Verba magistri

      Важно желание изменить мир…       Гарри давится воздухом, вздыхает — громко, слишком громко! — и сам не зная как подаётся вперёд и сминает чужие губы в неловком поцелуе. Серые глаза резко темнеют, ресницы дёргаются от изумления, руки сначала сжимают запястья так крепко, что наверняка останутся следы — но потом пальцы расслабляются, ведут вверх, невесомо проводят по впадинке на ладони…       — Гарри, вставай, всю жизнь так проспишь!       Он резко распахнул глаза, не особо осознавая, где оказался. Полог резко распахнулся, и солнечный свет на мгновение ослепил его. Трудно сказать, правда, что сияло ярче — оно или широкая улыбка на лице Гидеона, с которой он с превеликим удовольствием принялся стягивать с Гарри одеяло.       — Матч со Слизерином, матч со Слизерином! — скандировал он, и полы его алой квиддичной мантии взметались вверх от каждого движения.       — Да завали-и-ись, — простонал Гарри в подушку, поджав от холода ноги. Башня Гриффиндора, конечно, отапливалась хорошо, но в такую рань воздух в спальне всё равно казался слишком стылым.       Стоило Гарри перевернуться на другой бок, как рядом с братом возник Гидеон, и теперь Пруэтты уже вдвоём заголосили:       — Последний матч!       — Битва за Кубок квиддича!       — Наша последняя игра в Хогвартсе!       — Мы обязаны выиграть!       — Обязаны не посрамить честь Гриффиндора!       Чувствовал Гарри себя откровенно неочень и боевым духом всё никак не заражался. Если бы не Пруэтты, которые-таки спихнули его с кровати, он проспал бы, кажется, до самого ужина. Но бодрящая встреча с холодным полом вынудила его подняться и поплестись в ванную. Едва его босые ноги коснулись пола, залитого водой, Гарри зашипел, как недовольный кот — ну конечно, зачем же аккуратно включать воду и вытираться полотенцем, если можно залить всё до самого порога и сделать вид, что так уже было до тебя?       — Что-то ты смурной какой-то, — Гидеон прислонился плечом к косяку и посерьёзнел. — Как всё вчера прошло? Извини, что не дождались.       Гарри поднял голову от раковины и посмотрел на отражение Пруэтта в зеркале.       — Нормально, — он стрельнул глазами ему за спину — туда, где Бен с головой залез под кровать в поисках тёплых ботинок. — Встретил некроманта, Невыразимца и вашего дядю Игнатиуса.       — Некроманта и невыразимца? — удивился Гидеон, а потом его лицо вытянулось. — Подожди, дядю Игни? Рыжий такой, в профессорских очках?       — Ага, — Гарри заработал зубной щёткой усерднее, и вышло неразборчиво: — А кто он, кстати?       — Преподаёт в частной магической школе в Ирландии… мы ж вообще оттуда родом, — задумчиво ответил Гидеон и потёр подбородок рукой. — Эй, Фаб, подойди-ка!       Гарри с мученическим стоном подвинулся вглубь ванной. Она, конечно, была просторной, но три рослых волшебника уже толкались локтями и наступали друг другу на ноги. Пруэтты захлопнули дверь, Гидеон накинул заглушку, а Бен в комнате, поглядев на это, уверенно заявил:       — Нет, ну они точно что-то замышляют!       К счастью, старосте хватило такта не пытаться подслушивать, и он ушёл, оставив своих соседей разбираться во всём самим. А разбираться было в чём — Гарри вкратце поведал о всех событиях, обходя стороной некоторые незначительные детали. Когда он дошёл до кубка, разочарование на лицах Пруэттов можно было заносить в палату мер и весов.       — Что-то он темнит, — пробормотал Фабиан. Гидеон согласно закивал.       — Это было ясно с самого начала. Мне кажется, — Гарри протиснул руку между Пруэттами, распахнул дверь — убедился, что никого, и вытолкал их в комнату, — мне кажется, это либо кто-то из его знакомых, либо…       — Он сам? — подсказал Гидеон.       — Нет, — уверенно сказал Гарри. — Это бессмысленно. «Кто-то, кого ты хорошо знаешь», так он сказал.       Фабиан принялся мерить шагами комнату. Он сложил ладони вместе и пустился в рассуждения:       — Давайте подумаем. Зачем вообще существует приворот?       — Получить кого-то, кто в ином случае на тебя даже не посмотрит? — несмело предположил Гидеон.       — А если думать шире? Гарри, чего замер, одевайся, у нас м-а-т-ч! Так вот, о чём это я?       Гарри опомнился, глянул на часы — и правда, время поджимало, и кинулся искать в куче вещей форму. Пруэтты тем временем продолжали:       — Заполучить кого-то, но не потому, что ты влюблён сам, а потому…       — Потому что тебе что-то от этого человека надо…       — А что может кому-то понадобится от Гарри?       — Гены Поттеров? — за это Гидеон получил болезненный тычок. — Ай, да я ж шучу!       — Дошутишься у меня, — проворчал Гарри. — Ладно, хорош спорить. Завтрак?       Пруэтты согласно закивали.       — Последний штрих! — неожиданно вспомнив (как будто он о чём-то когда-то забывал), Гидеон жестом фокусника вытащил из кармана два мелка. — Подойди.       — Это зачем ещё? — спросил Гарри, но подставил щёку.       — А это для того, — Гидеон широкими мазками оставил две длинных вертикальных полосы и хищно оскалился, — чтобы слизни охренели от нашей ярости.       Вскоре такие же полосы украсили и Пруэттов — жёлтая и красная. Гарри ещё не знал, что у Морин на лице красовалась оскаленная пасть льва, а Честер пошёл ещё дальше и закрасил себя по самые ключицы. Команда Гриффиндора — большая её часть — понимала, что это и вправду последняя их игра в Хогвартсе. Правда, принятия ещё не наступило — оно всегда накрывало гораздо позже. В то утро было только здесь и сейчас, и Гарри с Пруэттами, которых в Большом зале встретили свистом, кричалками и подбрасыванием шапок, поклялись себе — этот день они никогда не забудут.       Так оно и вышло.              В воздухе уже будто бы веяло скорой весной, хотя погода в это время была до жути обманчива. Но, как верно заметила Морин, взглядом орлицы наблюдавшая за облаками, главное — что сейчас она им благоволила. Ветер всё ещё пробирал до костей, солнце, то и дело выглядывающее на небе, слепило — это было бы преимуществом, играй Гарри против Рейвенкло с его ловцом-четверокурсником, но против Сьюзен… Что ж, сказать, что его не обуяли предвкушение и азарт — значит соврать. Стоя в раздевалке в одной шеренге (пусть они и были уже одеты, по всем правилам команде следовало торжественно выйти именно отсюда), Гарри краем уха слушал последние наставления капитанши. Он был занят очень важным делом — натирал стёкла лётных очков, которые до этого предусмотрительно заколдовал. Они стали не такими прозрачными — полезное заклинания для полётов в солнечную погоду, которому он научился, ещё учась в Дурмстранге.       На Элис он не смотрел. Впрочем, как и она на него.       — И что бы не случилось, помните, главное — не…       — Не победа, а участие! — выпалил Хьюберт.       Повисла тишина. Даже Гарри оторвался от своего занятия и с интересом взглянул на парнишку.       Секунда, другая, и Маккена на пару с Пруэттами грозно гаркнула:       — Не участие, а победа!       — Порвём их!       — КУБОК — НАШ!       Где-то снаружи грянули фанфары и бубнёж комментаторши — слов было не разобрать, но стало ясно — время пришло.       — ВПЕРЁД! — казалось, если Морин повысит голос ещё хоть чуть-чуть, её голосовые связки не выдержат. — Поттер, лицо попроще! Элис, выпрями спину, что ты как бабка старая! Хьюберт!.. Хьюберт, мать твою книззл, метлу не забудь!       И гриффиндорская квиддичная сборная ступила на поле.       — Вот и они, л-л-львята! Начнём с конца: малыш Хьюберт Макмиллан, постоянная замена Джеффри Маклаггена на позиции охотника! Элис Купер, львица с зубками на позиции охотницы! И-и-и… Семикурсники, которых вы все хорошо знаете, и с которыми нам всем в скором времени придётся попрощаться, плак-плак!       — Да чтоб тебе провалиться, — прошипела сквозь зубы Морин.       — Состав не изменился! Весельчак Честер Пикс — охотник, Фабиан и Гидеон Пруэтты — красавчики-загонщики, — на этих словах они замахали руками трибунам, — Гарри Поттер, прекрасно вписавшийся в команду ловец из Дурмстранга — девочки, ваше мнение? Всё под предводительством капитанши Морин Маккены, которую трудно не заметить в толпе!       Толпа на трибунах поддерживающе засвистела. Гарри заметил флаг, на который, кажется, ушло несколько простыней и пара ночей работы, но кривоватое «ЛЕВ ЗМЕИ НЕ УСТРАШИТСЯ» согрело его так, что даже ветер перестал казаться настолько уж холодным.       — И, конечно же, ваша прекрасная комментаторша в лице меня — Присцилла Дюпон! По счастью, я остаюсь здесь ещё на годик, так что даже не надейтесь не услышать меня ещё!       Дальнейшее смылось в одно пятно. Вот руки жмут Морин и Сьюзен — причём Маккена возвышалась над Рэйнольс как скала, что ничуть не смущало последнюю. Вот они седлают мётлы, вот мир чуть тускнеет за стёклами очков, вот ноги отрываются от земли… Гарри задом отлетел выше и назад, за пределы поля — сейчас стоило быть предельно осторожным, слизеринские загонщики первым делом попытаются сбить именно его. Он повертел головой. Небольшая хитрость, совсем не запрещённая, очень помогала — его не только перестало слепить солнце, но и очертания предметов стали ещё чётче. Он рассмотрел Дамблдора, с лёгкой улыбкой наблюдавшего за открывающим голом в ворота Слизерина (а говорят, у преподов нет любимчиков!), и поискал глазами кое-кого ещё…       Тома на трибуне не было. Сидела даже Латгард, но место рядом с ней пустовало. Гарри не позволил себе расстроиться — он уже понял, что Реддл не фанат квиддича, но внутри всё равно неприятно кольнуло. Убедив себя — для собственного спокойствия, что Том просто задержался, Гарри отбросил все ненужные сейчас мысли и сосредоточился на своей задаче.       