The Silent Court

9 октября 1901 год. Когда пробивающиеся сквозь толщу пыльного стекла назойливые лучи солнца стали неумолимо печь лицо, Эвелин с ворчанием перевернулась на бок и разлепила сонные глаза. Стрелка старомодных часов, расположенных на стене напротив, достигла двух, указывая на то, что завтрак был благополучно проспан. Обветренные губы тронула тень полуулыбки. Подъем после двенадцати для Эвелин был непозволительной роскошью при жизни в их с отцом поместье, ведь Рид старший как следует заботился о том, чтобы дочь не засиживалась допоздна. Отец обычно ссылался на рекомендации доктора Спенсера и Максимилиана, уверенный, что четкое соблюдение расписания и ежедневной рутины поможет Эвелин избавиться от недугов. – Кажется, пренебречь правилами стоило раньше. Ни единого кошмара за ночь – это неплохой результат, – триумфально усмехнулась она и поднялась с постели. В районе позвоночника вдруг внезапно засаднило и Эвелин зашипела, потирая больное место сквозь ткань шелковой сорочки. К сожалению, миг безмятежного утра был безнадежно испорчен дешевым матрасом и выпирающей из него пружиной. – И за что я доплачивала? Еще тратить время на споры, когда мне нужно собираться на прием. Очаровательно. Эвелин накинула на сорочку халат, распахнула огромную дорожную сумку и вытащила все необходимые банные принадлежности. Когда дверь в номер за ней была закрыта, она направилась вниз по лестнице, туда, где должна была располагаться общая ванная комната. Петляя по коридорам сонного отеля, Эвелин с интересом оглядывалась вокруг и старалась уловить каждую деталь. Убранство вокруг не пестрело привычной вычурной роскошью, ровно наоборот, отделка была достаточно скромна и консервативна. Стены, спрятанные за строгими серыми обоями в полоску, навевали тоску, а дрожащие светильники едва справлялись со своей основной функцией, затапливая коридор мягким полумраком. Облупленные нижние плинтуса с вырезанными на них цветами гармонично вписывались в унылую картину отеля. Не будь в номере Эвелин часов, она наверняка бы сочла, что проспала до самого вечера. К ее удивлению, на пути в душевую она столкнулась с несколькими посетителями отеля: с чопорным мужчиной с моноклем, который пытался читать газету на ходу, и с влюбленной парой молодых людей, что едва не снесли Эвелин с ног, слишком увлеченные обществом друг друга. Что-то внутри заставило ее сомневаться в правдивости слов Чарльза об отсутствии туристов. «Возможно, это не постояльцы, а обслуживающий персонал или их родственники. Хотя и деловые поездки никто не отменял…» И все же, себя было убедить труднее всего. Эвелин от всей души хотелось верить Чарльзу Блэквуду, но легенда, поведанная им, никак не вязалась с доводами разума. К тому же, о деловых связях Хэйвенфолла Эвелин не удалось найти ни крупицы информации. Списав свои умозаключения на излишнюю тревожность и стресс от резких перемен, она завернула за угол. От вида ванной комнаты ее лицо брезгливо скривилось: бледный кафель не первой свежести в некоторых местах успела облюбовать плесень, зеркала были заляпаны отпечатками пальцев, а умывальники в россыпи мелких трещин, казалось, могли разрушиться от дуновения легкого ветерка. Неловко потоптавшись на входе еще с минуту, Эвелин с трудом удалось совладать с отвращением. Юркнув в самую чистую, по ее мнению, кабинку, она скинула легкий халат и сорочку с тела и повернула ручку крана. Тот же моментально обжег ее колючей ледяной струей – как оказалось краны с горячей и холодной водой были перепутаны. К шипению проржавевшего душа в кабинке прибавились недовольные причитания и вздохи. Добившись нужной температуры, Эвелин принялась яростно намыливать тело бруском лавандового мыла, стараясь смыть усталость прошедших дней. Через половину часа раскрасневшаяся распаренная кожа уже начала скрипеть от чистоты, но этого для нее было недостаточно. Этого всегда было недостаточно. Как бы остервенело она не выскабливала кожу жесткой щеткой, сколько бы лосьонов она не наносила на тело, Эвелин прекрасно знала, что никогда не сможет вычистить всю грязь из себя. Ее нутро, запятнанное тьмой, словно жирным слоем гуталина, мог очистить лишь праведный огонь и покаяние. По крайней мере, ей хотелось верить в то, что искупление своих ошибок дарует ей очищение. Через некоторое время с водными процедурами было покончено, и, вылив на себя добрую половину стеклянных бутыльков с маслами, Эвелин покинула общую душевую. Негромко шаркая белыми тапочками по ковру, коим был выстелен весь холл отеля, она спешила к стойке администрации. Подол тонкого халата развевался от быстрого шага и сквозняка что гулял по коридорам, и, сомкнув стучащие зубы, Эвелин плотнее запахнулась. «Зимой придется несладко. Видимо, придется спать на полу у камина». Спустившись вниз по лестнице, Эвелин оказалась перед стойкой администрации. За ней сидела молодая веснушчатая девушка в униформе отеля. Уткнувшись в книгу, что более напоминала бульварный роман, она лениво потягивала дешевую дамскую сигарету, не обращая никакого внимания на гостью. Эвелин прочистила горло, привлекая внимание. Подавившись дымом, девушка закашлялась и затушила сигарету. – Прошу прощения! А… Эм-м, вам что-то нужно, мисс? Чем могу быть полезна? – Проблеяв заученную фразу, девушка за стойкой отложила роман и натянула на лицо дежурную улыбку. Перед тем как ответить, Эвелин одарила ее изучающим взглядом. Слишком юна для того, чтобы быть хозяйкой отеля, она, скорее всего, была родственницей кого-то из владельцев. Симпатичная, с мягкими чертами лица, ей едва ли можно было дать больше восемнадцати. Хлопая ресницами, она нервно теребила свой именной бейдж, очевидно перепуганная тем, что постоялица застала ее за бездельем. Весь запал на ссору мгновенно поутих. – Добрый