We Soaked Our Hearts in the Rain

В доме семьи Кеноби стояла безмятежная утренняя тишина. Сидя на своей кровати, Рей держала ладони на животе. Она вздрогнула, когда дверь в комнату резко открылась, и поспешила опустить руки, словно ее застали за чем-то неприличным. Во все глаза Рей испуганно смотрела на Роуз, которая схватила свои вещи и молча вышла — даже не взглянула на нее. Дверь осталась приоткрытой. Рей встала и подошла к окну, чтобы увидеть, как Роуз уходит, спеша к месту, где останавливается желтый автобус. На улице лежал тонкий слой снега, покрывающий газоны и голые деревья с кустами, дороги и машины. Снежинки, не потревоженные ветром, мирно опускались с неба. На радость многим наступила зима — мягкая, эти места не знали ни холодов, ни морозов. Снега было мало, а в некоторые дни он так быстро таял, словно и не выпадал. Прежде чем Рей отошла от окна, она увидела, как мистер Кеноби сел в свой служебный автомобиль и уехал, махнув на прощание Сатин, вышедшей проводить его на работу. Из разговоров в доме Рей знала, что когда-то Бенджамин был детективом в местном полицейском департаменте, а теперь там же занимался документами. Он не любил говорить о своей работе, даже мысли о которой тяготили, но и бросать ее никогда не думал. Его удерживали стабильная зарплата, медицинская страховка, что помогала всей семье, хорошая пенсия, а также мысль, что он приносил обществу пользу. Через несколько минут Рей спустилась на первый этаж. Она нашла миссис Кеноби, хлопотавшую на кухне. При виде Рей Сатин пальцем показала ей садиться за стол и следом поставила перед ней тарелку с еще теплой овсяной кашей и стакан апельсинового сока. — Вчера я звонила в школу. Роуз возьмет для тебя задания. Их не требуют сдать завтра же, но постарайся не затягивать. — Хорошо. С того дня, как они вернулись домой после больницы, где доктор не стал надолго задерживать Рей, Кеноби вели себя странно. Вместо того чтобы злиться или отчитывать, они отнеслись к новости о ее беременности весьма спокойно и не пытались — как обычно это бывало, когда происходило что-то из ряда вон выходящее, — поговорить. Тем временем Рей сомневалась, что она может быть в положении: доктора в больнице ошиблись или, может, перепутали ее с какой-то другой девушкой. Однако мысль о возможной беременности волновала сердце. Было в этом что-то приятное, а вместе с тем несомненно пугающее. Рей много думала о Бене: не могла не думать. Он никогда не говорил о детях, наверное, и не должен был — еще молодой, чтобы думать о подобном. Но и без того Рей видела со стороны, как парни реагируют на беременность своих подружек. Все было просто: никто из них не хотел становиться отцом. Совсем как родные родители Рей, бросали своего ребенка, не желая ничего о нем слышать. Правда, были и те, кто оставался, чтобы стать семьей, но это решение не делало их счастливыми. Однажды на территории старой школы, наблюдая за парой старшеклассников с ребенком, таким маленьким, что он только и делал, что кряхтел и хныкал, Рей подумала: не были ли ее родители такими же юными? Что, если она была для них непосильным бременем, и потому они решили от нее отказаться, бросив на произвол судьбы? Оттого, что задумчивая Рей так и не притронулась к еде, миссис Кеноби поторопила ее, а сама ушла собираться. Всего через пару часов они вдвоем сидели в общественной клинике на прием к акушеру-гинекологу. Пока Сатин увлеченно читала какую-то брошюру, Рей поглядывала на людей вокруг. Ни разу она не видела столько беременных в одном месте. Одни приходили в одиночестве, другие — нет. Когда Рей видела пары, то в поисках обручальных колец обращала внимание на руки. Она не знала, зачем это делает; наверное, ей просто было интересно посмотреть на мужей, пекущихся о своих беременных женах настолько, чтобы в будний день вместе с ними прийти на прием к доктору. Еще когда они регистрировались и миссис