Заклятые соседки

После ухода Аллы она долго вертелась в постели, но так и не смогла заставить себя полноценно уснуть. Не могла отделаться от мысли, что вела себя с ней по-скотски. В силу своего взрывного, ревнивого характера Алла и прежде уходила, но быстро оттаивала и возвращалась через пару дней. На этот раз Морисса не была уверена, что она вернётся. Да к тому же куда девчонка побежала в час ночи? Из общаги она выписалась, как только переехала к ней, а идти ей больше особо было некуда. Вот сейчас наверняка едет в такси и перебирает номера в телефонной книге, кому бы позвонить и напроситься на ночь. Морисса вспомнила, что у Аллы есть двоюродная сестра, но она живёт довольно далеко, на другом конце города в квартире мужа, так что вряд ли там что-то выгорит. На звонки Алла перестала отвечать, а потом и вовсе телефон оказался вне зоны доступа. Морисса не понимала, как вернуть её, да и надо ли? Совесть грызла девушку до самого утра и, промучившись под гнётом беспорядочных мыслей и дум, ближе к шести она окончательно смахнула пьянящую дрёму и села на кровати. Натянув треники, она поправила широкую лямку спортивной майки и подошла к окну; привычным движением распахнула старую пластиковую раму настежь, облокотилась на подоконник, выглядывая наружу со второго этажа и вдыхая влажный сентябрьский воздух. Слегка вьющаяся длинная чёлка свесилась над глазами, а пальцы нервно прошлись по короткому тёмно-каштановому затылку. За окном, как и в час ночи, когда она только ложилась, густо расстилался молочный туман… Она совсем запуталась в последнее время — в своей жизни, со своими отношениями, с чувствами. Ситуация, в которой оказалась Морисса, представлялась ей тупиком. Так уж случилось, что жила она с одной, всю жизнь любила другую, а переспала с третьей. Насчёт третьей вообще вышел анекдот… Прошло около трёх недель, как Янита познакомила Чернову со своей школьной подружкой Светой Рыбкиной, и с тех самых пор эта Рыбкина буквально взялась за неё. Маленькая серая мышка проявила невиданное терпение, преследуя Мориссу по пятам: караулила в магазине, около подъезда, штурмовала в соцсетях и всячески ловчилась, пытаясь обратить на себя внимание. И как уж Морисса ни бегала от неё, в какой-то момент она просто сдалась. Но теперь, чёрт возьми, даже стыдно вспомнить тот день… Одна надежда, что она никогда больше не увидит эту Рыбкину. Тряхнув головой, девушка смахнула из тёмных закутков памяти неудобные воспоминания. Впрочем, Рыбкина её волновала меньше всего. С одной стороны, сейчас Морис тревожилась за Аллу, которая убежала ночью вся в слезах, и связаться с ней нет никакой возможности, и она вроде как виновата перед ней, а с другой… с другой стороны, ей до умопомрачения захотелось увидеть Яниту… вот прям сейчас! Чернова понимала, что это глупо, и всячески гнала от себя безумные мысли. Её пальцы немного тряслись, когда она подносила сигарету к губам, а лазурно-янтарный взгляд рассеянно бродил по кронам деревьев за окном. Она забралась на узкий подоконник и положила одну ногу на старую чугунную батарею, согнув её в колене и уткнувшись в него подбородком, второй ногой по-прежнему упираясь в чуть поскрипывающее деревянное покрытие пола. Несколько минут она так просидела, стараясь уравновесить ход своих мыслей, и, наконец, решительно бросила окурок в пепельницу. В комнате пахло стиральным порошком и сигаретами. Развернувшись от окна, Морисса вдруг вспомнила кое о чём и, со словами: «Как же я раньше не додумалась?» — энергично миновала сушилку с влажной, свежевыстиранной одеждой и бросилась в коридор… Задумчиво потерев холодный металлический ремешок часов на запястье, девушка взглянула на блиставший в полумраке циферблат. Без четверти шесть. Набросив поверх домашней