день, вы ведь Реджина? – Эвелин еще раз взглянула на ее бейдж и получила утвердительный кивок головой в ответ. – Я ваша постоялица, Эвелин Рид. – Ох, да-да-да, Вы, помнится, въехали вчера вечером, – торопливо выдала Реджина и распахнула потрепанный регистрационный журнал. – Триста шестнадцатый номер, верно? – Все верно. Я хотела бы попросить вас заменить матрас, так как из него выскочила пружина. – Конечно, когда вам будет удобно? Правда, не сердитесь пожалуйста, но придется дождаться возвращения отца и… он придет в ярость, если я что-то сделаю без его ведома. – Реджина умоляюще взглянула на гостью и сложила руки на груди, – Только пожалуйста, не пишите жалобу! Прошу вас. Удивленно вскинув брови, Эвелин помотала головой и ласково улыбнулась ей. – Никаких жалоб, не беспокойтесь. Я все понимаю, мой отец тоже не любит, когда решения принимаются без его участия, – Эвелин попыталась разрядить атмосферу неловкой шуткой, и Реджина заметно расслабилась и подалась вперед, оперевшись руками на стойку. – Правда! Все мужчины такие, но для отца очень важен имидж. Да и от этого зависит мое будущее, так что я вам очень благодарна, мисс Рид. – Что вы имеете в виду под будущим? – Отец сказал, что когда приведет все дела в порядок, то поедет в Лондон. Он хочет открыть отель и там, и, если я хорошо себя покажу, то поеду с ним. А я уже на стены лезу от скуки, мисс Рид. Нет сил ждать, когда я смогу вырваться из этой дыры. – Лондон не так хорош, как о нем пишут. Газы, выхлопы и грязные улицы, кишащие бездомными и безумцами. Как по мне, Суррей более привлекателен и перспективен. Но все же, надеюсь, что вы с отцом преуспеете. – Так вы из Лондона?! Надо же! Ох, столько вопросов хочется задать, но отец просил не докучать гостям, – Реджина виновато осеклась. Огонек энтузиазма девушки развеселил Эвелин. Прикрыв рот ладонью, она подавила смешок, наблюдая за реакцией взволнованной Реджины. – Обещаю ответить на эти вопросы, как только у меня появится новый матрас. – Вы просто душка! Могу ли я как-то еще помочь? – У вас подают обед в номер? Боюсь, у меня нет в запасе достаточно времени для посещения ресторана. Нужно подготовиться к приему. – Криво усмехнувшись, Эвелин тряхнула влажными волосами, намекая, что она не сможет выйти в вечернем туалете к обеду. Пусть это и не являлось правдой, Эвелин желала ухватиться за любую подвернувшуюся возможность, чтобы подольше остаться в стенах отеля. Прием в поместье Уильяма не вызывал в ней воодушевления. Помня их первую встречу, Эвелин опасалась, что ужин с ним либо пройдёт на ножах, либо обернется скандалом. Избежать лишнего напряжения до встречи казалось логичным. Да и, учитывая численность города, Эвелин знала почти наверняка, что местные будут коситься на нее и шептаться о странной приезжей. Того, от чего она спасалась из Лондона, хотелось бы избежать. – Конечно! Подадим в течение получаса. Позволите мне растопить камин для вас чуть позже? Погода ухудшается, кажется, будет снег. – Это было бы весьма кстати, спасибо. Благодарно кивнув, Эвелин развернулась и поспешила обратно в номер. Удаляясь, она чувствовала взгляд Реджины, сверлящий ее спину до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Когда Эвелин вернулась в номер, сбросив все принадлежности для душа на постель, она подошла к дубовому письменному столу, что приютился в углу комнаты. Любовно проведя пальцами по резной отделке, она выдохнула и присела за стол. Ей стоило бы послать весточку отцу, но в голове не было ни единого представления, как подать ему свой спонтанный побег, не вызвав при этом осуждения. Потянув за расшатанные ручки выдвижного ящика, Эвелин распахнула его. По крайней мере, благоразумные хозяева приняли во внимание ее просьбу о письменных принадлежностях. В ящике идеальной стопкой лежала почти прозрачная, светло-желтая бумага, а рядом с ней соседствовали пару пузырьков с чернилами и простая перьевая ручка. «Листы тоньше, чем кружево. Надо будет попросить у Чарльза плотную бумагу для писем» Вытащив всю пачку листов, Эвелин недоуменно вскинула бровь, разглядывая припрятанную на дне ящика газету. На секунду ей показалось, что она перестала дышать, когда ее взгляд уперся в ненавистный размашистый заголовок «Ежедневных известий». Издание было датировано тремя годами ранее. Ледяные руки опустили стопку бумаги на стол и подхватили сложенную вчетверо газету. Поспешно развернув потертый выпуск, Эвелин, затаив дыхание, прошлась по его содержимому. Бегло пролистав заднюю часть с объявлениями о пропавших вещах и рекламой всех мыслимых и немыслимых товаров и услуг, Эвелин перевернула лист и кровь в ее жилах мгновенно застыла, стоило ей лишь зацепиться за кричащий заголовок. «ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ИЛИ ХЛАДНОКРОВНО СПЛАНИРОВАННОЕ УБИЙСТВО? КУДА ПРОПАЛ ЭВАН РИД?» – Крысий дьявол! Откуда она тут взялась?! Нервно покусывая губу, Эвелин сосредоточено вчитывалась в статью: «Кто не знает семейство Ридов? Их фамилия у всех на устах, их имена гуляют по страницам светских хроник, а слава бежит впереди них. Сэр Уолтер Рид, успешный и знаменитый коллекционер и предприниматель, построил свою империю на остром вкусе и недюжинном таланте к бизнесу. А его сын, горячо любимый обществом Эван Рид, обещал стать достойным наследником этого богатства. Но в минувший вторник Эван Рид не появился на приеме леди Уотербридж. Его не нашли ни дома, ни в пабах, ни в его любимых заведениях. В семействе Ридов паника. Уолтер Рид, не в силах справиться с беспокойством, обратился в полицию. Следствие идет, но пока безрезультатно. Многие источники утверждают, что Эван сбежал с некой барышней, что его увезли в неизвестном направлении, что он попал в неприятности из-за своих авантюр... Но только наше издательство