Убийство Бабочек

Пятница

      Он смотрел на стол. На накрытый стол.       Клеенка со смешными узорами ярких цветов. Гвоздики. Стол тянулся до конца комнаты, где темнота поедала стены и чужие лица, смотрящие на него. Они без глаз, носов и ртов. Уставились безликие, чего-то ждали.       Вода откуда-то тихонько забиралась в комнату, намочив короткие ноги. Они снова не доставали до пола, как бы он не старался дотянуться до него, которого здесь просто не было. Вода быстро набиралась, журчала и колыхалась. Люстра ярко светила, слепя глаза, но все равно было ужасно темно.       На столе стояли тарелки, но есть было нечего. Все блюда были из мяса. Из кусков баранины торчали кости, а из курицы потроха лезли наружу. Кровь из них лилась по веселым гвоздикам, что стали вырываться из изображения, становясь настоящими цветами. Вода окрапливалась алой жидкостью, и запах стоял невыносимый. Трупный.       В конце, напротив него, сидел мужчина с зелеными глазами, а на лице его была натянута медицинская маска. Мужчина разрезал скальпелем кожу головы свиньи. В запахе появились нотки щекочущей нос ванили. Мертвая свинья завизжала, пронзая слух ее болью и страхом. Он сжал в руках вилку, испуганно всхлипнув. Тогда мужчина поднял на него глаза, какие парализовали все тело. Не двигались пальцы, ни ноги, ни голова под этим взглядом, заставляющий почувствовать настоящий, невыносимый страх.       Вода уже дотянулась до живота, холод пробирал до костей. Люди без лиц шептали ему что-то, просили начать есть, умоляли его съесть хотя бы кусочек, потому что он не отпустит его из-за стола. Он глянул на свою тарелку. Там была дохлая крыса с вывернутыми кишками. Он дернулся, на зубах появилось ощущение скрипа от ее шерстки, твердость сырой кожи, которую было сложно прокусить, вкус крови и невыносимая горечь органов. Только теперь он понял, что был ужасно голоден, но он так и не притронулся до лежащей на его тарелке крысы.       Вода дошла до носа, и он так и не смог вдохнуть, начиная задыхаться.       Из-под толщи воды он разобрал то, что вместо крысы теперь перед ним лежала голова женщины, смотрящая на него голубыми глазами. Безликие люди говорили ему есть… Он зажмурился, потянувшись к голове, понимая, что захлебывается.       Он ел ее, беспомощно плача, а тошнота поднялась до глотки, вырываясь наружу тем, что он только что съел.       Боль скручивала, а зеленые глаза продолжали наблюдать, как он давился, как его рвало, как захлебывался… Вода окутала его полностью, наполняя собой легкие.       Кирилл распахнул глаза, часто хватая воздух ртом, кое-как вытащив себя со дна ванны, расплескав воду. Его вырвало наизнанку, пол был заляпан вчерашним ужином, замарав использованные, окровавленные шприцы. Он дрожал всем телом, стуча зубами от страха, пронзившего с головы до ног. Слезы жгли щеки, и он всхлипывал, обнимая себя руками, пытаясь хоть как-то остановить дрожь. Из носа капала кровь, и Кирилл понял, что не мог двинуться, оставаясь в холодной воде в своем доме.       В темноте раннего утра, в холоде, в полном одиночестве, что пожирало его с каждой секундой все сильнее.              Юрий проскакивал через лужи и еле как тормозил на пешеходных переходах, когда машины со свистом колес останавливались совсем рядом, чтобы не сбить какого-то бешеного черта, выбежавшего на красный. Гул от раздраженных сигналов машин очевидно намекал, что всем плевать на слезные извинения и оправдания раскрасневшегося от стыда и долгой пробежки, что ни на секунду не сбавлял скорость. Ноги, промокшие насквозь, мерзко пульсировали в мышцах, а ветер с моросящим дождем — драл глотку с легкими, но на это Юре все равно, как и на разболевшийся бок.       Единственная электричка задержалась на час, для него это трагедия вселенского масштаба!       Три опоздания, три опоздания, три опоздания — гудело в голове, как только он рывком забежал в здание, чуть ли не поскользнувшись в дверях, широко распахнув их, являя себя множеству разношерстному персоналу. На него наорала уборщица за грязные разводы скрипящих туфлей и за бег в начале рабочего дня, а Юра лишь громко поздоровался, перескочив через турникет, ведь забыл пропуск дома.       Главное, его тут успели запомнить из-за таких частых случаев.       Выговор, выговор, выговор — вертелось на кончике языка, когда он влетел в собственный кабинет, закинув шарф, пальто и портфель на кресло, что попутно снял, пока взбирался по ступенькам на лестнице.       Быстрее, быстрее, быстрее — судорожно подгонял себя, громко хлопая ногами по плиточному полу в пустом коридоре, пытаясь для достойного вида подвернуть несколько раз синие брюки, чтобы не так сильно виднелись мокрые пятна брызг.       Юра нервно поправил галстук, отдышался для приличия и заглянул в зал для общего сбора, где утром происходила планерка. Либо явишься на планерку ты, либо планерка явится сама в виде злого начальника. Глеб Николаевич не шутя относился к этим пятиминутным утренним совещаниям, поэтому контролировал их и планировал так скрупулезно, отчего пропуск таких мероприятий означал, что Юрий совсем не уважал начальство. Но Юрий вряд ли хотел, чтобы начальник так думал, да только не опаздывать в нынешнем положении совсем не мог.       Лиза слабо помахала ладонью ему, сидевшая на привычном месте напротив входа с коллегами, как только тот заглянул через жалюзи с офиса. Руководителя нет, и Юрий смог выдохнуть с облегчением, пока некоторые сотрудники хлопнули того по плечу, когда проходил возле, чтобы устроиться рядом с Лизой. Стул оказался пустым — Саша отсутствовал уже пару дней, а времени навестить и взбодрить категорически не хватало. Да и Юрий думал, что будет лишним, в особенности когда у Саши наверняка много дел из-за скорого суда.       — А где, собственно, Глеб Николаевич? — пытаясь унять громкое сердцебиение, поинтересовался он.       — Да за каким-то документом вышел, ты прям-таки вовремя. Еще чуть-чуть, и он бы тебя заметил.       Юрий только успел кивнуть, как в кабинет зашел начальник. Галстук, конец которого крутился в белоснежных пальцах в попытах чуть успокоиться, затянулся потуже, стоило потянуть его от нервов. Громко захлопнулась дверь, и напряженная атмосфера заполнила собой помещение. Если секундой раньше между сотрудниками были разговоры, то сейчас все сидели тихо.       Юра трепетно поежился, когда начальник внезапно посмотрел в его сторону, проскальзывая точно по вытянутому лицу серыми глазами, смерил недовольным взглядом, но Глеб Николаевич ничего не сказал, продолжая говорить о том, что рассказывал ранее, написав маркером на доске о главных задачах на сегодняшний день. Юра выдохнул, может, правда ничего не скажет по поводу очередного опоздания? Вчера он был таким понимающим, слишком добрым к чужому человеку, чтобы предложить оставить такой большой оклад за буквально ничего в ответ. Оставалось надеяться, хотя это было глупой надеждой, да и в Юре кричало что-то, что это неправильно. И хотя его жизненная ситуация в последнее время была хуже некуда, он не хотел подачек, не хотел к себе жалости.       Глеб Николаевич и правда был всю неделю напряженным, и его настроение можно было чуть ли не кожей ощутить. У некоторых и вовсе появились догадки по этому поводу, хотя и высосанные из пальца. Юрию нравились только несколько вариантов: «а» — у начальника семейные проблемы, «б» — у компании проблемы, а также «в» — сегодня был суд, где он должен выступить как свидетель.       Но если пройтись по первым пунктам, то они легко могли отпасть.       Вчера Кристина, одна из любительниц перемывать каждые косточки в офисе, сплетничала насчет жены начальника, Розалины Новиковой, и Юра нечаянно подслушал, когда обедал рядом. Да и к тому же Кристина имела слишком высокий голос, чтобы не расслышать ее в разговорах других сотрудников офиса. Так и разузнал многое о личной жизни руководителя. Конечно, Юрий предпочел услышал все это не из сплетен, а из первых уст, но вряд ли Глеб Николаевич рассказал бы ему о себе. Рассказал бы немного больше, чем то, что тот обожает бутерброды сына, которого он так любит и ценит. Юрий чаще всех разговаривал с начальником, но разговоры были только формальными.       Так что узнать новость о том, что, казалось, такой семейный человек, как Глеб Николаевич, уважающий женщин, игнорировал существование собственной жены в течение нескольких лет и не давал ей возможности подать на развод, при этом имея кучу любовниц и отношений на стороне, — странно. Юрий не верил в это, все-таки слухи оставались слухами. И что только люди не придумают лишь из-за того, что кто-то не хотел распространяться о своей личной жизни. Но они все равно портили представление о нем как о порядочном мужчине, однако, кажется, Глебу Николаевичу было совершенно наплевать на это. Наверное, с возрастом становится все равно, что о тебе говорят. А вот Юрию было почему-то очень обидно за него, хотелось всякий раз возражать и отстаивать его честь, только бы перестали шептаться за спиной руководителя.       Так или иначе это тоже не одна из причин напряженного настроения начальника.       Вот только все и так знали про нестабильное функционирование их офиса, однако период кризиса исчез сам по себе в первый месяц управления нового руководства. Все шло куда лучше, чем прогнозировали еще с апреля. Сотрудники ведь давно ждали сокращение офиса, уже искали новую работенку или планировали встать на биржу. А теперь продажи снова на высоте, имидж урегулирован, осталось только пару швов в прекрасной работе Глеба Николаевича — и офис начнет жить новой жизнью.       Однако с этим начальник сам вернется обратно на должность гендиректора, что Юрию совсем не нравилось. Юра в то же время и хотел избавиться от вечного ворчания Глеба Николаевича о его неряшливом внешнем виде и про опоздания, да и, конечно же, хотелось, избавиться от ужасной переработки, но и прощаться с ним желаний не имелось еще больше. Глеб Николаевич хороший руководитель, добрый человек, хотя и строгий. Он такой невероятно притягательный. И симпатичный. Холодный… Как образ дома-садиста в порнофильмах.       Юрий криво заулыбался этой мысли.       Он явно прослушал все, что успел сказать Глеб Николаевич. Он опять летал в облаках, и Глеб Николаевич часто делал ему замечания по этому поводу.       Он поднял голову, внимательно рассматривая, как Глеб Николаевич перелистнул страницу в документе, что-то говоря:       — Итак, мы с вами уже все обсудили, так что спасибо за внимание. Удачного вам рабочего дня. Меня сегодня не будет, скорее всего, я смогу вернуться только ближе к концу смены, так что, если будут какие-то вопросы насчет сегодняшних задач, прошу вас подойти к Полякову.       Юрий поджал губы, когда услышал свою фамилию. Обычно, когда начальник не мог помочь из-за загруженности, он всегда отправлял сотрудников к нему, но вот пока ни разу никто к нему так и не подошел. И Юрий был даже счастлив, что в офисе его недолюбливали, чтобы обращаться за помощью.       Тогда сотрудники, шумно встав с мест, вышли из зала, и, как только Юрий хотел подняться следом, Глеб Николаевич поднял голову на него:       — А вас, Юрий, я попрошу остаться на пару минут.       Он по инерции сел обратно, нет, рухнул, неприятно и слишком громко сглотнув, оставаясь один на один с начальником, когда дверь за последним сотрудником захлопнулась, так и говоря ему: «Попадос тебе, мужик, двигать булками нужно было быстрее».       Три выговора… Снова начал забивать голову волнением Юрий, медленно потея так, словно сейчас бежал по переполненным улицам. И очередное опоздание — это последнее, что стерпит начальник.       Руководитель подошел к нему, положив ладони на его сгорбленные плечи. Юра приятно съежился, когда почувствовал ловкие перебирающие пальцы словно под кожей, затрагивающие каждый нерв на плечах. Их обладатель явно задумался, ведь Глеб Николаевич старался держать дистанцию от личного пространства каждого, чтобы не беспокоить лишний раз. Однако Юрий не говорил, что ему от этого плохо.       Глеб Николаевич небрежно похлопал его по плечам после недолгой паузы, выплывая из своих тягостных мыслей:       — У меня к вам небольшая просьба, — сказал он, внезапно отойдя, и начал задвигать стулья на места. Наверняка хотел отвлечься от собственных размышлений. Юрий ощущал его беспокойство, но сделать с этим ничего не мог. — Вы, конечно, не самый внимательный работник, прошу заметить, но могу ли я доверять вам?       — Смотря в чем?.. — обреченно выдал на вдохе, отчего Глеб Николаевич симпотично ухмыльнулся. Юрий неловко почесал затылок, слегка отвернувшись, а потом решительнее поправил себя. — Ну, конечно, можете!       — Верю. Сегодня у меня есть дела, поэтому мне придется кому-то доверить всю неотложную работу на этот день. И так, как вы больше всех здесь в этом разбираетесь, я хотел бы попросить заняться моими документами… — а потом он добавил, выглядя чуть виноватым. — Вы можете отказаться, правда. Я не хотел бы вас нагружать еще сильнее, раз у вас сегодня несколько собеседований.       — Н-нет, нет проблем… — Юра выпрямился и глупо улыбнулся, чтобы не выглядеть слишком подавленным. — Не беспокойтесь, я постараюсь все выполнить вовремя!       Тот снова повернулся к нему, подняв высоко брови. Взгляд серых глаз с легким интересом словно ошпарил кипятком все тело, заставив его прикусить язык от волнения. Кипяток такой, от которого по ощущениям кожа сжималась, а потом медленно немела — вот такой он. Взгляд Глеба Николаевича.       Начальник коротко посмеялся и посмотрел на него так по-странному нежно, и Юра понимал, что с каждым днем все сильнее слабел перед ним. Ох, эти скулы зажатой челюсти, вскинутые выразительные брови, приподнятые кончики губ тонкой полоской, морщины солидного возраста, тонкие смуглые руки, кисти которых виднелись из-под засученных рукавов белоснежной рубашки, черный жилет, обвивающий худую талию, как темные брюки — бедра. И галстук, что тот машинально поправил вместе с черными волнистыми волосами, отбросив их со статных плеч. На самом деле Юрий бы назвал его секси-начальником из влажных фантазий всех посетителей небезызвестного сайта, кому нравятся категория «В офисе».       Он невольно прошелся языком по сухим губам, не пряча никуда взволнованный притихший взгляд.       Глеб Николаевич плавно подошел к нему, наклонился, опираясь руками о спинку его стульчика и стол, смотря прямо в глаза подчиненному, и странно улыбнулся, хмыкнув. Уши Юрия немедленно покраснели, а зрачки — расширились. Разве это не та самая клише-ситуация, о которой говорили Милена с Декабриной, смотря корейские фильмы?       — Вы меня прям-таки спасли, Юрий. В таком случае могу ли я называть вас моим героем? — насмешливый полушепот в помещении эхом бил по ушам намного сильнее, чем любой громкий звук, вынуждая закивать головой безо всяких возражений. Юрий нечаянно нервно засмеялся и прямо сейчас сделал бы все, что тот прикажет. — Вот и чудесно… Если будет трудно, вы можете отвлечь Кирилла от бухгалтерских дел. Он сейчас в моем кабинете, так что можете попросить его о помощи в любое время.       Глеб Николаевич медленно отошел, скрестил руки на груди и довольно покачал головой. Да так, что вызвал неконтролируемое сердцебиение, что отдавалось в голове с глухим периодическим стуком. Юра покраснел полностью, не в силах никак ответить на улыбку, от которой в груди потеплело. Неужели ему стало так мало нужно, чтобы ощущать все это? Или это сказывался так на него стресс, который давно не может сбросить с плеч?       Начальник что-то сказал и нетерпеливо вышел из зала, оставляя его в энтузиазме и немного в потрясении.       Ненадолго.       Не то чтобы Юрий ждал какого-то адского задания, ведь многое из дел руководителя входило в его обязанности чуть ли не на каждый рабочий день. В особенности когда Виктор сбрасывал все задания на него, когда ему нужно было уезжать на встречи с партнерами по бизнесу. Виктор его не тревожил с этими встречами, зная, как Юрий не любил находится с большим количеством людей, предпочитая этому свой маленький кабинет в одиночестве. Глеб Николаевич, в отличие от своего брата, делал все наоборот: брал его на каждое совещание, встречи, совет директоров и никогда не делегировал, что мог успеть сделать сам. Может, от педантичности или из-за недоверия к подчиненным, но пока никто не заслужил его доверия.       Однако сейчас он с открытым ртом смотрел на стопки подготовленных для него документов. И это за один день? И это только неотложные дела? Юрий невольно подумал, что у Глеба Николаевича есть суперспособность или что-то в этом роде, потому что он не мог сложить в голове, когда он все успевал. Хотя, учитывая, что начальник не делал никаких перерывов, кроме обеда и перекуров пару раз в день, это уже не казалось странным. Вот же трудоголик.       Кирилл, и правда, находился в кабинете. Он лежал на диванчике со сложным лицом, ковырял лоб концом карандаша, пока пролистывал документ из стопки, что лежала на полу.       Кирилл приветливо улыбнулся, когда глянул на растерянного Юрия.       — А… Здравствуйте, — наконец вытянул из себя он, а потом подошел к рабочему столу.       Не стоило тратить время, ему еще нужно было подготовиться к трем собеседованиям на этот день. Но так странно… Взгляд ощущался прям-таки физически, и Кирилл почти не моргал, только уставился, словно чего-то ждал. Юрий неуверенно скосился на него, чувствуя себя неважно. Этот стажер не был каким-то страшным или вроде того, но всякий раз, когда они оставались один на один — Юрий ощущал, словно от этого человека стоило ожидать только худшего. Юра никогда бы не поверил, если ему кто-то сказал, что однажды он будет остерегаться до ужаса худого и низкорослого мужчину с ангельской внешностью! Но вот он, нечаянно ронял ручку, не мог сосредоточиться и начинал нервничать, иногда поглядывая на того, всякий раз натыкаясь на взгляд голубых глаз. Такой мертвый, как у пойманной рыбы.       Юрий поправил галстук, стараясь сфокусировать внимание на документах. Они были навалены в разном порядке, и для Глеба Николаевича это было не свойственно. Тот любил разбирать работу по времени: что до обеда и после, чтобы не запутаться и выполнить в указанные строки. У него всегда на столе находились по две стопки. Для педантичного человека это было важно, как ритуал, без этого Глеб Николаевич заметно нервничал. Что уж говорить, у руководителя все лежало на столе на своем месте. Юрий мог поклясться, что видел, как дергался глаз начальника, стоило хотя бы ручке съехать на миллиметр от привычного места.       Однако, перешарив досконально документы на столе, Юрий осознал, что никакой второй стопки для выполнения после обеденного времени не было, да наверняка и первой не существовало в принципе, либо же когда-то существовала, вот только сейчас перемешанная по всему столу. Документы никак не классифицированы, такое начальник, он уверен, допустить не мог, не тогда, когда у него были такие странные замашки. И Юра, конечно, подумал бы, что Глеб Николаевич хотел его смерти, выбрав самое издевательское решение кнута и пряника, если бы Кирилл вдруг не сел на стульчик напротив.       Юрий поднял на него голову. Кирилл был каким-то тихим сегодня. Обычно его можно было увидеть в компании разных отделов, и Юра понимал, что тому нужно было что-то определенное от коллег. Он легко забалтывал, легко втирался в доверие, особенно когда так дружелюбно ко всему относился и помогал каждому. Юрий, конечно, не знал, что тот вынюхивал, но старался держаться подальше, однако теперь, кажется, очередь пришла и до него.       — Это вы сделали? — решился спросить Юрий, наклонившись над документами, пытаясь понять, что из этого нужно отправить сейчас и подготовить для отчетности. Ничего непонятно, с такими делами Юрий не работал никогда — это точно что-то из обязанностей гендиректора. А значит, ситуация оказалась еще хуже, чем он мог предположить!       — О чем ты?       — Ну… Глеб Николаевич оставил документы, обычно он… — Юрий запнулся, а потом позорно спрятал глаза. Нехорошо вот так просто наезжать на человека, наверное, Юра просто имел негативное представление о стажере, потому что тот вел себя достаточно странно для своего солидарного возраста. — Он наверняка успел бы распределить документы по времени. Вы случайно ничего здесь не трогали?       — Все это время я не вставал с дивана, — Кирилл мило улыбнулся, кладя ногу на ногу. — Может, я могу тебе помочь?       На лице стажера не было и капельки вины, он смотрел на него не извиняющимся взглядом, а каким-то нетерпением. А самое ужасное было в том, что его губы застыли в ухмылке. Юра невольно гадко улыбнулся, опираясь о стол ладонями. Да только лицевой нерв дергался, показывая, что на самом деле секретарь горел от бурлящей злости. Он отлично знал, кто виновник, но сделать ничего не мог.       Юра тяжело втянул воздух в грудь, опуская безвольно голову. Возможно, было бы легче позвонить Глебу Николаевичу и выяснить, что делать с теми делами, которые он в первый раз жизни видит, вместо того, чтобы согласиться на сомнительную помощь. Хотелось бы настучать на Кирилла, но это не отменяло дружбу начальника и стажера, из-за чего доносить о разложении спокойной работы не имело смысла никакого. Кому руководитель поверит: какому-то секретарю, которого знает от силы месяц, или другу? Недовольство забурлило в нем, но времени на выяснения отношений совсем не хватало. Юрий ведь тоже не пальцем деланный, но другого выхода, как потакать всем выходкам, нет. Он так не желал снова подставлять Глеба Николаевича, кто каждый раз доверял ему что-то важное.       Юра фыркнул и решительно посмотрел на ящики стола. Так надо, уверял себя он, осмелившись открыть третий, где лежали личные вещи начальника. Так надо! Секретарь часто замечал, как начальник доставал оттуда блокнот-ежедневник для заметок, где записывал задачи, даты и нужные им события, номера телефонов, фамилии или заметки. Все, что нельзя забыть. И сдача документов — определенно там должна быть. Совестно, а что поделать?       — Ой-ой, — наигранно начал Кирилл, следя за тем, как Юрий рылся в чужих вещах. — Что ты делаешь там?       — Мне всего лишь нужен его ежедневник. Я не пытаюсь что-то украсть или типо того, — сердито процедил сквозь зубы Юрий, не понимая, почему на месте все, кроме нужного? Хотя, если присмотреться внимательнее, предметов стало куда меньше.       Он осекся, резко подняв глаза, встречая ещё более натянутую улыбку.       — Я обязательно расскажу ему об этом. О-о-о, он будет ругаться, — беззаботно продолжал Кирилл, когда секретарь все же встал, смотря в ничего не выражающие глаза. — Без спроса трогать чужие вещи, не чересчур ли это даже для маленькой воришки?       Юрий застыл на месте, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Он прижал зубами ноготь большого пальца, когда Кирилл отвернулся, открывая свой блокнот, куда всегда что-то записывал. Это не могло быть правдой, чтобы он знал про его прошлые замашки.       — Сложно… — вытянул из себя Кирилл, что-то читая в своих записках. Юрий втянулся, когда он коротко засмеялся. — Сложно все-таки отвыкнуть иногда что-то красть у коллег, не так ли?       — Не понимаю, о чем вы? — постарался спокойно возразить Юрий.       — Тут выяснилось, что в прошлом месяце маленький воришка прикарманил в офисе мелкие вещи, — продолжил тогда Кирилл, громко захлопнув блокнот, медленно повернувшись к нему. — Говорят, что кроме скрепок и чернил, пропало кое-что покрупнее, из-за чего у маленькой воришки теперь проблемы с одним из коллег.       Юрий тяжело сглотнул, сжимая край стола, а потом нахмурился:       — Если вы расскажите ему об этом, — он запнулся, потому что у него не получилось угрожающего тона, но в этом не было его вины: взгляд Кирилла пронизывал чем-то неприятным. — Мне… Я… Это лишь сплетни, я ничего не крал.       Кирилл посмеялся:       — Кто говорил про тебя? Но раз ты сам признался, мне ничего не остается, кроме как донести это руководителю, — он жалобно наморщил брови, покачав головой. — Ну и ну, как же Глеб Николаевич будет расстроен, если узнает про это.       — Но… Но у вас нет доказательств!       — Правда? Думается, если ему предоставить недостачи в инвентаризации за прошлый месяц и показания бедняжек, у которых ты подворовывал, ему ничего не останется, как поверить мне.       Юрий заскрипел зубами:       — Ему нужно будет что-то посущественнее!       Кирилл тогда нагло усмехнулся и демонстративно достал из внутреннего кармана пиджака книжку для заметок Глеба Николаевича, нахально повертев перед носом удивленного секретаря. Юрий резко потянулся в попытке схватить, но в последнюю секунду та исчезла обратно в кармане ловким движением руки, заставив полностью рухнуть на стол, не найдя опору.       Кирилл с издевкой поцокал, нахально щелкнув по носу:       — Ну и ну, это так наивно. А Глеб возлагает на тебя такие надежды! Как печально…       — Ох, заткнитесь!       — Эй, будь вежлив со мной. Знаешь ли, в кабинете пропал не только ежедневник, но еще пару предметов, которые довольно дорогие и важные для него. Минимальную сумму для уголовной ответственности стоимость намного превышает… Если ты, конечно, понимаешь, о чем я. Как тебе, хорошие доказательства?       