Verba magistri

      Арес всегда считал, что его младший брат — идиот.       «Слабовольный», — говорил он Майклу, когда тот не мог наслать Круциатус на домашнего кролика.       «Бездарь», — говорил он, когда Майкл падал с метлы.       «Тупица», «отсталый», «позорище» — Арес не любил повторяться. Он считал себя очень креативным и творческим человеком.       Потом появилась Эрида.       — Перестаньте! — вставала она между ними, когда ей не было и пяти лет. Эрида толкалась маленькими пухлыми ручками, надувала губы и едва ли не плакала от обиды. Ей не нравилось, что братья обижают друг друга.       — Почему ты так себя ведёшь? — спрашивала она, когда ей исполнилось десять. Эриде было уже — почти — всё равно.       — Милая моя сестра, — отвечал Арес с улыбкой. — Как говорил один великий волшебник, «безмозглый человек — он лишь орудье». Запомни это — пригодится в Шармбатоне.       Арес Эриду в какой-то мере даже любил. Маленькая и глупенькая, но совсем не такая, как Майкл. У неё ещё был шанс вырасти в нормального человека и сильную волшебницу. Не хотелось думать, что скоро придётся её сосватать — желательно с Лонгботтомами (ничем не выделялись, зато имели солидные накопления и прибыльный бизнес) или Шафиками (встречались странные экземпляры, зато все как на подбор — успешные колдомедики). Блэки и Лестрейнджи славились своей склонностью к безумию, Поттеры и Уизли — покорным принятием магглорождённых, Делакуры вообще каким-то образом породнились с вейлами… Арес считал это отвратительным. Были и другие семьи, конечно, но конкретно этих он не любил больше всего.       Арес вообще мало кого любил.       Когда началась война, ему было девять. Арес рос, растил младшего брата и внимательно слушал. Наблюдал. Гриндевальд был хорош. В тридцать третьем Пауль фон Гинденбург назначил нового канцлера, но кто убедил его это сделать? Кто помог ему умереть спустя всего год, так удачно освободив место для фюрера? Кто связал воедино все нити паутины, перекидывая конфликт волшебников на магглов и раздувая его до самой кровопролитной мировой войны?       В одиннадцать Арес познакомился с Томом Реддлом. В его тринадцать Реддл подвинул Гриндевальда с позиции кумира. Арес взял старосту за ролевую модель: умный, талантливый, обаятельный, сильный. Люди тянулись за ним, тянулись к нему; кто-то пытался оттеснить, но получал за это сполна, кто-то пресмыкался. Арес не хотел быть ни тем, ни другим, но противиться было сложно.       Когда ему исполнилось четырнадцать, положение дел резко изменилось. Советские маги отказались от нейтралитета, Британия смогла немного вздохнуть. «Не удивительно», — думал Арес. Когда глупые магглы со своими глупыми железными птицами так и норовят пробить магические барьеры, что ещё остаётся делать? Тогда маггловская война пошла на спад — без постоянной поддержки Гриндевальда, которому вдруг пришлось бороться с русскими, всё стало сложнее.       Мировая шла к своему финалу, а Аресу очень, очень хотелось взглянуть на неё хоть одним глазком. Он всё ещё мечтал увидеть Гриндевальда, пусть эта мечта и была несбыточна — слишком тот был неуловим.       В пятнадцать он почти сбежал на фронт. Почти — потому что встретил чёртового Тома мать его Реддла. Вот так просто повернулась судьба! Кто вообще мог подумать, что в лондонской толпе его вдруг выцепит один из двух людей, на кого Арес равнялся и кого боготворил. Вопреки ожиданиям, тот не только не одобрил его идею, но и надавал ему оплеух — фигурально выражаясь. Реддл в целом был сторонником насилия психологического, а не физического, хотя единожды Арес видел, какой точный и поставленный удар может он нанести.       — Лучше займись чем-нибудь действительно полезным, — сказал тогда ему Реддл.       Так Ареса познакомили с Корбаном Яксли.       Яксли усердно пробивал себе дорогу к вершинам в Аврорате, Арес столь же усердно учился. Учёба претила ему, но с плохими баллами по СОВ и ПАУК он не мог рассчитывать на должность аврора. Когда пришло время выпускаться, Майкл только поступил. Арес решил сделать доброе дело: запугал малолеток одним своим видом так, что брата сразу зауважали. Никому на всём свете он бы не признался, что скопировал поведение Реддла. Чуть позже Яксли продвинул его, потом продвинул ещё немного… Разумеется, он и сам из кожи вон лез: ночевал над папками с висяками, дневал над свежими (и не очень) трупами. А потом началось что-то. Аресу почти ничего не говорили. Умом он понимал, что всё это было частью какого-то большого плана. Сердцем он чувствовал: он — важная часть чего-то великого. Это льстило, и Арес лишних вопросов не задавал. Зачем, если всё и так удачно складывалось?       Потом они убили Спенсер-Муна.       Арес лично избавлялся от тела. Такое кому попало доверить было нельзя, так что он основательно потрудился — ему пришлось даже притворяться магглом какое-то время! Магию отследить было легко, а вот обыкновенные фермерские хозяйства — куда сложнее.       Кто бы мог подумать, что у этих червей было, чему поучиться? Руки, ноги, туловище, голова… Челюсть у неё отвисла, глаза покрылись мутью. Арес держал её на вытянутых руках и рассматривал с разных сторон. Сначала, конечно, пришлось избавиться от зубов и волос — мерзко, но терпимо. Прежде, чем кинуть её в загон, он показал голове язык. Прошло минут десять, прежде чем смердящие нечистотами свиньи уничтожили то, что раньше было Спенсер-Муном, носило твидовую мантию в клеточку и имело привычку задерживаться на работе допоздна.       Август Руквуд был куда более интересным человеком. Арес помнил, что тот всегда ошивался где-то рядом с Реддлом, и подсознательно его уважал. Когда начальство вызвало к себе на ковёр, он уже знал, что за этим последует. Долгожданное повышение. Почтительное обращение. Больше власти. Кто бы что не говорил, деньги Ареса не интересовали — он и так имел доступ ко всем финансам семьи.       Брату он писал редко, один раз предупредил на всякий случай — не лезь. Конечно, информаторы в Хогвартсе у него были. И не только они. Иногда — очень редко, он жалел, что они с Майклом совсем друг друга не понимают. Как было бы хорошо, если бы он просто молча делал то, что велено! К сожалению, давить на братца пришлось другими методами. Сестре Арес писал чуть чаще. Эрида в Шармбатоне была в безопасности, её успеваемость вопросов не вызывала, его самого она уважала и, наверное, немного опасалась. Большего он от неё пока и не требовал. Родители… Чета Монтгомери гордилась своим первенцем, который добился небывалых высот так быстро. Этого тоже было достаточно.       