Убийство Бабочек

Четверг

      Вода кругом, но он не чувствовал ее тяжести в легких. Волны несли его дальше, но берега не было видно. Ничего не видно, потому что темно, хотя он чувствовал, как ливень бил его быстрыми каплями по лицу. В этом мире было так темно, так страшно. Волны не прекращали двигаться, совсем тихие. Кажется, здесь не было ни единого звука, только его тяжелое дыхание пульсировало в голове, и чей-то голос звал его, но не было понятно, откуда он исходил.       Даже пальцем не мог пошевелить, не то что рукой, но страх не уходил, сковал грудь. Куда же его несло, куда направлялись эти волны?       Дышать было так трудно, чья-то рука сжимала его горло, норовя придушить. Так темно, лишь голубые глаза глядели на него, не моргая, так алчно, так гневно, как будто вся ненависть этого мира собралась в них. Его ненавидели всей душой. Становилось так холодно, пальцы словно окаменели, начиная кровоточить, оставляя за собой алые брызги в волнах. Его оставили в этом маленьком месте, а поверхность быстро превращалась в твердый лед, словно пыталась не дать ему вылезти из-под воды. Сухость в горле резала его при каждом вдохе. Хотелось пить, но если здесь так много воды, он не мог сделать ни одного глотка. Все покрывалось толстым слоем льда, и он тоже. Он царапал поверхность руками, пытаясь ухватиться за лед.       Бесполезно.       Так… Так одиноко. Здесь так одиноко. Он был таким крошечным, таким маленьким и совершенно один. Как же так? Почему его оставили там?       Лед треснул, и он куда-то падал. Дна не было видно.       Свет ослепил глаза, и он прищурился. Прямоугольник света в полной темноте медленно расширялся вдоль, давая взглянуть на лицо, совершенно не знакомое, чьи руки продолжали держать его за горло. Кровавые пальцы тянулись к лицу с ярко-зелеными глазами, даже если незнакомец продолжал сжимать его шею, не давая дышать, тот был так далеко — не дотянуться, сколько бы не пытался. Он чувствовал, как кричал что-то, а слезы скатывались по щекам, но ни он сам, ни незнакомец не слышали его крики.       Незнакомец приобретал черты. У незнакомца было его лицо, только зеленые глаза давали понять, что это был не он сам. И если приглядеться, так много различий находилось. Незнакомец с его лицом нежно улыбнулся, а пальцы перестали сжимать его глотку. Он что-то говорил, поглаживая большим пальцем щеку, но он мог различить только просьбу идти к нему. Он попытался сделать шаг в толще воды, да только сильнее падал на дно. Холод заставлял его губы окраситься в синий цвет, а тьма становилась все гуще, пока он падал куда-то. Падал на самое дно, пока…       — К… Чт… Прос… Ир?.. — голос звучал как-то приглушенно, словно под водой, но с каждым словом становился все отчетливее, пока каждая буква не стала ясной. Кирилл смог разлепить глаза, чувствуя, как все тело было липким от пота настолько, что к коже прилипла черная пижама и простынь. — Кир!       Его что-то тряхнуло за плечо, и Кирилл наконец посмотрел на того, кто помешал ему спать. Перед ним, на полу, сидел Глеб, скрестив руки на груди, в комнате было достаточно темно, но утренние лучи солнца уже просачивались сквозь приоткрытые тяжелые шторы.       Кирилл приоткрыл губы, ощущая в горле сухость, отчего первое, что он вытянул из себя — глухой хрип.       — Наконец-то, — тогда произнес со вздохом Глеб, завел руки за спину, опираясь ими о пол. Кирилл вновь уронил голову на подушку, не в силах держать такую тяжесть, хотя и продолжал глядеть на друга. Тот перестал хмуриться, будто бы его что-то ранее беспокоило, и слегка улыбнулся. — Я думал, что никогда не разбужу тебя. Ты так кричал во сне…       — К… Кричал?       Теперь было понятно, почему так болело горло. Он же кричал и во сне, но совсем не помнил, что ему приснилось.       — Как резаный, — продолжил Глеб, увидев чужое замешательство. — Наверняка всех соседей разбудил.       Кирилл хотел возмутиться, но, дернув рукой, понял, что ему следовало бы даже разозлиться на такие утренние сюрпризы. Он непонимающе глядел на собственную кисть, пристегнутую пушистыми наручниками к ножке кофейного стола. Он беспомощно задергал рукой, пытаясь привстать на диване, на котором ночевал у Глеба в квартире.       Кирилл перевел глаза на Глеба, морща брови:       — Ты что тут устроил?       — Ты ходил во сне всю ночь и попытался несколько раз устроить мне потоп в ванной, и в какой-то момент мне надоело просыпаться из-за того, что ты тут бродишь, и укладывать тебя обратно на диван, — спокойно объяснял Глеб, открывая ключом замочек наручников, на которые брезгливо смотрел Кирилл. — Вот так у тебя все в порядке со сном? Лунатизм, Кир, это не то, что можно считать нормой, тебе бы следовало знать об этом, хотя бы как врачу.       Кирилл прикусил зубами губу, а потом нахмурился, сев на диване, осторожно поглаживая кисть. Судя по такой яркой красной полоске, во сне он часто дергался, чтобы встать на поиски чужой ванны. И как он сам не додумался приковывать себя к кровати, чтобы не ходить во сне?       Он почесал шею, рассматривая гостиную в кофейных оттенках, а потом прищурился:       — А я каким боком здесь очутился?       — А ты не помнишь? — Глеб устало выдохнул, начиная расплетать ночную косу, словно просто пытался занять себя чем-нибудь, пока Кирилл недоверчиво сверлил его взглядом. — Ты обещал мне прийти на встречу с Натальей вчера.       — Это я помню.       — Но ты все испортил, Кир, — прежде чем Кирилл успел бы что-то сказать, Глеб скосил на него глаза, глядя мрачно и недовольно. — Я еле как уговорил Наталью встретиться с тобой. Она зла на тебя, видеть не хотела, и мне пришлось долго уговаривать ее выслушать тебя, а ты пришел в ужасном виде. Сначала я подумал, что ты пьян, на самом деле я был бы рад, если бы ты напился, но ты был под веществами. Ты говорил, что чист несколько лет, почему ты меня обманываешь?       Глеб выглядел расстроенным, и Кирилл почувствовал, как щеки покраснели от вины. Он устало вздохнул, отвернувшись, чтобы не чувствовать тупую боль в груди, не зная, куда себя деть. Но почему-то этот взгляд только сильнее раздражал.       — В любом случае… — продолжил тогда Глеб и присел рядом с ним, но так, чтобы их плечи не касались. Кирилл поставил локти на колени, держа в ладонях все еще слишком тяжелую голову. Он смотрел на пальцы ног, стараясь хотя бы немного припомнить вчерашний день. Все смешалось, он совершенно не уверен, что было, а что ему приснилось. — Почему ты кричал?       — Не знаю. Снилось что-то несуразное.       — Вот как? Разве снотворное не должно было помочь?       — Ты же знаешь, как я быстро привыкаю к разным препаратам, — он горько усмехнулся, и, судя по тяжелому молчанию, Глебу не понравился ответ. — Я не могу принимать его больше, я тогда вообще не встану.       Глеб только промычал в ответ. Кирилл выпрямился, пытаясь рассмотреть комнату, но без очков это было бесполезно. Лишь пятна разного цвета, но, возможно, он даже не пытался приглядеться, хотелось просто переключить свое внимание на что-то другое.       — А ты помнишь, что тебе снилось? — снова заговорил Глеб, и Кирилл откинулся на спинку дивана.       — Не особо, — Кирилл на секунду задумался, в той каше кошмара вряд ли было что-то полезное, но Глеба это почему-то очень волновало. Наверное, потому что не было нормой во сне пытаться себя утопить. — Мне кажется, я куда-то падал, а потом появился мужчина, который звал меня куда-то.       — Звал тебя? — Глеб невольно улыбнулся, посмотрев на него через плечо. — Покойник, что ли? Меня только бабуля звала во сне, знаешь ли, не в таком ты возрасте, чтобы тебя во сне звали за собой.       — Почему? — недоуменно спросил Кирилл, а потом понял, что над ним только потешались. — Слышь, шутник, мы одного возраста!       Глеб посмеялся, а потом похлопал его по колену, встал и побрел в сторону ванной, остановившись только для того, чтобы сказать:       — Я в душ, приготовь завтрак.       — Эй! Я тебе не кухарка!       Глеб не обратил на возмущение внимания, скрывшись за дверью. Кирилл фыркнул, но решил все-таки встать.       Он по-быстрому сделал тосты со сливочным маслом, которое еле нашел в полном продуктов холодильнике. Нечего было удивляться, Глеб был богаче любого человека в городе, в отличие от Кирилла, что тратил последние сбережения на сбитую им же студентку. Все, что он успел накопить, пока работал хирургом, быстро потратилось на собственное лечение. Кирилл устало вздохнул, потому что из-за любых воспоминаний о тех днях ужасно зудела спина, покрытая рубцовой кожей. Теперь он был полунищий с большими проблемами с головой, он даже представить себе не мог, что однажды придет к такой жизни. Оставалось только ждать зарплаты, чтобы хоть немного закупиться продуктами, и лишь с завистью смотреть на изобилие еды в чужом холодильнике.       Хотелось есть после вчерашнего употребления, поэтому он попытался незаметно достать пару огурцов, чтобы хоть как-то унять голод.       Кирилл снова уселся на диване. Ему оставалось только ждать, когда Глеб выйдет из душа и пойти вместе с ним на работу. Он не знал, чем себя занять, поэтому прикрыл глаза и попытался хоть немного понять, что ему снилось на протяжении долгого времени.       Если подумать, лицо во сне не было совсем его. Сейчас он припоминал, что он был полной копией отца, были лишь отличительные черты — шрам на губах и голубые глаза Кирилла. Значит, снился ему покойный отец и куда-то звал. Кирилл поежился, не зная даже, что думать об этом сне. Если мужчина с зелеными глазами — это его отец, то кто тогда та женщина, что каждый раз пыталась придушить его. Он никак не мог вспомнить. Наверное, если бы он поговорил с Натальей, может, он хоть что-то вспомнил бы из детства, но сестренка вряд ли захочет увидеть его рожу после вчерашнего.       Кирилл вдруг почувствовал, как голова снова начала раскалываться, а сжатый кулак бил его по лбу. Какая же глупая привычка, Кирилл чертыхнулся, потирая красную кожу, морщась.       Он поднялся, ходя кругами возле кофейного стола, пытаясь унять бурлящую энергию.       Что у него вообще было на руках? Что он успел выяснить за это время?       Во-первых, он был Лисом, одним из главарей группировки «Звериные люди», в прошлом связанной с продажей наркотиков, но из-за того, что он пропал на одиннадцать лет, он утратил свой авторитет, и теперь всем правил один лишь Орел — Глеб. Хотя некоторые из группировки продолжали уважать его, но их количество было ужасно мизерным по сравнению с тем, сколько человек было на стороне Глеба.       Во-вторых, кто-то смог вычислить его местонахождение в другой стране, наверняка, те, кто сотворил с его спиной те жуткие вещи, были обычными наемниками, которых нанял кто-то отсюда. В городе было четыре самых больших группировок, включая «Звериных людей», между которыми вечно велась борьба за власть и территорию, так что Кирилл ставил все свое имущество на то, что это был приказ какой-то из этих трех оставшихся группировок.       В-третьих, только у Кирилла была формула правильной «Бабочки» (даже если он про это и не особо помнил). Тогда отсюда вытекала одна из причин, почему его пытали. Возможно, кто-то захотел заполучить формулу, но из-за неудачи и побега Кирилла стали и создавать ту паль, что сейчас ходила по рукам на рынке, какая таким образом и попала к дилеру Анны.       В-четвертых, Глеб не терпит конкуренции, поэтому хочет сравнять с землей всех тех, кто хоть как-то связан с производством паленой «Бабочки», но также он не хотел подрывать отношения с сыном, которому обещал избавиться от «Бабочки» раз и навсегда.       Кирилл остановился. Информации было так мало, отчего голова пульсировала и болела, словно где-то глубоко внутри у него был ответ на все вопросы, но амнезия не давала ничего сопоставить и найти решение. Что-то огромное отсутствовало, и это причиняло такую невыносимую боль. Его пазл не складывался, сколько бы он не пытался его собрать.       В тот момент, когда Кирилл от бессилия сел на столик, вышел Глеб и нахмурился:       — Поднял свою задницу с моего стола, — он даже кинул в него что-то, но Кирилл не отреагировал, совсем утонув в своих мыслях. — Слышишь?       Глеб тряхнул его за плечо, и Кирилл на него шикнул, ощутив раздражение от касаний, а потом глянул на шоколадный батончик, что упал, когда отскочил от его спины. Он поднял его, сразу же раскрывая обертку, пока Глеб продолжал сверлить его недовольным взглядом, потирая полотенцем влажные волосы.       