
Метки
Драма
Повседневность
Психология
AU
Hurt/Comfort
Ангст
Нецензурная лексика
Частичный ООС
Неторопливое повествование
Обоснованный ООС
Элементы романтики
Постканон
Согласование с каноном
Элементы ангста
Второстепенные оригинальные персонажи
Насилие
Упоминания насилия
Fix-it
Воспоминания
Прошлое
Разговоры
Депрессия
Психологические травмы
Упоминания курения
Кода
Элементы гета
Aged up
Путешествия
Панические атаки
Нервный срыв
Потеря памяти
Намеки на секс
Второй шанс
Элементы мистики
Психоз
Ventfic
Аффект
Описание
АУ, где Бёрст происходит в той же вселенной, что и Металл, но на несколько лет позже.
А всё началось с неподтверждённого слуха, который не взбудоражил, но определённо зацепил. Глупо было бы отказываться от хоть какого-то подобия разминки, верно? Вот и Тсуна допустила подобную мысль, не особо задумываясь над тем, что после полученной травмы едва-едва держалась на ногах, и жизнь стремительно скатилась в сплошной мрак...
Мрак, решивший о себе напомнить - иронично, но явно некстати.
Примечания
кому нужен канон пусть аниме смотрят мы тут ради вайба (с) Эва
достаточно хэдканонов, домыслов и теорий, но с базой на оригинальных скетчах и тех редких ЛОРных прояснений от Такафуми.
вся движуха тут (https://t.me/tribius_art) и немного тут (https://vk.com/tribius_shitpost). и https://vk.com/mfbeyblade как небольшой бонус для руфд мфб
в работе есть элементы фэнтези, но такой метки я не нашла. всё происходит в пост-каноне МФБ. обновы - по возможности, раз в месяц.
если вам понравилось - дайте об этом знать, пожалуйста. лайком, отзывом или добавлением в сборник - как хотите. но хоть каким-то откликом.
Посвящение
Magic Star, Эва и Renna Vortex... и тем людям из закрытки, кому не плевать на эту работу, живу на фидбэке, спасибо огромное
Походный журнал
13 февраля 2022, 07:25
— Каким бы способным блейдером ты ни был… — Рьюга сипло выдохнула, стараясь не усмехаться с собственных же слов, — с ножом тебе ещё учиться и учиться.
— Она брыкалась, — Джинга отвёл взгляд, сдавленно посмеиваясь. — Скользкая и верткая. Это вышло случайно.
Отвратительный запах сырой рыбы забивал ноздри, и сконцентрироваться хоть на чём-то было… сложно. Не невозможно, да, но крайне затруднительно, и приходилось себя одёргивать, чтобы не протереть лицо тыльной стороной ладони. Хагане, конечно, додумался сначала окунуть руки в воду, чтобы смыть слизь и бурые сгустки свернувшейся крови и рыбьих потрохов, но эта едкая вонь всё равно въелась в кожу так крепко, что, кажется, ощущаться будет ещё пару-тройку дней. Если не неделю. Или недель — несколько.
— Так почему не убил сразу? — Рьюга тряхнула головой, пытаясь смахнуть чёлку с лица, и глянула на Джингу, вскинув бровь. — Так же легче, нет?
Он поджал губы и растерянно пожал плечами.
— Не легче.
Рьюга прищурилась и через плечо глянула на небольшой, примятый по бокам металлический таз, примерно наполовину наполненный густой кашицей из потрохов, голов и чешуек; на поверхности этого красно-коричневого месива плавало несколько пузырей. По какой-то непонятной причине Хиотсукеру отдала указание осторожно вырезать эту дрянь. Думать, что она планировала с ними делать, не хотелось — горло сразу сводил спазм.
— С хера ли?
В большом, таком же помятом и ржавом ведре плескалась ещё живая рыба. Не очень много осталось, но в отличии от самых первых, лежавших или боком, или вверх брюхом, эти оказались живучими и очень верткими; у Рьюги осталось несколько царапин от хвостов и плавников. Но резанувший себе же по ладони Джинга — какой-то непостижимый для неё уровень: это как вообще надо было держать что нож, что рыбу, чтобы так получилось?
— Ну, — Хагане выдохнул, потирая шею целой рукой, и Рьюга только сейчас поняла, что за всё отведённое им время он управился от силы с пятью рыбёшками. Причём последнюю так и не добил, и она до сих пор подёргивалась на земле, тупо открывая рот и шевеля жабрами; муравьи уже облепили частично вывалившиеся розовато-серые узелки кишок. — Мне показалось, что это жестоко…
— Жестоко? — Рьюга саркастично вскинула бровь и кивнула в сторону полудохлой тушки. — Это — не жестоко? Заживо ножом проходиться — не жестоко? А добить сразу, быстро, и работать с дохлым телом — жестоко? Сильно головой ударился?
Про удар, кстати, даже не было издёвкой, потому что от шлепка по спине от Хиотсукеру Джинга — запыхавшийся и усталый — на ногах не выстоял и равновесие-таки потерял, поймать его никто не успел. Может, на самом деле, именно поэтому рыба выскользнула из рук — он едва соображал, и это было видно.
— Я понимаю, как это звучит, — стушевался Джинга, тяжело вздыхая, — но мне просто… ну душе тяжело от этого.
— На душе, — сухо повторила Рьюга, поднимая измазанный в слизи нож. Покрутила его в руках, брезгливо щурясь, и воткнула в дёргающуюся рыбёшку одним резким движением. Та ещё пару раз слабо ударила хвостом и обмякла. — Это делается вот так.
Джинга сильно вздрогнул и попытался одёрнуть порезанную руку, но Рьюга сжала запястье едва ли не до хруста.
— Я тебя понял. Дочищу оставшееся и пойду прочищать желудок, видимо.
— Ага, — она криво посмеялась. Нет, ну, блевать не пойдёт, но голову под водой точно несколько минут подержит. — Повезло, что не ведущая рука.
— Смотрю на тебя и понимаю, что могло бы быть и хуже, так что ничего страшного, — Джинга выдохнул и попытался улыбнуться, но всё равно получилось очень вымученно, если не сказать «жалко». — Да и не самое плохое, что в жизни было.
Рьюга хотела было что-то ответить, но прищурилась, рефлекторно втягивая голову в плечи, когда он положил руку ей на макушку. Убрал волосы с лица — хорошо. А всё остальное — плохо, потому что к тому, что её трогают, она так и не привыкла, да и не особо-то и хотела привыкать. Одна из дочек Хиотсукеру как-то назвала это «слабым местом», и у Рьюги челюсть свело от напряжения: высказывать запретили, но перестать об этом вспоминать всякий раз, как трогали, не получалось.