Он приготовил превосходную амортенцию и передал её в школу — кажется, кое-кому следовало пересмотреть свои протоколы безопасности. Если бы всё пошло по плану, никто бы и не догадался, а Поттер наконец бы отлип от Реддла. Травить амортенцией следовало по капле, медленно и долго — эффект бы проявился не сразу… А ещё добавлять волосы ублюдков-полулюдей было категорически запрещено. Такой досадный промах несколько испортил задумку Пожирателей Смерти, так что теперь Арес был готов выслужиться ещё сильнее, чем раньше. А ещё он решил, что при первой же встрече раз и навсегда научит своего брата послушанию.       Чего Арес не ожидал, так это того, что однажды Мальсибер заявится к нему в кабинет, по-хозяйски усядется на стол и скажет:       — Привет, мелкий! Дела обстоят так: ты должен выманить Тома Реддла и привести его к нам.                            Подземелье Слизерина было уже как родное. Иногда Гарри думал: что, если бы он поступил не на Гриффиндор? Поменялось бы отношение Тома к нему? Он бы жил с Майклом в одной комнате, пугаясь его угрюмой рожи по утрам, за завтраком слушал свежие сплетни от Мерулы, а на тренировках получал по шее не от Морин, а от Сьюзен. Ничего не изменилось бы, разве что вместо воздуха и запретного леса за окном была бы лишь толща воды да щупальца гигантского кальмара. И всё же истинно-гриффиндорский дух Поттеров привёл его туда, где ему было самое место.       — Это заклинание — одно из самых сложных. Да вы и сами это знаете, — Гарри оглядел собравшихся. — Не получится ни с первого, ни со второго раза. Но оно того стоит.       — А ты сам? Какой у тебя Патронус?       Гарри помялся. Резко накатил страх: что, если именно в этот раз у него не получится? Да ещё и перед такой толпой! «Не думай об этом», — приказал он себе. Поднял палочку, помня то ощущение, которое пытался призвать. В этот раз на периферии маячил Том. Всем своим сердцем Гарри жаждал ему помочь, выручить, вытащить из той могилы, куда свели его обстоятельства. Он сказал громче, чем рассчитывал:       — Экспекто Патронум!       Барон де Мордо был прав — с каждым разом было всё легче и легче. Из воздуха на мраморный пол бесшумно спрыгнул олень. Стало тепло и хорошо, шепотки приобрели восторженный оттенок. Олень сделал круг и исчез в воздухе. Когда Гарри поднял взгляд, то увидел то, чего не ожидал: доверие, уважение, восхищение. Он смутился. Взглянул снова, не зная, что и сказать.       — Ещё… кхм… — в горле у него пересохло. — Ещё с помощью Патронуса можно передавать сообщения. Я пока не разобрался, как именно, но это уже потом, когда освоим азы. Заклинание вы слышали: Экспекто Патронум. Вот и… собственно… всё.       — Гарри, — сказал Гидеон с абсолютным спокойствием и без тени улыбки, — ты гений, ты знал?       — Просто делаю всё, что в моих силах, — он попытался сказать это уверенно. — Предлагаю разойтись в шахматном порядке. Давайте, задние ряды, двигайтесь! Оставьте место для взмахов руками! Никого случайно не убейте!       Он прошёлся между людьми, продолжая воодушевлённо говорить:       — Вам нужно воспоминание, те чувства, которые вы испытывали! Пусть это будет самое яркое, самое радостное, что когда-либо с вами случалось! Если будет казаться, что это совсем не то… — он, не прекращая говорить, поправил стойку у Майкла, — Патронус — не боевая магия, встань помягче… Так вот, если воспоминание по ощущениям не подойдёт — выберите то, что вызовет сильнейший отклик!       Отовсюду начали раздаваться голоса. Вспышки света мелькали тут и там. Гарри почти не поправлял стойки — это заставило его гордиться. Каких успехов они достигли! Без этой авантюры всё, что оставалось им, это полагаться на теоретические знания. Постоянная практика сделала своё дело: даже те, у кого получалось очень слабо, расширили свой магический потенциал, натренировались использовать магию, отточили движения и вызубрили заклинания. О таком Гарри и не мечтал.       — Телесная форма — самая сложная. Она может получиться сразу, а может и нет. Это животное отражает ваш характер, ваш внутренний мир, вы…       — Ты, Гарри, олень! — крикнул ему Фабиан через весь зал.       Гарри рассмеялся. У Пруэттов на лицах было написано одинаковое выражение сосредоточенности, оба сняли форменные пиджаки. Гидеон утёр со лба пот.       — Я действительно рассчитывал, что получится с первого раза, — шепнул он брату.       — Помните, — Гарри обратился ко всем, — Патронус будет защищать вас, пока вы сосредоточены!       — Экспекто Патронум! — зарычал Лиам чуть позади. — Экспекто Патронум!       Гарри подошёл к нему и успокаивающе похлопал по спине.       — Слушай, — негромко сказал он. — Я не… я не стал говорить этого всем, потому что не смог сформулировать. Побоялся, что только запутаю. Но я… Короче, «самое лучшее воспоминание» мне не подошло.       Лиам непонимающе нахмурил брови. Гарри вздохнул и попытался объяснить:       — Квиддич, да? И семья. Вот, что ты попробовал.       Лиам удивился — Гарри попал в точку. Он кивнул.       — Я пробовал то же самое, не вышло. А потом… потом я подумал, что счастье сильнее ощущается тогда, когда оно с чем-то контрастирует.       — Предлагаешь мне представить эмоциональные качели? — фыркнул Лиам, но задумался.       — Не совсем. Подумай о том, что ты уже преодолел и что ещё преодолеешь. О том, что тебе нужно, о том, чего ты не можешь достичь сейчас — но сможешь, если приложишь все усилия. Это сделает тебя счастливым?       Гарри не думал, что его слова произведут такой эффект. Лиам резко опустил голову, в его глазах блеснули слёзы. Или почудилось? Сквозь зубы Данбар выдохнул:       — Сейчас… я уже так не думаю.       — Представь, что всё получилось. Почувствуй это — всё осталось позади, всё стало хорошо…       — Боюсь, что уже поздно. — Он криво улыбнулся дрожащими губами. — Извини, я… не стоило мне сегодня приходить. Я лучше пойду.       