Старые псы, новые трюки

Beyblade: Burst Beyblade Burst God Beyblade
Джен
В процессе
R
Старые псы, новые трюки
автор
Описание
АУ, где Бёрст происходит в той же вселенной, что и Металл, но на несколько лет позже. А всё началось с неподтверждённого слуха, который не взбудоражил, но определённо зацепил. Глупо было бы отказываться от хоть какого-то подобия разминки, верно? Вот и Тсуна допустила подобную мысль, не особо задумываясь над тем, что после полученной травмы едва-едва держалась на ногах, и жизнь стремительно скатилась в сплошной мрак... Мрак, решивший о себе напомнить - иронично, но явно некстати.
Примечания
кому нужен канон пусть аниме смотрят мы тут ради вайба (с) Эва достаточно хэдканонов, домыслов и теорий, но с базой на оригинальных скетчах и тех редких ЛОРных прояснений от Такафуми. вся движуха тут (https://t.me/tribius_art) и немного тут (https://vk.com/tribius_shitpost). и https://vk.com/mfbeyblade как небольшой бонус для руфд мфб в работе есть элементы фэнтези, но такой метки я не нашла. всё происходит в пост-каноне МФБ. обновы - по возможности, раз в месяц. если вам понравилось - дайте об этом знать, пожалуйста. лайком, отзывом или добавлением в сборник - как хотите. но хоть каким-то откликом.
Посвящение
Magic Star, Эва и Renna Vortex... и тем людям из закрытки, кому не плевать на эту работу, живу на фидбэке, спасибо огромное
Содержание Вперед

Походный журнал

      — Каким бы способным блейдером ты ни был… — Рьюга сипло выдохнула, стараясь не усмехаться с собственных же слов, — с ножом тебе ещё учиться и учиться.       — Она брыкалась, — Джинга отвёл взгляд, сдавленно посмеиваясь. — Скользкая и верткая. Это вышло случайно.       Отвратительный запах сырой рыбы забивал ноздри, и сконцентрироваться хоть на чём-то было… сложно. Не невозможно, да, но крайне затруднительно, и приходилось себя одёргивать, чтобы не протереть лицо тыльной стороной ладони. Хагане, конечно, додумался сначала окунуть руки в воду, чтобы смыть слизь и бурые сгустки свернувшейся крови и рыбьих потрохов, но эта едкая вонь всё равно въелась в кожу так крепко, что, кажется, ощущаться будет ещё пару-тройку дней. Если не неделю. Или недель — несколько.       — Так почему не убил сразу? — Рьюга тряхнула головой, пытаясь смахнуть чёлку с лица, и глянула на Джингу, вскинув бровь. — Так же легче, нет?       Он поджал губы и растерянно пожал плечами.       — Не легче.       Рьюга прищурилась и через плечо глянула на небольшой, примятый по бокам металлический таз, примерно наполовину наполненный густой кашицей из потрохов, голов и чешуек; на поверхности этого красно-коричневого месива плавало несколько пузырей. По какой-то непонятной причине Хиотсукеру отдала указание осторожно вырезать эту дрянь. Думать, что она планировала с ними делать, не хотелось — горло сразу сводил спазм.       — С хера ли?       В большом, таком же помятом и ржавом ведре плескалась ещё живая рыба. Не очень много осталось, но в отличии от самых первых, лежавших или боком, или вверх брюхом, эти оказались живучими и очень верткими; у Рьюги осталось несколько царапин от хвостов и плавников. Но резанувший себе же по ладони Джинга — какой-то непостижимый для неё уровень: это как вообще надо было держать что нож, что рыбу, чтобы так получилось?       — Ну, — Хагане выдохнул, потирая шею целой рукой, и Рьюга только сейчас поняла, что за всё отведённое им время он управился от силы с пятью рыбёшками. Причём последнюю так и не добил, и она до сих пор подёргивалась на земле, тупо открывая рот и шевеля жабрами; муравьи уже облепили частично вывалившиеся розовато-серые узелки кишок. — Мне показалось, что это жестоко…       — Жестоко? — Рьюга саркастично вскинула бровь и кивнула в сторону полудохлой тушки. — Это — не жестоко? Заживо ножом проходиться — не жестоко? А добить сразу, быстро, и работать с дохлым телом — жестоко? Сильно головой ударился? Про удар, кстати, даже не было издёвкой, потому что от шлепка по спине от Хиотсукеру Джинга — запыхавшийся и усталый — на ногах не выстоял и равновесие-таки потерял, поймать его никто не успел. Может, на самом деле, именно поэтому рыба выскользнула из рук — он едва соображал, и это было видно.       — Я понимаю, как это звучит, — стушевался Джинга, тяжело вздыхая, — но мне просто… ну душе тяжело от этого.       — На душе, — сухо повторила Рьюга, поднимая измазанный в слизи нож. Покрутила его в руках, брезгливо щурясь, и воткнула в дёргающуюся рыбёшку одним резким движением. Та ещё пару раз слабо ударила хвостом и обмякла. — Это делается вот так. Джинга сильно вздрогнул и попытался одёрнуть порезанную руку, но Рьюга сжала запястье едва ли не до хруста.       — Я тебя понял. Дочищу оставшееся и пойду прочищать желудок, видимо.       — Ага, — она криво посмеялась. Нет, ну, блевать не пойдёт, но голову под водой точно несколько минут подержит. — Повезло, что не ведущая рука.       — Смотрю на тебя и понимаю, что могло бы быть и хуже, так что ничего страшного, — Джинга выдохнул и попытался улыбнуться, но всё равно получилось очень вымученно, если не сказать «жалко». — Да и не самое плохое, что в жизни было.       Рьюга хотела было что-то ответить, но прищурилась, рефлекторно втягивая голову в плечи, когда он положил руку ей на макушку. Убрал волосы с лица — хорошо. А всё остальное — плохо, потому что к тому, что её трогают, она так и не привыкла, да и не особо-то и хотела привыкать. Одна из дочек Хиотсукеру как-то назвала это «слабым местом», и у Рьюги челюсть свело от напряжения: высказывать запретили, но перестать об этом вспоминать всякий раз, как трогали, не получалось.       — Ты сейчас повторишь судьбу этой рыбы, — процедила она, и Джинга, нервно хмыкнув, одёрнул руку.       — У тебя рога подросли немного.       Рьюга поморщилась: пока их не было видно, вообще не вспоминала об их существовании; от клыков, которые до сих пор — сколько времени уже прошло? Слишком много — продолжали резаться и то проблем больше. И неприятных ощущений. А это…       — Разве? — уточнила только для того, чтобы убедиться: или ему кажется, или ей действительно настолько плевать на это, что не заметила.       — Да, — Джинга снова положил руку ей на макушку, осторожно провёл чуть ниже — Рьюга прищурилась: слабоумие и отвага — и пальцем коснулся рога. Тот факт, что это чувствовалось, уже сильно напряг. — Они в последний раз шишки напоминали, а сейчас уже более или менее понятно, что рога. Рожки. Маленькие. Явно хотел сказать что-то ещё, но осёкся. И хорошо, потому что больше про это слушать желания не было. А вот руку ему вывернуть за подобные действия — вполне.       — Перебинтовать надо, — Рьюга поняла, что устала сидеть на кортах, и, глянув из-за плеча в сторону храма, хмыкнула: три фигуры. Значит, Хиотсукеру ещё не летит давать им по шее за бездействие. Или они просто сидят не так долго, как ей казалось. — Тебе овощи порезать поручить можно? Ты себе пальцы не отрежешь?       — Это получилось случайно, — повтори Джинга на выдохе. — Да. Буду только рад.       — Отрезать пальцы?       — Порезать овощи.       Они хотя бы не вертятся и вроде как не являются живыми.       Вслух Рьюга это говорить не стала, снова покосившись на убитую рыбёху, и решила конкретно на эту тушку забить: вытряхивать изнутри муравьёв брезговала, да и к следующему утру, наверное, её тут уже не будет — из-за птиц.       — До храма пройдись, — Рьюга тяжело поднялась на ноги, отряхнула колени и потянулась. — Там перетянут.       — И по шее отвесят, — обречённо посмеялся Джинга.       — Без этого никак, — она криво усмехнулась, поднимая с земли нож. — Рыбу, так уж и быть, за тебя дочищу. Этот забираю, а ты, блять, возьми тот, поменьше.       — Овощи не брыкаются!.. — попытался возразить Хагане, но осёкся, стоило Рьюге раздражённо прищуриться, и кивнул. — Понял. Но им неудобно резать.       Так-то, он был прав, однако Рьюга всё равно хмыкнула: вот кто бы говорил. Хотя, по большому счёту, даже Джинга при должном усилии вполне спокойно мог лезвие если не сломать, то согнуть точно. Просто альтернатив не было, третий и действительно рабочий нож Хиотсукеру забрала и держала при себе, «тебе он пока без надобности». Вот сейчас — очень нужен был, но пытаться его забрать себе дороже, проще уж камень острый найти.       — Зато руки целы. Пускатель как держать собрался, умник?       — Руками запускать буду в случае чего.       — Думаешь получится? — с долей иронии уточнила Рьюга, вскинув бровь. Как провернуть такое на левосторонних волчках — понятно. Но получится ли с правосторонними? Дохлый номер, скорее всего. Может быть, такое было возможно — а она просто не знает, — но всё же сомнения перевешивали.       — Попытаться стоит, — Джинга пожал плечами. Тяжело вздохнул и, выпрямившись, на негнущихся ногах направился в сторону к храму, дёрнув кулаков в воздухе. Причину — и смысл — этого его жеста Рьюга не догнала. — Удачи мне.       Она криво посмеялась и снова косо глянула на облепленную муравьями рыбёшку. Брезгливо сплюнула и вернулась на прежнее место, подтягивая ведро с ещё живой рыбой, и, дёрнувшись, замерла, глядя на пятна крови. Чужой, конечно, но всё-таки крови. Небольшие бурые пятна на пальцах и ладони, измазалась, видимо, пока порез джинговский зажимала. Ничего такого. Абсолютно: оно напоминало грязь и начинало крошиться, если даже несильно потереть пальцем.       И это возникши непонятно откуда холод внутри Рьюга никак объяснить не могла. Просто был — воткнулся, как заноза, и стягивался в тугой комок, от которого стало трудно дышать.       Встряхнувшись, как будто это хоть как-то могло помочь, она подцепила рыбу за жабры, просунула пальцы чуть глубже, продавливая холодные слизистые складки, и дёрнула рукой, до хруста поворачивая рыбью голову; взяла нож, выдохнула и принялась проводить лезвием против чешуи, морщась от этого отвратного треска.       Серебряные чешуйки липли к пальцам, разлетались в стороны, Рьюга сдула одну с волос и выдохнула: ножом орудовать ей было легко — оно-то и понятно, — однако холод никуда не делся, и рукоять отчего-то казалась невероятно тяжёлой. Это особенно сильно чувствовалось, когда Рьюга смахивала с лезвия прилипшую шелуху.       Рука дёргалась.       Отвратительное чувство.       Ввести лезвие в брюхо. Провести линию от хвоста до жабр. Сглотнуть, когда на руки хлынула кровь. Пальцами выгрести в таз мерзкое содержимое. И резко обернуться, держа перед собой нож, когда тронули за плечо.       Не подходить со спины. Никогда. Никому.       Особенно в таком состоянии.       Рьюга прищурилась.       — Осторожно, — Джинга слегка попятился, пальцев отводя остриё в сторону. Она только фыркнула, опуская нож. — Нам сказали сворачиваться и возвращаться. Быстро, закончив вот… на этом. На чём остановились. Остальное или на завтра, или отпустить. А ведро с потрохами поднять обязательно.       Рьюга брезгливо покосилась на эту дрянь и скептически вскинула бровь.       — Ты как-то быстро.       — Я не дошёл, меня развернули и сказали тебя забрать.       — А эта хуйня? Сказали, для чего?       — Гадать будут.       — Гадать?       Она только краем уха слышала, что когда-то там, лет -цать назад, Хиотсукеру с дочками именно этим и занимались: на фестивалях всяких, ярмарках там, зарабатывали лишние монеты гаданиями на всяком мусоре; Хиотсукеру отзывалась об этом и глухо посмеиваясь, ссылаясь на чужую доверчивость и наивность в таких вопросах, однако сейчас — Рьюга нутром чуяла — о подобных шарлатанских выходках речи и не шло, всё настолько серьёзно, насколько вообще могло быть.       Серьёзно — и крайне мерзко, потому что о назначении целого тазика потрохов она внезапно начала догадываться.       — Ну, да, — Джинга пожал плечами и, неловко ухватившись за ручку ведра, глянул на таз. — Или ты рыбу понесёшь?       — Неси, — отмахнулась Рьюга, быстрым шагом направляясь к реке: хотелось побыстрее смыть с рук кровь, слизь и прилипшие чешуйки. Пятна в любом случае останутся на штанах, но одежду игнорировать намного проще, чем руки; к тому же, кровь начала засыхать и противно стягивать кожу, а рыбий запах… въелся. Не вывется ещё несколько дней, но ладно запах — хотя бы ощущение этой холодной мерзкой дряни стереть, дальше как-нибудь управится.       Хиотсукеру не так давно устроила им праздник души в виде таскания полных ведёр воды на вытянутых руках; расправленные плечи, прямая спина — с чёрным синяком это было особенно весело, — быстрый шаг — и по два до края наполненных водой жестяных ведра в несколько литров. И общая задача была предельно простой: навернуть так чёрт знает сколько кругов, поднимаясь от реки к храму по крутому склону и обратно, не расплескав воду. Ну, или хотя бы не меньше четверти от общего объёма одного ведра — это стало лёгкой поблажкой специально для Хагане, потому что от того, как он своим тонкими ручонками-палочками держал вёдра, Рьюгу потянуло на снисходительную усмешку.       Таз с потрохами ей казался чем-то из этой же серии.       И, может быть, именно от воспоминаний об этом моменте, Рьюге не очень-то и хотелось подниматься на ноги и возвращаться в храм. Ну вот было у неё это нехорошее предчувствие, которое по непонятной причине только усиливалось в процессе оттирания крови с рук. Сам процесс нервировал: оно осталось под ногтями и не вымывалось целиком из борозд, неожиданно хорошо дополняя уродливую сеть рубцов и потемневших от времени ожогов.       Словно так и должно быть.       Рьюга встряхнулась и, сложив ладони лодочкой, плеснула воду себе в лицо, как-то наивно надеясь на то, что подобное хоть немного поможет.       Ни черта.       Почему вообще так дёргало от крови — тем более даже не человеческой, а рыбьей? Рьюга фыркнула этой мысли: дёргало от кострового дыма, дёргало от рыбы — и что дальше? Начнётся припадок от прикосновений? К этому же всё и шло: всякая непонятная чепуха, вызывающая непонятные эмоции.       Костровый дым.       Рьюга очень натурально учуяла запах жареной рыбы, пускай и знала, что до этого ещё… есть время. И опасения оказались правдивыми лишь наполовину: ворочало от чепухи, но не прикосновений, а ложного запах жареного мяса.       Горящая человеческая плоть пахнет иначе и даже близко не похожа на запах рыбы. И на вкус иная.       Желудок всё равно скрутило, и Рьюга сплюнула на камни горькую прозрачную слизь, выругавшись: ну вот что за хрень вообще происходит, почему. Почему её трясёт от одной только мысли о смерти? Даже не боится же — это сугубо реакция организма. Раздражающая, мешающая, сбивающая с толку — но реакция организма «бей-беги».       Только и всего.       Это Рьюга для себя определила, да. А вот причину — не смогла. Кровь? Мясо? Горящий человек? Жареная рыба? Нож? Чужая кровь на её руках? Если это вообще имеет смысл? Так ведь нет, не имеет — если бы её так сгибало каждый раз, она бы тут не стояла, давно свихнувшись от… паники?       Это чувство — это паника? Вот это. Это. Паника.       Рьюга устало выдохнула, снова плеснув в лицо холодную воду.       Это не поможет. Даже чуть-чуть.       Отвлечься надо, переключиться на поручения, а там дальше как пойдёт — может быть, оно забудется. Всё ведь всегда забывалось, так что мнимая надежда на подобный исход-таки трепыхалась.

***

      Размеренные шаги, шорох ткани по доскам пола, треск углей, позвякивания колец и серёг. Густое бульканье опускаемых в жижу рыбьих костей. Падение крупных капель на деревянный пол. Шушушканье… Вот оно особенно сильно коробило, потому что ощущение рассыпавшегося повсюду песка очень сильно напоминало услышанное. Мелкие зёрна везде: под руками, под одеждой, ты по ним идёшь и морщишься от того, как оно липнет к коже… Рьюга втянула голову в плечи и закрыла ладонями уши: невероятно сильно хотелось отрезать все звуки и сосредоточиться на чём-то приземлённом.       Рыба.       Например — рыба.       Рьюга прищурилась, выглядывая на улицу, где Джинга что-то шаманил над костром… Именно шаманил, да: странные танцы и жестикуляция прилагались, и Рьюга на секунду задумалась над тем, не опалит ли он края шарфа. Потому что в теории — мог. Если продолжит так выпрыгивать вокруг.       — Даже спустя десятки лет течение времени — такая сложная и бесконтрольная вещь… — протянула Хиотсукеру прямо над ухом, и Рьюга дёрнулась от неожиданности, убирая руки. Нет, конечно, старуха прямо над ней не стояла, но направлялась в её направлении, сильно стукая по доскам пола тростью. — Как же раздражает.       Дочки семенили за ней, и Рьюгу дёргало от зеркальной синхронности их движений.       — Ты о чём?       Хиотсукеру смерила её непонятным взглядом и громко окрикнула Джингу, мол, быстро иди сюда. Рьюга раздражённо прищурилась: во-первых, руки явно убирать не стоило, а во-вторых — это что за взгляд-то вообще, блять? Это было непонимание? Презрение? Волнение? Что, блять, это должно значить и как на это реагировать. Рьюга сипло выдохнула, поджимая губы.       Одно ясно точно: ничего хорошего явно ждать не стоило. Ни ей, ни Джинге, ни вообще — вот просто нутром чуяла, что сейчас им скажут что-то напряжённое — если не ужасное, — и отправят чёрт знает куда это решать. И очень удивится, если это вдруг окажется не так, потому что ничего иного, что могло бы вызвать у старухи такую реакцию, она надумать не могла.       Или кто-то умрёт? Что им там вообще показали рыбьи кости и болотище из потрохов?       — У вас времени осталось до конца следующего месяца, до момента летнего солнцестояния, — протянула одна из дочек.       — Иначе потом придётся ждать ещё полгода, до зимнего, — продолжила за неё вторая тем же голосом и интонацией, и Рьюгу снова дёрнуло.       — Вы о чём? — она прищурилась, потирая переносицу. Если не смотреть на них, то даже как-то легче воспринимать услышанное становилось.       Летнее солнцестояние.       В это время богам жертву приносили: благодарность за сезон благодатной охоты и хорошего урожая. И как раз таких, как Джинга.       Кого надо убить, ещё раз?       — Должно… должно что-то произойти? Или что?.. К чему такая спешка? — Хагане неловко усмехнулся, почёсывая затылок.       — Им не до зимнего солнцестояния придётся ждать, а чёрт знает сколько, — проскрипела Хиотсукеру, постукивая тростью. — Там рыбий глаз был, это определённо значит затмение.       — Затмение в момент солнцестояния? — Первая вскинула голову, смотря на мать. — Это вообще возможно?       — Возможно, — Вторая пожала плечами. — Ты не помнишь, что ли? Семь лет назад было, когда…       И они так резко обернулись на Рьюгу, что она непроизвольно придвинулась поближе к спине.       Семь лет назад… Догадки, о чём они говорили, имелись, да. Но конкретики в этой их болтовне сильно не хватало, и непонимание постепенно переходило в раздражение.       — Мне стоило прибрать вас раньше, — Хиотсукеру постучала тростью, и дочки вмиг стихли. — Так бы было больше времени вас подготовить.       — Подготовить к чему? — устало протянула Рьюга, вскинув бровь.       — Гробница Драконьего императора имеет очень… своенравный механизм, — продолжила старуха, проигнорировав вопрос. — И впустить кого-то может лишь в те моменты, когда с неба наблюдает око.       Рьюга поморщилась: отмахнуться от крепкого чувства, что она, так-то, это всё и так уже знала, не получалось, и, в целом, было более чем понятно, почему и откуда. Но… Но сейчас-то что? Да, знает — и не знает одновременно. Да, слышала — но в то же время слышит об этом впервые, и каша из этих постоянных «но» просто ужасно утомляла.       Она потянулась к лицу, но ударившая по доске трость отвлекла и заставила поднять взгляд на старуху.       — Что?       — Ты слушаешь, что я говорю?       — Слушаю, — Рьюга прищурилась. — Нам надо успеть добраться туда до затмения, а ещё лучше — день в день, чтобы попасть внутрь сразу, иначе она закроется ещё на неопределённый срок, и попасть туда можно будет, только если сильно извернуться, ухитрившись обмануть механизм. Знаю.       — Этого я не говорила, — Хиотсукеру наклонила голову. — Ты там уже была. Рьюга косо глянула на Джингу — он сидел рядом и опасливо поглядывал то на неё, то на старуху, — потом перевела взгляд на дочек — те замерли, внимательно за всем наблюдая, и, кажется, даже моргали синхронно — и медленно кивнула: получается, да. Была.       — Возможно.       — Прах твоего народа там похоронен, естественно, ты там была.       Прах народа.       Рьюга сжала кулаки: что с народом? А ничего: исчез во времени. Стал текстом на табличках в музее. Каменными руинами на фотографиях. Похоронен под песком, камнями и корнями деревьев. Сколько прошло? Слишком много, чтобы вообще об этом задумываться.       Вот Рьюга и не задумывалась.       До этого момента.       — Ещё при прошлой жизни. Залезали туда временами.       — А, — Хиотсукеру вскинула бровь. — То есть, что-то, да вспоминаешь? Рьюга прищурилась.       — К сути.       — Ну, к сути так к сути, — старуха как-то неожиданно легко пожала плечами. — Хочешь ты этого или нет, но вам в любом случае придётся отправиться в… да, ты всё правильно поняла, — Драконий клан. Рьюга прикусила внутреннюю часть щеки и медленно кивнула. — Иначе никак.       — Я знаю.       — Но признавать не хочешь.       Её около снисходительный тон внезапно сильно покоробил. Рьюга сипло выдохнула: на то, чтобы взвесить все «за» и «против» у неё было всего пара мгновений. Раздражение неумолимо накапливалось — факт. Решить с этим хоть что-либо она не могла — тоже факт. Что будет, если сейчас сорвётся? Получит тростью? Да плевать как-то. Сколько они тут торчали? Что за это время произошло? Да, блять, ничего. Ничего такого не произошло. Сильнее не стали. Выносливее тоже. Только нервы вытрепали за бесполезными действиями — и всё. И время потеряли, за которое весь этот маршрут можно было преодолеть дважды: и туда, и обратно, и по второму кругу. Без спешки.       Рьюга сжала зубы. Нет, неправа: чему-то всё-таки научилась.       Промолчать в нужный момент, чтобы не задевать чужое хрупкое эго. Особенно когда этот человек не возразит ничего, а просто стукнет под каким-то выдуманным предлогом.       Её осторожно похлопали по плечу.       — То есть, сейчас нам надо выдвигаться… куда-то, да? — Джинга смотрел на Хиотсукеру, но руки всё равно положил Рьюге на плечи. Она прищурилась, сипло выдыхая. — Куда?       — Твой отец, возможно, знает более короткий маршрут. Я не уверена, в каком направлении вас отправить, чтобы вышло… быстрее, и вы не теряли время зазря. Карты нет.       — То есть, нам сейчас надо вернуться в Кому.       Хиотсукеру смерила его всё тем же странным взглядом и медленно кивнула.       — Да скажи ты уже! — неожиданно резко вспылила Рьюга, догадавшись, что это было за поведение: хотела что-то ещё сказать, но размышляла, а стоит ли. И вот эта недосказанность и внезапная нерешительность — от кого, боги, от Хиотсукеру! От этой старушенции! — вывела из себя настолько, что Джинге пришлось несильно надавить ей на плечи. — Чего ходишь вокруг да около?!       Хиотсукеру окинула её презрительным взглядом и скривила губы.       — Самообладания побольше, — процедила она, присаживаясь на колени. Рьюга прищурилась: чтобы быть с ними на одном уровне или что? — Если я чего-то не говорю — на это есть причины.       — Ты когда чего-то не говоришь, ты не делаешь вид, что хочешь что-то сказать.       — Я думаю.       — Думай быстрее.       Хиотсукеру только тяжело вздохнула, устало потирая переносицу, и как-то неожиданно резко в глаза бросилось то, насколько она старая. Обычно воспринимается иначе, а тут — дряхлая старуха с дрожащими руками; как будто ей самой тяжело от всего этого металла по всему телу и того образа, что она выстроила вокруг себя.       Девчонки её присели рядом, по обе стороны, и смотрели одинаково обеспокоенно.       — Ты знаешь, что значит разорванное сердце?       Рьюга прищурилась.       — Смерть?       — Да. Мучительную смерть. Проткнутое костью сердце — быстрая смерть. А разорванное — мучительная и долгая. И в обоих случаях — от чужих рук, от друга сердца или дорого человека.       