Кирилл откусил батончик, а потом только обратил на него внимание:       — У тебя же большие мозги, да? — начал он, и Глеб удивленно распахнул глаза, неосознанно начиная ощупывать голову. — Скажи, что ты делаешь, когда хочешь узнать какую-нибудь информацию о человеке?       — Ты говоришь это информатору, — спокойно ответил Глеб, а потом прогнал со стола Кирилла, хлопнув его полотенцем по голове. — Если тебе что-то нужно, я рад помочь добыть информацию.       Кирилл был бы счастлив, если бы Глеб просто взял и рассказал ему все, что было связано с его прошлым, но что-то подсознательно не давало ему даже слово сказать об амнезии. Что-то глубоко в нем не доверяло ему, и Кирилл верил своей интуиции, а не человеку, что назвался его лучшим другом. Кирилл был в ужасном состоянии, потому что точно не мог сказать, кто именно перед ним стоял. Он не был так уверен в Глебе, чтобы раскрывать все тайны.       Он лишь кивнул, доедая батончик, смотря на обертку. Хотя бы ему было не страшно брать от него еду, что было не с каждым. Сейчас, когда он не помнил, кто ему враг, а кто друг, он боялся, что ему могут подсыпать яд, поэтому оставался осторожным с тем, что ест.       Он всего лишь мило улыбнулся:       — Не стоит, думаю, я и сам справлюсь, — Глеб чуть нахмурился, замялся, словно этот отказ был чем-то более обидным, чем любые плохие слова, поэтому Кирилл махнул рукой. — Не думай, что я не доверяю твоим источникам, просто это дело несколько… Личное. Мне бы не хотелось, чтобы о нем знали другие.       Глеб через секунду изменился в лице и уголками губ улыбнулся:       — Ох, в таком случае я тоже не буду лезть в это, раз тебе будет так легче. Могу лишь напомнить, что, если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь использовать «Среду».       Кирилл кивнул, хотя и не представлял себе, чем мог помочь ему клуб Глеба. Если спросить об этом, Глеб обязательно догадается об амнезии, потому что Кирилл, судя по уверенному тону, должен знать об этом. Пока что следовало оставить этот вариант, пока он не вспомнит, но стоило бы осмотреть клуб и казино получше. А пока…       В него снова прилетело что-то, и Кирилл нахмурился, подобрав с пола еще один батончик.       — У тебя проблемы с тем, чтобы просто дать мне их как нормальный человек? — раздраженно поинтересовался Кирилл, спрятав батончик в карман пижамных штанов.       Глеб лишь усмехнулся:       — Тебе не нравится, когда тебя касаются люди, поэтому я решил, что это будет лучше, — лукаво протянул Глеб, а потом снова вытянул из кармана халата еще один батончик. Кирилл с трудом поймал летящий в него предмет и огрызнулся, когда понял, что Глеб снова потешался над ним. — А теперь давай решим твою проблему с одеждой.       — А что с ней?       — Вчера она вся промокла и еще не высохла.       — А, точно, — Кирилл припоминал, что попал вчера под дождь, а потом скосил глаза на пижаму. — Чья это одежда? В твоей-то я бы точно утонул.       — Моего сына. После переезда он оставил несколько вещей и все еще не забрал их. Не думаю, что он будет против, если ты разок походишь в них. К тому же вряд ли ты успеешь заскочить домой, чтобы переодеться, — Глеб задумчиво потер подбородок, а потом улыбнулся. — Что думаешь о зеленом цвете?       — Не мой цвет, вот и все.       — Мне кажется, тебе даже очень пойдет, — словно не услышав его ответа, Глеб направился в спальню, говоря уже оттуда. — Есть один подходящий для офиса костюм…       Кирилл вздохнул, продолжая утолять голод хотя бы шоколадным батончиком.       Зеленый костюм и правда пришел ему впору, но вот одолженный плащ Глеба висел на нем, как на вешалке, пришлось даже закатить рукава. Сам же Глеб собирался ужасно долго: пока высушил волосы, оделся, позавтракал, — прошло много времени, и Кириллу оставалось лишь ждать его, погруженный в размышления. Что-то не давало ему покоя из-за мучивших его снов, но он ничего не мог с этим поделать.       Глеб не доверил Кириллу его же машину после вчерашнего, поэтому пришлось очень-очень-очень долго выслушивать сзади недовольное бибиканье водителей, которым оставалось только медленно плестись за ними из-за того, что нельзя было объехать их. Глеб вел аккуратно, но вместе с этим слишком медленно. Кирилл устало прикрыл глаза, не в силах выдержать столько звуков одновременно из-за того, что Глеб вел как полуслепая пенсионерка на экзамене по вождению. Пешком было бы даже быстрее добраться до офиса, но Глеб не пустил его никуда.       Но самое страшное было впереди — парковаться Глеб вообще не умел.       Когда они приехали, в офисе собрались почти все сотрудники. И хотя по вечно спокойному лицу начальника нельзя было сказать, о чем он вообще думает, Кирилл прекрасно заметил, как уголки его губ чуть съехали вниз, когда в коридоре возле офиса он глянул в сторону кабинета секретаря. Кому-то снова придется выслушивать про опоздания и штрафы, и Кирилл не мог понять, почему за столько подобных случаев Глеб просто не уволит сотрудника, который никак не поймет простой истины даже после стольких штрафов.       Когда планерка прошла, а Кирилл прослушал почти все, что говорил Глеб и некоторые из менеджеров отделов, говорящих о текущей ситуации, просто пялясь на пустой противоположный стульчик — они сидели в кабинете начальника.       Глеб ходил из стороны в сторону как заведенный, иногда только поглядывал в окно, ища глазами опоздавшего сотрудника. Кирилл в это время лежал на диванчике и просматривал бухгалтерские дела, с которыми ему предстояло провозиться целый день.       — Господи, я ему задницу надеру, если он опоздает еще на пять минут, — раздраженно прошипел Глеб, отходя от окна, в который заглянул раз сто за эти тридцать минут от начала рабочей смены. Кирилл удивленно уставился на него, проследив, как тот навернул еще один круг, а потом подошел к нему, скинул ноги с дивана и сам уселся. — Может, я что-то делаю не так?       — А что ты делаешь? — решил поинтересоваться Кирилл, хотя его явно не волновало ничего из того, что не относилось к документам, с которыми он сейчас лежал. Но Глеб выглядел так, словно ему нужно было кому-то выговориться, и пока не сделает это, вряд ли сможет со спокойной душой начать работать.       — Во-первых, я говорил с ним об этом много раз, — хмурясь, Глеб загибал пальцы, перечисляя. — Во-вторых, оставлял на сверхурочные, в-третьих, я даже оштрафовал его, а он все равно опаздывает. Какое неуважение!       — Тебе не все ли равно?       — В каком смысле? — Глеб смешно выпучил на него глаза, отчего Кирилл спрятал улыбку за документами.       — Ну, если я правильно помню, Юрий выполняет свою работу, да, иногда умудряется наделать ошибок, но все мы люди, кто не делает ошибок из-за усталости? К тому же на этой бедняжке аж три должности, и тебе должно быть стыдно, как гендиректору, допускать такое, — Глеб на это только хмыкнул. — И потом, ты все равно его штрафуешь за опоздания. И если ему так нужны деньги, когда-нибудь до него дойдет, что, в конце концов, он может остаться без денег. А ты что?       — А я что?       — Разве тебе от этого плохо, если он за свои опоздания все равно дорабатывает, и у компании из-за этого нет особых проблем, — Кирилл на секунду замер, а потом расплылся в удивительно широкой улыбке, заставляя Глеба смущенно уставиться в пол. — А-а-а, я понял, понял. Тебе просто не нравится, что он твои слова ни во что не ставит. Ты просто злишься на его игнорирование, да?       Глеб нахмурился, раскрыл рот, чтобы возразить, но так и не нашел нужных слов, тогда встал, стащил его с дивана за шкирку и погнал его из кабинета, явно пристыженный этой догадкой.       Кирилл все равно хотел оставить его со своими тараканами наедине, чтобы заняться тем, за чем его, вообще, и наняли на работу.       Он поздоровался с Лизой, что очень долго заполняла таблицу в экселе. Она хорошая сотрудница, Кирилл уже написал много ее плюсов для отчета для Глеба, но вот с компьютером она была не совсем в хороших отношениях. Лиза одна из его посредниц всех сплетен, вторая же, Кристина, сейчас о чем-то шушукалась с коллегами из отдела продаж. Ему даже не нужно было разговаривать с остальными коллегами, чтобы узнать все, что ему нужно было. Быть в хороших отношениях с этими двумя любительницами сплетен — значит, знать все, что происходит в офисе, да и в личной жизни каждого сотрудника.       Он сел за рабочее место, принявшись за дела главбуха, иногда поглядывая на пустое место рядом с собой. И даже если он пытался не замечать что-то тяжелое внутри себя, что скреблось всякий раз, когда он думал о Саше, оно все равно напоминало о себе. Ему стоило хотя бы немного узнать, как себя чувствует Саша, но с другой стороны, после того, что он натворил, ему не хотелось смотреть ему в глаза. Когда пройдет суд, они увидятся, ведь Саша дал обещание, хотя Кирилл не мог сказать, почему так уверен, что тот сдержит свое слово. Кто знает, может после оказанной помощи, Саша даст ему пару ответов, которые Кирилл здесь искал. Потому что чувство того, что они с Сашей были знакомы задолго до совместной работы, становилось с каждым днем сильнее.       Когда Кристина прошмыгнула мимо него, присаживаясь к Лизе, Кирилл навострил уши, делая вид, что ему совершенно не интересно, о чем они шептались.       — Помнишь, Паша когда-то говорил, что у него есть очень интересный секрет про Сашу, — начала Кристина, и Кирилл даже на секунду оторвался от своих таблиц на мониторе. Лиза тогда тоже потеряла всякий интерес к работе. — Короче, мне Тимур рассказал, что друг Паши, оказывается, переспал с Сашей месяц назад.       — Не может быть! — воскликнула Лиза, выглядела шокированной не меньше, чем Кирилл. — Саше же… Да врет он.       — Я тоже так думала, оказывается, этот друг снял все на скрытую камеру, и все это время шантажировал его, мол, Паша раскроет то, что он гей, всем.       — Ничего себе! Как подло!       — Ага, вот поэтому Саша иногда делал за Пашу работу и давал ему денег за молчание. А я-то думала, чего это наш Сашка ему прислуживал…       Кирилл не мог больше ничего услышать, потому что от бурлящей злости заложило уши. Он невольно заскрипел зубами, сжимая в руках ручку до ее жалкого скрипа. Мерзость происходящего застыла желчью в глотке. Даже если это не было правдой, это звучало омерзительно. Он достал блокнот и записал все, что услышал. Вряд ли это могло хоть как-то помочь Глебу в решении сокращения сотрудников, но он хотел донести ему всю грязь, происходящую в офисе. Рассадник крыс, Кирилл был так недоволен всем этим. Однако, почти нацарапав слова на бумаге, чтобы вытряхнуть их из своей головы, его это никак не успокоило.       Ему нужно было узнать правду. Он хотел знать все от самого Саши. Знать, как он себя чувствует. Знать, что может облегчить ему боль. Знать, что может хоть с чем-то помочь.       — Саша же не такой, — тогда он снова услышал Лизин голос. — Я столько времени проработала с ним, он ни разу не похож на… Этих.       — Думаешь? А по-твоему все выглядят, как…       Сплетницы вдруг посмотрели на Кирилла, отчего он распахнул широко глаза от удивления. Кристина приставила палец к губам, чуть наклонив голову, и Лиза как-то странно разглядывала его.       — Что-то не так? — все же спросил Кирилл, не выдерживая чужие взгляды на нем.       — Все нормально, просто… — Кристина замолчала, пристально смотря на серьги Кирилла, и он решил их поправить в попытках понять, к чему это внимание. Он, конечно, не помнил, чьи это серьги и почему их постоянно носит, но без них он чувствовал себя ужасно неуверенно. — Не бери в голову.       — Да, не бери в голову, — поддакнула ей Лиза.       Они решили отойти в кулеру с водой, хотя и продолжали оттуда смотреть на него.       Кирилл нахмурился, достал зеркальце, пытаясь найти причину. Он поправил челку, вроде недавно подкрасил седые волосы, осторожно провел пальцем по шраму на губах, понимая, что хорошо скрыл его тональным кремом, глянул на накрашенные ресницы, да вроде нет комочков от туши, да и тени вроде на веках не скомкались.       А когда он дошел до накрашенных блеском губ, сильнее нахмурился, тяжело вздохнув:       — Как стереотипно… — прошептал он, снова возвращаясь к работе.              Юрий машинально прошмыгнул из кабинета, словно юркая белая мышь, только завидев высокую фигуру начальника в длинном и пустом коридоре, старательно идущую прямо к нему. Пытаясь умерить скорость собственного четкого темпа шагов, которому позавидовал бы любой марширующий военный, только сильнее ускорялся и глупо краснел.       