Впуская, вернись

Мелкая морось с неба летит в лицо, заставляя жмуриться. — Дилюк Рагнвиндр! — голос поспевает прежде зрения. И жжет каленой текучей сталью по пищеводу, даря узнавание, теперь отлично слышимый. — Я знаю, что ты на корабле! Внутри зреет понимание, что плавание без происшествий не обойдется. На что он вообще рассчитывал? *** Кэйа вообще-то был резко против их отправления прямо сейчас. Он так и сказал. Ну почти. — Ты, я так вижу, предпочитаешь игнорировать тот факт, что он еще не поправился? — высоко приподняв бровь, Альберих снова принялся за любимое дело последних дней — пикироваться с явившимся к ним Сайно. Они — в их последнем пристанище, той самой палатке на склоне холма подле Порт-Осмоса. Дилюк притворяется, что уже совсем поправился. Кэйа притворяется, что совсем ничего не запомнил с прошлой ночи, а если и помнит, обсуждать им нечего. Никаких лихорадочных вопросов о боли. Они, притворщики, друг друга стоят. И только Сайно, сегодня на редкость свежий и бодрый — может, от перспективы наконец сплавить их куда подальше — прямолинеен и болтлив. Стоит себе, грызет харра и ухом не ведет. — Ты просил добыть вам место на корабле. Я его добыл, — жмет плечами генерал махаматра с невозмутимым видом. — Не моя вина, что в нужном вам направлении суден в ближайшее время больше не будет — кроме завтрашнего. — Он прав, — вмешивается Дилюк, демонстративно поднимаясь на ноги. — Я уже почти в порядке. Мы можем отпра… Свист рассеченного воздуха — и Рагнвиндр еле успевает поймать… ножны у своего горла. И тут же получает тычок под ребра второй рукой. И чуть не падает. Безднова глотка! — Я говорю вот об этом, — Кэйа недобро сверкает глазами, медленно отодвигаясь в сторону. — В здоровом состоянии ты такое не пропускаешь. А за нами уже разве что пустынные фенеки с кинжальчиками в зубах не бегают. И то не уверен. Как нам плыть, если ты пока не можешь защитить себя? Дилюк, раздосадованно сглатывая слюну, выпрямляется, задетый и оскорбленный. Расплывается в тяжелой ухмылке. Есть одна идея. — Ну… полагаю, мне временно понадобится телохранитель. Помнишь, ты говорил в М… дома об одной кандидатуре? Расширившийся глаз Кэйи надо было видеть. Дилюк клянется — тот чуть не подавился. — Ах вот теперь, значит..?! — Ну да. Ты и так за мной присматриваешь. За время, пока плывем, как раз смогу немного окрепнуть. Все лучше, чем застрять тут. Я тебе доверяю. Сайно, молча выслушивающий их разговор, еле заметно позволяет себе крохотную ехидную улыбочку. Кэйа с тихим шипением потирает глаз, точно пытаясь вытащить оттуда что-то. — Ты используешь мои слова против меня же, — бурчит он, нервно прочесывая челку пальцами. — Шах и мат. Я всегда играл лучше тебя. — Я возьму реванш и изобью тебя доской, — гневно сообщает Кэйа, нехотя поворачиваясь к Сайно, который тут же принимает самый невинный вид. — Ладно, будь по-вашему, о великий генерал. Вещи, документы? — Всё будет. И капитана корабля я тоже уже предупредил. Проводить не смогу, уж не серчай. — Сентиментальных писем из пустыни не жди, — мрачно отзывается Альберих. — Оставишь нас наедине? — Конечно. Палатка пустеет, оставляя Дилюка на растерзание. — Я постараюсь не лезть на рожон, беречь силы и не мешать тебе меня пасти, — сразу же предупреждающе вздымает руки Дилюк, немного валкими шагами приближаясь к молчаливой фигуре напротив, не поднимающей глаз. — Обещаю. Он и вправду уверен, что всё будет нормально. Насколько у них вообще бывает нормально. Конечно, вероятность, что за портом будут следить, равна примерно ста процентам. Но Сайно пообещал им отвлечь всех известных ему тут агентов, заранее проверил пассажиров плюс взял договоренность с капитана не сажать никого вне текущего списка. Даже если они на кого-то умудрятся напороться, уплывут они и только они. Точка. Да и расписание судов им на руку. Раз не будет других кораблей, значит, никто не сможет так легко взять и нагнать их, даже если узнает точку назначения. Ха, Дилюк и сам пока не знает подробностей. Он