Гарри не дал ему сдвинуться с места. Схватил Лиама обоими руками за плечи, посмотрел прямо в глаза и сказал уверенно:       — Попробуй.       Он был почти уверен, что Лиам даст ему по носу — тот и правда при ближайшем рассмотрении выглядел измотанным и злым. Этого не произошло. Он кивнул, чуть расслабился и стал пробовать ещё и ещё. На этом Гарри посчитал свою работу выполненной. Он не мог залезть к нему в голову, не мог сделать всё за него — самое сложное осталось за Лиамом. Не нужно было верить в иллюзию — достаточно было просто верить.       Гарри покрутился без дела. Он силился смотреть сразу на всех — велико было желание одним из первых заметить, если у кого-то получится телесный Патронус. Ему повезло: рядом с Фабианом мелькнуло и погасло крыло (Гидеон от этого зрелища замахал палочкой с удвоенной силой), возле Мерулы клацнули острые зубы, Майкл…       — Экспекто Патронум!       Гарри улыбнулся во все тридцать два. Некрупный, мощный и когтистый — когда Патронус обрёл формы, то превратился в росомаху. Гарри показал Майклу два больших пальца. У Монтгомери было до того удивлённое лицо — он и сам не ожидал, что получится, что вся его концентрация мгновенно рассыпалась. Патронус исчез, а Майкл так и стоял с приоткрытым ртом и поднятой рукой. Гарри было до ужаса интересно, о чём тот думал.       Его позитивный настрой омрачало лишь одно: возбуждённо-радостная атмосфера никак не походила на ту безнадёгу, тоску и ужас, которые наводили дементоры. Гарри не мог предугадать, получится ли — если такая нужда возникнет — у ребят призвать Патронуса в ситуации «сражайся или будешь сражён», но он верил, что да. Он верил, что всё это было не зря — даже если надеялся, что эта практика никогда им не пригодится.       Краем глаза Гарри заметил, что Элис понуро опустила палочку и незаметно отошла в тень, к колонне. Он по большой дуге обошёл зал и неслышно приблизился к ней.       — Как успехи? — спросил Гарри с небрежной доброжелательностью.       Элис пожала плечами.       — Никак не могу подобрать нужное воспоминание.       — Ничего, — Гарри привалился к колонне, чуть коснувшись Элис плечом, — то самое рано или поздно всплывёт в памяти. Ещё, возможно, ты его просто не прожила — или думаешь, что не прожила.       Элис поморгала своими бездонными глазами. «Ундина, ундина», — твердил голос в голове у Гарри. Он опять слышал, чувствовал, как фонит от неё эмоциями. Это было словно трогать пальцами воду: если барахтаться, то ничего и не разберёшь, но стоит только замереть — и тогда почувствуешь пальцами каждое колебание.       — Прости за игнорирование и избегание, — с места в карьер начал Гарри. Плана у него не было, он решил сначала нырнуть, а потом уже прощупать дно. — Но, думаю, нам стоит уже поговорить.       — Меня все засмеяли, — сказала Элис негромко.       Это не звучало грустно или с упрёком — скорее как факт, и Гарри от этого стало ещё хуже. Его будто ледяной водой окатило. Ворот рубашки вдруг начал душить, щёки залились краской. «Идиот, — думал он про себя. — Вот дубина!». Никто вокруг не обращал на них внимания, все были поглощены собственной магией. Гарри вдруг стало совсем не до успехов других, хотя Гидеон, кажется, нашёл нужное воспоминание. Он подпрыгивал от радости — Гарри же хотелось стечь в одну большую лужицу и перестать подавать признаки жизни.       — Почему?       Когда Элис посмотрела на него снисходительно, Гарри понял — вопрос был глупый. Он, правда, не мог понять, в каком именно месте.       — Ты… — она глубоко вздохнула, — сначала не подаёшь никаких знаков симпатии, а потом вдруг… Кидаешься с поцелуями!       — Я не специально!.. — попытался было возразить Гарри, но заставил себя сбавить пыл. — Элис, я хочу задать тебе один важный вопрос.       Она посмотрела на него глазами испуганного оленёнка.       — Не замуж зовёшь, я надеюсь?       Гарри подавился слюной.       — Что? Нет, да я бы не в жизнь!.. — он хлопнул себя ладонью по лбу, когда осознал, что сказал. — То есть, в жизнь, ну, мог бы — но нет! Не я… Мерлин, что я несу?..       Элис нервно рассмеялась, и Гарри неловко потёр ладонью шею.       — Помнишь тот день, когда мы чуть не спалили подземелье во время дуэли? Ты дала мне кубок с водой…       — Да… — Элис смущённо заправила прядь волос за ухо. — Ты потратил столько магии и всё ещё мог стоять на ногах, а я там чуть со страха не…       — Ты меня приворожила? — прямо спросил Гарри.       На его лице не было и тени улыбки. Он смотрел на неё прямо, спокойно, почти что мог ощутить ход её мыслей. Слишком открытая, слишком наивная — сейчас это было Гарри на руку. Если она соврёт, если она попытается увильнуть, он этого не пропустит — сама магия подсказывала ему.       Элис нахмурилась, а потом в ужасе раскрыла глаза. В них мелькнул страх — и обида. Ещё до того, как она что-то сказала, Гарри понял — Элис ничего не знает.       — Что?.. Да как… Теперь ещё и ты издеваешься?       — Не кипятись, — Гарри не потерял самообладания. Его ровный тон остудил вспыхнувшую было Элис. — То, что я выпил, было амортенцией. Приворотом на тебя.       — Но… — она замолчала ненадолго. Окинула взглядом людей вокруг, убедилась, что никто не обращает на них внимания, и медленно проговорила с постепенным осознанием: — Во мне течёт нечеловеческая кровь, это… Это бы не сработало. Ты бы мог даже погибнуть, если…       — Если бы кто-то запасливый не дал бы мне противоядие, — подтвердил её мысли Гарри. Он продолжал неотрывно вглядываться в её лицо. — К счастью, такой человек в Хогвартсе был.       Элис молчала и смотрела в одну точку. С её щёк сошёл весь румянец, она обхватила себя руками до побелевших костяшек. Гарри не знал, что испытывает больше — разочарование или радость от того, что это была не Элис. Теперь он не сомневался, что эта маленькая ещё, наивная девчонка явно не корень зла и не тайный гений. Дело здесь было в чём-то другом. «Хуже, — подумал она подумала, она испугалась Гарри. — Страшнее».       — Майкл дал мне тот кубок, — тихо сказала Элис.       