Паразит

it might seem

crazy what

i’m ’bout

to say

тринадцатая

Приют был замерзшим и больным, словно бездомная собака. Потертые стены, скрипящие полы, страшные пятна на потолках. Комнаты всегда прохладные, словно воспитательницы специально открывали все существующие и несуществующие окна настежь. Конечно, никто специально это не делал, просто финансировать приют — дело муторное, следить за состоянием крыш и окон — тоже. Наверное, вот именно тогда Леона начала бояться холода, потому что зимой многие кроватки становились пустыми, а тела выносили чаще, чем обычно. Было страшно проснуться и ощутить озноб и боль в груди, поняв, что, скорее всего, до лета ты не доживешь. Дожить до лета было классно, потому что летом тепло и солнечно, а значит, можно не бояться немеющих от холода пальцев и носов. А еще летом в приют привозили несколько ящиков фруктов, сладких, сочных, таких вкусных, что у сирот постоянно были драки за дополнительные яблоки или груши. — Просыпайся, — вдруг тихий шепот лизнул ей ухо. Леона скривилась, закутываясь в одеяло. Было тепло, просыпаться не хотелось. — Вставай, а то я тебя сейчас с кровати стащу за ногу. — Я тебе сейчас пяткой в нос дам… Но тот человек не шутил. Лео быстро проснулась, когда цепкие пальцы схватили ее за лодыжку и резко потянули вниз. С визгом она грохнулась на пол, проехавшись щекой по полу. — О, проснулась, — с другого угла комнаты. — А я говорила, что нужно с кровати стянуть! — громкий смех Имир раздражал. Леона зашипела, растирая ушибленные места. На глазах выступили нежданные слезы от боли в щеке и плече, нос защипало. — Прости, я не могла разбудить, — Эви пожала плечами, совершенно не сожалея. — Я тебя уже минут десять бужу, девочки предложили действовать по-другому. — Лучше бы водой облила! У меня будет синяк? — она тут же оказалась возле небольшого замызганного зеркальца, отпихивая бедром Оливию. Красное пятно на скуле выглядело подозрительно опасно, но Леона понадеялась на свою судьбу, что хотя бы тут ей повезет, и краснота спадет без последствий. — Синяки украшают солдата! — попыталась приободрить ее Руби. — Только если этот солдат — мужчина тридцать плюс с бородой и шрамами по всему телу, — недовольно цокнула Леона, растирая скулу. — Скоро ты сама уже станешь таким солдатом, — пошутила Эви, обнимая ее за плечо. — Через пару дней уже выпуск… Время летит, просто ужас, да, Лео? — Зато все экзамены позади, — радостно сказала Элис. Она вздохнула, скидывая чужую руку. Время и правда летит со страшной скоростью, она уже и не помнила свои первые дни здесь! Хорошо, что Армин ей всякие головоломки и загадки с задачами давал иногда, так хоть немного память тренировала. Уже и запоминать больше стала — прогресс! — Экзамены! Не напоминай мне об этом кошмаре, — протянула Лео. Все было не так плохо: благодаря самым сильным девочкам Энни с Микасой она подкачала рукопашку, а вот с помощью мозговитых Джо и Армина она благополучно сдала теорию и все экзамены, начиная с математики, заканчивая устными зачетами по строению титана и человека. Не на высший балл, конечно, но намного выше порога. — Эй, так-то ты все хорошо сдала, — Эви тыкнула Леону в живот. — Так что не жалуйся! Говорят, какой-то паренек вообще один какой-то тест сдал на самый минимальный балл. — А на сколько? — Руби включилась в разговор. — Я, думаешь, точно знаю? Вроде на десять, или двенадцать… — Из ста? — Элис приоткрыла рот. — Эй, Лео, ты правда у нас тут гений. А вообще, зря переживаешь так. Хорошо же сдала, мы серьезно. Ты когда рукопашку и владение УПМ сдавала, мы кулачки за тебя держали! — она бедром пихает Эви, и та тут же поддакивает. — Все, все, хватит, — Лео смеется, отворачиваясь. — Надо