Юрий стиснул челюсти, очерчивая скулы на бледной коже, а потом хмуро исподлобья глянул на стажера, что сразу же спохватился. Пальцы сжались в крепкие кулаки, слегка похрустывая, а вены на предплечьях выступали достаточно видимо. Но он молчал, заставив Кирилла, неудовлетворенного реакцией, досадливо поджать губы:       — Ох, мальчик, не нужно так по-глупому смотреть на меня. Разве в ящике только отпечатки Глеба? Сомневаюсь. Как странно — я был в перчатках. Ну, надо же! Какое будет огорчение, если об этом кто-то узнает, кроме нас с тобой. О маленьком белобрысом воришке.       — Вот как? — Юрий махнул головой, еле держа себя в руках от противной интонации и ложных обвинений. Он ненавидел это. Не мог терпеть таких, как Кирилл. До скрипа зубов. — И что вам нужно?       — Оу, сразу к делу? Дай-ка подумать… — он ненадолго прикрыл глаза и облокотился на спинку стула, делая задумчивый вид, а потом задорно сверкнул белоснежной ухмылкой. — Сделаешь, что скажу, тогда никто и никогда не узнает об этой ситуации. Никто не сможет найти доказательств твоей клептомании. Договорились?       Уголки губ приподнялись сильнее, когда Юра кротко кивнул, переступая через гордость и желание выбить пару зубов этой рыжей бестии.       Он сжал челюсти, кожа на переносице скривилась под бровями:       — И что я должен сделать?       — Для начала мне нужны ключи от архива.       — Архив? Тогда, если я отдам вам выданный под мою ответственность ключ, я все равно окажусь виновником, если об этом кто-то узнает, — он говорил это спокойно и вкрадчиво, отчего даже Кирилл слегка призадумался.       В тусклом свете кабинета Юрий, стоящий напротив окна, казался чуть более весомее, чем раньше. Или же в этом виновато изменившееся выражение лица? Такое суровое. Кирилл слабо наклонил голову.       — И если из-за вас у меня будут проблемы с доверием начальства, будьте уверены, я создам вам еще больше неприятностей, чем делаете это вы.       Через пару минут тягостной тишины брови, поднятые наверх, опустились. Кирилл хмыкнул, втягивая голову, не веря в то, что та маленькая и белая крыса, которая никому и слова вставить не могла, вдруг так заговорила, а потом, театрально сжав живот руками, залился наигранным смехом, лишь бы скрыть опасения.       Но Юра, к его сожалению, продолжал испепелять красными радужками глаз, не меняя устойчивой позиции.       Кирилл через силу выдавил последние смешки и прикрыл ладонью рот, хитро щурясь:       — Я уверен, это даст тебе больше желаний помочь мне, — в зажатых пальцах что-то блеснуло, и после явилось обручальное кольцо Глеба Николаевича, что всегда находилось на его пальце. Юрий непроизвольно нахмурился, вот тогда Кирилл почувствовал над ним полную власть. Это крохотная ошибка все поменяла. — Этот маленький камушек — настоящий сапфир. Продать его можно на любом аукционе, там за такое дерутся многие любители драгоценностей.       — И что с того?       — А Глеб теперь знает о том, что у тебя под миллион долгов, — ответил Кирилл и решительно устремил взор на колеблющегося Юрия, скрестившего руки на груди. Кирилл усмехнулся, как только секретарь оступился от первоначальной позиции. Это видно по глазам, где дрогнул пугливый блеск. — Только представь, как он быстро потеряет к тебе доверие, если узнает, что ты украл у него самую дорогую во всех смыслах вещь. Ты же не хочешь этого?       Юрий перебарывал себя, хоть и отражалась внутренняя борьба одними нахмуренными бровями, а после недовольно цыкнул и вдруг полез в карман за ключом от архива.       — Вот так-то лучше. Хороший мальчик, — вернув вальяжное положение, продолжил Кирилл, не отрывая мерзкого взгляда от зажатого в кулаке предмета, на который упал тяжелый взгляд переменчивых решений. Кирилл противно хихикнул, заставляя вернуть к себе внимание. — Можешь не отдавать мне этот ключ. Мне совсем не нужен новый архив. Мне по нраву старый, только вот ключа от него у тебя больше нет, не так ли? Раз тебя сократили с должности архивариуса. Он теперь у Глеба, но мы не хотим, чтобы он узнал о нашем маленьком уговоре? Мне нужен оригинал ключа.       — Но оригинал находится у Виктора Николаевича, как я вообще могу взять его?       — Как-нибудь, идиот! Он мне нужен в ближайшее время… Виктор обещал появиться в понедельник, чтобы помочь Глебу с отчетностью. Пока у меня нет ключа, угроза сесть в тюрьму за воровство никуда не денется. Оу, а может, кое-что и похуже, смотря на мое настроение. — Кирилл невольно засмеялся настоящим довольно устрашающим утробным смехом. Он встал с места, вытащив книжку из кармана. — Извини, но я правда серьезен… Тебе бы поторопиться с этим, через несколько дней пропажа обнаружится. Глеб так нервничает из-за кольца, ты же не хочешь, чтобы он и дальше искал его по всему офису?       Он ловко обогнул стол, схватившись за галстук, насильно заставив наклониться на уровень глаз, долго смотря ими вглубь него. Такими томно-усталыми. Уродливыми.       Юрий чувствовал, как на затылке встали дыбом волосы и пушок на щеках, как холодный пот стек с шеи возле кадыка и делал влажными подмышки.       Он вдруг ощутил лезвие ножа возле паха, смотря на растянувшуюся добрую улыбку.       — Совсем забыл предупредить тебя о том, что это наша тайна. Понимаешь, о чем я? — он шептал так тихо и тяжело. Жаркое дыхание пронзало кожу, заставляя ненадолго переставать дышать. Невольная дрожь прошла по всему телу. — Тебе ведь не впервой угрожают, так что должен понимать, насколько я серьезен. Я надеюсь, ты будешь помалкивать.       Он унизительно похлопал его по щеке, не встретив никакого сопротивления, сильнее нажимая на лезвие, что, казалось, давно резало внутренности. Юрий неосознанно закивал, зная… Зная, что может быть после словесных угроз.              Саша втянул пыльный воздух. Прежде чем успел войти в зал суда, на его плечо легла довольно легкая рука Глеба Николаевича. Являлось ли это в поддержку или чем-то еще, но оно и правда заставило перестать нервничать и теребить потные пальцы.       Зал суда казался слишком просторным, хоть места почти все заняты людьми, освещенными большими лампами. Посередине стояла трибуна, окруженная столами, где уже сидели адвокат и прокурор, что будто бы вцепились испытывающими взглядами в потерпевшего.       Саша хорошо познакомился с прокурором Николаем Глебовичем, что обещал выиграть дело и выглядел так, словно уже выиграл его, ухмыляясь. В один раз, когда тот готовил его к суду, прокурор заявил, что дела увенчаются успехом, если он яро будет верить в это. В общем, все разы, когда они виделись, Николай источал дружелюбие и спокойствие в отличие от своей помощницы Милюковой, которая только пронизывала недовольным взглядом, пока он давал показания.       Николай незаметно для остальных кивнул, когда Саша опустился на самую ближайшую к тому скамейку, поджимая руки на коленях.       Судья вошел, и все ненадолго встали, когда об этом огласили. Саша чувствовал, как от волнения колени слегка дрожали, а в голове совсем глухо, словно находился в воде по уши. Он смотрел прямо в глаза обвиняемого, скрытого за решеткой, однако фантомные боли в животе, такие свежие и живые, принуждали его не видеть защиты в этом зале. Саша поджал губы, посмотрев на Николая. Он стал для него спасительным кругом в океане, у которого не видно никаких берегов. Саше становилось страшно, тошнотворно и омерзительно. В этом зале теперь все знали, кто он и что произошло в тот злополучный понедельник.       Прокурор Николай встал, распахнув папку, как только все сели обратно, и громко зачитал, что на основании собранных по делу доказательств подсудимому предъявлено обвинение в совершении преступлений. Дальше слова искажались, имена терялись из памяти, а собственное дыхание отдавалось в макушке. Иной раз Саша моргал, на несколько минут отрываясь от реальности, а когда приходил в себя, удручающие мысли возвращались роем в голову.       — Вы себя виновным признаете?       — Нет, — решительно ответил Петр, переведя взгляд на Сашу, заставив того вздрогнуть. По телу пробежала еле уловимая вспышка чего-то, что вынудило покрыться мурашками, почувствовав болезненное ощущение в животе.       — Потерпевший, прошу пройдите к трибуне.       Он тяжело встал и нерешительно подошел. Ноги ватные — ровно стоять стало тем еще испытанием. Неосознанно облокотился на поверхность руками, словно груз в груди невыносимо тянул вниз за собой. Николай как-то говорил, если станет вдруг слишком плохо, отчего и заикаться можно, то лучше поглядывать в его сторону. И правда, когда он смотрел на спокойное выражение и легкую улыбку, становилось не так страшно, даже тошнота прекратила мучить. А может, Саша хотел просто избавиться от этого чувства, хотя оно до сих пор сидело на подкорке его головы.       — Вы, — продолжил судья, не обратив внимание на поворот головы потерпевшего, — Скворцов Александр Анатольевич, восемьдесят шестого года рождения. Работаете в фирме «Грань», в офисе здешнего филиала, в отделе бухгалтерии главным бухгалтером?       — Д-да, — его голос немного дрожал, отчего стал тише, но в помещении довольно тихо, чтобы ответ не услышали.       — Кем вы приходитесь подсудимому? — спросил Николай.       Саша прикусил губу, чтобы как-то заставить себя говорить, но сказать правду он-таки не смог, хотя Николай умолял его быть честным в зале суда, чтобы все прошло гладко. Саша глянул на него, и Николай испытывающе смотрел в ответ. Но у него не было сил говорить правду. Это было бы позором в его жизни.       — Коллегой, — наконец вытянул из себя Саша, отвернувшись от прокурора.       — Какие у вас были отношения с подсудимым до инцидента?       — Обычные. Как у коллег?       — У вас были с ним разногласия, конфликты, и если да, то причины и какие?       — У нас бывали конфликты, — робко ответил Саша, слепо посмотрев на Петра, чей взгляд был наполнен злобой, а заметил это только он один. Стало сложно дышать. Саша сжал края трибуны, пока пальцы не потемнели. Дыхание тяжелое, неужели это слышат все? Слышат его страх, его боль. — П-по поводу работы или организации корпоративов. На самом деле разные. Недавно мы даже поссорились из-за пролитого кофе. У нас не самые хорошие отношения…       — Какие конфликты были у вас с моим подзащитным? — обратился к нему адвокат.       — Ну, он мог неожиданно начать оскорблять меня из-за того, что я…       — Продолжайте.       — Потому что я… — Саша не мог этого сказать, в горле застряли слова. Он облизнул ужасно сухие губы, покрываясь горячим потом. Все узнают, а он ведь так долго скрывал этот факт в своей жизни. Так долго, как только мог, а теперь откроется стольким незнакомым людям. — Я гомосексуал… Поэтому.       — Вам симпатизировал мой подзащитный?       — Ч-что? — Саша с ужасом уставился на адвоката, а на лице того появилось явное отвращение. — Нет, конечно.       — Но вы же?..       Не успел тот что-то сказать, как Николай перебил его:       — Прошу прощения, но давайте не будем столь стереотипны, факт того, что потерпевший нетрадиционной ориентации никак не относится к нашему делу, — нахмурился он, когда заметил злобно стиснутые зубы Саши, что нахохлился, явная давая эмоциям свободу. — Ваша честь?       Судья согласно кивнул, но вот адвокат покачал головой:       — Мой подзащитный, — тогда начал он, — уверяет, что у вас были, кхм, в прошлом с ним половые связи. Это правда?       Саша беспомощно уронил взгляд на трибуну, словно пытался найти в ней силы:       — Да, были… Раньше, но только несколько раз до… Инцидента?       — Значит, мой подзащитный приходится вам не просто коллегой. Раз так, мы не можем полностью утверждать, что в этот раз это не была еще одна из ваших встреч, назовем это так.       — Но я же… Я же не был согласен? — Саша неуверенно бормотал под нос, но, кажется, его никто не слышал. — В этот раз я не был согласен.       — Тот факт, что потерпевший имел половые связи с подсудимым, не меняет того, что это было не по согласию, — отпарировал Николай, подняв брови, а потом обратился к Саше, заставляя его расправить плечи. — Прошу потерпевшего дать показания насчет того, что подсудимый неоднократно шантажировал его тем, что однажды записал их половой акт на камеру.       Судья снова кивнул:       — Прошу вас, Александр, можете начать.       Саша тяжело сглотнул, поправляя душащий его галстук:       — Да, это правда, — он глубоко вдохнул пыльный воздух, чтобы набраться уверенности. — У нас ранее были отношения без обязательств, но однажды он снял все на камеру, после чего начал вымогать у меня деньги и заставлял делать мелкие поручения за молчание.       