Гарри внутренне сжался. Нет, это не может быть правдой! Зачем бы ему?.. Тем временем Элис продолжила:       — Просто всучил и сказал, что тебе явно хочется пить… Я и не подумала…       В ушах у Гарри зашумело. Он привалился к колонне и медленно вздохнул. «Не паниковать, не паниковать, — сказал он сам себе. — Думай, думай!». Майкл странно себя вёл, почти не говорил. Предупредил его, что что-то надвигается, но не дал подробностей. Он имел в виду именно это? Но кому тогда на самом деле это могло быть нужно? Гарри скосил глаза. Майкл — уже безуспешно — пытался призвать свой Патронус. Лиам стоял в противоположном конце залы и занимался примерно тем же. Они не смотрели друг на друга, совсем, не было даже случайных взглядов. И давно они так отдалились? За всей этой чехардой со своей жизнью Гарри и не заметил, что с его друзьями что-то не так. Причина это была или следствие — вопрос оставался открытым.       — Спасибо, Элис, — безэмоционально сказал он. — Я разберусь. И, пожалуйста, никому — слышишь, никому не говори о том, что узнала. — Гарри выдохнул, расслабил напряжённые плечи и добавил: — А ещё прости меня. Амортенция или нет, но я наделал глупостей, которых ты не заслужила.       Элис дёрнула плечом.       — Давно простила. И ты мне, кстати, больше не нравишься!       Гарри фыркнул, напряжение немного ушло, и они рассмеялись.       — Тогда… друзья? — спросил он неуверенно.       — Ладно, — Элис улыбнулась, отчего на её щеках появились ямочки. — Друзья!       Гарри оставил её практиковаться в призывании Патронуса. В тени колонны, где, как ему казалось, он будет не так заметен, улыбка вновь сползла с его лица. Знали ли другие слизеринцы? Сьюзен, Мерула, Лиззард? Последняя вряд ли — они с Честером всё чаще зависали вдвоём и подальше от всех, а вот Рэйнольс и Снайд… Гарри знал, что эти трое познакомились задолго до Хогвартса и дружили всю жизнь. Но такой громоздкий трудный сговор… Слишком сложно контролировать, да и зачем?       В какой-то момент Гарри понял, что паранойя берёт над ним верх. Такого он допустить не мог — всё ещё свежи были предостережения Флимонта. Им нужно было держаться вместе. В то же время и Том был прав: он намекнул ему, что среди них есть предатель, только вот тогда Гарри этого не понял. «Полагайся на свою интуицию, — мысленно передразнил он, — как будто это так просто!».       А ещё этот мерзавец прекрасно знал, кто именно дал ему амортенцию, только вот почему-то не сказал.       Вскоре настало время расходиться. Чем меньше оставалось людей в подземелье, тем хуже чувствовал себя Гарри. Неотвратимость — так это называлось. Его подташнивало, бросало то в жар, то в холод, и в целом он предпочёл бы бросить всё и сделать вид, что ничего не происходит и не происходило. Увы, это бы не помогло никому.       — У меня тоже кто-то с рогами, — заметила довольная Сьюзен, когда осталась только их компания. — То ли антилопа, то ли газель.       — Рад, что я не один такой, — Гарри широко улыбнулся, надеясь, что его губы не дрожат уж слишком заметно. Он то и дело бросал быстрые взгляды на Майкла, но всё не мог собраться с силами. Нужны ли им свидетели?       — Рога-а-атая, — протянул Гидеон и ловко крутанул палочку. — А мы пернатые! Один Майкл у нас отличился, да, ромашка-росомашка?       Монтгомери на реплику никак не отреагировал. И тут произошло то, чего Гарри боялся: они с ним пересеклись взглядами.       Майкл всё понял.       Гарри готов был к чему угодно, но не к тому, что тот незаметно для остальных качнёт головой. «Не сейчас», — сказал он этим мимолётным жестом.       — Завтра Хогсмид? — спросила Мерула, пока они толпой — тихой, правда, но всё же толпой — шли по подземельям к холлу. До отбоя оставалось совсем немного.       — О-о-о да, весенний Хогсмид, гололёд и согревающие напитки! — довольно оскалился Фабиан. — Мы с Гидеоном вынуждены будем вас оставить в пользу наших прекрасных дам.       — Променял меня на младшекурсницу? Как недальновидно! — шутливо заметила Сьюзен.       Фабиан плутовски ухмыльнулся:       — Просто не выношу женщин сильнее и умнее меня.       — Сочту это оскорбление за комплимент. Или комплимент за оскорбление, я ещё не решила. Ты, конечно…       Она замолчала и скривилась, когда её прервал звон колокола.       — Бежим, — спокойно сказал Лиам.       Ребята замерли. Они стояли в темном, едва освещённом факелами холле, откуда в разные стороны лежали пути в гостиные факультетов. Ближе всего, разумеется, было до Слизерина — рукой подать. Чуть дальше нужно было пройти до Хаффлпафа, а путь к Рейвенкло удобно пролегал по ближайшей лестнице. Нестись отсюда до Гриффиндора было долго и — после отбоя — опасно, нет-нет, да и нарвёшься на старосту или ещё какую нечисть. Очень невовремя раздалось эхо шагов — слишком уверенное, чтобы принадлежать заблудшему студенту. Слизеринцы махнули руками на прощанье и нырнули в свой коридор. Лиам схватил Гарри за локоть и дёрнул на себя.       — За мной! И вы тоже!       Пруэтты, однако, кинулись к лестнице и уже на ходу бросили:       — Мы в гости!       — Не попадитесь!       Шаги стали громче, и Гарри пришлось подчиниться. Лиам потащил его в сторону гостиной Хаффлпафа.       — Уверен, что это хорошая идея? — на бегу спросил Гарри.              — Да всем плевать, — ответил Лиам. Дыхание у него совсем не сбивалось. — Разве что Слизерин весь такой недоступный, но остальные довольно гостеприимны. Лучше уж так, чем отработки и выговор!       С этим поспорить было трудно.       Они повернули налево, к кухне, и немного сбавили темп. Заколдованных окон в этой части замка не было, только пламя факелов бросало дрожащие блики на стены. Вместо обычных креплений Гарри заметил маленьких железных барсуков — они держали огонь над своими головами. Мимо мелькали ряды огромных бочек, таких больших, что влезла бы даже Морин — и ей не пришлось бы даже нагибаться. Загадочный преследователь наверняка таковым уже не был. Редко когда патрулирующие утруждали себя беготнёй за студентами, но ощущение погони расслабиться не давало. Это было даже немного смешно, и на лице Гарри то и дело всплывала улыбка. Надо же, он направляется не куда-то там, а в саму барсучью обитель, да ещё и после отбоя! Будоражаще! Интересно, эти бочки действительно используют по назначению или они просто собирают пыль в качестве антуража? И если используют, то можно ли как-нибудь добраться до содержимого? Неужели никому так и не пришло в голову вскрыть одну и посмотреть, а вдруг…       — Сюда!       