The Silent Court

8 октября 1901 год.       – Мы прибыли, дальше я не поеду, – наконец раздался гнусавый голос извозчика. Старик назойливо постучал по корпусу кэба и громко высморкался, кряхтя и кашляя. Вероятно, подхватил простуду за дождливую ночь.       Повозка остановилась и Эвелин потянулась к ручке кабины, распахивая дверь. С легкостью не свойственной затекшему телу, она выпорхнула наружу. В нос ударил приятный запах влажной земли и зелени после дождя. В сравнении с застоявшимся затхлым воздухом внутри кабины, ощущение свежести было сродни подарку свыше.       Мужчина, недовольно кривя губой, выжидающе смотрел на девушку маленькими мокренькими глазенками, то и дело потирая загрубевшие руки. Быстро смекнув, Эвелин протянула мужчине конверт с деньгами, который он поспешил пересчитать, слюнявя грязные пальцы.       – С вами приятно иметь дело, Мисс, – извозчик обнажил ряд гнилых желтых зубов в подобии дружелюбной улыбки. Но, несмотря на формальную вежливость, сальный взгляд мужчины медленно скользил по ее телу, выдавая истинную суть его больных намерений. Гримаса отвращения исказила девичье лицо, и Эвелин потянулась за вещами, впопыхах вытаскивая свою ношу из кабины. Подобные взгляды от мужчин обычно не сулили ничего хорошего, но ее маленький револьвер был запрятан где-то на дне дорожной сумки, а значит нужно было ускориться. Обойдя повозку, девушка поспешила прочь от плешивого старика.       Не привыкшее к таким долгим поездкам тело нещадно ныло, и кости ломило то ли от холода, то ли от жесткого сиденья кэба. Еще бы приличные экипажи ездили в такую глушь! Прерывая поток недовольных мыслей и жалоб, девушка тряхнула головой. Позаимствуй она один из таких экипажей, отцу не составило бы труда выйти на ее след, ну или в крайнем случае вытянуть сведения о ее местонахождении у законопослушных извозчиков. В этой ситуации решение пришлось принимать незамедлительно, и заключалось оно в сотрудничестве с мелким отребьем. В угоду плану пришлось терпеть неудобства и мириться с собственной брезгливостью. Эвелин оглянулась назад, чтобы удостовериться, что кэб удалился. Учитывая, как выглядел и как вел себя тот нищий старик, была велика вероятность что повозка была угнана. Угораздило же влипнуть в такую историю.       Волоча за собой чемодан, Эвелин то и дело спотыкалась. Надоедливая лямка сумки так и норовила соскользнуть с плеча, а устойчивые каблуки туфель время от времени проваливались в размокшую землю, замедляя шаг, отчего приходилось смотреть под ноги. Густой утренний туман заволок все вокруг плотной серой пеленой. Разглядеть что-то дальше своего носа не представлялось возможным, и навязчивая тревожная мысль, что сейчас она находилась неизвестно где и совершенно одна заставила девушку поежиться. Но, стоило туфле ступить на брусчатку, как изо рта вместе с теплым паром вырвался вздох облегчения.       Еще через пару десятков шагов ноги остановились как вкопанные. Над головой молчаливыми стражами возвышались витые арочные ворота с названием…городка?       «Хэйвенфолл» значилось над железными воротами. Говорящее мрачное название, словно прямиком из-под пера Эдгара По. Эвелин подумала, что такой шрифт был слишком изящен для подобного гротескного места. Старомодный, покрытый ржавчиной знак больше походил на безмолвное предупреждение для отбившихся туристов и заблудших душ.       – Оставь надежду, всяк сюда входящий, полагаю? – Иронично прокомментировала Эвелин, проходя под жуткими массивными воротами.       Стук каблуков по вымощенной серой брусчаткой дороге аккомпанировал надрывным вдохам Эвелин. Запыхавшись, она припоминала недавнюю переписку с работодателем, озираясь вокруг в поисках фонтана - намеченного в письме ориентира. Чем дальше она шла, тем больше рассеивался вязкий туман, и впереди наконец показались первые здания.       Низкие дома с кирпичными фасадами, потемневшими от времени и дождя, стройными рядами располагались вдоль широких улиц. Их покосившиеся крыши, покрытые черной черепицей, не приветствовали бледное восходящее солнце, а наоборот, казалось, проглатывали его свет, создавая иллюзию бесконечности тени.       По соседству с ними попадались и дома более зажиточных людей. Двухэтажные и трехэтажные, выполненные из бутового и йоркширского камня, они пестрели посреди скромных домишек своими изящными фасадами. Вспоминая Лондонские улицы, Эвелин хмыкнула. Ни один из этих помпезных домов не походил на остальные, что было для нее в новинку. Словно местные джентри и владельцы бизнесов соревновались в уникальности своих жилищ, щедро украшая их лепниной, каменными карнизами и балкончиками, что так неуместно смотрелись на фоне нагроможденных декораций.       Эвелин прибавила шагу, заметив огромный спящий фонтан в центре круглой площади. Пройдя мимо него, она сверилась со временем на карманных часах. До встречи оставалось порядка семи минут, а нужное ей здание уже было видно на горизонте. Можно было не спешить. Решив воспользоваться возможностью перевести дыхание, Эвелин неспеша брела вдоль улиц, с интересом оглядываясь по сторонам.       