Заклятые соседки

В коридоре послышался какой-то шум, словно что-то упало, хлопнула дверь, и голосом Светки ругнулись: «Твою ж налево!» И Петлицкая, и Чернова на секунду замерли, навострившись, а потом шатенка грубовато затрясла хрупкую блондинку за плечи, и отчаянно прошептала ей в самое ухо: — Спрячь меня, Яниша! — Но… — Прошу тебя, спрячь меня куда-нибудь, она сейчас явится сюда! — не контролируя силу нажатия своих пальцев, Чернова до боли стиснула плечи девушки, тряся всё её нежное, роскошное тело, и отпустила, только когда расслышала, как Рыбкина закрылась в туалете. Звуки рвотных рефлексов продолжались некоторое время, а затем зашумел слив воды в бачке. — Она сюда ночью не войдёт. Не паникуй, Чернова! — А если войдёт? Это же Рыбкина, Ян. Немного подумав, Петлицкая решила не исключать такой вариант, тем более ей тоже было не с руки, если Светка застанет их в темноте в одной комнате. Хорошо же она будет выглядеть, вполне однозначно! Ещё и Чернова, чего доброго, подыграет, лишь бы отвадить назойливую серую мышку. — Возможно, в твоих словах есть смысл… — сказала она вслух. — Там… в шкафу, — она вытянула руку, — идём… Девушка уже не сомневалась, что это будет единственно правильное решение, учитывая, что если Света увидит их вдвоём в спальне, оправдываться будет очень сложно… да почти невозможно, и Яна просто подтолкнула соседку с постели, и направила её к расположенному сразу за перегородкой вдоль стены высокому двустворчатому шкафу. Приоткрыв его зеркальные дверцы, Петлицкая на ощупь, не зажигая свет, раздвинула висящую одежду и пихнула внутрь рослую шатенку. — У тебя, случаем, клаустрофобии нет? — между делом уточнила она, улыбнувшись. — Не знаю, сейчас проверим, — криво усмехнулась Чернова, поёрзав и, наконец, насколько можно удобнее располагаясь на пятой точке и подгибая колени до самого подбородка, а затылком окунаясь в мягкие ткани платьиц Яниты, висевшие в ряд. — Ну смотри, Чернова! Лучше сиди тихо, не подставляй меня! — прошептала девушка, аккуратно захлопывая дверцы. Она вернулась на кровать и взяла в руки телефон, при тусклом освещении что-то в нём высматривая, только буквы прыгали перед глазами и куда-то уползали, ведь она думала о страшных, диких вещах: а что могло бы быть, если бы она оказалась вновь с Черновой одна, да ещё и ночью? Ох, на этот раз всё могло закончиться катастрофой... Когда дверь в комнату тихонько приоткрылась, Янита Петлицкая вздрогнула, смахивая такие неуютные, и в то же время влекущие к себе новизной и бесстыдством, будоражащие мысли. — Янушка, я тебя разбудила? — услышала нерешительный, слабый голос Рыбкиной, топтавшейся у порога. — Прости меня… Петлицкая отложила телефон в сторону экраном вниз. Сладко потянувшись и оставив руки за головой, она прошептала: — Ну что ты, дорогая моя, я всё равно уже не спала… — В эти секунды Петлицкая абсолютно точно ненавидела Чернову за то, что нахальная девица буквально преследовала её — и днём, и ночью, не давая передышки. Уже становилось ясно, что сегодня она не выспится, и девушка поднялась с постели, взбадривая сонные, расслабленные мышцы. Рыбкина собиралась пройти вглубь комнаты, но эта идея совсем не понравилась ей: нужно было скорей уводить подругу отсюда. Вечно из-за соседки она попадает в дурацкие ситуации и идёт у неё на поводу, а это бесит и напрягает. Чтобы она ещё хоть раз связалась с Черновой — да не бывать этому! Одна бессонница и головная боль! Девушку уже давно мучила жажда, и она решила сделать вылазку на кухню, попить воды, а заодно и попытаться хоть как-то облегчить страдания