Рьюга скривила губы, пытаясь понять, что её во всём этом напрягло больше: то, что всё вело, судя по всему, к тому, что её в итоге убьёт кто-то из близких или то, что Хиотсукеру — или кто-то из этой троицы — ковырялась в рыбьих потрохах. Опускала в эту жижу пальцы. Трогала сколькие органы. Что-то даже перебирала. Выискивала.       Снова спазм в горле, пришлось откашляться и попытаться отдышаться, но помещение заполнил мерзкий запах рыбы. А на воздух выйти сейчас вряд ли получится.       — И что дальше? — просипела Рьюга, понимая, что начинает задыхаться. Хиотсукеру вскинула бровь, Рьюга махнула головой. — Мучительная смерть от дорого человека. У меня таких нет. Чего бояться.       Джинга снова похлопал её по плечу, вторую руку осторожно перемещая на спину.       — Это ты так думаешь. Потому что дальше собственного носа не видишь.       Рьюга потерла переносицу. Не такой уж и длинный нос.       — И что с того?       — А ничего, — выдохнула Хиотсукеру. — Монатки соберите и выдвигайтесь утром. У вас времени не так много, как вам кажется.       — Да, хорошо, — Джинга вскочил на ноги. Рьюга мельком заметила, что его дёргало. Неуловимый жест, но в глаза всё равно бросился: нервничает. — Чем раньше выдвинемся, тем лучше, да? Рьюга, пойдём, нельзя терять ни минуты… — что-то он там ещё бубнил себе под нос, только она прослушала, пристально наблюдая за Хиотсукеру: за мимикой, за взглядом. И раздражённо прищурилась, когда Джинга настойчиво потащил её в сторону. — Пойдём-пойдём-пойдём, нам надо собрать вещи…       Было бы что собирать. Пара шмоток и еда.       Рьюга одёрнула руку.       — Кома, клан, гробница. До затмения.       — Можно и без этих временных рамок, наверное?.. — без особой уверенности протянула Первая. — Ты ведь знаешь, как обмануть это всё в случае чего, верно?       Рьюга не ответила. Прошла мимо Хагане, спустилась по ступенькам и направилась к реке. Подальше от запаха рыбы, воспоминаний о минувшем, подальше от самого факта, что всё вот это когда-то существовало. И — всё. Империя, военная и торговая держава — и где она сейчас? Исчезла во времени. Словно её никогда и не существовало. И стоила ли эта жалкая попытка переворота того? О причинах Рьюга не знала — и никогда больше не узнает. В каком-то смысле это было даже обидно, однако чем меньше об этом думала — тем для неё же лучше. Меньше отвлекается и зацикливается.       Тем более на такой мелочи, как… собственная жизнь? Собственная империя? Это ни черта не мелочь, но вот — прошло слишком много времени, и оно потеряло всякий смысл. Нет обиды, нет ярости, нет какой-либо печали — вообще ничего не чувствовала, если вдумываться. Ничего — а ведь из-за этого события лишилась всего: статуса, народа, Империи.       Даже после пробуждения. Что было?       Только сила.       Л-Драго.       Ни его, ни силы.       Какая ирония.       Ничего не осталось, абсолютно ничего. И ведь последнее — даже не отголоски прошлого, оно было в «новом» времени. Она держала Л-Драго в руках, когда летела на вертолёте. Когда поднималась на лифте. На лифте в большом стеклянном небоскрёбе. Ничего из этого не относилось к «прошлому», но сейчас именно так и казалось: и Империя, и технические извращения были чем-то таким, о чём стоило вспоминать в прошедшем времени.       Ничего с этим не связывало. Ничего не напоминало о том, что когда-то такой период вообще был. Ей это не приснилось, не привиделось в период бесконечной пустоты. А правдивость всего этого, возможно, мог подтвердить лишь один волчок. И где он сейчас?       У Рьюги два надгробия. Два.       На два больше, чем должно быть у кого-то живого.       И каменное изваяние с её лицом — это тоже просто картинка на табличке в музее. Что-то, что увековечивало ли бы силу, в итоге кажется лишь издевательским напоминанием об её отсутствии: её закрыли в этой стеклянной тюрьме, придумали легенду про достойную смерть в бою, возвели статую в поддержание этой легенды — и что дальше? Она жива, она продолжает существование. А они — нет, они все мертвы.       Совершенно внезапно возник вопрос: а почему её вообще закрыли? Её могли убить — это не так уж и сложно было, у них было преимущество.       На что вообще надеялись?       Рьюга выдохнула, опуская голову под воду.       Наверное, что-то всё же чувствовала. Обиду или разочарование: потому что уже никогда не выпытает причины подобных решений. Их смысл. В чём вообще был глубинный смысл?..       В чём вообще смысл всего.       Смысл этих бесполезных тренировок.       Смысл возвращаться в Кому.       Смысл возвращаться в Клан.       Драконий император.       Она напомнила ещё раз: Драконий император. Заберёт его… И что дальше?       Рука соскользнула с мокрого камня, Рьюга оцарапала ладонь, попытавшись ухватиться за ближайшую корягу, чтобы не свалиться в воду.       Что дальше?       Она не думала настолько далеко, однако вот: чем ближе этот момент, тем сложнее становилось игнорировать этот вопрос. И вместе с ним всплывали ещё и ещё: что она будет делать после того, как получит Драконьего императора? Когда это произойдёт, вернётся ли вместе с ним былое могущество? Сила? Появится ли хоть какая-то, чёрт её дери, цель? Смысл дальнейшего существования?       Рьюга тяжело выдохнула.       У неё есть время над этим подумать.       В конце-то концов, сдаваться и погружаться целиком в это состояние — прерогатива пернатой.       Найти смысл и цель.       Ну да.       Но будет ли на это время вообще?       Медленная, мучительная смерть.       От кого, блять?       Она не помнит никого из дорогих людей — они все исчезли так же, как и Империя. Это не должно её пугать, это даже не должно было зацепить.       Но вот — сама перспектива смерти заставляла судорожно глотать воздух от невозможности нормально вдохнуть.       Задыхалась.       