Квоффл летал от одного конца поля к другому, Присцилла не затыкалась — борьба была такая ожесточённая, что счётчик спустя всего пятнадцать минут игры показывал восемьдесят-семьдесят в пользу Слизерина. Гарри как раз пролетал за спиной у Майкла — он, как и всегда, бдел за воротами, — когда бладжер едва не снёс Фабиана с метлы. Спустя ещё пару минут квоффлом прилетело прямо по лицу Монтегю, охотнику Слизерина, и его пришлось заменить. Кто вышел на поле, Гарри не увидел — у земли, метрах в сорока от него, блеснул снитч.       — И началась погоня за победой! Кто же первый — Поттер или Рэйнольс? А, может, никто в этот раз?       Сьюзен была дальше, но и скорость у неё была выше. Гарри лёг на древко, спиралью обогнул пущенный в него бладжер и, перевернувшись вверх ногами, направил метлу вниз. Внутренности скрутило от скорости, вдохнуть было невозможно — но это и не требовалось. Всего несколько секунд отделяли его от победы.       Он успел протянуть руку, но лишь мазнул кончиками пальцев по золотому боку. Снитч увернулся и взмыл в небо. Гарри этого ожидал и дёрнулся было за ним — но не рассчитал, что Сьюзен сманеврирует точно так же. Они прошли по касательной, полы её мантии хлестнули ему по лицу, а боль он почувствовал не сразу — ледяной ветер подморозил щёки. Снитч исчез в облаках, адреналин взбурлил в крови — они ведь едва не столкнулись в лобовую! Гарри нашёл взглядом Рэйнольс — убедился, что она не свалилась с метлы и точно так же потеряла снитч, и только тогда стянул перчатку. Он отстранённо вытер лицо тыльной стороной ладони — на ней остался след. Сложно было понять, что из этого — его кровь, а что — краска, но ссадина уже неприятно жгла щёку.       — Ого-го! Мы едва не лишились двух ловцов сразу, это было близко!.. ГОЛ! Слизерин ведёт со счётом сто-девяносто!       Как назло — ведь в самые важные моменты жизнь всегда оборачивается к тебе задом — именно в этот миг снитч показался снова. Гарри даже чертыхнуться не успел, не то, что перчатку надеть — рефлексы были быстрее него. Он рванул вперёд, а она — плотная, с пластинами для защиты, полетела куда-то вниз. Руку обожгло холодом, пальцы почти примёрзли, но Гарри этого даже не заметил. В этот раз они со Сьюзен шли вровень, но на такой скорости рассмотреть что-то кроме пятна её изумрудной мантии было невозможно. Широкой дугой обогнув трибуны, то разлетаясь, то снова сходясь, они неслись в погоне за снитчем. В какой-то момент, когда Гарри перевернулся на бок, чтобы избежать столкновения с охотниками собственной команды, он бросил взгляд на трибуны — буквально на мгновение.       Том сидел там.       Это точно был он, Гарри был готов голову отдать на отсечение. И вновь ничего, кроме размытого пятна, было не разглядеть, но этого хватило, чтобы воспрять духом и решиться на опасный манёвр. Гарри продолжил вращаться, набирая скорость, и понял: сейчас он поймает снитч.       Присцилла кричала что-то про бладжер, Сьюзен отставала буквально на несколько дюймов, а снитч попал под такую идеальную траекторию, что в голове у Гарри уже заиграли фанфары. Победа была за Гриффиндором, и их ждала самая грандиозная вечеринка за этот учебный год.       Так и случилось бы, если бы Гарри не снесло мощной ударной волной, от которой заложило уши.       Сначала он ничего не понял — ему показалось, что в него прилетело сразу двумя бладжерами. Всего мгновением спустя нахлынуло осознание — когда вслед за писком в ушах перед глазами заплясали чёрные точки. Мир вокруг погрузился в воду — так это ощущалось, метла стала неповоротливой, и Гарри в резком пике направился вниз.       Одеяло душило, на лбу выступила испарина. Он резко сел в постели и тут же упал обратно на подушки. Дышать было тяжело, сипло — Гарри как будто пробежал целый марафон. Кости нещадно ныли, впрочем, как и голова.       Таких кошмаров у него ещё не случалось.       Яркие образы были настолько реальными, что Гарри мог в мельчайших деталях вспомнить всё — от начала и до конца. Как сердце замирает — и вовсе не от привычного восторга, как древко метлы выскальзывает из-под задубевших пальцев, как искра страха за секунду разгорается в целый пожар… Даже рука фантомно болела. Дрожащие и покрасневшие — словно от настоящего мороза — пальцы нашарили палочку и вывели Темпус.       «Проспал, — обречённо заключил он и перестал барахтаться, пытаясь вырваться из одеяльного плена. — Интересно, меня могут отчислить за полгода до выпуска?»       Несомненный плюс заключался в том, что в комнате никто не маячил — не заглядывал в лицо обеспокоенными глазами и не лез под руку с вопросами «в порядке ли он».       