Мысли о попытке пригласить на ужин начальника, чтобы как-то поблагодарить за безграничное терпение к его опозданиям, уже на четвертую неделю их знакомства обвиняли его в продажности и хотении получить должность повыше через постель. И факт того, что секретарь никогда не думал о повышении, никак не спасал от представлений и идиотских фантазий. Фантазий на категорию порнофильмов. Возможно, чтение глупых романов мнимо влияло на разыгравшееся воображение. Но он просто хотел, чтобы их отношения не были такими натянутыми! Подружиться — это все, что он хотел!       Однако теперь уже какой час избегал Глеба Николаевича, чтобы не встретиться с ним взглядом. Со злобным и недовольным, потому что тот никак не мог поймать секретаря в офисе и напомнить, что сегодня Юрий опоздал во второй раз на планерку. А третий раз будет последней каплей терпения. Юра отлично понимал, что рано или поздно «догонялки» закончатся, ведь вся его работа на сегодня точно распределена таким образом, что вскоре он встретится с начальником лицом к лицу. А попытки избежать судного часа только подливали масла в огонь. Нет, в огромный костер, что делал Глеба Николаевича все менее и менее доброжелательным. Да и самым глупым образом подрывало доверие к секретарю.       Щеки покраснели, когда Юрий начинал думать о том, как инфантильно выглядел в глазах начальника. Ему же тридцать лет, что он ведет себя как провинившийся школьник перед учителем?! И не разница в возрасте в семнадцать лет виновата, а сама детская наивность, что само все уляжется, если просто избегать ответственности. Юрий не боялся выговора, Юрий боялся, что ему вот сейчас точно скажут, что пинком под зад выгонят из компании. И как ему найти работу, где ему спокойно дадут работать на трех должностях, чтобы покрывать все долги и кредиты?       Покончив чуть ли не с бесконечными ступеньками лестницы на первый этаж, Юра наткнулся на того, кого не хотел видеть буквально никогда. Кирилл интригующе улыбнулся, застав его в самые неподходящие время и место — в узком проеме, когда уже слышались отдаленные приближающиеся шаги сверху.       — Как жизнь, попрыгунчик? — спросил стажер, преграждая ногой выход к курилке, как только Юра сделал шаг вперед.       — Неплохо, — на самом деле он бы хотел высказаться, как же не вовремя он тут появился.       — Жаль, что ненадолго.       Секретарь стиснул зубы.       Он отлично знал, во сколько Глеб Николаевич обычно выходил из кабинета, чтобы пообедать в здании напротив, во сколько приходил и как не спешил на пешеходе, поэтому, отлично все рассчитав… Юра ошибся. Ошибся лишь в том, что Глеб Николаевич все же иногда мог поменять планы в рутине. И теперь Юрий слушал стук каблуков по плиткам на лестнице, смотря на ехидную улыбку Кирилла. Кирилл не такой уж и плохой человек, в офисе уже не осталось людей, к которым бы он не помог: в незначительной проблеме или даже в целой задаче, с которой его коллега не справлялся. Но вот дружба с начальником и тот факт, что Кирилл очевидно здесь что-то вынюхивал, заставляли точить на него зубы всем офисом.       Кирилл очевидно здесь по просьбе самого начальника. И такой вывод подтвердился, как только за спиной остановился руководитель, заставляющий покрыться мурашками спину и плечи, оставив низ живота в странном чувстве, который так и кричал: «Беги, сука, беги!»       Тогда Кирилл, засунув руки в карманы брюк, ушел в сторону кафетерия, так спокойно, словно не подвел Юру к смертному одру.       — У вас проблемы, Юрий? — сразу же начал Глеб Николаевич, когда подчиненный все же соизволил повернуться к нему. Белые уши покрылись розовым, а глупая улыбочка натянулась на лице, заставляя хмурые брови сместиться к переносице. — Уберите эту ухмылку, у вас серьезные проблемы, молодой человек. То, что я отношусь к вам лояльнее, чем к другим, не делает вас особенным. Вы не можете приходить, во сколько вам вздумается, вы не можете игнорировать мои замечания и самовольничать. Вы, Юрий, не трехлетний ребенок, с которым я собираюсь нянчиться. Вы взрослый человек, и мне нужны взрослые поступки. У вас есть как и полномочия, так и обязанности, и вы должны их исполнять оперативно и послушно. Вы не можете рассчитывать на красивые глазки. Вы понимаете, о чем я?       — Да… Да, конечно. Просто, когда Виктор Николаевич…       — Я не Виктор Николаевич. И один из моих методов руководства — держать вас на коротком поводке, а не поощрять за провинность, — перебил его начальник, скрестив руки на груди, только сильнее выделяя ее и так обтянутой черной водолазкой, заставив секретаря опустить взгляд ниже уровня глаз собеседника, пропуская мимо ушей все другие слова. — На этот раз вы отделаетесь только подробной объяснительной, но в следующий раз — я придумаю вам соответственное наказание. И я надеюсь, это отрезвит ваши мысли.       Тот резко замолчал. Брови вытянулись, и обеспокоенно блеснули глаза:       — Юрий, с вами все в порядке?       Когда Глеб Николаевич наклонился к нему, Юрий замялся, чувствуя, как внутренности живота скрутило так сильно, что даже дышать было невозможно. Он попытался улыбнуться, без понятия, что у него вышло, но взгляд того стал еще более волнительным.       — Конечно, со мной все в порядке, — Юрий дотронулся до горящих щек, отвернувшись от столь быстро изменившегося в лице начальника, вызывающий бурю эмоций с глупым желанием сделать что-то, что вернуло бы его прежний настрой. Как же он горяч, когда начинал начальствовать. — Мне стыдно, что я снова опоздал. И… Я немного вас…       — Что? — он отстранился, скрестив руки за спиной.       — Боюсь, — тяжело закончил Юрий, вызвав живую волну удивления. — Когда вы на меня так повышаете голос, мне кажется, что вы… Ну…       Юрий замолчал, смотря на озадаченно вытянутые брови. Он слабо выдохнул, начиная тереть переносицу, и они оба не обращали внимание на сотрудников, проходящих мимо. И если бы начальник не стоял напротив, испытывающе разглядывая, его точно бы кто-нибудь хлопнул по плечу в знак того, что уж больно часто Юра находился в таких ситуациях. Как же это все-таки по-глупому.       Он, конечно же, не мог закончить предложение, вертящееся на кончике языка, потому что о таких вещах не говорят малознакомым людям. Особенно, начальникам. Или женатым мужчинам. Юрий ненавидел бы себя всей душой, однако кто бы отказался от исполнения въявь влажных фантазий о наказаниях от босса? Не мазохистическая сторона Юры. Только не она. В особенности после того, как он всю ночь читал посредственный роман, где начиналось все примерно так же.       — Что я? — требовательный голос вернул обратно, словно нашатырный спирт. И правда, секретарь еле-как вдохнул грудью воздух.       — Уволите меня? — соврал он на одном дыхании, хотя продолжение в голове совсем другое. Хотелось, чтобы набросился, разорвал рубашку и трахнул его прямо на столе в кабинете. Или наоборот, смотря, что больше нравится Глебу Николаевичу. Но Юра отлично знал, что тот женат уже около тридцати лет. И это выбивало все странные мысли, действуя лучше, чем освежающая пощечина, которую он часто встречал в жизни, стоило партнерам узнавать, что член его бывает, где попало. — Прошу прощения, что-то мне сегодня нездоровится.       — Хотите взять отгул?       — Нет! Нет, что вы! Иногда такое бывает. Мне просто следует покурить, — он посмотрел в сторону курилки, когда лицо совсем побледнело.       — Хорошо…       Глеб Николаевич проводил взглядом подчиненного, пока за тем не захлопнулась тяжелая железная дверь запасного выхода. И он снова дал ему уйти от ответственности. Кажется, он терял форму, еще пару лет назад такого сотрудника не было бы здесь после первого же штрафа.       Он повернулся и тут же наткнулся на Кирилла — сердце чуть не остановилось, уходя в пятки. Тот держал черное пальто, сам уже одетый.       — Прекрати возникать из неоткуда… — Глеб взялся за место, где жутко колотился бедный орган, слабо выдохнул, заставив Кирилла хмыкнуть.       — Ты снова упустил момент, Глеб, на тебя это не похоже, — проигнорировав замечание, улыбнулся Кирилл, ловко развернувшись на пятках, начиная догонять уж слишком длинноногого друга, одевая его в пальто на ходу. — Я знаю одно местечко неподалеку, говорят, что там очень вкусно готовят.       — Отлично, я умираю с голоду.       Веселье на лице Кирилла тут же испарилось, когда они вышли на улицу, где среди оживленной толпы никто не мог подслушать их. Он сразу же сделался серьезным, и Глеб остановился, когда он снова начал говорить:       — Мои люди нашли одного из дилеров Анны. Информация на самом деле не особо достоверна, но это единственное, что мы нашли. Мы не знаем, какой именно товар они сегодня сбагрят, но есть шанс, что это будет «Бабочка».       — Ох… — вытянул Глеб, но при этом выглядел не таким уж и радостным от этой новости. — Как же быстро ты все находишь.       Кирилл улыбнулся:       — Опыт! — следом он протянул телефон, где было сообщение с адресом и временем очередной сделки. — Сегодня придется чуть раньше уйти с работы, чтобы их поймать с поличным. Не разозлишься, если я уйду, чтобы там присутствовать? Хочу лично поучаствовать там, ну, знаешь, размять косточки.       — Я пойду с тобой, и, нет, тебе лично там делать нечего. Будешь только под ногами путаться.       — Грубо… Тебе не обязательно присутствовать там самому.       — Но кто тебя остановит, если там будет весь их товар? — Глеб усмехнулся, когда Кирилл раскраснелся от раздражения, даже не слушая чужое возмущение. — К тому же мне самому стоит развеяться.       — Надеюсь, не развалишься по дороге, старая кляча!       Они дошли до нужного места и сели за свободный столик. Глеб открыл меню, а потом глянул на Кирилла, что с интересом разглядывал помещение, быстро бегая глазами по каждому посетителю. Он иногда щурился, хотя свет от люстры здесь не был особо ярким, а потом тянулся к ушам, словно хотел прикрыть их, но только в последнюю секунду прятал руки в карманах.       — Ты не будешь заказывать? — поинтересовался Глеб.       — Я не голо… — но не успел он договорить, как его живот предательски заурчал, и Кирилл сморщил брови.       — Ты голоден, — заявил Глеб, когда урчание продолжилось, отчего тот стянул в руке ткань рубашки возле живота, словно это могло заглушить все звуки. — Я заплачу, Кирилл, если дело в деньгах. Ты вчера не ел и сегодня не позавтракал.       — О, не начинай. Я совершенно не хочу есть, — отмахнулся Кирилл. Но вот урчание стало только громче, и он даже скривился, поглядывая на чужие тарелки с едой. Глеб нахмурился, отложив меню, и Кирилл вздохнул. — Я буду салат.       — Одним салатом не наешься.       — У меня в ящике стола есть печенье, — сразу же ответил Кирилл, но Глеб не выглядел убежденным. — Этого хватит, перестань так на меня смотреть.       — В чем проблема просто поесть?       — Салат, Глеб, я сказал, что буду салат, — отчеканил Кирилл, и тому ничего больше не оставалось, кроме как сделать заказ, когда подошла официантка. Кирилл расслабил плечи и решил поменять тему. — Итак, ты повысил им оклад?       — Ты не слушал, что я говорил на планерке?       — Если честно, не вижу смысла слушать тебя, — Глеб нахмурился, скрестив руки на груди, и Кирилл пожал плечами. — Ты не говоришь ничего полезного.       — Не стоит говорить людям так прямо, что ты думаешь, — сказал он, а потом покачал головой. — Со следующего месяца оклад будет больше, но над твоим я еще подумаю.       — Ой, напугал меня, — саркастически вытянул Кирилл, и Глеб только закатил глаза.       Когда им принесли заказы, они все равно продолжали молчать. Глеб внимательно смотрел на то, как Кирилл разделял салат на блюдце: морковь в одну сторону, капусту в другую, так с луком и огурцами. Глеб даже забыл, что разрезал стейк, невольно заскрипел ножом по блюдцу, заставив Кирилла поднять на него глаза и недовольно нахмуриться.       — Этот звук неприятный, перестань, — начал Кирилл, и Глеб опомнился, слегка кашлянул в кулак и все-таки поднял вилку с кусочком мяса.       Между ними снова наступило молчание, единственное, что было слышно, так это, как Кирилл вертелся на месте, вечно оглядываясь, когда кто-то двигался за столиками. Он казался все более нервным, ерзая на диванчике, возвращая внимание к салату, который ел по отдельности, съедая сначала морковь, потом перешёл к капусте.       — Ты все еще не ешь мясо? — решил поинтересоваться Глеб, когда понял, что тот не мог сконцентрироваться на еде, потому что любой звук привлекал его внимание.       — Никогда в жизни не притронусь, — сразу же отрезал Кирилл, подергивая головой, морща губы, хмурясь, словно его что-то раздражало. — Убивать животных ради еды просто омерзительно. Думаю, Мариша со мной согласилась бы.       Глеб неосознанно замер, так и остановив вилку с кусочком мяса возле губ. Кирилл сразу же заметил изменение в лице и чуть нахмурился:       — Что-то не так? — но Глеб не ответил, заставляя потупиться. — Кстати, где она? Вас было не оторвать друг от друга в университете, неужели поссорились? Ты ей не рассказал, что я здесь уже месяц? Думаю, она была бы рада снова вместе собраться, мы так давно не виделись.       — Кир… — сипло вытянул из себя он, и Кирилл напрягся от того, как Глеб помрачнел. Он тяжело сглотнул, покашлял в кулак, чтобы хоть как-то вернуть в голос уверенность, и все же беспомощно посмотрел на него. — Ее нет.       — Нет? — недоуменно переспросил Кирилл, и даже видя то странное и болезненное выражение на лице друга, не мог понять, почему он так тихо говорил. Кирилл нервно улыбнулся, не зная, куда себя деть от непонимания. — И где она?       — Кир, она… Она умерла семь лет назад, — на последних словах вилка в руке Кирилла громко упала на стол, а сам он застыл, широко распахнув глаза. Глеб сморщил брови, тяжко вздохнув, не смея смотреть на него. Кирилл поджал губы, сжав до боли волосы в ладони, чтобы хоть как-то успокоиться, его глаза бегали с одного угла на другой. Он тяжело задышал, а глаза стали невольно слезиться. — Прости, что не сказал об этом раньше. Не знал, как сказать об этом.       — Как?.. Что случилось?       — Семь лет назад в моей прошлой компании случился теракт, — спокойно говорил Глеб, и Кирилл почувствовал, как перед глазами все размывалось. Он сжал зубами пальцы, кусая их до пульсирующих следов, но Глеб сразу же взял его за руки, чтобы тот ненароком не навредил себе. — Мне жаль.       — Теракт?..       — Да. Полиция до сих пор не выяснила, зачем и кто это сделал.       — Почему Мариша там была?       — Я обещал ей вместе пообедать, но она зашла ко мне немного раньше… Тогда все и произошло. Мне правда очень жаль.       — Я… Я не понимаю, — Кирилл замотал головой, нервно глядя на него с широко распахнутыми глазами, выдернул руки из чужой хватки, прижимая их к себе. Он дышал так тяжело, словно задыхался, Глеб хотел его успокоить, потому что он выглядел так, словно вот-вот разревется, но потом он вдруг развернулся к соседнему столику, к мужчине, весь раскрасневшись и громко воскликнул. — Перестань стучать вилкой! Это раздражает!       Глеб поспешил извиниться, когда мужчина возмущенно хотел ответить, явно разозлившись, и быстро увел Кирилла, который хотел продолжать нарываться, потому что попытаться вырваться из цепкой хватки Глеба, чтобы что-то еще сказать. Он быстро оставил на столе деньги, почти так и не притронувшись к стейку, чтобы лишь уберечь Кирилла от очередной драки на пустом месте.       Кирилл спихнул с себя его руки, когда они уже были на улице, а потом старательно гладил плечи, словно пытался отряхнуть ощущение от касаний.       Глеб устало вздохнул, быстро догнав его:       — Скажи мне, почему каждый раз, когда мы обедаем в кафе или в ресторане, тебе необходимо вытворять такое? — недовольно начал Глеб, и Кирилл только нахмурился, скрепя зубами. — Ну, или хотя бы не приглашай меня пообедать в такие заведения, если ты всякий раз пытаешься нарваться на то, чтобы тебе рожу начистили. Кир? Слышишь?       — Я слышу!       Он зашагал быстрее, но не смотрел, куда шел, пока Глеб не схватил его за воротник плаща и не оттащил от дороги, где с большой скоростью проехался грузовик. Кирилл пугливо попятился, и Глеб прижал его к себе, крепко держа за плечи.       — Осторожнее… — Глеб не сдержал вновь тяжелый вздох. — Мне что, тебя на цепь посадить, чтобы с тобой ничего не случилось?       Кирилл хмыкнул, чуть успокоившись.              Становилось все темнее; тяжелые тучи покрыли все небо, словно так и готовы были обрушить ливень на прохожих.       Глеб смотрел через окно вниз на парковку, возле которой была дорога, где началась очередная вечерняя пробка. Он осторожно подул на кофе, но, даже не успев сделать глоток, его часы, измеряющие давление, стали пищать, словно так и знали, что Глеб сейчас сделает.       — Если ты игнорируешь то, что у тебя давление скачет, нахрена ты их носишь? — раздался голос Кирилла сзади, и Глеб повернулся к нему. — Писк противный.       Кирилл развалился на диванчике, давно сделавший всю работу на сегодня, и читал глянцевый журнал, что стащил со стола Кристины, а потом Глеб посмотрел на Юрия, который сгорбился над ежедневником начальника, иногда смотря на календарь в своем телефоне, пытаясь найти причину, по которой у них не совпадал график со встречами и совещаниями.       Юрий тогда выпрямился, глянув на Кирилла, и тот ему мило улыбнулся:       — Как подвижки?       — Э-э… Нормально, — привычно вытянул Юрий и снова уткнулся в ежедневник.       Глеб тогда отвернулся к окну, смотря, как некоторые его подчиненные уже садились в машины и выезжали с парковки. Смена закончилась, а они втроем застряли здесь, потому что Юрий перепутал даты, и они никак не могли понять, что у них не сходилось.       Кирилл тогда, судя по звукам, все-таки встал и явно подошел к Юрию. Глеб глянул через плечо, смотря, как тот чуть наклонился над секретарем, который только сильнее сжался от дискомфорта. Кирилл наклонил голову набок, внимательно разглядывая записи, а потом пальцем начал на что-то указывать. Губы Юрия по-глупому растянулись в букву «о», и он что-то зачеркнул в ежедневнике Глеба.       — Я неправильно сообщил вам во вторник о встрече, потому что на завтра у меня собеседование с человеком на… — Юрий замолчал и слегка помрачнел. — На должность кадровика, — он поднял глаза на начальника. — Разве этим занимаюсь не я?       Он даже указал на себя в растерянности, и Глеб подошел ближе, но ему не дал ничего сказать Кирилл:       — Твой оклад будет больше со следующего месяца, не стоит так надрываться, — Кирилл снова улыбнулся ему, и Юрий нахмурился. — Разве это не хорошо?       — Ну…       Кирилл присел на стол, и Глеб еле успел поймать стопку документов, прежде чем те свалились бы на пол. Он нахмурился, поправляя их, пока Кирилл говорил, не обращая внимания на начальника:       — Поверь, никакие деньги не стоят здоровья. Будет плохо, если ты, такой молоденький, вдруг что заработаешь. Я как врач тебе говорю, знаешь сколько людей ко мне приходило с геморроем из-за сидячего образа жизни? — беззаботно рассказывал он, но вот по лицу Юрия было понятно, что он был глубоко в своих мыслях. — К тому же с твоими постоянными опозданиями будет сложновато и дальше доверять тебе столько работы.       На этих словах Юрий словно проснулся и начал мотать головой:       — Я хорошо справляюсь со всеми обязанностями! — он как-то умоляюще посмотрел на Глеба, заставляя его стушеваться. — Правда ведь?       — Ну, если бы ты действительно справлялся со своими обязанностями, — продолжил Кирилл, возвращая на себя внимание секретаря, а потом взял ежедневник Глеба, быстро перелистнув все страницы, — не думаю, что ты так легко перепутал бы совершенно разные даты. Я слышал, что это не единственные разы, когда подобное происходило. И как врач, у меня прямо-таки сердце кровью обливается, когда я смотрю, как юное дарование портит себе организм. Скажи, почему так вцепился за эти три должности?       Юрий растерялся, почесал затылок и уставился в пол:       — Ну, так… Деньги нужны. Кредиты там…       — М-м, — понимающе протянул Кирилл, кивая, и Юрий как-то обречено вздохнул, ведя пальцем по столу, делая какие-то своеобразные узоры. Глеб непонимающе глядел то на Кирилла, у которого достаточно смягчился голос, то на Юрия, который впервые что-то начал говорить о своих причинах переработки. — И что, хватает?       — Не особо.       — Что за кредиты у тебя такие, чтобы столько не хватало?       — Ну, это не мои кредиты, батины там… В казино, — и его голос стал еще тише. — И всякое там… Немного нелегальное.       — А почему ты этим занимаешься, а не он?       — Ну… Он сбежал из города, вот теперь его кредиты на мне.       — Но если у тебя не хватает, то как ты расплачиваешься?       — Да, я еще кое-где подрабатываю, — Юрий смущенно пялился на свои руки, которые он сложил вместе, выглядя, словно его допрашивают в участке за хулиганство. Кирилл состроил сострадательное лицо, когда он посмотрел на него. — Но ничего, у меня все равно коллекторы забрали земельный участок с домом, это немного покрыло задолженность.       — И земельный участок забрали?! — как-то возмущенно воскликнул Кирилл, и, словно перехватив его настроение, Юрий тоже недовольно нахмурился. — И где ты тогда живешь?       — У подруги, но она живет за городом, поэтому я могу опаздывать. Электричка едет раз в два часа, а по-другому не добраться.       — Если ты теперь так далеко живешь, значит, и добираешься до дома совсем ночью, так еще где-то подрабатываешь! И не тяжело тебе?       — Вначале было тяжеловато, но я привык, — а потом Юрий снова глянул на Глеба, отчего тот даже встрепенулся под этим благодарным взглядом. Его глаза прямо-таки слезно сверкали. — Так что я очень-очень благодарен вам, Глеб Николаевич!       — М-мне?       — Конечно, вы еще не вышвырнули меня отсюда, хотя я столько раз вас подводил! — Юрий аж раскраснелся, но выглядел куда счастливее, чем секунду назад, пока рассказывал о своих проблемах. Глеб растерянно смотрел на него и смог только криво улыбнуться. — Но, пожалуйста… Я постараюсь больше вас не подводить, но, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не отдавайте никому мои должности! Я все смогу!       Кирилл хмыкнул, усмехнувшись:       — Так вот, что ты имел в виду, когда говорил, что не можешь отказать, когда он на тебя так смотрит? — Глеб закашлялся в кулак, чтобы скрыть неловкость, а Юрий смущенно отвернулся. — Что такое? Почему вы так?..       — Кир, иди одевайся, я скоро спущусь, и мы пойдем, — прервал его Глеб, и Кирилл непонимающе хотел было открыть рот, как тот хмуро глянул на него. — Через минуту, чтобы был на улице.       Кирилл возмущенно что-то пробурчал, но все же слез со стола и вышел из кабинета, оставив их наедине.       Глеб скрестил руки на груди, чтобы просто куда-то их деть, а Юрий продолжал рассматривать пол, словно там было что-то интересное.       Глеб громко хмыкнул, заставляя того все-таки поднять на него глаза:       — Так понимаю, — осторожно начал он, заметив, как без присутствия Кирилла тот снова весь сжался и съежился, — вы пригласили меня на ужин из-за…       — Хотел как-то вас поблагодарить? — неуверенно закончил за него Юрий и поджал губы в тонкую полоску. — Правда, это немного…       — Неловко.       Они замолчали разом, и в тишине кабинета стало еще более странно.       — Но все же, как вашему начальнику, мне бы стоило освободить вас от стольких обязанностей.       — Оу, — Юрий снова помрачнел, и Глеб почувствовал себя очень, очень разочарованным из-за себя же, раз сумел снова расстроить его. — Ладно. Я понимаю.       Глеб прикусил ноготь большого пальца, не зная, что делать в таком случае. Зря, что прогнал Кирилла, он бы нашел, что сказать. Юрий выглядел таким подавленным, а теперь, зная, почему он так хотел отстоять себе эти две должности, Глеб просто не мог оставить его в таком плачевном состоянии.       — Юрий, — начал он, и Юрий посмотрел на него, все еще такой же грустный и усталый. — Я найду сотрудников на должность архивариуса и кадровика, но…       — Но?       Глеб не мог придумать, что сказать после этого «но», просто думал, что поймет, что говорить дальше на ходу, однако сам не подозревал, что может ляпнуть такое:       — Я оставлю вам тот же оклад.       Юрий распахнул глаза в шоке, и Глеб застыл от своих же слов.       Глеб Николаевич, который не мог терпеть, когда сотрудники без должного образования и опыта приходили на собеседования, сказал такое! Любой на месте Юрия прыгал бы от радости, но только не Юрий.       Он вскочил и замотал головой:       — Нет, нет, так же нельзя! Что будут думать люди, если об этом узнают?!       — Что будет думать налоговая, если они узнают, что у меня сотрудник на трех должностях работает? — так же громко парировал Глеб.       — А если узнают, что вы тут черной зарплатой промышляете? — не отставал Юрий.       — Они не узнают, если вы будете молчать.       — Это несправедливо по отношению к другим сотрудникам!       — Вы самый лучший секретарь, который у меня был, так что все честно!       — Не… Не такой уж я и лучший, раз перепутал даты ваших встреч со своими!       — Это потому, что я взвалил на вас столько обязанностей!       — Но это я первый согласился на такое!       — Мне стоило отказать вам еще тогда, так что я заглаживаю перед вами свою вину!       — Но вы не виноваты, потому что я сам мог первый отказаться!       Они прищурились друг на друга, не зная, что сказать еще, и вдруг одновременно по привычке прикусили ноготь большого пальца и смутились, отворачиваясь в разные стороны.       Между ними снова появилась неловкая тишина, и Глеб вновь первый прервал ее, найдя, что сказать:       — Это… Это приказ начальника, — он скрестил руки на груди и глянул на него более уверенным взглядом, отчего Юрий не мог даже раскрыть рта для ответа. — И это не обсуждается.       Юрий рухнул на стульчик, и Глеб смог с облегчением выдохнуть.       — Поймите, Юрий, после того, как вы рассказали мне о причинах вашего опоздания и решения взять аж три должности, я не могу игнорировать ваши проблемы.       Юра покосился на него с удивлением, и Глеб постарался улыбнуться:       — Можете считать, что это потому, что вы хорошо справляетесь с основной работой, и я ценю это.       — Типа… Как огромная премия на несколько лет вперед? — как-то нервно пошутил Юрий, и Глеб неуверенно пожал плечами. — Не знаю… Все-таки это…       — Не переживайте, — перебил Глеб. — Это останется между нами.       — Вы делаете это из жалости?       — Ах, ну… Можно сказать и так. И чтобы вы больше со мной не спорили и хорошо обдумали достаточно выгодное для вас предложение, Юрий, я вас отпущу сегодня раньше.       — Но у меня еще есть дела! Я опоздал сегодня, и мне нужно выполнить все задачи!       — Идите домой, Юрий, пока я не передумал.       Глеб чуть нахмурился, и Юрий растерянно поднялся и побрел к двери. Когда она захлопнулась за ним, Глеб осторожно присел на кресло и уронил голову на руку, не понимая, зачем все это сделал. С каких пор он стал таким добросердечным?              Холодное острие ножа, казалось, разрезало целиком тонкий слой кожи, почти что не касаясь ее, медленно и плавно заставляло незаметно сжиматься мышцы, оставляя розовые полоски, откуда стали появляться капельки крови. Царапины пульсировали и щипали. Кучу нервных сплетений, словно тысячами маленьких точеных игл, протыкало насквозь ощущение опасности и тревоги, где конец холодного оружия ненадолго останавливался, разрезая застывший воск в форме маленькой, но ранее невыносимо жгучей, растекшейся капли, цепляя и кожицу заодно.       Выпирающий живот дернулся, а тишину рассек слабый неутолимый желаниями стон — конец остановился на пупке.       Руки, скованные наручниками к кровати, холодели без движения, колко напоминая о себе в кончиках пальцев, только дергать ими неоспоримая глупость. Хозяйка приказала взять позицию, ей не понравится ослушания приказов. А на случай, если грязная псина все-таки покажет глупое неподчинение, на поясе завязана плетка. Ягодицы с оставшимися от порки бурыми следами запомнили пылкое соприкосновение кожаного покрытия и боль рассеченной кожи, что не передать словами и криками мольбы покорности. Урок был усвоен.       Повязка на глазах обостряла чувствительность, опасность незнания, что происходило вокруг него, и малейшие выдох, движение, прикосновение хозяйки запоминались потной коже, обтянутой латексным корсетом, его склеивающим эффектом с ней и запахом бьющий нос резины.       Юрий невольно промычал, стоило лезвию сделать чуть более откровенную царапину. Боль пронзала его кожу на животе. Все оставленные полосы горячили и щипали от соленых капель, так неровно гудели по всему торсу, наливаясь алыми пятнышками. Так больно, что было приятно до тихих вздохов, просящих еще больше и больше.       — Тебе это нравится, псинка? — нагло спросила Декабрина, не чураясь играть ножом на мошонке невольно дрожащего члена.       — Да, мэм… — хрипло ответил он, вздрагивая от прикосновений острого кончика на уздечке. Он так боялся ощутить весомость лезвия чуть глубже именно там. Страх сковал его сильнее, чем наручники. Его опалила жаркая волна страсти. Момент, когда тревога придавала горячего возбуждения.       Декабрина отложила на прикроватную тумбочку нож, достаточно наигравшись, давая возможность набрать воздуха облегчения в легкие. И стала хлоргексидином дезинфицировать цветущие узоры на белой коже, собирая салфетками стекающие капли крови по бокам, пока те не испортили простыни еще сильнее.       Ароматизированные свечи на тумбочке тускло освещали в темной комнате. Хозяйка выкинула все ненужные красные салфетки, слушая тяжелое дыхание прикованного к большой кровати псинки, осмотрела полки с девайсами, даже не зная, чего бы еще такого взять, чтобы стало интереснее наказывать песика за то, что тот трогал себя без ее разрешения. Хитро ухмыльнулась, забралась на кровать, под обувью смялась бархатная ткань. Наступив на оголенную грудь, заставив глубоко вдохнуть, вынуждала поскуливать при изменении давлении то на носок, то по ощущениям на острый каблук, оставляя бурые следы на бледной коже.       Хозяйка наклонилась, и ее рыжие волосы спустились по оголенным плечам. Юра горько захрипел, пытаясь вырваться, да только шумел наручниками:       — Открой рот, грязная шлюшка, — приказала она и набрала достаточно слюны во рту. Вязкая жидкость медленно стекала полоской, дойдя до его лица, растекаясь по губам, и тот покорно слизал ее. — Что тебе нужно сказать?       — Спасибо, мэм.       — Ты благодарен?       — Очень, мэм, я счастлив.       — Тогда высунь никчемный язык и попробуй отблагодарить меня.       Когда Юрий молча вытащил язык, хозяйка, схватив белоснежные волосы, силой запрокинула его голову назад. Декабрина развернулась и ловко села на лицо, взяв в изящные руки стек, лежащий рядом.       Она тяжело вздохнула, когда губы сомкнулись на половых, сладко чмокнув. Умелый конец шершавого языка ублажал ее, затрагивал все чувствительные места, заставляя живот втягиваться от таких сногсшибательных ощущений. Как же хорошо она натренировала его. Хозяйка закатила глаза, покусывая сладко губу. Таз невольно двигался в направлении послушного язычка, помогая найти излюбленные части. Держась за грудь, она оглядела напряженный торс и дрожащие ноги псинки, легонько ударив концом стека пах, оставила красный поцелуй кожаного кончика, на что послышался глухой стон. Декабрина нагло усмехнулась, прикрывая веки от столь вибрирующих ласк с каждым новым ударом.       Декабрина выпрямилась, чувствуя скорый оргазм, что накрыл ее с ног до головы дергающихся в спазмах мышц, неосознанно привстала и тут же запихнула по самую глотку пенис в слабо приоткрывшийся рот. Вдалбливала затылок в матрац тазом, проталкивая член все глубже и глубже, объятый горячей слюной и гладкими стенками щек, пока зубы неосознанно покусывали инородное, вызывающий рвотные позывы. Юрий дернулся, издавая не самые приятные звуки, пока захлебывался от конца головки в глотке.       Декабрина с протяжным стоном кончила, стиснув в пальцах красные щеки, чтобы тот не ускользнул от еще одной награды. Юрий сморщился от обжигающей глотку спермы и растекающимися по губам вагинальными выделениями, пытаясь откашляться и задышать полной грудью.       — Блять… — недовольно прошипел Юрий, невольно все сглотнув от яркого раздражения в горле.       — Кто разрешал тебе выражаться?       — П-простите, мэм! — запоздало спохватился он, когда подался острым ощущениям от чередующихся ударов стека о налитый кровью член. Вспышки перед зажмуренными веками оглушали, исходя из самого низа. — О-ох, мне так жаль!..       Юрий агрессивно мычал, вжимаясь в постель, стоило красным ногтями царапать раздраженную кожу паха, иногда дергая лобковые волосы, сжимая их в кулаке. Стек заставлял сжиматься живот от ударов, втягиваться, выставляя выпирающие ребра, а пальцы безрезультатно дергать наручники.       Декабрина смотрела на искусанные губы в попытках заглушить рвущиеся наружу хрипы, гудящие в груди, и розовые скулы. Она слезла с кровати, ведя кожаным концом по ребрам, соскам в пирсинге, горлу, и пару раз похлопала концом унизительно щеки, наливая их персиковым цветом.       Ногти игриво вцепились в измученный пах и провели красными полосками до груди, но тут же остановились, когда в комнате раздалось:       — Брокколи!       Декабрина тяжело вздохнула, села на его живот и стала освобождать кисти рук, убрав повязку. Тусклый свет больно щипал глаза, но Юрий все же приоткрыл один глаз, смотря на госпожу, что придумала такое стоп-слово, ненавидящая брокколи до потери всякого возбуждения при ее упоминании.       — Что там у тебя снова? — недовольно начала она, поджав губы. — Опять вспомнил своего любимого босса, хах? Наверное, будь у меня такое же начальство, я тоже не смогла бы нормально трахаться.       — Да нет, — Юра ухмыльнулся, потирая затекшие кисти, рассматривая все розовые царапины. — Кажется, у меня просто нет настроения.       — Ну-ну, столько работать.       — Не-е, на самом деле… Знаешь, просто хотел все же попробовать, что ты мне предлагала.       Декабрина на секунду задумалась, пытаясь вспомнить хоть что-то в многочисленных идеях, как над ним поиздеваться, а когда посмотрела на розовые скулы и смущенный взгляд, кто ранее говорил, что слишком натурален, чтобы ему что-либо засунули в пятую точку, повалила обратно на кровать.       Оставляя красные следы помады на губах, радостно запищала:       — Наконец-то ты согласился отдать мне свою задницу? А я-то думала, что ты так долго делал в душе? Боже, Юра, да я с первого года в армии мечтала о твоей жопе!       — Звучит… Безумно, — ответил он, когда Декабрина слезла с него к ящику тумбочки, выискивая нужный предмет из сотни игрушек. — Кажется, из-за этого все твои мужики и убегают… Хотя есть причина и покрупнее.       Он двояко глянул на ее член, и Декабрина только поморщилась:       — Твою мать, какая же ты гнилая сучка! — она сердито прошипела. — Не забудь напомнить придумать для тебя наказание. Например, почистить тебе язык с мылом, ха-ха! Кстати, как тебе тот понедельник?       — Я же сказал, что меня задержал Глеб Николаевич, не могу я же ему отказать. Так что это было нечестно. Он мой начальник и все такое… Я ведь даже из-за его руководства не могу нормально поговорить с Миленой. Я ухожу, она спит, прихожу домой — спит. Иногда мне кажется, что она, вообще, не встает. Главное, что ты можешь приглядывать за ней, пока меня нет.       Декабрина мило улыбнулась, выкинув попавшийся в руки огромный дилдо за спину, а потом махнула рукой:       — Ой, да ладно! Рабочий график когда-нибудь вернется в норму, но ты не думай, что за опоздания я не буду наказывать тебя. И если тебе понравится анальный секс, то я пущусь во все тяжкие, — она искала в ящике подходящий лубрикант в коллекции зажимов для сосков, страпонов, анальных бус и всего того, чем пугала своих благоверных, которым было все равно на ее биологический пол. Юрий поежился, заметив пояс верности. — А зачем ты, ну, вообще, этого вдруг захотел? Ты же пяткой в грудь стучал, что это слишком по-гейски. Хотя это немного странно.       — Странно?       — Конечно. Ебать своего бывшего ты спокойно соглашался, — она задумалась, почесав подбородок, а потом звонко рассмеялась. — Ты же просто трусил! Во даешь!       — Нет! Просто захотелось. Разве нужна причина?       — М-м-м, — она игриво задвигала бровями, — наверняка хочешь удовлетворять своего любимого босса, чтобы он был немного благосклонен к тебе. Ты же у нас тот еще жополиз.       Декабрина, привыкшая к тому, что все издевательства превращались в шутку, совсем не ожидала увидеть нахмуренные брови.       — Ты издеваешься надо мной?! — возмутился Юрий. Наверное, зашла слишком далеко, неловко почесала шею, следя за руками, которыми тот взмахивал от недовольства. — Он трахает мне мозги каждый Божий день, не хватало еще, чтобы и меня трахал заодно.       — Конечно… Но я уверена, когда ты ощутишь его сосиску между булок, то заговоришь по-другому. Я-то знаю, стоит к тебе сзади прислониться, как ты смешно взвизгиваешь, ха-ха! Случаем, не знаешь, сколько у него там сантиметров?       — Откуда мне знать? — Юра обреченно плюхнулся на кровать, возмущенно смотря на темный потолок. — Ты так спокойно спрашиваешь, будто бы я ему частенько отсасываю под столом.       — Ого, а ты представь, нет-нет, ты представь!       — Что именно?       — Как ты сосешь ему на… Ну, что у вас там бывает? На важном собеседовании каком-нибудь, где есть много людей. Есть такое?       — Совет директоров подойдет?       — Звучит максимально важно!       — Да не особо. Там просто…       — Эй, молчи, я уже настроилась. Представь, как на совете директоров ты будешь под столом возле его колен, а другие собравшиеся там люди ничего не подозревают. И ты расстегиваешь ширинку его брюк, присосавшись к члену через ткань, так, знаешь, просто дразнишь. А ему придется сдерживать стоны, пока ты будешь полноценно отсасывать ему… А потом, когда все закончится, он агрессивно будет трахать тебя на столе! И ты типа: «О, не-ет, я больше так не буду! Я плохой мальчик, Глеб Николаевич, пощадите!» А он такой шлепнет тебя по попе и прошепчет в ухо: «Получай, грязная шлюшка»…       Юрий лишь озадаченно приподнял брови, опирая голову о руку:       — Мне кажется, ты слишком много пересмотрела порно.       — Да че ты смеешься? — она пихнула его. — Включи воображение.       — Я не хочу! — взвыл Юра. — У него есть жена и почти что моего возраста сын. Он так хорошо ко мне относится, несмотря на то, что я постоянно проебываюсь. Мне кажется, это самое ужасное, что я могу думать о семейном, таком добром человеке!       — Ладно, успокойся, душнила. Смотрю, ты сегодня реально без настроения.       — Я в порядке… Просто я слишком много думаю о нем, мне нужно отвлечься.       — Тогда ляг на живот и готовь задницу.       Тот сначала не пошевелился, но стоило Декабрине выдавить лубрикант на все еще твердый член в презервативе, стыдливо отвел взгляд. Он, с трудом перебарывая страх перед ее пенисом, все же перевернулся и затих, краснея от томления.       Декабрина наклонилась над ним, слегка спустила так, чтобы его колени касались пола, подперев подушкой живот, и поцеловала между лопаток, вытащила член из-под тела, что обмяк в ладони, капая предэякулятом. Пальцами щипала кожу на пенисе, вызывая дрожь в коленях. Принялась целовать вдоль позвоночника, раздвигая до неприличия ноги, так жадно мяла в ладонях ягодицы.       Юра тяжело втянул воздух, зарывшись в подушку носом, когда Декабрина притронулась холодными пальцами к головке, провела вдоль члена до колечка тугих от прикосновений мышц.       — Без меня псинка не может кончить, м? — прокуренный властный голос вызвал волну жара по всему телу и вырвал из глотки хриплый стон. — Так скулишь, неужели хочешь, чтобы я поиграла с твоей попкой, шлюшка?       Она смачно шлепнула его по бедру, оставив красный след, да только услышала возмущенный вздох:       — Давай без этого. Знаешь ли, я и так не в полном восторге от позы.       — А ты своему бывшему так делал! — она хихикнула, стоило белым ушам стать красными. — Ладно, не буду.       Она спустилась на колени, раздвигая ягодицы, смущая того сильнее, чем это можно было, вообще, сделать. Юрий сжал ткань подушки, когда влажное касание вызвало щекотку в районе промежности. Пальцы продолжали играть с уздечкой, а порой горячий рот заглатывал член полностью, щеками сжимая головку. Мурашки покрыли спину. Юра прикусил губу от невероятного наслаждения и довольно заскулил, несмотря на то, что он хотел провалиться сквозь землю от подобных ласк.       Хозяйка небрежно сплюнула сгусток слюны на сжимающийся от нетерпения анус, заставляя сжать зубы. Декабрина медленно провела пальцем по тугим мышцам, играючи, надавливая, лаская, а после просунула его, быстро найдя шершавый уголочек, заставивший вздрогнуть от неожиданного отклика тела. Ягодицы невольно напряглись, когда два пальца вошли до костяшек. Юра зажмурился от покалывания растягивающихся тканей, но терпеливо молчал.       — Не слышу твоего гавканья, — Декабрина широко улыбнулась.       Юрий схватился за края постели, когда та стала облизывать мошонку, плавно убрав пальцы из ануса, перебираясь языком дальше по промежности, пока не уперлась в зудящее место.       — Га-ав… — жалобно протянул Юра, и влажный язык глубже вылизывал анус, стимулируя все нервные окончания.       Юрий неосознанно привстал на ладонях, вытягиваясь, обильно выплескивая капли спермы на пол от оргазма.       — Хороший мальчик, — похвалила его хозяйка и, схватившись за затылок, повалила его обратно на место. Послышалось жалобное мычание со стоном, а перед глазами пробежали искры. — Хороший…       Пенис, обильно смазанный лубрикантом, тыкался о дрожащую дырочку, что чуть ли не заглатывала головку при давлении на нее. Декабрина игралась и специально терлась, чтобы раздразнить скулящего покрасневшего Юрия.       Он, скорчившись, открыл рот, когда головка входила, заставляя ноги задрожать. Тупое жжение и ощущение инородного, такое болезненное, вызывали чувство странного и мерзкого желания испражниться не по своей воле. Он чувствовал венки чужого пениса, больно входящего в него. Юрий безвольно скривился, стараясь дышать ровнее. Все мышцы, невольно давящие на пульсирующий член, с трудом принимали в себя. Это всего лишь малая часть органа, с каждой секундной входивший глубже и глубже, заполняя всего внутри, казался настолько огромным, будто бы порвет изнутри при неосторожном движении. Глаза слезились.       Таз резко дернулся назад, вытянув за собой и член, вскользь затронув простату. Протянулся глухой стон отчаянной боли и блаженства от нее же. Тело словно электрическим током пронзило, оставляя мелкое щипание где-то там. Хозяйка насмешливо хихикнула, смотря на влажные ресницы, играясь с его сосками, просунув руки под грудь: сжимала, скручивала до вскриков и ласкала.       Она глубоко вздохнула, любуясь, как с каждым толчком ее член обнимали такие выразительные бедра. Декабрина сжала яйца так, что Юрий вскрикнул от неожиданности и застонал, краснея с каждым повторным проникновением. Он выгнулся, сжимая ткань в ладонях, его живот дергался, а в гортани застревали звуки наслаждения. Хозяйка надавила на поясницу, нежно улыбнулась на смешные ерзанья и сморщивание губ.       Поменяв позу, чтобы затрагивалась лучше простата, поднялась на кровать, а Юрий придерживал за голень ногу, развернувшись на бок. Живот, казалось, в таком положении не сможет поместить в себя всю длину, отчего Юрий глухо охнул, роняя слезы на розовые щеки. Снова и снова взвизгивал и вздрагивал. Юрий прикрыл ладонью рот, то жмурился, то любопытно глядел на сие действо, стоило Декабрине схватить за бедро и начинать интенсивно двигаться, почти не выходя из него.       — Какой ты громкий, псинка, тебе нравится?! Тебе нравится, когда я трахаю тебя так?!       — Да, мэм, да! — его голос дрожал и хрипел.       Юра излился себе на живот без какого-либо дополнительного касания к собственному достоинству, протяжным хриплым стоном, продолжая скулить от раздраженных тканей. Скованно дернул тазом, когда член не давил на гладкие мышцы. Хозяйка насильно раздвинула ему дрожащие в спазме ноги, смотря на растянутый анус, пару раз мазком подергала головку и кончила на него.       Юрий тяжело улыбнулся и рухнул на подушки, пытаясь отдышаться, радуясь, что это наконец закончилось.       — Хороший мальчик, — поощрительно сказала Декабрина, обнимая потное тело. — Что должен сказать хороший мальчик?       — Спасибо… — еле как произнес Юрий.       Несколько минут они лежали молча, восстанавливая ровное дыхание. А потом Юра ненадолго завис, тут же нахмурившись:       — Почему такое чувство, будто я сейчас обосрусь?       Декабрина рассмеялась:       — Беги, Юра, беги!       Юра вскочил с кровати, ойкая от охвативший боли в заднице, и поторопился в туалет.       Через пару минут к нему зашла Декабрина, полностью одетая, и оперлась головой о проем двери. Юрий нахмурился, потому что его надурил его же организм, пока подруга только хихикала над его мрачным выражением лица.       — Перестаралась, прости, — сказала она, когда Юрий недовольно посмотрел на нее. — О, только не пугайся, если пойдет кровь.       Юрий распахнул глаза, хотел уже сказать, что он обязательно испугается, как Декабрина прервала его:       — Мне нужно на пару часиков поехать в город, — она глянула на наручные часы. — Так что приготовь что-нибудь вкусненькое на ужин. Я буду поздно.       Юрий кивнул, и Декабрина наконец закрыла дверь, чтобы больше не мешать ему мучаться в одиночестве.              Саша чувствовал бессилие. Бессилие, что охватило разболевшуюся голову, сковывающее ноющие плечи, и скрипящее в позвоночнике неудобство. Но он продолжал лупить по боксерской груше отточенными движениями, а потом добавлял ударами ногой, отчего груша скрипела, висящая на цепи. Он уже давно не понимал, сколько раз ударил ее, сколько прошло времени, и что говорила Варвара, что находилась рядом. Саша не особо ее слушал, находясь одновременно в спортзале и в своих мыслях, продолжая со всех сил бить грушу так сильно, словно еще один удар — и она, слетевшая с цепи, улетит в другой конец спортивного зала, да и налетит на кого-нибудь.       Саша иногда даже чувствовал, как капли пота падали на его щеки, только у него даже не было желания стереть его с лица. Все, что его заботило сейчас, так это куда-то выплеснуть весь накопившийся гнев. Гнев на все вокруг: от собственной жалости, потому что, даже если знал, как защищаться, он ничего не смог сделать в тот понедельник от страха, до вида других занимающихся спортом людей. Все бесило, все надоело, он так устал.       Вот если бы прием к психиатру Саше не отменили прямо на месте, и он не забыл бы в сотый раз ключи от квартиры, Варвара бы могла проводить его после своей тренировки домой. А теперь ей приходилось ждать, пока он вдоволь не изольет боль и злость.       Сама Варвара тренировалась здесь к следующим спаррингам в подпольной борьбе. Варвара чувствовала себя особенно слабой после того, как с треском проиграла Юрию Полякову в прошлый раз на полуфинале. Поэтому готовилась положить того на лопатки максимально быстро, чтобы восстановить свое праведное имя в кругу друзей.       Варвара остановила раскачивающуюся грушу легким движением, когда Саша наконец остановился, ощущая себя таким измотанным, но уже легким, вытирая пот под носом, текущий ручьями по лицу и шее. Майка вся мокрая, и подмышки все темные, а кожа под ярким освещением блестела. Все тело гудело и пульсировало, особенно в руках, но теперь Саша мог с облегчением вздохнуть.       Он поднял на Варвару глаза, выпрямился и улыбнулся:       — Все, я закончил…       — Еще чуть-чуть, и ничего бы не осталось от груши, — посмеялась Варвара, когда он осушил целую бутылку воды. — Давай отчаливать, пока ты что-нибудь не сломал здесь.       Саша кивнул, но спешить ему точно не нужно было. Пока та всех не обнимет на прощанье, вряд ли уйдет. А тормошить ее, значит, подойти к ее высоким и большим друзьям-качкам, что в ту же секунду начнут тискать его и ерошить и так непослушные волосы. Однажды Саша чуть ли не лишился жизни, задыхаясь в чужой то ли женской, то ли мужской потной груди. Он так и не понял, но дважды повторять Саше не нужно.       Когда они вышли из здания, приняв душ и переодевшись в чистую одежду, Саша застегнул до конца молнию на ее кожаной куртке, поправил шарф и начал ругаться насчет шпилек и голых ног в мини-юбке в такую-то погоду.       Варвара закатила глаза, ухмыльнулась и демонстративно скривилась, застонав:       — Ты что, мне ма-амочка?       — Я хуже мамочки. Заработаешь цистит, потом локти кусать будешь.       — Обязательно, — саркастически поддакнула она, взяв того за шиворот куртки, когда Саша прошел немного дальше нужного поворота из-за отсутствия очков. — Ты лучше скажи, что, вообще, Анусов делал в нашем доме? Ты мне так и не рассказал.       — Он Юнусов.       — Но Анусов ему больше подходит, согласись же?       — Может и быть. В общем, он отдал мне вещи и…       — Да?       — Засосал меня…       — Ничего себе!       — И я его чуть ли не придушил.       — А надо было придушить! Я этой рыжуле хребет-то сломаю, когда встречу. Вот так! — она показала в воздухе, как что-то сворачивает, хотя для Саши это стало мутной пантомимой. Не разобрать, но теперь-то уверен, что Кириллу — кранты, и весело рассмеялся. — А потом и губы сверну гармошкой, чтобы больше к тебе не прикасался.       — В любом случае он уговорил моего начальника выступить в суде. И я все же благодарен ему, каким бы иногда противным Кир не был.       — Ох, ты слишком добр, Сашка! Доброта тебя и погубит. Лучше с такими людьми не общаться, мне так врач говорил.       