Прямо как тогда: невозможность пошевелиться — её держали по рукам и ногам — и затруднённое дыхание, потому что узкая стеклянная капсула едва ли пропускала достаточно воздуха. А потом — окутывающая пустота. Как когда уходишь под воду.       Оно лишь слегка помогало выровнять дыхание.       Ей просто нужна цель. Та, что поведёт после того, как заберёт Драконьего Императора.       Если заберёт? Если успеет: если они окажутся там до затмения, если она не умрёт на полпути.       Если снова не исчезнет.       Она тряхнула головой.       Хиотсукеру когда-то там говорила про якорь.       Ей просто нужно найти что-то, за что можно удержаться. Снизойти, блять, до проявления слабости: через остатки ебучей гордости, через этот труп собственного прошлого «я». Ну да, хоть что-то старуха вбила в голову: нужен напарник, нужен якорь, нужен друг…       Рьюга сипло выдохнула, потирая бровь. Руки холодные. Лицо тоже.       У жмуров так обычно. Только трупных пятен не хватает для полноты картины.       Найти хоть какую-то глобальную цель. Снова обрести смысл. И не сдохнуть от чужих рук в процессе.       Всё ведь просто. Предельно просто.       Якорь, блять. На дно вместе пойдут, не иначе.       Друг.       Кто.       — Рьюга, — она дёрнулась от неожиданности и, прищурившись, глянула через плечо. Джинга. Ну да, кто ж ещё. Быстрым шагом направлялся в её сторону с очень растерянным видом. — Ты…       — В порядке, — прохрипела она. Потёрла переносицу и, сплюнув, села прямо. — Спать хочу.       — Спать? — Хагане замер, не дойдя каких-то полметра, и растерянно обхватил себя руками. — Привал?..       — У нас есть лишние три-четыре дня? — иронично поинтересовалась Рьюга. — Сомневаюсь.       — Ты… — он чуть наклонил голову и прикусил губу, — не очень хорошо выглядишь…       — Да плевать, — отмахнулась она, поднимаясь на ноги. Колени сами собой сгибались; Рьюга совершенно внезапно обнаружила, что её потряхивало. Совсем мелко, но сам факт подобного… Как же, блять, раздражает. — Доберёмся до Комы, там лягу.       — Так уверенно об этом говоришь?       — Там твой отец и… приятель, — Рьюга смазано помнила этот момент. — К тому же тебе провиант собрать надо и подготовиться.       — А тебе?.. — Джинга вскинул бровь. — Опять налегке пойдёшь?       Рьюга поджала губы, сипло выдыхая, и опустилась на корты, понимая, что шатает её куда сильнее, чем просто лёгкая дрожь, которую можно игнорировать. Отвратительное состояние. И так жалкая — а в этом положении всё ещё хуже.       Утопиться хотелось. В этой самой реке-луже.       Бесславная смерть. Какую в подобном состоянии и заслуживает.       Джинга осторожно присел рядом, и Рьюга поняла, что у неё просто нет сил. Даже злиться. Особенно на то, что кто-либо застал её в подобном состоянии. Особенно на себя — за этот приступ слабости. Даже не минутный — она потеряла счёт времени, и сколько они так сидели — непонятно. А до этого? Сколько у воды сидела?       Как же отвратительно.       — Просто спать хочу, — просипела она. В большей мере для того, чтобы попытаться убедить в этом себя: это приступ слабости и бессилия, да, но только потому что она физически уже на грани. Ещё немного — и отключится, тело не выдерживает. — Только и всего. — Морико предложила автостопом сократить путь, — протянул Джинга. — Не прям до Комы, но до дороги, по которой можно дойти. Это и быстрее, и нам силы сэкономит… И ты в машине подремлешь.       — А толку-то? — Рьюга скептически вскинула бровь.       — Пару часов хотя бы, — настоял он и поспешно добавил: — Я тебя разбужу. Обещаю. Взвешивать все «за» и «против» Рьюга не стала: сил не было даже на это; просто уронила голову. Сошло за кивок, видимо, потому что Джинга поднялся на ноги и помог встать прямо ей.       — А автостоп — это?.. — отвлечься. Спросить о какой-то чепухе. Сменить тему. Чтобы просто забить голову — хоть чем-то — и не думать о… том, о чём думала несколько минут назад.       — Ты не знаешь? — вопрос прозвучал так искренне-удивлённо, что Рьюга криво усмехнулась, качнув головой.       — Откуда?       — Мне казалось, что ты подобным методом пользовалась?..       — Может быть, — она пожала плечами. — Но названия не знала.       — Это… — Джинга потёр шею. — Способ… передвижения, да. Бесплатный, с согласия водителя, когда тебя подбрасывают или до точки назначения, или до контрольного пункта, откуда ты уже решаешь дальше, как добираться… Я не знаю, как объяснить правильно.       — Примерно поняла, — Рьюга прищурилась. — Но разве найти машину, которая едет в то же место — просто?       — Э, ну… — Хагане неловко усмехнулся. — Конкретно в нашем случае — наверное?.. Потому что тут всего одна дорога, и или в одну сторону, или в другую. Просто надо не пропустить момент развилки, потому что иначе уедем в город. А нам этого не надо, да?       — Да, — Рьюга выдохнула. От этой пустой болтовни всё-таки полегчало. Чужой голос забивал голову и перекрывал этот бесконечный поток мыслей, и отвлекал от… всего. Рьюга поморщилась: ну, хуже уже не будет. — Слушай…       — А? — Джинга старался идти рядом, не забегая вперёд, и это сильно бросалось в глаза. Если бы вышагивал впереди, Рьюга бы в таком состоянии ворчать не стала, но всё равно что-то вроде благосклонности — или благодарности? — на душе возникло.       Она поджала губы. Одно дело подумать. Но вот совершенно иное — озвучить это вслух.       Хуже уже не будет. Да.        — Расскажи о чём-нибудь, — с трудом просипела Рьюга. Выговаривать это оказалось сложнее, чем ей казалось.       — О чём? — Джинга вскинул брови, моргнул и отряхнулся. — Сейчас, две минуты, я соображу что-нибудь.       — Да расслабься ты?.. — она криво посмеялась. Вскинулся так ответственно, что это определённо не могло не веселить. — Чушь расскажи любую.       — Чушь, не чушь… Хочешь послушать истории, который мне отец рассказывал?       Рьюга слабо кивнула: вообще, не особо-то и хотелось, но голову забить надо. Так что пусть. Пусть хоть байки тупые гоняет — сейчас всё хорошо. Главное, чтобы голос внутренний перекрыло, об остальном подумает… позже. Сильно позже.