Столь же очевидным минусом была давящая тишина и собственные покрасневшие глаза в отражении. Он устал бояться.       Гарри вдруг резко осознал, что ему нужно делать.              Он бежал по лестницам и коридорам, временами прячась по нишам в стенах от старост и преподавателей — учебный день шёл полным ходом. Липкий холод так и не отступил, но в просторных залах замка дышалось чуточку легче. Гарри замедлился, едва дошёл до смутно знакомого коридора. Нечего было и надеяться, что боггарт до сих пор сидел в том кабинете, но эта часть замка не использовалась, так что проверить всё-таки стоило. Но прежде всего ему нужно было кое-что уточнить…       — Эм, — Гарри откашлялся. Он чувствовал себя донельзя глупо, разговаривая будто сам с собой в пустом коридоре. — Барон де Мордо?       Ответом ему послужила тишина. Гарри побродил в округе ещё немного и в конце концов едва не плюнул на эту затею — человек с портрета мог быть сейчас в любой точке замка, да хоть на картине Полной Дамы! Застать его здесь было бы слишком большой удачей…       — Domnule Поттер, вот это встреча!       Гарри нацепил на лицо дежурную улыбку. Минуту назад идея казалась идеальной, но сейчас, едва заслышав сочащийся неприятной насмешкой голос барона, он уже не был так уверен.       — Да, очень неожиданно, — пришлось улыбнуться.       Тем временем барон вплыл на свою картину и как бы невзначай обронил:       — Вы вернулись. Не удивительно — вы всегда возвращаетесь.       Гарри подошёл чуть ближе.       — В каком смысле?       — Друг мой любезный, — неприятная ухмылка разрезала лицо де Мордо, — слишком много вопросов. А, кстати, с двух сторон сюда идут профессор Стамп и староста Слизерина. Кого из них вы хотите видеть меньше?       Гарри чертыхнулся под нос, прислушался — и впрямь, где-то вдалеке стройным ритмом отбивали пол чьи-то каблуки. Он рванул назад, к кабинету, взмахом руки отпёр замок и ввалился внутрь. Защёлка встала на место. Гарри приложил ухо к двери и прислушался: шаги прошли мимо и затихли в отдалении. Он подождал ещё немного, и оказался прав — то есть, барон оказался. Вторые шаги, чуть погрузнее и пошире, протопали в другую сторону.       — Можете шуметь тут ещё… минут тридцать, — раздался голос барона.       Гарри чуть не подскочил. Он завертел головой в поисках хоть одной картины — в прошлый раз ничего такого тут точно не было. В этот, на первый взгляд, тоже: пыльные парты высились башенками у стен, преподавательский стол с длинной трещиной и нацарапанным нецензурным выражением сиротливо лежал рядом, шкаф, как будто стащенный из подземелий зельевара, тихо поскрипывал — боггарт всё ещё сидел там. Окна были такими грязными, что даже дневной свет становился каким-то сумрачным.       — Не там смотрите, domnule Поттер!       Гарри медленно подошёл к башне из парт, опустился на колени и вытащил свёрток. М-да, ещё и ловцом себя называет — как можно было сразу не заметить свёрнутый холст в полметра шириной, Гарри не знал. Он отряхнул его и встретился взглядом с де Мордо.       — Вы сказали, что страх живёт в моём воображении.       — Да-да, так и есть, — барон перекинул свой посох из одной руки в другую. — Неужто до вас наконец дошло?       Гарри не нашёлся с ответом. Что-то билось на краю сознания, какая-то идея, только он пока никак не мог ухватить её за хвост. Он повертелся на месте, ища, куда бы деть барона, и наконец просто приделал холст прямо к стенке, трансфигурировав щепку от парты в острую кнопку.       — Мне приснился сон, — начал он, всё ещё не вполне уверенный, что барону вообще можно доверять. «Была не была», — подумал Гарри и решил всё-таки рискнуть. — Там… пострадали люди.       Барон скептично вздёрнул чёрную бровь и стал ещё более неприветливым, чем раньше.       — И часто вам такое снится?       — Бывает, — неопределённо ответил Гарри. — Люди вокруг меня… они не раз страдали от того, что я не мог их защитить.       — Вы же школьник! — барон рассмеялся, колко и жёстко. — Вы совершенно ничего не могли сделать, по вашему лицу всё понятно!       — Это неважно! — взъелся Гарри. — Я должен был хотя бы попытаться! И теперь, когда это снова — снова происходит, я хочу сделать всё, чтобы никто не пострадал!       Барон смотрел на него, как смотрят на гусеницу на подошве туфли — когда немного противно, но больше жалко.       — Вы когда-нибудь думаете о себе, domnule Поттер?       — Барон де Мордо, — устало ответил Гарри. — То, что я до сих пор жив, доказывает, что себя я смогу защитить в любом случае.       — Туше.       Они помолчали. Гарри откашлялся и задал волнующий его вопрос:       — Вы сказали поискать здесь, — он ткнул себя в висок, — или здесь, — и похлопал по груди. — Вы имеете в виду, мне нужно… придумать себе счастье?       