодарил сотрудников за предыдущую рабочую неделю.       Саша особо не вслушивался, наблюдая за тем, как у каждого представителя отделов были с собой какие-то распечатки, которые они либо просто пролистывали, либо внимательно читали. Он нервно скрестил руки на груди, наконец-то понимая, что за прошлую неделю, пока он находился на больничном, никто его не беспокоил по работе, хотя обычно даже в отпуске его просили прийти или скидывали некоторые дела на почту.       Что-то в этом было неправильно.       Он глянул на сидящую возле Кирилла Лизу, пытаясь найти около нее что-нибудь похожее на отчет, как у других председателей, но ничего не было. Отдел бухгалтерии решили оставить в покое и не дали задачу, о которой Саша был не в курсе, или Саша не увидел на почте письмо от начальника? Он прикусил губу, начиная серьезно нервничать. Глеб Николаевич и так от него не в восторге, а если Саша еще начнет не выполнять делегированные на него задачи, то пиши пропало — у начальника будет весомый аргумент выпроводить его из компании.       Саша глянул на Кирилла, смотрящего в одну точку на столе со сложным видом. Было и так понятно, почему Кирилл здесь начал работать, ведь он не только пытался восстановить память, но и явно следил за офисом (по словам Юры, когда Саша встретился с ним возле здания, делясь последними новостями).       Но как бы вчера Саша не расспрашивал о том, почему, даже не помня о Саше, Кирилл пристал к нему в первый рабочий день, тот ускользал от темы. Вряд ли это было чем-то другим, кроме как подлянки со стороны начальника, который по какой-то причине невзлюбил главбуха. Но доказательств было мало, чтобы ткнуть в них Кирилла, чтобы тот все же рассказал. Были только слова Юры, который заметил, как Кирилл быстро внедрился в коллектив и доставлял Глебу Николаевичу все, что помогло бы выбрать сотрудников для месяца сокращения.       Саша тяжело вздохнул, и Кирилл моргнул, резко выпрямившись, словно только сейчас понял, что находился на планерке, где стоило бы послушать, что говорил начальник.       Кирилл глянул на него и чуть наклонился ближе, шепча, чтобы не привлекать внимание:       — Почему так вздыхаешь?       — Мне никто не говорил о том, что нужно что-то подготовить на сегодня, — так же тихо ответил Саша. — Как же стыдно.       — Но ты же был на больничном, — Кирилл поморщился и помотал головой. — Не беспокойся, пока тебя не было, я занимался твоими делами.       Саша хотел было спросить об этом, как Глеб Николаевич начал говорить громче:       — Прежде всего, хотелось бы попросить председателей каждого отдела подойти сюда по очереди и огласить пункты проблем, мешающих сотрудникам эффективно работать. Я приказал составить их в пятницу на сегодня. Кто хочет выступить первым? — он осмотрел зал в поисках добровольцев, однако не заметить среди всех яростно дергающую рукой Кристину — невозможно. Глеб Николаевич тяжело вздохнул, нехотя кивнув. — Прошу, Кристина, вы можете быть первой. Только говорите по теме. Никаких других разговоров.       Кристина аккуратно встала со своего места, держа в пальцах листочки, разрисованные в сердечках и звездочках. Никто не обратил на это внимание, она все равно не заполняла никаких документов для сдачи вышестоящему начальству, поэтому ей разрешали рисовать на документах все что угодно, только бы помолчала пару минут.       Что она говорила понять тоже никто не мог, она тараторила слишком быстро, читая с записей, наверное, все ненужное, крутила на пальце прядь пушистых волос и в то же время в оба глаза следила за сидящим на кресле Глебом Николаевичем, что попутно разбирал собственные листы и иногда записывал что-то, кажется, не обращая на нее никакого внимания. Саша слабо усмехнулся: никто не обращал на Кристину внимания, она всегда была на своей волне. Никто так и не смог угнаться за ее мыслями.       Но в этом и была опасность, потому что незаметно для всех ее рассказ о том, что могло мешать работе отделу техподдержки, перешел во что-то, что к офису мало-мальски касалось, но Глеб Николаевич, погруженный в свои мысли, не услышал, как все свернулось в противоположную сторону.       Единственному, кому и стоило к ней прислушиваться, так это Юрию, что писал сжатый отчет для начальника. По его лицу было понятно, что здесь он находиться, вообще, не хотел, не говоря уже о том, чтобы разбираться в словах Кристины.       — И во-о-от, — она протянула с особым акцентом, перелистнув до конца отчет, и все поняли, что произойдет дальше, — что самое важное, в пятницу вечером позвонила недовольная клиентка и высказалась, что купленная машина после гарантийного срока от нашего посредника стала такой же, как и крем для лица Нормадерм от Виши. И я ей сказала, что она настоящая колхозница, если пользовалась такими кремами.       Юрий тяжело вздохнул, потер переносицу и хмуро оглядел Кристину, отчего та даже засмущалась:       — Так вот почему мне на почту приходят жалобы на вас!       — Нет, Юрий, ты не понимаешь! — почти завопила Кристина и рывком приблизилась к секретарю, из-за чего остальные сотрудники притихли и посмеивались. — Я просто пыталась спасти ее от ужасного крема!       — А мне нравится Нормадерм, — осторожно подала голос Лиза, отчего та закатила глаза и цокнула, сразу же потеряв внимание к Юрию.       — Конечно, тебе нравится, ведь ты колхозница. Все знают, что от компании Аравии самые лучшие крема.       — Мне кажется, от Аравии странно пахнет, — вдруг встрял в разговор, что неожиданно, Юрий, но потом тут же уткнулся в планшет с листами, продолжая что-то записывать. — Ну… Моя подруга так сказала.       — Тц, это запах качества, но тебе такой запах не знаком, деревенщина.       Юрий, не впечатленный, лишь покачал головой и отмахнулся от нее:       — Не тяните время. Нам надо быстрее закончить, и так планерка длится куда дольше обычного.       Он настойчиво глянул в сторону Глеба Николаевича, что сильнее сгорбился над листом и что-то вычислял.       Саша даже удивился тому, как можно углубиться в работу настолько сильно, чтобы не замечать весь этот балаган. Он пихнул Кирилла под бок, отчего тот вздрогнул всем телом и недовольно нахмурился.       — Мы его теряем, — насмешливо прошептал Саша, и Кирилл вскинул вопросительно бровь, а потом посмотрел туда, куда указал Саша. — Такое часто происходит, пока кто-нибудь до него не дотронется. Но обычно никто не хочет, поэтому мы сидим здесь, пока он сам не очухается.       — Вы же время только теряете, — непонимающе повертел головой Кирилл.       — Так-то оно так, — встрял в их разговор Тимур, сидящий рядом с Сашей, и оба повернулись в его сторону, — но обычно мы ждем, пока Юрец не принесет себя в жертву.       Саша тогда тихо засмеялся, и Кирилл нахмурился, смотря то на одного, то на другого.       — Короче, в такие моменты Юра проводит планерку сам, а потом тормошит Глеба Николаевича, когда мы закончим.       — Но, — продолжил Тимур, — из-за этого Юрий остается последним, кто выходит, а кто выходит последний, того Глеб Николаевич разбалтывает.       Кирилл усмехнулся и кивнул:       — Мда, старые привычки никуда не деваются.       Он посмотрел на Глеба, ехидно прищурился и встал, заставив всех посмотреть на себя, даже остановив спор Лизы и Кристины. Кирилл ловко миновал всех сотрудников, пока не подошел к начальнику, а потом грациозно присел на стол рядом, сместив стопку документов. Глеб Николаевич моментально вынырнул из своих размышлений и машинально поправил документы, а потом согнал Кирилла со стола.       Он опустил оправу очков с носа, оглядел всех и остановился на троице рядом: на Лизе, которая, пригладив рукой челку белоснежных волос, держала ее дальше от лба, на Кристину, что выдавила на тыльную сторону ладони крема, застывшая на месте, и, наконец, на Юре, который, словно не замечая того, что делали его коллеги, смотрел на него в ответ, постукивая ручкой по столу. Кристина тогда все-таки размазала крем ему по лицу, и Юрий испустил тяжелый вздох.       — Это что еще такое? — как можно спокойнее поинтересовался Глеб Николаевич.       Кирилл тогда наклонился к нему и прошептал на ухо, прикрывшись ладонью:       — Что-то ты их всех распустил, — а потом, не давая даже слово вставить, выпрямился и стал говорить громче. — Так, теперь моя очередь выступать от лица бухгалтерии.       