Саша пожал плечами и слегка смутился. Варвара правду говорила, только он, по странному стечению обстоятельств, уже со вчерашнего вечера перестал злиться. Особенно когда в прокуратуре встретил хорошего прокурора, который помог ему хоть немного успокоиться. И даже, если все, что произошло в тот день, было результатом того, что Кирилл находился под веществами, это никак не оправдывало его скотское поведение. Только Саша не был уверен, что снисходительное отношение к Кириллу вдруг не лопнет о характер того на следующую их встречу, как только Кирилл откроет рот и что-то да скажет глупое. Скажет, что не помнит его. Сделает вид, что не знает его. Тогда, скорее всего, Саша не удержится и точно задушит.       Варвара резко остановилась и стала рыскать во множестве карманов, когда в одном из них стала играть очень энергичная музыка, дополняя образ спортсменки, помешанной на борьбе. Она приняла вызов не сразу, сначала покачала бедрами, хотевшая начать танцевать под крутой, по ее мнению, трек, пока Саша не пихнул ее локтем, чтобы ерундой не маялась. Только потом приложила к уху сотовый, обиженно надув губы.       Варвара кивала, пока кто-то экспрессивно что-то объяснял ей, с очень серьезным видом. Саша тогда отвлекся, посмотрев на темные тучи, с которых начал накрапывать дождь.       — Ай, черт, прости! — Варвара виновато опустила голову и засунула в карман телефон. — Там, знаешь, такое дело… Ну, на работе некому смену отработать, вот позвонили, сказали, что за нее заплатят больше, если соглашусь. Сегодня я тебе снова не могу компанию составить.       — Все в порядке, Варь, но постарайся не отпугнуть новых посетителей своими мешками под глазами, — Саша улыбнулся, и она покраснела, слегка толкнув в плечо. Он мгновенно скорчился, прижимая к себе разболевшиеся мышцы руки. — Ай…       — Я не хотела так сильно! Правда-правда! — Варвара поджала губы, а потом почесала затылок. — Саш, ты только не… Ну, знаешь, не переживай так сильно. Я понимаю, что это нелегко, когда…       Она вздохнула и опустила голову, так и не найдя слов, но Саша только мягко улыбнулся, похлопав ее по плечу:       — Я в порядке, не переживай. Ты опоздаешь, если не поторопишься.       Саша смотрел ей вслед, видя, как она почти на каждом втором шагу оглядывалась. Когда скрылась за поворотом, улыбка сразу же исчезла с его лица. Когда он оставался один со своими мыслями, становилось тошно. Он понимал, что Варвара хотела подбодрить его в такой тяжелый период, но совершенно не хотел ничего слышать. Он просто хотел забыть обо всем как о кошмаре.       Чем дольше он шел, тем сильнее становился ливень, из-за которого ничего не было видно и слышно: ни собственных шагов, ни чужих, ни лая собак, ни быстро проезжающих мимо автомобилей. А видимость стала еще хуже, когда на улице перестали попадаться фонари. Людей становилось все меньше, а тьма все гуще. Саша сжался, когда собачий холод зажал его в тиски, заставляя дрожать всем телом. Вся одежда и волосы промокли, и он походил больше на мокрую курицу, чем на уставшего человека.       Все бы ничего, если бы что-то тревожное не гудело у него в груди. Когда он оставался один, ему казалось, что за ним вечно кто-то следит.       Саша украдкой обернулся. Свет от фар проезжающего грузовика осветил силуэт сзади. Высокий такой. Он тяжело втянул носом прохладный воздух, выдыхая пар, ощущая, как сердце в пятки уходит от параноидальных мыслей. Кто-то пялился ему прямо в затылок.       Он осмотрелся, пытаясь найти более людное место. Но никого нет, кроме них двоих по всей улице. Саша оступился, замедлив шаг — замедлился и силуэт.       Чьи-то глаза глядели на него в темноте.       Фигура прошмыгнула возле оранжевого света дома, скрывшись в тени и плотном ливне. Саша ускорил шаг, шлепая по лужам, расплескивая все по кривому тротуару. Завыла собака совсем рядом, напугав до чертиков. Он тяжело сглотнул.       Столько дорог, зачем идти прямо по той, по которой шёл он?!       Пот стекал по спине и шее, горячий, заставляющий ежиться. Сердце колотилось у него в висках.       Совсем рядом послышалось, как кто-то прошел по луже.       Слишком близко!       Саша рванул, когда ощутил касание по спине чужих пальцев, а после догоняющее хлопанье по воде. Бежать! Бежать и все тут! Не смотреть назад, быстрее, быстрее! И сзади нет ответа: ни «эй!», ни свиста. Просто оглушающая тишина и паника! Паника в груди. Кто-то пытался схватить его, но он быстрее подорвался на месте. Завернул за угол нежилых домов, выбегая из узкого пространства как можно быстрее, но, оступившись в темноте, Саша прорыл носом пару метров, прежде чем понял, что упал, выставив перед собой руки. Кожа, содранная в кровь, мгновенно запульсировала, и эта боль дала ему сил подняться. Дыхание сперло, в глотке словно пожар.       Если бы ему дали немного времени на передышку.       Отдышаться он так и не смог. За спиной его уже кое-кто ждал.              Небо стало совсем темным, а на крыше многоэтажного дома было ужасно холодно, сильный ветер поднялся, иногда порывом бил по лицу, отгоняя сонливость. Глеб оторвался от разглядывания в бинокль, поправив волосы, что постоянно лезли на лицо. Кирилл что-то бурчал, ковыряясь найденной веточкой в паутине в ограждении крыши, на которое опирался ногой Глеб.       — Не ной, — снова попросил Глеб, возвращая внимание к зданию через дорогу, наблюдая, как его люди штурмовали место, где происходила сделка. Кирилл тогда встал с насиженного места, отвлекая его. Глеб глянул на него, смотря в это обидчивое выражение лица. — Сказал же, что больше не допущу тебя ни к каким операциям.       — Так и знал, что тебе не нужно было говорить о сегодняшней засаде, всю малину испортил, — он выхватил бинокль и посмотрел в него. В окнах здания мелькали люди, и отсюда не было понятно, кто из них подчиненные Орла, а кто — участники торговли наркотиками. — Ну, и мордобой там устроили. И меня там нет!       — Скажи спасибо мне, что тебя там нет, — заявил Глеб, на что Кирилл только хмыкнул.       На одно из стекол окна брызнула чья-то кровь, но отсюда не было слышно звуков выстрелов, хотя перестрелка была в самом разгаре.       — Хорошо, что они решили устроить обмен возле заброшенных заводов.       — М-м? — вопросительно промычал Кирилл, рассматривая, как кто-то дрался внутри здания, пока внезапно не погас свет. Наверняка, пуля попала по люстре.       — Не будет проблем с полицией и свидетелями.       Кирилл опустил бинокль и недовольно уставился на Глеба:       — Скажи честно, почему я не там?       — Потому что я видел твою спину, когда переодевал тебя вчера, стоило тебе отрубиться в машине, — Глеб скрестил руки на груди, когда ответа не последовало, а Кирилл лишь помрачнел. — Кто тебя так?       — Старые друзья, — неоднозначно ответил Кирилл и вздохнул, почесывая поясницу от фантомной боли. — Мне здесь делать нечего, я пойду гулять. Дышать свежим воздухом, чтобы моя нянечка успокоилась!       — Если я увижу тебя где-то поблизости того дома, то застрелю тебя отсюда, — несерьезно сказал Глеб с достаточно серьезным тоном, вернув бинокль к глазам, и Кирилл только скорчил лицо. — Обязательно скажу, когда наш дилер все расскажет об источнике, чтобы маленький ребятенок со скуки не помер.       Кирилл, фыркнув, махнул рукой, словно нечаянно задев его плечо, и пошел к двери, ведущей внутрь здания.       Он вышел на улицу, когда в окнах совсем все погасло, а подчиненные Орла вытаскивали трупы за ноги и вели некоторых пленников к машине. В работе Глеба присутствовал принцип «никаких следов». Ни пятнышка, ни волоска. Его люди очистят все здание от крови и отпечатков пальцев, чтобы ничего не смогло бы указать на них. Такая тщательная работа займет много времени.       Кирилл массировал виски от вдруг возникшей вновь ноющей боли. Кажется, он сам участвовал в подобных операциях. Он не обратил никакого внимания на это возникшее воспоминание, отходя к заброшенной парковке, чтобы наконец-то отправиться домой.       Но вот дом его был в противоположной стороне, сейчас же ехал туда, куда его никто не звал. Он понял это только тогда, когда оживленный город стал пустым и темным. Кирилл затормозил на узкой улице, где залаяли собаки.       Ненадолго прикрыв глаза, Кирилл вдохнул, пропуская все мысли через себя. Иногда не стоило слушать себя, идеи, бредовые мысли, которые сделали бы хуже. Иногда — необходимо. Только вот что из абсурда, пришедшего в голову, следовало делать — без понятия. И одна из глупых мыслей до сих пор не отпускала. Раз приехал — стоило извиниться. Он не хотел так просто терять доверие, потому что ему что-то подсказывало, что рядом с Сашей он найдет нужные ответы.       Кирилл опустился на сиденье, прислонившись к стеклу, пытаясь разобрать сквозь ливень хоть что-то. Его отражение смотрело на него растеряно, давая понять, что он не мог придумать, что говорить Саше в глаза, если тот будет дома.       — Что исправит твое жалкое извинение? — обратился он сам к себе, потом ядовито фыркнул. — Меня тошнит от твоей наивности. Тебе так сложно было держать себя в руках? Ты такой слабак. Глеб был прав.       Кирилл нахмурился.       Таким образом он никогда не сможет приблизиться к Саше, если что-то не придумает прямо сейчас. Он прислонил к глазам ладони, тяжело вздохнул, натянул улыбку, проверяя в отражении, чтобы она была доброжелательной, а не нервной.       — Сегодня ты держишься молодцом, — он ткнул пальцем стекло окна, обращаясь к себе самому. — Сколько часов продержался. Было сложно, но…       Он запнулся, облизнул сухие губы, а улыбка исчезла с его лица.       — Немного, — тихо прошептал он и спрятал глаза, словно ему было стыдно перед своим же отражением. — Если совсем чуть-чуть…       Он пялился на руль, беспомощно и пристыженно. Он потянулся к бардачку и вытащил сейф-пакетик, где розового порошка осталось совсем немного. Кирилл снова глянул на отражение, словно там он мог найти недовольный взгляд Глеба, но, вот не найдя его, он все же высыпал остатки на тыльную сторону ладони и замер.       Кирилл сжал в кулак волосы, затаив дыхание, уставившись на порошок.       Как только он хотел втянуть носом порошок, как резкий звук заставил его испуганно закричать и обернуться на того, кто врезался в машину.       — Какого хуя?! — закричал он, смотря, как Саша с какой-то маниакальной улыбкой пялился на него, прижимаясь к стеклу всем лицом, а из его носа шла кровь. — Какого хера, Саша?!       Кирилл поспешил открыть ему дверь, а на него уставился Саша как на единственное спасение, вылупился во все глаза, дрожа то ли от холода, то ли от той странной энергии, которой улыбался. Дыхание чересчур громкое и прерывистое, из открытого рта вылетал густой пар. Его мокрые волосы обрамляли темные глаза, сузившиеся от адреналина.       Саша подскочил на месте, опомнившись, и чуть ли не влетел рысью в салон машины, повалив Кирилла на второе сиденье. Саша выключил свет фар, улегся на Кирилла сверху, зажимая его, прижался всем телом, чтобы их никто не увидел с улицы, и сжал рукой чужой рот. Кирилл непонимающе уставился на него, пока горячее и тяжелое дыхание опалило ему лицо, а Саша оглядывался по сторонам.       Когда мелькнула чья-то тень снаружи, Саша уткнулся своим лбом в чужой, и Кирилл даже перестал дышать, когда все понял. Саша от кого-то бежал и теперь прятался в его машине. Мокрые кудри щекотали лицо, а чужой нос касался его, такой холодный и влажный. Тело Саши горело, словно раскаленный металл, обжигая даже через одежду, вызывая мурашки по всему телу. Его грудь тяжело опускалась и поднималась, и Кирилл невольно поймал ее обеспокоенный ритм.       Кирилл прикусил язык от волнения.       — Руки убрал, — злобно прошипел Саша, и Кирилл только через пару секунд понял, что держал его за бедра.       Он осторожно поднял руки перед собой в защитном жесте, невольно ухмыльнувшись. Тогда Саша все же убрал ладонь с лица, но не слез с него, только слегка поднялся, чтобы снова оглядеться. Он испустил облегченный вздох и снова уткнулся Кириллу в лоб.       Капли крови иногда капали на его лицо, и Кирилл порой рефлекторно слизывал их с губ.       — И… И кто за тобой гнался? Поклонник? — решил разрушить нагнетающую тишину, пытаясь говорить как можно тише. Саша отвлекся от ощупывания разбитой губы и опасно клацнул зубами прямо возле его носа. — Всего лишь шутка!       — Пошел в жопу, — огрызнулся он, удобнее устроившись на его бедрах, заставляя зашипеть из-за неудобного положения и чужого веса, убрал слипшиеся волосы назад, выставив рассеченную бровь на обозрение. — Хочешь пошутить — выступал бы в цирке, клоун.       — Эй, это моя машина, мои шутки здесь считаются смешными, — Саша лишь закатил глаза. — Нет, на самом деле — кто?       — Не знаю я! — резко выпалил, невольно заставив чуть ли не подпрыгнуть на месте Кирилла и лишь крепко взяться за плечи, стягивая мокрую ткань куртки. — Я не знаю… Он был в капюшоне, в темноте, а я без очков. Сначала я подумал, что это Петр, но сила удара у него была совсем не такой. Слабее, что ли?       — Он тебя ударил?!       — А не видно, или думаешь, я об стену решил долбануться?       — Кто тебя знает? — Кирилл слабо улыбнулся, но потом сморщил брови, стоило Саше снова заерзать на нем. — Если ты продолжишь елозить, то…       — Мне уже что-то упирается в бедро!       — Это пистолет! — выкрикнул Кирилл, когда Саша решил понять, что это, начиная ощупывать его бедра, но в темноте все равно не было понятно. — Клянусь, если еще раз меня потрогаешь, то это уже будет не пистолет. Сдрисни с меня!       — Не могу, у меня нога застряла, — Саша в подтверждении слов задергал ногой, и Кирилл раздраженно вздохнул. — Сейчас, я ее как-ни…       — Ты мне сейчас яйца раздавишь, козел!       — Сам ты козел! — так громко крикнул Саша, а потом прилег на него, пыхтя ему прямо в лицо, стараясь вытащить ногу. — Блять, да ты не мог купить что-то побольше?       — А может, тебе еще замок купить, выебывается он тут, — пробормотал Кирилл, и Саша фыркнул, но, хоть и с большим усилием, все же выдернул наконец ногу. — Давай уже, вали!       Саша кое-как развернулся, и словно на зло заехал ему локтем в опасной близости к достоинству, которое Кирилл сразу же прикрыл руками, чтобы тот ненароком не задел.       Когда они вышли из машины, дождь сразу же обволок их. Саша оглядывался по сторонам, пока Кирилл отряхнулся, расправляя все складки на одежде. Он глянул на него, когда Саша оперся руками о машину, держа голову ладонью.       — И что это было? — спросил Кирилл, и Саша помотал головой, словно сам не знал. — Может, он что-то сказал? Или что-то сделал странное?       — Странное? Твою мать, Кир, он погнался за мной, врезал мне по яйцам и выставил нож! Для тебя, может, это обычное дело, но для меня это ебанутый пиздец!       — Прекрати орать на меня. Я же ничего тебе не сделал. Я же помочь хочу.       Саша повернулся к нему и слабо приподнял уголки губ, выглядя при этом ужасно измотанным:       — Ты уже помог мне. Не знаю, сколько я еще бегал от него, если бы ты не… Подожди, а что ты здесь делаешь?       — Хотел… — Кирилл на секунду задумался. — Хотел перед тобой извиниться за тот… Тот случай.       Саша удивленно вскинул брови, а потом отвернулся, почесал затылок и пожал плечами:       — Ладно. Но, если честно, после того, что ты сделал для меня, ну, с прокурором и свидетелями, так и сейчас то, что буквально спас мне жизнь… — Саша криво улыбнулся, и отчего-то Кирилл сам заулыбался. — Это не так уж и важно.       — И все же это было…       — Да, это было отвратительно и ужасно, но считай, что ты прощен, — Саша нахмурился. — Но, если ты снова что-то такое сделаешь, я тебе яйца на голову натяну.       Кирилл замотал головой, пугливо распахнув глаза, и выставил руки перед собой. Саша слабо усмехнулся, а потом рассмеялся, заставляя Кирилла потупиться от недоумения.       Он хлопнул его по плечу:       — Шучу, не надо так серьезно воспринимать мои слова, — Саша посмеивался, и Кирилл расслабился. — Не подвезешь меня до дома? Как-то теперь стремно идти одному.       — Д-да, конечно, садись.       Когда они поехали, Саша вертелся, заставляя постоянно оглядываться на него. Он пошарил у себя в карманах и тяжело выдохнул, задрав голову, раздувая ноздри от злости.       — Что случилось?       — Телефон выронил. Наверное, слетел, когда бежал. Я обещал Варваре позвонить, когда буду дома.       Не дождавшись даже просьбы, Кирилл вытащил из внутреннего кармана телефон:       — Держи. Не хочешь рассказать ей об этом случае?       — Ты прав. Она моя лучшая подруга. И если со мной что-то происходит, она должна быть в курсе. Я честен с ней.       Саша позвонил, рассказал все в подробностях, пытался успокоить Варвару, убеждал, что не нужно отпрашиваться с работы, уверял, что едет домой в полном порядке, что все будет нормально, и вернется он домой скоро в целостности и сохранности. Весь разговор Кирилл внимательно слушал и иногда поглядывал на него.       Он слегка покосился на Сашу, вернув телефон на родное место.       — Перестань смотреть на меня так, — не поворачиваясь, недовольно пробубнил Саша. — Что тебе нужно?       — Она так мило о тебе переживает, что даже завидно, — он выглядел расстроенным, и Саша недоуменно выгнул бровь. — Хотелось бы, чтобы Глеб так же переживал обо мне.       — Уверен, оно так и есть.       — Не знаю, он только злится на меня.       — Не знаю, — Саша поджал губы, а потом все-таки продолжил. — Может, злится, потому что ты всегда влезаешь в неприятности? Вечно лезешь куда не надо.       — Хм-м… — единственное, что вытянул из себя Кирилл, кусая губы. — Однажды мне сломали руку, а потом я бегал за Глебом и пугал его, пока не приехала скорая. Несколько недель он просил отстать от него и плакал при каждой нашей встрече. Прятался за нашей общей подругой, она тоже на меня злилась.       Саша раскрыл рот, пока Кирилл смеялся над своей же историей.       — Не могу поверить, что ты довел его до слез, — тихо прошептал он, выпрямившись, и скрестил руки. — Слушай, насчет Глеба Николаевича…       — Со мной можешь называть его просто Глеб. Чувствую себя немного старым из-за того, что он мой ровесник.       — Ну… Хорошо.       — Что такое?       — Насчет суда.       — Пустяки, — перебил его Кирилл заворачивая по дороге. — Я ничего не сделал особенного. Я уверен, что дело выиграешь ты. Хороший свидетель, прекрасная прокуратура и идиот обвиняемый с государственным адвокатом. Все как по маслу. Как я и планировал.       — Нет, я не про это. Я, в общем, разговаривал с этой Милюковой, — при упоминании ее фамилии Кирилл сморщился, и Саша усмехнулся. — Спасибо, что поговорил с Николаем, чтобы он вел мое дело. С ней я бы, наверное, никогда не смог написать заявление.       — Я тебе так скажу: она бы даже не приняла его, либо бы просто отложила в дальний ящик.       — Вот поэтому я… Я тебе очень благодарен, Кир, — Саша мило улыбнулся ему. — Ты добрый человек.       Кирилл странно покосился на него, оглядывая проницаемым взглядом, останавливаясь на темных глазах, но потом сразу же отвернулся.       — Если тебе хочется в это верить, — тихо произнес он.       — Я хочу.       — Ты меня знаешь? — неожиданно заявил Кирилл, чувствуя странное наваждение, ощущая, как пушок на щеках встал дыбом. — Я прав, да?       Саша почему-то нахмурился и раздраженно процедил через зубы:       — О чем ты? Мы едва знакомы пару дней, не так ли?       Кирилл усмехнулся, замечая, как смуглые пальцы сжали ткань куртки на локтях, наверняка Саша просто соврал. Наверное, его очень задело то, что Кирилл его не помнит. Осталось лишь понять, кто именно сидел рядом с ним. Сегодня уже слишком поздно, чтобы все выяснять, да и Саша много пережил, ему следовало хорошо отдохнуть.       Заехав во двор, машина остановилась возле нужного подъезда. Саша вышел, ощущая, как ливень снова бил его по лицу и стекал за шиворот. Он, вытащив ключи, отошел от машины на приличное место, где заканчивался свет от фар, а потом словно не по своей воле развернулся, быстро подошел обратно и постучал по стеклу, что медленно сползло вниз.       Кирилл откусил печенье и смотрел на него в оба глаза, пока Саша пытался собраться с мыслями, немного смущенный. Кирилл покрутил ладонью, чтобы тот хотя бы что-то сказал, из-за чего Саша сильнее сконфузился, хмурясь.       — Эм-м… Хочешь попрощаться? — спросил он, а потом нагло усмехнулся. — Детка, мы же с тобой не в долбанном кино.       Вместо ответа Саша звонко расхохотался, заставляя Кирилла всего раскранеться:       — Какой же ты все-таки потешный, — продолжая посмеиваться, заявил Саша, и Кирилл только фыркнул. — Но я не об этом… Скажи честно, что ты хотел в ответ за помощь?       — А, ну, просто посидеть и выпить? — неуверенно ответил Кирилл, и Саша чуть наклонил голову. — Честно, это все, о чем я тебя хотел попросить.       — Так вечер пятницы все еще в силе? Просто… Ты все это время выглядел таким виноватым, может, ты передумал?       — Если, эм, ты все еще хочешь со мной общаться, то мы могли бы… Да?       — Думаю, да, я хочу, — заявил он, а потом усмехнулся. — Ладно. Значит, в пятницу увидимся.       — Пятница, так пятница. И, эй!.. — Саша повернулся обратно, наклоняясь к Кириллу, которого стало сложно услышать из-за барабанящего дождя. Кирилл улыбнулся, а его зрачки расширились, пока он смотрел на него. — Удачного суда.              Юрий толкнул дверь боком, держа в руках тяжелую корзину с бельем, и обнаружил все еще сидящую за столом Милену за просмотром мультиков. Юра, придерживая корзину о таз, взъерошил черные волнистые волосы, обратив на себя пристальное внимание.       Милена похлопала глазами, задернув голову, а после недовольно хмыкнула:       — А где Декабрина?       — У нее дела, вернется не скоро, — коротко ответил Юрий, оставив в покое макушку сестры, подойдя к сушилке.       На него повесили всю заботу о доме подруги, где временно жил с младшей сестрой, так что волей-неволей почти три часа свободного времени он уделял стирке, готовке и уборке двухэтажного здания. Иногда ему казалось, что он устроился домработницей.       Юрий жалобно выдохнул, заканчивая на сегодня все дела:       — Сказала, вернется только поздно ночью. Скоро найдет вторую работу, так что бабушка навещать тебя будет теперь и по будням. Ты же любишь бабушку?       — Нет. Она забирает у меня телефон ночью.       — Правильно делает. Ночью спать надо, а не в телефоне играть.       — Ты сам всю ночь что-то читаешь, зануда, — честно заявила она, заставив ухмыльнуться, — поэтому у тебя и девушки нет.       — Ой-ой, а не больно ли это взрослые разговоры? А ты, кстати, чего спать не идешь? — развешивая белье на сушилку, он повернулся к Милене. Юра оставил полотенце в корзине и сел напротив сестры за стол. Она бездумно болтала ногами, смотрела странные мультики на телефоне, ковыряясь ложкой в вязкой каше с морковью. — Завтра же в школу.       — Не хочу, громила, — она показала язык и скорчила рожицу. — И твоя каша полный отстой.       — Будешь ерничать, завтра тебя в цирк отведу и продам.       — А меня бабушка в беде не оставит!       — А я с бабушкой уже договорился. Ты такая вредная, что она уже с тобой не может выходные проводить. Завтра отдам и специально прослежу, чтобы ты не убежала.       — Правда? — вместо того, чтобы разозлиться, Милена озадаченно наклонила голову. — А как же твоя работа? И ты сегодня вернулся так рано.       — А, ну, можно сказать, меня пожалели.       — Но ты все равно не пошел со мной навестить маму в больницу.       — Я не знал, что у меня сегодня будет мало работы, обещаю, в следующий раз я навещу Свету вместе с тобой, — пообещал он, кивая в подтверждении своих слов. — Света мне дорога так же, как и ты.       — Понятно…       Юра слегка улыбнулся, намазал масло на хлеб, и Милена сразу же потянулась, чтобы взять предложенный бутерброд, с которым каша пошла легче.       — Как день провела? Что делали на праздник?       — Тетя Надя купила большой-большой торт! — Милена показала руками размер торта, увлеченно рассказывая брату о дне рождения подружки. — И потом она заказала пиццу. Но ты все равно делаешь ее лучше.       Милена прищурилась и как-то умоляюще посмотрела на него, и у Юрия не было никаких сил отказывать ей.       — Могу на выходных попробовать приготовить, — сказал Юра, и Милена счастливо заулыбалась. — Только если пообещаешь хорошо учиться.       Она тут же перестала улыбаться, но все равно кивнула, а потом смущенно уставилась в тарелку с кашей:       — А можно тогда я приглашу Надю и Машу? Я сказала им, что они обязаны попробовать твою пиццу.       Юрий слабо выдохнул, понимая, что ему не отвертеться, придется следить за детишками и развлекать их на выходных вместо того, чтобы отсыпаться.       — Кхм, ну, посмотрим, — он попытался состроить строгое выражение лица, но вряд ли у него получилось. — Будет двойка в дневнике, никаких подружек.       — Я поняла! — Милена приоткрыла рот в ухмылке. — А за пятерку купишь мне мороженое.       И прежде чем Юрий успел бы ответить, она быстро спрыгнула со стульчика и метнулась к лестнице, поднимаясь на второй этаж. А когда Юрий опомнился, увидел грязную тарелку на столе.       Он нахмурился, тяжело вздохнув:       — Я тебе не мамочка, чтобы мыть за тобой посуду!       — Ничего не слышу, громила!