— Ты сейчас повторишь судьбу этой рыбы, — процедила она, и Джинга, нервно хмыкнув, одёрнул руку.
— У тебя рога подросли немного.
Рьюга поморщилась: пока их не было видно, вообще не вспоминала об их существовании; от клыков, которые до сих пор — сколько времени уже прошло? Слишком много — продолжали резаться и то проблем больше. И неприятных ощущений. А это…
— Разве? — уточнила только для того, чтобы убедиться: или ему кажется, или ей действительно настолько плевать на это, что не заметила.
— Да, — Джинга снова положил руку ей на макушку, осторожно провёл чуть ниже — Рьюга прищурилась: слабоумие и отвага — и пальцем коснулся рога. Тот факт, что это чувствовалось, уже сильно напряг. — Они в последний раз шишки напоминали, а сейчас уже более или менее понятно, что рога. Рожки. Маленькие.
Явно хотел сказать что-то ещё, но осёкся. И хорошо, потому что больше про это слушать желания не было. А вот руку ему вывернуть за подобные действия — вполне.
— Перебинтовать надо, — Рьюга поняла, что устала сидеть на кортах, и, глянув из-за плеча в сторону храма, хмыкнула: три фигуры. Значит, Хиотсукеру ещё не летит давать им по шее за бездействие. Или они просто сидят не так долго, как ей казалось. — Тебе овощи порезать поручить можно? Ты себе пальцы не отрежешь?
— Это получилось случайно, — повтори Джинга на выдохе. — Да. Буду только рад.
— Отрезать пальцы?
— Порезать овощи.
Они хотя бы не вертятся и вроде как не являются живыми.
Вслух Рьюга это говорить не стала, снова покосившись на убитую рыбёху, и решила конкретно на эту тушку забить: вытряхивать изнутри муравьёв брезговала, да и к следующему утру, наверное, её тут уже не будет — из-за птиц.
— До храма пройдись, — Рьюга тяжело поднялась на ноги, отряхнула колени и потянулась. — Там перетянут.
— И по шее отвесят, — обречённо посмеялся Джинга.
— Без этого никак, — она криво усмехнулась, поднимая с земли нож. — Рыбу, так уж и быть, за тебя дочищу. Этот забираю, а ты, блять, возьми тот, поменьше.
— Овощи не брыкаются!.. — попытался возразить Хагане, но осёкся, стоило Рьюге раздражённо прищуриться, и кивнул. — Понял. Но им неудобно резать.
Так-то, он был прав, однако Рьюга всё равно хмыкнула: вот кто бы говорил. Хотя, по большому счёту, даже Джинга при должном усилии вполне спокойно мог лезвие если не сломать, то согнуть точно. Просто альтернатив не было, третий и действительно рабочий нож Хиотсукеру забрала и держала при себе, «тебе он пока без надобности». Вот сейчас — очень нужен был, но пытаться его забрать себе дороже, проще уж камень острый найти.
— Зато руки целы. Пускатель как держать собрался, умник?
— Руками запускать буду в случае чего.
— Думаешь получится? — с долей иронии уточнила Рьюга, вскинув бровь. Как провернуть такое на левосторонних волчках — понятно. Но получится ли с правосторонними? Дохлый номер, скорее всего. Может быть, такое было возможно — а она просто не знает, — но всё же сомнения перевешивали.
— Попытаться стоит, — Джинга пожал плечами. Тяжело вздохнул и, выпрямившись, на негнущихся ногах направился в сторону к храму, дёрнув кулаков в воздухе. Причину — и смысл — этого его жеста Рьюга не догнала. — Удачи мне.
Она криво посмеялась и снова косо глянула на облепленную муравьями рыбёшку. Брезгливо сплюнула и вернулась на прежнее место, подтягивая ведро с ещё живой рыбой, и, дёрнувшись, замерла, глядя на пятна крови. Чужой, конечно, но всё-таки крови. Небольшие бурые пятна на пальцах и ладони, измазалась, видимо, пока порез джинговский зажимала. Ничего такого. Абсолютно: оно напоминало грязь и начинало крошиться, если даже несильно потереть пальцем.
И это возникши непонятно откуда холод внутри Рьюга никак объяснить не могла. Просто был — воткнулся, как заноза, и стягивался в тугой комок, от которого стало трудно дышать.
Встряхнувшись, как будто это хоть как-то могло помочь, она подцепила рыбу за жабры, просунула пальцы чуть глубже, продавливая холодные слизистые складки, и дёрнула рукой, до хруста поворачивая рыбью голову; взяла нож, выдохнула и принялась проводить лезвием против чешуи, морщась от этого отвратного треска.
Серебряные чешуйки липли к пальцам, разлетались в стороны, Рьюга сдула одну с волос и выдохнула: ножом орудовать ей было легко — оно-то и понятно, — однако холод никуда не делся, и рукоять отчего-то казалась невероятно тяжёлой. Это особенно сильно чувствовалось, когда Рьюга смахивала с лезвия прилипшую шелуху.
Рука дёргалась.
Отвратительное чувство.
Ввести лезвие в брюхо. Провести линию от хвоста до жабр. Сглотнуть, когда на руки хлынула кровь. Пальцами выгрести в таз мерзкое содержимое. И резко обернуться, держа перед собой нож, когда тронули за плечо.
Не подходить со спины. Никогда. Никому.
Особенно в таком состоянии.
Рьюга прищурилась.
— Осторожно, — Джинга слегка попятился, пальцев отводя остриё в сторону. Она только фыркнула, опуская нож. — Нам сказали сворачиваться и возвращаться. Быстро, закончив вот… на этом. На чём остановились. Остальное или на завтра, или отпустить. А ведро с потрохами поднять обязательно.
Рьюга брезгливо покосилась на эту дрянь и скептически вскинула бровь.
— Ты как-то быстро.
— Я не дошёл, меня развернули и сказали тебя забрать.
— А эта хуйня? Сказали, для чего?
— Гадать будут.
— Гадать?
Она только краем уха слышала, что когда-то там, лет -цать назад, Хиотсукеру с дочками именно этим и занимались: на фестивалях всяких, ярмарках там, зарабатывали лишние монеты гаданиями на всяком мусоре; Хиотсукеру отзывалась об этом и глухо посмеиваясь, ссылаясь на чужую доверчивость и наивность в таких вопросах, однако сейчас — Рьюга нутром чуяла — о подобных шарлатанских выходках речи и не шло, всё настолько серьёзно, насколько вообще могло быть.