Кеноби была занята бумагами, медсестра отвлекла Рей тем, что дала бланк с вопросами. На часть из них она ответила быстро, другие вызвали затруднение. Занеся ручку над графой, куда надо было вписать дату последнего менструального цикла, Рей принялась считать; она точно помнила, что в те дни виделась с Беном и что была середина октября. С тех пор прошло почти два месяца, но такая задержка еще не значила, что она была беременна. Сколько Рей себя помнит, у нее всегда были редкие и скудные месячные. Еще в средней школе, когда на уроках по половому воспитанию учительница говорила об этом с ними, девочками, Рей удивилась, узнав, что цикл должен быть стабильным, но не забеспокоилась о своем здоровье. Крайне редко она болела, а если и случалось… — ей везло, если находился ибупрофен. Так, ни в одной приемной семье Рей не водили к врачу, а в приюте социальных работников заботила одна лишь вакцинация. — Рей Палпатин, — громко произнесла медсестра. Заходя вслед за миссис Кеноби в кабинет, Рей почувствовала на своей спине неприятные осуждающие взгляды. За столом сидела женщина средних лет с аккуратно убранными темными волосами и в медицинском халате голубого оттенка. Также на ней были широкие черные брюки и ярко-розовые башмаки в дырочку. За исключением последнего, весь ее образ был исключительно профессиональным, в том числе вежливая улыбка, которую она подарила им. — Добрый день. Меня зовут доктор Брэкстон. Чем я могу вам помочь? Рей не успела ничего сказать, только села на стул, как вставшая рядом с ней Сатин заговорила: — Добрый день! Мы пришли на осмотр. Доктор Брэкстон перевела взгляд с миссис Кеноби на Рей. — Моя пациентка — это вы, верно? В ответ она кивнула и передала заполненный бланк с вопросами: в том было много прочерков. Хотела бы Рей прийти одна, но по закону их штата для получения медицинских услуг, будучи несовершеннолетней, она нуждалась в согласии одного из приемных родителей. Сложив руки на животе, Сатин смотрела на доктора Брэкстон с волнением, которое старалась держать под контролем. Напряженная, Рей ждала, когда начнут задавать вопросы о ее личной жизни, непременно выясняя обстоятельства того, как и когда она могла забеременеть. Рассматривая свои руки, она не замечала, как хмурила брови, пока представляла, как после миссис Кеноби будет злиться, даже если сейчас не покажет своего разочарования в ней — но только потому, что они на людях. Для Сатин, как для порядочной католички, это был стыд и позор. Пускай сама миссис Кеноби еще ни разу не сказала об этом, Рей знала, что она думает. — Как я могу к вам обращаться? Доктор Брэкстон наклонила голову, чтобы поймать взгляд Рей. — Это Рей, моя… — Сатин замолчала и положила ладонь на плечо Рей. Не так часто ей приходилось говорить: — Моя дочь. С улыбкой доктор обратилась к миссис Кеноби, показав рукой на диванчик, стоявший поодаль, у стены: — Не могли бы вы присесть? Сатин смутилась. — Конечно, простите. — Устроившись на диванчике, она положила сумочку на колени. — Немного нервничаю. Не каждый день приходится… — Миссис Кеноби резко замолчала и неловко махнула рукой, когда поймала на себе пристальный взгляд доктора Брэкстон. — Не обращайте на меня внимания. Я не буду вам мешать. Доктор Брэкстон благодарно кивнула. — Что вас беспокоит? Рей подняла взгляд, поняв, что говорят с ней. — Они думают, я могу быть… беременна, — тихо сказала она. — Кто они? — Доктора в больнице. Я упала, и мне вызвали скорую. — Отстраненно Рей повела плечами и снова посмотрела на свои сложенные вместе руки, надавила большим пальцем на внутреннюю сторону ладони. — Там сказали, что я беременна. Поэтому мы здесь. — Во время занятий в школе Рей потеряла сознание, — чтобы внести ясность, добавила миссис Кеноби. — В больнице доктор назначил кровь на анализы. Так мы и узнали о ее беременности. — Хорошо. — Следом Брэкстон уточнила: — Нет аппетита? Рей промолчала. И