одеваться, скоро уже зарядка. — Сегодня день семейных писем, если что, — напомнила Эви. — На завтраке раздавать будут. Леона втянула воздух через зубы. Выпасть из памяти могло что угодно, но «семейный день»? Серьезно? Как она могла забыть о целом свободном дне, когда можно будет полежать и поспать, пока остальные будут целый день толпиться в столовой, пока им будут раздавать письма из дома? А вообще, устраивать такое, когда почти все ребятки — сироты, довольно странное решение. Что-то вроде… «сегодня обедают только рыжие!» и все другие дети такие «эй, а мы тоже есть хотим…», а им отвечают «ну, не наши проблемы, что у вас другие волосы, так что смотрите и завидуйте, пока они едят». — Я забыла… — Разве нам не говорили это на тренировке пару дней назад? — удивилась Руби, заканчивая застегивать ремни на ногах. — Говорили, — кивнула Элис. — Леона как всегда все позабывала, да? Лео хотела возразить, но ей даже слово вставить не дали. — Тебя в детстве не роняли? Я слышала, что это может быть из-за травмы головы, — Руби опасливо прикоснулась к ее затылку. — Ее еще как роняли, походу, — фыркнула Эви. Руби цокнула, глядя на нее с осуждением. — Я не это имела в виду… — А ну тихо, хватит! — Леона обиженно сморщилась и дала Эви щелбан. — Никто меня не ронял! Я помнила, что сегодня эта дурацкая штука, просто забыла! Думала, еще пару дней там… Элис закивала головой с намеком «верим, верим, рассказывай», и Эви не сдержала смех, за что получила еще один звонкий щелбан. — Да ну вы серьезно? — Лео обессилено простонала, обиженно складывая руки на груди и уходя в другой конец казармы, пробираясь через других кадетов. — Леони, ты что, злишься? — Элис, хихикнув, схватила ее за щеки. — Утю-тю, какая злая! — Пусти! — Леона захохотала, пытаясь отбиться от нечестной атаки, когда Эви с Руби предательски защекотали ее. — Хватит, хватит!

***

Этот день для тех, у кого есть семья, как бы это глупо и не прозвучало. У Леоны ее нет, ее никто не навестит. Она завистливо оглядела захлопавших в ладоши Эви с Элис, которые выглядели очень даже счастливыми. На зарядке они то и дело обсуждали свои семьи, где они жили, как зовут их собак, кошек, бабушек, сестер, братьев. Лео уже даже выучила некоторые имена. Руби же была спокойна абсолютно, даже шутила на пару с Элис, но по секрету шепнула Лео, что письма сегодня тоже не получит. — Я так скучала по дому! — Эви вся растрогалась, обнимая саму себя. — Лео, мама должна была прислать мне письмо с чем-то сладким. Пойдем, давай вместе сядем. Хочешь, я тебе письмо свое прочитаю? Пойдем быстрее на завтрак! — Я подумаю, — пожала плечами. — Я не против шоколада, но хотела весь день полежать в кроватке. — Нечего лежать в кровати, пойдем со мной! — Эви потянула недовольную подругу, заставляя ее ускорить шаг. — Ну пожалуйста! — Просто вы все будете там сидеть счастливые, а я буду как лишняя! — пробурчала Лео. Эви стушевалась, убирая улыбку с лица. Ей стало совсем немного стыдно, но через секунду тут же повеселела. — Не делай такое жалкое лицо, — она фыркнула, улыбаясь. — Я думала, ты уже привыкла, что у тебя нет родни. Леона приоткрыла рот, желая сказать, что это не так, и она вообще не из-за этого не хочет остаться в столовой после завтрака, но ее слова заглушил шум в столовой. Столовая во всю гудела, словно улей. Некоторые дети, явно ждущие писем, радостно обсуждали что-то, делились историями из детства, рассказывали о семьях, и Лео впервые почувствовала себя лишней, и это учитывая то, что остальные, то есть большинство, сидели и помалкивали. Это, естественно, те, кто остались без родителей. Эви рассказывала ей о своей сестренке Эми и брате Эдди, но хотелось все быстрее уйти оттуда. — Здесь есть Жан