Рыбкиной, поддержать подругу морально. Когда Яна наливала минеральную воду с клюквенным морсом в стакан, позади услыхала тяжкий вздох Рыбкиной, и обернулась. Светка устало рухнула на стул и попросила какую-нибудь таблетку от желудка. И действительно, выглядела она жалко: мертвенно-бледное лицо осунулось, под глазами коричневые круги, руки трясутся от слабости. — Неважно выглядишь, — резонно заметила Яна, доставая аптечку. Немного покопавшись в ней, она нашла то, что искала, и удовлетворённо заметила: — Думаю, это подойдёт, держи! — Девушка положила перед Рыбкиной таблетки в блистере и набрала стакан воды из графина. Рыбкина молча проглотила таблетку и запила водой, поперхнувшись. Электронные часы на микроволновке высвечивали сорок две минуты пятого. На Яниту напала дикая зевота и она собиралась вернуться в постель (ещё как-то изгнать бы Чернову домой!), но подружка пожелала проводить её до спальни, и Яне пришлось включить там свет, усаживая Рыбкину в кресло рядом со своей кроватью, куда она немедленно вернулась. Машинально девушка остановила взор на плотно прикрытых дверцах платяного шкафа, в зеркальном отражении которых увидала своё испуганное, горящее лицо, и громко заговорила: — Света, ну ты как: хоть немного выспалась? — Ну… не то чтобы… всю ночь снились какие-то кошмары… Такая слабость… — Ох, как я тебя понимаю… — Петлицкая провела ладонью по влажному лбу, и с трудом заставила себя не сканировать взглядом дверцы шкафа, в которых всё же имелась небольшая, едва заметная щель. Она была уверена — Чернова подсматривает из своего тайного укрытия. — Ты вчера немного лишнего приняла, да? — Сама в толк не возьму, как такое получилось… — Света опустила глаза к своим костлявым коленкам, затем сложила на них ладони, начав немного раскачиваться взад и вперёд, как неваляшка. — Я ведь всего лишь хотела с ней поговорить… — Поговорила? — Яна сдавленно кашлянула, расслышав лёгкий шелест внутри шкафа, но Светка ничего не заметила, поглощённая болезненными воспоминаниями. — Не знаю, что на меня нашло, но… В общем, я хотела её поцеловать, а она… — А она?.. — Петлицкая отвернулась, нервно закрывая рукою лицо и подбирая колени к груди. — А она оттолкнула меня, Ян… И начала орать… Представляешь? — Что, прям орала? — взбадриваясь и бросая неприязненные взоры к закрытым дверцам шкафа, переспросила Петлицкая. — Как сказать… почти. На повышенных тонах разговаривала. Сказала, что зря я пришла, что все эти разговоры о нас бессмысленны… Потому что нас просто нет, не существует… Как тебе такое?.. — Рыбкина возбуждённо взвела ладони к потолку и встала с кресла, принявшись бесцельно, суетливо бродить по комнате, и продолжила повествование: — Потом Морис налила мне виски. Мы ждали в гости её друзей… А когда они пришли, сказала, что ей срочно нужно уехать по работе на часок; и так и не вернулась, представляешь? — Представляю… — Петлицкая хмуро сдвинула красивые соболиные брови. Знала бы Светка, на какую работу так спешно умчалась Чернова — каково было бы сейчас выражение её лица! С небывалой пристальностью, повертевшись и так и эдак, Рыбкина принялась издалека разглядывать своё отражение в зеркальном шкафе. — Януля… Ты… ты прости меня… видишь, я твоё платье немного испортила… — Да, пятно, я видела. — Я завтра же его в химчистку сдам… — виновато прикрывая руками сальную в районе груди ткань, не успокаивалась Рыбкина. — Ничего, отстираем потом… — Янита махнула рукой, практически не обращая внимания на эту мелкую неприятность. — А сейчас давай уже спать, Светик… — Ага, только… только я бы хотела