Паразит

so I try to laugh about it cover it all up with lies i try to laugh about it hiding the tears in my cover

третья

      Не то чтобы Леона была совсем испугана до потери сознания, нет, она, конечно, забилась в угол, но не плакала, как многие взрослые тут. Она успокаивала себя этим: «все плачут, а ты нет, смотри, как обычно лучше всех!». Но почему-то лучше не становилось. Все шло как-то криво, неправильно. У всех из рук все валилось, хозяева ругались, слуги делали работу спустя рукава, потому что мысли заняты одним — ложью предыдущих лет и страхом перед будущими годами.       Леона урвала еще пару газет, успев подглядеть за обедом.

«АНОМАНЫЙ ОГРОМНЫЙ ТИТАН ПРОБИЛ»

«АНОМАЛ В БРОНЕ ТИТАН»

«КОНЕЦ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»

      Сложить дважды два было трудно, потому что, все же, про титанов она знала из книг или из слухов, в ее голове они были лишь очень большими людьми с некрасивыми лицами. Представить человека ростом с огромную стену сложно, представить большого человека лишь в броне — тоже. Все это вообще выглядит странно. Стена стояла сто лет, защищала, и тут — бам! — в один день ее не стало?       Мысли плохие о правящей семье недопустимы. Леона вскользь подумала о Блэр, о том, что она может сейчас чувствовать? Важно ли ей то, что происходит так далеко от внутренних стен и столицы? Дошла ли до них вообще новость? — Конечно дошла, черныш, — недовольно ответила Рена, когда Леона робко спросила у нее это шепотом. — Ставлю серебряк, что они об этом первые и узнали. — У тебя есть деньги? — Леона ахнула. — Да, немного. Не трепись только, а то узнают. — Да не, не буду. А что господин говорит? Я не видела еще его реакцию. — Ой, говорят, что он как прочитал одну — порвал всю стопку почти, а все остальное в камин, — Рена хмыкнула. — Некоторые оставил, но они куда-то тоже делись.       Леона отвела взгляд в сторону, зная, что «куда-то делись» это ее рук дело. Ну, взяла почитать, не украла же! Потом ведь на место положила, хоть и чуть дальше, чем где они были раньше. Не нашли — не ее проблемы! — Сейчас он весь надутый, в общем зале кругами ходит, красный, нервничает. Его еще новая госпожа подстегивает! — Как подстегивает? — Ну нервничает, а он с ней на пару. Можешь пойти к двери на минутку, они все еще там. Может, услышишь что-то интересное. Передать мне только потом не забудь, мне тоже нужно знать! — и Рена подтолкнула Леону в сторону общего зала. — Что же будет, Альберт? Церкви стали отрекаться от Священных книг, написанных Сестрами! — Я знаю, милая. Видимо, так оно должно быть. — Бедные дети! Ты видел, сколько сирот осталось? Сколько ребят с разрушенными жизнями перебралось в Трост? Мне их так жаль… — Леона слышала тихие всхлипы госпожи, но почему-то не верила ей. Будто она что-то задумала и медленно подводит хозяина к этому. — Разве имеют значение эти глупые дети?! — Лео подпрыгнула на месте от громкого крика. — Сами дети нет, но, может, нам стоит поехать в Трост, чтобы сделать пожертвование в новые учреждения для беженцев? — Генриетта подала голос, подходя к ним ближе.— Мы покажем себя с самой блестящей стороны, чтобы все увидели, что у нас действительно благородная кровь.       На последних словах Леона подумала, что Блэр бы после такого точно метнула б на Генриетту убийственный взгляд, явно намекая, что эта благородная кровь течет лишь в ней и в отце, но никак не в «падшей женщине из деревни».       