Кирштейн, — скучающим голосом объявил раздающий письма. — Где он? Жан всем видом показал, будто совсем не ждал и не хотел письма от матери, закатил глаза, принимая бумажку, но от внимательных глаз Лео не скрылось то, как он вглядывался в каждую букву, и то, как он совсем легонько улыбнулся. Это, наверное, здорово — читать, как о тебе беспокоятся, как тебя любят, как по тебе скучают. — Эвита Терра? Терра, это для тебя. Эви жадно выхватила письмо из чужих рук, быстро вскрывая его. — О-о, посмотри, Леони, тут столько всего? Достав из конверта карамельные конфетки, Эви щедро отсыпала ей их в ладони. — Видишь? Мой брат работает на сахарной фабрике в столице, поэтому так много всего прислали. — Сахарная фабрика? — Лео удивилась. — Завидую, я бы тоже хотела сладости есть почти каждый день. — Ага! Каждый! Он жмот, который запрещает мне много есть. Только в письмах много отправляет! Говорит, от сахара зубы черные, и лицо в красных пятнах! — Эви вспыхнула, сжимая кулак. — Ну, вообще так и. — Веймар, — она застыла. — О, целых два письма. Походу, по вам правда скучали. Эви поперхнулась карамелькой, которую только что запихнула в рот, и тут же с возмущением посмотрела на подругу, взглядом говоря что-то вроде «и кто еще тут распылялся, что ждать нечего?!». Дрожащей рукой забрав конверты, Лео глянула на нее, пожимая плечами. Элис с Руби уставились на нее, как на восставшего мертвеца. — Посмотри фамилию, вдруг ошиблись? У нас так-то еще Леонор Вейзер есть, — Руби пролепетала. — Нет, — неуверенно ответила Лео. — Тут и правда Веймар. На одном просто «Веймар», а на втором прям официально так, «Леона Веймар». Она усмехнулась, узнав уж очень знакомый почерк. Конечно, госпожа наверняка очень скучала по ней, все же, потеряла единственную ровесницу в своем огромном поместье. Хихикнув, Лео первым делом развернула именно ее конверт. — Покажи, покажи! — Эви с интересом залезла носом в письмо. — Эй! Это личное, — буркнула. — Да ну, дай глянуть! «Моя Леона, которая так некстати исчезла! С радостью спешу тебе заявить, что я, несмотря на все свои длительные переживания, стала невестой милостивого принца, пусть лишь солнце освещает его путь. Как же мне было горько и больно, узнав я о том, как жестоко обратились с моей единственной и любимейшей горничной! Но обрадую — я тебе не забывала. И не забуду. У письму приложила тебе десять золотых, чтобы ты смогла хорошо устроиться после обучения в кадетском. Твоя любимая, высокородная и великодушная госпожа. 848 г., апрель, 18» — О, деньги, — радостно улыбнулась Лео, пробежавшись глазами по письму и выцепив самое знакомое и греющее душу слово. Она вытащила из конверта десять монеток, и потрясла ими перед носом подружки. — Не хвастайся… Леона поманила ее пальцем, взяла руку Эви и вложила в ладонь две монеты. — Это за карамельки. Эви просияла от счастья, сжимая их в руке. Вдруг наклонилась к уху Леоны и прошептала: — Эй, кстати, ты ж все осилила? Может, помочь с текстом где-то? — А, — стыдливо прокашлялась. — Да, тут вот место, где она высокодушная… нет, велико… не совсем понимаю. Это как? Высокородимая какая-то… — Не, там высокородная, короче, замашка аристократки, — фыркнула Эви. Да они всегда в письме длинные слова пишут, когда о себе говорят. Типа как превосходительство, всепокорнейший, и все такое. Леона цокнула, закатив глаза. Аристократам только дай повод себя похвалить, но, все же, она послала Блэр мысленное «о, госпожа, благодарю покорно!» за такое щедрое вознаграждение. А ведь могла бы и забыть уже давно, не узнавать о судьбе служанки какой-то… — Второе открыть? — А, давай, — она безразлично махнула рукой. — Может из приюта кто-то написал. О, и прочитай мне, пожалуйста. — Ладно, — со