Барон поморщился.       — Не совсем, — и добавил себе под нос: — И почему они всегда воспринимают всё так буквально? Отвратительно!       — Ладно. Ладно…       «И зачем я вообще с ним разговариваю?», — раздражённо подумал Гарри, повернулся на пятках и уверенно зашагал к шкафу. Он так и не успел ничего сформулировать даже для себя — только фокусировался на том неясном, эфемерном чувстве возникшей идеи и вере в то, что по наитию поймёт, что делать.       Это была не первая его попытка совладать со страхом, но Гарри сказал сам себе: «Последняя». Он остановился в нескольких метрах от шкафа и взмахнул палочкой. Дверца медленно, со скрипом, отворилась — и нечто тут же просочилось в неё.       Это был не просто страх — это было что-то гораздо большее. Всего мгновения требовались ему, чтобы пробраться ниже, глубже, перехватить глотку ледяными пульсирующими пальцами и осесть где-то у сердца. От этого чувства было не убежать и не спрятаться — а как иначе, если оно — не извне, оно — в тебе.       Гарри позволил себе лишь один прерывистый вдох. Он знал, он чувствовал — тем самым пресловутым «наитием», что если позволит себе больше, то проиграет. Один вдох, и рука с палочкой поднялась. Дрожь охватила его на мгновение — за тот же миг нечто поплыло, подёрнулось дымкой, и перед ним предстал настоящий дементор.       Почти настоящий — однако боггарты были чертовски хорошими актёрами, и это ледяное покалывание спутать с чем-либо было невозможно. Если бы Гарри мог в тот момент по-настоящему думать, он, наверное, совсем потерял бы голову — ведь настоящий дементор был во много, много раз хуже этой жалкой копии.       До этого момента ни одно воспоминание не подходило. Они были счастливыми, безусловно — некоторые даже до неприличия, но это всё ещё было не то. Гарри и подумать не мог, что всё это время искал не там. Имея — не ценим, потерявши — плачем, верно? Со счастьем ведь было точно так же — когда оно сплошной рекой течёт по твоим венам, ты начинаешь принимать его как должное. Вот так просто.       Значило ли это, что для счастья нужно быть чуточку несчастным?        Ответа на этот вопрос Гарри не знал — да и время вышло. Он не вспоминал о родителях, он не вспоминал о своём первом полёте, не вспоминал о свечках на торте и семейных ужинах. Он вспомнил о холодных серых глазах, которые были так близко, но так чертовски далеко. Он вспомнил о фантазиях, которые дарили краткий миг наслаждения, но причиняли боль — потому что были неправдой. Он вспомнил многое, не только Тома: тот момент, когда, казалось, смерть подобралась слишком близко — и песок, и жар солнца, и кровь — но пришло избавление, и он был счастлив от того, что просто может дышать; когда пламя взметнулось ввысь, и секунду ему казалось, что все вокруг погибнут, но он справился — и был счастлив, потому что никто не пострадал; когда его рвало от осознания собственных чувств, когда ему было страшно, и горько, и мерзко, но он смог с этим справиться — он был счастлив, потому что оказался куда сильнее, чем думал.       Всё это время Гарри казалось, что счастье — это что-то исключительно светлое, невообразимо тёплое и яркое. Теперь же он наконец понял: даже на солнце есть тёмные пятна.       — Экспекто Патронум!       Свет, который вырвался из его палочки, по праву стал одним из самых прекрасных зрелищ, которые Гарри видел — и испытывал. Он не был тёплым сам по себе — но тот жар, который он нёс с собой, приглушал даже падающие тени. Настолько заполнил он всё вокруг. Это было похоже на щит, который оттеснил боггарта, но…       «Этого недостаточно», — подумал Гарри. Ему дышалось так легко, как давно уже не дышалось. Небывалый подъём охватил всю его душу, и он повторил громче:       — Экспекто Патронум!       На этот раз он физически ощутил, как всколыхнулась внутри его магия. Что-то очень глубокое, личное, подняло голову, пробежалось по каждой клеточке тела, набирая мощь, и вырвалось наружу вместе со словами.       Это был олень, определённо. Огромный, призрачный даже — но вовсе не жуткий, он стремительно врезался в чудовище своими ветвистыми рогами и одним мощным ударом вогнал его обратно в клетку. Стоило дверце шкафа захлопнуться, Гарри опустил руку и осел на пол. Он потянулся к оленю в необъяснимом желании коснуться, как ему на миг почудилось, собственной души. Олень махнул головой и развеялся.       В комнате сразу стало чуть темнее, но Гарри рассмеялся. Ему вдруг стало очень, очень нехорошо — не из-за душевных терзаний. Подкатила тошнота, в глазах задвоилось — кажется, он довёл себя до истощения парочкой заклинаний.       — Не волнуйтесь, domnule Поттер, в следующие разы будет легче, — назидательно прокомментировал Барон откуда-то то из-за спины.       Гарри про него уже и забыл. Он бросил усталый взгляд через плечо и развалился прямо на полу — двигаться не хотелось, цели он добился, а уроки… Что ж, он и так опоздал везде, где только мог — устроить себе отдых на лишние полчасика точно не могло сделать ситуацию ещё хуже. Барон всё не унимался:       — Могу я поинтересоваться, что же сподвигло вас прибежать сюда сегодня таким взмыленным? — он фыркнул и перехватил посох. — А, главное, так удачно!       Гарри помедлил с ответом. Он прикрыл глаза, сглотнул — в горле пересохло, и проговорил:       — Устал бояться за всех и вся.       — Ну точно — олень, — пробормотал Барон. — Благородный, но олень!       — Да бросьте, — Гарри усмехнулся, — не худшая форма Патронуса. Мог бы быть червяк.       — О, поверьте мне, бывало и такое.       Гарри приоткрыл один глаз и с интересом покосился на потрет. Барон сделал вид, что изучает собственный маникюр — едва ли не начал невинно насвистывать.       — А поподробнее?       — Кон-фи-ден-ци-аль-но, — проговорил Барон.       — Серьёзно? Вам тут школьник предлагает посплетничать, а вы нос воротите? — Гарри откровенно веселился — эйфория всё ещё не прошла. Ему даже начинал этот Барон нравится. Конечно, это ещё не Почти Безголовый Ник — колдун-отравитель, как-никак, но было в де Мордо что-то интересное. Гарри очень захотелось узнать, что именно.       — Если пообещаете не рассказывать.       — Я — могила, — для верности Гарри даже сделал вид, что закрыл рот на ключ.       — Как вы заметили, друг мой любезный, — Барон оскалился, — эта тварь сидела в том же месте, где и в прошлый раз. Даже больше вам скажу — оно сидит тут, дайте подумать… — он призадумался, — столько, сколько этот замок и стоит.       Гарри нахмурился.       — Со времён самих основателей? Я не говорю про предыдущих директоров, но Дамблдор…       — Директор Дамблдор и сам любил сюда захаживать, — Барон оскалился ещё сильнее. — Где, как вы думаете, он научился бороться со своими страхами?       Гарри захлопнул рот. Его вдруг посетила неожиданная мысль.       — А… Том Реддл?       — О, конечно, — выражение его лица неуловимо изменилось. — Одарённый мальчишка, только вот с эмоциями не в ладах был. В нём было куда больше ненависти, чем, собственно, страха.       — Какой у него боггарт? — спросил Гарри и тут же укорил сам себя. Слишком быстро, слишком заинтересованно — с Барона станется из принципа не ответить ему!       К несчастью, он не ошибся — несмотря на то, что в последние годы де Мордо провёл в вынужденном одиночестве и действительно был не прочь поговорить, он излишне внимательно сощурился.       — А сам как думаешь?       Гарри замялся.       — Я уже размышлял над этим. Мне всегда казалось, что он ничего не боится.       — Боится, ещё как. А вот чего — узнай у него сам. Могу только подсказать, но это так, между нами — однажды один его страх сменился другим, — Барон скривился, — немного более… жутким.       — Жутким, значит, — повторил Гарри сам себе. — Звучит как что-то очень на него похожее.       Барон странно рассмеялся.       — Тут вы чертовски правы, domnule Поттер!              Когда Гарри наконец вышел из аудитории — случилось это вскоре после того, как Барон де Мордо куда-то смылся, в коридорах было… неспокойно, если этим словом можно описать растерянных и бегущих учеников. Гарри поначалу рванул туда, куда и все, а потом остановился — ему же не десять лет, чтобы поддаваться всеобщей панике, даже не зная причину. И пусть он всё ещё чувствовал дурноту после призыва Патронуса, пришлось собраться и побежать. Не туда, куда все — прямиком к Реддлу.       Конечно, логичнее было сразу рвануть к своей башне, но к кабинету ЗоТИ было куда ближе. К тому же, судя по времени, у Гриффиндора сейчас собралась целая толпа с деканом в придачу — и без ценного присутствия Гарри они могли обойтись.       — Эй, ты не знаешь?.. — спросил было он промелькнувшую мимо старосту Слизерина Измельду, но та даже головы не повернула. — Эм-м… ладно…       Гарри с шага перешёл на бег. Как назло, все портреты разбежались куда-то, и даже не могли ничего подсказать. Он пробежался по лестнице, потом скатился по перилам, повернул пару раз… Кабинет Защиты вырос перед ним. Гарри забарабанил по двери, но ему так никто и не открыл.       — Конечно, ну на что я рассчитывал… — рыкнул он и хорошенько приложился кулаком.       