смогло докопаться до правды! Наш доверенный информатор связывает его исчезновение с его старшей сестрой, Эвелин Рид, девушкой с загадочным прошлым и тяжелым характером.» – Какой к черту информатор?! - рыкнув, Эвелин резко дернула газету, расправляя бумажные заломы. «Мадам Рид для меня всегда была темной лошадкой. Во времена нашего общения, она была весьма заносчивой и острой на язык, но при этом избегала разговоров о себе. Стоит принять во внимание ее игнорирование светских мероприятий, а также рвение к карьере, что для дамы из высшего общества и воспитанной в лучших английских традициях должно быть неприлично. Все ведь мы знаем, что исконная обязанность каждой женщины – это забота о муже и детях. Однако, Эвелин отклонила мое предложение руки и сердца, пусть мы и были знакомы близко, весьма близко.» От болезненных воспоминаний желудок Эвелин скрутило в тугой узел, но она заставила себя продолжить чтение. «Эвелин не сочла необходимым объяснить свое решение, но я полагаю, что она претендовала на наследие своего отца, а с пропажей брата муж мог бы помешать ее планам. Все это лишь мои догадки, но они кажутся мне логичными, ведь мы с ней собирались обручиться.» «Такой комментарий дал нам Виктор Галлагер, будущий наследник одной из самых известных и прибыльных табачных компаний «Галлагер LTD», который, впрочем, не нуждается в представлении нашим читателям. Подытоживая отчет нашего информатора и комментарий сэра Галлагера, Эвелин Рид ревновала брата к его успеху и возможностям. Она всегда желала занять его место в семейном бизнесе, а теперь, когда Эван Рид исчез, путь к вершине власти стал для нее открыт. Справедливо ли это обвинение? Время рассудит. С другой стороны, никаких прямых доказательств вины Эвелин нет, но в этой истории слишком много темных пятен. Мы следим за развитием событий и будем информировать вас о новых деталях в этой загадочной истории». – Галлагер, черт бы тебя побрал. Жестокие печатные слова вновь потревожили незажившие раны на сердце, и по бледным впалым щекам скатилась пара крупных слез. С садистическим наслаждением, Эвелин фанатично разрывала газету на мелкие лоскутки, представляя на месте издания наглую физиономию своего несостоявшегося супруга. – Жаль ты забыл упомянуть, как я поймала тебя на соитии со служанкой и ты с голой задницей стыдливо убежал от меня в сад. Но больше всего Эвелин задело обвинение в убийстве. Пусть подобные скандальные слухи публиковались лишь в бульварных хрониках в духе «Ежедневных Известий», почти вся лондонская аристократия читала эти низкосортные издания, охочая до грязи и клеветы. Эвелин все еще беспокоило, что лондонские газеты смогли просочиться в отрезанный от цивилизации город, ведь последнее, в чем она сейчас нуждалась – это слухи, что могли бы поползти среди местных жителей. Остатки ветхой газеты были выброшены в спящий камин и Эвелин вернулась за стол. Откупорив свежие чернила и обмакнув в них стержень, она на скорую руку набросала пару писем. Одно для подруги детства, единственной души, что была посвящена в планы Эвелин насчет поисков брата, и одно для отца. Оставив аккуратную подпись внизу каждого листа, Эвелин выдохнула и откинулась на спинку скрипучего стула, оценивая содержимое. Чуть помедлив, она дописала «Люблю тебя, и безумно скучаю» в письмо для отца. В скором времени в ее дверь постучали, и на пороге показалось уже знакомое веснушчатое лицо Реджины. Оставив на столе пару блюд, девушка суетливо принялась за растопку камина, попутно развлекая Эвелин разговорами. – Надо же, ну и погодка выдалась, не ждали мы в начале октября снега! Я ведь предупредила вас что сегодня ожидается снегопад? А поленья у нас хорошие, сухие, вы не переживайте, гореть будут долго и тепла хватит до самого утра. Слушая звонкое щебетание Реджины, Эвелин с удовольствием уминала жареную говядину и йоркширский пудинг, соскучившаяся по теплой домашней еде за пару дней. – С нами сотрудничают повара из «Бистро Джилл», что на пересечении улиц. Если вам понравится их еда, можете оформлять заказы через меня, или же дойти до заведения, если будет угодно прогуляться. – Спасибо за совет, Реджина. Пудинг действительно хорош. – И не ниже четырех дюймов! Это лишь мое скромное мнение, но плоский пудинг – это не йоркширский пудинг вовсе! В ответ на замечание девушки Эвелин лишь усмехнулась и сильнее налегла на еду. В обществе Реджины было находиться легко и приятно, не то, что среди напыщенных лордов и леди. Не стесняясь ни своего неглиже, ни повышенного аппетита, она наблюдала, как мозолистые девичьи руки ловко управляются с дровами, кочергой и щипцами. А до чего умело она рассчитала время совсем поразило Эвелин, ведь растопка камина была закончена ровно в тот момент, когда тарелки на ее столе опустели. Часы на стене громко пробили пять ударов, и воздушным вихрем Реджина унеслась прочь из номера с кипой грязных тарелок на подносе, оставляя Эвелин наедине с самой собой. Вместе с девушкой растаяла и та легкая, беззаботная атмосфера, и настало время собираться. Первым делом Эвелин решила заняться волосами, что все еще оставались влажными. Пару минут, проведенные у потрескивающего камина согрели тело и окончательно высушили волосы. В номере не оказалось туалетного столика, однако в наличии было ростовое зеркало, низкая тумба и пуф подле нее, где Эвелин и устроилась, предварительно расположив рядом все принадлежности для макияжа. Проигнорировав пеньюар, Эвелин взяла в руки гребень и критично оглядела себя в зеркале. Пока деревянные зубчики скользили по гладким каштановым локонам, она высматривала каждый малейший изъян в своей внешности. По мнению Эвелин и доброй части высшего общества - она не была писаной красавицей, о которых поэты слагали стихи, именуя своими бессмертными