вздохом протянула Эви. — Леона! Полагаю, ты удивишься, если вдруг получишь такое письмо. Знаю, я поступаю неправильно, но, узнав о такой чудесной возможности, как «день родительских писем» в кадетском, не могла не сделать этого! Я хочу рассказать тебе многое. Например, о твоей матери. Тебе с детства твердили, что твоя мать умерла, но, хочу обрадовать, огорчить, или удивить — возможно, это не так. После того, как ты родилась в Тросте, она пропала, будто под землю ушла. Я правда не знаю где она сейчас. Мы с твоей матерью, Дафной, были довольно близки. Две горничные, заброшенные в особняк богача… — Хватит… Леона тупо уставилась в стол, пока Эви нашептывала ей текст письма. Было бы лучше, если бы это было бы от Крис или какой-то подружки из приюта, резко вспомнившей о давней знакомой. Лучше, чем такое скомканное и непонятное признание, которое больше напоминало тупую шутку. Вырвав листок из рук нервничающей Эви, она пробежалась глазами по буквам, все силы вкладывая в то, чтоб прочитать текст верно. — Какая-то девушка хотела скрыть от кого-то что беременна, поэтому просила позаботиться о ребенке? Обо мне? — она фыркнула, увидев это в письме. — Моя мама ведь умерла после родов, что она за чушь пишет… Резко глянув на буквы на обороте конверта, ее сердце забилось ужасно быстро, словно она тридцать кругов вокруг поля пробежала без остановки. Г. Осборн — Нет, нет, нет… — она отпихнула конверт от себя подальше, испуганно схватившись за волосы. Г. — точно Генриетта, это уж ясно, как день. Лео знает, что новая госпожа Осборн — бывшая служанка, красотой пленившая своего будущего мужа и добившаяся высот. Значит, мать Леоны… Нет, это все тупость. Смысл было тогда твердить, что она дочь умершей служанки? …Дафна, когда уже пришел ее срок, все умоляла меня помочь ей чем-то, скрыть ребенка, говорила, что если узнают, что она родила, то ее из-под земли даже достанут, а ребенка убьют… Значит, ее мама — какая-то Дафна. А Генриетта — ее подруга, придумавшая совершенно непонятную, совершенно необъяснимую хитрость, чтобы скрыть ребенка. Может, Дафна — сбежавшая принцесса? Или она преступница, за голову которой давался мешок золотых? Первый вариант, конечно, заманчивее. — Ле…а? Ты в по…дке? «Если думать, что моя мать на самом деле важная шишка, например, бросившая дом графиня или принцесса, то понятно, почему так боялась, что меня найдут. Меня в лучшем случае воспитывали б как бастарда — я слышала о таких детях со слов Блэр, а их за животных даже не считают. Может, это и понятно… Но что значит «возможно, это не так»?! Она не умерла? Но где тогда, блять, моя мать, раз уж она сбежала куда-то? Она ведь бросила меня, чтобы выжить?! Я не против, если что, я понимаю, что легче оставить ребенка, а самой выжить. Я просто хочу знать!» — Леона истерически смяла письмо, и Руби тут же спросила, что не так. Ответа не было. — Эй, эй, — Эви неловко тыкнула ее в плечо. — Может, в комнату вернемся? Ты вообще как? Там что-то плохое? Я не дочитала до конца… — Пошли. Леона схватила ее за рукав, быстро вскочила со стула, и стрелой пролетала мимо увлеченных беседой ребят. Слава Стенам, что они не слышали ничего, а то о спокойной жизни можно было б и забыть. — Ты прости, я ж не знала! Притащила тебя сюда! Что там вообще было?.. — Угу. — Ты… эй, почему не отвечаешь, что там написано? — Эви, сжираемая интересом, потянулась рукой к смятому письму в руке Леоны. — А ну! Руки! Не трогай! — та гаркнула, спрятав письмо за спиной. Не для того ее матушка прятала, чтоб об этом весь кадетский узнал. — Прости, прости… — залепетала Эви. — Это меня извини, — Лео закрывает лицо свободной рукой. — Правда, я не хотела кричать. Просто… я сама еще не