Гарри отмахнулся от собственных мыслей и свернул вслед за Лиамом. Они оказались не у прохода, как он ожидал — не было ни пейзажей, ни портретов, ни чего бы то мало-мальски напоминающего вход в гостиную.       — И как попасть внутрь? — спросил Гарри, озираясь по сторонам.       Вместо ответа Лиам постучал: тук, тук, тук-тук-тук.       Сначала ничего не произошло. Потом что-то заскрежетало где-то глубоко в стене, сдвинулось…       — Ритм Хельги Хаффлпаф, — пояснил Лиам чуть самодовольно. — Накосячишь — и тебя обольёт уксусом.       — Надеюсь не концентрированным… — себе под нос сказал Гарри, и уже громче: — Тебя хоть раз обливало?       — Не-а, — Лиам ухмыльнулся. — А вот Майкла аж трижды… — он осёкся и нервно дёрнул плечом.       Гарри ничего на это не сказал — не время и не место. Он наблюдал, как крышка бочки перед ними складывается внутрь гармошкой, дощечка за дощечкой, и открывает широкий проход — наверное, шире, чем у любой другой гостиной. Некстати захотелось пошутить про любовь к еде, но Гарри смолчал — пару раз видел Лиама в общей душевой после тренировок. Уж у кого-кого, а у Данбара-то с фигурой всё было отлично.       — За мной, — и Лиам шагнул в темноту.       Гарри пригнул голову, хоть это было и ненужно, и прошёл следом. Ему было чуть-чуть не по себе — всё-таки вокруг посещения чужих гостиных правила были очень конкретны и отнюдь не благосклонны. Темнота закончилась через пару шагов: пахнуло теплом, влажностью растений и деревом; горящими в камине дровами, терпким крепким чаем и чем-то неуловимо уютным. Полуночной выпечкой, что ли?.. В башне Гриффиндора пахло похоже, но в то же время совсем иначе: разумеется, были и тлеющие угли в камине, и уют; но в эту рутину всегда врывались и другие запахи: полироль, которой домовики добросовестно натирали рыцарские доспехи и вереницу кубков — тех, которые не ставили в Трофейный зал; чернила, которые постоянно проливали везде, где только можно и нельзя; в одном углу, где были нагромождены мягкие кресла и низкие столики, всегда веяло порохом — ходили легенды, что в начале века именно там проводила эксперименты с магией компания каких-то очень весёлых и излишне предприимчивых учеников. Гарри считал, что всё это ерунда — на самом деле старшекурсники там постоянно играли во взрывающиеся карты. Гриффиндор пах как дом.       Гарри вслед за Лиамом ступил на выложенный паркетом пол и впервые узрел гостиную Хаффлпафа.       Всё вокруг было… кругленьким — самое подходящее слово. Без острых углов, мягкое, уютное: кресла с цветастыми расшитыми подушками, деревянные арки, портреты в объёмных рамках, пузатые лампы и торшеры с бахромой. Деревянный пол покрывали ковры всевозможных форм, тут и там стояли разномастные горшки с растениями, над ними парили лейки. Фикусы, монстеры, диффенбахии, трепетливые кустики — всё неприхотливое и не требующее особых условий. Перила, арки и рыцарские доспехи обвивал плющ — он тоже подрагивал и поводил листьями. Нашлось место и чёрно-канареечным знамёнам, и барсукам — взгляд то и дело натыкался на их горельефы, статуэтки и орнаменты. Ненавязчиво, едва заметно, но уверенно заявляя о себе — совершенно в духе факультета. Гостиная Хаффлпафа была чем-то средним между теплицей и норой хоббита, хотя Толкин волшебником определённо не был и видеть Хогвартс никак не мог. Воздух тут был влажнее, чем в любой другой части замка. «В гостях у бабушки», — по-доброму подумал Гарри. Он всей душой полюбил красно-золотой Гриффиндор за то время, что провёл в школе, но и у хаффлпафцев было хорошо.       Проход за ними закрылся. Гарри уже было расслабился, но Лиам потянул его дальше.       — Давай-ка отойдём. Наши сейчас на дежурстве. Пенни точно не будет против тебя тут, а вот Уотерс… — Лиам многозначительно скривился. — Будет гундосить, что подаём плохой пример.       Гарри скептично окинул взглядом гостиную. За столом у книжных шкафов горбились над пергаментом несколько человек — какие-то младшекурсники обречённо шушукались над домашкой по астрономии. Они не обратили на вошедших совершенно никакого внимания. Выполняли, должно быть, задание в последний день, хотя в Гриффиндоре в это время бодрствовало и пыталось учиться куда больше народу.       — Уотерс же ваш капитан? — Гарри нахмурился. — Седьмой курс, староста, вратарь… Как он не заработал себе нервный срыв?       Лиам скривился ещё раз — куда более многозначительно.       — Судя по тому, как он на всех лает — недолго ждать осталось. Пойдём, — Лиам подтолкнул Гарри. — Плющ не трогай. Он кусается.       Гарри и не собирался, но на всякий случай убрал руки в карманы. Они пересекли гостиную, увернулись от пролетевшего мимо чайника и прошли мимо лестницы — через арку. На стенде с объявлениями висели, как и в Гриффиндоре, всевозможные бумажки: просьба нашедшему вернуть крылатую рогатку, анонимное стихотворение-признание в любви, объявление о наборе в читальный клуб, смешные колдографии учеников — должно быть, сами повесили, расписание… Внимание Гарри привлек набросок замка с высоты птичьего полёта, снабжённый аккуратной подписью: «Клуб художников. Место и время сбора уточняйте у Л. Данбара. Каждый третий четверг месяца выставка в коридоре третьего этажа».       — Мальчики внизу, девчонки наверху, — пояснил Лиам. — Если попробовать подняться к ним, лестница…       — Сложится, ага, — Гарри фыркнул. — Наверное, так везде. Морин постоянно будит нас на тренировки на час раньше, чем нужно, а мы в ответ даже не можем ей напакостить!       Двери в спальни были скруглённые, обрамлённые витражными вставками. Лиам толкнул ближайшую к ним, и они оказались в спальне седьмого курса.       — Привет, народ!       Народ как по команде повернул к ним головы. Гарри неловко махнул рукой, но волновался он зря — хаффлпафцы встретили его радушно. Помимо Лиама и Уотерса в этой спальне обитали ещё трое: Эдвард Диггори — Гарри помнил его по высоким баллам на истории; Крис Ларч — худощавый невысокий парнишка, у которого язык частенько забегал вперёд мыслей; Рик Эстли — он спал или делал вид, что спит. Сегодня никто из них на собрание не пришёл, и Гарри понимал, почему: парни сидели на полу в окружении кучи пергамента и пытались решить какую-то алхимическую задачку.       — Что у вас? — с порога спросил Гарри.       — Металлы и неметаллы, — кисло ответил Крис.       Гарри внутренне содрогнулся. Он был счастлив, что не выбрал своей стезёй ни зельеварение, ни алхимию.       — Не успели разойтись до колокола, — пояснил Лиам и устало завалился на свою кровать. — Через полчаса половина патрулей уже разойдётся. Так что потерпите.       Гарри фыркнул и с каким-то мелочным удовольствием уселся на идеально заправленную кровать Уотерса.       — А мы и не против, — протянул Эдвард, не отвлекаясь от домашки. — Сейчас даже как-то безопаснее себя чувствуешь, когда не один.       Крис отложил перо и встревоженно посмотрел на Гарри.       — Как думаешь, в «Оракуле» правду писали? Про Реддла.       Гарри только рот успел открыть, как Эдвард ответил:       — А ты что думаешь, они нам врать будут?       — В остальном же врут, — неуверенно сказал Крис.       Мысли среди старшекурсников ходили самые разные. Гарри понуро опустил плечи. Они все были на одной стороне, но у каждого было своё мнение. Нельзя было сказать наверняка, чьё именно — истина в последней инстанции.       — «Оракул» не единственная газета, знаете, — сказал Лиам куда-то в потолок.       — Лично я выписываю «Визард Таймс», — пожал плечами Крис. — А они писали, что обвинения «Оракула» безосновательны. Назвали их «жёлтой газетёнкой»!       — Круто, наверное, быть таким влиятельным. — Лиам сел на кровати. — Лестрейндж может вести любую линию, и никто ему ничего не сделает.       — Газету-то прикроют, того и смотри. Но ты прав, — Крис мечтательно почесал кончиком пера нос, — он от этого ничего не потеряет. Купит другую, и всё по новой.       — Вряд ли Реддл смог бы руководить преступной группировкой из школы, — неуверенно начал Гарри, — под носом у Дамблдора.       — Может, старик потерял хватку? — предположил Эдвард.       — Тогда его бы мигом выпнули из Визенгамота!       — Другой вопрос, — Крис начал собирать записи с пола, — что Реддла обвинили. Значит, было, за что зацепиться. Насолил он кому-то, что ли?       — Я слышал от родителей, — сказал Эдвард со знанием дела, — что во время учёбы его все уважали. Мама говорит, думала, он будет политиком, министром каким-нибудь. А тут Руквуд! Думаю, всё дело в конкуренции.       Гарри промолчал. Дело было куда запутаннее простой борьбы за власть — да и такая власть Тому была не нужна.       — Как преподаватель он был хорош, — сказал Лиам. — Как человек — не знаю.       — Гарри, ты же был его подмастерьем! — Эдвард заинтересованно подался вперёд. — Ты сам-то что думаешь?       — Если бы Реддл был Тёмным Лордом, он заявился бы в этом обличье под фанфары и гром, — твёрдо сказал Гарри. — То, что происходит сейчас — явно не его рук дело. Или всё совсем вышло из-под контроля.       Это было предельно честно для самого себя. Гарри перманентно ощущал беспокойство, поселившееся где-то в глубине его нутра. Он задвигал мысли о Реддле, где он сейчас и что делает. О том, что на него самого надвигается тень, он не думал тем более.       — Надеюсь, ты не соучастник, — фыркнул Крис, и парни рассмеялись.       Улыбнулся даже Лиам, а вот Гарри стало несмешно. Действительно, ведь следующие подозрения могли пасть и на него самого. Соучастником Гарри себя не считал, но тревожный голосок внутри напомнил ему, что слишком много секретов он держал в своей голове.       — Нет, — Гарри растянул дрогнувшие губы в улыбке, — я и есть Тёмный лорд.       Парни принялись шутить на эту тему и дальше, пока проснувшийся от шума Рик не выгнал их из спальни. Прошло уже достаточно времени, чтобы патрули разошлись по замку, так что Гарри проводили до натюрморта с фруктами. Лиам чуть задержался — Гарри это было на руку. Пора было начинать избавляться от своих секретов.       — Ты не знаешь, Майкл на каникулах виделся с Аресом? — в лоб спросил он.       С такими, как Лиам, это работало лучше всего: не изворачиваться и хитрить, а кинуть бладжером.       — Виделся, — Лиам нахмурился. — И после этого всё стало совсем плохо. Мы практически перестали общаться.       Гарри встревоженно сказал:       — Думаю, Арес на него надавил. Думаю, что на Майкле лежит непреложный обет. Он пытался меня предупредить, но…       — Я так и знал, — зло выдохнул Лиам. — Я знал! Мне нужно!..       — Стой! — Гарри едва успел остановить его. — Что тебе нужно, так это успокоиться и взвешивать свои действия!       Лиам вздохнул глубоко, отчего его ноздри злобно раздулись, коротко кивнул и немного расслабился. Гарри отпустил его спустя несколько мгновений и продолжил:       — Амортенция на меня не подействовала, потому что Майкл подменил волос. Он не знал, что это может меня убить, — Гарри отвёл взгляд, но тут же собрался и воинственно нахмурился. — Зато теперь мы точно знаем, кто именно причастен к настоящему Тёмному Лорду.       — Значит ли это, — Лиам поднял тревожный взгляд на Гарри, — что мы не можем ему доверять?       — Если Майкл нашёл лазейку, чтобы меня предупредить, если он смог ослушаться приказа брата — значит, Арес предусмотрел не всё.       — Завтра Хогсмид. Я отправлю ребятам оригами — встретимся в «Трёх мётлах».       Гарри кивнул и распрощался с Лиамом. До башни он добежал быстро (и снова порадовался, что не курит). В спальне свет уже не горел, а Пруэттов ожидаемо не было в постелях. Гарри долго ворочался, прежде чем наконец уснуть, а когда открыл глаза — сразу понял, что оказался в очередном сне. Всё было так реально, что становилось жутко. И всё это было его собственными воспоминаниями.       Леон Дегрель сидел рядом с ним на ступеньках, вытянув босые ноги. Гари потрогал камень под собой — нагретый солнцем, он приятной шершавостью обволакивал ладони. Тепло, даже жарко — они укрылись в теньке, но это почти не спасало. Гарри не помнил, о чём шёл разговор. Помнил только, что Леон говорил ему о чем-то важном, пугающем даже — но как бы не напрягался, слова ускользали от его понимания. Его светлые волосы отливали холодом, белоснежная рубашка чуть выправилась из брюк. Леон вдруг посмотрел на часы и принялся торопливо собираться.       — Гарри, мы же всё пропустим! Вставай!       