музами. Небольшие щеки поддерживали четко очерченные скулы. Вздернутый нос и треугольный подбородок лишали ее лицо нежности и той самой детской наивности, от которой мужчины сходили с ума. Отец ласково называл ее «лисицей» за хитрый прищур и острые черты лица. Но глаза, они Эвелин нравились беспрекословно: теплые янтарные радужки, по цвету словно напоминающие виски или золотистый мед, они были наследием матери. Однако, впоследствии прошедших дней, под глазами залегли серые тени, лицо еще сильнее очертилось от стресса и недоедания, и Эвелин выругалась себе под нос. Крема, пудра и румяна помогли слегка исправить ситуацию, превратив призрачное подобие лица в нечто симпатичное. – Наденьте что-то более соответствующее! Сноб! – Эвелин повторила нелестный комментарий вслух и распахнула свою сумку. Благо, на случай неожиданного светского вечера, у нее имелось пару платьев в запасе. Вытряхнув содержимое сумок на кровать, Эвелин внимательно осматривала ворох тканей перед ней. Блеск металла под шифоновой накидкой отвлек ее. Ладонь подхватила дамский револьвер, привычно сжимая гладкую рукоятку. "Думаю, брать тебя на прием будет слишком... Уильям конечно не в восторге от меня, но не до такой же степени, верно?" Оружие было поспешно запрятано обратно в сумку, а внимание возвращено к платьям. В качестве своего выходного наряда она выбрала блузу цвета пыльной розы, украшенную черным цветочным кружевом, и атласную черную юбку в пол с широкой оборкой по низу. Намучившись с корсетом, подъюбником и пристегнув теплые чулки к подвязкам, Эвелин завершила свой туалет. Часы пробили седьмой час, и ей пришлось поторопиться. Наспех Эвелин собрала на голове высокий пучок из локонов, выпустив пару передних прядей вперед. Шляпка была откинута в виду неформальности визита, но перчатки никак нельзя было проигнорировать. Выбрав привычное черное кружево, Эвелин завершила свой образ брошью с камеей, пристегнутой на высокий ворот блузы. Оценивая подобранный образ, она подошла к зеркалу и покрутилась вокруг него, разглаживая непослушные складки ткани. Из отражения на нее глядела весьма привлекательная дама, и Эвелин довольно улыбнулась. Возможно, этот наряд придется Уильяму по вкусу и хоть немного уменьшит его неприязнь в сторону Эвелин. До выхода оставалось пару минут, и Эвелин подошла к окну. Коснувшись стекла ладонями, она с детским восторгом наблюдала первый снег, что медленного вальсировал в воздухе, оседая на земле и собираясь в тонкое полотно невысоких блестящих сугробов. Прогноз Реджины сбылся, и легкое дыхание зимы окутало Хэйвенфолл. У главного входа под окнами стоял одинокий кэб, который, должно быть, дожидался именно ее. Накинув шерстяное пальто, Эвелин поспешила наружу, перед этим не забыв передать ключи Реджине, чтобы та могла потушить камин. Когда кэб прибыл к месту назначения и остановился перед главными воротами, дыхание перехватило от грандиозности и красоты строения, что раскинулось перед восхищенным взором Эвелин. Ей еще никогда не доводилось видеть чего-то столь уникального. Пройдя под узкими коваными воротами из черного железа, Эвелин ступила на широкую заснеженную тропу. Со всех сторон окруженное густым хвойным лесом возвышалось трехэтажное здание старинного поместья, выполненное в викторианском стиле, за исключением нескольких деталей, что поражали воображение своей оригинальностью: огромные витражные окна эркеров, словно глаза дикого зверя, бросали таинственный свет на декоративные балконеты. Главный вход в поместье венчал изящный фронтон, поддерживаемый массивными резными колоннами. На нем уместно расположился горельеф, на котором были изображены цветочные мотивы. Несколько небольших башенок, словно маленькие короны, украшали фасад, придавая поместью особую изящность. Его величественная красота завораживала и внушала трепет. Слева от здания, вымощенный темным камнем, стоял одинокий флигель, а справа тянулась колоннада-галерея, уходящая за здание и оплетенная увядающей лозой. На переднем дворе под тонким слоем снега покоились молчаливые статуи из белого мрамора, что под тяжестью лет и проливных дождей покрылись мхом и окрасились в зеленый. Передний сад был запущен: дикая растительность наседала на самшитовые изгороди, а сухие ветви голых деревьев протяжно скрипели на ветру. Между ними то и дело мелькали кусты с багровыми, словно кровь, розами, – единственное яркое пятно на полотне фамильного поместья. Теплый приветственный свет фасадных светильников манил к себе, и, испустив последний очарованный вздох, Эвелин ухватилась за тяжелое кольцо с головой льва, пару раз стукнув ей по исполинской двери. – Добро пожаловать в Ашенфорд Холл, - официально известил невзрачный мужчина в форме дворецкого, что отворил для нее двери. Галантно, прислуга помогла Эвелин справиться с верхней одеждой, и скрылась из поля зрения, оставив ее наедине с мужчиной. Не проронив ни слова и сложа руки за спиной, дворецкий повел Эвелин по освещенному коридору направо. Как оказалось, резиденция Ашенфорда была величественной не только снаружи, но и изысканной внутри. Задрапированные тяжелыми портьерами, стены были покрыты богатыми деревянными панелями, уходящими под высокий потолок. Эвелин приметила и настенные канделябры с подтекающими свечами, и портреты с натюрмортами, что отражали старомодный вкус хозяина поместья. В полумраке коридора отчетливо чувствовался приятный аромат горящего дерева, что скорее всего шел от зажженных каминов. “Насколько же нужно быть богатым, чтобы отапливать весь дом” – мельком пронеслось в мыслях. Распахнув перед Эвелин двери в комнату для приемов, дворецкий подождал, пока та войдет, и покинул гостью. Она очутилась в небольшой столовой и промедлила у входа, оценивая внутреннее убранство. Стены, обшитые