попросить у тебя что-нибудь переодеться… футболку какую-нибудь… — Да, конечно, — кивнула Яна, в ужасе наблюдая, как Рыбкина приближается к тому самому зеркальному шкафу и обхватывает пальцами обе круглые резные ручки. — Свет, постой!.. — Петлицкая взмахнула руками, спрыгивая с кровати, чтобы остановить её, но было поздно: Рыбкина настежь распахнула створки, и ахнула от неожиданности, встретившись взглядом с девушкой, которая там пряталась… — Ну привет, Света! — ослепительно улыбаясь, Чернова схватилась за её запястье и немного потрясла его, а после, используя в качестве поручня, живо выбралась наружу, появляясь на свет, как чёрт из табакерки. — А-а… привет… — было заметно, как Рыбкина растерялась на несколько секунд, но потом непостижимым образом взяла себя в руки и даже попробовала шутить: — Это ты так на работу поехала на часок? Ну как, хорошо отработала? Чернова молчала, встретившись взглядом с Янитой, растерянно сжавшейся в тугую пружинку, сгоравшей от стыда, и сожалела лишь об её убийственном, укоризненном взгляде. Рыбкину ей не было жаль. Рыбкина сама довела до такого абсурда, что приходилось бегать и прятаться от неё. Между тем, кивая как болванчик собственным мыслям, Света стала отходить от Мориссы, как от чудовища, пятясь спиной, и натолкнулась на угол письменного стола, больно ударившись копчиком, но вовсе не заметила этого, а только беспомощно, в невыразимом изумлении, шептала: — Нет… это неправда! Этого не может быть… Ты… Вы… — она обернулась к Петлицкой, но та сидела на краю кровати, сжимая лицо в руках, согнувшись в плечах. Волосы её упали вперёд, прикрывая голые коленки, и она не делала попыток отбросить их за спину. — Нет-нет, я не верю! Яна, как… ка-ак?! — А вот так! — Чернова приблизилась к Рыбкиной и угрожающе согнулась над ней. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что лишняя здесь? На глазах у Рыбкиной выступили слёзы. Никогда в жизни ей не было так обидно, никогда её так не предавали и не унижали. В следующую секунду во взгляде её сверкнула злая молния, и она ринулась мимо Мориссы к Яне, обомлело прилипшей к краю постели и только в ужасе качавшей головой, прикрывая рот ладонью. Ох, как же тошно ей было, хотя она, по большому счёту, ничего и не сделала. Но Светке ведь не объяснишь, а оправдания только усугубят её положение, и без того крайне нелепое и чудовищное. Рыбкина подлетела к ней и резко откинула её пряди волос за спину, находя то, что искала — вишнёво-синюю отметину на безупречно гладкой, медово-молочной шее. — А ведь этого не было, когда я уходила вчера от тебя, подруга! — Рыбкина со злостью трясла девушку, и следом агрессивно вцепилась руками в её волосы, свирепо рыча и стараясь причинить Петлицкой ту же боль, что испытывала сама. Сзади её плечи сжали сильные ладони спортивной шатенки, нежно усмиряя, успокаивая, гипнотизируя. — Света, Света… опомнись, малыш… Не сходи с ума… — Морисса попыталась обнять её — но было так нестерпимо больно, так досадно, обидно — хоть волком вой, что она вырвалась из таких приятных, обволакивающих дурманящим уютом рук, и утробно, тоскливо стеная, завыла. Безвольными плетями выпростав руки вдоль тела, Рыбкина опустилась на пол, всхлипывая в беззвучных рыданиях, сотрясающих её худосочное тело. Чернова села рядышком с ней, обнимая за плечи и пытаясь неуклюже утешить, поглаживая по спине. Только ради Яны она сказала правду, как есть: — Между нами ничего не было, Свет… Януля меня не любит, увы… — А ты её? — чуть подняв голову, Рыбкина взглянула заплаканными глазами на Мориссу. — А я… Да какая