тогда Сатин объяснила: — Она всегда плохо ест. Это не связано с ее положением. Доктор кивнула, поднявшись из-за стола, поманила Рей за собой. — Давайте взвесимся. — Она показала ей встать на напольные весы, между тем спросив: — Знаете свой рост? — Пять футов и семь дюймов. — Какая высокая! — Спасибо. — Рей улыбнулась впервые, как зашла в кабинет. Вместе с доктором Брэкстон она посмотрела на число, на которое показала стрелка весов: сто шесть фунтов. После Рей измерили давление. За время, пока механический тонометр накачивал воздух и сдувал, Брэкстон расспросила миссис Кеноби о том, что сказал доктор в больнице. Ничего нового Рей не услышала: все сводилось к одному — всего-то нужно больше есть. После недолгого разговора с Сатин Брэкстон записала все то, что узнала, и вернула свое внимание к Рей. — Почему вы сомневаетесь, что можете быть беременны? Кровь показывает точные результаты. — Я… просто не могу. — У вас был незащищенный секс? Поджав губы, Рей так и не нашла в себе силы подать голос: коротко кивнула — и услышала, как Сатин вздохнула. — Мне нужно вас осмотреть. Доктор Брэкстон встала и отвела ее за голубую ширму. Там при виде гинекологического кресла Рей почувствовала себя некомфортно. Выкрашенные в пастельный бежевый цвет стены больше не казались безопасными; вдруг захотелось развернуться и уйти, но вместо этого она замерла на месте. Между тем доктор Брэкстон показала, где Рей может сложить одежду, и попросила раздеться до пояса. — Я дам вам немного времени. Когда она отошла, Рей пришлось взять себя в руки. Она аккуратно сложила вещи на стул и, взявшись за низ кофты, неловко потянула ее вниз, чтобы прикрыться. Доктор Брэкстон вернулась с одноразовой простыней, которую для нее постелила. Стоило Рей шагнуть к креслу, казавшемуся слишком большим, как она почувствовала: ноги дрожат. Волнение захлестнуло с такой силой, что она едва не упала, споткнувшись на ровном месте. Интуитивно доктор Брэкстон схватила Рей за локоть, а после, когда та, по ее просьбе положив ноги в подставки, устроилась в кресле, принялась отвлекать непринужденной беседой. — В первый раз? Безмолвно Рей кивнула, бросив на нее смущенный взгляд, затем посмотрела в белый потолок. Тем временем доктор Брэкстон, сидя на низком катающемся стульчике, надела перчатки. — Ничего страшного. Это нормально переживать из-за чего-то нового и неизвестного, — говорила она. — Все мои пациентки, даже самые боязливые, привыкают. Особенно те из них, кто тщательно следит за своим здоровьем... Теперь, когда вы начали вести половую жизнь, вам тоже важно проходить обследования регулярно. Даже если чувствуете себя хорошо, необходимо приходить на осмотр для выявления инфекций и других заболеваний на ранних стадиях. — Хорошо, — только и сумела ответить Рей. Доктор Брэкстон подвинула стул и оказалась между ее ног. Это заставило только успокоившуюся Рей снова занервничать. — Я использую специальный инструмент — спекулум, чтобы осмотреть шейку матки. Вы почувствуете давление, но болеть не должно. Но если вам станет некомфортно, пожалуйста, дайте знать. Едва ли Рей могла разобрать, что ей говорят: она услышала начало, а после в ушах зазвенело и сердце быстро застучало в груди. Почувствовав холодное прикосновение, Рей вздрогнула. От неприятных ощущений ей помогли отвлечься мысли о ребенке — только в этот момент она позволила себе представить, как держит его в руках, теплого и маленького, совершенно беззащитного перед миром. Этот образ походил на реальность больше, чем вся ее жизнь, казавшаяся кошмаром, от которого она, как бы ни пыталась, никак не могла пробудиться. — Шейка матки выглядит нормально. Не видно никаких отклонений. После осмотра Рей поторопилась встать с кресла и одеться. Доктор Брэкстон дала ей уединиться: бросив перчатки в мусорку, вернулась за стол. По ту сторону ширмы Рей услышала озабоченный шепот миссис Кеноби, интересующуюся