темным дубом, были испещрены высокими ланцетными окнами, что были прикрыты собранными тяжелыми шторами. Подле них стояли напольные античные вазы из мрамора со свежими алыми розами и белым пышным флоксом. Призрачный лунный свет мягко затапливал комнату, а обилие восковых свечей на стенах и на столе создавали таинственную и интимную атмосферу, отчего Эвелин вмиг сделалось неловко. Разливающийся в воздухе терпкий аромат цветов и дорогого вина легко смешивался с запахом потрескивающих дров из камина, дурманя и пьяня своей сладостью. – Любуетесь убранством? – От вкрадчивого бархатного голоса щеки Эвелин залились румянцем. В очередной раз Уильяму удалось застать ее врасплох, и в очередной раз она выставила себя посмешищем в его глазах. – У вас утонченный вкус, – она не льстила, ведь интерьеры действительно пришлись ей по душе. Низкое “хмм” сорвалось с губ Уильяма и Эвелин опасливо взглянула на него. Мужчина сидел во главе узкого длинного стола: выполненный из темного дерева с резными ножками, он стоял в центре комнаты, словно величественный алтарь. На нем серебром сверкали столовые приборы, блестели фарфоровые тарелки и этажерки, что ломились от изобилия блестящих фруктов. Гармонично устроившиеся среди посуды искусные канделябры отбрасывали мерцающий свет на идеально отполированную поверхность стола, превращая столовую в сцену с библейских сюжетов. “Дай Бог, эта трапеза не станет для меня последней” Откинувшись на обитую бархатом спинку стула, Уильям скучающе глядел на Эвелин из-под темных ресниц. Его бледные пальцы лениво покачивали фужер с красным вином, пока его безэмоциональный взгляд скользил по ее фигуре. – Прекрасный выбор наряда, мисс Рид. Рад, что вы восприняли мое замечание всерьез. Присаживайтесь. – Благодарю, – послав Уильяму ядовитую ухмылку, Эвелин села напротив него, мысленно ликуя, что на сегодняшний вечер ее личное пространство будет неприкосновенно. Она решила удержаться от ответного комплимента, ведь мужчина наверняка и сам прекрасно знал, как хорошо на нем сидит темно-синяя рубашка и костюмный жилет. В ее глазах он все еще казался манекеном, изваянием из мрамора, чем-то абсолютно непостижимым, но уж точно не реальным человеком. Ни изъяна, ни морщин, ни эмоций. Эвелин ужаснулась собственной мысли: поднесенная к его лицу свеча наверняка расплавила бы холеную кожу, и струйки воска, словно слезы, стекали бы по шее, пачкая тонкий шелк рубашки. Пока Эвелин была поглощена собственными рассуждениями, к столу подали вино и первое блюдо, однако от легкой тревоги желудок скрутило болезненным спазмом. – За наше знакомство, мисс Рид, – Уильям поднял бокал, но даже не попытался придать своему голосу и толики радушия или воодушевления. – За знакомство, мистер Ашенфорд, – тем же ровным тоном вторила ему Эвелин, припадая к бокалу с вином губами. – Надеюсь вы позволите мне откинуть формальности и перейти сразу к делу? – И вновь, Уильям Ашенфорд не спрашивал ее позволения. Эвелин с радостью бы пропустила вынужденные светские беседы, принятые в приличном обществе, вот только недавнее замечание, отпущенное Уильямом в галерее, никак не выходило из головы. Желание отыграться перевесило здравый смысл, и, непринужденно хлопая ресницами, Эвелин прощебетала: – Не позволю. От неожиданного ответа брови Уильяма слегка нахмурились. Сбитый с толку, он выжидающе глядел на Эвелин, пока та увлеченно водила вилкой по тарелке. – Что вы сказали? – Вы, мистер Ашенфорд, имели наглость отпустить нелестный комментарий относительно платья незнакомой дамы, которая проделала долгий путь. Более того, вы не постыдились сделать это в присутствии другого мужчины. Полагаю, вы не были осведомлены об обстоятельствах моего прибытия и уж точно не задумывались о том, что я могла не успеть сменить наряд с дороги. Его лицо расчертила кривая усмешка, демонстрирующая неприязнь. Как оказалось, мрачная статуя напротив была способна на эмоции. Уильям было открыл рот для ответа, но Эвелин не позволила себя перебить. – Я потратила не один час на сборы, желая угодить вашему утонченному вкусу, а вы отказываете мне в базовых формальностях? У меня сложилось впечатление, что вы весьма консервативны и ревностно блюдете этикет. Что же, видимо я ошибалась. – По моим наблюдениям вы, мисс Рид, не особо жалуете манеры. Вас так сильно задел мой комментарий? Скажите, вся критика воспринимается вами столь серьезно? Должно быть, из-за вашей сентиментальности вам приходится нелегко. Сжав вилку в кулаке до посинения, Эвелин ответила ему очаровательной улыбкой. – Я ценю вашу озабоченность моей жизнью, но непрошенная критика, что подается под маской прямолинейности, чаще всего и есть сама бестактность. – Вы предпочли бы неприкрытую лесть, мисс Рид? – Я предпочла бы неформальное общение с тактичным собеседником. Увы и ах, вы лишаете меня сей радости. Целых двух. – Туше. Триумфально усмехнувшись, Эвелин прищурилась. – Полагаю, с обменом любезностями мы покончили. Перейдем к делу? – С удовольствием. Недавно один из моих агентов приобрел очень редкое полотно. Все приглашенные мной эксперты давали противоположные ответы касательно его подлинности. Усложняет ситуацию и то, что художник известен лишь в узких кругах, а культурное достояние, что он оставил после себя, несколько скудно. Бровь Эвелин вопросительно изогнулась. Впервые она наблюдала столь изящное порицание, облаченное в вуаль комплимента. – В таком случае, придется привлекать архивы с места рождения творца и иметь хотя бы пару подлинных картин. Иначе, усилия будут напрасны. – Четыре картины вас устроят? Это все его достояние. – Весьма. А что же насчет архивов? Уверена, что газеты и самостоятельные издательства хоть раз должны были упомянуть вашего художника. – Он из Хэйвенфолла. Архивы мэрии и