Он поправил галстук, глянул на Сашу, что удивленно поднял брови, незаметно подмигнул и прочистил горло, а потом пальцем указал на Юрия:       — Успевай записывать, повторяться не буду! — Юрий на это только фыркнул, а Кристина села обратно, перестав мучать секретаря. — Итак, главная проблема для бухгалтерии — это ее загруженность. У нас много скопившейся бумажной волокиты со всех цехов, что мы не можем выполнить в срок, отчего проследить за работой каждого звена — трудно. На самом деле бухгалтеров мало, чтобы справляться с таким объемом работы. По отчетам Скворцова у нас периодические несходства, в особенности с последней инвентаризацией, в прошлом месяце из-за смены материально-ответственного лица на втором складе. Отсутствие нескольких станков почти в каждом цехе и недостача из-за простоя готовой продукции. Уже какой месяц не могут найти виновное лицо. Также хотелось бы подметить, что несколько предыдущих месяцев по отчетам того же Скворцова были напряженными из-за большого количества приемок и неправильной сдачи запасов логистов, к которым тот же Скворцов в тот же день написал претензионное письмо, ввиду нарушения договора, но сотрудничество все еще неэффективное. И самая большая проблема в том, что из трех цехов двое находятся не в самом лучшем состоянии. Приходят жалобы насчет…       — Кир, — перебил его начальник, и Кирилл повернулся к нему, невинно хлопая глазами, — я понимаю, к чему ты клонишь, но, думаю, этот составленный отчет лучше оставить на потом. После совещания подойди ко мне в кабинет со Скворцовом, и мы обсудим все это. Сейчас мне бы хотелось услышать о том, что мешает работать именно в офисе.       — Прошу прощения, я, конечно же, тоже это учел.       Кирилл украдкой посмотрел в сторону Саши и остался довольным, когда тот слегка улыбнулся.       — В общем и целом, — снова начал, — бухгалтерия работала бы намного эффективнее, если бы рабочее место стало бы намного больше по размерам. А также отдел техподдержки слишком близко расположен, что мешает сосредоточиться на работе. И еще, — он неоднозначно глянул на Глеба Николаевича, — было бы славно, если все отчеты, которые Скворцов сдает читались внимательнее.       Он перечислил еще пару пунктов, а потом напыщенно поклонился всем коллегам, которые только посмеялись над его кривлянием. Глеб Николаевич лишь фыркнул и все же кивнул.       Кирилл сел обратно, когда другой отдел стал высказываться. Он повернулся к Саше, и улыбка того стала только шире.       — Спасибо, что заступился за меня, — тихо произнес Саша.       Кирилл лишь пожал плечами, покачав головой:       — Не стоит. Это единственное, что я могу сейчас сделать.              Юрий выскользнул одним из самых первых, чтобы только снова не остаться с начальником один на один. Сегодня не тот день, когда он бы спокойно вынес его, не сказав что-нибудь едкое. Ребра еще побаливали от встречи со вчерашними коллекторами, а каждое движение только сильнее напоминало о его непосильных кредитах и о том, что скоро день выплаты, а у него не набралось нужной суммы.       Он потер место возле нижних ребер, морщась. Вдобавок ко всему происходящему Аду в его жизни добавилось проблем в виде Кирилла, который только одной своей надменной рожей заставлял сжимать руки в кулаки. Нужно было найти ключ, не было времени даже подумать, как его взять незаметно, а Виктор должен был скоро подойти. У него только один шанс, пара минут, пока Виктор не встретится с Глебом Николаевичем. Тогда найти ключ будет невозможно, особенно под чутким взором начальника.       Перед выходом из офиса его задержала Кристина, сверкая любопытством во взгляде, что никогда не предвещало ничего хорошего. Она еще с того дня, когда Юрию пришлось весь оставшийся день ходить в тесной рубашке Глеба Николаевича, никак не отставала. От ее назойливого внимания было не просто отвертеться. Кристина та еще сплетница, и почти все слухи в их офисе пошли от нее, и стать объектом ее любопытства — стать мишенью для всех, кому интересна чужая личная жизнь.       Однажды она так же заинтересовалась Сашей, и уже через день все личные секреты перестали быть секретами. Никто не знал, откуда она достает всю информацию. Многие долго еще расспрашивали Сашу о совместной жизни с женщиной, когда в офисе ходили слухи о его нетрадиционной ориентации (тоже из-за Кристины, которая лишь в шутку сказала про это на корпоративе, стоило тому уже в третий раз отказать сотруднице, уволившейся на днях). Только никто так и не добился ответа, кроме показанного среднего пальца.       Кристина недовольно вздохнула, как только Юрий ловко проскочил мимо, оправдываясь, что у него много работы. Хотя на сегодня всего лишь планировалась, ему на радость, работа связанная с утилизацией документов, пока будет ждать звонка от поставщиков и одного розничного посредника для уложения конфликта с выдачей брака. Это его самая любимая обязанность. Он просто куковал в кабинете и смотрел, как бумагу разрывало на мелкие квадратики в жужжавшем шредере. Конечно, потом все же придется оторваться и еще долго выяснять, где на самом деле товар стал браком: на заводе или при транспортировке? Он не особо любил спорить и доказывать упрямым, однако если не сделает этого, такие звонки дойдут до руководителя, у которого дел выше крыши.       Но стоило ему открыть дверь, как запах знакомого парфюма ударил в нос. Тепло пробежало в груди, и Юрий улыбнулся. На кресле сидел, властно закинув ногу на ногу, Виктор, распластавшись на нем, попивая зеленый чай из маленькой аккуратной кружки. Виктор, заметив его, помахал рукой, приподняв уголки губ.       Загорелая кожа и отдохнувший от ежедневных пьянок в этой сырой норе вид действительно показывал, как хорошо ему жилось на курорте месяц, в который его насильно отправил старший брат.       Но Юрий опустил плечи, тяжко вздохнув, морща лоб от нахлынувшей обреченности. Он постарался взять себя в руки, чтобы утихомирить что-то вновь бурлящее внутри. Виктор здесь только потому, что обещал Глебу Николаевичу помочь с работой.       — Доброе утро, — Виктор осторожно отложил кружку, пригладил золотистые волосы назад и рывком встал, закрыв за секретарем дверь, не давая и шагу назад. — Как же давно мы с тобой не виделись.       — Да, наверное… Как отдохнул? — пытаясь совладать с голосом, решил спросить Юрий, ловко выскользнув к рабочему столу. — Как в Испании? Или где ты там был?       — Прекрасно, — лаконично выдал Виктор. — Я бы все отдал, чтобы и ты был рядом со мной. Почему бы в этот месяц тебе не взять отпускные и не провести его со мной?       — Разбежался, — саркастически выдал секретарь, хотел что-то сказать, но Виктор осторожно схватил его за руку, притягивая к себе ближе. Юрий недовольно нахмурился. — Виктор, мы все же на рабочем месте, не мог бы меня отпустить?       — Отпустить? Я тебя долго не видел. Я соскучился.       — У меня много работы. Потом можем встретиться… Когда-нибудь.       — Ох, не начинай. Зачем я взял тебя на работу, если ты постоянно бегаешь от меня? Единственная твоя задача — это приносить чай и развлекать меня. Разве секретарши не этим занимаются? — Виктор глухо и неуверенно рассмеялся, безуспешно стараясь скрыть этим, что тот так просто задел его, а потом все-таки виновато глянул в сторону. — Прости, это просто шутка.       Юрий неосознанно покраснел, но не успел что-либо сделать, как сверху раздался странный звук, словно от дрели. Воспользовавшись секундным любопытством, Юрий ловко вызволил кисть из теплых пальцев и быстро метнулся к креслу, в спешке достал кипу бумаг, делая вид, что сейчас займется работой. Виктор обычно старался не отвлекать его, если понимал, что тот полностью погружен в секретарские дела.       — И что это за звук?       — На этаже выше делают ремонт.       — И как ты тут работаешь? — Виктор сел на край стола, отобрав закрепленные бумаги, и выкинул через плечо. Он ухватился за галстук, легким движением намотав на кулак и дернул на себя. Юра отвернулся, почти прижавшись к чужой груди, сильнее заливаясь краской. — Может, когда я вернусь обратно и вновь стану твоим самым любимым начальником, будешь снова находиться в моем кабинете? Здесь тебе наверняка так одиноко без меня. Я же буду составлять тебе самую приятную компанию. Мы с тобой в одном маленьком кабинете. Я, ты и твой прекрасный член во мне!       — Спасибо, конечно, за привлекательное предложение, но мне, пожалуй, здесь намного лучше, — перебил Юра, все же выдернув галстук из крепкой хватки, поправляя его. — Одному. И у меня много работы. Я был бы тебе о-о-очень благодарен, если бы мне никто не мешал. Виктор… У меня много дел, мог бы ты уйти?       — Я твой начальник, — заявил он, цепляясь за последнюю надежду, — я могу с легкостью освободить тебя от всего. Что на это скажешь?       — В данный момент мой начальник — это Глеб Николаевич. Если он разрешит оставить все мои должностные обязанности и уйти в начале рабочего дня на такое сомнительное мероприятие, вот тогда, может быть, я подумаю, составлять ли тебе компанию.       Виктор неуверенно усмехнулся, а потом быстро состряпал глупое выражение лица:       — Ох, как же сексуально ты холоден со мной, — Юра поджал губы, скрестив руки на груди, а когда тот попытался снова до него дотронуться, и вовсе отошел. Виктор опустился на кресло, помрачнел, а потом устало опер голову рукой. — Прости. Не знаю, что на меня находит. Наверное, тебе сейчас не до этого.       — Все в порядке, — он покосился в сторону. — Ты здесь помочь Глебу Николаевичу? Он, наверное, тебя везде ищет.       — Да, но я здесь еще, чтобы сказать, что… — он совсем поник. — Кажется, в этот месяц у меня не получится помочь тебе с деньгами.       — Что?! Ты обещал! — возмущенно начал Юрий, вдруг повернувшись к нему, а после стиснул челюсти. — Ты… Обещал! Обещал мне!       — Знаю, но сейчас сложно с деньгами, особенно когда меня отстранили от должности. В следующем месяце я обязательно помогу!       Юрий расслабил плечи и тяжело вдохнул, прикрыв устало глаза ладонью:       — Нет, прости, ты ничего мне не должен. Прости, просто я надеялся на тебя в этом месяце, но это не твоя вина. Я что-нибудь придумаю, — он постарался улыбнуться. — Может… Может после работы увидимся? Развлечемся, хах?       Виктор оживился, резко вставая, а потом неловко почесал шею:       — Д-да, конечно. Да. Если ты этого действительно хочешь.       Юрий подошел, вяло опустив руки на чужую талию, тогда и почувствовал на щеке губы, хотя тут же отпихнул от себя Виктора, скривив переносицу:       — Только больше не пытайся строить из себя не пойми кого, тебе совершенно это не идет, — он устало глянул в блестящие глаза и сам потянулся к нему.       Щетинистые щеки щекотали пальцы, когда обхватил их, и чужие губы целовали его. Юрий оторвался, мельком разглядывая его лицо.       Юра отвел голову в сторону, когда Виктор аккуратно опустил его назад, заставляя прилечь на стол, проделывал короткую дорожку горячих поцелуев по шее, когда бледные пальцы касались нависшего над ним тела. Стол не самый приятный, чтобы спокойно лежать на нем и ощущать каждое яркое прикосновение. Расстегнутые пуговицы обнажали грудь, а галстук вовсе был не нужен.       Юрий сипло выдохнул воздух и напрягся от жара внизу живота, однако все так же бессовестно искал ключ в чужих карманах, делая вид, что гладил его грудь и бедра.       Ключа не оказалось ни в каком кармане, неужели тот уже кому-то отдал?       Юрий неосознанно чертыхнулся, опаляя дыханием раковину уха. Виктор тут же отстранился, испытующе рассматривая, стоило тому подняться.       — Прости. Это ошибка, Виктор, — говорил Юрий, отвернувшись, пока вдевал пуговицы обратно. — Давай забудем.       — Я… — Виктор поджал губы, а потом вздохнул. — Хорошо, просто…       В дверь коротко постучали, и она резко открылась.       В кабинет неторопливо зашел Глеб Николаевич, уткнувшись в документы так, что даже не заметил всей картины. Полностью покрасневший Юрий резко оттолкнул от себя Виктора, повалив в кресло, а сам поспешно привел растрепанный вид в порядок.       Глеб Николаевич чуть ли не споткнулся на ровном месте, из-за чего отвлекся от текста, пытаясь найти то, что попало ему под ноги. Он поднял глаза на потолок, а после — на них двоих.       — Рад тебя видеть, Виктор, — учтиво начал он, а потом взгляд упал на галстук, валяющийся на полу. Глеб Николаевич нахмурился, когда секретарь поспешно схватил его и засунул в карман брюк. — Юрий, все хорошо?       — Да, в полном, — пытаясь вернуть волосы в привычное положение, протянул он и сконфузился сильнее. — Все в порядке, Глеб Николаевич! Вам что-то нужно? Я что-то забыл в кабинете?       — Нет, просто мне нужна ваша подпись для нескольких документов, — он отдал ему пару договоров, а потом скрестил руки на груди, повернувшись к Виктору. — Я повсюду тебя искал, почему ты здесь?       — Зашел поздороваться с Юрой, мы с ним, знаешь… — Виктор пожал плечами. — Хорошие друзья.       Глеб Николаевич понимающе кивнул и чуть улыбнулся, когда снова посмотрел на Юрия, заставив его застыть на месте с ручкой над документами:       — Рад, что у вас все-таки есть друзья в офисе.       — А… — Юрий почесал затылок и усмехнулся. — Д-да, точно.       Глеб Николаевич вышел из кабинета, снова уткнувшись в документы с головой, а следом за ним поплелся Виктор, на секунду взглянув на Юру через плечо, улыбнулся и вяло помахал рукой.       Юрий поджал губы, когда дверь закрылась за ними.       Он посмотрел на пустые ладони, тяжело вздохнул и сжал их в кулаки. Он только что потратил свой единственный шанс.       Черт, может, стоило признаться Глебу Николаевичу, пока была возможность? Правда лучше лжи, лучше, чем красть, хотя и не впервой, но все равно тяжко от понимания, что ему снова нужно было это делать как раньше. Виктор сделал все возможное, чтобы Юрий смог нормально жить без мыслей о том, что, если он не полезет в чужой карман за кошельком в переполненном автобусе, то он снова не сможет поесть сегодня. Юра обещал, что больше никогда не притронется к чужому имуществу, хотя вновь и вновь настойчивое желание что-то прибрать к себе, сформировавшееся еще с тех пор, когда рос в детском доме, заставляло его приворовывать на работе, а теперь он только что шарился в карманах Виктора.       Так… Иронично.       Да и если Кирилл друг начальника, Глеб Николаевич должен знать о таких наклонностях к манипуляциям и угрозам. Наверняка должен. Может, он поверит и поддержит? Поддержит — возможно, такого лояльного руководителя Юрий еще не встречал, но поверит ли, если в оправдание Кирилл расскажет все истории о воровстве в офисе, которые покрывал бывший начальник? Возможно, все дойдет до того, что это коснется и Виктора, а Юре совершенно не хотелось подставлять его и окончательно портить ему карьеру.       И тогда, может быть, Глеб Николаевич навсегда потеряет доверие к подчиненному?       У них и так не самые приятные отношения, а теперь из-за прошлых ошибок он мог лишиться стабильного дохода, тогда Юрий никогда не сможет расплатиться с отцовскими долгами. Неважно, что с ним будет, он был в ситуациях похуже, знал, что такое жить на улице и отбирать у прохожих в переулке деньги, но как же его сестры? Как же мачеха? Сейчас все зависело от него, и он не мог подвести родных.       Юрий протяжно застонал, схватившись за волосы. Голова просто трещала! Почему рядом с ним всегда возникают проблемы?       Он потер лицо ладонями, пытаясь стереть с себя все плохие мысли, слепить хоть что-то беззаботное, словно все не так уж и плохо, и храбро вышел из кабинета. Он втянул всей грудью воздух, раздувая ноздри, и решительно пошел в сторону кабинета начальника.       Неважно как, но достать ключ он обязан. План действий придумает на ходу.       — Что за гримаса? — голос совсем рядом заставил почти что подпрыгнуть на месте. Юрий посмотрел вниз, заметив наконец Кирилла, опирающегося о стену спиной. — Смотреть больно.       Тот ехидно прищурился, и Юра только закатил глаза от раздражения:       — У Виктора Николаевича не было ключа. Обычно рабочие он носит в кармане брюк, но сегодня нет.       — И откуда же ты знаешь такие подробности? Все еще лазаешь по чужим карманам? Ах, как не стыдно? — издевательски прошептал он. Юра сжал кулаки, раздувая вены на предплечьях от напряжения, но оставался неподвижным, пока Кирилл оттолкнулся от стены и поправил красный пиджак. — Ничего страшного, тебе просто стоит найти его до конца смены.       — Откуда вы узнали, что Виктор Николаевич появится сегодня?       — А откуда ты знаешь о его карманах?       — Я его секретарь, точнее, бывший… Бывший секретарь! Но сейчас я понятия не имею, где может быть ключ…       — Что ищите?       Юрий с Кириллом одновременно повернулись на проходящего мимо Сашу, пугливо вытянувшись от неожиданности, отчего тот только усмехнулся, бездумно крутя на пальце связку ключей. Юра охнул, вцепившись взглядом в один из них, и Саша, заметив интерес двоих на ключах, спрятал связку в кармане, чуть наклонив голову.       — Ничего мы не ищем! — встрял Кирилл и пихнул Юрия локтем, чтобы тот же хоть что-нибудь сказал. — Мы обсуждаем, что поесть на обеде. Так ведь?       Юрий неуверенно сморщил брови и отвернулся.       Саша не тот, кого было легко обмануть, уж Юра знал это на себе: он постоянно замечал, когда ему лгали, и вздыхал так, что становилось стыдно. Наверное, опыт работы в общепите, в детском саду и в колл-центре многому его научили, что уж говорить, Саша был чуть ли не детектором лжи, когда начинались налоговые проверки!       