майки рубаху с коротким рукавом и оправив завёрнутые штанины мягких спортивных брюк, она всунула ноги в пляжные сланцы и, в последний раз набрав номер своей любовницы Аллы, которая так и не захотела выйти на связь после ночной размолвки, убрала телефон в боковой карман штанов и замерла на выходе из квартиры, медленно досчитав до десяти и глубоко дыша, — а затем сделала шаг за дверь, на лестничную площадку. Едва заметные в туманной мгле первые нити рассвета вселили надежду, что ей откроют… Последний месяц Янита Петлицкая жила одна, поскольку родители купили домик за городом и переехали, а их прекрасная двадцатисемилетняя дочь обрела, наконец, долгожданную свободу. И хотя Морис относилась к родственникам своей соседки с должным уважением, однако теперь и у неё руки были развязаны. Она осторожно постучалась в дверь и приложила ухо в надежде услышать какие-либо шорохи за стальной преградой, где проживала её соседка. Но всё было тихо, как в вакуумном инкубе. Она повторила свой стук, но уже более уверенно, громко. И вновь прислонилась ухом. Тишина… О, кажется, есть движение… Точно, её шаги… приближаются. Сердце Мориссы запрыгало под одеждой, отдаваясь головокружительным ритмом крови в висках, тело охватила волна звенящего жара. Чёрт возьми, почему такая реакция, ведь она к ней только по делу! Глазок вдруг затемнился, изучая раннего пришельца, но через несколько секунд задвижка уже провернулась в замочной скважине. Зависла пауза перед тем, как открылась дверь… Мориссу бросило и в холод и в жар, едва она только представила её там одну… за этой дверью. Пульсирующий рокот сердца затмил все остатки разума на фоне чудовищного волнения — она даже забыла подумать, что нужно обязательно поздороваться и извиниться за ранний визит, перед тем как войти. — Морис! Чего тебе не спится в такую рань?! — услышала она меланхолично-задумчивый, тихий голос… не её. На чуть утомлённом бледном лице с грустным мечтательным взглядом глаз цвета брокколи отражалась целая гамма эмоций от удивления и надежды до тоскливой злобы и подозрения. — А ты чего здесь… вообще? — А ты? — Морисса без особого удовольствия, а скорее даже с неожиданной от самой себя агрессией пронизала Рыбкину убийственным взглядом. — Янита дома? — Да, она спит… — взмахивая руками, когда Чернова без спроса прошла в квартиру, полушёпотом сообщила серая мышка и, о чём-то своём подумав, прикрыла входную дверь и сейчас же последовала за гостьей. Логично полагая, что спящая красавица в спальне, Морисса шустро бросилась в направлении прикрытой наполовину двери и сейчас же её раскрыла до конца, остановившись в проёме. С непривычки вначале показалось, что темнота — хоть глаз выколи! Морисса никогда не бывала в этой комнате и не знала, где здесь включается свет, поэтому наугад она стала ощупывать стену, судорожно шурша ладонью по обоям. Она и сама себя испугалась — своего желания немедленно её увидеть: спящей, беспомощной, возможно даже обнажённой… Хотя пришла к ней совсем не за этим! Только пальцы её коснулись, наконец, двойной полукруглой кнопки выключателя, и зажёгся свет над головой, как в спину её толкнула Рыбкина, моментально возникшая — ни дать ни взять — в самый подходящий момент. Морисса смущённо обернулась, пропуская мышку вперёд, и тотчас перевела взор на разложенную постель в левом углу комнаты, сбоку от зашторенного окна. Очаровательная девушка лежала там, на кровати, и мирно спала, ни о чём не подозревая, не шевелясь. Даже загоревшийся чуть приглушённый отблеск нижней половины люстры не разбудил её. У двуспальной кровати находился пёстрый ворсистый коврик, на противоположной стене — плазма для просмотра видеофильмов, чуть дальше — письменный стол с ноутбуком, стул и большое кресло рядом с кроватью. Не