Серьёзно — и крайне мерзко, потому что о назначении целого тазика потрохов она внезапно начала догадываться.
— Ну, да, — Джинга пожал плечами и, неловко ухватившись за ручку ведра, глянул на таз. — Или ты рыбу понесёшь?
— Неси, — отмахнулась Рьюга, быстрым шагом направляясь к реке: хотелось побыстрее смыть с рук кровь, слизь и прилипшие чешуйки. Пятна в любом случае останутся на штанах, но одежду игнорировать намного проще, чем руки; к тому же, кровь начала засыхать и противно стягивать кожу, а рыбий запах… въелся. Не вывется ещё несколько дней, но ладно запах — хотя бы ощущение этой холодной мерзкой дряни стереть, дальше как-нибудь управится.
Хиотсукеру не так давно устроила им праздник души в виде таскания полных ведёр воды на вытянутых руках; расправленные плечи, прямая спина — с чёрным синяком это было особенно весело, — быстрый шаг — и по два до края наполненных водой жестяных ведра в несколько литров. И общая задача была предельно простой: навернуть так чёрт знает сколько кругов, поднимаясь от реки к храму по крутому склону и обратно, не расплескав воду. Ну, или хотя бы не меньше четверти от общего объёма одного ведра — это стало лёгкой поблажкой специально для Хагане, потому что от того, как он своим тонкими ручонками-палочками держал вёдра, Рьюгу потянуло на снисходительную усмешку.
Таз с потрохами ей казался чем-то из этой же серии.
И, может быть, именно от воспоминаний об этом моменте, Рьюге не очень-то и хотелось подниматься на ноги и возвращаться в храм. Ну вот было у неё это нехорошее предчувствие, которое по непонятной причине только усиливалось в процессе оттирания крови с рук. Сам процесс нервировал: оно осталось под ногтями и не вымывалось целиком из борозд, неожиданно хорошо дополняя уродливую сеть рубцов и потемневших от времени ожогов.
Словно так и должно быть.
Рьюга встряхнулась и, сложив ладони лодочкой, плеснула воду себе в лицо, как-то наивно надеясь на то, что подобное хоть немного поможет.
Ни черта.
Почему вообще так дёргало от крови — тем более даже не человеческой, а рыбьей? Рьюга фыркнула этой мысли: дёргало от кострового дыма, дёргало от рыбы — и что дальше? Начнётся припадок от прикосновений? К этому же всё и шло: всякая непонятная чепуха, вызывающая непонятные эмоции.
Костровый дым.
Рьюга очень натурально учуяла запах жареной рыбы, пускай и знала, что до этого ещё… есть время. И опасения оказались правдивыми лишь наполовину: ворочало от чепухи, но не прикосновений, а ложного запах жареного мяса.
Горящая человеческая плоть пахнет иначе и даже близко не похожа на запах рыбы. И на вкус иная.
Желудок всё равно скрутило, и Рьюга сплюнула на камни горькую прозрачную слизь, выругавшись: ну вот что за хрень вообще происходит, почему. Почему её трясёт от одной только мысли о смерти? Даже не боится же — это сугубо реакция организма. Раздражающая, мешающая, сбивающая с толку — но реакция организма «бей-беги».
Только и всего.
Это Рьюга для себя определила, да. А вот причину — не смогла.
Кровь? Мясо? Горящий человек? Жареная рыба? Нож? Чужая кровь на её руках? Если это вообще имеет смысл? Так ведь нет, не имеет — если бы её так сгибало каждый раз, она бы тут не стояла, давно свихнувшись от… паники?
Это чувство — это паника? Вот это. Это. Паника.
Рьюга устало выдохнула, снова плеснув в лицо холодную воду.
Это не поможет. Даже чуть-чуть.
Отвлечься надо, переключиться на поручения, а там дальше как пойдёт — может быть, оно забудется. Всё ведь всегда забывалось, так что мнимая надежда на подобный исход-таки трепыхалась.
***
Размеренные шаги, шорох ткани по доскам пола, треск углей, позвякивания колец и серёг. Густое бульканье опускаемых в жижу рыбьих костей. Падение крупных капель на деревянный пол. Шушушканье… Вот оно особенно сильно коробило, потому что ощущение рассыпавшегося повсюду песка очень сильно напоминало услышанное. Мелкие зёрна везде: под руками, под одеждой, ты по ним идёшь и морщишься от того, как оно липнет к коже… Рьюга втянула голову в плечи и закрыла ладонями уши: невероятно сильно хотелось отрезать все звуки и сосредоточиться на чём-то приземлённом. Рыба. Например — рыба. Рьюга прищурилась, выглядывая на улицу, где Джинга что-то шаманил над костром… Именно шаманил, да: странные танцы и жестикуляция прилагались, и Рьюга на секунду задумалась над тем, не опалит ли он края шарфа. Потому что в теории — мог. Если продолжит так выпрыгивать вокруг. — Даже спустя десятки лет течение времени — такая сложная и бесконтрольная вещь… — протянула Хиотсукеру прямо над ухом, и Рьюга дёрнулась от неожиданности, убирая руки. Нет, конечно, старуха прямо над ней не стояла, но направлялась в её направлении, сильно стукая по доскам пола тростью. — Как же раздражает. Дочки семенили за ней, и Рьюгу дёргало от зеркальной синхронности их движений. — Ты о чём? Хиотсукеру смерила её непонятным взглядом и громко окрикнула Джингу, мол, быстро иди сюда. Рьюга раздражённо прищурилась: во-первых, руки явно убирать не стоило, а во-вторых — это что за взгляд-то вообще, блять? Это было непонимание? Презрение? Волнение? Что, блять, это должно значить и как на это реагировать. Рьюга сипло выдохнула, поджимая губы. Одно ясно точно: ничего хорошего явно ждать не стоило. Ни ей, ни Джинге, ни вообще — вот просто нутром чуяла, что сейчас им скажут что-то напряжённое — если не ужасное, — и отправят чёрт знает куда это решать. И очень удивится, если это вдруг окажется не так, потому что ничего иного, что могло бы вызвать у старухи такую реакцию, она надумать не могла. Или кто-то умрёт? Что им там вообще показали рыбьи кости и болотище из потрохов? — У вас времени осталось до конца следующего месяца, до момента летнего солнцестояния, — протянула одна из дочек. — Иначе потом придётся ждать ещё полгода, до зимнего, — продолжила за неё вторая тем же голосом и интонацией, и Рьюгу снова дёрнуло. — Вы о чём? — она прищурилась, потирая переносицу. Если не смотреть на них, то даже как-то