разница, — пацанка с неиссякаемой грустью ласкала взором Яниту, но пленительная недотрога, встретив её глаза, демонстративно отвернулась. — Я и сама знаю, можешь не говорить: ты любишь её, иначе тебя бы здесь не было! — выплюнула Света с каким-то особенным, безысходным ожесточением, в то же время излишне нежно проведя пальцами по удлинённой разноцветной чёлке Мориссы, трепетно убирая её от лица, задержавшись подушечками пальцев на бритых почти под ноль висках. Яна не могла больше слушать это. От самого сердца у неё поднималось негодование, готовое вот-вот разбиться, разлететься на тысячу искр пылающим фейерверком, и девушка вспыхнула, подрываясь с постели. Она заметалась на одном месте, наскоро надевая халат поверх ночной сорочки, и была не в силах выразить охватившие всё её существо эмоции. — Не придумывай, Свет, — с леденящей, звонкой ехидцей сказала она и отрикошетила Чернову острыми лезвиями зрачков. — Чернова не умеет любить, ты это знаешь не хуже меня. — Нет, Яна! — качала головой Рыбкина, решительно оспаривая её заявление. — Всё правильно: Морис любит тебя. Это же так очевидно! И я всегда это чувствовала. Всегда! Жаль только, что ты этого не замечаешь. Хорошая получилась бы пара — красивая. Как же я завидую тебе, Петлицкая! — Всё, я не могу больше этого слышать! — будто защищаясь от слов подруги, Янита зажала уши ладонями и зажмурилась. Она не могла, не хотела знать этого, думать об этом, прислушиваться к этому… — Чернова, а тебе лучше уйти. Немедленно! — ни с того ни с сего взвилась она, указывая рукой на выход. — Или я полицию вызову! — Девушка отыскала на кровати телефон и стала быстро касаться пальцами экрана, набирая какой-то текст. Не говоря ни слова, не прощаясь, Морисса поднялась с пола, где сидела рядом с плачущей Рыбкиной, и вышла из комнаты. В этот момент в дверь позвонили. — Я открою, — негромко сказала Чернова, и Яна со Светой замерли, с опаской прислушиваясь. Нагрянули соседи с верхнего этажа и стали жаловаться, что слишком шумно — всё-таки ночь на дворе, — требовали позвать хозяйку. Морисса заявила, что это она шумела, а хозяйка тут ни при чём, но уверила, что теперь всё будет тихо, и извинилась. Через минуту хлопнула входная дверь, возвещая, что все ушли… Странная неловкость и сожаление охватили Петлицкую, и она подумала о том, что зря была так жестока с Черновой. Не нужно было её выгонять… — Я тоже пойду, наверное… — вытирая кулаками мокрые глаза, убитым голосом сообщила Рыбкина. — Оставайся до утра, Свет… — Нет, я вызову сейчас такси, — не терпящим возражений тоном возвестила Рыбкина, замахав руками. — Тебе нужно выспаться. И… прости меня, Янусь… что набросилась на тебя. Я знаю, что ты её не любишь… Только мне от этого всё равно не легче… Пошатываясь, Света поднялась на ноги и поплелась в гостиную переодеваться в свою уличную одежду. Яна не трогала её и, постепенно обретая ясность сознания, вышла на порог закрыть за ней дверь, когда у Рыбкиной прозвенел телефон, уведомив, что такси подъехало. Перед тем как окончательно попрощаться, Света задумалась и внимательно всмотрелась в чёрные, сливающиеся с блестящими зрачками, дивные глаза подруги на упоительно прекрасном, безупречно излитом лице. — А ты знаешь… будь с ней помягче, с Мориссой. Она заслужила того, чтобы ты обратила на неё внимание. Не отвергай её так упрямо, присмотрись. Просто… рядом с тобой она жутко теряется и ведёт себя по-дурацки. Но она действительно неплохая, и… это нужно захотеть увидеть… Ты… ты просто знай это. Рыбкина тихонько стукнула Яну в плечо и, вымученно улыбнувшись, ушла.