поняла. — Расскажешь? — Эви аккуратно тронула ее за плечо и медленно убрала ее руку от лица. Леона прикусила губу. Сказать? Не сказать? А Эви сильно удивит такое заявление? «О, я постоянно думала, что моя мать-служанка мертва, однако, оказывается, я вообще понятия не имею где она, а еще она, возможно, какой-то важный человек!». Так нормально? — Моя мать не факт, что умерла, и она какая-то крутая шишка, возможно из верхушки, но я не уверена, — коротко выпалила Лео, чтобы в будущем не пожалеть, что не сказала. Молчание. — Что? — Эви через долгую паузу шокировано усмехнулась. — Ты шутишь? Ты что, аристократка теперь? — Не аристократка… ну, или да! Возможно! Я не знаю! Да и вообще, тебя только это волнует? У меня, так-то, жизнь перевернулась! — Не, я понимаю, просто… — Эви смущенно отвела глаза. — Так странно, вчера ты была сироткой, а сегодня у тебя мать дворянка. — Повторюсь, я не знаю, может она вообще преступница и скрывалась от закона, а чтоб мне жизнь не ломать родила и скрыла, типа умерла, — Лео раздраженно дернула скулой. — На, прочитай письмо, я не знаю как самой тебе объяснить, — она протянула Эви скомканный листок. Эви расправила бумагу и вчиталась в текст. Один раз. Второй. Потом медленно подняла глаза на Леону и улыбнулась. — О, — Эви затрясла письмом. — Все равно классно. Ты можешь вытрясти с нее денег на безбедную жизнь! — Что? Каким образом? Подожди, с кого? Как? Эви хитро улыбнулась, тыкая пальцем в имя отправительницы. — Осборн… я слышала о них, они богачи в Стохесе, а если подружка твоей матери, эта госпожа Генриетта, соизволила тебе сказать правду, то я думаю, что это из-за совести перед несчастной сироткой, а это значит… — Значит, что с нее можно вытрясти деньги? — тихо проложила ее мысль Леона. — Верно! — Эви хлопает ее по плечу. — Мы разбогатеем, понимаешь?! — Ты предприниматель? — спросила Лео с открытым ртом. — У меня у папы свой магазин, если что, — гордо заявила. — Да, это по наследству, без зависти. Брат на сахарной фабрике, а у отца магазин. Эй, Эви, поделишься семьей? — Но ты думаешь, это сработает? Почему она вообще должна заплатить? Эви пожала плечами, и развела руки в стороны. — Я не говорю, что денюжки тебе стопроцентно отправят, но попробовать стоит. По письму ясно, что ты ей не безразлична, как человек. Значит, и все эти поездки, улыбочки, милые словечки, все это не просто так, да? Может, совесть кричала рассказать бедной сиротке, что ее за дуру держат? — Да, я сначала напишу ей, что хочу двадцать золотых. Потом буду каждый месяц вытряхивать по пятерке, — тихо захихикала Лео. — Наверняка захочет помочь, так что требовать деньги с нее — нормально. Наверное. — Она должна быть рада, что ты вообще не сообщила о ней в полицию, а то вдруг твоя мама правда преступница, а Генриетта тогда, получается, скрыла ее от тюрьмы, — фыркнула Эви, поднимая палец вверх. — Только двадцатку поделим! — С чего это?! — Леона цокнула. — Так-то это не о твоей матери речь шла. — Это доля за идею! — она вспыхнула, но тут же замолкла, когда девочки в казарме удивленно повернулись на них. — Кхм, ну, дай мне хотя бы пять… Если бы не я, ты б не додумалась! Леона закатила глаза, понимая, что она права. Внутренняя жаба душила, шептала, что никому ничего отдавать не нужно, но совесть дала жабе по голове и слезно умоляла дать Эви ее долю, ведь она и правда умница-разумница, давшую эту замечательную идею. — Ладно, — все же она кивнула, обречено повесив голову. — Отлично! Целая пятерка златых у меня в кармане! — Эви захлопала в ладоши, обнимая ее. — Леони, ты солнце, ты знала? — Теперь знаю… отпусти, задушишь! Так начался немного нечестный и коварный план по набиванию пустых карманов двух очень хитрых девочек.