легче воспринимать услышанное становилось. Летнее солнцестояние. В это время богам жертву приносили: благодарность за сезон благодатной охоты и хорошего урожая. И как раз таких, как Джинга. Кого надо убить, ещё раз? — Должно… должно что-то произойти? Или что?.. К чему такая спешка? — Хагане неловко усмехнулся, почёсывая затылок. — Им не до зимнего солнцестояния придётся ждать, а чёрт знает сколько, — проскрипела Хиотсукеру, постукивая тростью. — Там рыбий глаз был, это определённо значит затмение. — Затмение в момент солнцестояния? — Первая вскинула голову, смотря на мать. — Это вообще возможно? — Возможно, — Вторая пожала плечами. — Ты не помнишь, что ли? Семь лет назад было, когда… И они так резко обернулись на Рьюгу, что она непроизвольно придвинулась поближе к спине. Семь лет назад… Догадки, о чём они говорили, имелись, да. Но конкретики в этой их болтовне сильно не хватало, и непонимание постепенно переходило в раздражение. — Мне стоило прибрать вас раньше, — Хиотсукеру постучала тростью, и дочки вмиг стихли. — Так бы было больше времени вас подготовить. — Подготовить к чему? — устало протянула Рьюга, вскинув бровь. — Гробница Драконьего императора имеет очень… своенравный механизм, — продолжила старуха, проигнорировав вопрос. — И впустить кого-то может лишь в те моменты, когда с неба наблюдает око. Рьюга поморщилась: отмахнуться от крепкого чувства, что она, так-то, это всё и так уже знала, не получалось, и, в целом, было более чем понятно, почему и откуда. Но… Но сейчас-то что? Да, знает — и не знает одновременно. Да, слышала — но в то же время слышит об этом впервые, и каша из этих постоянных «но» просто ужасно утомляла. Она потянулась к лицу, но ударившая по доске трость отвлекла и заставила поднять взгляд на старуху. — Что? — Ты слушаешь, что я говорю? — Слушаю, — Рьюга прищурилась. — Нам надо успеть добраться туда до затмения, а ещё лучше — день в день, чтобы попасть внутрь сразу, иначе она закроется ещё на неопределённый срок, и попасть туда можно будет, только если сильно извернуться, ухитрившись обмануть механизм. Знаю. — Этого я не говорила, — Хиотсукеру наклонила голову. — Ты там уже была. Рьюга косо глянула на Джингу — он сидел рядом и опасливо поглядывал то на неё, то на старуху, — потом перевела взгляд на дочек — те замерли, внимательно за всем наблюдая, и, кажется, даже моргали синхронно — и медленно кивнула: получается, да. Была. — Возможно. — Прах твоего народа там похоронен, естественно, ты там была. Прах народа. Рьюга сжала кулаки: что с народом? А ничего: исчез во времени. Стал текстом на табличках в музее. Каменными руинами на фотографиях. Похоронен под песком, камнями и корнями деревьев. Сколько прошло? Слишком много, чтобы вообще об этом задумываться. Вот Рьюга и не задумывалась. До этого момента. — Ещё при прошлой жизни. Залезали туда временами. — А, — Хиотсукеру вскинула бровь. — То есть, что-то, да вспоминаешь? Рьюга прищурилась. — К сути. — Ну, к сути так к сути, — старуха как-то неожиданно легко пожала плечами. — Хочешь ты этого или нет, но вам в любом случае придётся отправиться в… да, ты всё правильно поняла, — Драконий клан. Рьюга прикусила внутреннюю часть щеки и медленно кивнула. — Иначе никак. — Я знаю. — Но признавать не хочешь. Её около снисходительный тон внезапно сильно покоробил. Рьюга сипло выдохнула: на то, чтобы взвесить все «за» и «против» у неё было всего пара мгновений. Раздражение неумолимо накапливалось — факт. Решить с этим хоть что-либо она не могла — тоже факт. Что будет, если сейчас сорвётся? Получит тростью? Да плевать как-то. Сколько они тут торчали? Что за это время произошло? Да, блять, ничего. Ничего такого не произошло. Сильнее не стали. Выносливее тоже. Только нервы вытрепали за бесполезными действиями — и всё. И время потеряли, за которое весь этот маршрут можно было преодолеть дважды: и туда, и обратно, и по второму кругу. Без спешки. Рьюга сжала зубы. Нет, неправа: чему-то всё-таки научилась. Промолчать в нужный момент, чтобы не задевать чужое хрупкое эго. Особенно когда этот человек не возразит ничего, а просто стукнет под каким-то выдуманным предлогом. Её осторожно похлопали по плечу. — То есть, сейчас нам надо выдвигаться… куда-то, да? — Джинга смотрел на Хиотсукеру, но руки всё равно положил Рьюге на плечи. Она прищурилась, сипло выдыхая. — Куда? — Твой отец, возможно, знает более короткий маршрут. Я не уверена, в каком направлении вас отправить, чтобы вышло… быстрее, и вы не теряли время зазря. Карты нет. — То есть, нам сейчас надо вернуться в Кому. Хиотсукеру смерила его всё тем же странным взглядом и медленно кивнула. — Да скажи ты уже! — неожиданно резко вспылила Рьюга, догадавшись, что это было за поведение: хотела что-то ещё сказать, но размышляла, а стоит ли. И вот эта недосказанность и внезапная нерешительность — от кого, боги, от Хиотсукеру! От этой старушенции! — вывела из себя настолько, что Джинге пришлось несильно надавить ей на плечи. — Чего ходишь вокруг да около?! Хиотсукеру окинула её презрительным взглядом и скривила губы. — Самообладания побольше, — процедила она, присаживаясь на колени. Рьюга прищурилась: чтобы быть с ними на одном уровне или что? — Если я чего-то не говорю — на это есть причины. — Ты когда чего-то не говоришь, ты не делаешь вид, что хочешь что-то сказать. — Я думаю. — Думай быстрее. Хиотсукеру только тяжело вздохнула, устало потирая переносицу, и как-то неожиданно резко в глаза бросилось то, насколько она старая. Обычно воспринимается иначе, а тут — дряхлая старуха с дрожащими руками; как будто ей самой тяжело от всего этого металла по всему телу и того образа, что она выстроила вокруг себя. Девчонки её присели рядом, по обе стороны, и смотрели одинаково обеспокоенно. — Ты знаешь, что значит разорванное сердце? Рьюга прищурилась. — Смерть? — Да. Мучительную смерть. Проткнутое костью сердце — быстрая смерть. А разорванное — мучительная и долгая. И в обоих случаях — от