***

      — Это. Было. Отвратительной. Затеей! — Джинга начал предложение спокойно, но к последнему слову всё же сорвался на крик. Рьюга закатила глаза. — Рьюга, можно же было!..       — Нельзя, — отрезала она, раздражённо щурясь.       Джинга поджал губы и что-то просипел. Потом снова глянул в том направлении, откуда они… не бежали, но шли очень быстрым шагом. В первую очередь — потому что при столкновении авто со столбом он сильно ударился коленом и едва передвигал ноги, поэтому пришлось его за собой чуть ли не волочить.       Рьюга закрыла глаза, когда они только сели в автомобиль. И открыла их, как ей показалось, буквально через пару-тройку секунд. И то — только из-за того, что Джинга очень настойчиво тряс её за плечо с крайне обеспокоенным видом. На раздражённой прищур пояснил: надо найти предлог, чтобы сбежать прямо сейчас, потому что пускай они с безобидного вида мужичком и обусловились, что всё чисто по доброте душевной, он внезапно завёл разговор, что можно было бы и по всё той же доброте душевной и расплатиться натурой. Уже на этом моменте его смазанного и едва ли разборчивого рассказа Рьюга потеряла нить повествования, а когда Джинга пояснил, что «отработать натурой» это не про потягать что-либо, а секс, она снова закрыла глаза. Выдохнула. А с тем, почему водитель внезапно свернул руль и пускай и не на полной скорости, но всё же ощутимо сильно влетел в стоящий столб — тот, на котором провода тянулись; таких вообще вдоль дороги было предостаточно — пусть разбираются другие.       — Ладно, хорошо, — Хагане потёр колено — Рьюге пришлось перекинуть его руку через своё плечо и тащить его в таком виде, потому что никак иначе им быстро оттуда свалить не получилось бы — и огляделся. — Если я правильно понимаю, где мы, то нам надо идти прямо.       — Прямо относительно горы или?.. — Рьюга скептически огляделась. Сориентироваться-то ладно, но вот увидеть что-либо… Хорошее время выбрали, ничего не скажешь. — В гору?       — Относительно, — Джинга вздохнул. — Если тебе тяжело, пойду сам.       — Тогда мы окажемся там к концу следующего дня, — съязвила она. — А у нас не так уж и много времени.       — Ты хоть отдохнула?       — Нет, — Рьюга криво усмехнулась. — Но на последнем рывке как-нибудь дойдём.       — Можем привал устроить.       — Сколько нам идти? Примерно?       — Километра полтора… Возможно, меньше.       Она прищурилась: вообще ни о чём.       — Дойдём. Дотащу тебя, хоть силком.       — Не надо, — он нервно хмыкнул. — На своих двоих доползу.       На самом деле, сил что идти, чем тем более тащить хоть кого-то было едва-едва, скорее даже «не было». Однако сначала секундная вспышка злости, а затем перспектива наконец-то нормально лечь в тишине и спокойствии, чтобы отлежаться хотя бы пару дней, придали хоть каких-то воображаемых сил. По крайней мере, полтора километра — это действительно мало, и займёт в их темпе самое большое — час.       Всего час. Всего полтора километра.       Потом тишина и покой.       Рьюга тряхнула головой, выдыхая, забрала у Джинги рюкзак — он оказался не таким тяжёлым, каким со стороны выглядел, — схватила Джингу за предплечье и на негнущихся ногах направилась… прямо. Где именно это прямо — чёрт его знает, компаса не было, конкретного указателя направления — тоже. И ориентировались вслепую. Если заблудятся — ну, сдохнут в лесу. На этом всё.       — Есть хоть какие-то опознавательные знаки? — понятно было, что сквозь толщу деревьев чёрта с два они увидят что-то впереди, однако уточнить всё равно стоило.       — Нет, но мы должны выйти на тропу. Оттуда вверх, тоже по прямой. И всё, придём прям к… дому?.. — Джинга очевидно пытался говорить спокойно, но на нервный смех его всё равно пробивало. Сильно.       — Выдыхай, — фыркнула Рьюга. — Живой он, живой.       — Я надеюсь, — вскинулся Хагане. — Так нельзя!       — Как нельзя? — она саркастично хмыкнула. — Так можно.       — Рьюга…       — Что?       — Ничего, — выдавил он и опустил голову. — Просто перенервничал. Нам обоим надо отдохнуть.       — Сам всё прекрасно знаешь, — Рьюга криво усмехнулась. — Так что до конца пути попробуй помолчать.       — А, то есть, сначала просишь рассказать что-нибудь, а сейчас — помолчать? — Джинга слабо улыбнулся.       — Ситуация другая, ты поговорить в любом случае успеешь, — она вскинула бровь. — Тебе приглашение к действию надо?       — От тебя — да.       — Приглашаю тебя закрыть рот до того момента, пока мы не доберёмся до твоей деревни.       — Отказываюсь.       — Сейчас здесь оставлю.       — Принимаю приглашение.       — Замолчать или оставить тебя здесь?       Джинга прыснул и рассмеялся, но, кажись, наступил на больную ногу и сильно поубавил энтузиазма, повиснув на плече у Рьюги тряпичной куклой. Рьюга только криво посмеялась, одёргивая его так, чтобы встал прямо, а дальше шли молча. Хотя бы в лесу это более или менее приятно: посторонние мысли перекрывались звуками окружения. И, в целом, приятно было вслушиваться именно в эту тишину леса, которая и не тишина-то вовсе. Просто отрезана от мира.       Идти прямо, пока не выйдут на тропу. Дальше — вверх.       — Вверх — это куда конкретно? — Рьюга поняла, что они сильно сократили расстояние, когда поняла, что под ногами нет травы, а земля не рыхлая. Протоптанная. Вышли на просеку.       — Туда, — Джинга махнул рукой. — Дальше я сам.       Сказал он — и чуть ли не пластом завалился вперёд, попытавшись сделать пару шагов. Рьюга схватила его за шарф и рывком поставила на ноги.       — Сам ты только ползком.       — На руки, может, тогда возьмёшь? — Джинга вскинул бровь. — Если тебе не тяжелю… Поставь!       Рьюга дослушивать не стала. Сильно тяжёлым он не был, да и так явно ускорятся, ей закончить со всем этим хотелось неописуемо сильно. Поэтому, внезапно, нести его, подхватив под бёдра, оказалось не так уж и сложно, да и брыкался не сильно. И сдался быстро, так что вдвойне ускорились без особых проблем.       — Скажи главное, какой дом.       — Хорошо, — его пробивало на нервные смешки, но этот момент Рьюга уже игнорировала. — Тебе не кажется, что слишком тихо?       — Мне?       — А что?       — Это твоя родная деревня, ты должен знать, как оно обычно.       — Я поэтому и спрашиваю, — пояснил он. — Мне — кажется. Я у тебя спрашиваю. Может, просто паранойя.       Рьюга остановилась и прислушалась: звуки ночного леса никуда не пропали, цикады, птицы, шорохи животных — всё на месте. А то, что деревня издалека живой не казалась — ну, это и понятно, она не особо живой была и в первый их визит. Вроде бы.       — Не кажется, — она отмахнулась и продолжила путь. — Тут кроме тебя сколько ещё? Человека два живёт?       — Побольше, — протянул Джинга.       — Три?       — Нет, но… Немного.       — Ну? — Рьюга вскинула бровь. — Чему удивляешься?       — Не знаю, — он помедлил с ответом и вздохнул. — Просто кажется, что слишком тихо. Даже собак не слышно.       — Собак? — не поняла она и прищурилась: в первый их визит, кажется, собак тоже не было. Кроме той дряхлой псины.       — Хиома собак держит. И они… ну… гавкают? — Джинга пожал плечами. — А тут даже их не слышно.       — Они твой запах знают?       — Да? А твой — вряд ли.       В ночной темноте дома с чёрными провалами окон выглядели даже угрожающе. Или пугающе — зависит от того, как трактовать эти метафорические выражения лиц-фасадов.       — Дом какой, — Рьюга решила сменить тему, потому что слушать про то, как ему тревожно, ей не особо хотелось; банально потому что это состояние заразно, а нервничать из-за чепухи вот уж тем более ни к чёрту. — Тот, где были в прошлый раз?       — Нет, — Джинга всё-таки начал брыкаться, и пришлось его поставить. — Пойдём. Не хочу отца беспокоить посреди ночи.       — Отца — нет, друга — вполне? — Рьюга быстро догадалась, к кому они направятся. Банально потому что больше не к кому: только отец и этот самый друг с собакой. И всё.       — С Хиомой договориться попроще будет, — как-то пристыженно пояснил Хагане. Смотреть, как он хромает, было не особо-то и приятно. — Ну и… к нему через окно залезть можно… А ещё я не уверен, что отец сейчас здесь. Вот.       — Ты так оправдываешься, будто мне есть дело до ваших межличностных отношений, — сухо заметила Рьюга. — Куда решишь, туда и… залезем, видимо? Ты с такой ногой-то сможешь вообще?       — Поможешь? — Джинга неловко усмехнулся. Рьюга только закатила глаза: опять сделался на собаку похожим. Не удивительно, что его к этому самому другу тянет. — Тот дом, окно на втором этаже.       «Тот дом», на который он указал, выделялся наличием небольшого вольера. Собак видно не было.       — А где?       — А я не знаю, — Джинга выглядел очень обеспокоенным и нервно оглядывался. — Надеюсь, нас не загрызут.       — Вот ирония будет, — протянула Рьюга, прикидывая, как они смогут залезть в приоткрытое окно второго этажа. Подсадить не вариант — высоко, да и нога у Хагане явно не в состоянии для подобного. — Стоишь тут, я тебя подтяну.       — Погоди, а ка…       Договорить он не успел. Рьюга подпрыгнула, цепляясь за доску, помогла себе ногами, карабкаясь выше, и зацепилась за подоконник со стороны комнаты — окно оказалось даже не приоткрытым, а не запертым вообще. Поставила колено, устойчиво встала и, держась за край, сильно перевесилась, вытягивая руку.       — Цепляйся.       Джинга нервно сглотнул, неуверенно взял её за руку и вскрикнул от неожиданности, когда выяснилось, что Рьюга с усилием, но всё же может поднять его одной рукой. Расслабляться и висеть дохлым грузом не стал, быстро сообразил, что, наверное, стоило бы и второй рукой подцепиться, однако открытие интересно, и Рьюга с этого только криво посмеялась.       Однако несмотря на то, что залезли они без происшествий, тихо попасть в комнату не получилось: Джинга не удержался на подоконнике и начал заваливаться, поэтому пришлось резко дёргать его на себя. Завалились вместе, Рьюга стукнулась затылком о деревянную ножку чего-то, что стояло у окна, и сверху ещё упал Хагане. В таком положении особо лёгким он не казался.       Даже смотря на комнату в перевёрнутом положении, ничего примечательного в ней не было: ну кровать, ну шкаф, ну дверь. Какой-то стул или тумбочка возле окна.       И лай собак совсем рядом.       Лай собак.       Чьи-то шаги. Приближались. И цоканье лап по деревянному полу.       Джинга поспешно вскочил на четвереньки и повернул голову на дверь ровно в тот момент, когда та с грохотом открылась.       С такого положения Рьюга видела только чьи-то босые ноги, несколько пар лап и столб света.       — Какого чёрта?!       — Мы случайно, — шарф Хагане тоже перекрывал обзор. Рьюга прищурилась, понимая, что из-за положения его ног даже руками двинуть не может, и устало вздохнула: ну вот, положение горизонтально. Больше не встанет. — Привет.       — Джинга! — этот друг — Хиома? Или как его там Хагане назвал — посветил фонариком в их сторону и тяжело вздохнул. — Вы… Вы через дверь войти не могли?       — А вдруг ты спал?       — Да, поэтому под покровом ночи, через окно, с грохотом, — язвительно заметил он, и Рьюга криво усмехнулась. — А это?.. Ты, ясно.       — Я, — согласилась она и сбросила с себя Джингу, усаживаясь прямо.       Хиома тяжело вздохнул, морщась, и выключил фонарик. Собаки рядом с ним напряжёнными выглядели только в первые несколько секунд — затем, видимо, признали Хагане, поэтому и чуть расслабились.       — Утром поговорим с вами обоими, если это не срочно. Не срочно же?       — Что именно? — не понял Джинга.       — Ваш визит.       Рьюга поймала на себе его растерянный взгляд и медленно покачала головой.       — Относительно не срочно.       — Значит, не срочно, — заключил юноша и развернулся к дверям. — Ночь тяжёлая, поговорим утром.       — У кого? — Хагане шустро вскочил на ноги, и Рьюга только прищурилась, смотря на то, как он весь дрожит из-за ноги.       — У всех, — отрезал Хиома. — Утром поговорим. По вам видно, что вам отлежаться надо.       — Как скажешь, — Джинга стушевался. Что-то было не так, и это ощущалось даже по общей атмосфере. — А где Хокуто, кстати? Он же обычно как раз тут спал.       Хиома молча закрыл за собой дверь.       Вот было что-то в его поведении, что Рьюгу сильно напрягло — и Джингу, кажется, тоже, — однако в том, что все разговоры лучше отложить до утра, он определённо был прав. Поэтому она переползла на кровать, снимая обувь, и растянулась поперёк, понимая, что вот он — лимит возможностей. Всё. Больше ничего не сможет.       — Ты куда?       Рьюга уже закрыла глаза, однако по скрипу половиц определила, что Джинга ещё куда-то вышагивал.       — Умоюсь. И поищу что-то холодное. Отдыхай.       Отвечать ему не стала: несколько долгих секунд, и усталость за весь этот невероятно долгий день всё-таки взяла своё. Даже если вдруг захочет обдумать всё то, что разрывало сознание сегодня — явно после пробуждение. Со свежей головой и отдохнувшей настолько, насколько это вообще было возможно.       Темнота. Бессилие во всём теле.       Просто расслабиться и выдохнуть.       Покрывало почему-то пахло мокрой шерстью и кровью.
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.