Но сейчас ее нет, поэтому она может говорить все, что хочет. — Ты как всегда наивна, — он усмехнулся, все же успокаиваясь, — но, возможно, нам и правда нужно это сделать. Я не горю желанием отдавать деньги в эти сиротские рты, но раз этого требуют обстоятельства…       После небольшой паузы он на пятках развернулся к двери и медленно пошел на выход. Быстро отпрянув и спрятавшись в тени угла, Леона поблагодарила господ за выданную темную форму. Последнее, что она услышала, было: — Завтра же выезжаем. Николас! Где Николас? Позовите его, передайте, чтобы готовили экипаж в Трост!       После того, как господин ушел, Леона сразу же выползла из угла, наткнувшись на подол желтого платья. Подняв голову, она увидела ее — красивую, статную, совсем не похожую на ужасную злую ведьму, как из рассказов служанок и Блэр. Инстинктивно Лео отпрянула от страха, чуть не повалившись на пол снова. — Встань, что за привычка у слуг собирать отовсюду грязь? — Генриетта смерила ее оценивающим взглядом, а затем наклонилась ближе, чтобы прошептать на ухо. — Ты все слышала ведь, надеюсь? Я возьму тебя с собой, скажу, что ты очень миленькая, а я очень люблю маленьких деток. — Что? Простите? — В Тросте сможешь немного погулять, если будет возможность, — Генриетта выпрямилась, поправила несуществующие складки на платье. — Я знаю, что все детство ты провела в тростовском приюте, и лишь год назад тебя забрали сюда, по просьбе твоей матери. Знаешь, — госпожа помедлила, — а я тоже оттуда. И я знаю, каково это — резко бросать свой дом, друзей, близких, — она вздохнула. — Почему я? — Леона сглотнула от страха. Ее будут шантажировать? Просить следить? Что обычно делают аристократы со слугами? — Не дрожи, — она приказала. — Я же сказала: мне тебя жаль. Ты маленькая, хочешь домой. Я иногда тоже хочу вернуться, но мне уже поздно. Я никогда не смогу вернуться. А ты сможешь. — Спасибо, — ей было приятно, но, все же, было в душе что-то странное. Почему-то было страшно. Леона могла сравнить это ощущение, скорее, с очень неприятным волнением, когда не знаешь совсем чего ожидать. — Спасибо, госпожа, правда, я очень хотела вернуться туда. — Я знаю, — Генриетта сказала это очень тихо. — Ну, давай, черныш, иди к остальным горничным, нечего тебе тут прохлаждаться, — громко протянула, указывая подбородком на коридор.       Леона благодарно кивнула, не забыв сделать небольшой реверанс на прощание. И вроде бы все было уже хорошо, настроение неплохое, веселое, и слуги уже тоже забыли обо всем плохом и продолжили жизнь как раньше, но что-то было не так. И дело не в завтрашнем отъезде, совсем нет.       Просто в голове все равно не укладывалось, что стена может быть пробита. Такого быть не может. Наверное, многие были такого же мнения, поэтому и быстро успокоились, продолжили заниматься своими делами, словно их это не касается. Словно это выдумка, сказка, придуманная для привлечения внимания к газете. Конечно, так и есть. Стены — дар божий, а бог дары не забирает.       Верно же? — Иди-ка смахни пыль в комнате младшей госпожи, — Леона подскочила, когда Матильда щелкнула у нее перед носом. — Когда она вернется, все должно быть идеально чистым. — А когда она возвращается? — Одним Сестрам известно. Откуда ж мне знать? — Матильда хмыкнула. — Иди, не задерживайся. — А зачем мне тогда сегодня там убираться, если она не возвращается?..       Но ее не услышали, потому что Матильда уже кричала на других служанок, отчитывая их за нерасторопность, медлительность и вообще все самые ужасные грехи. — Ну ты куда ведро ставишь, а? Сейчас там другая дура пройдет и все, конец чистому полу!       Леона подавила желание перевернуть это ведро на голову старой Матильде, решив, что разумнее будет все же не перечить и просто быстренько убраться в комнате Блэр. Не так уж это и трудно, учитывая, что пыли в ее комнате почти нет, ведь в ее присутствие там чистят каждый день два раза, а иногда и больше. Несколько раз хватило провести тряпкой по полу и смахнуть всякую грязь с полок и стола. Готово.

