Убийство Бабочек

Понедельник

      Солнце показалось сквозь тучи, а его лучи заглянули через жалюзи офисного окна, веселясь в отражении лакированного стола, отражаясь на стене солнечными зайчиками, за которыми следили внимательно глаза, пока тех не закрыла тень. Та все маячила, искажаясь на стопках документов, — туда-сюда, туда-сюда, раз остановилась, громко постучала ступней о паркет и снова продолжила ходить кругами.       Кирилл устало прикрыл веки, потирая висок пальцами, потому что Глеб, расхаживающий сзади него, был на редкость раздражающей вещью. Нервозность начальника так и сочилась в воздухе, и наверняка скоро бы осела слоем пыли, как сзади коробок с документами на полке, если бы Кирилл, не выдержав, не похлопал по бедру Глеба.       Тот обернулся, переставая хмурить брови и кусать ноготь на большом пальце.       — Угомонись, — попросил Кирилл, и Глеб, секунду застывший на месте с очень сложным лицом, все-таки вернулся на стульчик для гостей, пока на его кресле восседал Кирилл. Глеб напряженно уставился в стену напротив, дергая ступней, когда положил ногу на ногу. — Глеб. Просто, эм, успокойся.       Кирилл пожал плечами, не зная, как того подбодрить, и, скорее всего, только сильнее заставил его углубиться в свои размышления о насущном. И хотя Глеб постарался собраться, его волнение в этот раз выдало то, что он начал крутить на пальце прядь волос.       Кирилл испустил тяжелый вздох, откинувшись на спинку кресла:       — Давай еще раз.       Глеб с недовольством закатил глаза, кивнул и начал объяснять уже в третий раз подряд:       — Кто-то создает паленую «Бабочку» по старой формуле и распространяет ее по всему городу.       Глеб провел рукой по лицу, словно попытавшись сбросить всю нервозность, поэтому, чтобы не подливать масло в костер, Кирилл решил все-таки умолчать о том, что вчера уже попробовал немного дешевый аналог некогда популярного наркотика и теперь не мог вспомнить достаточно большой отрезок времени вчерашнего вечера. Вот он только-только затянулся под дождем на остановке, а секундой позже — открыл глаза у себя дома в наполненной до краев ванне в одежде.       — Э-э, — неуверенно вытянул Кирилл. — Боишься, что о «Бабочке» узнает полиция и подумает на тебя?       — Я беспокоюсь, потому что в прокуратуре работает мой сын. Я дал слово, что в городе не будет «Бабочки». Ах, если остальные Бабочки об этом узнают… — как-то загадочно произнес Глеб, но не продолжил мысль, после чего помотал головой. — Продажи происходят даже на моей территории, так что мы быстро перехватили некоторых дилеров, но это никак не помогло в расследовании. Они нашли более уязвимые места в моих связях, так что сложно отследить поставщиков, а сама лаборатория, кажется находится за пределами города — там нет ни моих людей, ни возможности хоть что-то узнать.       — Понятно, тупик.       — Да, если, конечно, кто-то из наших конкурентов не узнал формулу «Бабочки», а не просто попытался воссоздать ее с нуля. Ситуация будет еще хуже, потому что… Если они узнали старую формулу, нет никаких сомнений, что в скором времени они доберутся до настоящей.       Кирилл чуть нахмурился.       — О, но ты сейчас ничего поделать не сможешь, так что постарайся лишний раз не нервничать, — он озорно улыбнулся, подскочил на месте, метнулся к Глебу и, встав со спины, стал массировать плечи тому, на что он только хмыкнул. — Нет ничего невозможного, так что я уверен, что мои люди рано или поздно найдут и лабораторию, и всех поставщиков. Так что дай дяде Кириллу сделать все для тебя! Вот увидишь, и месяца не пройдет, как мы всю их шарашкину контору обнаружим.       — Кир, ты старше меня на двенадцать минут, но… — проворчал Глеб и заметно расслабился на стульчике. — Хорошо, ты прав, даже если я изведу себя плохими мыслями, это делу не поможет.       — Вот-вот! — он похлопал по уже не таким напряженным плечам и пошел к кофемашине в углу кабинета. — Думаю, кофе тебя взбодрит.       — Благодарю.       — Угу, лучше сейчас сосредоточиться на работе, — размешивая три чайных ложки сахара в темной жидкости, говорил Кирилл. — Где твой Скворцов шляется?       — Понятия не имею, — беря в руки предложенный кофе, ответил Глеб, с недовольством смотря, как Кирилл уселся на стол, слегка сместив стопку документов назад. — Александр никогда не опаздывал, а когда стал главбухом, приходил еще раньше, чтобы разобраться с банковскими делами. Виктор не раз выделял его и награждал премиями, и даже за месяц, за который я заменяю руководителя, Скворцов никогда не давал мне повода, чтобы я мог хотя бы… Сделать выговор, хуже того, он остается на сверхурочные по собственному желанию.       — Разве это не чудесный сотрудник, которого хотела бы любая компания?       — Да, по всем параметрам: Александр лучший из лучших, мне было приятно поработать с ним, но как человек… — Глеб скосил глаза в сторону, делая глоток, поморщившись. — Есть кое-что, что мне не нравится.       — Вот как? И ты мне не скажешь?       — Нет, Кир, прости, но это касается только меня и его, но опять же, разве важна причина? — когда Кирилл согласно кивнул, Глеб более свободно продолжил. — Хм, раз он опаздывает на целых три часа, наверняка что-то серьезное случилось. Если сегодня он прогуляет целый день, то мне придется самому провести тебе инструктаж по работе.       — Ха-ха-ха! — весело рассмеялся Кирилл, розовея от смеха. — Нашел кого учить, да я тут сам в состоянии всех твоих шкодливых щенят подтянуть. Брось, думаешь, я не справлюсь?       — Ну, да, о чем это я? — Глеб усмехнулся. — Великий гений Юнусов не нуждается ни в чьей помощи. Хорошо. Но дай поинтересоваться: каким способом станешь мешать Скворцову работать? Только так, чтобы никто не догадался.       — Есть пара мыслишек.       — Просто хочу предупредить тебя, что Скворцов — человек не из с простых. А если дело это относится к работе, то у него просто железные нервы. Скворцов только один раз в этом году ушел на больничный, что еще более важно — его буквально заставили взять больничный Виктор и… Поляков. Будь бдителен.       — Вот как? Не уж-то такой упертый?       — Да, в этом и проблема, — Глеб сделал еще один глоток, и вся та нервозность полностью перестала видеться в его морщинах и нахмуренных бровях. — В начале апреля было много срочных дел, и я многое делегировал на тех сотрудников, которых посчитал более способных. И…       — И?       — И этими сотрудниками оказался один Александр. Я мог довериться ему, он здорово меня выручил.       Кирилл удивленно вытянулся в лице, а потом покачал головой в осуждении, из-за чего Глеб понимающе отвернулся.       — И ты хочешь, чтобы я продолжил его мучать после того, как ты сам хорошо постарался? — продолжал осуждать он, отчего тот стал выглядеть пристыженным. — Ладно. Что я хотел от садиста?       Когда он комично вытянул руки, покачивая головой, Глеб цыкнул, уткнувшись в чашку кофе:       — Будь добр не приплетать мою личную жизнь к работе…       — Хорошо, хорошо, — прервал Кирилл, схватил кофе и сделал несколько больших глотков, оставив Глеба смотреть на дно чашки с кофейной гущей, а сам сел обратно в кресло. — Раз я согласился, то я сделаю все возможное, чтобы ты максимально остался довольным. Доведу Скворцова до увольнения по собственному решению, причем никто не подумает, что я засланный казачок.       — Прекрасно, — заявил Глеб, выравнивая съехавшую стопку документов.       Кирилл широко улыбнулся ему.       Прошло примерно три часа с того момента, когда Кирилл ступил за порог офиса на втором этаже шестиэтажного здания, где располагались многие филиалы крупных компаний, так как место было изумрудом для логистики. Поэтому, несмотря на то, что филиал крупной транспортной компании «Грань», имеющей посредников и спонсоров за границей, был на самом деле убытком, его всеми силами пытались сохранить.       И если город считался городом бизнеса, поскольку на каждом углу были предприниматели и самозанятые, то его вишенкой была «Грань», поскольку столь хорошей для покупки акций предприятия еще не находилось. Это была многоотраслевая компания, буквально поглощая мелкие бизнесы, не давая на корню прорасти новичкам. Конкуренции не было, потому что «Грань», выйдя на рынок с новой продукцией, переставая быть предприятием ювелирных изделий, обрела успех, когда один из самых известных людей города занял место гендиректора — легально миллионер Глеб Новиков, но так его доход был куда больше, налоговой об этом знать было не обязательно.       И хоть машины гендиректора не привлекали от слова совсем, выбор направления бизнеса был изначально прибыльным, когда город был усыпан пробками с утра до самого вечера, ведь город был ужасно огромным, и рос спрос на автомобили. Следом за этим появились дочерние компании, плотно связанные с главной, цехи, склады, создание запчастей для машин, множество точек продаж автозапчастей и автомобилей и аутсорсинг. И даже если люди видели разные названия компаний изготовителей, это еще оставалась «Грань», что практически монополизировала автомобильный рынок в городе. И черта явного собственничества Глеба Новикова виднелась даже на работе.       И теперь Кирилл лежал на диванчике в кабинете Глеба, а глаза скользили по стенам, рассматривая каждый участок. Кабинет украшен преимущественно темными оттенками и немного белым, что в глаза сразу бросались: шкаф со множеством документов в подписанных коробках, лакированные два стола, соединенные наподобие угла, вешалка у двери, на которой висели черное пальто и куртка; принтер, городской телефон, рабочий компьютер и личный ноутбук в углу. Нет ничего лишнего, только папки и бумаги. Остальная мебель обтянута искусственной кожей.       Все на своем месте: ни на сантиметр выше, ни ниже. А когда Кирилл от скуки двигал что-то на столе, Глеб останавливался и возвращал предметы обратно, а иногда даже шлепал по потянувшейся руке.       И было сразу видно, что оформлен кабинет не под гендиректора — нет ни бежевых, ни коричневых цветов, жалюзи вместо длинных штор, кожаная обивка дивана, а не какой-нибудь мягкий материал. Глеб был фанатиком кофеина, и даже одеколон запаха его утреннего завтрака — одна чашка терпкого кофе за просмотром утреннего прогноза погоды.       Теперь Кирилл был частью его компании «Грань», когда он подписал документы и устроился бухгалтером, когда стал стажером еще не пришедшего на рабочее место наставника Александра Скворцова, когда был участником пятиминутной планерки, где руководитель обсуждал успехи прошедшей недели, а секретарь записывал отчет по встрече, каждые пять минут отвлекаясь на птиц в окне — Кирилл задумался о том, как вообще допустил мысль, что здесь он узнает все ответы на мучавшие его вопросы.       Он скосил глаза на сидящего за столом начальника, что, казалось, машинально, вовсе не смотря, проверял документы. Кирилл поспешил с решением, но с другой стороны у Кирилла почти не оставалось денег, а все накопленное уходило на погашение больничных счетов сбитой студентки. И даже если Кирилл не сможет добиться хоть каких-то результатов в поисках недостающих кусочков своей памяти из-за частичной амнезии, ему не мешал лишний доход, чтобы покрыть хотя бы квартплату на следующий месяц.       — Александр идет, — вдруг заявил Глеб, уже смотрящий в окно, а потом поправил себя, когда Кирилл оживленно поднялся. — Нет, бежит. Впервые такое происходит, чтобы он опоздывал.       — Ха! Как школьник бежит на первый урок, — прижавшись лбом к стеклу, весело рассматривал, как Александр перемахивал прямо через две ступеньки парадной лестницы, пока не скрылся в здании. — Вот потешный. А я же говорил, появится. Опоздал лишь на часа три.       Глеб заинтересованно повернулся к тому, скрестил руки на груди и плавно подошел к столу, не понимая беззаботно-веселую интонацию, когда для начальника это был повод понервничать. Кирилл лишь насмешливо приподнял бровь.       — Ты же не собираешься уволить его из-за этого?       — Кто бы мне дал право увольнять сотрудников за единственное опоздание? Меня за это на суде на кусочки разорвут. К тому же это достаточно глупо и подорвет доверие остальных. Ко всему прочему на нем важные отчеты, ведь он главный бухгалтер.       — Вот почему ты так нервничаешь? — с ухмылкой догадался Кирилл, но Глеб решил оставить его догадку без комментариев. — Расскажи-ка побольше о нем.       — Он никогда не допускал ошибок. Безупречная работа, даже если дать ему дополнительную, на него должны равняться остальные, прекрасные навыки. Так еще каждый день собранный, аккуратный и педантичен, — Глеб хмыкнул, когда другой присвистнул, и сел на стульчик в ожидании опоздавшего, давая Кириллу забраться на кресло. — Даже ни одного документа не потерял и прекрасно справляется со сроками работы… Поэтому мне важно, чтобы он ошибся и не раз.       Кирилл любопытно наклонил голову вбок, все так же легко улыбаясь:       — Тебе, может, надоело быть непобедимым лидером, а без конкуренции мозги совсем отбило, но… Ты всерьез думаешь, что тебе не нужны способные люди в этом курятнике жалких и неответственных? Я же своими глазами видел, как моим нынешним коллегам срать хотелось на все, им бы отработать до шести и уйти домой. Ты же знаешь, обычно людям все равно, будет ли твой бизнес лидирующим, но Скворцов с его старанием явно не серая масса.       — Хм, есть у него свои мотивы.       — А как же, но они же не вредят тебе, — Кирилл слегка распахнул глаза, когда его осенила мысль, стоило Глебу снова нахмуриться и сжать ноготь между зубов. — Неужели он уже хотел пробиться в главный офис?       — Ах, — только и издал Глеб, измученно сморщив уголки. — В тот год я был в отпуске, и Наталья сама не приняла его из-за того, что у него не было соответствующего образования, хоть и навыки даже тогда были хорошими.       — Если навыки были хорошими, сестренку ты заставил отклонить его предложение? — словно зная дальнейшие слова Глеба, лукаво заметил Кирилл, поставив руки в бока. — Да, по глазам вижу — никакого стыда!       — Не нужны мне необразованные люди! — в свою защиту парировал Глеб, уже более раздраженный, чем был с утра. — Так еще Виктор, когда был моим заместителем, решил предложить ему отучиться в институте, где мы с тобой учились.       — Аха-ха, Витя всегда был сердобольным мальчиком, — выдал Кирилл. — Значит, после учебы Скворцов пришел сюда?       — М-да. Виктор к тому году стал начальником этого филиала и у меня под носом принял его. Даже во время производственной практики единственного пригласил поработать у нас. И понимаешь, Скворцов все еще пытается попасть в главный офис, и если так продолжится, то в момент, когда я уйду в отставку, он все-таки доберется туда с помощью Виктора и Натальи.       — То есть, ты из принципа хочешь его увольнения? Ты такой мелочный.       Глеб не успел ответить, приоткрыв рот, как в кабинет со стуком ворвался запыхавшийся Александр. Он дышал так сипло, как собака в жаркую пору, перед этим очень долго бегая по лужайке за бабочками. Почему-то Кириллу сразу же вспомнилась его маленькая корги Бэтти, которая осталась за границей у подруги Бэтти, в честь которую и была назвала его маленькая девочка. Кирилл скучающе прижал брови к переносице, стараясь не слишком сильно обращать внимание на посторонние мысли.       Вежливо поздоровавшись, Александр подошел к начальнику, передавая бумаги:       — Прошу прощения за опоздание. Глеб Николаевич, так вышло, что отчетность за полгода в ваших руках заняла у меня достаточное количество времени. И, возможно, не мне говорить о загруженности, но…       Кирилл перестал слушать в тот момент, когда глянул на Скворцова что казался смутно знакомым, но при этом туман в голове, в которой не хватало так много воспоминаний, заставлял боль в висках усилиться.       Александр был недостаточно высоким, коренастым, смуглым с вьющимися кудрями и недельной щетиной. Широкоплеч, крепок на вид, но все же выдавали в нем офисный планктон сидячий образ жизни: круглый живот, сгорбленные плечи и вытянутая слегка вперед шея. И при всем этом нельзя было сказать, что ему не шли ни жирок живота, ни сутулость.       Кирилл не переставал разглядывать его, прежде чем понял, что сказал что-то вслух, заставив Александра бросить на него взгляд. Скворцов на секунду растерялся, вот только шок в раскрытых глазах не предназначался к фразе, а, скорее, ко всему Кириллу. Кирилл спихнул такое яркое удивление на то, что его часто не замечали рядом с собой, а потом пугались, когда начинает говорить.       Однако следом удивление превратилось в не скрываемое раздражение, и Кирилл даже не знал, чем заслужил себе такое отношение. Глеб все еще равнодушно смотрел на того, а по лицу Александра было понятно, что его окатил почти что гнев, пробирающий Кирилла по спине горячим потом в прохладном кабинете, отчего он расслабил галстук, пытаясь спастись от молчаливого сверления его взглядом.       Начальник, выражая сомнение одними губами, что стянул в тонкую полоску, бросил нахмуренный взгляд на текст с каким-то надутым презрением, медленно скользя по строчкам, заставляя Скворцова обернуться обратно. Кирилл несколько секунд находился в замешательстве, рассматривая, как Глеб не спеша переворачивал листы, явно желая подробных объяснений причин опоздания, но подчиненный молчал, косо поглядывая на него.       — Не обращайте на него особого внимания, — заявил начальник, отмахнувшись от Кирилла, когда тот от возмущения попытался вырвать из рук важные документы. Глеб невольно нахмурил густые брови, стоило листам все же исчезнуть, он тяжело выдохнул и глянул на подчиненного. — Сейчас у всех загруженный график, так что я могу вас понять. Я закрою глаза на сегодняшнее опоздание, впредь постарайтесь не опаздывать.       Александр нерасторопно кивнул, хотел уже развернуться, как Глеб его остановил на полушаге:       — Прошу прощения, но я задержу вас еще на минутку. Знаю, ваш отдел сейчас достаточно занят проверками и инвентаризацией цехов, само собой разумеется, но несмотря на все вы довольно способный сотрудник. Я говорю это, потому что на ваши плечи ляжет забота о стажере, — вкрадчиво произнес он, вяло жестикулируя, будто бы специально и обдуманно выбирал слова.       Скворцов недовольно открыл рот, чтобы возразить и вырвать с корнем другие поползновения нагромоздить дополнительным трудом, как тут же прижал плотно губы. Начальник мало того, что холодно со всеми разговаривал, так еще и смотрел практически один в один, и если бы Кирилл не знал, каким тот мог быть нежным, когда Коля был еще маленьким, то подумал бы, что Глеб создан из льда.       — Чтобы к концу стажировки он стал специалистом своего дела.       Как только Скворцов, очень заметно умело справившись с вырывающимся наружу потоком брани, вышел, пытаясь не хлопнуть громко дверью от раздражения, Кирилл перевел любопытный взгляд на друга, что задумчиво глядел на выход из кабинета.       — Мне его лицо кажется смутно знакомым, — заявил он. — С моей памятью на лица, ты понимаешь, это нонсенс! Может, ты напомнишь мне?       Глеб как-то растерялся, а потом опустил глаза на пол:       — Не понимаю, о чем ты… Но, надеюсь, к концу второго месяца ты его доведешь до белого каления.       — Но почему ты сам закрыл глаза на его опоздание?       — Потому что я справедливый руководитель и должен оставаться таким, — с лукавой улыбкой ответил Глеб. — Подумай о моей репутации, Кир. Только представь, как Скворцов напишет об увольнении по своей воле, а я, как хороший начальник, напишу ему характеристику о всех его умениях, чтобы его приняли в другой компании с распростертыми объятиями. Тогда все останутся в выгоде, я продолжу быть справедливым гендиректором, а Александр будет работать в другой компании.       — Ага, а я у разбитого корыта? — недовольно протянул Кирилл, но Глеб явно не обратил на это особого внимания. — Хочешь, чтобы я выступить в роли злодея для тебя, а ты остался ни при чем? Вот как?       — Кир, у тебя будет утроенная зарплата в главном офисе, — заявил Глеб.       Кирилл фыркнул:       — Подкупил меня…              Вернувшись на законное место, Саша увидел разбросанные на соседнем столе вещи стажера. И папкой с документами слегка подвинул их чуть дальше от себя: пудреницу, помаду и всякие другие штучки, как заколки-невидимки и булавки.       Лиза только любопытно выглянула из-за своего соседнего места, заставляя Сашу поднять на нее глаза.       — Что случилось? Почему ты опоздал?       — Кошмар, мой телефон не зарядился, потому что я забыл включить удлинитель, и будильник не сработал, — пробурчал Саша, и Лиза с жалостью приподняла брови. — Еще и стажера всучили.       Значит, он и его любимая, способная Лиза Матвеенко работали рука об руку в течение нескольких лет, пока третий член их бухгалтерского кружка постоянно менялся. И когда они привыкли работать, не надеясь на помощь, вдруг появился еще один стажер, которого нужно учить.       Саша расслабил сгорбленные плечи, смотря на экран монитора, где уже появлялись таблицы и вкладки с документами.       Кирилл явно не стажер, он был гением бухгалтерского дела, так и еще в нескольких сферах деятельности довел все до совершенства. Откуда же у Саши могли быть неплохие навыки не только в теории, когда учился на слесаря, если бы Кирилл его не обучил тогда? Кирилл здесь что-то делал, но что именно? Он просто надеялся, что никак не связан со всем этим, и со вчерашнего дня началась череда случайностей.       Работа закипела новой жизнью, как только самый загруженный работник начал клацать по клавиатуре, попутно разбирая набравшиеся документы с выходных.       После утренней пятиминутной планерки, где все работающие собирались вместе с начальником, Саше, как опоздавшему, в наказание дали намного больше отчетов для коррекции и несколько дел с балансом. Лиза не успевала заниматься всем этим одна из-за нагрянувших перемен в цехах, отчего обычные бухгалтерские дела повисли и на главбухе.       Вообще, как бы параноично не прозвучало, ему казалось, что Глеб Николаевич пытался сделать все, чтобы Саша тут больше не появлялся. И каждый раз нужно держать ухо востро, чтобы не попасться на удочку провокации, потому что тот факт, что Глеб Николаевич не замечает косяков других сотрудников, явно наблюдая только за ним, вызывал некоторые подозрения.       Саша мгновенно скривился, глядя, как Кирилл вышел из кабинета, доброжелательно приветствуя новых коллег, с большим удовольствием завязывая разговор с ублюдками из отдела продаж.       С каких пор начальству важно, как варятся в офисной рутине стажеры? Особенно такому, как Глеб Николаевич, который буквально закрылся в кабинете и занимался своими делами и появлялся только тогда, когда делал планерки или совещания с руководителями отделов.       