Сидящие присяжные все время о чем-то перешептывались, а потом одна из них что-то записала.       — Это все? — спросил судья, и Саша кивнул. — Потерпевший, я благодарю вас, присядьте, пожалуйста.       Когда Саша сел на место, двери открылись, пропуская первую свидетельницу. Саша внимательно слушал ее показания, но одновременно находился не в зале суда. Одна из сотрудниц соседнего офиса рассказывала, что происходило в тот день, и Саша невольно погружался в воспоминания понедельника. Боль вновь сворачивала его внутренности. Она пронизала словно все тело, от неё хотелось сбежать. Сбежать отсюда, поджав хвост, лишь бы ничего не слышать.       Прокурор Николай опустился обратно на место, когда двери снова открылись. Теперь зашел последний свидетель. Глеб Николаевич слишком громко вздохнул, чтобы это осталось незамеченным, и плавно подошел к трибуне, ловко обхватив края кончиками пальцев.       — Вы, Новиков Глеб Николаевич семьдесят пятого года рождения, месяц назад начали работать руководителем потерпевшего и подсудимого в фирме «Грань», в офисе здешнего филиала? Все верно?       — Да.       — Свидетель, какое впечатление сложилось у вас о подсудимом? — задал вопрос прокурор, скрестив пальцы.       — Агрессивный и вспыльчивый сотрудник, которому сложно работать в коллективе из-за преобладающих черт деспотического характера. Довольно конфликтный и постоянно не выполнял прямые приказы.       — Что вы делали третьего мая этого года после обеда?       — Относил документы секретарю, но стажер Юнусов попросил пройти с ним.       — Зачем он попросил пойти с ним?       — Он сказал, ему что-то не дает покоя. Зная, что в уборной находятся потерпевший и подсудимый, у которых были ранее конфликты, сделал соответствующие выводы.       — Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетелю.       — Сторона защиты?       — Когда вы вошли в уборную, что вы увидели?       Глеб Николаевич недовольно поджал губы и мельком посмотрел на Сашу, что обреченно опустил взгляд, да и все же одобрительно кивнул. Глеб Николаевич отвернулся, смотря на пол, сжимая края трибуны сильнее:       — Когда… Когда я зашел, увидел подсудимого. Он застегивал брюки, а рядом без сознания лежал потерпевший. На полу было много следов крови и рвоты. Первым делом подсудимый пытался скрыться с места преступления, но один из моих сотрудников быстро скрутил его до приезда полиции. Он связал ему руки ремнем, тогда пришел охранник и помог ему держать его. Я же постарался помочь Юнусову в первой помощи Скворцову. Он был в ужасном состоянии.       — Ваша честь, — тут же обратился Николай к судье, открывая папку, — позвольте мне предоставить улики, о которых говорит свидетель. На полу, на следах крови, принадлежащей потерпевшему вследствие нанесенных телесных повреждений, остались несколько отпечатков пальцев, что в точности совпадают с отпечатками подсудимого. Под ногтями потерпевшего остались частички кожи подсудимого. Также нашли биологические вещества в половых органах, указывающие на совершение насильственных действий сексуального характера, принадлежащие подсудимому. На одежде подсудимого нашли волоски и кровь потерпевшего. Спасибо ваша честь, у меня все.       Николай сел на место и внезапно заволновался, когда повернулся к Саше. Тот сжимал рот ладонью, ощущая, как тошнота давила на горло. Саша перевел взгляд, цепляясь за каждый всплеск воспоминаний тех событий. Живот адски крутило.       — Свидетель, попрошу вас сесть. Петр Михайлов, встаньте.       — Прошу вас ответить на вопрос, заданный ранее потерпевшему: какие отношения вас связывали с потерпевшим Александром Скворцовым? — начал адвокат, внимательно смотря на подзащитного.       — Ну, мы коллеги. Да, я и правда в течении месяца шантажировал его, но в остальное время обращался только по работе.       — Скажите, вы приставали к Скворцову после того, как начали шантажировать его?       — Нет… — он посмотрел на своего адвоката, и Петр поспешил добавить. — Всего лишь пару раз шлепнул его по заднице. Он просто ничего не понимает, я не хотел, чтобы он порвал со мной. Я говорил, что просто так это не оставлю. Но я не насиловал его, было все по согласию! Я правду говорю.       — Тогда ответьте, пожалуйста, — вдруг начал Николай, недовольно нахмурив брови, — откуда у потерпевшего столько ссадин и гематом на лице, а также кровоподтеки и надрывы в кишечнике? Разве такие последствия кажутся плодом полового акта по согласию       — Не знаю, может, у него был секс с кем-то другим? Он та еще ш…       Он вовремя замолчал, отчего Саша даже привстал, но тут же рухнул назад, когда Николай посмотрел на него.       — С кем другим? — спросил тогда прокурор.       — Откуда мне знать, с кем он спит?! Я здесь не причем, всего лишь совпадение.       — А как вы объясните, что нанесение этих повреждений точно совпадают по времени, когда вы оба находились в уборной?       — Хочешь докопаться? — вместо ответа злобно прошипел подсудимый.       — Пытаюсь добиться справедливости. Значит, у вас нет ответа на мой вопрос?       Петр Михайлов сел обратно по разрешению, так и не ответив.       Саша согнулся пополам, живот болезненно затянулся в узел, а во рту привкус желчи заставил сомкнуть глаза до мельтешения точек и звездочек. Почему они обсуждали такое, словно его здесь нет? По горячей спине потекла капля холодного пота. Он с трудом разлепил мокрые ресницы. Как больно.       Судья, оперся о поверхность, оглядел зал суда и прочистил горло:       — Мы допросили всех, ходатайствуете ли вы о дополнении судебного следствия?       — Ваша честь, я не отказываюсь от обвинения подсудимого Михайлова, — встав, начал прокурор, а после уверенно продолжил, — и предлагаю продолжить по пункту «б» части второй статьи сто тридцать первой Уголовного кодекса Российской Федерации, а именно изнасилование, соединенное с угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, а также совершенное с особой жестокостью по отношению к потерпевшему или к другим лицам. Также я прошу вас не игнорировать факт того, что потерпевшего в течение месяца шантажировали и вымогали денежные средства.       — Сторона защиты?       — Не имею возражений.       — В таком случае судебное следствие объявляется законченным, — заявил судья и стукнул молотком. — Суд переходит к судебным прениям, слово для поддержания государственного обвинения предоставляется прокурору Новикову Николаю Глебовичу, пожалуйста.       — Уважаемый суд, уважаемые присяжные заседатели, в отношении подсудимого Петра Михайлова есть объективные данные, свидетельствующие о том, что он вступил в половую связь с потерпевшим. Есть телесные повреждения, подтверждающие насильственный характер. Далее, уважаемые присяжные, прямые свидетели, указывающие на виновность подсудимого. Его показания о правде того факта, что он шантажировал потерпевшего. Пожалуйста, хорошо обдумайте и вынесите свой справедливый вердикт. Спасибо, ваша честь.       — Благодарю, — судья проследил за ним, пока он снова не устроился на месте. — Слово для защиты подсудимого предоставляется адвокату Илларионову Владимиру Петровичу, пожалуйста.       — Уважаемые присяжные, вы, наверное, уже знаете, сколько подобных судебных процессов стали выигрывать для того, чтобы отомстить своим обидчикам или вытащить из них моральную компенсацию. И так как раньше у подсудимого и потерпевшего были конфликты на почве разрыва отношений, разумеется, Александр Скворцов может все подстроить, чтобы таким образом отомстить коллеге, и скрыть тот факт, что у них было все по согласию. Факт того, что его шантажировали, может быть также почвой подобного обвинения. У моего подзащитного остались чувства к потерпевшему, так зачем же ему насиловать, если можно добиться добровольных отношений?       Саша снова чуть ли не подорвался на месте от переполняющих его гневных эмоций, но Глеб Николаевич успел удержать его, положив руку на плечо. Саша поджал зубы, спихнув с себя чужую руку.       — Уважаемые присяжные, я считаю, что все доказательства, которые есть в материалах дела в отношении моего подзащитного, подозрительны, чтобы обвинять его в таком ужасном преступлении. Спасибо.       — Благодарю вас. Подсудимый встаньте, суд предоставляет вам последнее слово, пожалуйста.       — Я знаю, мой поступок с шантажом был ужасным, но он всегда был холоден и ссорился со мной, поэтому я не знал, как снова вернуть его внимание к себе. Так что я не ожидал, что он захочет со мной переспать, особенно во время работы. Если бы я знал, что он так сделает, я бы ни за что не прикоснулся к нему в тот день. Я не насильник.       — Присаживайтесь. Уважаемые присяжные заседатели, если у вас нет ко мне вопросов, я предлагаю пройти вам в совещательную комнату для вынесения вердикта по уголовному делу.       Зубы заскрипели сами по себе. Саша сжал кулаки, смотря на Петра, который что-то обсуждал с адвокатом. Нет, не может быть, обвинять его в такой безрассудной лжи? Краснота от злости кипела, забурлила в нем по венам. Пока до него не дотронулся Николай, усевшись рядом.       — Он просто пытается вывести тебя из себя, спасая собственную задницу.       — Не выражайся в зале суда, — негромко упрекнул Глеб Николаевич. — Тебя не так поймут.       — Я здесь уже какой год работаю, — отмахнулся прокурор, в точности выглядящий как молодая копия отца, за исключением белокурых окрашенных волос.       — А ничего, что вы родственники? — немного успокоившись, взволнованно спросил Саша, зажатый между ними.       — Не парься, дружище, все под контролем. И, эй, держи конфетку, постарайся не думать о том, что произошло. Они всегда несут хрень, лишь бы выгородить себя. Сосредоточься на скорой победе.       Двери открылись снова, и в зал суда вернулись присяжные, присаживаясь на места. Прокурор Николай поспешил вернуться, показав большой палец и улыбнувшись.       Судья встал:       — Старшина коллегии заседателей вынесла вердикт по делу? — обратился он к немолодой женщине, что сразу же закивала. — Огласите его, пожалуйста.       — Доказано ли, что имело место изнасилование с нанесением тяжких телесных повреждений? Да, доказано. Доказано ли, что подсудимый Михайлов совершил насильственного действия сексуального характера по отношению к потерпевшему Скворцову, соединенное с причинением тяжкого вреда здоровью? Да, доказано. Была ли возможность шантажа потерпевшего? Да, доказано. Да, виновен.       — Пожалуйста, передайте вердикт мне для приобщения к материалам уголовного дела. В связи… — монотонно протянул судья и тут же вздрогнул, когда внезапно подсудимый ударил ногой скамейку в порывах злости. Старшина пугливо передала бумаги. — В связи с обвинительным вердиктом коллегии присяжных заседателей, суд удаляется для вынесения приговора.       Для Саши казалось все слишком медленным, беспокоило его, изнывая изнутри, но рядом сидел Глеб Николаевич, что одним лишь спокойным видом помогал расслабиться и чувствовать скорую победу. Только подумать: даже если это закрытый суд, многие наверняка узнали Глеба Николаевича, что был одним из влиятельных людей в городе, и если уж он говорил, многие ему поверят. Кирилл добивался этого, когда заставил его пройти сюда вместо себя?       Хотя одновременно непонятное чувство дежавю не давало покоя.       Тот перевел холодный взгляд на Сашу, вынудив отвернуться.       Судья вернулся довольно быстро, все ненадолго встали:       — Оглашается приговор, руководствуясь статьей сто тридцать первой Уголовного кодекса Российской Федерации, суд приговорил, в связи с обвинительным вердиктом коллегии присяжных заседателей, Петра Михайлова признать виновным. Окончательное наказание назначить на основании пункта «б» части второй статьи сто тридцать первой Уголовного кодекса Российской Федерации, определив пятнадцатью годами лишения свободы. Прошу встать, Петр Михайлов, суд признал вас виновным по всем предъявленным обвинениям и назначил вам соответственное наказание. Вам понятен приговор суда?       — Да, ваша честь, — со скрежетом зубов процедил он.       — Присаживайтесь. На этом судебное заседание объявляется закрытым, — судья стукнул окончательно молотком.       Суд закончился.       Не прошло много времени, даже без перерыва. Кирилл прав, процесс прошел как по маслу. Кирилл, что странно, во многом прав. Казалось диким, однако мысли сейчас только о нем. Саша помотал головой, стараясь не думать о нем в такое время.       