всех необходимых учреждений будут в вашем распоряжении. Эвелин нахмурилась и подперла рукой подбородок, мысленно стараясь оценить масштабы работ. Если приглашенные Уильямом профессионалы не смогли установить подлинность, с чего бы она могла в этом преуспеть. – Я не даю гарантий, мистер Ашенфорд, вы должны это понимать. Однако, позвольте поинтересоваться, откуда такой интерес? Уилльям лишь покачал головой и пригубил вина, а Эвелин разочарованно вздохнула. Он, очевидно, счел ее слишком недостойной, чтобы посвятить в тайну своих намерений. – Мне будет достаточно лишь получить любую новую информацию, которую я смогу передать в опытные руки. Что же касается моего интереса, он сугубо личный. Ходят слухи, что художник был прорицателем и заложил в эту картину тайные смыслы, иными словами – шифр, если вам угодно. – Надо же, а по вам и не скажешь, что вы человек суеверный. Но, не мне осуждать ваше мировоззрение. – Весьма смелое замечание от верующей. Щеки Эвелин вспыхнули от смятения. В голове роились мысли о том, как он вообще мог позволить себе упрекнуть ее в вере в такой момент. Не дав ей вставить ни слова, Уильям продолжил. – Естественно я не ожидаю, что вы будете работать бесплатно. За каждую неделю я буду начислять вам содержание размером в двадцать фунтов. Исследование документов будет входить в ваши рабочие обязанности, с Чарльзом этот вопрос мы уладим. К тому же, он заинтересованное лицо. Вы согласны? – Позвольте внести небольшие коррективы. – Торгуетесь? – Устанавливаю справедливое предложение. – Эвелин отпила из бокала для пущей смелости и подала голос, – Я согласна на пятнадцать фунтов в неделю и на помощь в поиске информации на одно конкретное лицо. – И кого же вы желаете найти? – Эван Рид. Мои источники подтвердили его присутствие в Хэйвенфолле. Уверена, что ваше положение и связи с легкостью помогут вам узнать все необходимое. Да и местное население к вам будет более лояльно, нежели чем к приезжей туристке. – Информация о художнике взамен на информацию о сбежавшем супруге звучит как весьма нелепая сделка. То, что вы обнаружите может вам не понравиться, мисс Рид. Ее губы сжались в тонкую линию, но Эвелин решила не поправлять Уильяма. Пусть мнит Эвана ее мужем. Чем меньше людей осведомлены о ее намерениях, тем безопаснее. – Уверяю, вам не стоит беспокоиться о моей реакции на известия. Это никак не повлияет на качество выполняемой мной работы. – Было бы славно, если бы ваши слова подтвердились. Не хотелось бы мне, чтобы все сорвалось из-за разбитого женского сердца. «Да что он себе позволяет!» Эвелин было возмутилась вслух, однако их беседу нагло прервали. В столовую быстрым шагом прошагала юная девушка. Она никак не была похожа на прислугу, по крайней мере ее пестрое красное платье не могло быть сшито из дешевой ткани. Да и форма дворецкого значительно разнилась с ее одеянием. Остановившись подле окна, она сложила руки за спиной и вытянулась по струнке. Зеленые глаза незнакомки враждебно прожигали Эвелин взглядом. – Миранда? – Прошу прощения что потревожила вас, господин, но ситуация не требует отлагательств, – отрапортовала та. – Говори. Подойдя к Уильяму достаточно близко, Миранда склонилась к его уху и что-то торопливо зашептала. Эвелин в безмолвии наблюдала за разворачивающейся перед ней сценой и пыталась угадать, кем девушка приходилась хозяину поместья. Волосы обоих были одного оттенка, однако Миранда носила короткую стрижку выше плеча, чего Уильям, казалось, не мог позволить женщине из своей семьи. На даму со знатным происхождением Миранда походила мало: волевая речь, вышколенные резкие движения, идеальная осанка более свойственная солдату. Для личного помощника она была слишком вольна, а для служанки чрезмерно экстравагантна. Когда они закончили переговариваться, Миранда вновь приняла строгую позу, а Уильям поднялся с кресла. – Прошу отнестись с пониманием, мисс Рид, но мне необходимо отлучиться ненадолго. Я распоряжусь, чтобы картину принесли в столовую. Не покидайте помещение без крайней необходимости, здесь легко заблудиться. Немедля, пара удалилась прочь. По ощущениям, Эвелин провела в одиночестве более часа. К ее сожалению, часов в столовой не наблюдалось, и была высока вероятность, что стрелки на них уже убежали за полночь. За это время Эвелин все же успела спокойно отужинать, допить бокал вина, насладиться ароматом цветов и даже сложить простенькую птицу из тканевой салфетки. Скука стала одолевать ее, а ни Уильяма, ни картины все еще не было. Лишь тишина, изредка прерываемая треском оплавившихся свечей. «Насколько уместно будет уйти сейчас? Возможно, экипаж все еще дожидается меня снаружи» Устало зевнув, Эвелин потянулась в кресле и взялась за вторую салфетку, вот только тень, скользнувшая по ту сторону огромного окна привлекла ее внимание. Она могла поклясться, что на периферии зрения заметила силуэт, пронесшийся снаружи. Мог ли это быть сам сэр Ашенфорд? Или же его сопровождающая? Пристально вглядываясь в молчаливый сад за стеклом, Эвелин нервно смяла салфетку в руках. На протяжении некоторого времени ничего не происходило, безмятежность ночного сада нарушал лишь мягко падающий снег. Но стоило ей отвлечься на треск оплавившейся свечи, как за окном, хромая, пронесся еще один силуэт. – Помо…гите, по…могите, – раздался леденящий душу мужской крик, прерываясь от булькающего кашля. Мгновенно вскочив с места, Эвелин подбежала к окну, прикладываясь к холодному стеклу щекой в попытках разглядеть источник звука. Голос повторился, но, казалось, удалялся прочь. Она заметила тонкую дорожку крови на снегу и резко отпрянула от окна. Сердце в груди бешено заколотилось. На инстинктивном уровне что-то внутри подсказывало – необходимо бежать. Прямо сейчас. Кем бы ни был тот мужчина, Эвелин