кладет пальцы Кэйе на затылок, прижимая к себе напряженное тело и нежно вдыхая мятный запах. Тот молчит, только горячее дыхание обжигает шею. Руки свисают по швам, точно в бессилии. — Ты много на себя взвалил, и я пока не очень облегчаю тебе ношу, знаю, — тихо выговаривает ему Дилюк, приглаживая взъерошенные кобальтовые пряди пальцами. — Прости, что не везде могу подхватить. Но где смогу, там обязательно это сделаю. Точно не хочешь заранее рассказать мне, что за план передвижений по пустыне? Кэйа молча мотает головой. Замедленно, будто под толщей воды. Что бы за план он там ни придумал, тот давит на него. Давит, вынуждая гордую голову пригибаться, давит весом каменных стелл Ли Юэ, толщей льда Хребта. — Думаю, — еле слышно заговаривает он, — не стоит. Прости, я ни в чем не уверен. Наверное, это и впрямь немного… нелегко. Непутевый. — Так отдохни хотя бы сейчас. Иди, ляг и ничего не делай, — Дилюк пытается перелить в него нежности, силы, губами трогает веко, будто желая отпечатать защитный талисман на смуглой коже. — Я пока просмотрю припасы, что нам соберут. И наши проверю и приведу в порядок. — Тебе тоже нужно беречь силы для перемещений. Хотя бы физические, — бурчит Кэйа, стекая щекой по его плечу и вжимая в него ладонь. Его пальцы блуждают по грудной клетке, точно ловя каждый вздох. Теперь молчит Дилюк. Его тело действительно… восстанавливается не так быстро, как хотелось бы. Это всё еще так. Он предпочел бы не вступать в драки хотя бы ближайшие денька три. О желаемой паре недель остается только мечтать. Вряд ли им повезет настолько. — Знаешь, что меня правда успокоит? — вдруг заговаривает Альберих, отлипая от Дилюка и ловя его на острие темно-синего глаза, как бабочку на булавку. — Если ты будешь развивать возможности своего управления глазом тьмы. Дилюк моргает несколько раз, пытаясь осознать предложение. — Мы ведь скоро от него избавимся. Надеюсь. — Да, но пока не избавились — эта штука может быть сокрушительным преимуществом. Ты и так хорош, но… Если бы тебе хватило сноровки воспользоваться артефактом на расстоянии, пока нас волокли на рандеву с Фатуи — разве не было бы полезно? — Было бы, — аккуратно соглашается Дилюк. Недоброе предвкушение внутри. Будто Кэйа предвкушает какую-то встречу с неприятным противником. Казалось бы, что может быть еще неприятней, чем чертов руинный страж размером с дом? — Вот и договорились. *** И вот раннее утро застает их уже на тенистых улочках Порт-Осмоса, полных запахов и звуков — перед отправкой кораблей здесь всегда оживленно. Кэйа обвешан вещами, как ишак, хоть они и утрамбованы довольно компактно — Дилюку он доверил лишь одну небольшую сумку да собственное оружие. К тому же Рагнвиндру приходится время от времени опираться на чужую руку — даже неспешный спуск вниз по холму выжрал значительную часть его сил. Колени подрагивают, голова кажется тяжелой и набитой ватой, и он то и дело смаргивает мушки перед глазами. Печально. — Вот об этом я и говорил, — хмыкает Альберих, ехидно стреляя в него взглядом. — Приятная новость, мы в порту уже целых минут десять, а нас всё еще не спешат убивать. Наш друг, похоже, потрудился на совесть. Раз так… Купим что-то свежее из еды в дорогу? Время еще есть, а заодно немного передохнешь. Он кивает в сторону небольшой таверны с причудливыми зонтиками. Судя по тому, что там даже в столь птичий час дай архонты если хоть пара свободных столов — «Джафар» явно пользуется популярностью. — Пойдем. Буквально перед носом уводят последнее незанятое место, но им везет — из-за соседнего стола спешно ретируются пара мужчин, о чем-то причитая, и Дилюк скованно роняет себя на удобную скамью, с облегчением переводя дух, пусть и стараясь этого не показывать. На столе от предыдущих клиентов остаются газеты, и пока Кэйа нежно воркует в стороне подле печи с официанткой — боже, та зарделась как маков цвет, судя по ее восторженным глазам, Альберих чертовски в ее вкусе — он пролистывает пару полос. О, есть новости из