***

      Уже стемнело. Обычно перед самым сном служанки собирались на кухне: немного болтали, доедали что-то вкусное, оставшееся после трапез хозяев. Иногда успевали урвать недопитый кисель или, если повезет, кусок индейки под яблоками. Леону обычно подкармливала Блэр, незаметно заворачивая какую-то невероятную сливочную сладость в платочек, но сейчас ее, к сожалению, нет, так что Лео пришлось спуститься в самое сердце поместья, чтобы съесть хотя бы что-то еще, кроме каши и недосоленого супа.       Когда вошла, сразу запахло чем-то странным. Есть такой особенный запах — кухонный — он только там. Смесь вареного мяса, лука, чего-то сладкого и слегка пригоревшего. — А что мы делать будем, если увольнять начнут? — одна из служанок сидела, обхватив голову руками. — У меня два брата младших, мне нельзя возвращаться! — Ой, да будто ты одна тут такая несчастная, я вообще старшая из шести детей, и ничего, не реву! — Эмма прикрикнула. — А почему вы говорите, что начнут увольнять? — Леона подала голос, не до конца понимая, что они имеют в виду.       Эмма расплылась в улыбке, подзывая ее к себе. — Черныш, черныш! Иди-ка сюда. Ты когда пришла?       Леона к ней не подошла. Знала, что все это слишком слащаво, и помнила, как Эмма подставила ее в первый месяц работы. — Только что. Ну так почему увольняют? — Да потому что какими бы богатыми хозяева не были, все равно может случиться все что угодно, — Анка проворчала. — Да и подумай, — вмешалась Филиппа, — господин сказал карету готовить, завтра едут в Трост пожертвования делать. А денег они достаточно вбухнут туда, чтобы не казаться мелочными. — А после пробития Стены, — Эмма заговорила шепотом, — так вообще, вы знали, что одна графская семья вынуждена была вообще уехать из Стохеса в Хлорбу? Говорят, все потеряли, кто знает, что будет с этой семьей? — Как жаль их! — Зато почувствуют, как в нашей шкуре жить!       Леона уставилась в пол, дожевывая немного твердый хлеб. За пару дней слишком много произошло. Все как-то… не так. Вроде бы изменений никаких нет, но, все же, как-то не по себе. Будто предчувствие. — А кто с ними едет? — вдруг спросила Делия. — Я имею в виду, кто из нас едет с хозяевами в Трост? Я бы очень хотела… Говорят, возьмут только самых лучших? — Так уже определили, кто едет.       У Леоны похолодели пальцы. — Эй, черныш, а разве ты с хозяевами не едешь? Мне Николас передал, — Карин уставилась на Лео своими глазками. — Это правда?       Лео хотела, чтобы об этом узнали завтра утром, чтобы не было времени на расспросы. Резкое решение госпожи было подозрительным, и сколько бы Леона не ломала голову, она не смогла найти действительно стоящей причины, по которой эта женщина решила пожалеть мелкую служанку. — Да, еду. Я сама недавно узнала, — медленно и нерешительно ответила. — Это так странно, брать с собой маленькую неумеху, не в обиду тебе, черныш, вместо уже повидавших многое горничных, — фыркнула Эмма. — Она сказала, что ей меня жаль, — не подумав сказала Лео, — ой. — Что? — Взять ребенка в другой город, потому что «жаль»? — Ну, она встретила меня в коридоре, — пыталась объясниться Леона, — сказала, что знает, что я росла в Тросте, и скорее всего скучаю по родному городу, поэтому хочет взять меня с собой. — Нелепица какая-то, — Рена протянула, недоверчиво поглядывая на Лео. — Откуда она вообще тебя знает? — Да это потому что она хвостом за Блэр ходит, — кто-то засмеялся. — Выслужила местечко рядом с хозяевами! — Так новая госпожа ведь тоже с Троста, разве нет? — Эмма усмехнулась. — Нашла родственную душу и потянула за собой, — Анка закатила глаза. — Ужасно. — Почему вы на меня напали? — вскрикнула она, поднимаясь. — Я не просила! Ведете себя так, словно я что-то незаконное сделала! — Тихо, спокойно, — Карин прибила ее взглядом к стене. — Не кипятись, тебя никто не винит. Странно просто, что именно тебя. Я, может, тоже скучаю по дому. Но ничего ведь! Живу, не рвусь в Хлорбу! — Так они и не в Хлорбу едут, думай, что говоришь, дура, — фыркнула Рена. — Нет разницы. — Есть.       Леона дернулась, выбегая с кухни. Служанки крикнули ей вслед, чтобы та остановилась, но были проигнорированы. В голове бегала одна мысль: «что они так взъелись на меня, что аж допрос такой устроили?».       Забежав в комнату, она побежала к общему сундуку со всякой одеждой. Если уж хозяйка разрешила погулять по Тросту — нужно взять хоть одно платье, а то смотреть косо будут.       Достав свое единственное, уже слегка потрепанное, шмыгнула носом. Было на душе хорошо, хоть и не спокойно.       Собрав небольшой сверток вещей — платье, расческа, кусочек мыла — рухнула на кровать.       Завтра отъезд. Отъезд домой. Не важно, что будут шептать другие, что будут себе фантазировать. Главное — она сможет пройтись по родным улицам еще раз.