понимала, что не смогла бы спасти его. Без револьвера при себе ее шансы на выживание сводились к нулю, а проникновение в поместье опасного существа или же человека было лишь вопросом времени. Рванув к входной двери, Эвелин ухватилась за ручку, но та отказалась поддаваться, щелкая при каждом повороте. Яростно барабаня по двери ладонями, она истерично прокричала: – Кто-нибудь, выпустите меня! Дверь заклинило! Черт возьми! Мучительный крик за окном повторился и Эвелин метнулась ко второй маленькой двери, что должна была вести в другую комнату. Как назло, и та была заперта. Клетка захлопнулась, она оказалась в ловушке. Словно загнанный в угол затравленный зверь, она панически озиралась вокруг, пытаясь найти способ выбраться. От сумбурных метаний по комнате кожа покрылась испариной, ей стало нестерпимо душно, будто все камины в доме затопили во всю силу. Взгляд наконец зацепился за деревянную панель, что едва выступала из стены. Бросившись к ней, Эвелин судорожно обшаривала поверхность руками, в поисках спрятанного рычага. – Ну же! Ну же! Давай, прошу! – Скользкие от холодного пота и кружева перчаток пальцы наконец нащупали переключатель. С тихим свистом панель распахнулась, открыв взору темный сырой коридор. Затхлый плесневелый воздух обдал лицо, но Эвелин легко шагнула внутрь. В полной темноте она шла по узкому коридору. Ладони Эвелин следовали по липким каменным стенам - единственному ориентиру. С каждым новым шагом стены были все ближе, а воздуха все меньше. Эвелин вслушивалась. Ей казалось что в любую секунду дверь позади захлопнется, а стены окончательно сойдутся над ней каменными тисками. Что-то юркнуло под ногами заставив взвизгнуть, но Эвелин лишь прибавила шагу. Вскоре руки уперлись в ровную поверхность, а подол юбки всколыхнул легкий сквозняк. Она на пробу постучала. Кажется, дерево. Стиснув зубы, Эвелин со всей силы навалилась на обнаруженную дверь. Препятствие выпустило в девушку облако древесной пыли, плечо неприятно заныло. Эвелин толкнула еще раз, и еще раз, подавляя всхлипы от боли. Дверь поддалась, с мерзким скрипом отворившись и наконец выпустив ее из тесных стен. Роящаяся паника упала куда-то вниз живота как только щек Эвелин коснулись октябрьский ветер и мелкие снежинки. Не останавливаясь, она устремилась прочь. Кружево перчаток замаралось плесенью и Эвелин с отвращением отбросила их в снег. Двигаясь вдоль поместья, которое теперь как и хозяин своей красотой внушало лишь страх, Эвелин жадно хватала ртом холодный воздух. Обхватив руками плечи она считала отделяющие ее от ворот шаги. Что бы не случилось с тем человеком, Эвелин не повторит его судьбу. Она зашагала быстрее. Обогнув широкий архитектурный выступ, Эвелин на мгновение замерла – на белом полотне под ногами пестрели пятна свежей крови. От тревоги холодный пот выступил на висках, но медлить было нельзя. Мысли метались не давая сосредоточиться, а темп шагов приближался к темпу ударов сердца. Хруст свежего снега глухо разносился в голове. Главное не останавливаться. За очередным поворотом сердце у Эвелин пропустило удар, а из груди вырвался испуганный крик – не далее пяти шагов от нее среди заиндевевших кустов роз лежало изуродованное тело мужчины. Ноги обмякли и Эвелин безвольно рухнула на колени. Горло обожгла кислая горечь, и, не в силах сдержать неистовый позыв, она извергла содержимое желудка на заснеженную землю. До ее слуха доносилось лишь сипение и предсмертный вой истерзанного человека. В ушах шумело до такой степени, что она готова была поклясться – оно звало ее. Не поднимаясь с колен, Эвелин как зачарованная подползла к умирающему. Его горло было распорото от уха до уха, как туша на бойне. Из раны толчками хлестала кровь, пульсируя с каждым ударом угасающего сердца и заливая снег вокруг алыми брызгами. Вся шея была изрезана, мягкие ткани были частично рассечены, виднелись мышцы и сухожилия. В нос ударил едкий металлический запах, но Эвелин не отвернулась. Их глаза встретились. Возможно, он даже не видел ее, но Эвелин читала в остекленевшем взгляде немую мольбу. Надежду на спасение от мук. Надрывно всхлипывая, Эвелин как могла зажала рану дрожащими холодными ладонями. – Все хорошо, все будет хорошо, я здесь…здесь. Раскачиваясь над хладеющим телом, она как одержимая продолжала болтать чепуху. Эвелин не заметила как ее речь превратилась в беспомощный вой предсмертной колыбельной, прерываемый только судорожными вдохами. – Прости, прости, прости меня! – Отпрянув от тела, Эвелин замолкла, не в силах осознать произошедшее. Она опустила взгляд на дрожащие пальцы, все до единого покрытые чужой кровью. Ей была пропитана вся Эвелин – ткань ее одежд, кожа, пряди выбившихся волос. Казалось ее слезы были из чужой крови. Холод пронзил ее вместе с осознанием реальности. Она второпях поднялась, подгоняемая звуком крадущихся шагов из глубин сада. Крупная дрожь пробивала ее тело, а намокшая ткань тянула вниз, но нужно было спешить. Держась за ноющее ушибленное плечо, Эвелин припустила вдоль колоннады. Шепча под нос молитву, она из последних сил продиралась сквозь высокие сухие кустарники. Cердце гнал подскочивший адреналин, острые ветви цепляли ткань юбки, затрудняя движение, а эхо чужих шагов раздавалось все ближе и ближе. Когда в поле зрения показался кэб, Эвелин прослезилась от счастья. Несмотря на пробирающий до самых костей холод, в груди открылось второе дыхание. «Я выберусь, еще немного…» Но планам Эвелин не суждено было сбыться. Дорогу к спасению ей преградила уже знакомая женская фигура. По загривку скользнули колючие, неприятные мурашки, не предвещающие ничего хорошего. – Ты поплатишься за свое деяние, вшивая дрянь! – Яростно прорычала Миранда. Медленной, точно змеиной походкой она приближалась к Эвелин. В ее