Мондштадта. — Что-то любопытное? — Кэйа наконец нарисовывается рядом с подносом и небольшим плетеным ларцом, откуда прямо тянет вкусным мясным духом. Гордый победой над очередью — и очередным женским сердечком — он плюхается напротив, подгребает к себе экземпляр, всматривается и тут же закашливается. — Что за?! — Ты о чем? — невозмутимо уточняет Дилюк, забирая с подноса в руки обжигающе горячую лепешку и с блаженством ее кусая. Рот наполняет вкус острого сыра и пряность свежего хлеба. Пальчики оближешь. — Здесь сказано, что Эльзер как держатель твоих виноградных делишек пригрозился вывести бизнес из Монда! — Кэйа, хлопая ресницами, склоняется над столом, быстро-быстро шепча на высоких нотах. — Это что такое?! — Это мое распоряжение. На случай, если аристократы обнаглеют и потребуют себе большинство в совете или что-то в этом духе, — спокойно сообщает Рагнвиндр, делая новый укус — большой-большой. — Угадаешь, что на следующей странице? Смуглые пальцы тут же перелистывают статью. Газета мелко подрагивает в руках. — Тыыы… — спустя несколько секунд ошарашенный Кэйа откидывается назад с потрясенным вдохом. — Но как? Земли-то… А, понимаю. Они полная твоя собственность, не аренда… Но всё равно?.. — Пункт договора о региональном предприятии. Помнишь, что это такое? — Да… — с того, как Альберих проникся, аж берет невольная волна гордости — редко застанешь его таким впечатленным. — Хорош, бездна тебя дери. С тобой не пропадешь. В этом случае даже Лоуренсы заткнутся. А ведь я знаю, что там еще и твои информаторы пасутся и нежно уговаривают слишком активных попуститься. Дилюк неспешно дожевывает свой кусок, отрывает еще немного от порции Кэйи с его молчаливого одобрения. — Об этом ты, видимо, узнал от своих? — Да, — Кэйа задумчиво крутит в руках кофе, даже не пытаясь отпить оттуда. — Я говорил, что иногда самую чуточку тебя боюсь? — Сказал человек, способный пустить город на воздух? — Иди ты. Кофе они добивают уже в молчании. Вокруг голоса, голоса, лица. Дилюк наблюдает, как Альберих то отставляет опустевшую чашку, то снова берет, вертит в длинных пальцах, изучая узор. Форма чем-то похожа не то на светяшку, не то на фонтейновские колокольчики. Изящная работа. Тонкое стекло, переливы красок делают ее похожей на маленькую необычную ракушку. Вдруг вспоминаются и полка под посуду в квартире Кэйи, и их босоногие гуляния в детстве по берегу, то и дело выстилающемуся влажной соленой пеной. — Подожди-ка тут минутку. Нет-нет, сиди, я недалеко. Дилюк медленно, с усилием упираясь рукой в стол, поднимает себя и ступает к той самой симпатичной официантке. Та выглядит чуть огорченной — и стреляет глазами то в Кэйю за его спиной, то в Дилюка — скорее всего, лишь как в его спутника. — Эти чашки — они продаются? — интересуется он, и карие глаза девушки вспыхивают любопытством и пониманием почти мгновенно. — Вообще нет, но… Но если вам очень надо, я могла бы что-то придумать… Дилюк одобрительно кивает и кладет прямо рядом с блюдом зелени бряцнувший мешочек. — Лучше несколько штук, если получится, или хотя бы пару. Упакуйте как следует и отправьте… — он диктует место получения — один из складов, что арендует в Ли Юэ, и девушка спешно принимается чиркать карандашом, который вытащила Селестия знает откуда. — Остальную часть оплаты отдадут по получению. Официантка сметливо заглядывает в мешочек. Лицо ее остается профессионально бесстрастным, но короткое «О!» почти без звука дает понять, что сумму она осознала. — Там еще было блюдо под фрукты в таком же стиле, — сговорчиво шепчет она, припрятывая мешочек в передник. — Пригодится, — соглашается Дилюк. Они коротко пожимают руки, и он возвращается, приятно взволнованный и с каким-то странным теплом в душе. — Ты что, ее купил?! — Кэйа глядит на него удивленно, с недоверчивым предвкушением, и этот взгляд Дилюк обещает себе сохранить в сердце. — Скажем так, когда вернемся, на винокурне тебе будет ждать сюрприз. Кэйа восхищенно цокает: — Ого, вот это осада на мое хрупкое