Когда Саша начал работать пять лет назад, все только и делали, что шпыняли и делегировали дополнительную или собственную работу, от которой не мог никак отказаться. Жаловаться Виктору Николаевичу было чересчур после того, как много он сделал для него.       И не нужно думать. Все просто как дважды два — стажер и есть провокация.       Карандаш жалобно хрустнул в стиснутых со злости зубах, отчего Лиза даже воскликнула:       — Ой, Саша! Ты чего?       — Да так… — он скривился от вкуса грифеля на языке и вздохнул. — Задумался.       — А, понятно. Эм, стажер какой-то… Манерный, что ли, — она глянула на помаду на столе нового бухгалтера, а в глазах полное осуждение. Саша, чуть нахмурился, понимая, к чему она клонит. — Не думаешь, что он…       Она притихла, и Саша фыркнул, выкинув сломанный карандаш в пустую мусорную корзину под столом. Лиза была женщиной под пятьдесят с тремя детьми и мужем, с которым жила уже больше двадцати пяти лет, поэтому он не обращал внимания на ее стереотипы в голове. Лиза еще не знала, что пять лет работает с геем напротив, отчего он даже криво улыбнулся.       Пока не знала, конечно.       Он скосил глаза на Петра из отдела планирования, который активно разговаривал с Кириллом, а когда заметил на себе пристальный взгляд, обернулся на него. Петр гаденько усмехнулся, вставая со своего места, направившись к нему.       — А это Лиза, наша звездочка бухгалтерии, — говорил Петр, когда Кирилл остановился рядом. Саша под нос чертыхнулся, а Лиза слегка покраснела, махнув ладонью. — А это Саша, наш особенный мужчина.       Петр нагло пихнул того локтем, когда Саша не отреагировал, заставляя стиснуть челюсти до скрипа.       — Особенный? — уточнил Кирилл, прибирая вещи на своем столе.       — Ну, Саша, может, сам скажешь? — Петр сел на стульчик Кирилла и положил руку на спинку другого, заставляя прижаться к себе, хватая за плечо так крепко, что Саша даже двинуть шеей не мог, чуть склонив голову, цепляясь пальцами в чужую руку. — А? Не хочешь?       Саша уперся взглядом в пол, стискивая зубами губу, чтобы не материться, взбешенный только одной выходкой, которыми за весь месяц наелся сполна. Но потом заметил застывший взгляд Кирилла, у которого вдруг задергался глаз, а пальцы на столе что-то отчитывали, барабаня по поверхности. Ему явно не нравилась вся эта картина, над которой посмеивались остальные ублюдки из отдела продаж, какие знали один из секретов Саши.       Саша, затаив дыхание, начал шевелиться, чтобы убрать уже наглую хватку на шее, пока Петр совсем дружелюбно что-то говорил о нем.       — О, Юра, — громко заявила Лиза, и Петр ослабил хватку и постарался быстрее уйти, тогда и Кирилл убрал руки в карманы, снова весело улыбаясь. — А, Кирилл, это Юрий Поляков.       Юрий, вставший рядом, сначала пожал руку Саше, что все еще потирал шею, а потом вытянул ее Кириллу.       — Здаров, — коротко протянул Юра, а потом вернул внимание к бухгалтерскому кружку, в который нечаянно затесался. — Обедать пойдете? Сегодня там гречка.       — О, здесь есть столовая? — попытался влиться в их кружок Кирилл, но Саша только нахмурился, скрестив руки на груди, Лиза неуверенно посмотрела на парней, а Юра сделал вид, что этот вопрос его не касался, невинно хлопая белыми из-за альбинизма ресницами. Кирилл почувствовал, как тяжелый вздох еле прорвался сквозь его маску беззаботности. — Эм, думаю, раз я теперь бухгалтер, то мне бы следовало немного познакомиться со своими коллегами.       — Да, что и сближает людей, так это обеденный перерыв, — более смело заявила Лиза, но не увидев поддержки со стороны других членов кружка, чуть поумерила пыл. — Наверное, да. Можно?       Когда Кирилл приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, Саша фыркнул, отвернувшись:       — Можешь познакомиться с коллегами из отдела продаж, они любого юродивого примут за своего.       Кирилл прикусил язык, когда челюсть его захлопнулась от такого откровенного оскорбления, но Саша не видел его полное возмущения лица, продолжая крутить на пальце локон кудряшек, чтобы не сказать чего-то еще похлеще.       Юрий тогда вмешался, словно только сейчас понял, что с его мнением тоже считаются:       — Все в порядке, у нас за столиком есть еще м… Места, — Кирилл недоуменно косился на то, как более-менее дружелюбное лицо Юрия перекосило. — Я жду вас в столовой!       И от него вдруг след простыл, а после дверь кабинета начальника захлопнулась, а оттуда вышел Глеб Николаевич, направляясь к выходу из офиса, где только что проскочило белое пятно — Юрий — с невероятной скоростью.       — Опять Юра где-то накосячил, — сказал кто-то возле уха Кирилла, заставляя его отшатнуться.       На него смотрела Кристина из техподдержки, у которой светились глаза, тогда она вдруг схватила его руку, внимательно рассматривая ткань красного пиджака.       — Ах! Точно, я видела этот пиджак в ограниченной коллекции по бешенной цене. А я так хотела купить его. Такой красивый.       — Э-э, спасибо?       И Кристина, словно сейчас поняла, что перед ней стоял человек, а не примерочный манекен, выпрямилась, поправляя аксессуарный шарфик на шее, после чего вытянула ладонь:       — Здравствуй, горячий мужчина, я Кристина Любицкая, мне сорок пять, я не замужем, нет детей, готовлю так себе, зато всегда и везде могу быть страстной кошечкой в постели, мур-р, — она махнула рукой, словно лапкой с когтями, и Саша громко рассмеялся, когда Кирилл побледнел на несколько тонов и выпучил на ту глаза. — Ну, как тебе, сладенький?       Кирилл заметно приблизился к Саше, который аж закашлялся, стараясь скрыть смех. Главное, многие уже ушли в столовую на обед, а то увидели бы, как Кристина в своей привычной манере шутит с новенькими, из-за чего ее прозвали «Покорительницей стажеров».       Саша успокоился только тогда, когда Кирилл, цветом щек слившийся с пиджаком, вовсе стоял за его спиной, потому что Лиза, подыгрывая подруге, взяла степлер под видом микрофона, начала говорить:       — Это программочка «Давай поженимся», и с вами я, Ларисочка…       Однако они не закончили, потому что Глеб Николаевич снова вернулся в офис, окинув их строгим, а может, обыденным для него, взглядом, остановившись посередине, явно заметив, что над стажером посмеиваются. Кирилл тогда подскочил на месте и рванул к начальнику, что любезно открыл ему дверь.       — Пф, — когда они оба скрылись в кабинете, Кристина фыркнула, обращаясь к Лизе. — Ты видела? Кто вообще носит такие пиджаки? Им же сто лет в обед, я видела такой же на рынке…       Лиза с Кристиной ушли, а Саша решил остаться, чтобы доделать начатое, купаясь в цифрах, пока тень не легла на стол. Перед ним снова стоял Кирилл, невозмутимый, словно не убежал от позора секундой ранее.       — Привет, Сашенька, — Кирилл вальяжно присел на новое место, игриво ухмыльнувшись, и подкатил ближе на кресле, — можно тебя так называть?       — Для тебя я наставник Александр Скворцов, — недовольно начал Саша, волнительно перебирая документы, что хотел перекинуть на стажера, чтобы освободить время на более важные сегодняшние дела. — Эм-м, в общем, если хочешь начать работать, просто следи за тем, что я делаю. Хах, наверное, сам знаешь, что делать.       — Нет, почему же? Я бы хотел поинтересоваться насчет…       — Слушай, у меня есть лишь одно правило для тебя: никогда не говорить просто так. Четко по делу. И раз ты пришел сюда работать — начинай и не мешай мне.       Кирилл заметно притих, но только на время, что было всего лишь секундами, не давая даже вернуться в атмосферу работы:       — Та женщина не выглядела, словно знает этот любимый Глебом акт «о внешнем виде сотрудника».       — На себя глянь.       — А что не так?       — Яркая желтая рубашка, зеленый галстук и красный костюм. Ты что, Джокер?       — Мне казалось, у Джокера зеленые волосы.       — Причем тут волосы.       — А причем тут Джокер?       — Тш-ш, дай мне сосредоточиться.       — Ты не голоден?       — Нет.       Звук булькающего живота вызвал у другого смешок.       — А здесь есть где-нибудь поблизости кафе?       — За углом, рядом со смешной статуей лобстера, — процедил сквозь зубы Саша, путаясь в цифрах на экране.       — Не хочешь составить мне компанию?       — Нет.       — Я тебя где-то видел.       Саша, вдруг почувствовавший укол обиды за еще одну серьезно ужасную шутку про то, что Кирилл его знать не знает, повернулся к нему, почти уткнувшись носом в чужой, нахмурился, смотря в эти безжизненные и мертвые голубые глаза. Кирилл выглядел и говорил как обычно, как тогда, как одиннадцать лет назад, но почему он притворяется таким нелепым образом, что ничего не произошло между ними. Что он пытался сделать? Заново вернуть к себе доверие? Начать с чистого листа? Сделать еще больнее чем тогда, когда просто в один день исчез?       Саша обнажил сжатые от злобы зубы:       — Мы вчера виделись, — решил от обиды подыграть, шипя так едко, пытаясь задеть также. — Но, думаю, ты настолько обдолбался, что теперь и не помнишь.       Кирилл показался на секунду пристыженным и шокированным, но потом снова широко улыбнулся, ведя пальцем у лица:       — Не обдолбался, а весело провел время.       — Конечно… Посмотрим, как ты весело проведешь время, когда словишь передоз и будешь захлебываться рвотой, — хмуро бросил Саша, вставая со стула. — Не ходи за мной.       И очевидно, Кирилл шел за ним хвостиком: от туалета, даже подождал минут десять, пока Саша старательно мыл руки, долго и тщательно, просто хотел узнать, сколько Кирилл выдержит стоять на одном месте; следом спускался по лестнице на первый этаж, почти наступая на пятки.       А когда Саша резко остановился, Кирилл врезался в его спину.       — Что я сказал? — повернулся он и цыкнул. — Не ходи за мной.       — Я иду не за тобой, я иду в столовую! — так наигранно дулся Кирилл, а после ехидно ухмыльнулся. — Что? Думаешь, пуп Земли, чтобы за тобой все ходили? Какое самомнение в таком-то возрасте!       Саша только тяжело вздохнул, закатив глаза, а после отошел к перилам, давая еще больше места пройти, а потом кивнул в сторону, словно намекал идти, и Кирилл сразу же недовольно сморщил концы губ.       — У меня топографический кретинизм! — воскликнул в протест Кирилл, хватаясь за конец торчащей рубашки Саши, что не выглядел впечатленным. — Я потеряюсь.       — Столовая перед твоим носом.       Он указал пальцем на открытые двери, где очевидно маячил народ, а изнутри раздавался гам голосов и лязганье столовых приборов. Кирилл тогда чуть нахмурился, вытянул из внутреннего кармана футляр с очками, посадил оправу на нос, а цепочку перекинул через голову.       Саша издал специально тяжелый вздох:       — Отпусти меня и не ходи за мной.       — Сашенька, самооценку опусти немного — я не за тобой иду!       Саша хмыкнул и пошел, почувствовав, как тяжесть чужого тела тянула его слегка назад, потому что Кирилл все еще держался за его рубашку. Кирилл снова врезался в его спину, когда Саша замер. Он сразу же развернулся, пытаясь вырвать из цепкой хватки рубашку, но Кирилл оказался куда более упрямым. Саша почувствовал, как щеки начали гореть, потому что они находились в главном холле, и много глаз смотрело на них. Саша хотел провалиться сквозь землю, если не под ее кору, чтобы сгореть в ядре от этого позора. Он пихнул его, локтем толкая, но тот прилип как банный лист к жопе, и даже когда наступил на ногу — ничего не помогло. Саша сгорбился сильнее, смотря по сторонам, и на всех лицах казалось осуждение, из-за которого стало еще хуже. А Кирилл перед лицом не казался ни смеющимся, ни насмехающимся — как будто просто делал это на автомате.       