тем, все ли в порядке. Когда, одевшись, она снова села перед доктором Брэкстон, та обратилась к ней с вопросом, который следовало ожидать — однако Рей все равно не была к нему готова, потому-то все внутри нее похолодело. — Планируете ли вы сохранить беременность? — Я… я не знаю, — пробормотала она, растерянная. Доктор Брэкстон понимающе кивнула: — У вас еще есть время, чтобы все обдумать и принять решение. После слов этих она коротко рассказала о мерах поддержки, которые предоставляют в их штате в случаях, похожих на ее. И дала красочный буклет. На том была изображена совсем молодая девушка — должно быть, ровесница Рей — с ребенком на руках и счастливая. — Избегайте алкоголя и курения, пейте много воды и принимайте витамины. Начните следить за питанием. Нужно обязательно набрать в весе. Рекомендую вам вернуться через четыре недели для дальнейшего наблюдения и проверки состояния плода. На УЗИ и на повторный прием вас запишет медсестра. Если есть вопросы… От волнения смяв буклет в руке, Рей быстро замотала головой. И доктор Брэкстон, увидев это, замолчала. После того как прием завершился, Рей молча встала и вышла. Она не оглянулась, услышав, как миссис Кеноби окликнула ее. Оказавшись на улице, Рей замерла, стоило ей почувствовать прохладу воздуха. Люди проходили мимо, то и дело гремели двери поликлиники, но она ничего не замечала, кроме громкого биения своего сердца. Рей вздрогнула, когда Сатин накинула на нее куртку, бормоча что-то об упрямстве, заставила ту надеть и застегнуть — обязательно до конца. Миссис Кеноби вела себя как заботливая родительница. Прежде Рей видела в ее добрых поступках и словах, обращенных к ней, притворство, а потому всегда отталкивала. Однако в этот момент она то ли поверила в беспокойство Сатин, то ли почувствовала: оно было искренним. Оттого Рей не противилась и позволяла проявить к себе кроху заботы. — Что… что мне делать? — спросила она, и голос ее дрогнул. Подняв взгляд к зеленым глазам Рей, что были на мокром месте, миссис Кеноби заметно погрустнела и вздохнула. — Ты не голодна? Стиснув зубы, чтобы не заплакать в голос, Рей покачала головой. — Все равно нужно поесть. Слышала, что говорят доктора? Ты мало весишь, Рей. В твоем положении это может плохо закончиться. — И что? Пускай… — выдавила Рей, а когда Сатин поправила ее волосы, отпрянула, сделав шаг назад, и небрежно стерла слезы, что все-таки хлынули из глаз. — Как будто кому-то есть дело! — Мне есть. Миссис Кеноби осторожно заключила ее в объятия. Прикрыв глаза, Рей осталась стоять неподвижно. После она молча последовала за Сатин, предложившей поесть в пиццерии. Сев в машину, они доехали до кафе, где в выходные дни можно было увидеть немало детей с родителями. В будние же оно было полупустым, потому найти свободный столик не составило труда. Рей не стала ничего выбирать, когда миссис Кеноби предложила. Тогда та сделала заказ по своему усмотрению. Они сидели в тишине. Рей смотрела из окна на проезжавшие мимо машины. Сердце ее замирало всякий раз, когда она видела те из них, что были похожи на автомобиль Бена. Было невыносимо — так сильно Рей хотела увидеть его, но в то же время страшилась. Должна ли она рассказать ему, чем обернулась их связь? А если и так, то что ей сказать при встрече? На ум не приходили правильные слова. — Все будет хорошо, — прозвучал ласковый голос Сатин. В ответ Рей, поджав губы, коротко кивнула. В кафе играла праздничная музыка, и повсюду, куда ни глянь, были яркие рождественские украшения. Всего через несколько дней в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое декабря в жизнь проникнет магия — на мгновение она станет реальной, особенно для детей, во всем видящих чудеса. Рей любила дни перед праздниками: разноцветные огни радовали глаз, а хорошая бодрая музыка вызывала улыбку. В такие дни как никогда надежда горела в душе, и Рей казалось, что за поворотом