трепетное сердце! Я бы тебя обнял, но знаешь… давай уже как-нибудь потом, без посторонних, — хитрая улыбка не удерживается на его губах, ломается в нежность и искренность, и как же ему это идет. — Знаешь, а я ведь тоже кое над чем думал, — вдруг перебивает он сам себя, постукивая пальцем по губам и вдруг до смешного напоминая Альбедо в состоянии задумчивости. — Надо найти тебе хорошую шахматную доску… Прошлая сгорела в том пожаре… Короткий укол грусти и нежности внутри, и Дилюк предостерегающе сжимает его плечо: — Ты же знаешь, что тебе не обязательно отдариваться? Я просто захотел… сделать тебе приятное. — Знаю, но мне тоже хочется, — фырчит Кэйа, снова навешивая на себя поклажу и прихватывая ларец с едой под мышку. — Конфетно-букетный период мы, пожалуй… самую малость просаботировали. Можем ведь и исправлять это потихоньку, верно? — Верно. Дилюк на секунду прикрывает веки, давая себе помечтать — всё позади, и они лежат на большой кровати вместе, грызут виноград из блюда, похожего на раковину, и неспешно ведут партию на новой доске. В обновленной общей спальне, солнце падает на кобальтовые пряди Кэйи, и у того на лице нет каменеющей маски, под которой прячутся тревога и усталость. В груди снова щиплет до больного. Как же хочется уже оказаться там, вдали от их гонки. Разве они не заслужили? Разве хотя бы Кэйа не заслужил? Они уходят, оставляя всё те же газеты на столе — кому-то новому. *** Чтобы перебраться на другую сторону, к пристани, у них уходит не меньше минут десяти — по причине того, что они очень поздно соображают, что там есть подъемный механизм, и не обязательно крутить винта по дорожкам, обливаясь потом. Впрочем, к нему стоит очередь. Может, и к лучшему. — Официантку зачем отшил? — бросает Дилюк больше для отвлечения от вырывающегося из груди сердца, чем для чего-то еще. Чем они ближе к кораблям, тем больше вокруг людей — и тем ему тревожней. Альберих же, напротив, очевидно счастлив снова оказаться среди толпы. Он здесь как форель в стремнине. Игривая форель в повязке на глаз, хорошо скрытой волосами. — А что, надо было быстренько осчастливить ее в какой-нибудь подсобке? — Кэйа на секунду пошло высовывает кончик языка — и получает слабенький удар по ребрам. — Я как-то, знаешь, исходил из того, что у нас с тобой не эти… свободные отношения. И что ты, скорее всего, ревнивый дурачок, — он довольно щурится. — Плюс она не в моем вкусе. Вот, лучше посмотри туда, — он воровато дергает его за рукав и лукаво стреляет глазом в сторону. — Такая наружность куда больше по мне. Спорим, она пиро? Дилюк приглядывается к двум девушкам в толпе. Одна из них — довольно нежного вида, с длинными каштановыми волосами и в богатом лиловом наряде, очень хороша собой, но Кэйа явно имел в виду не ее. Спутница девушки, похоже, ее же телохранитель — черный с красным топ, открытый поджарый живот, причудливая броня на правой руке. Довольно высокая, смуглая, с дерзким взглядом светлых глаз, она о чем-то смеется, склонившись над ухом своей госпожи. — Так что, может, пригласить ее поплавать с нами? — дразнится Кэйа, с трудом сдерживая свою кошачью улыбку. — Славно бы повеселились, может, она даже помогла бы тебя охранять… Мы бы вместе дежурили и славно проводили бы… Ауч! Ты что творишь на людях? — голос переходит в сердитое шипение. Оно и неудивительно: Дилюк, изобразив, что просто наклонился вперед поправить сумку, от души пометил запястье Кэйи зубами. — Думаешь, только тебе можно? — невозмутимо выпрямляется он. — Чтобы я такого больше не слышал про всяких знойных брюнеток. Пошли. Они находят наконец нужное им судно — узор из тысячи солнц на борту, белые паруса, их даже встречает упомянутый Сайно капитан, высокий и иссушенный, как жердь, и с бусинами в волосах — но впереди их еще ждет огромное количество людей, стремящихся разом взойти на корабль, их поклажа, их товары, и это надолго. Они стоят, и стоят, толпа всё прибывает, и вода хлюпает под подмостками, лижет их, как ласковый щенок — голенища