Саша вытянулся в удивлении, складывая цепочку в голове: Глеб Николаевич хочет его отсюда уволить — Кирилл был явно его приятелем или даже другом — Кирилл так подло поступает, зная, как сильно Саша боится чужого мнения.       Он сжал руки в кулаки, втянул полной грудью воздух и перестал вырываться.       — Хорошо! — воскликнул он, и Кирилл на секунду потупился, когда тот стал расстегивать рубашку. — Подавись!       Он вдруг вылетел прямо из рубашки, оставляя ее в чужих руках и поспешил в сторону столовой в черной футболке. Кирилл фыркнул, когда Саша посмотрел на него через плечо и на столпившихся людей, которые постепенно стали расходиться.       В столовой много шуму; она единственная для множества офисов в громадном здании и их складов одновременно, поэтому было сложно протолкнуться или услышать, что говорит собеседник. Саша протискивался сквозь толпу, желая скрыться подальше от Кирилла, нервно потирая оголенные руки, чувствуя себя намного растеряннее, чем хотел, смотря на старые шрамы у кистей.       — Саша! — Лиза стала махать рукой, привлекая внимание. — Мы тут!       И Саша ощутил себя бодрее. Он заметил, что рядом с Лизой и Кристиной сидел Юрий, задумчиво поедая суши. Саша расслабился, присаживаясь к ним.       Понедельник скрашивали суши, и Лиза называла это хорошим входом в новую неделю. Это стало таким же привычным, как хмурое настроение начальника в понедельник.       — Что ты так долго? — спросила Кристина, кокетливо прикрывая губы, прожевывая один ролл, ловко схваченный палочками. — Еще чуть-чуть и мы все съели бы. Юра, скажи.       Юрий, словно выйдя из транса, замотал головой, а щеки его были крупные, потому что, казалось, он и не думал, чтобы пережевывать еду нормально, просто пихая в рот, как будто у него все отнимут.       Саша махнул рукой, когда тот попытался сказать что-то с набитым ртом.       — Все в порядке, Юр, ты мне здорово помог в четверг, — Саша подвинул ему ближе свою порцию, отчего на его бледных щеках появился от радости румянец.       — Попробуй хотя бы, я заказала новый вид. Уверена ты еще их не ел! — Лиза передала ему вилку, приблизив тарелку обратно к нему. — Если понравятся, можешь съесть все. Может, Юре и нужно набрать вес для соревнований, но вредная еда не будет хорошей для диеты… Хотя… Ну, если только немного, а то такой худенький.       Юра, несмотря на набитый рот, вдруг надул покрасневшие щеки, пытаясь не засмеяться от такого описания себя.       Юрий выглядел, как ни странно, слишком маскулинным для обладателя смазливого белоснежного лица и красивой улыбки. Ни о какой худобе и речи не шло, поэтому Саша слегка опешил, наклоняя озадаченно голову. Хоть секретарь и носил вещи на размер больше, делаясь на вид более упитанным и неповоротливым, Саша видел накаченный торс несколько раз. Это происходило, когда Варвара все же уговаривала приходить и болеть за нее в подвальное помещение, где устраивают бои без правил. Под «соревнованиями» Лиза имело именно это, но Саша обещал сохранить его секрет. Там-то и раскрылась тайна, почему иногда Юрий, вроде обычный секретарь, приходил на работу с синяками и болезненными ужимками.       — А почему ты сама не?.. — еле как проглотив, решил спросить Юра, вот только Кристина запихнула ему еще пару штук в рот. Все слова стали походить на непонятные звуки, так что он снова замолчал, но вряд ли он возражал.       — Я-то? — Лиза задумчиво уставилась в потолок, а потом покраснела. — Я на диете. Муж сказал, что я набрала пару лишних килограмм, и ему стыдно за меня.       — Вот же козел! — воскликнула Кристина, переставая пытаться строить глазки Юре, и тут же обняла ее, делая сострадальческое лицо. — Если бы у меня была такая жена, как ты, Лизка, мир был бы радужнее.       — Или мрачнее, как в тюрьме, — ляпнул Юрий, поежившись, словно от воспоминаний, а потом под полным недоумения взглядом Кристины обратился к Лизе. — Да, он тебя просто не любит!       — Любил бы, любил бы и твои килограммы, — поддержала его Кристина, — а так просто тюбик.       Мнение о муже их приятельницы всегда оставалось неизменчивым и негативным. Лиза цокнула, укорительно, хоть и шуточно поглядев на всех исподлобья, очевидно давая понять, что она не в обиде на такие заявления о ее благоверном, которого трое никогда не видели вживую, но невзлюбили сразу же.       — Ой… — начал Саша, заставляя всех притихнуть. — Сюда Глеб Николаевич идет.       — Где?! — резво подскочил Юрий, оглядываясь по сторонам, а как только нашел глазами начальника — уже поздно метаться. Он стоял прямо посреди холла, странно поманив того пальцем с какой-то кипой бумаг.       Все знали, что это предназначалось Юрию, но все равно все разом отвернулись: Матвеенко поджала губы, Кристина уткнулась в телефон, Саша стал изучать внутренности ролла, что купался в ванночке соевого соуса, сделались они совсем незаметными. Юрий посмотрел на них, как на предателей.       Глеб Николаевич приблизился на опасное расстояние, когда Юра замешкался, казался весь раздраженный и злой, позвал вновь к себе в кабинет разбираться с очередным косяком, сразу напомнив о документах, что нужно взять с собой, так что Юре пожелали хороших последних минут жизни. А выглядел он и правда так, будто бы шел на эшафот.       Если и было то, что абсолютно все знали о новом начальнике, так это то, что Юрий для того был как собачка с немного большим функционалом, которого Глеб Николаевич спокойно гонял по разным поручениям. Юрия, которого обычно не видели в офисе, потому что кабинет секретаря находился в конце коридора, только и делал, что мелькал у всех на виду. Прибежит с кипой документов, убежит с другой, прибежит с обедом, со стаканчиком кофе, если в кофемашине закочатся зерна, делает отчеты по встречам и берет более легкую, но не менее маленькую работу, которую Глеб Николаевич мог ему доверить, вдобавок к тому, что управляет корпоративной почтой. Конечно, все понимали, почему начальник так гонял его. Потому что Глеб Николаевич — человек принципов, а принципы его далеко не человеческие, а Юрий был неряшливым недотепой, так еще в последнее время опаздывал. Вот и получилось, что все в шутку называли Юрия собачкой начальника, которому осталось только в зубах тапки принести для полной картины.       Разговаривать о дальнейших планах на неделю вперед не представилось возможности, как только в кафетерий заплыла кокетливой походкой рыжая катастрофа.       Саша сразу же скуксился, заметив, что красного пиджака и желтой рубашки не было, а вот на нем красовалась…       — Это не твоя рубашка, Саш? — спросила Кристина, озвучивая его мысли.       Саша скрестил руки на груди, готовясь к тому, что может произойти дальше.       Вот Кирилл легко коснулся его плеч, галантно усаживаясь на соседнее место под пристальные взгляды двух женщин. На Кирилле его рубашка висела еще сильнее, открывая вырезом тонкие ключицы, заставляя Сашу уставиться на них. А Кирилл смотрел на него так, будто бы ждал продолжения какого-нибудь веселого рассказа. Саша не знал, как мог двинуться, чтобы не раздраконить Кирилла сделать еще что-то более нелепое на глазах у приятельниц, и вместо того, чтобы что-то сказать, он только больно проглотил кусочек сырой рыбы и закашлялся.       Кирилл поднес ему откуда-то появившийся стакан с водой, хлопая рыжими ресницами:       — С глотанием у тебя всегда такие проблемы? Если нужно тренироваться…       — Кхэ! Кхэ! Кхмэ-э! — громко закашлялся Саша, предпочитая не слышать продолжения. — Кхэ…       Саша сконфузился, когда Кирилл без спроса подвинул к себе вилку с откушенным роллом, игриво лизнул и буквально втянул в рот дешевое лакомство, причмокнул губами зубчики вилки, вдруг опускаясь до той части, где губы наткнулись на пальцы, делая это максимально пошло и грязно, намекая то ли на достаточно глубокий минет, то ли еще на что, а после специально прошелся всей поверхностью языка по зубчикам вилки наверх, никак не отрывая взгляда от чужого. Он еще более вульгарно облизнул масленные губы, довольно ухмыльнулся, когда без всяких последствий нагло щелкнул слегка, честно признаться, завороженного Сашу по носу, растянувшись на стульчике, так лениво прикрывая веки в прищуре, стоило тому в ответ стиснуть вилку.       Кристина в первый раз в жизни не знала, что сказать, а Лиза вся раскраснелась.       — Я… Э… Не позволяла тебе есть мои суши, — рассердилась Лиза, не зная, что сказать по поводу того, что они увидели. — Саша, скажи ему!.. Саш?       Но Саша явно не слушал, выпученными глазами пялясь на облизанную вилку, еще никогда в жизни не морщился от проклятого отвращения, когда слюна, стекающая с зубчика, коснулась его кожи.       Он вскочил с места, схватил Кирилла за руку и рванул из столовой, а тот и не сопротивлялся.       — По-твоему, что ты делаешь?! — возмутился Саша, когда затащил Кирилла в туалет, в котором, к счастью, никого не было. — Почему ты позоришь меня?!       — Не понимаю, о чем ты? — прикинулся дурачком Кирилл, снимая пуговицы чужой рубашки. А потом очень медленно стягивал с плеч, открывая вид на собственную желтую, отчего Саша только сильнее разозлился, стащив рывком, прижимая к груди ткань так, словно от этого зависела его жизнь. — Знаешь, Сашенька…       — Нет! Все, замолчи! — рявкнул Саша, надевая рубашку обратно. Он так звонко прохрипел, что Кирилл на секунду застыл, а потом снова сделался невозмутимым, оперся боком о дверцу кабинки. — Не хочу ничего слышать.       Саша отошел к умывальнику, судорожно открыв кран, словно пытался смыть с себя весь позор, который прилип к его щекам невыносимым жаром.       Кирилл не уходил, и это ужасно бесило.       Жидкое мыло растекалось по пальцам, и чем дольше Саша его мылил на руках, быстрее приходил в норму, стараясь глубже дышать. Он посмотрел в зеркало напротив, заметив, как рыжее пятно наконец перестало маячить сзади, словно сдавшись. Дверь за ним хлопнула, и Саша сделал последний тяжелый вздох.       Почему Кирилл себя так вел? Неужели настолько зол на него? Вернулся, чтобы нагадить? Или правда специально выводил его из-за того, что Глеб Николаевич терпеть Сашу не мог. А он ведь даже не знал, чем заслужил такое отношение к себе. Так упорно трудился, так много учился, столько всего преодолел, чтобы доказать всем, что может куда лучше, чем от него ожидают, а теперь его руки дрожали от того, что натерпелся в этом гадюшке.       Но он не мог все бросить, он столько добился, чтобы работать на «Грань». И даже если работал в самом ужасном офисе. Он не мог подвести Виктора Николаевича, который дал ему такой шанс подняться в этом городе, где нищета душила тех, кто не родился с золотой ложкой во рту. Город притеснял, рос ввысь, и Саша был из миллионов тех, кто хотел урвать шанс на хорошую жизнь.       Саша плеснул водой в лицо, жмурясь. Он так просто не сдастся, даже если в него никто не верит. Даже если с самого начала считали его обузой и никчемным.       Он не обратил внимания, когда дверь заскрипела.       