Это было таким стрессом. Он поблагодарил себя за то, что пришел чуть раньше и провел в ожидании в компании прокурора. Стыдно, Саша расплакался прямо перед ним, но было так легко, когда Николай стал успокаивать его. Наверняка он имел дел с подобным слишком часто, раз знал, как вести себя и какие слова могли облегчить эту ношу. Каждый раз, когда становилось плохо, Саша поглядывал на сидящего в зале Глеба Николаевича, либо на его уверенного сына, что мирным видом давал решимости. Сам факт присутствия некой защиты, не давал долго думать о боли, скребущейся внутри.       Саша сипло вдохнул воздуха в грудь и вышел из зала суда, еле волоча ногами к Варваре, которая подскочила со скамейки к нему вся в нетерпении:       — Ну, что, а?! — потрясла его, пытаясь осторожнее обращаться с головой. — Как все прошло?       — Все хорошо, — язык заплетался. Саша не верил, что говорил, что видел и слышал. — Справедливость… Справедливость она все-таки есть. Какое облегчение, Варя, невероятно!       Варвара закивала головой, смущаясь от такого ласкательного обращения, и крепко обняла друга, выглядящего так, словно сейчас рухнет без сознания.       Когда дверь заскрипела, и из зала торопливо вышел Глеб Николаевич, смотрящий на наручные часы, надевая попутно пальто, Саша попросил Варвару подождать и чуть ли не побежал за ним. Моментально почувствовал силы, несмотря на слабость в коленях, пытался догнать быстрого начальника. На него моментально обрушился виноватый и горький взгляд.       — Глеб Николаевич! — Саша выпрямился, когда поравнялся с ним. — Я очень благодарен вам, могу ли я сделать для вас хоть что-то?       — Не думаю, — он поправил воротник пальто, — вам стоит благодарить Кирилла Юнусова, он все же уговорил меня выступить в суде. Но не сильно благодарите — зазнается… В любом случае у вас все так же есть возможность оформить больничный.       — Нет, я… Я начну работать со следующей недели.       Между ними появилась неловкая атмосфера, которую прерывали проходящие мимо люди и нарастающее неприятное напряжение. Может, Глебу Николаевичу некомфортно в суде? Или ему некомфортно с ним? Но он и правда выглядел чем-то обеспокоенным.       — Вам, вероятнее всего, нужна после этого психологическая помощь? — неуверенно начал Глеб Николаевич.       — Нет, я уже хожу к психиатру. В моей характеристике это написано.       — Да, кхм, совсем забыл. За всеми все же не уследишь.       Он протянул ладонь для рукопожатия. Саша слегка опешил, да и все же уверенно пожал холодную ладонь. Глеб Николаевич никогда раньше не выглядел столь понимающим как сейчас. Это заставило воспрять духом, хотя в тоже время невольно думать о странном поведении начальника. Саша нервно улыбнулся кончиками губ.       — Надеюсь, мы с вами в таких обстоятельствах больше не увидимся. Удачных выходных, — сказав это, руководитель развернулся на пятках и зашагал прочь.       Кто-то подошел сзади, внезапно похлопав по плечам:       — С маленькой победой, дружище!       Саша робко повернулся и смутился, смотря на Николая, что жевал откуда-то взявшуюся жвачку. От прокурора пахло какао порошком, навевавшим старые воспоминания летних лагерей, а после и прорезался освежающий запах ментола. Николай, в отличие от отца, миниатюрный мужчина, ростом с Сашей. Его лицо всегда озаряла улыбка и прищуренные серо-голубые глаза. Но самое причудливое — это повторение расположения трех родинок, как и у его отца. Одна на скуле и две ниже на шее. Саша ощущал двоякое чувство, словно разговаривал с молодой копией начальника. Самой позитивной из копий.       Николай опер руку о бок и шире улыбнулся, когда протянул руку.       — С-спасибо вам большое, — слегка запинаясь, второй раз за день Саша пожал ладонь, когда на самом деле прикасаться к незнакомым не любил. — Без вас я бы ничего не смог!       — Да все в порядке! Я люблю помогать людям. Главное, что ты решился на такой шаг, многие даже боятся написать заявление. Ты очень храбрый, Саша. Мне это нравится.       К ним неспешно подошла Варвара, постукивая каблуками босоножек, подходя к Саше, что бессознательно лыбился, ощущая, как тепло разливалось в груди вместе с душевным покоем. Она прищурилась, рассматривая прокурора в лоб, а он глядел на нее в ответ, весело задрав голову.       Варвара слегка наклонилась к другу, шепнув на ухо, думая, что собеседник ничего не услышит:       — Почему он очень похож на твоего начальника? Он его двойник? Мне врач говорил, что такое невозможно, но все же…       Николай залился громким смехом, похлопал снова по плечу и сказал, что подруга у того смешная, но пора на следующий судебный процесс, помахав рукой на прощанье. Улыбка исчезла вместе с мутной фигурой в конце коридора возле людей.       Саша скептически приподнял брови:       — Серьезно? Тебе стоит прекратить заниматься борьбой, ты с каждым днем становишься все глупее и глупее.       — Ничего себе предъява! — охнула она, отдав куртку, когда тот начал медленно идти к выходу. — Я не глупая. Немного забывчивая, но не глупая.       — Хорошо, просто будет жаль, если староста, что окончила университет с красным дипломом, вдруг перестанет что-либо соображать. Ты была самой умной на факультете, пока тебя не начали бить по голове на спаррингах. Я, знаешь, часто тебе завидовал, когда мы учились.       — Ого. И почему я узнаю об этом только сейчас?       — Не знаю. Хочется быть честным, что ли? — когда они вышли, дождь стал капать на открытый зонт, под которым легко умещались вдвоем. — Не можешь одолжить телефон на пару минут? Я так и не нашел свой.       — Не говори мне, что хочешь позвонить Анусову! Может, все же не стоит ему доверять? — она волнительно поджала губы, легко прижав его к себе, когда Саша чуть не наступил в огромную лужу туфлями, и протащила до асфальта. Он слегка улыбнулся, а потом снова нахмурился. — Я ему не доверяю, Саш. Но это твое право.       — Все будет в порядке, я уверен.       — И почему же?       — Долгая история… Даже очень.              Юрий набирал кофе из машины, находящейся впритык с кулером в офисе, возле входа. Ходить за напитком никогда не лень, подумаешь, расстояние в целый коридор. Кофе всегда давал сил продолжать унылую и монотонную работу, хоть его, кроме него и Кристины, никто и не пил. Юрия и вовсе хотели назначить ответственным за кофе, а как только поняли, насколько он неуклюжий в подобных делах, ответственной стала Кристина.       Рядом с ним болтала Лиза о муже и детях, но секретарь определенно не слышал ничего, слишком задумавшись. Что хотел Кирилл в архиве? Как украсть ключи у Виктора Николаевича? Все слишком сложно, почему он всегда нарывался на неприятности, причем ничего такого для этого не делая? Обида засела в груди. Он ведь даже не мог рассказать об этом Глебу Николаевичу, потому что тогда вскроется те моменты, когда пропажа каких-то вещей и правда была его виной. Глеб Николаевич уволит его за это, здесь не было никаких сомнений, а после того, как увольняют из «Грани», немногие компании решаются взять на работу. Наверняка справедливый начальник не оставит этот инцидент просто так, поэтому Юрию оставалось два варианта: признаться сейчас и потерять свой основной заработок, полностью расстроив Глеба Николаевича, либо следовать указаниям Кирилла и украсть ключи из-под носа у Виктора, у единственного человека, который обращался с ним хорошо.       Юра взглянул на настенные часы и отпил слишком горячий напиток.       Он был в полной жопе. Так глубоко, как только можно было в его ситуации. Об этом даже рассказать некому, хотя Юрий вряд ли бы вообще кому-то рассказал о своих проблемах, просто справляясь в одиночку со всем дерьмом, что так мило покрыла его с ног до головы судьба.       Когда он развернулся, дверь хлопнула прямо перед его носом. От испуга и резкого удара в лоб стиснул в руке пластиковый стаканчик, разбрызгивая содержимое на грудь, упав на задницу. Лиза охнула от неожиданности, попятившись. Остальные сотрудники обернулись на звук, но, не увидев интересного, продолжили заниматься своими делами.       Темное пятно быстро впитывалось в ткань белоснежной рубашки, обжигая кожу. Юрий раздраженно потер ушибленный лоб, поднявшись с помощью Лизы, жмурясь от нарастающей сердитости. Почему все за один день? И что за идиот решил попасть под его горячую руку?!       — Я прошу прощения, — он не обратил внимание на голос зашедшего, не смотря на него, сильнее нахмурившись, как только Лиза протянула салфетки. — Я сильно задел вас?       Юра повернулся, очень злой и недовольный, безуспешно вытирая пятно, лишь сильнее размазывая по груди, а после того, как наткнулся в дверях на Глеба Николаевича, взволнованно разглядывающего рубашку, неловко улыбнулся, краснея.       Ох… Глеб Николаевич выглядел обеспокоенным, и Юрий почувствовал, как его закипающий гнев разом пропал, оставляя только неловкость, которой были буквально пропитаны их отношения.       — Да все в порядке! — тут же начал Юрий, хотя секунду назад без раздумий хотел бы врезать, даже не глядя. — Ничего страшного.       — Как же ничего страшного? Пройдемте в кабинет, я постараюсь загладить вину, — спокойно заявил начальник, придерживая в руке пальто, другой же, еле касаясь спины смущенного Юрия, повел за собой. — Вы сильно обожглись? У вас есть сменная рубашка?       На эти вопросы Юрий медленно покачал головой, когда перед ним открыли дверь в кабинет и закрыли за собой, оставляя в интригующей полутемноте. Через несколько секунд свет от ламп озарил помещение, закрытыми плотно жалюзи.       Они лицезрели спящего на кресле Кирилла, что развалился на нем, со скрещенными руками, отбросив ноги на рабочий стол. Глеб Николаевич приподнял брови, оставил пальто на вешалке, и подошел ближе, проверил зачем-то пульс тому, из-за чего тот сквозь сновидения сморщил нос, а уже потом предложил секретарю сесть на стульчик и подождать. Раз уж начальник не обратил на стажера внимание, то и ему незачем.       Юра раздраженно нахмурился, присаживаясь, не веря тому, что совсем недавно этот Спящий красавец приставил с угрозами нож, а теперь спал как ни в чем не бывало, изредка посапывая.       Однако все возмущение вмиг улетучилось, стоило Глебу Николаевичу присесть на корточки возле третьего ящика, попытавшись найти что-то в первом, шурша пакетом. Секретарь слегка наклонился, любопытно заглядывая. Если уж начальник решит заглянуть в последний ящик и обнаружить пропажу дорогостоящего кольца, пусть это не будет неожиданным сюрпризом.       Юрий поджал губы в нетерпении, раздумывая о том, как будет оправдываться и защищаться от ложных предъяв. Но зря волновался — Глеб Николаевич встал, отряхнулся и подошел, вытаскивая из пакета свитер.       — У меня есть свитер, — подтвердил он, когда Юра вцепился в рубашку, словно не хотел отрывать от себя ни за что в жизни. — Все же это пятно — моя вина, поэтому давайте я отдам в чистку рубашку и верну в понедельник. Взамен, конечно, вы можете взять мой свитер.       — Это совсем не стоит того. Я могу, в общем-то, и сам…       — Вы уверены? Вам еще целый рабочий день так ходить.       Юрий почесал затылок, ощущая, как неуверенность ползла по спине, и пожал плечами, все же кое-как согласившись. Он поднялся и стал расстегивать пуговицы, пальцы слегка заплетались между выемками. Юра еще никогда не думал, что ему когда-нибудь придется частично оголяться на работе, особенно перед Глебом Николаевичем. Конечно, начальник не смотрел в его сторону, на ходу разбирая дела в стопках, как настоящий трудоголик.       Когда он все же повернулся, заметив краем глаза, как белоснежная ткань сползала с рук, обнажая белую кожу, взглянул на накаченный торс, скрывавшийся обычно под большим размером одежды. Издал короткое «Оу-у». Юрий не совсем понял, как это понимать, так что решил не заморачиваться и просто отдал рубашку. Не понимал до тех пор, пока не вспомнил, что весь его торс не зажил от крупных царапин ножа. Они все так же горели розовым, стягивая кожу, заживая чересчур долго.       Юра тогда осознал, что совершил огромную ошибку, замечая глубокое переживание в серых глазах, что медленно обводили каждую полосу.       Он нервно облизнул губы, усмехнулся, стараясь вести себя увереннее:       — Эм-м, это выглядит странно, но… Стоит ли мне объясниться?       — Впрочем, вы мне ничего не должны, но с вами все в порядке?       — Да, конечно! Все суперски, — он неосознанно показал «о`кей» большим и указательным пальцами, выдавая себя слишком быстро. — У моей подруги есть большой мейн-кун, который терпеть меня не может. Во-о-от…       Глеб Николаевич хлопал ресницами и сморщил губы так, словно говорил сам за себя, что Юрий нагло и неумело врет.       