В этой части города скромные домики уступали место величественным муниципальным зданиям. Острые шпили строений, устремленные в небо, поддерживались массивными резными колоннами. Некоторые из зданий были отделаны темным деревом или же целиком выполнены из него, украшенные резными карнизами и поблекшими вывесками. Словно безмолвные часовые, они возвышались во всем своем великолепии, отбрасывая ползущие тени на узкие, безмолвно затаившиеся переулки.       Между ними же тесно ютились всевозможные лавки: бакалейные, мастерские, пекарни и даже фармацевтические ларьки. Но все как одна были закрыты.       Девушка задумчиво нахмурила брови. На картах, за коими она провела добрую часть своих осенних ночей, Хэйвенфолл был обозначен лишь маленькой, едва различимой точкой. Ее мозг напрочь отвергал идею, что всего за два десятилетия неприметная деревенька могла так радикально преобразиться и разрастись до подобных масштабов. Особенно, если принять во внимание заржавевшие ворота, которые ну никак не вязались с этой легендой.       Оторвавшись от размышлений, Эвелин замялась. От внимания девушки до этого момента ускользал тот факт, что город был пуст. Отсутствие дыма из труб домов, ни одного встреченного по дороге человека, в целом никаких признаков жизни на мили вокруг. Эвелин в очередной раз одолела тревога. На негнущихся ногах, она засеменила в сторону художественной галереи, пока воображение во всех красках рисовало возможные способы кончины в этом богом забытом месте.       К великому разочарованию Эвелин, внушительная двустворчатая дверь галереи оказалась заперта. Под слоем пыли на поверхности темно-зеленого витражного окна проглядывали тусклые золотые буквы. В некоторых местах фольга затерлась, но надпись по-прежнему была читаема. Главная художественная галерея Хэйвенфолла, укутанная зарослями дикого плюща, встретила Эвелин загробной тишиной.       – Где его черти носят? Еще подхватить простуду в первый же день не хватало, – девушка пробубнила себе под нос, поплотнее запахивая тонкое шерстяное пальто. К сожалению, теплее от этого не стало. Даже перчатки, сшитые по последней французской моде и рассчитанные на холодную погоду, совершенно не грели. Ожидание тянулось медленно, мучительно медленно. С каждой новой минутой, ускользающей вслед за маленькой стрелкой часов, надежда встретить человека медленно таяла.       Беспокойные мысли нашли утешение в ритмичном шарканье ботинок по деревянной веранде, все еще влажной от утренней росы. Стараясь отвлечься, Эвелин начала раздумывать о возможных путях, по которым она может уйти из города призрака. Все еще отчитывая себя за безрассудность и излишнюю доверчивость, она не заметила движения за ее спиной.       Внезапный шорох прямо под ухом заставил сердце подскочить, и застрять где-то в горле вместе с испуганным вскриком. Со свистом развернувшись на каблуках, Эвелин покрепче перехватила дорожный чемодан, запрокинув его над головой и готовясь отбиваться.       Перед ней, подняв руки в защитном жесте, застыл перепуганный полный мужчина.       – Простите, милочка! Я…я…должно быть испугал вас… Ох, прошу прощения, – запинаясь, запричитал мужчина. Когда импровизированное оружие было опущено на пол, ладонь Эвелин моментально метнулась к лицу, дабы прикрыть пылающие от стыда щеки.       «Вот, до чего доводит паранойя, дорогуша».       В попытках унять учащенное сердцебиение, Эвелин сделала пару глубоких вдохов и выдохов. Низкорослый мужчина, стоявший напротив, не спешил прервать затянувшееся молчание. Одетый в экстравагантный лиловый плащ, он нервно переминался с ноги на ногу и виновато заламывал руки. Его седые усы забавно топорщились в разные стороны, а морщинки вокруг глаз не выражали ничего, кроме беспокойства.       – Все в порядке, простите мне мою бурную реакцию, сэр. Вы очень тихо подкрались. – Приободрив незнакомого джентльмена легкой улыбкой, Эвелин протянула руку для рукопожатия. Оно вышло неловким и весьма энергичным. Очевидно, успокаивающие слова благоприятно подействовали на мужчину.       – Ах, где мои манеры?! Прошу меня простить! Чарльз Блэквуд к вашим услугам, – любезно откликнулся джентльмен, все еще сотрясая руку активным рукопожатием. – Заведующий галереей и хранитель самого главного сокровища города! А вы, должно быть, супруга Мистера Рида? А где же он сам?       Волнение захлестнуло новой волной, и Эвелин поспешила оправдаться, перед этим придав лицу напускной виноватый вид.       – Мистер Блэквуд, простите что не призналась сразу, но все это время корреспонденцию с вами вела я. – В ответ на признание, рот мужчины распахнулся в удивлении и также быстро закрылся, не желая смущать гостью. Прежде чем получить отказ, девушка затараторила, надеясь таким образом убедить управляющего галереи.       – Я всю жизнь мечтала о карьере, о настоящей работе, поэтому была вынуждена солгать! К тому же, искусство – это моя страсть, и я надеялась, что вы…а впрочем, неважно. Я предала ваше доверие, и пойму, если вы не захотите сотрудничать. – Выдержав драматическую паузу, Эвелин шмыгнула носом и смахнула несуществующую слезу с уголка глаза. Ее игре в этот момент могли позавидовать даже самые талантливые актеры Вест-Энда.       Четко отрепетированные движения давались Эвелин с невообразимой легкостью. Если что-то и передалось ей в наследство от отца, так это было его стратегическое мышление. Искусство обмана же пришлось постигать самостоятельно, набивая шишки и, таким образом, совершенствуясь.       На секунду Эвелин застыдилась что она загнала мужчину в столь неловкую ситуацию. Однако, по ее расчетам, лишь в этом случае шансы на успех превышали пятьдесят процентов.       Один. Стыдливо опустить глаза в пол. Два. Подхватить чемодан за ручку и медленно поднять его. Три. Заглянуть на плечо мужчине, осматривая дорогу.       При оптимальном исходе, мистер Блэквуд не смог бы отказать одинокой девушке. Особенно, если она была без эскорта на абсолютно незнакомой местности, что прекрасно подходило ей. По-крайней мере, учитывая манеру общения джентльмена и его должность, он явно был не последним человеком в городе. А значит, приходилось уповать на его манеры, на удачу и на волю случая.       До четырех счет не дошел. Цель проглотила наживку, ловушка, хитро расставленная Эвелин, наконец захлопнулась.       – Может быть попробуем начать заново? – заразительная улыбка смотрителя галереи передалась и девушке. С неподдельным восторгом она порывисто шагнула к мужчине, вновь протягивая руку.       – Эвелин Рид, приятно познакомиться, и простите меня пожалуйста за эту путаницу. Я боялась упустить свой шанс. – К счастью, мистер Блэквуд не воспринял ее ложь в переписке близко к сердцу.       – Такое рвение к искусству похвально, моя дорогая. Надо же, как ловко вы обвели меня вокруг пальца! Образованные дамы в наши дни это большая редкость. Позвольте поинтересоваться, кто вас обучал? – расспрашивал пыхтящий перед дверью мистер Блэквуд. С забавным выражением лица, мужчина пытался отыскать ключи в карманах серых вельветовых брюк, которые явно были на размер меньше.       – Это всё влияние отца. – Девушка протянула руку к кожаному портфелю Блэквуда, зажатому подмышкой. Подхватив его свободной рукой, Эвелин продолжила: – Он владеет бизнесом по закупке и продаже предметов искусства, продолжает дело семьи. Видимо, его любовь передалась и мне. У меня было несколько наставников, но самому важному обучил меня он.       – Дайте угадаю, Эмиль Гальяни или Альфонс Легро? – мистер Блэквуд подмигнул ей и довольно кивнул, нащупав ключ от галереи на дне кармана.       – Вы мне льстите! В основном, наставники были из Слэйда. Мне повезло обучаться у учеников Эдварда Бёрн-Джонса. Почему вы думаете, что меня обучали французские мастера?       – Признаюсь честно, ваши рассуждения в переписке навели меня на мысль, что вы тяготеете к французской школе искусств.       С комичными пыхтениями и вздохами, мистер Блэквуд наконец отворил дверь. Отойдя в сторону, галантным жестом руки он пропустил Эвелин вперед, приглашая в галерею. С щелчком выключателя лампы в изысканных абажурах ожили, заливая теплым янтарным светом просторный входной вестибюль. В электрическом желтом свете хаотично кружились редкие пылинки. Казалось, что серая английская непогода была лишь иллюзией по сравнению с этим местом. Тихая уютная гавань посреди мертвого города.       Девушка ступила внутрь, и пол “в елочку”, выложенный полированными деревянными панелями, приятно заскрипел под ногами.       – Вот она, наша жемчужина. Добро пожаловать в галерею искусств, Эвелин. – Видимо, восторг девушки был написан на ее лице. По-отечески взглянув на нее, Мистер Блэквуд подошел к Эвелин и галантно помог ей снять пальто. Аккуратно перекинув его через руку, он направился к окошку гардеробной, где и оставил их верхнюю одежду. Решив, что Чарльз не будет возражать, Эвелин оставила чемодан и дорожную сумку слева от входа.       Изнутри галерея оказалась более внушительной, нежели чем снаружи. От вестибюля с правой и левой стороны были расположены такие же широкие коридоры, ведущие, как полагала Эвелин, к разным экспозициям. В центре вестибюля, напротив входной двери, стоял большой дубовый стол с гладкой, покрытой лаком поверхностью. На нем лежали каталоги галереи, украшенные золотым тиснением, а также брошюры с информацией о выставках и художниках. Любопытство взяло вверх, и с осторожностью Эвелин пролистала пару из них, примечая знакомые имена творцов.       Заведующий галереей не торопил ее, наоборот, он с детским восторгом наблюдал за своей будущей ассистенткой, зачарованно листавшей каталоги.       – Эвелин, а вы сами не пишете картины? – неожиданный вопрос вырвал девушку из размышлений, и она закрыла каталог.       – Мне не дано, мистер Блэквуд. Я неплоха в реставрации, но это на случай, если иных вариантов нет, – мужчина сердечно расхохотался ее шутке и подошел к ней, предлагая свой локоть.       – А вдруг! Мне кажется вы могли бы стать второй Эвелин де Морган. Учитывая вашу любовь к прерафаэлитам. – Неспеша, Блэквуд повел Эвелин налево, мимо небольшой билетной кассы.       – Поверите ли вы, если я скажу, что меня назвали в ее честь? – неподдельная радость застыла на лице мужчины, стоило лишь озвучить маленький секрет.       – Надеюсь, когда-нибудь мне выпадет возможность познакомиться с вашим отцом, Эвелин. И все же, не представляю, как он согласился отпустить вас в Хэйвенфолл. Дорога-то дальняя. А ваш муж? Он не возражал?       Град вопросов обрушился на девушку, но та и бровью не повела. Складно сложенная легенда была зазубрена ей наизусть. Пусть мистер Блэквуд и вызывал у Эвелин симпатию, бдительность нельзя было ослаблять.       – Я не замужем, сэр. А что касается отца, мы заключили пари. Если по истечению года я не вернусь домой, моля о прощении, то он позволит мне выбрать партию самостоятельно. Я уведомила его о том, куда направляюсь, да и почтовый оборот у вас налажен.       Заслышав слова Эвелин, мужчина прибавил шагу. Девушка едва поспевала за ним, поражаясь, как с его комплекцией и возрастом он обладал прыткостью, сравнимой с гончей. Путаясь в длинных юбках, Эвелин поудобнее перехватила ткань платья, слегка приподнимая ее. Цокот каблуков по паркету звонким эхом разносился по галерее. Блэквуд ловко сворачивал то направо, то налево, заново меняя маршрут. На очередном повороте Эвелин сбилась со счета. В действительности, здание больше походило на хитровыдуманный лабиринт. Стены коридоров, окрашенные в мягкий охряный цвет, петляли словно змеи. На удивление, даже здесь они были украшены картинами, подобранными в хаотичном, но гармоничном порядке. Перед взглядом быстро проносились полотна всевозможных размеров, от небольших этюдов до внушительных пейзажей, выполненных в различных стилях.       – Мистер Блэквуд, куда мы так спешим? – запыхавшийся хрип соскользнул с губ вместе со вздохом. Эвелин едва успела затормозить, когда заведующий галереей остановился как вкопанный. Театрально распахнув кабинетную дверь, мужчина указал на картину, что венчала стену над рабочим столом.       – “Дриада” кисти Эвелин де Морган. – Девушке захотелось рассмеяться такому порыву, но картина в раме из красного дерева заставила ее потерять дар речи. Выполненная столь искусно, она приковывала внимание. Тонкие изящные мазки масла и полупрозрачные слои на длинном холсте завораживали.       Эвелин оторвала взгляд от полотна, оглядела кабинет и едва смогла удержать за зубами восхищенный вздох. Самая настоящая сокровищница. В голове у девушки промелькнуло сравнение с затерянными хранилищами, где по легендам хранились несметные богатства. Кабинет дышал историей и неразгаданными тайнами, что дремали под слоем пыли. Эвелин в предвкушении закусила губу, гипнотизируя нагромождение древних книг. Казалось, открой одну из них и дыхание прошлых веков на желтых страницах перенесет в давние времена, когда гневные боги не знали любви, а люди не знали сострадания. Осмотрев всё кругом, девушка снова нашла взглядом “Дриаду”.       – Почти совершенство, – отметила Эвелин и без доли грации плюхнулась в кресло у стола, утомленная вынужденной пробежкой.       – Почти? – хитро прищурившись, Чарльз Блэквуд протиснулся к небольшой тумбе, извлекая из нее бутылку с бренди и пару граненых стаканов.       – Хорошая репродукция, но мазки краски слегка отличаются. Художница использовала не только мягкие линии.       – Браво, Эвелин! Я думал, что вы только заметите отсутствие подписи, но вы поразили меня! – Борясь с одышкой, мистер Блэквуд опустился в офисное кресло и разлил бренди по стаканам, подтолкнув один из них в сторону девушки. Ловкие пальцы поймали стакан, не дав ему соскользнуть и разбиться. Проявив сострадание, заведующий галереей плеснул в ее стакан немного, жидкость всего лишь на пару дюймов поднималась над дном.       – За мою новую художественную ассистентку! – произнес тост мужчина, и на радостях звонко чокнулся с Эвелин. Следуя примеру Блэквуда, девушка залпом опрокинула в себя тягучее содержимое. Золотистая жидкость приятно обожгла глотку, но все же Эвелин не могла не поморщиться от резкого вкуса. По-крайней мере она стала согреваться. От алкоголя и теплого помещения начало нещадно клонить в сон.       – Вы нанимаете меня? Но почему? Я думала вы откажете мне, сэр. Все же мало кто захотел бы устраивать к себе женщину, – несмотря на восторг от идеально исполненного плана, настороженность не покидала ее разума. Кто знал, какие мотивы и цели преследовал Чарльз Блэквуд. Наученная горьким опытом, Эвелин с опаской относилась к мужчинам, ведь за благими жестами чаще всего стояли не самые лучшие намерения.       