Саша скрестил руки на груди и повернулся к Кириллу, а тот только натянул нелепую улыбку.       — Морды у вас подозрительные, еще и шушукаетесь в сторонке. Давайте рассказывайте. Обещаю не стучать.       Юрий глянул на Кирилла, что нахмурился, явно задумавшись. Кирилл прикрыл глаза, приложив палец к подбородку, и через пару секунд промычал, помотав головой:       — Тебя нельзя в это втягивать, — неоднозначно заявил он, а взгляд, устремленный в черные глаза Саши, был таким серьезным и предупреждающим, что Юрий почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Но Саша лишь хмыкнул. — Так что не мешай.       — С хуя ли это мне не мешать, когда я вижу, что ты подстрекаешь моего друга на что-то сомнительное?       — Поэтому и не мешай!       — А я буду! — Саша тогда снова уставился на растерянного Юрия и нахмурился. — Юр, можешь сказать мне, если он тебе чем-то угрожал. Я помогу.       Юрий побледнел сильнее обычного, тяжело сглотнул ком в горле, метая глаза то на одного, то на другого. Они смотрели прямо на него, так пристально, что Юра ощутил, как весь съежился. Он невольно прикусил ноготь большого пальца зубами, не зная, что делать. Один хотел, чтобы он сказал правду, второй недавно приставил нож с угрозами.       Саша мог помочь ему в любой другой ситуации, и Юрий достаточно доверял ему, как более опытному и старшему коллеге, приятелю и хорошему человеку, но сейчас было одно «но». Отношения с начальником у Саши были еще хуже, чем у Юрия, и все в офисе по-любому уже заметили неприязнь руководителя к нему, а значит, его слова не значили для Глеба Николаевича абсолютно ничего. Так что Юрий без доказательств не сможет ничего сделать, даже если Саша будет на его стороне, скорее, это только усугубит положение.       Кирилл был в выигрышной позиции при любом раскладе, так что оставалось лишь промолчать и сделать так, как тому хотелось. Не подставлять ни Виктора, ни Сашу, никого-либо еще. Юрины проблемы — только его проблемы, он не мог взваливать их на кого-то.       Он всегда справлялся со всем сам, поэтому он помотал головой.       — Понятно, — сказал тогда Саша и слегка улыбнулся, а потом вынул связку ключей из кармана. — Так понимаю, вам нужен какой-то из этих ключей. Я могу на некоторое время одолжить вам его. Мешать не буду, Кир, просто буду стоять рядом, чтобы знать, что ты не натворишь дел. Все-таки их выдали под мою ответственность, и подставляться я не собираюсь. И, Юр, если ты не хочешь мне говорить правду, я не буду докапываться, но это не значит, что я тебе не помогу.       Кирилл фыркнул, когда Юрий виновато уставился в пол, раскрасневшись.       Юра неуверенно взял протянутую связку и вытянул нужный ключ. Саша тогда поднял брови от удивления:       — Так вам туда же, куда и мне. Глеб Николаевич попросил меня взять несколько документов в старом архиве. Что ж, тогда будет легче следить за вами.       — Ты же понимаешь, что, если что-то пропадет с архива, — вдруг начал Кирилл, — это будет на твоей совести?       — Знаю, — без каких-либо эмоций ответил Саша и пожал плечами, а потом как-то ехидно прошептал, ткнув его в грудь пальцем. — Тебе на радость, Кир, ты же здесь «помогаешь» Глебу Николаевичу.       Кирилл только сильнее нахмурился, скрестив руки на груди, нервно перебирая пальцами на согнутом локте, но ничего больше не сказал.       Архивы здешних офисов находились на нулевом этаже, в подвальном помещении, хотя обычно в таких местах санитарные нормы не соблюдались. К тому же те, кто часто торчал в архиве до закрытия, много раз жаловались на крыс, сырость и перегоревшие лампочки. Начальство выше постоянно обещало исправить этот казус в ближайшее время, однако обещаниями кормили уже третий год. И после многочисленных жалоб сотрудников просто выдали некоторым офисам кабинеты на верхних этажах. Но новый архив был настолько маленьким, что всякий раз перегружалось, и приходилось перетаскивать дела в старый.       Подвал находился в полутемноте, мигала тусклая лампочка, возле которой летали мухи, жужжали трубы в полной тишине, в углах что-то капало, а крутонаклонная лестница вела дальше в темноту.       Кирилл вдруг встал как вкопанный перед ступеньками вниз. Он громко сглотнул, привлекая к себе внимание. Его тело странно задрожало, он зажмурился, заставив двоих переглянуться и все-таки остановиться.       — Что такое, Кир? — начал Саша, подойдя к нему.       Юрий заметил, как обычный равнодушный взгляд Саши стал каким-то обеспокоенным. Он почти никогда не беспокоился, всегда был собранным и знал, что делать в самых трудных ситуациях, как будто был рожден для того, чтобы сталкиваться со стрессом лицом к лицу. Юрий даже завидовал такому спокойствию, которым он никогда не обладал.       Саша тогда положил руку на плечо Кириллу и слегка тряхнул, отчего тот распахнул веки, а в глазах пестрил необъяснимый страх. Юрий лишь нахмурился, продолжая ждать их на пару ступенек ниже. Он давно привык к достаточно мрачному виду подвала, где проводил большое количество времени, пока работал архивариусом. Подвал представлял из себя замызганный с протекающими трубами, небрежно торчащими в стенах, и с неровной тускло-оранжевой плиткой на полу коридор. Он не особо большой в ширине, почти что не развернуться с большими коробками документов, которые обычно переносил Юрий.       Подумаешь, грызуны и темнота, чего страшного?       — Что-то вспоминаешь или тебе снова плохо? — продолжил Саша, и Кирилл только смог покачать головой. — Хм… Держи меня за руку, ладно?       Кирилл не просто взял его за руку, он вцепился за него, и Саша медленно повел его дальше. Юрий хмыкнул: и этот же человек угрожал ему ножом, а теперь до дрожи в ногах боялся темноты подвала! Смешно!       За лестницей находилась дверь, обшитая старой искусственной кожей, с табличкой, где стертыми буквами было написано: «Архив №5». Сразу и не скажешь, что это все еще помещение, где расположился филиал популярной фирмы «Грань».       Юрий отпер железную дверь ключом и оттолкнул от себя, подождав, пока остальные зайдут, легко придержав ее одной рукой, прежде чем она могла бы захлопнуться.       Темно, одна лампа где-то еле горела, даже и не определить: далеко она или близко, — да и то мигала периодически. Едкий запах плесени и гнили досок ударил в нос. Юрий тут же споткнулся о порог, чертыхнулся, осторожно перешагивая разные выступы, пока глаза к темноте не привыкли.       — Осторожнее по доскам, — предупредил Юрий, обходя двоих, — они могут быть в каких-то местах гнилыми.       — Боже, — наконец хоть что-то сказал Кирилл, теперь абсолютно спокойно осматривая старое помещение. — Почему архив так выглядит?       — Погодные условия, — лаконично ответил Саша, подойдя к стеллажам, снизу доверху наполненные уже пожелтевшими бумагами, предназначенные для старых документов бухгалтерии. — Такое со всеми подвалами в городе.       — Так, — перебил их Юрий, смотря на Кирилла, — что вам здесь нужно?       Кирилл тогда задумчиво уставился в пол, а потом чуть ли не побежал к самому крайнему стеллажу, начиная буквально швырять документы одним за другим на пол, лишь мельком пролистывая.       Юрий ошарашено раскрыл рот, схватился за волосы, выкрикнув:       — Скотина! Я недавно здесь прибрался!       Прошло примерно пятнадцать минут, прежде чем Кирилл наконец-то остановился с воскликом, стоило ему пролистать еще один документ, который Юрий уже собирался ловить.       Юра тогда выдохнул с облегчением, поставив валяющуюся на полу папку на место. Саша все еще убирался в начале стеллажа, но тоже остановился, когда Кирилл надел очки и начал быстро пробегать глазами по тексту.       — Нашел то, что нужно? — спросил Саша, продолжив собирать упавшие листы обратно в папки. Но ответа не последовало, поэтому он повернул к нему голову. — Кир?       Кирилл застыл, а его лицо вытянулось в удивлении, пальцы сжали бумагу, а брови свелись к переносице. Юрий покосился на Сашу в вопросе, и тогда тот встал и подошел к ним.       Саша заглянул в папку, пытаясь найти то, что так заинтересовало Кирилла:       «Теракт на Центральной улице», — гласила вырезка из старой газеты, следом новостные сводки, число погибших, теории, подозреваемые, оправдания полицейских, которые так и не смогли найти виновных.       Дальше были записаны разные инициалы, прозвища, рядом цифры и явно засекреченные в коды предложения.       «Канавский потрошитель», — продолжалась новостная сводка о преступнике нулевых, который так и остался тайной для города. Число жертв в год превышало пятьдесят человек. Потом шли названия известных еще в девяностые группировок, рядом с некоторыми было написано «устранено».       Некоторые страницы были в сплошную расписаны разными преступлениями: денежные махинации, убийства, вымогательство, продажа органов и людей, — а рядом фотографии каких-то жертв.       Затем фамилии и прозвища информаторов, зачеркнутые или записаные как «устранен». Карты города, с отмеченными местами крестиками, и некоторые фотографии мертвых и измученных людей, от которых стало совсем тошно.       Следом другая вырезка, но это был скорее отрывок чьих-то поспешных записей длинных и не совсем понятных названий химических веществ и разных растений. Проценты того или иного компонента, разные растворы, цифры и буквы, химические цепочки, но Саша каждый раз прогуливал химию, чтобы понять хоть что-то из этого.       Юрий присвистнул, привлекая внимание Саши:       — Как эта хрень попала в архив? Тут же все расписано в формулах наркотиков! — он указал пальцем на те непонятные записи.       — Хороший вопрос, — сказал Саша, и они оба посмотрели на Кирилла, который смотрел в одну из записок. — Что там?       Он хотел посмотреть, как Кирилл захлопнул папку, вытянул воротник рубашки и запихнул ее вовнутрь, глянул на них и нахмурился:       — Забыли, — спокойно заявил Кирилл и развернулся, а потом быстро вышел из архива.       Саша вздохнул, не успев и слово вставить. Юрий похлопал его по плечу:       — Давай тут закончим, и ты отдашь ключи Глебу Николаевичу.              Кирилл спрятался в кабинке туалета, достав папку, снова перелистывая страницы. Голова трещала по швам, но он так ничего и не смог сложить воедино.       Подобная информация не могла просто находиться здесь, в архиве обычного офиса. Конечно, спрятать ее в бумагах, к которым прикасались лишь в редких случаях, хорошее решение, но в то же время это было не такое уж и надежное место. Да, попав в руки сотруднику или архивариусу, они бы и половины не поняли, ужаснулись лишь фотографиям расчлененных людей, к которым прилагались еще более ужасные отчеты о вскрытии. Сдали бы в полицию, но полицейские ничего не могли бы поделать с этой информацией. Мало конкретики, все зашифровано, и достаточно много времени прошло, чтобы начать расследование.       Но вот для Кирилла это был источник для восстановления его памяти. Да и о чем говорить: все записи о вскрытии, записки и инструкции создания наркотиков были написаны его почерком. Резким, неряшливым и кривым. Однако в то же время здесь было и то, что он физически не мог сделать — это записи идеальным и тонким почерком и вырезки о теракте. Теракт произошел семь лет назад, когда Кирилл находился не в стране.       Единственный, кто мог присвоить его записи, был Глеб. Значит, это папка принадлежала ему.       Но оставался вопрос. Нет, много-много вопросов, на которые он вряд ли получит ответы в ближайшее время.       Почему папка здесь, зачем Глебу так много старых записей Кирилла, зачем Анне папка, откуда она узнала о ней?       И откуда были все эти записи? Кирилл вел дневник?       Наверное, да, все-таки это была его привычка, по крайней мере он нашел в съемной квартире во Франции множество блокнотов с записями его экспериментов над лекарствами, историй болезней пациентов, которые ему больше всех понравились, и просто мыслями. С их помощью он многое узнал о себе после потери памяти, хотя его размышления на бумаге отличались оттого, как о нем отзывались его коллеги. Они рассказывали, каким веселым и вечно позитивным казался он им, общительным с пациентами и спокойным на даже самой сложной операции. Пока в записях Кирилл описывал столько тревожащих мыслей и вел дневник настроения, которое вечно ограничивалось тревогой и раздражением. Даже сейчас на людях он вел себя совсем по-другому, чем когда оставался с собой один на один.       Если все так, то где его дневник сейчас? Сохранился ли он после одиннадцати лет его отсутствия? Глеб взял его, но куда дел в дальнейшем?       Кирилл прикрыл глаза, притронувшись к раскалывающейся надвое голове.       А самое страшное ждало его почти в самом конце папки. Сквозь все сводки подчиненных и их расписанных преступлений для дальнейшего шантажа, нашлась одна из сводок, заставившая сердце больно и громко стучать в груди.       «Александр Скворцов».       Его миловидная мордашка двадцати лет смотрела на него, и Кирилл поджал губы. Смотря на висящие на нем дела, он осторожно погладил пальцем по фотографии. Сколько же всего ему пришлось пережить, будучи одним из «Звериных людей»? Почему ничего не сказал про это? Может, именно про это в пятницу так и не смог рассказать?       Первое стояло убийство (это за него Кирилл взял на себя вину?), дальше только сокрытие улик до конца страницы.       Каждая подобная анкета не имела своего конца, потому что выплатить долг перед группировкой и спокойно зажить своей жизнью — было нереально. Но последняя строчка сводки Саши гласила: «Долг выплачен».       Все, кто принимают помощь «Звериных людей», находятся в самом ужасном положении, и это была их последняя надежда на что-то лучшее: крыша над головой и минимум для жизни. Только вот другая сторона медали была куда хуже, чем жизнь на улице, непосильные долги или проституция. Но никто не задумывается о последствиях, потому что им кажется, что это их шанс на хорошую жизнь. Группировка покрывает долги, дает дом, деньги, но забирает больше. Забирает все до последней крошки: от свободы до человечности в вечной конкуренции между группировками.       Стоило поговорить с Сашей, все разузнать, только вот… Кирилл закрыл папку и спрятал ее обратно, зная, что не сможет. Вина ли Кирилла, почему Саша был когда-то в рядах «Звериных людей»? Вина ли Кирилла, почему Саше пришлось пострадать? Вина ли Кирилла, почему появилась первая строчка в его сводке?       Все путалось в голове, все мысли и воспоминания, ему не хватало слишком многого, чтобы понять полную картину. Ему нужно было больше данных, но, в конце концов, он должен дать Саше достаточно времени, чтобы тот снова вспомнил ужас работы на самую влиятельную группировку в городе. Он не мог просто так ворваться в размеренную жизнь Саши, чтобы заставить пройти его снова через прошлое.       Не тогда, когда Саша сказал, что он ему нравится. У Кирилла не так-то много друзей, особенно тех, кому он по-настоящему мог довериться, чтобы вот так издеваться над ним.       Кирилл записал все, что запомнил в блокнот, после чего покинул туалет и направился в столовую, где собрались сотрудники с разных офисов и складов. Шум стоял ужасный, и он искал глазами Сашу, найдя его на привычном месте, где обедали его друзья.       Юрий нахмурился, как только завидел его, а вот остальные любопытно уставились. После того, как Саша ушел на больничный, Кирилл больше не появлялся за этим столиком, потому что не видел смысла находиться рядом с коллегами, и так уставая от шума в офисе. Но ему хотелось быть сейчас рядом с Сашей, чтобы знать, что ему ничего не угрожает. Нет в этом городе хоть одного безопасного уголка, а теперь ему было необходимо следить за тем, чтобы сегодняшний визит Саши в архив не причинил ему проблем. А Кирилл так хотел сделать все без лишней головной боли.       Саша тогда обернулся, чтобы посмотреть, куда все остальные смотрели, и улыбнулся, предложив сесть рядом с ним. Однако не успел Кирилл сесть, как сзади них послышался достаточно громкий женский голос:       — Саша!       Сашино лицо вмиг вытянулось, он зажмурился, покривил губами, а потом состряпал радость, повернувшись к стоящей девушке. Невысокая брюнетка с бейджиком на цепочке мило улыбнулась и тут же присела рядом с Сашей, оставив Кирилла стоять возле.       — Привет! Ты чего пропал, до тебя даже дозвониться невозможно.       — Привет, Маш, — поприветствовала Кристина, доедая последние роллы, а Юрий и Лиза слегка кивнули, когда Маша, наконец-то заметив их тоже, приветливо улыбнулся.       — Привет, — слегка запоздало ответил Саша. — Давно не виделись.       — Точно-точно. Так что случилось? Мама говорила, что Ангелина себе места не находила. Почему ты не отвечаешь ей на звонки и сообщения?       — Да, я в порядке, правда, но откуда мама знает, что я… — Саша замолчал, а потом устало вздохнул. — Ты ей рассказала, что я на больничном?       Маша как-то покраснела, пожав плечами:       — Просто с мамой поделилась, что тебя не видела, а она та еще болтушка.       — Понятно, — Саша сморщил концы губ, но тут же натянул их вверх. — Просто приболел. Ничего серьезного.       — Ты так всегда говоришь, а потом оказывается, что у тебя температура под сорок, как в прошлый раз! Если бы ты сказал мне, я могла бы тебе… — она запнулась и глянула на смотрящих на них приятелей Саши. — Помочь тебе.       — Не стоит, сама еще заразишься, а кто кроме тебя будет помогать заместителю?       Кирилл усмехнулся, когда Маша счастливо заерзала на месте от столь скудного комплимента. Он наклонил голову в бок, когда Саша вдруг поднял глаза на него, на что-то намекая, когда осунулся и все время нервно дергал пальцы.       Кирилл прочистил горло и тыкнул Машу в плечо, заставив ее вздрогнуть и повернуться к нему:       — Милочка, это мое место, — он показательно поморщился и, прищурившись, наблюдал за тем, как та, стушевавшись, поднялась, давая ему сесть. Кирилл скрестил руки на груди, возмущенно вздохнув. — Старшим стоит уступать, милочка, а не забирать у них стул.       Маша растерянно посмотрела на Сашу, и тот покачал головой:       — Не обращай на него внимания. Это мой друг, Кир, а это Маша, моя подруга из соседнего офиса.       — Ох, да… Подруга, эм, приятно познакомится.       Маша протянула руку, но Кирилл лишь закинул ногу на ногу и фыркнул, показательно отворачиваясь от нее. Он задумчиво уставился на пальцы, вынул пилочку из кармана пиджака и стал подпиливать ногти. Остальные за столом зашушукались.       Маша почесала затылок, а потом протянул долгое «ну-у-у» и неловко улыбнулась, снова обратив внимание на Сашу:       — Прошлая неделя, уверена, для тебя была не самой приятной, так что, может, если у тебя есть желание, пойдешь со мной в театр? Там, кстати, будет идти твой любимый спектакль.       — Правда? Я бы с удовольствием, но пока что я на мели. Все же билеты стали дороже, чем раньше, а… — не успел он договорить, как Маша вытащила из кармана юбки два билета. Саша сразу же нахмурился, но быстро разгладил морщины на лбу, нервно усмехнувшись. — Ты купила и для меня, да?       — Да. Я подумала, раз уж я приглашаю тебя куда-то, то стоит мне заплатить за нас двоих. К тому же я… В общем, держи. Надеюсь, это поднимет тебе настроение, потому что… Ну, знаешь, твоя улыбка очень красивая. То есть ты красивый, когда улыбаешься, — Маша прикусила губу, а щеки ее сильнее покраснели, когда Саша приподнял бровь, испытывающе разглядывая. — Не то чтобы когда хмуришься, нет, ты всегда красивый!       Кристина слишком громко фыркнула и попыталась спрятаться за телефоном, начиная неистово клацать по нему, а Лиза только отвернулась, словно стена была куда интереснее, чем их болтовня.       Саша как-то наигранно посмеялся и мельком глянул на Кирилла, метая глаза то на него, то на Машу.       Кирилл вздохнул, а потом развернулся на стуле к Маше, морща нос:       — Милочка, а ты не хотела бы сначала спросить, какие у нас с Сашенькой планы на этот вечер? — Маша потупилась, как, впрочем, и все за столом, Юрий аж поперхнулся гречкой оттого, как же слащаво протянул Кирилл последние слова. Саша вытянулся в удивлении, нахмурился, хотел уже было возразить, но Кирилл слегка пихнул его ногой под столом, цокнув. — Но так и быть, я его отпущу с тобой.       — В смысле отпустишь? — Маша озвучила то, что все хотели спросить.       Кирилл закатил глаза, а потом хитро прищурился:       — А ты не знаешь? — он посмотрел на Сашу, который так же непонимающе смотрел на него. — А ты ей не сказал?       — Что сказал?       — Мы же с тобой встречаемся, глупышка! — он по-детски надул губы и щеки, пихая Сашу рукой, отчего тот в ступоре даже ответить ничего не смог. — Какие еще свиданки с девушкой на стороне? С каких пор тебя стали интересовать молоденькие девочки? Я понимаю, я уже не в той форме, чтобы тебя удовлетворять, но чтобы так в открытую, Сашенька?..       Саша застыл с раскрытым ртом, выпучив на него глаза, а остальные за столом только посмеивались.       Маша издала странный звук, а потом хлопнула себя по губам, раскрасневшись куда сильнее, и Саша тогда вздрогнул и замотал головой, резко встав рядом с ней:       — Нет, нет, нет, он шутит! — он обернулся на довольного собой Кирилла, злобно клацнув зубами, а потом схватил ошарашенную Машу за плечи, пытаясь хоть как-то объясниться. — Он просто с придурью!       — Эй! — Кирилл тут же возмущенно воскликнул, а потом, словно обидевшись, отвернулся, выпятив подбородок. — Твои слова меня ранили в самое сердце! Почему ты постоянно делаешь вид, что мы друг другу никто? Еще и с другими встречаешься? Разве мы не клялись в вечной любви?       Его глаза вдруг заслезились, так искренне, что не поверить ему было сложно. Маша недоуменно поворачивала голову то на Сашу, то на Кирилла, смотрящего чуть ли не щенячьими глазами на нее. Саша сморщился, раскрыв рот в немом вопросе, что за цирк он тут устроил, но не успел ничего сказать, как Юрий резко вскочил из-за стола, чуть ли не перевернув все тарелки, привлекая к себе все внимание. На лице его застыло то выражение, с которым он всегда сбегал, увидев Глеба Николаевича хотя бы краем глаза. И тут как тут возле них появился начальник, останавливая Юру одним лишь взглядом, отчего тот обратно плюхнулся на стульчик.       Однако Глеб Николаевич посмотрел на Кирилла, который уже не выглядел, словно ему вот только что разбили сердце. Он наоборот весело улыбался, невинно хлопая глазами, отчего руководитель устало хмыкнул, почесывая переносицу.       — Перестань докучать людям, Кир, твои вопли слышны со второго этажа, — вдруг попросил Глеб Николаевич, скосив глаза на Сашу, все еще державшую Машу за плечи. Кирилл лишь закатил глаза, но руководитель явно уже не обращал на него внимание. — Прошу прощения, что потратил ваше время, Мария, спасибо, что согласились помочь нам в проекте.       Маша тогда взволнованно закивала и вежливо улыбнулась:       — Ничего страшного! Я только рада, если мы будем сотрудничать! Вы уже нашли человека, с которым мне предстоит работать? Можно уже продолжить наш разговор?       Глеб Николаевич как-то странно приподнял уголки губ, снисходительно морща брови, и махнул рукой на Кирилла, который лукаво прищурился.       — Все это время я искал его, — обреченно вытянул начальник, когда Маша помрачнела, поняв что к чему. — Это и есть ваш напарник на данный проект. Так понимаю, вы уже познакомились с Юнусовом?       Маша поджала губы, скосив глаза на Кирилла, вольготно болтающего ногой, всем видом показывая свое мнение о девушке. Саша скрестил руки на груди и нахмурился, и тогда Кирилл, заметив его неодобрение, быстро подскочил на месте и рывком приблизился к Маше, схватив ее ладони в свои, начиная тормошить так, что это мало было похоже на рукопожатие.       — Очень рад познакомиться с вами, надеюсь, за время этого проекта мы сработаемся! — он оглянулся на Сашу, словно ждал его реакции, но не заметив того, чего хотел, снова обратился к Маше, все еще пытающейся вытянуть свои руки из чужой хватки. — И, кстати, все, что я говорил ранее, было лишь забавой! Прошу прощения, если вас это сбило с толку, ха, ха, ха…       Кирилл отпустил ее ладони, оставив ее в недоумении потирать покрасневшие кисти, а потом вздернул голову на Глеба Николаевича:       — Скажи, пожалуйста, когда это я соглашался на проект? — он раздраженно натянул уголки губ. — Я вроде отчетливо сказал «нет».       — Поговорим об этом в моем кабинете, — спокойно заявил руководитель и обратился к Маше, как-то смягчившись в лице. — Давайте продолжим наше обсуждение.       Маша кивнула и, прежде чем поторопиться за Глебом Николаевичем и нехотя плетущимся за ним Кириллом, вытянула один билет и быстро спрятала его в карман брюк Саши. Он даже сказать ничего не успел, как Маши след простыл.       Саша устало уселся обратно на стульчик, и оставшиеся за столом внимательно смотрели на него, отчего он смущенно почесал затылок.       Кристина начала с довольной улыбкой:       — Ах, у кого-то скоро свидание!       Саша поджал челюсти, выдавив из себя глухой смешок, продолжая слушать, как она с Лизой ворковали о прошедших годах, когда их тоже приглашали в разные места, не собираясь как-то оправдываться.       Через пару минут закончился обеденный перерыв. Саша почти поднялся по лестничному пролету, но его остановил на самых верхних ступеньках Юрий. Они отошли к углу, чтобы пропускать других сотрудников. Саша оперся о перила поясницей, смотря на то, как Юра мялся, никак не начиная говорить.       — Что такое? Ты из-за Кирилла? — догадался Саша, и Юрий обречено кивнул. Он только слабо усмехнулся, помотав головой. — Не бойся, если он что-то выкинет, я ему задницу на голову натяну.       — Ну… Саш, он, как бы сказать, — Юра помахал рукой, пытаясь найти нужные слова, — опасный тип. Я бы с ним не водился. Не понимаю, когда ты успел с ним скорешиться.       — Пока я был на больничном, мы несколько раз виделись, к тому же он помог мне с судом.       — Вот как? Но я бы все равно не доверял ему, — он нахмурился, прикусив ноготь большого пальца, но Саша только слабо улыбнулся. — Правда! Не знаю, но чувствую, что с ним не все ладно.       Саша похлопал его по плечу, и Юрий тяжело выдохнул, немного расслабившись:       — Все в порядке, я учту. Но и ты помни, если что, припугивай его мной.       — Ха-ха, он тебя что, боится?       — Не совсем, но его это отрезвит, если совсем заборзеет, — Саша хотел еще что-то сказать, чтобы полностью успокоить приятеля, как с верхнего этажа послышались быстрые шаги. — Легок на помине.       Кирилл быстро пробежал по ступенькам вниз с пальто на локте, пропуская по две, а то и по три, пробежал между ними, схватился за перила, буквально отпихнув Сашу и Юру друг от друга, рывком оттолкнувшись от пола, перемахнул перила и спрыгнул. Легко приземлился, перекувыркнувшись пару раз, пугая людей возле прохода, моментально выпрямился и убежал дальше по коридору.       Саша и Юрий недоуменно переглянулись, когда наконец оторвались от разглядывания места, где только что был Кирилл. Тогда мимо них спокойно прошел Глеб Николаевич, что-то бурча под нос, выглядя мрачнее, чем обычно, но остановился. Он тяжело вздохнул, обернувшись на них.       — Юрий, — начал Глеб Николаевич, прожигая его недовольным взглядом, отчего тот вздрогнул всем телом, — назначаю вас на место Юнусова в проект, раз он так противится, что даже сбежал.       Юра проморгался, вытянул шею и глупо улыбнулся:       — Простите? — его голос надломился, а сам он выглядел таким обреченным, отчего Саша постарался скрыть смех под кашель. Глеб Николаевич даже бровью не повел — пошел обратно на второй этаж, и Юра подскочил за ним, пытаясь отговорить его. — Г-Глеб Николаевич, я же ничего не знаю о проекте! Я… Я… Глеб Николаевич!       Саша наблюдал за ними, пока они не поднялись к офису, оставив его одного. Тогда он заметил, как кто-то приблизился к нему. Кирилл довольно улыбнулся, натягивая на руки перчатки.       — Какие-то у тебя радикальные меры борьбы против переработки, — саркастически протянул Саша, посмеиваясь. — И куда ты теперь? До окончания смены еще несколько часов.       — У меня есть некоторые неотложные дела на сегодня, так что я и так планировал уйти пораньше, — ответил Кирилл, спрятав руки в карманах пальто, а потом лукаво прищурился. — Знаешь, та девчонка права.       — О чем?       — Твоя улыбка и правда красивая.       Саша удивленно посмотрел на него, а потом прыснул, пихнув его локтем:       — Давай уже двигай отсюда, пока я не настучал Глебу Николаевичу, что ты еще здесь.              Когда шесть часов стукнуло совсем незаметно, сотрудники стали собираться домой, попутно прощаясь с коллегами, которые оставались доделывать некоторые задачи.       — Так нечестно! — продолжал жаловаться Юрий, пока Саша прибирал рабочее место. Лиза поглаживала секретаря по плечу, пока Кристина откровенно смеялась над ним. — Почему опять я? Как собеседования — я, как встречи с посредниками — я, а теперь еще и проект с другой компанией! У меня скоро седые волосы будут!       Кристина фыркнула и подергала его за белоснежные волосы, отчего Юра только громче завыл, отмахнувшись от нее.       — Что ты хотел, устроившись секретарем? — спросила Лиза, на что Юрий непонятно что промычал. Тогда Саша встал, надевая куртку, обратив на себя внимание. — Уже уходишь? Как-то ты рано сегодня.       — Да, сегодня меньше задач было. Ладно, до завтра.       Он открыл зонт, выйдя на уже темную улицу, которую объял молочный туман. За неделю больничного он понял, что сильно соскучился по скучной дороге домой и чудному наслаждению от предвкушения теплого дома и какого-нибудь вкусного ужина за разговорами с Варварой. Саша даже задумался, не скучно ли он живет, но, вспоминая всю свою прошлую жизнь, из которой он с трудом вытащил себя, это то, в чем он нуждался еще с юного возраста. Умиротворение в монотонной рутине.       Улица стала менее людной, когда он завернул за угол. Дождь стал сильнее, расплескивая капли о поверхность, создавая успокаивающий шум.       Узкие переулки, поворот, темнота — привычно, больше не страшно.       Саша машинально прислушался к шагам позади и сразу облегченно выдохнул, когда человек сзади ушел в другую сторону.       По спине побежали мурашки, превращая кожу в гусиную, стоило ветру подгонять его.       Перестать думать просил он себя каждый раз, когда шел в темноте переулков один.       К этому тоже можно привыкнуть. Ощущению небезопасности, ощущению своей беспомощности перед тем, что могло ждать его в тени огромных домов. Обычно это всего лишь подсознательный страх, которому сложно сопротивляться. Он старался не обращать внимание на такое, только вечно оборачивался назад, словно его вечно преследуют.       И каждый шорох, каждое чужое шлепанье по лужам, скрип и порыв ветра заставлял прибавлять шаг.       Саша стал бормотать что-то, что в голове повторял внутренний голос, считая стук сердца. Мысли путались между собой, начиная собираться в узел из шепота о том, что может сейчас случиться, если он хотя бы на секунду остановится.       Шаги за его спиной словно гром среди ясного неба.       Саша стиснул челюсти, переставая оборачиваться из-за того, что тело стало таким неповоротливым.       Он не завернул за угол, как сделал бы в обычный день после работы, чтобы срезать путь. Пошел по прямой, чтобы навстречу ему попалась парочка людей. Ватные ноги слегка дрожали, когда шаги становились все отчетливее и отчетливее. Саша мотнул головой — ему кажется, ему всего лишь кажется. Никто больше не хочет сделать ему больно, он выдумывает. Не страшно, совсем…       Шаги ускорились, как только он осмелился свернуть в переулок, больше не выдерживая собственных мыслей.       Страх мгновенно парализовал его, когда впереди оказался тупик. Он и не понял, когда успел выхватить из кармана перцовый баллончик. Саша резко развернулся, заливая догнавшему его человеку в глаза перцовкой. Кто-то болезненно застонал, упав от неожиданности, начиная тереть веки от жгучей боли.       Саша пугливо попятился, заметив выроненный нож в луже, и резво побежал вперед, куда ноги понесли.              Кирилл нервно оглядывался, постукивая ступней по полу, пока пытался усесться на стульчике. Он посмотрел на отражение в большом настенном зеркале, рама которой была украшена всякими мелкими и разноцветными камнями и узорами с золотым окрасом.       Тушь на подвижном веке отпечаталась мелкой крошкой и портило все на свете. Вроде совсем незаметная, но так раздражала. Кирилл полностью повернулся к зеркалу поближе, кресло заскрипело о мраморный пол, он приблизился почти впритык, начиная тереть пальцем пятнышко, только размазывая его.       Стук фарфорового блюдца о стеклянный стол отвлек его.       Анна слегка наклонила голову, провожая взглядом служанку, накрывшую на стол разных вкусностей. Свечи немного отдавали запахом бергамота и мускуса, совмещающие в себе душистые цветы, зудящие в носу.       Кирилл виновато улыбнулся, поворачиваясь к хозяйке частного дома:       — Не думал, что ты пригласишь меня ужинать. У нас свидание, но почему я этого не знал?       — Ты бы не явился, если бы я сказала об этом прямо, — ответила Бархова и элегантно взяла вилку, придерживая ей мясо, начинала резать ножом кусочек. На тарелке стала вытекать кровь, и Кирилл поежился. — Обожаю есть по вечерам стейк в компании красивого мужчины. Мой муж снова работает допоздна, так что можешь чувствовать себя как дома.       — Оу-у, прекрасно. Надеюсь, наш с тобой ужин не превратится в анекдот про любовника в шкафу. Не хотелось бы переходить дорогу Павлу. .       — Уж кого тебе и стоит бояться, если наш ужин раскроется, так это Орла. Боюсь, у него много планов, о которых ты не знаешь.       — Правда? И почему же ты так боишься? Потому что попросила украсть меня его вещь?       Анна тогда томно улыбнулась, тягомотно пожевывая кусочек мяса, а потом подняла на гостя глаза:       — Ты сам знаешь, как он реагирует, когда пытаешься что-то взять у него. Будь то вещь или человек. Гусак теперь пытается привыкнуть жить с одной рукой, знаешь, сколько у него теперь проблем в повседневной жизни?       Кирилл поджал губы, отводя взгляд в сторону:       — Тогда с чего такая смелость? Еще и меня приплела?       — Тебя он никогда не тронет, уж поверь, — Анна насмешливо хихикнула. — Уж тебя он будет беречь как зеницу ока, разве это не иронично? Всеми силами пытался избавиться от тебя столько лет подряд, а теперь не на секунду глаз с тебя не спускает.       — А, ты про тех ребят, которые следят за мной каждый день? — Кирилл махнул рукой. — Не бойся, я сделал все, чтобы они потеряли меня из виду, так что за мной не было хвоста.       — Замечательно, — она положила на его руку ладонь, как только отложила вилку, понимая, что Кирилл так и не притронулся к еде. Сжала ногти на его венах, а алые губы растянулись. — Ну же, отведай ужин. Я так старалась для этого вечера.       Анна воткнула вилку в один из разрезанных кусочков мяса и протянула к нему. Запах защекотал ноздри, а живот вновь сжался от боли после целого дня без еды. Кирилл кротко разомкнул рот, когда почувствовал солоноватый вкус мяса, плотно прижатый к нему. Острота какого-то соуса вместе с металлическим привкусом слабо прожаренного стейка накрыли язык со странной добавкой, и железные зубчики вилки соскользнули с кончика языка, проскальзывая по сжатым губам, заставив причмокнуть ими.       Гадость. Тошнота подступила к горлу.       Чужие глаза внимательно проследили, чтобы угощение стало по-настоящему съедено.       Кирилл тяжело выдохнул, когда все-таки с трудом проглотил, даже не прожевав толком.       — Тот вечер мне так понравился, — заявила Анна. — Жаль, что мне осталось так мало.       — О чем ты?       — Будь я на твоем месте, я бы не возвращалась сюда, — вместо ответа произнесла Анна, угрюмо уставившись вниз. — Моя жизнь застрахована. Павел получит большие деньги за мою смерть.       — С чего такие мысли? — Кирилл нахмурился. — Тебе кто-то угрожал? Или ты боишься, что Глеб настолько разозлится из-за этой папки?       Анна усмехнулась, помотав головой:       — Не будем о плохом. Как тебе ужин? Неплохо, да?       Кирилл попытался вызволить кисть, как вдруг она потянула его к себе, дернув вперед. Он уперся животом о край стола, сохраняя прежний любезный вид.       Анна шире улыбнулась, обнажая зубы:       — Останься на ночь, — она провела ногтем по кадыку до подбородка, оставляя белую линию, заставив его слегка задернуть голову. — Знаешь, я всегда так мечтала о каком-нибудь питомце. К несчастью, у моего мужа аллергия на шерсть. Так что почему бы тебе не стать моей маленькой рыжей лисичкой хотя бы на день? Надену на тебя ошейник, будешь ползать на четвереньках и тявкать.       — Фу. Это уже переходит границы дозволенного, — Кирилл почувствовал, как веко стало дергаться вместе с желанием отрезать ей пару пальцев. — Мы договорились лишь о небольшой сделке. Я свою часть сделал, пора бы и тебе. Вот о большем даже и не мечтай.       Анна закатила глаза, заскучавшим видом цокнула, да и все же отпустила кисть уже с багровыми следами от пальцев.       Кирилл незаметно перевел дух, усевшись обратно. Анна щелкнула пальцами, когда подошедшая служанка налила в бокалы вино. Женщина покорно кивнула, вышла из просторного украшенного дорогими вещами обеденного зала и зашла уже с телефонной книжкой в руках. Бархова помахала ладонью, чтобы та исчезла восвояси, принялась листать, пока не нашла, после чего продиктовала нужный номер.       — И все? — расстроенно спросила она, когда Кирилл встал, спрятав телефон в пиджаке. — Ты правда не останешься?       Он не удосужился ответить, усмехаясь себе под нос, как дверь в коридор перед ним моментально захлопнулась.       Что-то щелкнуло на другой стороне.       Кирилл сначала недоуменно распахнул глаза, а через пару секунд схватился и встревоженно задергал ручкой. Все без толку!       Услышав, как заскрипел стул, он отпустил ручку и сжал руки в кулаки, разворачиваясь к владелице. Кирилл раздраженно нахмурился.       Стук каблуков отчетливо был слышен по мрамору, отдаваясь глухо в голове, пока Анна не остановилась совсем рядом и слегка нагнулась к его уху:       — Хотела бы я удержать тебя силой, но, зная тебя, ты ведь и из окна выпрыгнуть можешь, чтобы только сбежать. Тебя ведь ничего не остановит, так ведь?       Она постучала по двери, и тогда ее отперла служанка и снова ушла. Кирилл лишь хмыкнул:       — Если так боишься оставаться сегодня одна, могла бы и найти кого-то более подходящего.       — Мне некому доверять, — Анна покачала головой.       Она больше ничего не сказала и ушла обратно за стол, продолжая ужинать в одиночестве. Кирилл несколько секунд стоял молча, но потом все-таки развернулся.       С вешалки возле входной двери стянул пальто и вышел на улицу, дав себе немного отдышаться. Слегка ослабил галстук на шее и сел в машину.       Анна была так уверена в своей будущей смерти, но так спокойно говорила об этом. Она не была хорошим человеком, да и не слишком значима для Кирилла, чтобы его волновала ее смерть, но он все равно задумался об этом. Если вернуться и расспросить ее об этом, то она вряд ли хоть что-то расскажет, раз не объяснилась сейчас.       Он сидел пару минут в тишине осмысливая ее слова, записывая мысли в блокнот, но так и не пришел ни к чему. Все равно это никак не касалось его.       Вдруг зазвонил телефон, когда он уже отъехал на достаточное расстояние. Кирилл достал его из кармана и машинально принял вызов.       — Кирилл! — раздался из динамика надломившийся голос Саши. Кирилл тут же застыл, впившись пальцами в руль, ощутив, как озноб прошиб все тело. — Мне нужна твоя помощь… Пожалуйста…       — Куда мне подъехать?! Что случилось? — он услышал мельтешение, и чужой голос продиктовал адрес. Кирилл нахмурился, когда осознал, что сердце его стало сильно стучать. — Понял. Я почти рядом. Ты… Ты сам-то в порядке?       — Да, я в порядке. Приезжай быстрее… Прошу.       Когда он подъехал по адресу, проигнорировав почти все дорожные знаки по пути, дождь стал сильнее. Волосы и плечи сразу же намокли, когда он выскочил из машины, но все это не имело никакого значения. Сердце невыносимо стучало, пока он искал глазами Сашу. Он наткнулся на маленькое здание. Магазинчик, разрисованный и обклеенный разными объявлениями.       Табличка «Выход» светилась зеленым неоном. Кирилл постучал в дверь, оглядываясь на пустые и темные дома вокруг.       Дверь открылась не сразу, но Саша все же появился, сконфуженный и мокрый от дождя, за ним показался кассир.       Глаза бегали по Саше в попытке понять, что ему ничего не угрожало. Он был испуган, но не ранен. Кирилл наконец-то задышал, совсем не заметив, как ранее задержал дыхание из-за поднявшейся паники.       Он слабо выдохнул, расслабив плечи, пока Саша несколько раз поблагодарил кассира.       Когда они сели в машину, Саша перестал дрожать всем телом то ли от переживаний, то ли от холода, дал себе расслабиться и облокотился на спинку.       Машина тронулась с места.       — Так… — осторожно начал Кирилл, иногда поглядывая на того. — Что случилось?       Саша не ответил, вообще, ничего не сделал, уставился на колени и сидел с застывшим выражением лица. Кирилл поджал губы, не решаясь повторить вопрос. Сердце продолжало стучать в висках, и он хотел удостовериться, точно ли все хорошо, но никак не смел, боясь, что сделает только хуже. Он терпеливо ждал, всякий раз поглядывая на Сашу, словно тот мог исчезнуть, если на него не посмотрят.       Вскоре Саша прикрыл дрожащими руками глаза и втянул воздух полной грудью, слегка сжавшись:       — Он гнался за мной, пока я не успел забежать в магазин. А потом мне предложили позвонить кому-нибудь. Первым делом я вспомнил тебя. Я даже не подумал, занят ли ты сейчас?       — Чт… Тебе не об этом нужно думать. Ты был в опасности, кто знает, может, завтра это повторится? Не хочу, конечно… Думаю, ты и сам это понимаешь. Два раза подобное за такой короткий срок, это уже не кажется совпадением.       Саша молчал.       — Для тебя я свободен, ладно? Не смей из-за этого себя винить, — Кирилл попытался улыбаться, только почему-то сил не осталось, стоило Саше посмотреть на него красными заплаканными глазами. Он плакал, крупные слезы скатывались по щекам, и Кирилл совсем растерялся. — Т-ты уже обращался в полицию?       — Я лицо не смог запомнить, что я им скажу? Они ничего не сделают.       — Да, в этом есть доля правды, — он достал из кармана пиджака носовой платок и вручил Саше, когда тот стал шмыгать носом, пытаясь вытереть сопли рукавом. — Я… Я могу сделать для тебя что-нибудь?       Саша отвел глаза, выглядя таким разбитым и несчастным, отчего Кирилл почувствовал, как его сердце больно сжалось.       — Можешь… Остаться со мной на ночь?       Кирилл слабо улыбнулся и осторожно погладил его по мокрым волосам:       — Конечно. Я останусь с тобой.