чужих рук, от друга сердца или дорого человека. Рьюга скривила губы, пытаясь понять, что её во всём этом напрягло больше: то, что всё вело, судя по всему, к тому, что её в итоге убьёт кто-то из близких или то, что Хиотсукеру — или кто-то из этой троицы — ковырялась в рыбьих потрохах. Опускала в эту жижу пальцы. Трогала сколькие органы. Что-то даже перебирала. Выискивала. Снова спазм в горле, пришлось откашляться и попытаться отдышаться, но помещение заполнил мерзкий запах рыбы. А на воздух выйти сейчас вряд ли получится. — И что дальше? — просипела Рьюга, понимая, что начинает задыхаться. Хиотсукеру вскинула бровь, Рьюга махнула головой. — Мучительная смерть от дорого человека. У меня таких нет. Чего бояться. Джинга снова похлопал её по плечу, вторую руку осторожно перемещая на спину. — Это ты так думаешь. Потому что дальше собственного носа не видишь. Рьюга потерла переносицу. Не такой уж и длинный нос. — И что с того? — А ничего, — выдохнула Хиотсукеру. — Монатки соберите и выдвигайтесь утром. У вас времени не так много, как вам кажется. — Да, хорошо, — Джинга вскочил на ноги. Рьюга мельком заметила, что его дёргало. Неуловимый жест, но в глаза всё равно бросился: нервничает. — Чем раньше выдвинемся, тем лучше, да? Рьюга, пойдём, нельзя терять ни минуты… — что-то он там ещё бубнил себе под нос, только она прослушала, пристально наблюдая за Хиотсукеру: за мимикой, за взглядом. И раздражённо прищурилась, когда Джинга настойчиво потащил её в сторону. — Пойдём-пойдём-пойдём, нам надо собрать вещи… Было бы что собирать. Пара шмоток и еда. Рьюга одёрнула руку. — Кома, клан, гробница. До затмения. — Можно и без этих временных рамок, наверное?.. — без особой уверенности протянула Первая. — Ты ведь знаешь, как обмануть это всё в случае чего, верно? Рьюга не ответила. Прошла мимо Хагане, спустилась по ступенькам и направилась к реке. Подальше от запаха рыбы, воспоминаний о минувшем, подальше от самого факта, что всё вот это когда-то существовало. И — всё. Империя, военная и торговая держава — и где она сейчас? Исчезла во времени. Словно её никогда и не существовало. И стоила ли эта жалкая попытка переворота того? О причинах Рьюга не знала — и никогда больше не узнает. В каком-то смысле это было даже обидно, однако чем меньше об этом думала — тем для неё же лучше. Меньше отвлекается и зацикливается. Тем более на такой мелочи, как… собственная жизнь? Собственная империя? Это ни черта не мелочь, но вот — прошло слишком много времени, и оно потеряло всякий смысл. Нет обиды, нет ярости, нет какой-либо печали — вообще ничего не чувствовала, если вдумываться. Ничего — а ведь из-за этого события лишилась всего: статуса, народа, Империи. Даже после пробуждения. Что было? Только сила. Л-Драго. Ни его, ни силы. Какая ирония. Ничего не осталось, абсолютно ничего. И ведь последнее — даже не отголоски прошлого, оно было в «новом» времени. Она держала Л-Драго в руках, когда летела на вертолёте. Когда поднималась на лифте. На лифте в большом стеклянном небоскрёбе. Ничего из этого не относилось к «прошлому», но сейчас именно так и казалось: и Империя, и технические извращения были чем-то таким, о чём стоило вспоминать в прошедшем времени. Ничего с этим не связывало. Ничего не напоминало о том, что когда-то такой период вообще был. Ей это не приснилось, не привиделось в период бесконечной пустоты. А правдивость всего этого, возможно, мог подтвердить лишь один волчок. И где он сейчас? У Рьюги два надгробия. Два. На два больше, чем должно быть у кого-то живого. И каменное изваяние с её лицом — это тоже просто картинка на табличке в музее. Что-то, что увековечивало ли бы силу, в итоге кажется лишь издевательским напоминанием об её отсутствии: её закрыли в этой стеклянной тюрьме, придумали легенду про достойную смерть в бою, возвели статую в поддержание этой легенды — и что дальше? Она жива, она продолжает существование. А они — нет, они все мертвы. Совершенно внезапно возник вопрос: а почему её вообще закрыли? Её могли убить — это не так уж и сложно было, у них было преимущество. На что вообще надеялись? Рьюга выдохнула, опуская голову под воду. Наверное, что-то всё же чувствовала. Обиду или разочарование: потому что уже никогда не выпытает причины подобных решений. Их смысл. В чём вообще был глубинный смысл?.. В чём вообще смысл всего. Смысл этих бесполезных тренировок. Смысл возвращаться в Кому. Смысл возвращаться в Клан. Драконий император. Она напомнила ещё раз: Драконий император. Заберёт его… И что дальше? Рука соскользнула с мокрого камня, Рьюга оцарапала ладонь, попытавшись ухватиться за ближайшую корягу, чтобы не свалиться в воду. Что дальше? Она не думала настолько далеко, однако вот: чем ближе этот момент, тем сложнее становилось игнорировать этот вопрос. И вместе с ним всплывали ещё и ещё: что она будет делать после того, как получит Драконьего императора? Когда это произойдёт, вернётся ли вместе с ним былое могущество? Сила? Появится ли хоть какая-то, чёрт её дери, цель? Смысл дальнейшего существования? Рьюга тяжело выдохнула. У неё есть время над этим подумать. В конце-то концов, сдаваться и погружаться целиком в это состояние — прерогатива пернатой. Найти смысл и цель. Ну да. Но будет ли на это время вообще? Медленная, мучительная смерть. От кого, блять? Она не помнит никого из дорогих людей — они все исчезли так же, как и Империя. Это не должно её пугать, это даже не должно было зацепить. Но вот — сама перспектива смерти заставляла судорожно глотать воздух от невозможности нормально вдохнуть. Задыхалась. Прямо как тогда: невозможность пошевелиться — её держали по рукам и ногам — и затруднённое дыхание, потому что узкая стеклянная капсула едва ли пропускала достаточно воздуха. А потом — окутывающая пустота. Как когда уходишь под воду. Оно лишь слегка помогало выровнять дыхание. Ей просто нужна цель. Та, что поведёт после того, как заберёт Драконьего Императора. Если заберёт? Если