руке серебряным всполохом сверкнуло острие клинка. Их разделяла пара метров, но Миранде ничего не стоило в одно мгновение сократить расстояние и приставить кинжал к незащищенной шее Эвелин. Ну почему же револьвер был оставлен в номере! – Я не…я не убивала его, – заикаясь, Эвелин отступала назад. Кровь в жилах застыла от первобытного ужаса, когда Миранда стремительно двинулась на нее. – Лжешь! Много ли здесь чужаков, перепачканных кровью с ног до головы? Твоя смерть будет долгой и мучительной, я позабочусь. Не задумываясь ни секунды, Эвелин бросилась обратно в сад. Ей было страшно, но ее разум оставался кристально-трезвым, а эмоции и чувства вдруг отключились. Сад должен был вести прочь из поместья. В сумерках леса она оторвется, окровавленная одежда сыграет ей на руку. Нужно лишь выиграть немного времени. Задыхаясь от бега, Эвелин летела напролом, перескакивая через кустарники и клумбы. Она отчетливо слышала дыхание преследующей за спиной. Пот застилал глаза, корсет впивался в кожу, под боком резко кололо, но страх гнал ее вперед. Впереди раскинулся садовый лабиринт, и Эвелин нырнула внутрь. – Маленькая трусливая сука, ты только отсрочиваешь неизбежное, – раздался приторно-сладкий голос Миранды. Отстегнув брошь с ворота блузы, Эвелин швырнула ее на тропу справа и резко свернула влево. Споткнувшись на камне, она едва не потеряла равновесие и остановилась на секунду. Импровизированный план легко сложился в ее голове. Схватив увесистый булыжник, Эвелин запустила его в противоположную сторону лабиринта и зашипела от очередной вспышки боли в плече. К счастью, свирепая гончая клюнула на наживку и поспешила за источником шума. Звуки быстрой поступи стали удаляться, постепенно сходя на нет. В попытках восстановить дыхание Эвелин набрала в легкие побольше воздуха, судорожно выдохнула и, прикусив губу до металлического привкуса, шагнула в плотные заросли. Беспощадные сухие ветви хлестали по рукам, цепляли волосы и царапали лицо. С тихими всхлипами Эвелин преодолела препятствие, провалившись прямо в сугроб. Обветренные руки нестерпимо пекло, виски болезненно пульсировали, а перед глазами зарябили белые пятна. Изможденное замерзшее тело отказывалось слушаться и Эвелин проскулила. Веки налились свинцом, ей до безумия хотелось спать. “Я так хочу домой, в тепло…” Было прикрыв глаза, Эвелин одернула себя. “Нельзя засыпать, нельзя! Я нужна Эвану и папе. Вставай! Вставай же, черт бы тебя побрал, дрянное тело!” – задубевшая одежда мешала, но цепляясь за изгородь руками, Эвелин поднялась на ноги и огляделась. Ворота, ведущие из сада, находились в нескольких ярдах от нее. Пригнувшись, она прихрамывая направилась к выходу. Когда она достигла ворот, то заметила брошенную кем-то шкуру и, вздохнув, накинула ее поверх плеч. Скорым шагом она поспешила в чащу леса. Пейзаж перед глазами начал плыть, крепкие деревья колебались, словно в диком фантасмагоричном танце. Эвелин понимала, что она долго не протянет. Ей было необходимо оставаться в рассудке и предотвратить угрозу обморожения. Вспомнив наставления Максимилиана, она сжала ладони в кулаки и спрятала их под подмышки. Ночи за изучением Хэйвенфолла прошли не зазря – за лесом должна быть деревня. Ей лишь бы дотянуть, еще совсем немного и она будет в тепле и безопасности. Волочась сквозь заснеженный лес, Эвелин стучала зубами и тряслась. Внезапный поток ветра разметал растрепанные волосы, бросая их в лицо и заставил ее глухо раскашляться. Выдохнув несколько раз сквозь зубы, Эвелин тряхнула слипшимися прядями и обмерла, увидев знакомую спину. Она не знала, что может быть настолько рада появлению Уильяма. Он находился на склоне прямо перед ней: сидел на корточках, склонившись над чем-то в снегу. – Уильям! Уильям! Господь милостивый, вы мне чудитесь? Прошу, вы должны мне помочь, – с одышкой прохрипела Эвелин, протягивая к нему руку и медленно приближаясь. “Почему он не отвечает?” Что-то явно было не так. С каждым новым шагом Эвелин замедлялась, пока не замерла, как вкопанная. Оглушительная тишина звенела, Уильям Ашенфорд сидел подле тела человека. – Тебе было велено дожидаться в столовой, – это утробное рычание никак не могло принадлежать молодому хозяину поместья. Крупно дрожа, Эвелин попятилась спиной назад. Уильям поднялся на ноги, неестественно выпрямившись. Нарочито медленно, он повернулся к ней, позволяя призрачной луне осветить его профиль. Пошатнувшись, Эвелин рухнула в снег, с ужасом рассматривая кровавые подтеки, что тянулись от его рта вниз по бледной шее. – Никчемный скот, вечно суетесь туда, куда не следует. – Идеальное фарфоровое лицо мужчины изуродовала жестокая усмешка, и Эвелин вскрикнула, наблюдая, как его язык скользнул по запачканным острым клыкам. Чудовище медленно приближалось ближе, а парализованная страхом Эвелин могла лишь смотреть в его леденящие, голубые глаза. Серого безжизненного омута в них более не оставалось. “Надо бежать, бежать, БЕЖАТЬ!!!” – Вырвавшись из оков оцепенения, Эвелин подскочила на ноги и рванула прочь. Не разбирая дороги, она шумно дышала через рот, слыша за собой поступь тяжелых шагов. Нос уловил тонкий запах жженых поленьев, она заозиралась. Сквозь ветви леса промелькнули столбы дыма. Будто заблудший мотылек, Эвелин полетела на ориентир, но собственный высокий вскрик раздался эхом над обрывом впереди. Она едва успела вовремя остановиться, глядя на пропасть под снежным уступом. Жгучие слезы обиды потекли по щекам. Деревня находилась дальше и ниже, прямо у подножия. Она оказалась в западне: разбиться насмерть или же погибнуть от лап монстра. Выбор без выбора. Что в первом, что во втором случае – исход был предрешен заранее. Уильям приближался. Плотно сомкнув веки, Эвелин сжала в пальцах нательный крест и шагнула в пропасть.