Раздался странный щелчок, и Саша обернулся, вытирая бумажным полотенцем уставшее лицо. Петр смотрел на него, стоя у двери со сложным выражением лица. Брови нахмурены, глаза выпучены, на лбу выступила испарина, а кулаки сжаты так сильно, что на руках из-под закатанных рукавов виднелись вздутые вены, тяжело дышал с какой-то томной хрипотой.       Саша выпрямился, медленно попятившись назад, когда заметил, как из рта того пошла пена.       — П… Пе… — звуки застряли в горле, а стена вдруг обдала холодом лопатки. — Н… Н-не… Не надо…       Петр шел к нему, а его ноги дрожали и предательски подкашивались. Не ухватиться хоть за что-то, чтобы ровно стоять. Дрожь пробила его насквозь, он чувствовал слабость, дыхание сперло, когда перед ним возвышался Петр, дышащий ему прямо в лоб.       Тот схватил его за горло, сдавливая так сильно, что перекрыл все пути к воздуху. Саша раскрыл рот, хватаясь за чужие руки, но не мог ничего вымолвить. Тело не слушалось от страха, когда посмотрел в бездонные не понимающие происходящего глаза. Зрачки полностью скрыли радужку — он что, под веществами?       Петр впечатал его в плитку, вырывая восклик от пробившей боли. В ушах стоял противный гул, конечности не слушались, а лицо того размывалось, потому что Саша терял сознание.       Когда он раскрыл глаза, он уже лежал на полу на спине, все еще пытаясь вырваться, но тело над ним показалось ужасно тяжелым или собственные силы покинули его от шока.       — Н-не надо…       Голос казался сиплым, и он никак не повышался до крика, которым хотелось кричать и звать на помощь. Что-то сковывало грудь, не давая набрать достаточно воздуха, а происходящее было куда быстрее, чем его попытки вырваться, захлебываясь слезами.       Петр с давлением прижал его голову к грязному холодному полу, стаскивая рубашку, прижимая всего казалось такого теперь крохотного и слабого Сашу, что вновь оцепенел, со страхом смотря на то, как разлетелись пуговицы его рубашки по всему полу. Застежка ремня, выброшенного под кабинки, зазвенела от удара о плиточный пол и раздалась болезненной пульсацией в голове.       Это снова с ним происходит, а он лежал, не смея пошевелиться. Почему его руки не могут отстранить от себя его, почему его тело не двигалось, почему его голова пуста, а сердце бешено колотится. Он, прижатый к плитке пола животом, не чувствовал ничего, словно находился не здесь и одновременно ощущал каждое прикосновение к нему.       Но когда брюки и белье были стянуты, он прикусил язык сильнее, с трудом перевернулся и заехал коленом в живот, за что и получил кулаком, оставившим бурые следы на скуле, пронзая зрение вспышками.       Саша хрипло выдохнул, злобно оскалившись, беспощадно впиваясь ногтями в кожу щетинистого лица Петра, с чьего рта стекала розоватая пена. Тот повалил его назад, прижимая до тупой боли к плитке. Легкие болели, а перед глазами искаженное в гневе лицо размывалось.       Саша закричал, а голос его прорезался. Он попытался спихнуть его, пинался из-за всех сил, когда чужой язык облизывал губы, мокрые от капель пены, пытаясь приоткрыть их, касаясь стиснутых зубов. Петр схватил за подбородок, ухватившись за еще одну попытку позвать на помощь, все же просунул язык вглубь чужого рта. Саша сжал зубы до пульсаций в скулах — и тот ударил в живот, заставив все тело вздрогнуть.       Когда его силой схватили за волосы, Саша выдохнул с болью последний воздух, сжался и весь напрягся. Перевернув с легкостью на живот, его с размаху впечатали в плиточный пол лицом. И еще раз, и еще. Сильнее, хлестче, быстрее до тех пор, пока он ни пискнуть, ни вдохнуть не мог; пока кровь, разбрызганная по всему лицу и полу, быстро не капала в лужу, пока сознание еле как оставалось при нем. Нос и губы стягивало жжение, а глаза щипало от пота и слез.       Помещение темнело, поступила к горлу тошнота. Он вытянул руку, когда перед глазами дверь начала размываться, но еще один удар его полностью оглушил.              Юрий нервно покосился на дверь кабинета, чья атмосфера медленно наседала на него, словно он шел на расстрел добровольно. Он гипнотизировал ее с такой сосредоточенностью, словно это могло спасти его сейчас.       Было бы круто, если бы, как в каком-нибудь фильме про супермена, в окно офиса влетал обломок здания, и всех поубивало. Потому что злодеи из комиксов не были такими злодейскими, как его начальник, который сегодня вставил ему в штык за пятнадцатиминутное опоздание. Если бы не альбинизм, половина волос точно стала бы седой. Вот сколько нервов угробил за последнее время на этой работе.       Он волнительно переступал с ноги на ногу, вертя в руках папку с отчетами, пока некоторые коллеги, вернувшись с обеда, хлопали его по плечу в знак мнимой поддержки и тихо смеялись над постоянными сценами его гонения как шкодливой собаки. Принеси-подай, сбегай за этим, наведи чистоту в кабинете. Ведь даже через толстые стены хорошо слышно, как громко отчитывает секретаря начальник, а тот в свою очередь доказывает правоту, совсем забывая, перед кем стоит. А когда собака скалит зубы на хозяина, плохой хозяин бьет ее по лицу. Юрий притронулся к щеке, что предательски наливалась краской от этой мысли.       Юра качнул головой, втянул побольше воздуха в грудь, не веря, что все же решился зайти на территорию, где его снова размажут за ошибки других и свои недочеты. Иногда ему казалось, что он просто существует, чтобы его шпыняли везде, где появится.       Когда он угрюмо приоткрыл дверь, застыл на месте, услышав легкий смех Глеба Николаевича. Обычно тот смеялся только саркастично прямо над ухом, стоило на планерке застать секретаря, рисующим на доске разные закорючки. В остальное время начальник либо холодно-спокойный, либо по понедельникам всех заставлял трястись, находясь в гневе, делающий голос грубее и безжалостнее.       Но чтобы услышать искренний тихий смех — это за пределами понимания Юры.       Открыв полностью, нашел Глеба Николаевича за неформальным разговором с кем-то по городскому телефону, что зажимал трубку между плечом и ухом, ведь одновременно с этим продолжал работать.       Юрий невольно смутился, стоило начальнику сразу же поднять на него суровый взгляд, пальцем подзывая сесть на привычное место — на стульчик напротив. И Юрий уже без всяких слов, как натренированный, уселся.       Часы тикали, указывая на то, что время медленно шло, а тишина между ними продолжалась, пока в трубке кто-то увлеченно что-то рассказывал. Разрывало молчание шелестом листов документов и хлопком штампа, черкание ручки и негромкое постоянное «гм» и «хм» каждый раз, когда кто-то в трубке замолкал, ожидая реакции. И как с таким человеком общаться, если кроме таких ответов, от него ничего нельзя добиться?       Юра, казалось, забывал иногда дышать, если деятельность ненадолго прекращалась для того, чтобы рассмотреть текст. Минуты тишины в понедельник та еще редкость, что нужно ценить, думал он, смотря, как с переносицы плавно спускалась оправа очков, которую начальник ежеминутно поправлял по привычке.       Подумать только, начальник забыл о его существовании, словно его всего навсего не существует. Юра почувствовал, как волнение начало щекотать живот. Начальник всевозможными способами давал понять, что Юрий ему не слишком-то и нравился. Может, даже презирал за то, что в Юре нет ни капли дисциплины и порядка.       Он слегка сгорбился из-за странного жара, окутывающего его щеки. Но скрип стульчика привлек внимание, и секретарь пожалел, что начал двигаться, потому что Глеб Николаевич резко глянул на него исподлобья.       — Нет, Наталья, сегодня я достаточно занят, — заявил Глеб Николаевич. — Как будет время, я тебе позвоню.       Он с каким-то огорчением положил трубку на место и, спустив очки на переносицу, убрал все лишние предметы со стола, продолжая, словно прервался на каком-то их диалоге:       — Кстати, чуть не забыл, — начал Глеб Николаевич, не останавливаясь от работы. — Может, вы соизволите напомнить, к какому дню я просил подготовить документы в желтой папке?       — К пятнице, конечно, — наивно ответил он, но потом весь покраснел, стоило беспристрастным серо-голубым глазам подняться на него снова. И тогда Юра понял все наперед, вот только от страха и стыда уже не спастись. — Неужели я… Я перепутал даты?       — Да, вы правильно мыслите.       Хотя голос начальника оставался спокойным, воображение у Юры всегда искажало каждое слово этого мужчины, словно специально, чтобы пощекотать себе нервы, так что выдуманные злоба и намеки на стирание жалкого секретаря в порошок — сами по себе давали мысленно попрощаться с этим миром.       Юрий глупо вылупился, растерялся и только мог, что пялиться в ответ на руководителя, как идиот. Глеб Николаевич приподнял бровь, явно негодуя, почему же подчиненный все еще не покинул кабинет, и потер переносицу, после чего обратно поднял очки на лоб.       — Юрий, если вы не поторопитесь, мне придется урезать вам зарплату, — устало осведомил начальник, отчего Юрий сразу же поднялся на ноги. — Желательно до конца рабочего дня. Прошу вас настоятельно ускориться.       — Но… Я не смогу заполнить все документы до этого времени! — Юра нахмурился, все же пытаясь держать себя от нарастающего совсем детского недовольства, смешанного давно им понятого возбуждения от того, что был таким ничтожеством в глазах руководителя. — У меня и так на сегодня неотложные дела.       Юрий поджал губы, не заметив, как застучал стопой о пол от бессмысленного раздражения. Как вдруг Глеб Николаевич медленно встал с кресла, вытягиваясь во весь большой рост, и стал выглядеть еще выше и властнее, показывая тем самым, что выбранный вариант до глубины ошибочный для Юры, но не для его разыгравшейся фантазии. Стоило просто заткнуться и метнуться в свой кабинет кабанчиком.       Юра невольно прижал брови, поджав плечи, словно одним видом хотел показать, как не прав.       Глеб Николаевич тяжко вздохнул, пойдя к кофемашине, но даже для такого любителя кофеина, как Юрий, руководитель явно злоупотреблял напитком. Его наручные часы для измерения давления вечно пикали, но он словно не обращал внимания. Начальник, наклонившись, поставил фарфоровую кружку с горячим кофе возле Юрия, заставив того удивленно покоситься.       Глеб Николаевич тяжело вздохнул, когда, раздумывая, расхаживал по кабинету, скрестив руки за спиной, наверняка замечая на себе настойчивый взгляд, почему и махнул ему ладонью.       — Это вам, может, тогда вы станете чуть внимательнее.       Юрий кисло улыбнулся, его словно ударили по яйцам.       А потом начальник остановился у стола, задумчиво потерев появившиеся складки на лбу от мозгового штурма, поиска ответов насчет нынешней проблемы. Юрий лишь прикрыл красные от недосыпа глаза, начиная заставлять мозги искать решения тоже, да кроме разных совсем ненужных мыслей ничего в голову не приходило. Ах, как же его сейчас поддели, а ответить никак не мог.       Глеб Николаевич вдруг опустился обратно на кресло и таким же утомленным взором посмотрел на Юру, как на проблему всей своей жизни:       — Мы вот что сделаем, — выгоняя ненужные думы, начал начальник, вытаскивая стопку бумаг из крафтовой упаковки, пока Юрий обжег нижнюю губу, пытаясь хотя бы попробовать вкусно пахнущий кофе, — все поделим пополам, а пока не закончим — домой вы не попадете, Юрий. Это я вам однозначно обещаю.       — Но… — он растерялся всего лишь на пару секунд, потом все же уверенно продолжил гнуть свою линию. — Но я и так почти месяц работаю сверхурочно. Так еще и бесплатно!       — По чьей вине? — спокойно парировал Глеб Николаевич, подойдя к принтеру. — Если вы смогли перепутать две даты, значит, вы сможете все исправить.       — Глеб Николаевич, я обещал своей младшей сестре сегодня прийти пораньше домой, могу ли я?..       — Нет, — прервал его начальник, показательно кривя губами в раздражении. — Задание вы получили, вот и выполняйте. Можете идти, Юрий.       Тот стоял к нему спиной, и все же Юрий не мог набраться храбрости, все еще находясь под воздействием холодного леденящего душу взгляда серых глаз, поэтому, не пренебрегая случаем, соизволил подчиниться. Но, открыв дверь, наткнулся на стажера, что мило улыбнулся ему, давая пройти вперед, а потом тот проскользнул в кабинет.       Кирилл запрыгнул на диванчик, располагаясь поудобнее, и Глеб глянул на него из-под стекол очков, словно ждал отчета, и Кирилл был рад ему предоставить его.       — Клубок змей, — только и сказал, расположив руки под головой.       Глеб вскинул брови, морща лоб, когда продолжения не последовало:       — Что это значит? — он постучал о стол стопкой расписанных бумаг, чтобы их выровнять. — Ты что-то выяснил о коллективе?       — Да их хлебом не корми — все расскажут! Ну, что ж, — Кирилл начал загибать пальцы, перечисляя. — Все жалуются на урезание зарплаты, поэтому работают на отвали, между отделами происходит что-то вроде вражды, мужской коллектив не особо жалует пару работающих здесь женщин, все распускают слухи друг о друге, а так есть моменты, когда конфликты из рабочих перерастают в конфликты личного характера. Например, между Скворцовым и Васильевым, они открыто друг друга презирают.       — И в чем причина?       — Пока что не знаю, но Петр хвастался тем, что знает кое-какой страшный секрет Александра, из-за которого тот не может ничем ответить, — Кирилл на секунду задумался. — А еще они любят издеваться над стажерами.       — Правда?       — Да. Я выяснил, что большинство дел многие сваливают на стажеров, которые боятся обратиться за помощью к начальству, — он рывком встал и подошел ближе. — И, конечно, не обошлось без слухов про тебя.       — Про меня? — удивленно повторил Глеб, проделывая дырки дыроколом в стопке документов. — И что же про меня такого говорят?       — Что ты изменяешь своей жене со всеми секретаршами, которые у тебя были за это время, — Кирилл скривил брови в подобии отвращения. — И шутят, что этот секретарь не обойдет той же участи.       Глеб недовольно хмыкнул:       — И больше ничего они не говорят?       — Мне нужно больше времени, чем половина рабочего дня, а тебе не ищейка.       — Но ты хорошо справляешься с этой задачей, — заявил Глеб, отчего Кирилл фыркнул. — По поводу Александра?       — А, ну, сами его коллеги из отделов продаж и планирования хорошо справляются с угнетением каждый день, — более недовольно сказал Кирилл, поджав губы. — Не то чтобы я отказываюсь от тройной зарплаты, но… Он нервный настолько, что выходит из себя от простых моих провокаций. Думаю, это даже жестоко, как будто бью лежачего.       — Кир, с каких пор ты думаешь о других?       — Нет, я просто… Словно его знаю… — Кирилл нахмурился из-за того, что Глеб скосил на него глаза, а потом неловко рассмеялся, почесав затылок. — Аха-ха-ха, а чем это я? Я его в первый раз в жизни вижу. Просто… Я... Глеб, все нормально, пойду дальше придумывать что-то такое, ха-ха…       Глеб довольно улыбнулся уголками губ:       — Хорошо, спасибо, что помогаешь мне.       — А-а, да ерунда. Давай, я еще как-нибудь зайду, но ты подумай, что делать с настроением коллектива.       Он вышел в офис, где уже почти собрались все сотрудники, начиная возвращаться к работе, но Сашино место оказалось пустым. Кирилл недовольно сдвинул брови, заметив его кнопочный телефон на столе и накинутый пиджак на спинке кресла.       Он обернулся к Лизе, что медленно что-то печатала.       — Не знаешь, где Саша?       — После того, как вы ушли из столовой из-за тебя, я не видела Сашу, — она с осуждением посмотрела на него, заставляя напрячь плечи. — Отстань от Саши, у него и так полно забот.       Кирилл гордо поднял подбородок и вольготно вышел из офиса, а потом побежал на первый этаж, что есть мочи, чувствуя странную тревогу. Его интуиция никогда не подводила, и теперь ему казалось, что могло произойти что-то действительно ужасное.       Он замедлился, когда оказался возле двери, чтобы не выглядеть слишком взволнованным, а потом дотронулся до ручки.       — Что?       Дверь не поддалась, даже когда он настойчиво задергал ручку. Кирилл прижался ухом, пытаясь хоть что-то услышать, но слышал только, как пульсировало волнение в его голове. Внутри как будто что-то шлепнулось, и толком не подумав, Кирилл со всей силы, разбежавшись, навалился на дверь, благо, она сразу же пошла ходуном и вышла из петель, громко хлопнув о стену.       Он невольно застыл на месте: Саша лежал без сознания под кем-то, но Кирилл не успел разглядеть, как тот вскочил и рывком приблизился, размахнувшись. Кто-то закричал сзади, прибежавший на грохот, тогда Кирилл вышел из ступора, перед носом которого пронесся кулак. Его что-то сильное пихнуло в сторону, закрывая собой. Миг — и нападавший упал словно замертво от ответного удара… Юрия.       Юрий сразу направился к Саше, поднимая его на руки, и тогда Кирилл наконец полностью пришел в себя, беря в руки телефон, чтобы позвонить в скорую под громкое обсуждение собравшийся толпы разных сотрудников.              Саша чувствовал себя гадко и разбито, но при этом в нем не было никаких сил чувствовать хоть что-то в себе. Его лишь клонило в сон, но стоило прикрыть на секунду веки, как перед ним вставало недавнее событие. И боль возвращалась, а он не хотел. Он не хотел понимать трезво, что произошло. Он не хотел ничего знать. И с каждой секундой становилось только хуже, тяжелее что-то сдерживать, а рядом находились лишь те, кого он терпеть не мог: Кирилл и Глеб Николаевич.       Последний стоял рядом с Юрой, что гневно ругался с приехавшими полицейскими, то ли пытался успокоить, то ли хотя бы утихомирить, потому что те не давали ему еще сильнее навредить Петру, что в отключке валялся у них в машине.       Голова шла кругом, и каждый звук — как молния в темном небе, что беспощадно ударяла по макушке. Агония во всех органах сменилась на тянущую боль в мышцах после обезболивающего, найденного в аптечке офиса. Собственная ощутимая грязь сжимала легкие, гулко отдаваясь тошнотой во рту. Он не мог винить себя за то, что с ним сделали, но чувство вины было существеннее, чем трезвость.       Противный комок в горле и привкус рвоты оставались и напоминали о том, что с ним случилось недавно. Конечности похолодели, в глазах появилась пелена из-за слипшихся от влаги ресниц. В висках пульсировала боль от сломанного хряща носа и наливающихся кровью гематом на лбу. В них шумели пульсация и чей-то голос, не дававшие холодным рассудком принять решение, как же поступить в данный момент? Он не знал, как реагировать и скрывать то, что ему хочется разрыдаться от полного отчаяния на глазах у всех присутствующих. Совершенно не понимал, что из плохого чувствовать: горечь, злость, недовольство или что-то еще? Он испытывал, скорее, усталость и неприятное жжение, глотая густую кровь.       На его плечах красных пиджак, а подбородок чуть приподнят, потому что Кирилл аккуратно придерживал его и осторожно дезинфицировал рассеченную кожу на лбу и скулах. И хоть взгляд его отстраненно притупленный, едва там можно найти хоть отголосок трезвого понятия происходящего, он смотрел на сосредоточенного Кирилла.       Скорая совсем не спешила приезжать, скорее всего, из-за многочисленных пробок.       От Кирилла все еще пахло его одеколоном с сиренью, наверное, это единственное, что не давало ему слабину. Было так больно, да и вовсе не физически. В груди ужасно тянуло, а сердце в тисках. Он поджал сухие губы, и те подрагивали, словно держали за собой что-то действительно страшное. Что-то слишком откровенное, чтобы это видел хоть кто-то. Саша зажмурился, после того, как мир расплылся, а глаза отяжелели от соленой влаги.       — Поплачь, Саша, — вдруг шепотом сказал Кирилл, начиная перевязывать ему голову бинтами, но выражение его все также было сухим. — Легче будет.       В голосе нет ничего, что напоминало бы сострадание. А в глазах только блестела жалость. Да, именно, на Сашу только и можно так смотреть. С жалостью. Потому что Саша снова не смог ничего сделать.       Невыносимо.       Несправедливо…       Саша громко всхлипнул, откинув чужие холодные руки и дал впервые за несколько лет волю эмоциям. Болезненно сжимаясь, пытаясь превратиться во что-то самое крохотное и незаметное, заскулил, заскрипел зубами, так больно стискивая в обжигающей щеки злости. Слезы капали с его испачканного кровью подбородка. Саша нахмурился, задрожал и зарыдал. Грудь заныла от слез.       Первая попытка встать неудачная: ноги подкосились, чуть ли не упал в чужие руки, пытающиеся поддержать его, но, вопреки всему, удержался и как можно быстрее проковылял к скорой, что наконец-то приехала.       Кирилл долго смотрел вслед уезжающей скорой, не понимая, что теперь делать, зная, как сложно оставаться одному в такие моменты. Он оглянулся на серое небо наступающего вечера. Странные мысли и чувства бушевали. Порой не выдыхал, совсем забывая о существовании других людей, ведь какое-то непонятное ощущение охватило с макушки до пят.       Однако, как не старался, никак не мог понять, что это за странности с ним происходят?       Что-то было в этом Саше, что заставляло его чувствовать обиду за него, сравнимую с горечью. И мысли о нем просто так не хотели покидать голову. Не мог забыть беспомощное выражение лица, нуждающееся в помощи. И внутри что-то словно упало, Кирилл притронулся к груди. Он думал, что его сердце не могло больше почувствовать жалость к кому-то.       Кирилл невольно вздрогнул, вернувшись обратно, запахи, звуки вернулись, и даже почувствовал, как влажный от начинающегося дождя ветер хлестнул по лицу, когда возле, что-то бурча себе под нос, прошел Юрий, нечаянно пихнув в плечо, а после плавно миновал Глеб.       Они направлялись обратно в офис, но Глеб остановился, подождав пару секунд нового подчиненного. Глеб, на удивление Кирилла, выглядел задумчиво и мрачно, словно ситуация тревожила до сих пор, и Кирилл потянул его за руку, отводя подальше от любых чужих ушей.       — Что такое?       Кирилл вытащил из кармана брюк резиновые перчатки, натянув одну на руку, но Глеб даже не удивился этому фокусу, но распахнул глаза, когда тот держал маленький сейф-пакет с песчинками розового порошка.       — «Бабочка», — сразу же догадался Глеб, нахмурившись. — Откуда?       — Я успел полазить в карманах Васильева, — Кирилл спрятал все в карманах, пойдя за Глебом обратно, что спрятал руки за спиной. — Розовая пена, огромные зрачки, агрессия и… Эрекция. На все признаки «Бабочка», так еще и передозировка. Как этот остолоп умудрился додуматься нанюхаться на работе?..       — Ну, ты же как-то так делал, — вставил Глеб, поднимаясь вместе с тем по лестнице, и Кирилл нахмурился. — Хм, значит, в этом районе тоже продают. Какая наглость делать это прямо перед моим носом. Надо выяснить их точки, — он задумался, остановившись возле пролета. — Займешься этим?       