успеет: если они окажутся там до затмения, если она не умрёт на полпути. Если снова не исчезнет. Она тряхнула головой. Хиотсукеру когда-то там говорила про якорь. Ей просто нужно найти что-то, за что можно удержаться. Снизойти, блять, до проявления слабости: через остатки ебучей гордости, через этот труп собственного прошлого «я». Ну да, хоть что-то старуха вбила в голову: нужен напарник, нужен якорь, нужен друг… Рьюга сипло выдохнула, потирая бровь. Руки холодные. Лицо тоже. У жмуров так обычно. Только трупных пятен не хватает для полноты картины. Найти хоть какую-то глобальную цель. Снова обрести смысл. И не сдохнуть от чужих рук в процессе. Всё ведь просто. Предельно просто. Якорь, блять. На дно вместе пойдут, не иначе. Друг. Кто. — Рьюга, — она дёрнулась от неожиданности и, прищурившись, глянула через плечо. Джинга. Ну да, кто ж ещё. Быстрым шагом направлялся в её сторону с очень растерянным видом. — Ты… — В порядке, — прохрипела она. Потёрла переносицу и, сплюнув, села прямо. — Спать хочу. — Спать? — Хагане замер, не дойдя каких-то полметра, и растерянно обхватил себя руками. — Привал?.. — У нас есть лишние три-четыре дня? — иронично поинтересовалась Рьюга. — Сомневаюсь. — Ты… — он чуть наклонил голову и прикусил губу, — не очень хорошо выглядишь… — Да плевать, — отмахнулась она, поднимаясь на ноги. Колени сами собой сгибались; Рьюга совершенно внезапно обнаружила, что её потряхивало. Совсем мелко, но сам факт подобного… Как же, блять, раздражает. — Доберёмся до Комы, там лягу. — Так уверенно об этом говоришь? — Там твой отец и… приятель, — Рьюга смазано помнила этот момент. — К тому же тебе провиант собрать надо и подготовиться. — А тебе?.. — Джинга вскинул бровь. — Опять налегке пойдёшь? Рьюга поджала губы, сипло выдыхая, и опустилась на корты, понимая, что шатает её куда сильнее, чем просто лёгкая дрожь, которую можно игнорировать. Отвратительное состояние. И так жалкая — а в этом положении всё ещё хуже. Утопиться хотелось. В этой самой реке-луже. Бесславная смерть. Какую в подобном состоянии и заслуживает. Джинга осторожно присел рядом, и Рьюга поняла, что у неё просто нет сил. Даже злиться. Особенно на то, что кто-либо застал её в подобном состоянии. Особенно на себя — за этот приступ слабости. Даже не минутный — она потеряла счёт времени, и сколько они так сидели — непонятно. А до этого? Сколько у воды сидела? Как же отвратительно. — Просто спать хочу, — просипела она. В большей мере для того, чтобы попытаться убедить в этом себя: это приступ слабости и бессилия, да, но только потому что она физически уже на грани. Ещё немного — и отключится, тело не выдерживает. — Только и всего. — Морико предложила автостопом сократить путь, — протянул Джинга. — Не прям до Комы, но до дороги, по которой можно дойти. Это и быстрее, и нам силы сэкономит… И ты в машине подремлешь. — А толку-то? — Рьюга скептически вскинула бровь. — Пару часов хотя бы, — настоял он и поспешно добавил: — Я тебя разбужу. Обещаю. Взвешивать все «за» и «против» Рьюга не стала: сил не было даже на это; просто уронила голову. Сошло за кивок, видимо, потому что Джинга поднялся на ноги и помог встать прямо ей. — А автостоп — это?.. — отвлечься. Спросить о какой-то чепухе. Сменить тему. Чтобы просто забить голову — хоть чем-то — и не думать о… том, о чём думала несколько минут назад. — Ты не знаешь? — вопрос прозвучал так искренне-удивлённо, что Рьюга криво усмехнулась, качнув головой. — Откуда? — Мне казалось, что ты подобным методом пользовалась?.. — Может быть, — она пожала плечами. — Но названия не знала. — Это… — Джинга потёр шею. — Способ… передвижения, да. Бесплатный, с согласия водителя, когда тебя подбрасывают или до точки назначения, или до контрольного пункта, откуда ты уже решаешь дальше, как добираться… Я не знаю, как объяснить правильно. — Примерно поняла, — Рьюга прищурилась. — Но разве найти машину, которая едет в то же место — просто? — Э, ну… — Хагане неловко усмехнулся. — Конкретно в нашем случае — наверное?.. Потому что тут всего одна дорога, и или в одну сторону, или в другую. Просто надо не пропустить момент развилки, потому что иначе уедем в город. А нам этого не надо, да? — Да, — Рьюга выдохнула. От этой пустой болтовни всё-таки полегчало. Чужой голос забивал голову и перекрывал этот бесконечный поток мыслей, и отвлекал от… всего. Рьюга поморщилась: ну, хуже уже не будет. — Слушай… — А? — Джинга старался идти рядом, не забегая вперёд, и это сильно бросалось в глаза. Если бы вышагивал впереди, Рьюга бы в таком состоянии ворчать не стала, но всё равно что-то вроде благосклонности — или благодарности? — на душе возникло. Она поджала губы. Одно дело подумать. Но вот совершенно иное — озвучить это вслух. Хуже уже не будет. Да. — Расскажи о чём-нибудь, — с трудом просипела Рьюга. Выговаривать это оказалось сложнее, чем ей казалось. — О чём? — Джинга вскинул брови, моргнул и отряхнулся. — Сейчас, две минуты, я соображу что-нибудь. — Да расслабься ты?.. — она криво посмеялась. Вскинулся так ответственно, что это определённо не могло не веселить. — Чушь расскажи любую. — Чушь, не чушь… Хочешь послушать истории, который мне отец рассказывал? Рьюга слабо кивнула: вообще, не особо-то и хотелось, но голову забить надо. Так что пусть. Пусть хоть байки тупые гоняет — сейчас всё хорошо. Главное, чтобы голос внутренний перекрыло, об остальном подумает… позже. Сильно позже.***