сапог. Солнце, дымчатое, то и дело сонно опускающее щеку на проплывающие облачные подушки, робко набирает силу, пробуждаясь. Наверное, в сотый раз Дилюка пытаются снести плечом, пробегая мимо с очередным тюком или коробкой — наверное, в сотый раз Кэйа с недобрым шипением прикрывает его собой, едва не втискивая в засиженные чайками столбики на краю мостков. — Я сейчас сделаю тут ледяную дорожку, честное слово, — еле слышно ругается он, поправляя тюрбан, снова накрученный на его бедовую голову. — Пусть катапультируются прямо в воду. Грозится он, конечно, попусту: пристань полна пассажиров и рабочих, здесь узко, и ничего удивительного, что их то и дело кто-то тревожит. Дилюк поправляет накидку, хвостом наброшенную на макушку, вдыхает влажный воздух, с трудом переминается с ноги на ногу.. Тяжеловато. И душно. — Ого, — восторженно звучит вдруг совсем рядом, и он вмиг поворачивается всем телом на речь, не ожидая внимания. — Вы совсем как черная птица! Сбоку, выросши как ниоткуда, завороженно хлопает ресницами красивая девочка лет десяти-одиннадцати, не больше. Чуть полноватая, с огромными золотисто-карими глазами на выразительном смуглом лице и кудрями по пояс, она без всякого стеснения разглядывает его, улыбаясь так, будто увидела произведение искусства. Бриз прячется в складках ее малинового сари, точно ища пристанища. — Эм… привет, — неловко выдавливает Дилюк, рыская глазами по разношерстой толпе. Где-то же должны быть ее родители, верно? — Любишь птичек? — Кэйа, как обычно, выручает: склоняется вниз с милой улыбкой, протягивая девочке наскоро сотворенную фигурку-галочку изо льда. — Да, — та заливается улыбкой еще пуще, мило щурясь. — Это мне? Спасибо! — Уже плавала на таком? — Дилюк видит, что Кэйа, кивнув на корабль, тоже ненавязчиво оглядывает море голов и фигур вокруг — и ненавязчиво перетягивает внимание на себя. — Дашь пару советов? А то я плавать боюсь — жуть! — Неправда, — смеется маленькая негодница, вертя в руках медленно тающую игрушку. — Вы совсем воды не боитесь. Альберих добродушно смеется тоже. — Какая внимательная! Раскусила. Где твои родители? — Лакшми! — растолкав оживленно болтающих молодых людей в поношенной одежде рядом, к ним наконец прорывается грузная женщина в летах, почти такая же красивая — наверное, мать. — Опять досаждаешь людям! — Всё нормально, — спешно улыбается великосветской улыбкой Кэйа, поигрывая только что вытащенной монеткой в пальцах. — Нам всем так долго приходится ждать отбытия. Юная леди наверняка устала. — Вы умеете показывать фокусы? — Лакшми заинтересованно разглядывает пасы в воздухе. Громкий звон корабельного колокола прерывает их беседу. Толпа мигом оживляется, подхватывает пожитки, начинает еще плотней тесниться к наконец прокинутому на корабль дощатому настилу. — Совсем чуть-чуть. Хочешь, во время плавания покажу парочку? — обещает Альберих, под почти умоляющим взглядом матери убирая монетку обратно куда-то в складки одежды. — Было бы замечательно! — звонко соглашается девочка. Вежливо кланяется им обоим — и наконец отступает обратно под крыло родительницы. Дилюк тяжело вздыхает, готовясь к новой порции толчков в бока. Проходит не меньше пары часов, прежде чем судно наконец трогается в путь под новый перезвон колокола. Не сговариваясь, они оба, оставив вещи в их крохотной каюте в самом низу, выходят под лучи солнца снова, несмотря на наваливающуюся жару. Насиделись уже в тесноте. Да и стоит насладиться близостью воды перед пустыней. Скоро им часами бороздить пески. Это нагоняет тоску на Дилюка уже сейчас. Соль бьет в лицо, дерево поет под ногами, возносимое волнами, как древний идол над толпой верующих. Звуки и запахи топят, влекут за собой. Дилюк, замерев в тени парусов — на свету слишком печет отвыкшую кожу — внимательно всматривается в отдаляющийся порт. Рассветные лучи плещутся в морской глади, как искры в изумрудном бархате. — Будь внимательней! Хочешь, покажу еще один фокус, Лакшми? Кэйа, окутанный в свою тонкую накидку, эффектно