Кирилл заметно взбодрился:       — Конечно, но…       — Что?       — Взамен ты выступишь в суде с моими показаниями.       — Почему ты?.. — Глеб не продолжил, когда Кирилл мотнул головой. — Не расскажешь?       — Нет. Просто… Сделаешь это для меня, я вычислю всех барыг в этом районе, более того, приведу тебе того, кто продал Васильеву.       Глеб без слов вытянул руку в согласии, и Кирилл пожал ее, но когда последний хотел двинуться назад, чтобы начал поиски прямо здесь и сейчас, Кирилл чуть ли не упал на месте, потому что Глеб не отпустил его.       — Нет, Кир. Пришел работать, значит, будешь работать как все. И раз такое дело… — он невольно замолчал, опустив скорбный взгляд на пол, и все же собрался с духом отрешенно поглаживая подбородок. — Наверное, займешься работой Скворцова. У него достаточно много дел на сегодня.       Он не продолжил, как только возле них притормозил со всей скорости Юрий, чуть ли не врезавшись в косяк двери.       Кирилл, почувствовав, как Глеб сразу же ослабил хватку, быстренько попятился назад и был таков. Глеб цыкнул, и обернулся на до сих пор рассерженного Юрия, держащего одну из папок, за которой Глеб отправил его, чтобы тот наконец отвлекся от полицейских, которых никак не хотел отпускать. Юрий, очевидно, понял, но все равно делал вид, что Глеб таким образом не избавился от проблемы.       В офисе почти все сотрудники находились возле окна, громко перешептываясь. Наверняка успели застать и приезд полиции, и скорой помощи. Толком-то никто не знал про инцидент, хотя спросить у начальника так и не решились, завидев его у входа.       — Вы, Юрий, постарайтесь держать себя в руках, — заявил Глеб, когда закрыл за ним дверь в свой кабинет, а тот скрестил руки на груди, замерев прямо по середине. — За такое вопиющее поведение перед полицейскими, вас…       Юрий громко хмыкнул, перебивая на слове, и заметно покосился на него так, словно видел в нем самого главного предателя в своей жизни. Глеб незаметно закатил глаза, подходя к столу. Он уселся в кресле, но Юрий стоял там же, рассерженный, видно лишь по одному взгляду, не говоря уже о сжатых к переносице бровей и отчетливые скулы из-за сжатых челюстей, и на сей раз не боялся этого показывать.       Глеб устало потер сморщенный лоб.       — Юрий, вы должны понимать.       — Понимать? Я понимаю, что его отпустят. Помурыжат и оставят все как есть.       — И почему вы так уверены?       — Потому что знаю! — неоднозначно ответил более громче Юрий. — И не надо было меня останавливать!       — И что вы бы сделали с Петром, если бы в тот момент я вас не остановил? Добили бы? — заявил более грозно Глеб, и Юрий нервно уставился в сторону, заметно краснея от закипающей злости.       Глеб поднялся с места и подошел к нему достаточно близко, чтобы Юрий почувствовал наконец нетрезвость своих действий.       — Вы и так одним ударом выбили ему несколько зубов, и если бы я не вмешался, будьте уверены, что у полиции были бы вопросы к вам тоже. Может, Петр и насильник, который ответит за свой проступок по закону, то вы не смогли бы отвертеться от статьи «причинение тяжкого вреда здоровью».       Юрий скривил брови, сжав зубами ноготь на пальце, нервничая и явно остывая от очевидной вспышки агрессии.       Глеб расслабил плечи и отстранился, чтобы не давить на него:       — Юрий, вы правда помогли задержанию, но постарайтесь не вызывать еще больше проблем.       — Вы примите меры? — вдруг спросил Юрий. — Вы примите меры, чтобы его правда не выпустили? Чтобы хотя бы он не оставался на свободе после того, что сделал…       Глеб тогда тяжело вздохнул, опустив глаза в пол, теперь понимая, почему Юрий так завелся.       Юрий помрачнел, протянув совсем ненужную Глебу папку:       — Простите, я так вспылил, но Саша мой друг, и я не знаю, как ему помочь. Когда я увидел, я просто не смог держать себя в руках. Моей сестре не помогли однажды, и это до сих пор не дает мне покоя, — уже более тихо продолжил, поникнув головой, когда Глеб все же взял в руки документы. — Мне жаль, если бы у вас возникли проблемы из-за меня, но если бы вы могли что-то сделать, я, ну…       Он явно не знал, что мог предложить, и Глеб осторожно дотронулся до чужого плеча:       — Если вы думаете, что Александру понадобится моя помощь, то я помогу ему.       Юрий кивнул, положив руку на затылок, взъерошив волосы:       — Еще раз простите меня.       Когда дверь за ним закрылась, Глеб рухнул на кресло, оставаясь в вечерних сумерках и свете настольной лампы, с глубоким выдохом закрыл глаза.       Он ослабил галстук, казавшийся на долю секунды удавкой на шее. Что ж такое? Почему же он чувствует себя таким обязанным перед ним? Слова вертелись в голове до последнего, заседая так глубоко, словно под водой. Распространяющаяся быстротечно боль от плохой погоды во всем плече затянула в омут. Посторонний шум казался гулом в ушах. Это повторилось снова, даже несмотря на то, что Глеб пытался контролировать себя. Он сел удобнее в кресле и постарался вытеснить из головы разные ненужного рода мысли. Как-никак ему это всегда удавалось с помощью работы.       Часы тикали, время в последние годы слишком быстро ускользало. Глеб слышал, как подчиненные за стеной стали расходиться по домам, пока в помещении не повисла абсолютная тишина. Он привык к ней, допоздна засиживаясь в кабинете.       Тиканье продолжалось.       Дрожащая рука со штампом остановилась над листом документа. Глеб внимательно посмотрел на часы. Перед уставшим взглядом все расплывалось, но он отчетливо видел большую стрелку на шести.       Через пару минут, решив, что к нему сегодня снова не зайдут, продолжил разбирать половину дел, коей не нагружал подчиненных, отлично понимая, что на тех и так много всего свалилась из-за кризисной ситуации, в особенности на бухгалтерию. А Глебу так нужно занять себя на все свободное время, хотя большая часть не входила в его прямые обязанности, и по-хорошему стоило бы ее делегировать.       Однако у двери кто-то остановился, прервав очередной перерыв на кофе. Глеб поднял очки на макушку, а его часы снова начали пищать, но он не особо обратил на это внимание.       Все же кое-кто не мог пересилить себя, все топчась на месте. Глеб наблюдал за двигающейся ручкой. То вниз, то снова на прежнее место. Забавно, подумал он, опустив подбородок на тыльную сторону ладони, слегка приподняв уголки губ. Когда в офисе почти никого не оставалось, он чувствовал себя куда свободнее, поэтому не ощущал потребности прятаться за строгостью руководителя.       На разу двадцатом через время ручку наконец-то перестали дергать, однако дверь-таки не открыли. Глеб сразу же спохватился:       — Юрий, вы можете войти.       Дверь робко скрипнула, и в кабинет зашел Юрий, все еще виноватый и пристыженный, в бежевом пальто и с желтой папкой в руке. Он опять извинился за недавний порыв эмоций и остался прощенным. Глеб более чем понимал его, так как не видел смысла как-то относится к этому.       — Глеб Николаевич, — он сел на стульчик, протянув папку начальнику, — я сделал то, что вы просили.       Юрий неловко почесал затылок, уткнувшись в свои руки, словно не жаждал зрительного контакта с начальником.       Глеб открыл папку, с трудом пересилив себя, чтобы перестать смотреть на румяные щеки, и в ту же секунду ужаснулся уже на третьем листе. Со страхом пролистнул еще — его ждали многочисленные ошибки в вычислениях и просто неправильное оформление текста на спешку. Что ж, возможно сегодня он слишком рано разрешил себе выйти из образа. Он, устало почесав переносицу, уставился на секретаря, в последнее время который только и делал что ошибался в своих прямых обязанностях.       Когда Глеб решил заменить Виктора на должности руководителя, сделал повторное собеседование для всех новых подчиненных, чтобы проанализировать каждого и иметь индивидуальный подход для управления и контроля. Ему пришлось провести несколько часов совсем с разными людьми.       После череды стольких разных новых подчиненных перед Глебом сел взлохмаченный секретарь, что уснул через пару минут после начала. Но Юрий все равно показался ему довольно квалифицированным и аккуратным сотрудником, немного зажатым и неловким, но оперативно исполняющим приказы, кем можно управлять и использовать с помощью поощрительной мотивации. Даже просто просьбами и минимальным уважением в его сторону. Но чем дольше они работали вместе, тем сильнее казалось, что Юрий всего лишь упрямый молоденький авантюрист, раз постоянно стал приносить подобного вида работу и перестал слушаться.       И казалось, что Юрий первый попадет под сокращение с окончанием этого месяца. Все же руководство сменилось из-за неустойчивого положения офиса, и финансирование нестабильного филиала — это не то, чем заинтересованно начальство. И вроде бы независимое лицо, Глеб Николаевич, что должен восстановить работоспособность и сократить нескольких ненужных сотрудников, тем самым исправив последствия неправильного руководства брата, сам теперь заинтересован секретарем.       Вытащить из условного списка по сокращению Юрия не составило бы труда, если бы тот не оставался до конца таким упертым в действиях и убеждениях, не имел пару выговоров за опоздания и не являлся таким легкомысленным и вспыльчивым на пустяках. Если бы это не стало личной инициативой Глеба, и он мог хоть немного уделить время коллективу, чтобы рассмотреть в разных стрессовых ситуациях поведение всех сотрудников, возможно, он нашел бы ответ. Ответ на то, почему посчитал проблемного сотрудника продуктивным.       Он всерьез задумался над этим.       Юрий склонил голову, теребя пуговицы на пальто, иногда поглядывая на часы. Глеб отложил папку в сторону от греха подальше, заставив по струнке выпрямиться подчиненного.       — Юрий, куда вы так спешите?       Юрий слегка нахмурился, теряясь на глазах, не ожидавший таких вопросов от начальника, а потом все же подобрал решительность, небрежно улыбнувшись:       — Ну… Моя младшая сестра одна дома. Ей всего лишь десять. Не с кем теперь оставить, и я немного нервничаю по этому поводу. Да и уже какой день обещаю приходить вовремя, но никак не получается.       — Вашей сестре десять?.. — Глеб вдруг услышал, как его голос дрогнул.       — У меня две сестры, — поправил неозвученные догадки Юрий, стараясь не меняться в лице, хотя отчетливо сжал руки в кулаки, когда тема хоть немного затронула его родственниц. — Все в порядке.       — Да… А… — Глеб не знал, что сказать, поэтому сменил тему. — Не напомните ли, сколько времени занимает дорога?       — Примерно часа два… Два с половиной, если опоздаю на электричку, — он замолк, поджав губы. — Я опять наделал ошибок, да?..       Юрий, не дождавшись ответа, потянулся за папкой, однако его тут же остановили, дотронувшись до протянутой ладони.       — Всего лишь пара ошибок, — Глеб осторожно вытащил папку и положил в ящик стола, — можете идти домой.       Юрий неосознанно кивнул, поглаживая костяшки пальцев, а потом вытянул лицо в удивлении, тут же начиная мотать головой в очередном отказе от помощи.       — Так вы сами хотите исправить документы?! Глеб Николаевич, мне казалось, у вас много дел, вы же вечно остаетесь в офисе допоздна. Наверняка вы останетесь и сегодня. Ничего страшного, если я побуду тут еще пару часов! Я ошибся — я и переделаю. Неважно, сколько времени у меня уйдет, завтра я не дам вам упасть в грязь лицом перед посредником.       