задумываясь, Морисса устремилась к нему, моментально и с шумом плюхаясь на сиденье и немного проваливаясь в его глубины. Ей бы очень хотелось, чтобы Янита проснулась, и проснулась немедленно, но сон у любимой соседки был крепкий, здоровый, и мысленно она только позавидовала такому психическому здоровью. Из-за устроенного гостьей шума Янита неосознанно пошевелилась, и её чудесные белокуро-льняные локоны заискрились на подушке, веером рассыпанные по тёмной наволочке, но веки по-прежнему оставались прикрытыми. Непослушная прядка, пересекая лицо, прилипла к губам, и от этого казалось, что девушка нарочно дразнилась, пытаясь соблазнить невольных зрителей. Одна рука её изящно лежала на бедре, словно приняв позу для танца, а вторая покоилась высоко над головой; а вся она немного выгнулась, но пребывала в естественно расслабленной позе: линия точёного подбородка плавно переходила в тонкую, беззащитную шею с влекущей впадинкой над ключицами. Одеяло прикрывало её тело только до пояса, и трикотажная майка с кружевными вставками обстоятельно подчёркивала влекущие, сочные объёмы груди Яниты, открывая взору чуточку больше, чем того хотелось бы ей самой, вероятно. Пристально, взглядом маньяка, не обращая внимания на присутствие Светки, Чернова впилась зрачками в будоражащие кровь безупречные формы лежащей перед ней девушки, изучая каждый изгиб её тела с такой жадностью, будто готова была испить всю красоту этого видения одними глазами… Рыбкина громко закашлялась сзади, и положила обе руки на плечо статного андрогина, как бы заявляя на него свои права, хотя Морис ровным счётом ничего не обещала ей, когда на позапрошлой неделе однозначно дала понять, что акция была разовой, и на том — досвидос-адьос! — Разбуди её… — тихонько, но требовательно попросила Морис, машинально сбрасывая с себя руки девицы. — Зачем она тебе понадобилась? — с невольным любопытством, перенося взгляд с Черновой на спящую Яниту и обратно, ревностно поинтересовалась Светка. При этом девушка присела на подлокотник кресла, в котором расположилась Чернова, и, пока Янита спала, всячески пыталась обратить на себя внимание суровой с ней пацанки — то медленно пройдясь пальцами по её руке снизу вверх, то начиная вдруг ласкать её затылок по колючкам коротко остриженных волос. Рыбкина обожала этого крайне симпатичного — на её взгляд, рослого и атлетически-крепкого, к тому же довольно неординарного, чуточку сумасшедшего, но по-своему обаятельного, харизматичного буча. Её тянуло к нему как магнитом, ведь она знала, каким он может быть темпераментным и пылким во время близости, и не теряла надежды, что когда-нибудь это повторится… — Свет, это лишнее… — отстраняясь, как от назойливого комара, от пальцев несчастной влюблённой девицы, недовольно буркнула Чернова. И повторила: — Разбуди её… Обе на мгновение замерли, заметив, что Янита шевельнулась в постели, повернувшись спиной к обеим бодрствующим; её красивые светлые локоны парчой разметались по подушке. И буквально следом за этим — будто что-то почувствовала — девушку вдруг выбросило из ласковых объятий Морфея, и она обернулась, внезапно обнаружив, что в комнате горит свет. Серебряная поволока тумана почти отступила, оставив где-то вдалеке за окном, в достаточной щели между штор, лёгкий тающий бриз, и вслед за этим стало стремительно светать, хотя утро до сих пор казалось немного пасмурным, невзирая на солнечный ореол сентябрьской зари. На секунду застыв, будто приходя ещё в себя ото сна, Петлицкая, наконец, повела изящно очертанной бровью и удобно облокотилась на руку, продолжая нежиться в кровати. Совершенно чудесным сонным голосом она колюче спросила, взмахивая лёгкими длинными ресницами, будто избавляясь от истомной вуали последнего сновидения: — Чернова, ты ли это? И, не обращая внимания на обеих присутствующих в комнате, девушка вновь смежила веки, медленно досчитала до пяти, успокаивая дыхание. Где-то в глубине себя она находилась в полном недоумении: как такое могло произойти?! Что здесь делает Чернова в такую рань — в её спальне, да ещё и в её кресле? А сколько, собственно, времени? Она вновь распахнула глаза, стараясь скрыть свою ярость, и достала из-под подушки смартфон, проведя пальчиком с блестящим светлым маникюром по экрану. Без двух минут шесть. Вот это наглость! — И тебя с добрым утром, золотце! Во сне ты просто потрясающа!.. — произнеся совершенно не то, что собиралась вначале, Морисса дерзко, самодовольно заулыбалась, не сводя с объекта своей привязанности блуждающего, мутного взора. — Я в курсе, — по-прежнему лениво-сонно промолвила Янита, внешне никак не отреагировав на восхищённое послание беззастенчивой, отвязной соседки и всё ещё не желая покидать постель. Она вновь прикрыла веки и, не меняя лежачей позы, с некоторым пренебрежением в голосе осведомилась: — Что тебе надо, Чернова? Сидевшая доселе на подлокотнике кресла Рыбкина совершенно растерялась, с одной стороны ощущая себя здесь неуютно лишней, а с другой… А с другой, ей стало так любопытно — что же между этими двумя происходит?! — оттого она не могла сдвинуться с места, чтобы оставить их наедине. Однозначно она чувствовала, что с пробуждением Яниты биополе в спальне значительно изменилось, наполнилось какими-то плотными сгустками энергии, перебрасываемыми между Черновой и Петлицкой: туда-обратно — словно мяч для пинг-понга. Казалось, будто она, Янита Петлицкая, ожесточённо сопротивлялась чему-то агрессивно наступающему, неприемлемому — чему-то, пытавшемуся вторгнуться в её самое сокровенно-подсознательное, и девушка безумно злилась этому непрошеному вторжению как в свою спальню, так и в свой разум. Конечно, Рыбкина не обладала никакими экстрасенсорными способностями, да и чуйка у неё развита была довольно слабо, но то, что между этими двумя молнии сверкали — ощущали даже стены. Приняв решение не покидать комнату, если не попросят, Света осталась, стараясь не шевелиться и будто бы слиться с интерьером. Но её присутствие было совершенно точно необходимо Яните, которая чувствовала себя куда более невозмутимой, зная, что не одна в спальне с этой опасной пацанкой, от которой можно было — она это чувствовала — ожидать всего чего угодно. А хорошего Янита уж точно от Черновой не ждала. Их и прежде-то ничего и никогда друг с другом не связывало, а с тех пор как Чернова повзрослела, встала на ноги и обрела уверенность в собственных силах — Янита не могла не чувствовать обращённого к себе излишнего внимания, в котором она вовсе не нуждалась. — Ну, ближе к делу… Что тебе от меня надо, Чернова? — повторила свой вопрос Янита, заметив странную ухмылку на губах визави и всё более теряя терпение. — От тебя — ничего! Нужна ты мне больно, фифа! — вспылила в ответ на недовольство Петлицкой всем корпусом развернувшаяся от неё в кресле Морисса. — Это взаимно! — не осталась в долгу Янита, подсознательно — кирпичик за кирпичиком — выстраивая стену отчуждения. В пылу всей этой будоражащей нервы утренней перепалки Чернова совершенно выпустила из виду, что с одного боку её плечо подпирает ладонь Рыбкиной, о которой она и думать забыла. Столь досадное обстоятельство сдержало её от дальнейшего выплеска эмоциональных излишков, и уже более спокойно она пояснила цель своего визита. — Несколько месяцев назад я давала почитать твоей маме одну книжку, в которой была очень важная запись… от руки. Блин, она мне сейчас очень нужна! — Кто? Моя мама? — издевалась над ней Петлицкая. — Янусь, книжка. Вернее — та запись. Там был важный номерок телефона.