В ответ на ее удивление, мужчина лишь потупил взгляд и тяжело выдохнул, словно собираясь с мыслями. Эвелин решила не наседать, но любопытство взяло верх и она снова оглянулась.       Кабинет мистера Блэквуда был одновременно и рабочим пространством, и личным музеем. Редкие солнечные лучи, пробиваясь сквозь зеленые витражные окна, озаряли небольшую сокровищницу, застилая причудливым светом все пространство. В воздухе витали насыщенные ароматы старой бумаги, полированного дерева и далеких странствий.       В отличие от остальной галереи, темные стены были украшены одними грамотами и фотографиями, запечатлевающими путешествия. Приглядевшись, Эвелин узнала в бодром юнце на фотографиях мистера Блэквуда. Вот он стоит на фоне пирамид в Египте, в руках держит древний свитковый папирус, вот он улыбается перед храмом в Индии, а тут, в компании других мужчин, распивает пиво в пабе. Возможно в Чехии?       Но главным убранством кабинета были многочисленные стеллажи, заставленные трофеями, сувенирами и редкими коллекционными изданиями. На верхних полках, запыленные, лежали древние книги в кожаных переплетах. Имена авторов, написанные по-латыни или по-английски чернилами серебряного цвета, были уже почти не читаемы. Казалось, коллекция никак не вязалась между собой: от кулинарных книг, до книг по садоводству и революционных трактатов.       Среди них гордо стояли сувенирные статуэтки, несомненно, приобретенные в дальних путешествиях, от медных подсвечников с зеленым налетом старины, до деревянных масок племен Африки и керамических ваз из Китая. Обратно к разговору девушку вернул знакомый голос:       – Я вижу в вас себя в молодости, – пробубнил мистер Блэквуд. – Ваши мысли, дух авантюризма и приключений, нестандартное мышление. Я когда-то и сам был таким. - Мужчина медленно поднялся с кресла и подошел к стене, увешанной фотографиями, любовно поглаживая аккуратные рамы. Печальная улыбка застыла на лице смотрителя галереи, но Эвелин не посмела его перебить.       – Славные были времена! Горячая кровь, юношеский азарт и путешествия. Я объездил полмира, но осел в Хэйвенфолле. Подросли дети, затем внуки, и забыли своего старика. – Эвелин ощутила укол вины за свои беспочвенные подозрения. Ему лишь нужна была компания, кто-то, кто может поддержать разговор и обсудить с ним интересующие его темы. Проще говоря, живое общение. Даже за день вдали от дома девушка начала жутко тосковать по отцу, назойливой прислуге и паре подруг. Она не могла представить, каково было Мистеру Блэквуду находиться здесь в полном одиночестве.       – Но вы не можете бросить галерею, так? – легко поднявшись с кресла, Эвелин подошла к мужчине. Рука ласково опустилась на его плечо в знак поддержки.       – Все так. Внук приезжает, но не так часто. Видимо ему передалась моя тяга к приключениям, но я не виню его. Вы не были единственным кандидатом, но из всех них вы показались мне самой настоящей, – искренние слова тронули и девушку и вызвали тихий смешок.       – Чтож, работы нам предстоит много, для начала не мешало бы прибраться, а то от пыли я начну чихать. – Подперев подбородок рукой, Эвелин поспешила добавить: – Мой отец всегда заинтересован в надежном партнерстве, думаю, он будет рад поработать с тем, кто меня приютил. Если, конечно, вы сами заинтересованы, а предложение не помешает вашим планам на будущий год. К тому же торговый агент, который готов к командировкам, в наших кругах навес золота.       Выражение лица мужчины вмиг преобразилось. Под влиянием эмоций он поймал ее руки в перчатках и активно затряс их, рассыпаясь в благодарностях.       – Эвелин, вы самое настоящее сокровище! Ох, простите меня, старого болвана. Ностальгия периодически захлестывает, это все от сидения на одном месте, – ладони девушки были так же быстро выпущены из хватки, и, откашлявшись, мужчина триумфально объявил: – Никакой работы в первый же день. Искусство! Только искусство! Пойдемте же, я все вам покажу. Скорее, скорее!!!       Задорно хихикая, словно маленькая девчонка, Эвелин ринулась вслед за заведующим галереей. Сердце наполнилось теплом от осознания того, что она обзавелась союзником и, возможно, новым другом.       Когда они вернулись в приемный вестибюль, мистер Блэквуд повел Эвелин в левое крыло здания. Как она и догадывалась, это помещение было отведено под постоянную экспозицию.       Метаясь между картин, заведующий галереей активно жестикулировал, то и дело рассказывая об истории произведений, или же о том, как он их заполучил. Количество подлинных полотен не уступало количеству репродукций, пусть многие из них и были выполнены малоизвестными художниками. Пестревшие на выкрашенных в изумрудный цвет стенах, все картины были оформлены в позолоченные рамы. Эвелин – да и даже самый заядлый коллекционер – не смогла бы отличить работу неизвестного мастера от профессионала с многолетним опытом. До того искусно были подобраны произведения.       