Глеб робко улыбнулся, потирая затекшую шею, зная, что в том играет больше чувство вины, чем собственное желание.       Он вдруг встал с места, поправляя вещи на нужные места. Несмотря на то, что отличительными плюсом и минусом его нового секретаря являлось упрямство, Юрий в большинстве случаев не особо легко соглашался по поводу промахов. Однако, стоило зайти речи, что промахи могут заставить кого-то еще знатно потрудиться, как он тут же забирал все на себя и оставался в офисе еще на несколько часов.       Юрий нерасторопно дергал пальцы, а затем все-таки уверенно поднял взгляд на довольного начальника, хотя по хмурому выражению лица которого сразу так и не скажешь.       — П-поэтому я не могу принять то, что вы будете сидеть здесь до полуночи из-за меня!..       — Нет, что вы, — начал Глеб, снова вырывая из твердой позиции подчиненного, — у меня много дел вне офиса. Я уже ухожу, и вы уходите. Вы свою часть сделали, свою сделал и я. Завтра перед отправкой я всего лишь подредактирую, только не забудьте выслать мне электронную версию на почту. А сейчас вам лучше отдохнуть, не стоит волноваться понапрасну.       Юрий кротко кивнул и, совсем растерявшись, остался стоять столбом возле начальника, что в плавных движениях надевал длинный шарф. Глеб заинтересованно откинул взор на Юрия, что очевидно чего-то ожидал. И на щеках появились никем незамеченные нелепые ямочки, скрытые за шарфом.       — Юрий, а вам что-то нужно в моем кабинете? Я могу вам помочь?       — Да, то есть!.. Нет, мне ничего не нужно. Просто я, знаете, подумал, что нам же все равно в одну сторону, так что… Почему бы и не подождать вас?       — Нам в одну сторону? — удивленно переспросил он, надевая пальто. — Никогда вас не замечал.       — На первом перекрестке. Сзади иду в паре метров от вас.       — Буду знать, — ответил Глеб, наклонившись, чтобы переобуться.       Они вышли из офиса ровно тогда, когда дождь усилился, превращаясь в проливной ливень, звонко барабанящий по поверхности. Темнота сгустилась, освещенная вывесками, мягким светом фонарей и фарами машин, отражающимися на мокром асфальте и в лужах возле бордюров. По зонтам стучали капли, промокшие ступни неприятно охлаждал затянувшийся внизу туман.       Они шли молча, но Глеб все равно заметил, как Юрию совершенно неловко находиться рядом с ним. Он не видел в этом ничего плохого, потому что понимал, как сильно напрягал его в последнее время поручениями. Но с другой стороны, большинство проблем со спешкой возникало из-за опозданий секретаря и его невнимательности.       Когда дошли до первого перекрестка, на котором пути расходились, Юрий пожелал доброй ночи и быстро зашлепал по лужам из-за того, что снова опаздывал на электричку.       Глеб стоял, смотря, как силуэт находился все дальше и дальше, пока вовсе не скрылся.       Когда он щелкнул зажигалкой, чтобы зажечь стиснутую в зубах сигарету, почувствовал, как возле него встал кто-то, а дождь стал барабанить и по второму зонту.       — Разве я отпускал тебя пораньше с работы? — не поворачиваясь, спросил Глеб.       — Ой, да не злись, — весело начал Кирилл, вставая перед ним, пропуская проходящих людей на зеленый свет. — Зато я проверил кое-что. «Бабочку» распространяют Анины дружки, более того в твоем казино их просто куча.       — Тогда выясни у Ласки, откуда она получает партию, — сказал Глеб, но Кирилл деловито встряхнул ладонью несуществующую пыль, словно отмахнулся от его просьбы, не заинтересовано вздохнув. — Я понял. И что же ты хочешь взамен?       — Поговори с Колей, чтобы он вел дело Саши.       — Почему Коля? Ты же знаешь, что у него больше опыта в делах об убийствах.       — Да, но он единственный прокурор, которому я доверяю. Я знаю, что он доведет дело до конца, — Кирилл вскинул рукой. — К тому же это твой шанс подкрепить доверие Коли к себе.       — Он и так мне доверяет.       — А что будет, когда полиция обнаружит, что «Бабочку» снова производят? — заявил он, и отстраненность Глеба стерлась с лица за секунду, давая увидеть, как его уже посещали подобные мысли утром, и Кирилл продолжил. — Если дашь ему повод усомниться в себе еще больше…       — Не манипулируй мной отношениями с моим сыном, — прервал Глеб, с неким раздражением выдохнув дым, а потом помотал головой. — Я понял. Я поговорю с ним, но… Что если Александр сам не будет давать полные показания? Ты, наверное, сам понял, что Александр боится осуждения других людей.       — Хочешь сказать, что он постыдится и не станет писать заявление?       — Да, тогда и полиция не станет напрягаться с Васильевым.       — Поэтому я хочу, чтобы этим делом занялся Коля. А насчет Саши… — Кирилл замолчал, и Глеб вскинул бровь, когда тот улыбнулся. — Я сейчас направляюсь к нему, чтобы уговорить. Не беспокойся об этом.       — Вот как? Хм… — Глеб недоверчиво покосился на него, отчего Кирилл прикусил язык, морщась.       — Что за интонация?       — Не понимаю. Сам не хочешь свидетельствовать в суде, но так рьяно пытаешься помочь.       — Не твое дело, — более раздраженно бросил Кирилл, разворачиваясь, словно пытаясь избежать этого разговора и бросил напоследок. — Не прикапывайся к старшим, какое неуважение…       Кирилл быстро зашагал по пешеходному переходу, сливаясь с толпой. Мимо шли люди с работы, освещали дороги фонари и свет от множества окон и вывесок, отражаясь в лужам. Чем дальше от центра, тем тише и темнее становился город. Дождь постепенно стихал, а ветер шелестел, скрывая дальный гул машин и вой собак. Чем дальше, тем меньше становилось этажей у домов, тем сильнее виднелись звезды на небе. Кирилл шел по темной улице уже полчаса, осторожно ступая по неровным плитам тротуара вдоль одноэтажных домов и общежитий. Дальше частные постройки, и фонарей значительно меньше.       За углом старого забора показалась больница. Такая, словно никто уже не лечился в ней: обшарпанные стены, еле горящая лампа на входе, возле которой жужжали мухи в паутине, окна первого этажа отделаны решетками, а раздробленные ступени давно не ремонтировали.       Кирилл вдохнул холодный воздух, что обжег гортань, выдохнув густой пар. Здесь было куда холоднее, чем в центре.       Администрация встретила его со спящей дежурной, что спросонья еле как нашла нужную палату с нужным для него пациентом. Коридоры темные, почти пустые, отчего от каждого неровного шага слышен скрип половиц. Пахло тем самым кислым запахом.       Кирилл остановился у двери палаты, поправляя белый халат на плечах. Прошло несколько секунд, но он никак не мог поднять руку, чтобы толкнуть дверь, из щели в проеме которой тянулась полоска желтого света на противоположную стену. Он втянул глубоко воздуха в грудь и все же вошел в общую палату, где была пара женщин, потому что в больнице явно не хватало места.       Кирилл обошел несколько спящих и одну внимательно смотрящую на него девушку, подойдя к самому углу. Там сгорбившись над книгой, сидел в позе лотоса нахмуренный Саша. Лоб и нос его были перебинтованы, губы заклеены пластырем, и бинты никак не спасали от буро-синих синяков разбитого лица, что цвели повсюду.       Он с прищуром смотрел на Кирилла, больше не интересуясь текстом на страницах. Кирилл почувствовал, как все слова застряли в глотке, когда он поставил пакет с заранее купленными фруктами, потому что совершенно не знал, как помочь в такой ситуации, поэтому не придумал ничего лучшего.       Саша отложил книгу в сторону, когда Кирилл присел на стул рядом, невольно стягивая в пальцах ткань брюк.       — Че надо? — начал тот, а голос его был хриплым, как будто он долго-долго плакал навзрыд, а судя по красным-красным глазам — это было так.       — Я здесь, чтобы кое-что предложить, — начал было Кирилл, но Саша хмыкнул.       — Свали, и без тебя не легко.       — Я хочу предложить тебе помощь! — тут же заявил он.       Саша раздраженно заскрипел зубами, дергая пальцами, словно пытался отвлечься от чего-то.       — И что? Что ты можешь? Можешь ли ты вернуть меня обратно в прошлое и не дать этому произойти? — говорил он с абсолютной ненавистью, повышая тон с каждым словом. — Можешь ли ты ускорить проверку моих анализов, чтобы я наконец узнал, нет ли у меня СПИДа от этого ублюдка?! Можешь ли ты избавить меня от мигрени и боли в животе?! А?! Че ты можешь?!       Саша скривил губы, морща брови, и выглядел разбитым на грани новой истерики, и Кирилл беспомощно сидел на месте, даже не мог ничего сказать, чтобы утешить. Саша спрятал глаза, опершись ладонью, сжимая ткань футболки у низа живота. Он дрожал, как осиновый лист.       Кирилл хотел было двинуться, как услышал протяжный, тонкий всхлип:       — О-оставь меня в покое… Я ничего не хочу…       Кирилл тогда рывком встал сам не свой и быстрее покинул палату, чувствуя, как ноги его совершенно не слушались.       В голове пульсировала кровь, когда он оперся о стену, сжимая в зубах кожу ладони, чтобы немного успокоиться, прикусывая почти до крови. Эта боль, эта злость, эта беспомощность. Он словно знал, какого это, и тошнота подступила к горлу. Он поежился от мурашек по всему телу, потому что мысль, что он не может никак помочь, была ужасна губительной.              Глеб всегда заходил в «Среду» через черный вход для персонала, потому что та шумиха на этажах в самом клубе-ресторане его тяготила после трудного рабочего дня.       Он спустился по лестнице в подвальное помещение, а по дороге с ним здоровались сотрудники, которым он кивал в ответ. Красный свет коридора становился тусклее от двери, ведущей к казино, до темного угла, где находился его главный кабинет.       Глеб остановился на месте ровно тогда, когда заметил, что дверь была слегка открыта. Он осторожно вытащил из кармана пальто пистолет, медленно входя в темноту. Дверь предательски заскрипела, но его все равно кабинет встретил тишиной. Глеб чуть нахмурился, снимая пистолет с предохранителя, делая шаг в глубь темноты.       Хотел он нажать на выключатель, чтобы включить свет, как сзади что-то шелохнулось — Глеб развернулся, как его ударили большим предметом, разбивая об него. Боль пронеслась по всему плечу, а осколки стекла лежали у ног. Дверь с громким хлопком закрылась, когда нападавший пнул ее. Глеб сделал шаг назад, окруженный полной темнотой, реагирую только на звуки.       В воздухе что-то свистнуло, и Глеб поставил руки впереди, чтобы закрыться, попятившись по инерции назад, и толкнул спиной стопку книг. Он крепко держал чужую руку с тяжелым предметом над своей головой. Но сила нападавшего была до ужаса огромной, отчего Глеб пошатнулся, а следом — удар коленом пришелся в его живот.       В другую секунду он уже оказался на полу, задыхаясь от ноющей боли. Воздух наполнился удушающим адреналином, а в ушах стояло бешеное сердцебиение, когда чужой вес вдруг прижал его. Глеб смог в последний момент увернуться от первого удара — рядом с ухом раздался глухой стук костяшек о валяющиеся осколки. Второй замах успел перехватить, ощущая на коже ладони острые края стекла, на котором сжимались холодные пальцы. Вторая рука резко накрыла его горло, и Глеб задушено захрипел, все слабее брыкаясь ногами.       Собственная кровь капала на губы, и это единственное, что он смог запомнить, прежде чем потерял сознание.