Чуда не случилось. Гарри прикусил костяшки, раздумывая. Чутьё подсказывало ему: случилось что-то очень нехорошее. Ещё и этот сон… Гарри, конечно, не провидец — спасибо преогромное, но был небольшой шанс, что его кошмары вызваны не просто хронической усталостью и недосыпом. К декану он пойти не мог — да и зачем? Стамп был просто преподавателем с чуть большим набором прав и обязанностей, и близких связей с гриффиндорцами не водил. Была Латгард, но и она недавно покинула Хогвартс — её курс закончился, а работу Гарри над артефактом они продолжили по переписке. Оставался только один человек во всём замке — если не сказать «во всей Англии», который мог его хотя бы выслушать. Что ему сказать, Гарри, правда, ещё не знал, но эта идея уже полностью его поглотила. Потому он сорвался с места и побежал — к Дамблдору.       «Я должен рассказать ему о Томе, — истеричная мысль возникла в его взмыленном разуме, — пусть он решает, что делать!»       Гарри окончательно запутался. Он не верил, что Том мог быть самим Тёмным Лордом — у него просто не было достаточно времени для этого, он же безвылазно торчал в замке! Вместе с тем он точно что-то знал. А вот знал ли об этом Дамблдор — вопрос спорный.       Когда впереди показалась нужная горгулья, Гарри выдохнул — и порадовался, что не курит. За сегодняшний день он набегался на год вперёд. Он отдышался, одёрнул рубашку и… вспомнил, что не знает пароля.       — Лакричные палочки?.. — несмело произнёс он.       Одно веко горгульи приоткрылось. Гарри мог поклясться, что выражение её лица стало ехиднее.       — Ореховая тянучка? Лимонные дольки?       Ни один пароль из тех, о которых ему говорили когда-то Пруэтты, не подошёл.       Возможно, это было к лучшему. Гарри опустился на подоконник, и его былая уверенность немного поубавилась. Что же это он, в самом деле? Неужели он и вправду собирался вот так просто влететь в кабинет к директору, чтобы начать?..       — Начать разбрасываться обвинениями, — Гарри застонал и спрятал лицо в ладонях. — Какой же я идиот!..       Ему определённо нужно было поспать хоть одну ночь без кошмаров. А лучше — все две. Выпускной курс, экзамены, квиддич, клуб Защиты и Тёмный Лорд — слишком много всего для психики одного человека. Гарри просто по-человечески устал. Ему было тревожно последние пару недель уж точно, и он боялся, что и потом эта тревога никуда не уйдёт.       Он и думать забыл о том, что кто-то куда-то там бежал, что что-то случилось. Однако сидеть и погружаться всё глубже в себя долго ему не пришлось: раздался скрип, и горгулья начала поворачиваться. Гарри соскочил с подоконника и только был готов придумать отговорку, почему он не на занятиях, как послышались голоса. Затем появились их владельцы, и Гарри опешил.       — Найдите моего племянника сейчас же, или… Гарри?       — Флимонт?       «Два Поттера на нескольких квадратных метрах школы — синоним к слову “неприятности”», — подумал Гарри и неловко улыбнулся.       — Кажется, и искать не надо, — с еле заметными нотками веселья сказал другой голос — он принадлежал Дамблдору. — Мистер Поттер, мистер Поттер — прошу, обратно в мой кабинет.       Гарри не ожидал, что его почти что за шкирку втащат на винтовую лестницу. Он пересёкся взглядом с каменной горгульей и почти что показал ей язык — благо, вовремя опомнился.       — Флимонт, что ты тут?..       — Не сейчас! — шикнул на него Флимонт.       Гарри покосился на его руку, всё ещё сжимавшую его рубашку.       — Может, отпустишь?       Флимонт будто очнулся: неловко откашлялся и разгладил форму Гарри. Тот посмотрел на него внимательнее: неаккуратная укладка, расстёгнутая верхняя пуговица… Кажется, дядю сорвали в самый неожиданный момент.       До этого дня Гарри в кабинете директора не был — с одной стороны, это было даже достижение. С другой… кажется, он многое потерял. Кабинет был необыкновенен, как и его владелец. Весь уставленный артефактами и приборами, большей части которых даже название подобрать было трудно, какой-то несуразный, но манящий одновременно. Тут были и свитки, покрывающие все свободные горизонтальные поверхности, и книги, раскрытые страницами вниз — кажется, о существовании закладок Дамблдор не знал. Но самой главной «достопримечательностью» был настоящий феникс — сейчас он сидел на своей жерди в самом рассвете, огненный и переливающийся, как пожар на закатной опушке. Будь на месте Дамблдора кто угодно другой, Гарри бы даже удивился. Но директору Хогвартса, казалось, никакой другой фамильяр бы и не подошёл — только самый редчайший и своеобразный.       — Прошу, садитесь… Гарри, шоколад?       Дамблдор блеснул глазами и протянул целую плитку. Они пересеклись взглядами, и душа Гарри ушла в пятки. Конечно, он догадался! Вряд ли Барон рассказал ему, но, чёрт подери, директор не мог не знать о том, что творится в стенах его школы. Гарри шоколад принял и сразу почувствовал себя лучше. Он откусил сразу половину и чуть не подавился — кто бы мог подумать, что среди всего окружавшего его хлама притаится именно тот, кого не он ожидал увидеть. Хотел — ещё полчаса назад, но ведь расхотел же!       — Альбус, я не вполне понимаю, что…       — Вот только не строй из себя оскорблённую невинность! — перебил его Флимонт.       Реддл медленно закрыл рот, и на его щеках заходили желваки. Он глубоко вдохнул и настойчиво продолжил:       — Возьми себя в руки, Флимонт. Не стоит истерить перед тем, кто берёт с тебя пример.       Гарри вжался в кресло, на котором сидел. Среди присутствующих так же поступил только Дамблдор. Флимонт и Том же стояли по разные стороны кабинета, у стен, словно перед невидимыми баррикадами, и прожигали друг друга напряжёнными взглядами.       — Ох, теперь ты, оказывается, проявляешь заботу, — Флимонт улыбнулся. — Очень мило с твоей стороны! Жаль только Миртл…       — Флимонт, оставим этот вопрос на потом, — Дамблдор говорил тихо, но голос его имел такое сильное действие, что не послушать его было невозможно.       Гарри переводил взгляд с одного волшебника на другого и совершенно не мог понять, чем он всё это заслужил. Дамблдор добавил:       — Ты хотел найти племянника — вот он, здесь.       Флимонт оторвал взгляд от Реддла. Он откашлялся неловко, пробормотал под нос какие-то извинения и присел на кресло рядом с Гарри. В его руках появилась газета — первая полоса «Оракула». Гарри взглянул.              «ВИНОВНИК НАЙДЕН:       Кто скрывался под маской Тёмного Лорда?»              Снова возникло то самое чувство — как будто тонешь и совсем не можешь двигаться. Дыхание у Гарри перехватило, и он с содроганием вчитался в строки. Краем глаза он видел колдографию — огромный портрет, но сил взглянуть на него прямо он в себе не обнаружил.       Пришлось — для того, чтобы увидеть там Тома Реддла.       — Что?.. — выдавил из себя Гарри. — Но почему?..       — Почему и зачем — вопрос на потом, — прервал Дамблдор его готовую было начаться истерику. — Сейчас надо спрятать тебя, Том.       — Я никуда не побегу, — отрезал Реддл. — Они могут запугивать меня, сколько вздумается.       — Ты ведь прекрасно понимаешь, мальчик мой, — только сейчас Гарри заметил, насколько усталым выглядит Дамблдор, — что утром мой кабинет атакуют совы родителей. Тебе нельзя оставаться в Хогвартсе.       — Это завтрашний выпуск? — Гарри поднял глаза на Флимонта и получил утвердительный кивок. — Я ничего не понимаю…       — Ты был во всём прав, Гарри, — Флимонт обращался к нему, но смотрел только на Тома. — Все твои подозрения оказались правдой.       — Подозрения, — повторил Том и оскалился. Он на Флимонта не смотрел, буравил взглядом Гарри и, кажется, ждал объяснений. — Расскажи же, Гарри, что ты подозревал.       — Я…       — Отстань от ребёнка, Реддл. Лучше объясни-ка ты!..       — Нет, я…       — Я не обязан отчитываться перед тобой, Поттер!       — Подождите!.. — Гарри умоляюще всплеснул руками.       — Обязан, если уж втянул в это моего племянника! То, что Альбус доверяет тебе, не значит, что ты этого заслуживаешь!       — Да хватит вам! — гаркнул Гарри.       Феникс на жёрдочке встрепыхнулся. Дамблдор, с мрачным интересом — и какой-то обречённостью — наблюдавший за перепалкой, откинулся на спинку своего кресла. Флимонт и Том замолчали, и всё их внимание обратилось к Гарри. Пришлось пару раз глубоко вдохнуть. Он не собирался срываться в кабинете, в компании директора школы, в которой он учился, преподавателя-Мастера и собственного дяди, но так уж вышло.       — Во-первых, что ты тут делаешь?       Вместо ответа Флимонт помахал газетой.       — С пылу с жару. Счастье, что у меня есть связи в «Оракуле»! Между прочим, — он перелистнул пару страниц, — тут у магглов на главной площади произошёл теракт. Пятнадцать раненых, двое погибли. Догадайся, кто его устроил, — и он неприязненно сощурился в сторону Реддла.       — Да, руководил всем отсюда, из замка, — в тон ему ответил Реддл.       Гарри испуганно посмотрел на директора.       — Профессор Дамблдор, кажется, не только у Флимонта есть связи… Там, в коридорах…       — Я знаю, — Дамблдор кивнул. — К утру — если не сказать к ужину — вся школа будет в курсе.       — Ладно… — Гарри потёр лицо. — Ладно. Во-вторых… Это правда?       Он посмотрел на Тома. Тот встретил его взгляд прямо. Он не ухмылялся, не скалился, не хмурился — кажется, Гарри стоило бояться своих желаний. Стоило захотеть от Реддла немного открытости, как он её получил — а про обстоятельства он и не уточнял. Том помедлил с ответом, но стоило ему открыть рот… Гарри уже знал, что услышит, но слышать этого он совершенно не хотел.       — Да, Гарри. Частично, но это так.       Сердце у Гарри замерло на мгновение.       — Я — лорд Волдеморт.