трепещущую от бриза, устроился с удобством на одном из ящиков неподалеку. Не один, хоть они и забрались на грузовую часть палубы, где никого не видать — напротив есть маленький зритель, тот самый, что обещал их найти. Опять за своё. — Вернемся — устроим тебя нянькой, — еле слышно бурчит Дилюк. Кэйа, прекрасно все услышавший, мимоходом показывает ему язык. Их уединение прерывает топот по лестнице с нижней палубы. — Лакшми! — возмущенно окликает девочку мать. — Я же просила не… Оу, это снова вы? — она явно слегка успокаивается, увидев, что ребенок пришел к пусть и едва-едва, но знакомым лицам. — Прошу прощения, госпожа, это и моя вина, карайте как соучастника! — Кэйа звонко щелкает пальцами, и монетка взмывает в воздух, блестя и послушно приземляясь в другую руку. — Я же обещал юной леди шоу, сам виноват, что приманил! Девочка застенчиво румянится в ответ на строгое лицо матери, но тут же издает тихий смешок, услышав, как за нее заступились. — Я хотела посмотреть. Господин умеет показывать свет, — говорит она, улыбаясь ярко-ярко. Кэйа будто замирает на секунду, теряясь, но быстро выправляется: — Управлять золотым блеском — мое всё! — он снова подкидывает кругляшок и ловит отточенным движением. Бросает девочке в руки, но та не успевает поймать и только снова смущенно смеется, глядя, как та прыгает по палубе. — Не обращайте внимания, — как ни странно, женщина тоже подмечает паузу, спешно поднимая монетку с досок и протягивая Кэйе. — У нее богатая фантазия, Лакшми вечно говорит что-то странное про других людей. А мой брат еще и науськивает ее, говорит, что та читает души. Забивает голову всякой чепухой, — вздыхает она, наклоняясь и целуя дочку в лоб. — Вам правда несложно чуть-чуть побыть с ней? Я хотела поговорить с капитаном, а брат куда-то запропастился, старый дурак… — Госпожа, я к вашим услугам, — Кэйа отвечает низким поклоном, не забыв тронуть губами округлую ладонь, пока забирает монетку. — Юная леди, хочешь, научу тебя чему попроще? Дилюк, ощущая себя невидимкой, молча наблюдает за тем, как Альберих раскланивается с новой знакомой, как усаживается на палубу, принимаясь объяснять Лакшми, что и как. Неудивительно, что он везде обрастает друзьями. Дилюк давно так не умеет. Ветер свистит, пытается растрепать его каштановый хвост. Порт становится всё меньше, здания ужимаются до картонных коробков. Мимолетный блик преломляется о чье-то открывающееся окно, бьет Дилюка по глазам. И тут он видит. Он сразу пятится, не отводя взгляда от порта, делает пару шагов со своего места, трогая Кэйю за плечо. Тот задирает голову, сразу считав озабоченный вид, выдает Лакшми монету с указанием тренироваться и отодвигает в сторонку, а сам льнет к борту. — Это же он, — тихо констатирует Альберих. Они уже далеко, и Кэйа в накидке, но Дилюк все равно испытывает жуткое желание оттащить его поглубже, спрятать. — Да, — соглашается Рагнвиндр. — Кажется, вовремя мы уплыли… Кэйа скалится: — Вовремя. Для него. Я бы этому… Его речь прерывает звонкий, пронзительный крик, и Дилюк вздрагивает всем телом, оборачиваясь. Лакшми, упав на колени, визжит на одной ноте, без единой кровинки в лице, указывая за борт — туда же, куда только что смотрели они сами: — ЧЕРНОЕ! ЧЕРНОЕ! ЧЕРНОЕ! Волосы на затылке встают дыбом, желудок проваливается куда-то глубоко. Глаз Кэйи широко распахивается. Он отмирает и бросается к девочке, набрасывая той на голову накидку, отворачивая ее в сторону, закрывая собой: — Успокойся! Все хорошо, все хорошо… Он обнимает её, поглаживая по спине и пытаясь утешить, но сам потрясенно бросает то и дело взгляды на Дилюка. Дилюк с дрожью оборачивается обратно. Черный человек, узнаваемый даже на таком расстоянии, медленно идет вдоль пристани, кажется, вглядываясь в корабли. Еще больше хочется инстинктивно отступить в тень, уйти, хоть Дилюк и сомневается, что он способен разглядеть их в противосвете рассветных лучей. Лакшми уже не кричит, только истощенно всхлипывает Кэйе в плечо. Что это было?..