Девушка впитывала знания с особой внимательностью. От мистического пейзажа Тёрнера, полного драматизма и грозовых облаков, застилающих небо, до портрета юной девушки работы времен прерафаэлитов, отличающегося яркими цветами и мечтательным взглядом. Ей было интересно все, что она могла почерпнуть. Приевшиеся пышные Лондонские экспозиции и рядом не стояли с личной коллекцией мистера Блэквуда.       А то, как мужчина рассказывал про картины! Просмотр внушительной коллекции растянулся на несколько долгих, но интересных часов.       Он вел ее по галерее как опытный экскурсовод, горящий желанием поделиться своей страстью. Ему хотелось говорить, объяснять, спорить, раскрывая перед ней все тайны, что хранили полотна в его коллекции. Вкладывая в каждую фразу живой энтузиазм, словно сам был влюблен в каждую картину, в каждый предмет в своей галерее, мистер Блэквуд стал проводником Эвелин в мир искусства.       Мужчина останавливался перед каждой картиной, как перед древним храмом, и с нескрываемой гордостью рассказывал об ее истории, о художнике, об эмоциях, что творец вложил в свое произведение. Его рука, живая и энергичная, жестикулировала в воздухе, словно пыталась передать все те эмоции, которые он сам испытывал, вглядываясь в холсты.       Эвелин даже упросила его рассказать побольше о старинных гравюрах. Ловя каждое слово о техниках гравировки и о тайнах древних богов, изображенных на них, она наспех записывала интересные пометки в ежедневник, который так любезно ей одолжил Чарльз Блэквуд. Его голос звучал с неповторимой интонацией, словно он читал стихи о великих героях древности.       Просмотр затянулся до самого вечера, и лишь громко урчащие желудки смогли отвлечь двух увлеченных почитателей искусства. Как и подобалось радушному хозяину, Чарльз не оставил Эвелин голодной. Бесперебойно рассыпаясь в извинениях, мужчина удалился почти на четверть часа, а по возвращению принес две большие чашки черного чая и вытащил из тумбы несколько сэндвичей, упакованных в оберточную бумагу.       – Эвелин, простите меня. Старая голова, запамятовал, что вы с дороги. Рядом с вашим отелем как раз находится бакалейная лавка и пару заведений, где подают еду! – Все сокрушался мужчина, набивая рот едой и стряхивая крошки с костюмного жилета.       Девушка лишь отмахнулась, вгрызаясь в белый хлеб, словно дикое животное.       – А откуда сэндвичи? Когда я прибыла, все лавки и дома были закрыты. Я думала, что ошиблась адресом, – пробубнила девушка, шумно отхлебнув горячий чай.       – Сэндвичи нам любезно собрала Лакшми, моя супруга! А что касается закрытых лавок, так вчера горожане всю ночь гуляли, отмечали день основания Хэйвенфолла. – Эвелин молчаливо кивнула и поспешила задать еще один вопрос, что терзал ее.       – А почему на картах Хэйвенфолл не найти? Я думала застать деревню, а оказалось, что здесь стоит целый город.       – Это все наш мэр, - пренебрежительно бросил заведующий галереей. - Говорит что это влетит в копеечку, и выгоды не принесет. А я так бы хотел увидеть новый поток туристов! Только представьте, галерея, куда постоянно приходят новые люди, чтобы прикоснуться к прекрасному! Это пошло бы на пользу городу. А так, приходится довольствоваться лишь дюжиной местных в месяц. Эвелин нежно улыбнулась, утирая рот платком. – Я бы приходила на ваши экскурсии каждый день. В ответ на ее комплимент мужчина добродушно хохотнул, закручивая кончики седых усов морщинистыми пальцами.       – Уж постарайтесь! Теперь нам предстоит работать вместе, а дел невпроворот. – Когда они оба покончили с едой, Чарльз поднялся с места, намереваясь проводить Эвелин.       Только оказавшись в главном Холле, мужчина резко остановился.       – Чуть не забыл, сегодня должен прийти заказчик. Эвелин, прошу, подождите меня здесь. Можете пока посмотреть местную экспозицию. Дождемся клиента, и я сопровожу вас до отеля! – не дав ей сказать и слова, Блэквуд торопливо удалился вглубь галереи.       Предоставленная сама себе, Эвелин направилась в правое крыло здания. Утомившееся тело неохотно брело вдоль картин. Возможно, сказывались усталость и отсутствие нормального сна, но восторг постепенно утихал. Мечтательно вздыхая, Эвелин вспоминала о горячей ванне с маслами и уютной мягкой кровати у себя дома. Главная дверь галереи тихо хлопнула. Кажется, клиент о котором говорил Чарльз наконец объявился.       Как бы там ни было, Эвелин не имела ни малейшего желания контактировать с людьми. Ей нужен был покой. Бесцельно слоняясь между экспонатов, она едва ли удостаивала их взглядом, пока не приметила внушительное полотно на тускло-подсвеченной стене галереи.       Как неогранённый алмаз посреди скучных стекляшек, оно привлекло к себе все внимание. На групповом портрете было изображено несколько людей, стоящих на фоне внушительного здания. Эвелин показалось, что она уже видела его. Грандиозное, выполненное из белого камня оно походило на мэрию. Воровато оглянувшись по сторонам, она подалась вперед.       «Местная аристократия? Должно быть меценаты или основатели города. Наряды слишком старомодны», – пронеслось в мыслях.       Портрет выглядел странно и притягательно одновременно. Словно завороженная, Эвелин остановилась на двух близнецах: молодой женщине и мужчине. Оба имели вьющиеся рыжие волосы и глаза странного сиреневого цвета. Возможно, художник решил сыграть на контрастах? Обозначив их как брата и сестру, девушка с восторгом любовалась на незнакомку. Ослепительная красавица в бархатном красном платье глядела на Эвелин с хитрым прищуром. Ее тонкая лебединая шея была усыпана нитями жемчуга вперемешку с золотом, а на пальцах сверкали внушительные перстни. Брат не выделялся украшениями, однако фрак, испещренный серебряной вышивкой поражал воображение.       «Сколько же трудов вложено в эту картину, одно изображение тканей чего стоит».       Слева от них стояло двое мужчин: солдат в военной форме старого образца со шрамом, пересекающим переносицу, и долговязый юноша в приталенном костюме. Его густые русые волосы были перехвачены алой лентой в низком хвосте, и девушка усмехнулась.       «В нем элегантности больше, чем во мне. А какие локоны…»       Позади женственного юноши стоял мужчина в очках с идеально ровной осанкой. Надменным взглядом он смотрел прямо на Эвелин своими пронзительными черными глазами, держа в руках массивную книгу. Весь его наряд был выполнен в темно-синих оттенках. От него у Эвелин мурашки пробежали по спине.       В самом углу картины особняком стояла широкоплечая фигура еще одного мужчины. В противовес другим действующим лицам, он не смотрел на зрителя, да и его одеяние не отличалось кричащей роскошью. Рубашка с воланами, руки за спиной и совершенно отсутствующий вид.       Он выбивался из общей композиции, а потому показался девушке самым интересным. Но, как назло, табличка с названием и годом создания картины отсутствовала. Эвелин была обязана расспросить Чарльза о ней. Особенно об этом понуром мужчине. Не ведая что творит, девушка потянула пальцы к полотну.       Но чужая рука, что перехватила запястье, вовремя остановила ее. Из груди вырвался сдавленный крик, колени задрожали, но девушка не теряла ни секунды. Со всей силы Эвелин дернула руку на себя, вырывая ее из цепкой хватки и шарахнулась назад.       – Занимаетесь вандализмом? Насколько я знаю, сегодня галерея закрыта для посещения, – недовольно процедил мужчина, что стоял перед ней. Эвелин даже не смогла ничего возразить, тело сковал первородный ужас.       Прямо перед ней стоял мужчина с картины. Тот самый, что словно оказался изображенным поневоле. Сжимая свое запястье, Эвелин откровенно пялилась на него, ошарашенная подобным сходством. Те же черты лица: острые скулы, волевой подбородок, нос с небольшой горбинкой. До жути идеальное лицо без единого изъяна, оформляли иссиня-черные волосы чуть выше плеч. Сердце набатом стучало в груди, но не от осознания, что ее поймали, а от того, что незнакомец перед ней как две капли воды был похож на мужчину с полотна.       Статуя, выточенная из белого мрамора и наряженная скульптором в изысканные ткани, взирала на нее своими бледными, почти прозрачными серыми глазами. Статуя, не человек.       – Нечего сказать в свое оправдание? – бровь мужчины слегка дернулась, и на секунду показалось, что тонкие губы незнакомца сжались в отвращении. Резко втянув воздух носом, Эвелин вновь взглянула на картину. Ей не могло показаться, перед ней стоял двойник изображенного на холсте аристократа. Ее обуяла тревога, но, борясь с ней, девушка пыталась подобрать логичное объяснение. Некоторые краски мастеров уходящей эпохи были токсичными, однако картину покрывал слой пожелтевшего лака с трещинками, и испарений быть никак не могло. Наблюдая за ее реакцией, незнакомец вновь подал голос.       – Джонатан Ашенфорд. Мой предок и один из шестерки основателей Хэйвенфолла.       Заслышав его комментарий, Эвелин со всей силы захотелось приложиться лбом об стену галереи, чтобы стереть из мыслей свое постыдное поведение. Пребывая в нервном состоянии последние пару суток, она стала излишне пугливой и мысленно проклинала себя за проявленную слабость.        – Так полагаю, подкрадываться к людям сзади это очаровательная местная традиция? – сложив руки на груди, ровным тоном произнесла девушка. С прищуром, она испытующе смотрела на незнакомца, ожидая извинений за то, что он почти перепугал ее до смерти.        – Полагаю, это традиция ровно настолько же, насколько обычай у приезжих совать свой нос и руки куда не следует, – парировав ее нападки, мужчина перед ней поправил лацкан фрака, украшенный замысловатой вышивкой.       “Вот паршивец!”       – На раме пыль, я хотела ее стереть.        – А, так вы новая уборщица? – в ответ на колкость, Эвелин распахнула глаза от удивления. Тревога и не планировала утихать, но теперь к ней примешался и закипающий гнев.        – К вашему сведению, я… – Эвелин осеклась. Уже успев нарушить с дюжину правил приличий и формальностей она прикусила язык. В довершение к постыдному триумфу не хватало еще и представиться самостоятельно. Казалось, что с каждым новым словом девушка закапывала себя все глубже. С нескрываемым раздражением, Эвелин прожигала незнакомца взглядом, пока тот бесстыдно рассматривал ее с ног до головы. Лишенный всяких эмоций, его взгляд бегло прошелся по ней, будто она была экзотическим зверем на одной из выставок Лондона.       Благо, уже знакомые шаги послышались неподалеку. Мистер Блэквуд, ее спаситель, торопливо засеменил к ним из коридора.       – Уильям, друг мой, я нашел ее! – с довольным выражением лица, заведующий галереей протянул мужчине картину, аккуратно обтянутую несколькими слоями ткани. Наблюдая за разворачивающейся сценой, девушка деликатно откашлялась.       – Ох, прошу меня простить, позволь представить мою гостью. Это Эвелин Рид, приехала к нам из самого Лондона.       От Эвелин не укрылось, как дернулся уголок губы Уильяма при упоминании ее фамилии. Это лишь подтвердило ее догадки. Кажется, пугающий мужчина с картины уже знал о Ридах, или же даже встречался с одним из них.       – Уильям Ашенфорд. Владелец галереи и поставщик предметов искусства, – сухо бросил мужчина. На удивление, он даже не счел нужным протянуть руку для приветственного рукопожатия и развернулся к мистеру Блэквуду. Девушке начало казаться, что он намеренно игнорировал ее присутствие.       – Эвелин откликнулась на мою вакансию! Теперь, у меня наконец будет ассистентка. За пару лет дел много накопилось, а зрение уже не то, что раньше.       – Ассистентка? – вопрос был задан мистеру Блэквуду, не ей.       Пренебрежительно-скептичный тон Ашенфорда заставил Эвелин плотно сжать зубы. Девушка завела руки за спину и очаровательно улыбнулась. Однако, вымученный оскал едва ли походил на улыбку. Руки сжались в крепкие кулаки, а короткие ногти впились в ладони сквозь ткань, оставляя красные полумесяцы на нежной коже. В ожидании очередного нелестного комментария, Эвелин сосредоточилась на боли. Она обычно хорошо отрезвляла в ситуациях, когда было необходимо держать язык за зубами и терпеливо сносить оскорбления.       «Очередной пижон, считающий, что он лучше всех лишь по праву рождения. Прямо как дома».       – Она может отличить подлинную картину от подделки?       – Репродукции, – раздраженно поправила его Эвелин. – Могу.       Наконец удостоив ее пристальным взглядом, Ашенфорд кивнул.       – Тогда позвольте мне пригласить вас к себе завтра. Будьте готовы к восьми. Надеюсь вы еще не построили планов на выходные.       Уильям не спрашивал, он приказывал. Эвелин была знакома с ним всего ничего, но ей уже хотелось влепить тому звонкую затрещину. Девушка задумалась на секунду. Как бы сильно ей не нравилось предложение, новый знакомый мог бы поспособствовать ее поискам. Учитывая красноречивую реакцию на упоминание их с братом фамилии, он что-то знал.       – В восемь, хорошо. Я остановилась в «Обители».       – Нет нужды объяснять. Это единственный отель в городе, – Уильям нагло прервал ее и кивнул мистеру Блэквуду на прощание.       – И будьте добры, наденьте что-то…более приличное и соответствующее ужину, – мужчина на последок придирчиво оглядел дорожное платье Эвелин, и проследовал к выходу.       Стоило двери за ним закрыться, как девушка закатила глаза и разжала кулаки. Мистер Блэквуд ласково потянул ее за локоть в сторону приемного вестибюля.       – Он всегда такой надменный? – Эвелин пробубнила себе под нос, натягивая черное шерстяное пальто.       – Что вы, Эвелин! Он широкой души человек. Полагаю, ужином он хочет извиниться за то, что смутил вас. Не будьте столь строги к нему, – добродушно отозвался мужчина и, последовав примеру Эвелин, укутался в яркий плащ. Подхватив свои вещи, вместе они направились к выходу.       Ключ провернулся в замке, запирая галерею. Сокровищница погрузилась в сон, вновь принимая вид самого обычного не примечательного здания. На улице уже начало смеркаться, но фонари и теплые огни все еще открытых лавок достаточно освещали пространство вокруг. Втянув носом прохладный воздух, Эвелин выдохнула и улыбнулась. Город-призрак преобразился под вечер, а местные повыползали из своих надежных убежищ.       – Знаете, Мистер Блэквуд…       – Чарльз, просто Чарльз, дорогая, – с заговорщической ухмылкой мужчина подмигнул ей. Предложив девушке свой локоть, заведующий галереей не спеша повел ее вперед по дороге.       – Знаете, Чарльз. Некоторые мужчины выглядят намного привлекательнее, пока молчат. Стоит им открыть рот, как весь шарм улетучивается.       – Не об Уильяме ли вы говорите? – получив от Эвелин кивок, Чарльз заразительно расхохотался и, не в силах противиться, Эвелин рассмеялась вместе с ним.       Увлеченно болтая о житейских мелочах, пара силуэтов скрылась из поля зрения. Наблюдающий за ними из тени человек жестоко усмехнулся и скрылся в темном переулке.