ждет настоящее чудо, а именно — счастье, предназначенное для нее. Перед Рождеством предаться мечтам было легко, но лишь от того, что люди вокруг тоже терялись в фантазиях, пускай даже на мгновение. Горячая пицца пахла вкусно, но, жуя, Рей едва чувствовала ее вкус: все равно что резина, — и глотать было тяжело. Сразу после пиццерии, прежде чем поехать домой, они прогулялись по городу. Сатин взяла Рей под руку и повела вдоль магазинов, сообщив, что ей нужно больше украшений и декораций для дома, ведь часть старых она пожертвовала храму. При упоминании общины, частью которой семья Кеноби была уже много лет, Рей стала хмурой, отстраненной. В магазинчике, куда они зашли, пахло хвоей, а из высокой куклы Санта-Клауса, стоявшей у входа, доносился смех: хо-хо-хо. Сунув руки в карманы куртки, Рей неспешно следовала за Сатин, которая подходила ко всему, что ярко блестело и приковывало взгляд. — Тебе нравится? — то и дело спрашивала миссис Кеноби, хотя она не нуждалась в ответе и сразу брала все, что ей приглянулось. — Здесь столько всего красивого! Только посмотри! Рей осматривалась без энтузиазма. Она остановилась, когда увидела у одной из стоек со сладостями девочку лет семи — не старше. Между тем Сатин скрылась за поворотом. Рей глядела на девочку, чей нос и щеки были красные, должно быть, от беготни на улице. Белокурые волосы ее торчали из-под шапки. Она перебирала шоколадки, внимательно их рассматривая. Казалось, девочке была интересна больше упаковка, яркая и красивая, чем та сладость, что под ней скрывалась. До боли Рей прикусила губу, хорошо помня, как когда-то в детстве стояла перед прилавком и долго лишь смотрела на конфеты. Тогда она впервые своровала, потому что знала: никто ей их не купит. Ей было мало лет, наверное, пять, а может, четыре. В то время Рей жила в приемной семье, где было несколько детей разных возрастов: двое старших, подростки, приглядывали за младшими. Это был первый дом, в котором она оказалась после стен приюта. И там на всех не всегда хватало кусочка хлеба — что уж говорить о такой роскоши как шоколад? К девочке подошла мать, выхватив из ее ладошки сладость, бросила обратно на стойку, а после, взяв за руку, увела прочь. Женщина что-то с раздражением говорила, но Рей не могла расслышать — таким тихим был ее голос в окружающей их праздничной суматохе. В который раз прозвучало неизменное «хо-хо-хо». Да так раздражающе, что Рей бросила злой взгляд на фигуру Санта-Клауса. — Пластиковый урод, — пробормотала она. Рей подошла к стеллажу и взяла одну из шоколадок. Странная, всего несколько дней назад показавшаяся ей чужой мысль промелькнула в голове. Своему ребенку Рей бы покупала все, что он захочет, и даже больше, только бы сделать его счастливым… Погруженная в себя, она едва не подпрыгнула на месте, когда подошла миссис Кеноби и коснулась ее руки. Тогда же Рей положила шоколадку на место. — Тебе хочется чего-то сладкого? — участливо спросила Сатин. Рей покачала головой и развернулась в сторону выхода. — Мы можем взять, если ты хочешь… — вдогонку сказала миссис Кеноби: на последних словах голос ее совсем затих. Они вернулись домой, где застали не только Роуз, вернувшуюся со школы, но и Пейдж. Сестры сидели в гостиной, куда вошла Рей, находу стягивая куртку. Их негромкий разговор резко оборвался. А стоило Рей встретиться взглядом с поднявшейся с дивана Пейдж, как сразу стало ясно: та все знает. Старшая Тико смотрела точно так же, как и в тот день, когда они спустя долгое время встретились вновь — в доме Кеноби. В ее серьезных карих глаза была… жалость. Пейдж шагнула к Рей, приветливо раскрыв объятия. И тогда Палпатин прошла мимо, бросив свою куртку на кресло, хотя знала: за разбросанные вещи Сатин будет непременно отчитывать. На кухне Рей налила стакан воды, прислушиваясь к тому, как ласково миссис Кеноби приветствует Пейдж. Не сделав и глотка, немного постояла, а