— Это. Было. Отвратительной. Затеей! — Джинга начал предложение спокойно, но к последнему слову всё же сорвался на крик. Рьюга закатила глаза. — Рьюга, можно же было!.. — Нельзя, — отрезала она, раздражённо щурясь. Джинга поджал губы и что-то просипел. Потом снова глянул в том направлении, откуда они… не бежали, но шли очень быстрым шагом. В первую очередь — потому что при столкновении авто со столбом он сильно ударился коленом и едва передвигал ноги, поэтому пришлось его за собой чуть ли не волочить. Рьюга закрыла глаза, когда они только сели в автомобиль. И открыла их, как ей показалось, буквально через пару-тройку секунд. И то — только из-за того, что Джинга очень настойчиво тряс её за плечо с крайне обеспокоенным видом. На раздражённой прищур пояснил: надо найти предлог, чтобы сбежать прямо сейчас, потому что пускай они с безобидного вида мужичком и обусловились, что всё чисто по доброте душевной, он внезапно завёл разговор, что можно было бы и по всё той же доброте душевной и расплатиться натурой. Уже на этом моменте его смазанного и едва ли разборчивого рассказа Рьюга потеряла нить повествования, а когда Джинга пояснил, что «отработать натурой» это не про потягать что-либо, а секс, она снова закрыла глаза. Выдохнула. А с тем, почему водитель внезапно свернул руль и пускай и не на полной скорости, но всё же ощутимо сильно влетел в стоящий столб — тот, на котором провода тянулись; таких вообще вдоль дороги было предостаточно — пусть разбираются другие. — Ладно, хорошо, — Хагане потёр колено — Рьюге пришлось перекинуть его руку через своё плечо и тащить его в таком виде, потому что никак иначе им быстро оттуда свалить не получилось бы — и огляделся. — Если я правильно понимаю, где мы, то нам надо идти прямо. — Прямо относительно горы или?.. — Рьюга скептически огляделась. Сориентироваться-то ладно, но вот увидеть что-либо… Хорошее время выбрали, ничего не скажешь. — В гору? — Относительно, — Джинга вздохнул. — Если тебе тяжело, пойду сам. — Тогда мы окажемся там к концу следующего дня, — съязвила она. — А у нас не так уж и много времени. — Ты хоть отдохнула? — Нет, — Рьюга криво усмехнулась. — Но на последнем рывке как-нибудь дойдём. — Можем привал устроить. — Сколько нам идти? Примерно? — Километра полтора… Возможно, меньше. Она прищурилась: вообще ни о чём. — Дойдём. Дотащу тебя, хоть силком. — Не надо, — он нервно хмыкнул. — На своих двоих доползу. На самом деле, сил что идти, чем тем более тащить хоть кого-то было едва-едва, скорее даже «не было». Однако сначала секундная вспышка злости, а затем перспектива наконец-то нормально лечь в тишине и спокойствии, чтобы отлежаться хотя бы пару дней, придали хоть каких-то воображаемых сил. По крайней мере, полтора километра — это действительно мало, и займёт в их темпе самое большое — час. Всего час. Всего полтора километра. Потом тишина и покой. Рьюга тряхнула головой, выдыхая, забрала у Джинги рюкзак — он оказался не таким тяжёлым, каким со стороны выглядел, — схватила Джингу за предплечье и на негнущихся ногах направилась… прямо. Где именно это прямо — чёрт его знает, компаса не было, конкретного указателя направления — тоже. И ориентировались вслепую. Если заблудятся — ну, сдохнут в лесу. На этом всё. — Есть хоть какие-то опознавательные знаки? — понятно было, что сквозь толщу деревьев чёрта с два они увидят что-то впереди, однако уточнить всё равно стоило. — Нет, но мы должны выйти на тропу. Оттуда вверх, тоже по прямой. И всё, придём прям к… дому?.. — Джинга очевидно пытался говорить спокойно, но на нервный смех его всё равно пробивало. Сильно. — Выдыхай, — фыркнула Рьюга. — Живой он, живой. — Я надеюсь, — вскинулся Хагане. — Так нельзя! — Как нельзя? — она саркастично хмыкнула. — Так можно. — Рьюга… — Что? — Ничего, — выдавил он и опустил голову. — Просто перенервничал. Нам обоим надо отдохнуть. — Сам всё прекрасно знаешь, — Рьюга криво усмехнулась. — Так что до конца пути попробуй помолчать. — А, то есть, сначала просишь рассказать что-нибудь, а сейчас — помолчать? — Джинга слабо улыбнулся. — Ситуация другая, ты поговорить в любом случае успеешь, — она вскинула бровь. — Тебе приглашение к действию надо? — От тебя — да. — Приглашаю тебя закрыть рот до того момента, пока мы не доберёмся до твоей деревни. — Отказываюсь. — Сейчас здесь оставлю. — Принимаю приглашение. — Замолчать или оставить тебя здесь? Джинга прыснул и рассмеялся, но, кажись, наступил на больную ногу и сильно поубавил энтузиазма, повиснув на плече у Рьюги тряпичной куклой. Рьюга только криво посмеялась, одёргивая его так, чтобы встал прямо, а дальше шли молча. Хотя бы в лесу это более или менее приятно: посторонние мысли перекрывались звуками окружения. И, в целом, приятно было вслушиваться именно в эту тишину леса, которая и не тишина-то вовсе. Просто отрезана от мира. Идти прямо, пока не выйдут на тропу. Дальше — вверх. — Вверх — это куда конкретно? — Рьюга поняла, что они сильно сократили расстояние, когда поняла, что под ногами нет травы, а земля не рыхлая. Протоптанная. Вышли на просеку. — Туда, — Джинга махнул рукой. — Дальше я сам. Сказал он — и чуть ли не пластом завалился вперёд, попытавшись сделать пару шагов. Рьюга схватила его за шарф и рывком поставила на ноги. — Сам ты только ползком. — На руки, может, тогда возьмёшь? — Джинга вскинул бровь. — Если тебе не тяжелю… Поставь! Рьюга дослушивать не стала. Сильно тяжёлым он не был, да и так явно ускорятся, ей закончить со всем этим хотелось неописуемо сильно. Поэтому, внезапно, нести его, подхватив под бёдра, оказалось не так уж и сложно, да и брыкался не сильно. И сдался быстро, так что вдвойне ускорились без особых проблем. — Скажи главное, какой дом. — Хорошо, — его пробивало на нервные смешки, но этот момент Рьюга уже игнорировала. — Тебе не кажется, что слишком тихо? — Мне? — А что? — Это твоя родная деревня, ты должен знать, как оно обычно. — Я поэтому и спрашиваю, — пояснил он. — Мне — кажется. Я у тебя спрашиваю. Может, просто паранойя. Рьюга остановилась и прислушалась: звуки ночного леса никуда не пропали, цикады, птицы, шорохи животных — всё на месте. А то, что деревня издалека живой не казалась — ну, это и понятно, она не особо живой была и в первый их визит. Вроде бы. — Не кажется, — она отмахнулась и продолжила путь. — Тут кроме тебя сколько ещё? Человека два живёт? — Побольше, — протянул Джинга. — Три? — Нет, но… Немного. — Ну? — Рьюга вскинула бровь. — Чему удивляешься? — Не знаю, — он помедлил с