Гарри нехотя влез в туфли и поднял улыбающееся лицо. Солнце слепило его, так что Леон был просто размытой фигурой на фоне яркого неба.       — Ты мне так ничего и не объяснил!       Леон широко улыбнулся и потащил Гарри за собой. На улицах Берлина наблюдалось какое-то странное оживление. Женщины и мужчины — магглы — собирались в толпы и стекались в один поток.       — Уже неделю тут намечается какая-то заварушка, — довольно протянул Леон. — А сегодня с утра многотысячная толпа начала забастовку! Это хорошее прикрытие и для наших выступлений!       — Ла-а-адно, — скептично протянул Гарри и позволил вести себя сквозь толпу. Он не особо вдавался в подробности, о каких «наших» всё время твердил ему Леон. Гарри знал, что рано или поздно вернётся в Лондон, и вдаваться во внутренние дрязги магической Германии совсем не хотел.       К маггловским стачкам волшебники дел особо не имели. Гарри так вообще проводил в Берлине свои каникулы, дожидаясь прибытия родителей. Как волшебник, он мог спокойно пересечь границу между двумя республиками, чем уже неоднократно пользовался. Ему, вообще-то, строго запретили и приближаться к маггловским кварталам и особенно — к маггловским бунтам, но на деле это оказалось так интересно! Никто ведь не узнает, если он одним глазком взглянет на толпу с транспарантами — тем более, в сопровождении Леона. Дегрель нравился Гарри: он занимал какую-то мелкую должность в немецком Министерстве, интересовался маггловской политикой и всегда стремился к чему-то большему.       — Давай сюда! Beeil dich!       Они оказались на крыше здания. Гарри опасливо посмотрел вниз — толпа и правда была огромная. Ему было очень жарко, рубашка прилипла к спине и жутко хотелось пить.       — Ты притащил меня сюда, чтобы просто посмотреть на людей? — скептично протянул Гарри.       — Нет! — Леон присел и поманил Гарри вниз. — Смотри туда!       Тон его был слишком восторженным для того, на что он указывал. Гарри заметил танки — Флимонт как-то рассказывал ему, как именно магглы привыкли убивать друг друга. Гарри стало не по себе. Всё вокруг вообще заставляло чувствовать себя не в своей тарелке. С одной стороны, он помнил свой интерес, нервное возбуждение, адреналин — с другой, он знал, что будет дальше, и к восторженности примешивался обречённый ужас.       — Пойдём, — просипел Гарри, — wir müssen los!       А потом… что-то смутное. И вот Гарри стоит под колоннами — один. Левая рука висела плетью, по ней стекала вниз и капала на горячий песок кровь. Всё вокруг двигалось невероятно медленно, также медленно двигался и сам Гарри. Над головой пролетел луч проклятья. Гарри запнулся и упал. Мракоборец послал в Леона заклинание, тот отразил его Протего, увернулся…       Гарри никогда не забудет, с каким лицом на него смотрела мать. Он растянул губы в подобии ухмылки и проговорил:       — Рубашку вот… порвал.       В тот же жаркий июньский день его отправили в Англию, а потом и вовсе быстренько перевели в Хогвартс. По Дурмстрангу Гарри не скучал, не скучал он и по жарким улицам летнего Берлина. Скучал бы по Леону, но по наставлению родителей легилимент-колдомедик сделал его воспоминания блёклыми, словно потускневший сикль. Кровь в воспоминаниях тоже поблекла. Теперь Гарри практически не помнил ничего о пареньке по фамилии Дегрель, оказавшимся — кто бы мог подумать! — сторонником возрождения методов Гриндевальда. Сам он был свержен, его ближайшие сторонники — тоже. Оставшиеся гордо продолжали именовать себя Гончими, однако с теми самыми Гончими, которые наводили ужас одним своим именем, они имели мало общего. Анархисты, мародёры, бандиты и любители лёгкой наживы — если бы Гриндевальд увидел, во что превратилась его Идея, самолично уничтожил бы каждую пародию на своих некогда великих соратников.       Гриндевальд в его сне был каким-то сверхъестественным, окружённым ореолом света. Строгая немецкая мантия, светлые волосы, жёсткие черты лица и пронзительные спокойные глаза. Гарри пытался не смотреть в них — знал отчего-то, что увидит в них взгляд мертвеца. Он проснулся ровно в тот момент, когда трибуны на квиддичном поле взорвались и погребли под собой весь Хогвартс.       Гарри медленно сел в кровати и пообещал себе, что в следующий раз выпьет зелье сна без сновидений — или предпочтёт выйти в окно. Сегодня наверняка должно было случиться что-то плохое. Или это просто паранойя? Гарри отдёрнул полог и посмотрел на хмурь за окном. Зима ушла, но легче не стало. Быть может, Хогсмид хоть немного поднимет им всем настроение. Сидеть в замке было уже невмоготу.       Он встретился с друзьями в холле и ухмыльнулся, когда понял, что слизеринцев среди них больше всех. Майкл галантно держал под локти Мерулу и Сьюзен, Лиам кутался в большой шарф, и нетерпеливо пинал пол. Фабиан и Гидеон, как и обещали, ускакали с утра пораньше вместе со своими пассиями. Честер и Лиззард — тоже. Гарри не мог их за это винить. С ним самим всё было понятно, с Майклом и Лиамом — тоже. Ему было интересно, почему Мерула и Сьюзен так никого себе и не нашли. Девчонки постоянно обсуждали парней, и Гарри наверняка знал, что нет-нет, да и попытается к ним кто-нибудь подкатить. Один этот пасс заслуживал уважения — если мальчик не побоялся хмурой рожи Майкла, вечно зависающего с ними двумя, он уже мог по праву считаться мужчиной. Пока они шли по дорожке, покрытой месивом из рыхлого снега и воды, Гарри, посчитав их знакомство достаточно близким для таких вопросов, спросил:       — Сьюзен? Почему ты ни с кем не встречаешься?       Она удивлённо вскинула брови, а потом рассмеялась.       — Хочешь предложить свою кандидатуру?       Майкл ухмыльнулся. Гарри закатил глаза.       — Ты не нравишься моей маме, так что вряд ли. Стало интересно.       Сьюзен переглянулась с Мерулой, и они захихикали. Она чуть смущённо улыбнулась и ответила:       — Я уже давно переписываюсь с одним охотником из сборной Канады по квиддичу. Моя мать, разумеется, категорически против, хотя он вполне себе чистокровный. — Сьюзен сдула со лба белую прядь и покрепче вцепилась в Майкла. — Её не устраивает любое мнение, отличное от её собственного.       Гарри уважительно кивнул.       — И что же ты планируешь делать дальше?       — Сбегу, как только закончу Хогвартс, — она воинственно нахмурила брови. — Не позволю запереть себя в доме. Правда, до Маккены мне далеко, да и быть профессиональным игроком в квиддич я уже расхотела. У меня неплохо выходит с мётлами — быть может, поучусь в Канаде и займусь проектированием. Кто знает? — весело добавила она и прибавила шагу. — Пойдёмте скорее, я уже мёрзнуть начинаю!       — Штаны надо носить, — проворчал Майкл и покорно ускорился.       — Все вопросы — к тому, кто утвердил эту чёртову форму, — недовольно сказала Мерула.       Гарри фыркнул:       — Вам же выдают брюки вместе с юбками?       — Да, — Мерула закатила глаза, — но мои были безвозвратно утеряны!       — Я не хочу знать, как это произошло, — рассмеялся Гарри.       На душе ему стало чуточку легче. Среди людей страх прятался поглубже, отступал. Они вошли в Хогсмид, минуя снующих туда-сюда учеников, и направились прямо к «Трём мётлам». Гарри мечтал о большой кружке сливочного пива и каких-нибудь вредных жареных рёбрах, о тепле паба и непрекращающемся гуле. Ребята о чём-то болтали, даже градус напряжения между Лиамом и Майклом словно упал. Гарри знал, что они всё разрулят и всё решат. Он был готов постоять за себя и за своих близких, был готов помочь Майклу с его непреложным обетом. Том сказал ему не высовываться? Что ж, он и не собирался. Осознание того, что ситуацию он не контролирует — и никогда не мог, не принесло ожидаемой боли. Наоборот, стало немного легче.       Они не дошли до «Трёх мётел» совсем немного. Вокруг раздались хлопки аппарации. Гарри обернулся через плечо и увидел человека в металлической маске, напоминающей череп. Вместо рта у неё были узкие вертикальные прорези. Гарри вскинул руку с палочкой до того, как успел всё обдумать. «Гончие» было единственной мыслью, которая всплыла в его разуме.       Он ещё не знал, что ошибался.       — Ступефай!       От силы заклинания человек в маске аж отлетел. Удар Гарри был неожиданным, маги явно не ожидали мгновенного сопротивления — но форы не было. Секунду спустя воздух разрезали вспышки заклинаний. Послышались крики, студенты помладше разбегались и прятались. Гарри сцепился в дуэли с каким-то магом, чувствуя за своей спиной магию Сьюзен — она отбивалась с другой стороны.       — Что за чёрт?! — закричала Мерула. На её щеке уже красовался тонкий порез.       — Они блокируют аппарацию! — закричал кто-то совсем рядом. — Мракоборцы уже в пути!       Жителей Хогсмида в тот день на улице было немного. Гарри в отчаянии понял, что и в «Трёх мётлах» взрослых магов было недостаточно. Все, кто стояли с ним плечом к плечу, были студентами Хогвартса.       — Петрификус тоталус! — крикнул он и метнулся в бок, — Протего! Надо отступать!       — Куда? — зарычал Майкл.       Гарри огляделся по сторонам. Вокруг была полная неразбериха. Мелькали разноцветные галстуки и шарфы, чёрные плащи и металлические маски. Вспышки заклинаний рассеяли весеннюю хмурь. Зелёных вспышек Авады кедавры не было, и в голову Гарри закралось нехорошее предчувствие.       — Уйдём с открытого места! — он махнул рукой, и они побежали с площади Хогсмида.       Гарри на ходу сбил заклинанием с ног мага в маске, отбил Протего проклятье другого.       Он ведь знал, знал, что что-то не так!       — Эй, ребята? — испуганно протянула Мерула. — Вам лучше оглянуться…       Гарри услышал за своей спиной рычание. Он развернулся с занесённой палочкой. Перед ним предстал огромный волк — и это была не просто заколдованная зверюга или анимаг. Это был настоящий оборотень.       И он смотрел Гарри прямо в глаза.       Он успел оттолкнуть от себя Мерулу и упасть на землю, когда оборотень бросился на него. Его грязно-бурая шерсть топорщилась, словно иглы. Рука с палочкой взметнулась в воздух, но Гарри не успевал. Челюсти клацнули совсем рядом, но не достали — Лиам бросился оборотню на перерез и сбил его с ног. Раздался визг, сокрушительный кулак вбил голову волка в стылые камни, но он рывком поднял её и попытался вцепиться в лицо Лиама. Он успел закрыться, но челюсти волка сошлись на его руке и бросили Данбара на землю.       Гарри вскочил на ноги, но Майкл оказался быстрее: он снёс оборотня в сторону мощным потоком магии и принялся закидывать его оглушающими. Сьюзен ему помогала, так что Гарри упал на колени рядом с Лиамом — прямо в лужу с медленно собирающейся кровью.       — Твою мать, твою ж мать… — шипел Лиам, пока его лицо медленно бледнело.       Гарри выдохнул, отключая все чувства. Он палочкой отсёк кусок собственной мантии и приложил к рваной ране. Выглядело жутко. Плоть вывернулась наружу, торчали жилы — но кость была цела.       — Мадам Хилли починит за две минуты, — успокаивающе сказал Гарри.       Лиам перехватил его руку и заглянул в глаза. На его подбородке блестела кровь.       — Гарри, — выдавил он. — Меня. Укусил. Оборотень.       Краем глаза Гарри заметил, что волк перекинулся в человека и сбежал, оставляя за собой кровавый след. Майкл с огнём в глазах обернулся.       — Тише, — Гарри с ужасом отметил, что кровь не останавливается. Все лечебные заклинания вылетели из его головы, да и не знал он ничего достаточно мощного, чтобы помочь другу. — Это ещё не обязательно…       — Нам нужно оттащить его, — жёстко сказал Майкл. — Левикорпус!       — Нам нужно уходить! — зашипела Сьюзен.       Гарри не успел ничего ответить — как будто чья-то невидимая рука схватила его за шкирку и выдернула на середину площади. Он упал на спину, стукнулся головой и на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Его палочка лежала в паре метров от него. Чья-то нога в тяжёлом ботинке опустилась ему на грудь.       — Заканчивай с ним, — сказал чей-то приглушённый маской голос.       Гарри ухмыльнулся. Он резко вскинул пустую правую руку, направляя свою волю, и услышал, как хрустнула нога мага. Тот с криком повалился рядом, Гарри метнулся за палочкой, но его снова отбросили магией.       — Он должен был уже давно появиться здесь, — прошипел приглушённый голос. Его обладатель сел на корточки рядом с Гарри и прицелился палочкой ему в лицо — как будто Поттер был в этом виноват.       Рядом с ними раздался хлопок аппарации.       — Только я могу применять насилие к своим ученикам, — с холодной усмешкой сказал Том и поднял палочку. — Вы хотели меня видеть?