после вылила в раковину. Рей не стала задерживаться в гостиной: склонив голову, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, быстрее пошла наверх. Услышав, как Сатин позвала ее, она не остановилась. Миссис Кеноби замерла у подножия лестницы. Она проводила Рей взглядом, прежде чем, натянув улыбку, повернулась к приемным дочерям. Пока Роуз разбирала покупки, Пейдж стояла и внимательно за ней наблюдала. Сатин подошла к креслу, с которого взяла куртку Рей, и вернулась в коридор повесить ту на крючок. — Ты не сказала, что приедешь сегодня, — между тем заговорила она. — Разве учеба не заканчивается послезавтра? — Да. — Пейдж пошла за ней. — Но я узнала о Рей. — Узнала о Рей? — Роуз рассказала мне. Сатин повернулась к Пейдж, глубоко вздохнув, пробормотала: — Конечно, она рассказала тебе. — Вы были в поликлинике. Что вам там сказали? Обойдя Пейдж, миссис Кеноби направилась в гостиную. — Сказали, что все в порядке. — Она улыбнулась. — Рей нужно лучше питаться, но мы уже этим занимаемся. Пейдж, следовавшая за Сатин, недоверчиво вскинула брови. — Она беременна. Как она может быть в порядке? Тогда миссис Кеноби повторила непоколебимым голосом, в котором появились жесткие нотки: — Она в порядке. — Рей слишком юна для ребенка. Вам ли не знать, что ей нужно учиться, устраивать себе жизнь. — Когда в ответ Сатин лишь покивала, Пейдж прямо спросила: — Она ведь на маленьком сроке? Они встали посередине гостиной. Остававшаяся в стороне Роуз поежилась от того, как после слов сестры сгустилась атмосфера. — На что ты намекаешь? — голос миссис Кеноби похолодел. — В этом доме мы не будем обсуждать убийство ребенка. Впервые она была так сурова, говоря с Пейдж. — Это еще даже не ребенок! — возмутилась старшая Тико. — Хватит, — Сатин вздохнула и посмотрела на Роуз, которая тотчас же отвела взгляд, вернувшись к разглядыванию новых украшений. А после, обратив свое внимание к старшей из сестер, миссис Кеноби тихо сказала: — Рей не твоя забота, а наша с Бенджамином. Скрестив руки на груди, старшая Тико нахмурилась. Она промолчала. Чтобы разрядить повисшее в воздухе напряжение, Сатин стала расспрашивать сестер, что бы они хотели сегодня на ужин, и рассказала, какие украшения купила к Рождеству и где для них будет подходящее место. Это продлилось недолго, прежде чем Пейдж незаметно для миссис Кеноби позвала Роуз наверх. Когда стало тихо, суетившаяся миссис Кеноби огляделась. Она услышала шум шагов на лестнице. — Не беспокойте Рей! Ей нужно отдохнуть! — им вслед крикнула Сатин. Пейдж вихрем ворвалась в комнату, чем напугала Рей. Сидя на своей кровати со скрещенными ногами, Палпатин подняла взгляд на сестер Тико. Захлопнув, Рей сжала в руке раскладушку, что не осталось незамеченным Пейдж, вмиг заинтересовавшейся тем, что она хочет скрыть. Роуз не отставала от сестры и села вместе с ней на свою кровать. В комнате повисла тишина, которую первой нарушила Пейдж. — Тебе купили новый телефон? — Это он ей подарил, — шепнула младшая Тико. — Роуз! — гневно воскликнула Рей и села, коснувшись ногами пола. Между тем Пейдж, насторожившись, спросила: — Сколько ему лет? Я думала, ты встречаешься с кем-то из школы. Рей поджала губы, не собираясь отвечать, и Роуз, не удержавшись, снова заговорила, обратив на себя внимание сестры: — Он из твоего университета. Они познакомились… — Замолчи! — …на той вечеринке, куда ты нас приводила. Помнишь? Она еще пропала. Так она была с тем парнем. Чем больше говорила Роуз, тем мрачнее становилась Пейдж. — Кто он? — спросила старшая Тико. Рей вдруг испугалась того, что она могла знать Бена. — Да какая тебе разница? — вспыхнув гневом, закричала Палпатин и вскочила. — Оставьте меня, наконец, в покое! Уйдя, она нарочно громко хлопнула дверью в комнату. — Ты знаешь, кто он? — Пейдж внимательно посмотрела на сестру. — Я знаю его имя. И я видела его… однажды. — Расскажи все, что тебе известно.