ответом и вздохнул. — Просто кажется, что слишком тихо. Даже собак не слышно. — Собак? — не поняла она и прищурилась: в первый их визит, кажется, собак тоже не было. Кроме той дряхлой псины. — Хиома собак держит. И они… ну… гавкают? — Джинга пожал плечами. — А тут даже их не слышно. — Они твой запах знают? — Да? А твой — вряд ли. В ночной темноте дома с чёрными провалами окон выглядели даже угрожающе. Или пугающе — зависит от того, как трактовать эти метафорические выражения лиц-фасадов. — Дом какой, — Рьюга решила сменить тему, потому что слушать про то, как ему тревожно, ей не особо хотелось; банально потому что это состояние заразно, а нервничать из-за чепухи вот уж тем более ни к чёрту. — Тот, где были в прошлый раз? — Нет, — Джинга всё-таки начал брыкаться, и пришлось его поставить. — Пойдём. Не хочу отца беспокоить посреди ночи. — Отца — нет, друга — вполне? — Рьюга быстро догадалась, к кому они направятся. Банально потому что больше не к кому: только отец и этот самый друг с собакой. И всё. — С Хиомой договориться попроще будет, — как-то пристыженно пояснил Хагане. Смотреть, как он хромает, было не особо-то и приятно. — Ну и… к нему через окно залезть можно… А ещё я не уверен, что отец сейчас здесь. Вот. — Ты так оправдываешься, будто мне есть дело до ваших межличностных отношений, — сухо заметила Рьюга. — Куда решишь, туда и… залезем, видимо? Ты с такой ногой-то сможешь вообще? — Поможешь? — Джинга неловко усмехнулся. Рьюга только закатила глаза: опять сделался на собаку похожим. Не удивительно, что его к этому самому другу тянет. — Тот дом, окно на втором этаже. «Тот дом», на который он указал, выделялся наличием небольшого вольера. Собак видно не было. — А где? — А я не знаю, — Джинга выглядел очень обеспокоенным и нервно оглядывался. — Надеюсь, нас не загрызут. — Вот ирония будет, — протянула Рьюга, прикидывая, как они смогут залезть в приоткрытое окно второго этажа. Подсадить не вариант — высоко, да и нога у Хагане явно не в состоянии для подобного. — Стоишь тут, я тебя подтяну. — Погоди, а ка… Договорить он не успел. Рьюга подпрыгнула, цепляясь за доску, помогла себе ногами, карабкаясь выше, и зацепилась за подоконник со стороны комнаты — окно оказалось даже не приоткрытым, а не запертым вообще. Поставила колено, устойчиво встала и, держась за край, сильно перевесилась, вытягивая руку. — Цепляйся. Джинга нервно сглотнул, неуверенно взял её за руку и вскрикнул от неожиданности, когда выяснилось, что Рьюга с усилием, но всё же может поднять его одной рукой. Расслабляться и висеть дохлым грузом не стал, быстро сообразил, что, наверное, стоило бы и второй рукой подцепиться, однако открытие интересно, и Рьюга с этого только криво посмеялась. Однако несмотря на то, что залезли они без происшествий, тихо попасть в комнату не получилось: Джинга не удержался на подоконнике и начал заваливаться, поэтому пришлось резко дёргать его на себя. Завалились вместе, Рьюга стукнулась затылком о деревянную ножку чего-то, что стояло у окна, и сверху ещё упал Хагане. В таком положении особо лёгким он не казался. Даже смотря на комнату в перевёрнутом положении, ничего примечательного в ней не было: ну кровать, ну шкаф, ну дверь. Какой-то стул или тумбочка возле окна. И лай собак совсем рядом. Лай собак. Чьи-то шаги. Приближались. И цоканье лап по деревянному полу. Джинга поспешно вскочил на четвереньки и повернул голову на дверь ровно в тот момент, когда та с грохотом открылась. С такого положения Рьюга видела только чьи-то босые ноги, несколько пар лап и столб света. — Какого чёрта?! — Мы случайно, — шарф Хагане тоже перекрывал обзор. Рьюга прищурилась, понимая, что из-за положения его ног даже руками двинуть не может, и устало вздохнула: ну вот, положение горизонтально. Больше не встанет. — Привет. — Джинга! — этот друг — Хиома? Или как его там Хагане назвал — посветил фонариком в их сторону и тяжело вздохнул. — Вы… Вы через дверь войти не могли? — А вдруг ты спал? — Да, поэтому под покровом ночи, через окно, с грохотом, — язвительно заметил он, и Рьюга криво усмехнулась. — А это?.. Ты, ясно. — Я, — согласилась она и сбросила с себя Джингу, усаживаясь прямо. Хиома тяжело вздохнул, морщась, и выключил фонарик. Собаки рядом с ним напряжёнными выглядели только в первые несколько секунд — затем, видимо, признали Хагане, поэтому и чуть расслабились. — Утром поговорим с вами обоими, если это не срочно. Не срочно же? — Что именно? — не понял Джинга. — Ваш визит. Рьюга поймала на себе его растерянный взгляд и медленно покачала головой. — Относительно не срочно. — Значит, не срочно, — заключил юноша и развернулся к дверям. — Ночь тяжёлая, поговорим утром. — У кого? — Хагане шустро вскочил на ноги, и Рьюга только прищурилась, смотря на то, как он весь дрожит из-за ноги. — У всех, — отрезал Хиома. — Утром поговорим. По вам видно, что вам отлежаться надо. — Как скажешь, — Джинга стушевался. Что-то было не так, и это ощущалось даже по общей атмосфере. — А где Хокуто, кстати? Он же обычно как раз тут спал. Хиома молча закрыл за собой дверь. Вот было что-то в его поведении, что Рьюгу сильно напрягло — и Джингу, кажется, тоже, — однако в том, что все разговоры лучше отложить до утра, он определённо был прав. Поэтому она переползла на кровать, снимая обувь, и растянулась поперёк, понимая, что вот он — лимит возможностей. Всё. Больше ничего не сможет. — Ты куда? Рьюга уже закрыла глаза, однако по скрипу половиц определила, что Джинга ещё куда-то вышагивал. — Умоюсь. И поищу что-то холодное. Отдыхай. Отвечать ему не стала: несколько долгих секунд, и усталость за весь этот невероятно долгий день всё-таки взяла своё. Даже если вдруг захочет обдумать всё то, что разрывало сознание сегодня — явно после пробуждение. Со свежей головой и отдохнувшей настолько, насколько это вообще было возможно. Темнота. Бессилие во всём теле. Просто расслабиться и выдохнуть. Покрывало почему-то пахло мокрой шерстью и кровью.