Однако, неловко постояв пару секунд без дела, наверняка обдумывая дальнейшие действия, он с трудом перетянул внимание к другому:       — Кажется, мой свитер слегка будет мелковат для вас, — рассмотрев со всех сторон, протянул Глеб Николаевич, а следом выдал «О-о-о!» и стал снимать с себя жилет. — Моя рубашка будет больше на размер. Возможно, подойдет.       — Что?! Не надо раздеваться, Глеб Николаевич! — театрально замахал руками Юра, сразу же отвернувшись, когда тот стал расстегивать верхние пуговицы, обнажая ключицы. — Боже…       — Я вас смущаю? — невозмутимо, слегка насмешливо спросил он. — Не стоит, мы же оба мужчины.       Юрий ощущал, как горели щеки, все-таки любопытно переведя взгляд обратно. Покривил губой, увидев выпирающие ребра и худощавые плечи.       Юра осторожно взял врученную шелковую рубаху, неожиданно для себя найдя на чужом теле множество шрамов от швов на всем плече и ключице, огромных ожогов и чего-то еще, что не успел разглядеть. Глеб Николаевич быстро надел свитер, вытащив застрявшие волосы, поправил пряди. Юрий машинально надел рубашку, вытягивая выемки пуговиц, чтобы те вздеть. На груди это оказалось еще сложнее, чем на животе. Пуговица никак не хотела вдеться в петлю то ли из-за маленького размера самой рубашки, то ли из-за накаченной груди Юрия. Он небрежно потянул за грудки, втянул воздуха, но овал бледной кожи остался, а все швы одежды скрежетали на нем, что норовят порваться от любого вздоха.       — А вы, Юрий, оказывается, имеете хорошее телосложение, — раздался увлеченный страданиями секретаря голос, и Юра горько усмехнулся. Опять смеялся над ним.       — Мне было бы намного лучше, если бы с моей мускулатурой не росли и другие ненужные… Части, — он обреченно опустил руки, смотря на обтянутые кубики пресса, что с его обзора закрывали пышные груди. — Это немного удручает.       Юра тут же потупился, когда заметил настойчивый взгляд на том, что доставляло ему много проблем в последнее время, стоило Глебу Николаевичу неожиданно слегка прикусить ноготь на пальце, прислонив его к губам. Юрий почесал затылок и, скрестив руки на груди, вернул начальника обратно на Землю.       — Думаю, — начал Юрий, — думаю, мне пора идти.       — Правда?       — Д-да! Знаете, много дел… Много дел.       И прежде чем руководитель сказал бы что-то еще, окончательно выбив почву из-под ног секретаря, тот смотался и даже пятки не сверкали.       Глеб Николаевич поджал губы, невольно вздохнув, задумчиво складывая рубашку. Это ведь стало хорошим поводом поговорить с ним, почему же ему пришло в голову отключиться на свои мысли? Хотя он слегка зардел, что не особо заметно с его оттенком кожи. Но ведь Юрий оказался его явным типажем. Жаль, что ему не удалось узнать правду об этих красных полосках.       — Оу-оу, — прозвучало в тишине, заставляя Глеба обернуться. Кирилл нагло ощерился, качаясь на кресле, опирая голову о кисть. — Я узнаю этот взгляд.       — Кир, умолкни, — спокойно попросил он, засунув аккуратно сложенную рубашку и жилет обратно в пакет. Он присел на стульчик. — Что ты тут вообще делаешь?       Вместо слов тот поднял телефон с сообщениями о адресах сделок новых дилеров:       — Так много всего нарыли, но ничего из того, что мы ищем.       — И правда. Тот дилер тоже не дал ничего полезного. Все это было бесполезно, тебе стоило проверять информацию лучше.       — Ой, иди-ка ты… И не думай, что ты можешь увернуться от моих расспросов. Ладно, изменщик! Что я хотел вообще? Дай-ка подумать, — он встал, отдав начальнику место в кресле, немного походил, разминая затекшие мышцы, выгибаясь до хруста, а потом рухнул на стульчик. — Ой, точно, я хотел привести себя в порядок.       — Ты и так в порядке.       — Нет-нет, у меня сегодня важная встреча, я должен блистать.       — Блистай умом, а не глазами.       — Хочешь дать мне совет, как себя вести?       — Я не советчик. Уж тем более ты все равно не послушаешь. Лучше ответь, ты сделал, что обещал?       — Уговорить Анну сделать что-то не так-то просто, как ты думаешь. Мне пришлось…       — Давай обойдемся без подробностей, — перебил Глеб, выставив перед собой ладонь, отчего Кирилл закатил глаза. — Так ты уговорил ее?       — Пока что нет. Нужно сделать еще кое-что, но это секретик. Не то чтобы я могу держать язык за зубами, просто не думаю, что тебе понравится ответ. В общем, я в процессе, поэтому не нужно меня торопить.       — Ты же знаешь, что в ближайшее время вор снова попробует ее украсть.       — Держи флешку при себе. Можешь даже на веревочку повесить, тогда ее и не украдут, — Кирилл похлопал глазами и схватил ладонь друга. Глеб нахмурился, когда в руке оказалось кольцо, которое он долго искал. Он надел его на законное место и утомленно уставился на Кирилла. — Где ты его нашел? Я обыскался его.       — Нашел его среди документов в архиве, угораздило тебя его потерять там, еле нашел. Не бойся, со мной ты не пропадешь.       — Я знаю, но…       — Но?       — Мне не нравится, что я впутал тебя в дело «Бабочки». Марина бы рассердилась, узнав только об этом. Ты ведь недавно вернулся, тебя не было здесь почти что одиннадцать лет, — Глеб осторожно опустился на спинку, посмотрев на него как-то слишком жалобно, вспоминая те времена, словно это произошло вчера. — Я не смогу простить себя, если и ты пострадаешь из-за меня. Я уже допустил ошибку.       — Глеб, я уже дважды обещал оставаться живым, поэтому меня и не съели койоты в Мексике, когда я их обманул.       — Койоты?.. Обманул?.. В Мексике?.. — удивленно протянул он, вскинув брови. — Что ты делал в Мексике? Я думал, ты был во Франции.       — Сказать проще, где я не был. В общем, долгая история с Мексиканскими картелями и побега в Америку, не бери в голову. Я буду осторожен, обещаю. Договорились?       — Договорились, Кир, я доверяю тебе, — заявил он, опустив серые глаза на дрожащие руки.              На часах стукнуло восемь наступившего вместе с туманом вечера.       Саша взглянул на них, домывая последнюю тарелку, растирая пену от моющего средства, поскрипывая резиновой перчаткой о гладкую поверхность. Медленное тиканье гулко отдавалось в голове повторным ритмом. Музыка из телевизора все время куда-то пропадала, стоило задуматься о времени. И гул с улицы вместе с ремонтом соседей не такой раздражающий, чем обычно.       Варвара слегка толкнула под локоть, когда закончила вытирать кастрюлю и поставила ее на место. Он отстраненно повернулся к ней.       — Мне надоели макароны, — грустно осведомила она, забирая тарелку. Саша заинтересованно прислушался, снимая резиновые перчатки, — и гречка, и рис тоже. Хочется чего-нибудь нового. Почему мы всегда покупаем одно и тоже?       — Ну-у, завтра чего-нибудь придумаем. Зарплату скоро начислят, там и посмотрим, что можно купить. Я могу даже испечь пироги, если ты хочешь. Яблочные, например.       — Блин, ты такой хороший.       Саша неловко поджал челюсть, покраснев, когда Варвара погладила голову, ероша кудри, а после неожиданно и крепко обняла, невольно приподняв, несмотря на явные протесты.       Саша неосознанно замахал ногами, не ощущая под ними поверхность, и пугливо вцепился в кофту:       — Варвара, пусти! Совсем с ума сошла?       Она покружилась с ним, крепче прижимая к себе, отчего тот только сильнее вцепился, словно боязливый кот, а после все-таки поставила на место, получив в ответ слабым, но все же отрезвляющим ударом локтя под дых. Варвара лишь хихикнула, развалившись на диване от головокружения. Саша покрутил пальцем у виска, смотря на ее довольное лицо.       Она ухмыльнулась, хотела что-то сказать, как он тут же скрестил руки на груди:       — Не сме-е-ей, — злобно прошипел Саша.       — Но ты такой маленький, — все же настаивала Варвара, умиляясь, — такой миленький!       — Я позвоню твоей маме и скажу, что ты издеваешься надо мной. Попрошу тебя забрать на перевоспитание.       — Не звони ей! — она сразу же стала серьезной, отчего тот ухмыльнулся, демонстративно вытаскивая ее телефон.       — Позвоню.       Когда Варвара, ловко выхватив из руки смартфон, быстро повалила Сашу на диван и стала щекотать бока, подпирая под себя, если он, хохоча, успевал скатываться на пол в попытках спастись, — в дверь кто-то постучал. Саша замахал ногами, стоило ей добраться до подмышек. Только повторный стук вынудил дать передышку.       Саша сипло выдохнул, ощущая тяжесть от смеха, развязал фартук, что так и остался на нем после готовки, положил на спинку стульчика возле стола, когда проходил мимо, не обратив внимание на показанный Варварой язык.       Дойдя до двери, сначала посмотрел в глазок, а после тихо открыл.       Кирилл стоял к нему спиной, что-то увлеченно рассматривая в разбитом окне, а когда медленно повернулся, прищурился от яркого света, падающего из квартиры. Его зрачки странно расширились. Кирилл не говорил ни слова, словно разучился, и Саша неловко почесал оголенный локоть, не зная, куда деть глаза.       — Ну, как-то поздновато ты, — растерялся он.       — Не хотел опаздывать, правда, но, черт, эти пробки на дорогах такие… Ох, так уже восемь?       Саша скрестил руки на груди, вскинув брови, когда Кирилл расплылся в фирменной улыбке. Саша заметил следы помады на зубах, проигнорировав его тихое бормотание, машинально указал на собственные губы, думая, что тот правильно его поймет. Кирилл сначала любопытно кое-как раскрыл глаза, потом вытянул брови, прикрыв рот рукой, словно тот сделал что-то невообразимое, а после подался вперед, вытянув губы уточкой.       Саша увернулся, ловко развернувшись в сторону, недовольно хмурясь:       — Дебил, у тебя на зубах след от помады! — прошипел он, когда Кирилл пролетел, не найдя точки опоры, в прихожую, резво подскочив на месте. — Не понял — переспросил, понятно?       — А зачем ты на губы-то свои показываешь, я уж думал…       Кирилл поднял глаза, словно по приказу выпрямившись, посмотрев снизу-вверх на пришедшую на звук Варвару, грозно подглядывающую на гостя. Ее майка облегала мощную грудь и открыла вид на напряженные мышцы, отчего Кирилл поспешно развернулся, но пути отступления перегородила рука Саши, да еще и дверь закрыл перед носом.       Кирилл пугливо вытаращил глаза на него, возмущенно открыв рот:       — Да она меня одним лишь мизинцем может задушить! — полушепотом сказал он. — Саша, пусти!       — Она ничего не сделает, — спокойно ответил, когда Кирилл вцепился в его руку как за спасательный круг. — Зачем стоять в холодном подъезде, если можешь подождать меня здесь? Я сейчас.       Кирилл пугливо уставился на Варвару, что ухмыльнулась и вдруг приобняла его за плечо, наклоняясь к нему. Кирилл слегка сжался и неловко улыбнулся.       Саша закрыл дверь спальни и натянул джинсы с клетчатой рубашкой. Он мельком взглянул на отражение в настенном зеркале и решил собрать волосы в пучок. Оценивающе посмотрел на себя и тяжело выдохнул, не увидев ничего привлекательного, убирая резинку в карман. Пряди снова закрыли собой оттопыренные уши. Такие, словно у мыши какой-то.       Он вышел из комнаты, когда Кирилл успел побороть страх перед Варварой и вовсю разговаривал с ней о ее любимом боксере.       Саша натянул куртку, надев обувь, не перебивая, ведь Варвара не могла ни с кем поговорить о спорте в этом доме. Когда Кирилл поддержал диалог — это стало сродни сюрпризу, потому что он не очень-то выглядел как любитель спорта. Мешать Варваре получать удовольствие от разговора он совершенно не хотел, только Кирилл сам прервался на чем-то интересном и повернулся к нему.       — Готов? Пойдем.       Варвара на прощанье показала кулак и угрожала им же, сказав, что Кирилл обязательно должен позвонить ей, чтобы она забрала своего ненаглядного Сашу обратно, если что-то случится. Кирилл интенсивно закивал, отсалютировал, около сотни раз насмешливо давая обещание и «честное пионерское», схватился за руку Саши и выскочил в коридор.       Они тут же молча стали спускаться по лестнице вниз, светя фонариком телефона ступеньки.       Туман сгустился, когда вышли из подъезда. Тучи только-только собирались, иногда закрывая собой луну.       Кирилл тут же начал говорить:       — К сожалению, я потерял ключи от машины, не могу никак найти.       — Ничего. За минут десять-пятнадцать дойдем.       — М-м-м, тогда хорошо… Что насчет тебя? Имею в виду, у тебя есть машина? Или, возможно, была?       — У меня нет денег.       — А если бы были?       — Я уж точно не потратил их на машину, которую бы боялся водить.       — Мне тоже было сначала страшно водить, а потом пару раз — и вуаля, ты уже гоняешь где-нибудь. Может, я дам как-нибудь тебе порулить. Ну, знаешь… Что думаешь?       — Нет.       Кирилл прикусил губу, а потом странно опустил взгляд:       — Ладно…       Саша покосился на него. Кирилл выглядел чуть задумавшимся. Неужели просто не знал, как завести разговор с ним? Саша слегка улыбнулся.       «Какой забавный», — промелькнула мысль в голове, но Саша решил не развивать эту тему дальше.       Вскоре вышли на главную дорогу и направились по тротуару, возле которого проезжали машины. Фонари мельком появлялись, освещая их неспешные шаги. Сегодня видно звезды, они пестрили на небе. Такие дни совершенно редкие. Не считая прохладного ветра, щипающего мочки ушей, стояла хорошая погода для обычной ночи этого городка.       Улица, блеклая, выстроилась перед ними. Несколько людей тоже куда-то шли: несмотря на атмосферу нищеты и недостатка в районе, довольно людно, ввиду того, что многие здешние жители не могли позволить себе квартиры в центре.       — Хочешь конфету? — неожиданно предложил Кирилл, нашарив пару штук в кармане. — У меня тут несколько вкусов.       Саша потупился, косо оглянул предложенную карамельку и слегка улыбнулся. Он положил в карман куртки, найдя там пачку сигарет. Он вытащил одну из пачки, заметив краем глаза, как Кирилл чуть отшатнулся подальше. Он щелкнул зажигалкой, тут же затягиваясь, а потом посмотрел на Кирилла, что прикрыл нос пальцами.       Он невольно рассмеялся, привлекая на себя внимание:       — Я же не на тебя выдыхаю.       — Я чувствую запахи немного острее, чем ты, — объяснился Кирилл, морщась. — Прости.       — Да чего ты, — он слегка пихнул его локтем, отчего тот смешно выпучил на него глаза. — Да я уже понял, что у тебя… Немного, эм, повышена чувствительность к запахам и свету.       Кирилл потупился, а потом так театрально ахнул:       — Так заметно?       Саша чуть нахмурился, хотел уже сказать, что, черт возьми, он знает его так долго, что этого не заметить мог только слепой. Он даже не понимал, почему так злился на весь этот театр одного актера, но Кирилл вдруг сказал, заставив замереть на месте:       — Если тебя злит то, что я тебя не помню, мне жаль.       Саша даже не знал, что сказать. Притих, пока Кирилл переступал с ноги на ногу. Он смотрел на него, пока Кирилл не глянул на него в ответ. Почему-то той злости как не бывало, неужели потому, что он выглядел виноватым, и Саша вдруг хотел потрепать его по волосам, чтобы сделать хотя бы видимость того, что его это не особо и задело. У Кирилла плохая память на лица, но чтобы подчистую забыть о человеке, с которым столько всего прожил — что-то в этом было странное.       Саша недоверчиво склонился к нему, заглядывая в чужие глаза, чуть хмурясь:       — Ты сейчас шутишь, что ли?       — Нет, но… — Кирилл отвернулся, почесал шею и глупо улыбнулся. — Случилось кое-что, о чем я не хочу рассказывать, но у меня амнезия, Саша.       — Амнезия? — неуверенно повторил он, распахнув глаза от неожиданности.       — Да. Я не особо помню, кто я и где должен быть. Мне пришлось долго работать над своей памятью, чтобы вспомнить хотя бы что-то о себе.       Кирилл криво поджал губы, смотря на то, как нахмуренные брови плавно распрямлялись, а в глазах заиграли нотки чего-то странного и определенно любопытства.       Кирилл хотел было сказать что-то, но Саша покачал головой:       — Я не собираюсь расспрашивать тебя, если ты не хочешь об этом говорить, Кир. Просто… Все в порядке? Амнезия просто так не появляется, так что, скажи, теперь с тобой все в порядке?       — А, ну, да? Да, более чем.       — Соболезную, — Саша снова пошел более плавно и легко. — Даже не могу себе представить, как потерять все воспоминания.       — Это… Это очень тяжело, — ответил Кирилл, но решил никак не реагировать на то, как тот разом растерялся. — Словно тебя никогда не существовало. Самое плохое, когда нет никого рядом, кто мог бы рассказать о прошлом. Но, в общем, приехал я сюда, чтобы снова все вспомнить.       — И как результаты?       — Неплохо. В конце концов, не особо же важно, что произошло раньше? Так что я не волнуюсь над тем, чтобы усиленно восстанавливать воспоминания. Они сами как-нибудь да и вспомнятся. Дело времени.       Саша всего лишь кивнул:       — Да уж… Но это многое объяснило, — он вновь закурил, а потом тяжело вздохнул. — Я повел себя очень по-глупому. Мне надо было сразу же рассказать тебе, что я тебя знаю, черт…       — Это не твоя вина, — сразу же решил подбодрить его Кирилл, хотя выглядел таким же растерянным. — Если ты подумал, что я притворяюсь, у тебя были причины так считать. Единственное, что я понял, так это то, что я не особо надежный человек, так что… Все нормально.       Они несколько секунд шли молча, пока не завернули за угол.       Саша потупился и покачал головой, выкинув окурок в ближайшую урну:       — Если честно, мне было всего лишь двадцать пять, когда мы в последний раз виделись, я с того времени немного изменился, так что не удивительно, что ты меня сразу же не вспомнил. Я был худеньким, не то что сейчас. Я так поправился за эти годы, — он показательно похлопал себя по животу, и Кирилл лишь фыркнул. — Ничего. Я, конечно, мало что знаю о тебе, но я расскажу все, что помню сам.       — Спасибо, — тихо буркнул Кирилл и мягко улыбнулся.       И теперь перед ними раскрылась улица Разновская или же, как называли ее многие люди, «Пивнушка». Здесь много баров, алкогольных магазинов и маленьких ресторанчиков, где продают разные виды напитков, преимущественно — спиртных. Конкуренцию можно почувствовать в воздухе, смотря на все яркие вывески каждого здания, кричащие о всевозможных скидках и заниженных ценах, что в реальности являлись теми же цифрами, что и месяц назад. Любой из владельцев пытался привлечь к себе всех людей, встречали каждого очень радушно и приятно обслуживали.       — Знаешь, чем славится бар, в который мы идем? — снова начал Кирилл, чтобы хоть как-то разбавить тишину между ними.       — И чем же?       — Владелица — чистокровная немка. Меню состоит только из видов пива ее страны. Но скажу по секрету, если канючить, то можно выпросить у нее и чешское, — шепотом поделился Кирилл, скрестив руки за спиной. — Тебе нравится кислое?       — Нет. Не знаю.       — Очень жаль! Ты обязан попробовать «Пауланер» и «Шлессер» — мои любимчики. Когда-нибудь я тебя угощу и своим любимчиком из Франции — «Сент-Аманд». Но пока остановимся на первых двух. Только вот, если мы направились в «ХаллоЙевер», угадай, какое пиво мы должны попробовать сначала?       — «Йевер»? — неуверенно ответил Саша, на что Кирилл радостно закивал. — Ты так радуешься из-за пива или?..       — Да, просто я… — он как-то раскраснелся. — Со мной не часто ходят в такие заведения, не говоря уже о том, что мне не с кем выпить…       Саша почесал бородку, а потом чуть нахмурился:       — А как же Глеб? Он вроде твой друг, — а потом на его лице появилось очевидное недоумение. — Кстати, об этом. Почему он тебе ничего не рассказал? Я, конечно, никогда раньше не видел его, но, думаю, он должен был знать о тебе чуть больше, чем я. Почему тебе не расспросить его?       — Ах, ну, — Кирилл пожал плечами. — Что-то мне говорит, что мне не стоит ему доверять. Не хочу показаться плохим другом, но я уверен в своей интуиции.       — М-м, — понимающе промычал Саша. — Тебе кажется, что он мутный тип?       Кирилл весело рассмеялся:       — Кто из нас и мутный тип, так это только я, — а потом в его смехе появились неровные нотки, и он подвинулся чуть ближе, заставляя наклониться к нему, когда он зашептал ему на ухо. — Будет с моей стороны очень неосторожно спрашивать о таком, но ты в курсе, кто я?       — Имеешь в виду, что ты Лис? — так же шепотом уточнил Саша, и Кирилл закивал. — А, ну, да, как видишь, знаю, но не особо в ваши дела лезу. Не хватало мне проблем на задницу.       — Хм, значит, спрашивать тебя об этом нет смысла?       — В какой-то степени, да. Я могу лишь рассказать немногое, так что тебе надо бы найти кого-то, кто знает больше.       Кирилл устало выдохнул, почесывая наморщенный лоб:       — Ах, да, было бы глупостью думать, что все будет так легко. Но это хотя бы что-то, чем ничего.       Они дошли до уютного здания, вывеска которого хорошо виднелась издалека.       Небольшой зал в темных и бежевых оттенках. Четыре столика, дартс, доска, на которой мелом написано меню, в углу барная стойка и высокие стульчики. На них уже сидели несколько людей, которым барменша передала напитки и закуски. Некоторые посетители разместились на больших подоконниках возле дымчато-матового стекла. Бар был выполнен в стиле европейских пабов. Тусклый свет от ламп освещал и придавал какую-то уютную изюминку к зданию. В баре звучал веселый гам. Саша даже и не помнил, когда в последний раз находился в подобном месте.       Кирилл снял пальто у вешалки на входе, давая лицезреть свитер с засученными рукавами. Бледные худые руки, украшенные родинками и веснушками, ловко повесили верхнюю одежду на крючок, а длинные тонкие пальцы пробежали по ткани, вытащив из кармана кошелек. У него худощавое совсем не по возрасту тело. Кирилл совсем не выглядел на сорок семь, а Саша рядом с ним казался еще старше своего возраста. Это слегка смущало.       Когда они сели, женщина подскочила к ним, чуть ли не врезавшись в лоб Кирилла, обняла его через стойку, словно еще немного и кости сломает, а Кирилл только улыбался, чуть съежившись от касаний к себе. Саша смутился, смотря на то, как они мило ворковали и обменивались разными дружескими пожеланиями. Он мимолетом услышал ее имя — Маша, хотя настоящее вряд ли такое русское.       — Как обычно? — спросила она со смешным акцентом.       — Да. Ему тоже самое. Мы сядем за тот столик.       Столик был в самом углу, скрытый от других большими шторами, там, где было тише и темнее. Кирилл уселся поудобнее, но Саша сразу же заметил, как он нетерпеливо ерзал и дергал пальцами рук. Он явно давно ждал шанса, когда кто-нибудь сможет пролить немного света на его прошлое.       — Так… — начал Саша, ковыряя пальцем поверхность стола, а потом наблюдал за тем, как Маша поставила перед ними несколько бутылок с пивом и два стакана. Когда она ушла, Кирилл стал разливать в стаканы «Йевер». — Не знаю, с чего начать? Может, ты расскажешь первым о том, что помнишь, а я помогу дополнить тем, что сам знаю?       — Хм, хорошо, — он глотнул пива, поморщился и задумался. — Значит, я помню, что я Лис. Что я убежал из страны и часто менял место жительства, потому что за мной все еще следили некоторые группировки. Я был в Мексике, потом вместе с иммигрантами убежал в Америку, оттуда в Испанию, и через пару лет остановился во Франции. Хм. Наверное, я подумал, что от меня наконец-то отстали. Я стал работать детским хирургом, но…       Он вновь почесал ноющую болью спину, вспоминая, чем аукнулась ему эта неосторожность.       Кирилл покачал головой и постарался улыбаться:       — А потом меня все-таки поймали — и вот я здесь.       — Тебя поймали, — вторил Саша, поставив стакан. — Это… В тот момент ты потерял память?       — Можно и так сказать.       — Тебя… Что они с тобой сделали?       Кирилл тяжело сглотнул вставший ком в горле под пристальным взглядом Саши, но так и ничего не смог сказать.       Саша кивнул:       — Понятно. Это то, о чем ты не хочешь говорить? — он поморщился. — Как я уже говорил, я не буду тебя расспрашивать. Но это все, что ты помнишь?       — Все, что было до моего побега, я помню смутно. Я недавно узнал, что у меня есть две сестры, но я почти ничего не помню из детства. Не помню, как познакомился с Глебом, не помню, как попал к «Звериным людям», не помню, откуда появилась «Бабочка». А ты… Ты знаешь что-нибудь о «Бабочке»?       — Знаю только то, что мой отчим и ты занимались ее производством.       — Твой отчим?       — Евгений Скворцов. Не знаю, как вы познакомились. Просто однажды ты появился в нашем доме, когда мне было одиннадцать.       Кирилл чуть ли не выронил стакан из рук, распахнув от неожиданности глаза:       — Мы были так давно знакомы?!       — А, ну, не то чтобы, ты просто иногда сидел со мной, когда отчим и моя мама были заняты на работе. На самом деле я не в курсе о том, что вас связывало до производства «Бабочки».       — Понятно, — Кирилл тяжело вздохнул. — Значит, ты почти ничего и не знаешь обо мне?       — Да, к сожалению. Ты всегда был осторожен, и я вряд ли был тем, кому бы ты доверил что-то более важное, потому что как-никак я пасынок того, кого ты ненавидел. У вас с моим отчимом было что-то вроде внутренней борьбы за власть в группировке. В более сознательном возрасте я понял, что ты был типа шестерки моего отчима, — Саша потер шею, пытаясь собрать все, что знает, воедино. — Кир, я… В каком-то роде я виноват в том, что ты убежал из страны.       Кирилл вытянул лицо в удивлении, но ничего не сказал.       — Ты взял на себя вину за мое преступление.       — Твое преступление? — переспросил Кирилл, чуть наклонив голову, замечая, как Саша помрачнел и, словно пытаясь спрятаться, прикрыл губы стаканом, залпом выпивая пиво. — Так понимаю… Мы стали достаточно близки к тому времени, чтобы я взял на себя что-то, что ты натворил?       — Нет, мы не были близки, — Саша помотал головой, наливая себе еще из второй бутылки. — Нас почти ничего не связывало, кроме того факта, что я помогал тебе в… В те разы, когда ты марафонил, если ты понимаешь, о чем я.       — Зачем ты это делал? Не думаю, что хоть кому-то хочется возиться с такими наркоманами, как я.       — Мой отчим заставлял меня искать формулу «Бабочки».       Саша виновато глянул на него, и Кирилл чуть помотал головой:       — Я тебя не виню. Он тебя шантажировал?       — Ну… Я, — Саша замолчал, поджал губы, хмурясь, словно пытался сформулировать свой ответ, но из раза в раз ничего не выходило. — У меня были свои причины. Назовем это так. Но, как и тогда, как и сейчас, ты сделал все возможное, чтобы помочь мне. Я не знаю, что у тебя в голове такое, чтобы снова и снова помогал мне, даже в ущерб себе.       Кирилл коротко рассмеялся:       — Прости, ничего не могу поделать с собой. Так… Что случилось в тот день? Что за преступление ты совершил?       Саша уставился на пивную пенку. Кирилл затих, смотря на такое усталое и беспомощное выражение. Он, сморщил губы, не зная, что делать, чтобы хоть немного утешить его, будто бы подсознательно уже понял, что тот скажет. Ответ вертелся на кончике языка, но сказать о нем было очень трудно.       — Мы можем перенести этот разговор на другой день, — вдруг заявил Кирилл, и Саша слабо кивнул, так и не подняв глаза. — Когда будешь готов, ладно?       — Хорошо… Спасибо.       — Ничего, я уже говорил, что воспоминания не так уж и важны, — Кирилл улыбнулся, когда Саша посмотрел на него. — Что было дальше?       — Дальше? Ах, ну, тебя осудили, но ты сбежал в первый же день из тюрьмы. Думаю, ты и сам сейчас понимаешь, почему, раз тебя даже спустя столько лет выслеживают.       — Да, ты прав. Так, может, расскажешь о себе? — предложил Кирилл. — Может, если ты мне об этом расскажешь, в моей голове хоть что-то встанет на место?       — Ну… — он задумался. — Не знаю.       — Давай. Заодно познакомимся, ха-ха.       — Хорошо, — Саша криво улыбнулся. — Я, эм-м, родился недалеко от этого города, в поселке. В бедной семье. Так что проблемы с деньгами у меня с раннего детства. Ничего особого в нем не было: как обычный ребенок учился в школе, а после поступил…       — Подробнее, мне интересно все, — перебил его Кирилл.       — Гм. Ладно, как хочешь… — он почесал подбородок. — Моя семья была нормальной, просто… Не особо дружной. Мама и папа часто ссорились, и я бегал по разным домам и любил чужие семьи. Мог не возвращаться по нескольку дней, чтобы только не слышать, как они кричат друг на друга. Эм, ну, одноклассники надо мной издевались, за уши там дергали. Да и я сам не особо прилежным был, двойки да тройки, драки учинял. В любом случае я иногда сам был противнее некуда, так что у меня не было друзей со средних классов. Потом мама с папой развелись, и мама нашла себе мужика, у которого был сын младше меня. Мне было нелегко привыкнуть к тому, что теперь я живу в другой семье…       Во время его рассказа они выпили еще по стакану, и им тут же барменша принесла «Пауланер». Незаметно и закуска была съедена. Посетители не спеша расходились, и становилось все тише и тише       — Так или иначе я окончил школу, я не знал, куда дальше идти, поэтому мне пришлось поступить в ПТУ. И там тоже не было ничего интересного и примечательного. Но… — Саша слегка замялся, смотря на молчаливого собеседника, который внимательно слушал. — Потом в моей жизни появилась первая любовь.       — Оу-у, — сладко протянул Кирилл, отчего Саша весело хмыкнул, — это уже интересно. И где она?       Саша пьяно ухмыльнулся, оперев голову о щеку, смотря на пиво в стакане:       — Да так… — он махнул рукой. — Уже неважно.       — Да ладно, — начал тогда Кирилл, а потом смешно прищурился, заставляя Сашу улыбнуться. — Можешь рассказать дяде Кириллу все свои секретики, обещаю, они останутся только между нами.       Саша щелкнул его по носу, отчего Кирилл по-глупому сморщился:       — Обойдешься.       — Ладно-ладно, не особо мне и интересны такие секретики.       Перед глазами появлялась некая коричневая пелена, и головокружение становилось сильнее с каждой выпитой бутылкой. Веки невольно опускались.       — Слушай, — начал Саша, внимательно смотря на абсолютно трезвого по виду Кирилла. Тот заинтересованно глянул на него, слизав пенку с ободка стакана. — Действительно, хорошее пиво.       — А я о чем? Может, еще немножко?       — Умхм…       — Сделаю вид, что ты согласился.       Саша посмотрел на выданный «Шлессер». Если сначала эти бренды хоть как-то различались между собой разными вкусами и послевкусием, то теперь они похожи на две капли воды. Вкус оставался во рту терпким и горьким, в особенности последние глотки становились хуже и хуже. И чем больше он пил, тем сильнее привыкал к ощущению слабости тела и жгучего тепла в желудке.       Примерно через пару минут, точнее, через пару бутылок с пивом, Саша лежал, уткнувшись в сгиб локтя, прислонившись к поверхности стойки, тихо уснув. Он тяжело дышал во сне и недовольно хмурился.       В помещение осталось несколько человек, и Маша готовилась к закрытию, разговаривая с Кириллом, что продолжал выпивать, несмотря на то чрезмерное количество выпитого алкоголя.       Кирилл внимательно провожал каждого последнего посетителя, качая ногой, пока в зале не осталось пара человек. Он метнул на подругу взгляд мертвых глаз, блестящих пьяным ожиданием, и вежливо попросил принести еще бутылочку коньяка, чтобы закончить начатое уже у него в квартире, отчего Маша, поставив на место пинту, ловко скрылась в зоне продавца.       Кирилл бессовестно усмехнулся, аккуратно убирая темные кудри подальше от уха. Весь вечер его мучали бабочки в животе и желание дотронуться до Саши, хотя бы немного, чтобы утолить странное желание быть ближе. В голове рождались мысли о том, как же было бы хорошо, если бы он почувствовал тепло чужого тела сегодняшней ночью. Как же было бы хорошо, если бы Саша смог бы заполнить всю эту невероятно огромную пустоту, которую Кирилл чувствовал весь день.       Он наклонился к нему, опаляя жарким дыханием:       — Не хочешь ли поехать ко мне? — ответа не последовало, только протяжное мычание, которое тот расценил как явное согласие. — Обещаю, я не сделаю ничего плохого…       Кирилл начал искать телефон, вовремя вспомнив, что оставил его в пальто. Ловко встал, ощущая слабую раскачку сознания. Он действительно напился сильнее, чем обычно, и теперь не чувствовал зудящей опоры под ногами.       Не успел и шага ровного сделать, как в паб влетел пьяный мужчина и сходу вдарил тому по лицу. Кирилл, еле как устояв на ногах, попятившись от блеска звездочек, выпрямился, сжимая зубы от растущего раздражения:       — Жить надоело?       — Это кому тут надоело?! Это же ты, рыжая сука! — рявкнул тот, показательно разминая кулаки. — Ты мою Ленку тогда трахнул!       Кирилл рефлекторно отошел, уткнувшись спиной в стенку. Оставшиеся люди, что сидели за соседним столом, быстрым образом исчезли, почуяв, что дело дрянь. Так что утихомирить пьяницу никто ему не поможет. Кирилл тяжело выдохнул, ведь не хотел сегодня чем-то подобным заниматься.       — Это же ты! — воскликнул мужчина и замахнулся, тут же промахнувшись, однако зажал в угол противника. — Ты! Ты мою Ленку!..       Странный пьяница снова вытянул руку в размахе. На этот раз впечатал кулак в стену, проломив каркас, совсем рядом с ухом.       — Это ты мне рога наставил с моей Ленкой? Ублюдок! Ты сейчас получишь, падла!       Пьяница зарядил ему по лицу, не успел Кирилл даже охнуть, схватил за грудки и резко бросил на стол со всей силы. Мебель, не выдержав такого удара, подкосилась, и Кирилл тяжело рухнул на пол, повалив за собой пару стульчиков и уронив стол. Перед глазами заиграли вспышки. Грохот стоял такой, что Маша прибежала, испугавшись, но не влезла, набирая на телефоне номер полиции.       Кирилл невозмутимо поджал челюсть, безразлично смотря на яркие лампы, слыша нерасторопные шаги. Он что, позволил кому-то такому ущербному мусору себя дважды ударить? Тень раздражения пролегла на его лице. Кирилл перевел взгляд на пальто, висевшее рядом с ним, в кармане которого всегда находился пистолет. Он приподнялся на локтях. Кровь стекала из носа, скапливаясь на сморщенном подбородке, вытер сочившуюся кровь на губах, слизывая остатки металлического привкуса, медленно вставая перед тем, кто думал, что смог справиться с ним только этим.       Мужик осекся и остановился в парах сантиметрах от него, как только почувствовал, что дуло уперлось ему в пах. Трезвость сразу же появилась в стеклянных глазах, и тот беспомощно открыл рот, смотря на растянувшиеся губы в улыбке.       Однако не успел палец надавить на спусковой крючок и прострелить яйца, как звук разбивающегося стекла вмиг раздался эхом. Мужчина повалился с ног одновременно со звуком, когда об его голову разбилась бутылка коньяка.       С грохотом тот развалился на полу, давая лицезреть стоящего сзади удивленного Сашу с поднятой рукой, держащего в ней горлышко от коньяка. Прежде чем тот поднял непонимающий взгляд на Кирилла, он быстро спрятал пистолет обратно и привел выражение лица в порядок, утихомирив бурлящую злость вмешательством.       — Я… Мне надо подышать воздухом, — болезненно объявил Саша, а потом сжал рот рукой, кое-как метнувшись к двери из помещения.       Когда Саша, захватив куртку с вешалки, чуть ли не уронив ее на себя, вышел, Кирилл дал себе возможность расслабить лицевые мышцы, развернувшись на каблуках, со всего маху ударил ногой по лицу мужика. Да так, что шея того издала подозрительный щелчок.       Кирилл не хотел останавливаться на этом, ему хотелось выместить на нем весь гнев, успевший собраться за продолжительное время, которое он бережно хранил в себе, чтобы не наделать очередных ошибок.       Маша успела оттащить его за плечи, развернула к себе и нахмурилась:       — Не создавай мне проблем, Лис, — прошипела она, сжимая суставы до красных пятен, и Кирилл стянул губы в тонкую полоску. Он втянул воздух полной грудью и стиснул челюсти до боли. Сердце, оказывается, уже давно билось как бешенное, не переставая гудеть в голове. — Думаешь, можешь вечно делать, что душа пожелает? Теперь тебя здесь ни во что не ставят, как только ты исчез. Так что… Скажи Новикову, чтобы возместил мне ущерб.       Когда Кирилл вышел, опустошенный, надевая пальто на плечи, закапал дождь, и холод тумана обнял ступни. Взгляд наткнулся на скрючившегося над мусоркой Сашу, вытирающего уголки рта. Глаза на мокром месте, а сам дрожал, как осенний лист. В голове наверняка беспросветный туман. Кирилл слегка улыбнулся, подбираясь ближе. Он перекинул руку через плечо, помогая стоять ровно, а потом ловко прикоснулся к талии.       Саша скорчился, тяжело выдыхая клубы пара:       — Что за херня была?.. Вот засада, у тебя все лицо в крови. Сильно болит?       — Ничего. Я закажу такси… Мы поедем ко мне, — осведомил Кирилл, тяжело сглотнув.       Саша даже не был в состоянии держать глаза открытыми, кое-как смотрел на него, развалившись по инерции на нем, и вдруг вытер вытащенным из кармана куртки платком кровь, да только размазывая по лицу. Саша пьяно улыбнулся, так мило и ласково, отчего Кирилл почувствовал, как что-то затянулось в узел в груди. Его щеки покраснели, потому что Саша… Так нежно делал это, так осторожно, особенно возле шрама на губах, проводя платком аккуратно, чтобы не сильно задевать опухший нос.       Кирилл виновато опустил глаза, отдергивая от себя чужую, такую теплую ладонь, прижав платок к носу:       — Прости… Я позвоню Варваре, мы подождем ее вместе. Хорошо?       — Ладно.       Он улыбнулся, как можно осторожнее обнимая Сашу, когда тот прижался к нему, цепляясь за ткань куртки сильнее.       Его объятия были… Приятными. Не такими, как у других.