Старые псы, новые трюки

      Дверь в кабинет выглядели достаточно тяжёлыми и твёрдыми. И внушительными — если строгим голосом вызовут на ковёр, то стоять в ожидании словесного разноса возле них, наверное, даже могло быть крайне пугающе и волнительно. Потому что именно такие двери обычно распахиваются с грохотом, когда из помещения выходит недовольный дядечка-начальник. Таких недовольных Тсуна застала всего троих: тот, что был, когда её только привели в WBBA, потом его подвинули на примерно такого же — что лицом, что костюмом, — тот продержался до её юности; третий был самым адекватным — его она даже по имени запомнила, — а сейчас из кабинета, по идее, должна недовольно, хлопая этими самыми массивными дверьми, выходить Хикару.       По идее. Потому что она тут босс-начальница, потому что она всем тут заправляет и именно ей принадлежит монополия на публичное проявление недовольства. То, что она ею не пользуется — вопрос другой.       Хикару — нет.       Тсуна — да.       Потому что у неё — спустя -цать лет — уже сформировалась конкретная репутация именно в этом штабе.       Именно здесь прошли первые годы официальной работы, именно здесь у неё был конкретно обозначенный образ — своеобразная роль, — которому она невольно следовала. Он удобный, он отрезает лишние расспросы, лишнюю и ненужную социальную активность — и её никто не трогает, что было приоритетно основным. Тихо пришла, тихо сделала всё запланированное, умело игнорируя тот факт, что ей старались не попадаться на глаза, и ушла — и как будто и не было никогда такого человека.       Стать местным криптидом в планы Тсуны не входило — это больше к Рьюге относилось, — но как-то само собой произошло, без её прямого осознанного участия. Было ли это большой проблем? Нет, наверное, что мертво умереть не может — спасать убитую ещё в подростковом возрасте репутацию смысла Тсуна особо не видела и просто приняла роль «той злой и агрессивной вышки».       Она медленно повернула голову: девчонка, что временно заменяла Кенту, пыталась ей что-то объяснить, мол, босс пока никого не принимает и так далее-далее-далее; от стоявшего ещё с посадки звона в ушах Отори медленно, но верно выходила из себя, а тот факт, что из всех возможных мест, где они могли встретиться и переговорить, Хикару назначила встречу именно здесь, автоматически ухудшал ситуацию. Как рефлекс на это место: всё самое плохое становилось хуже в геометрической прогрессии, а ведь это всего лишь стеклянная коробка на бетонном фундаменте.       У девчонки была натянутая лыба, раздражающе-высокий голос и показная манерность мнимого «профессионализма». Кента хотя бы возле тех, кому доверяла, не пыталась что-то из себя строить и вела себя более или менее естественно, а эта своей показухой… даже не бесила. Потому что бесило тут примерно всё, она лишь идеально вписывалась в общую картину. Слишком идеально.       Имя на бейдже не считывалось. Иероглифы плыли, видоизменяясь, и запомнить их было невозможно. Юи складывалось в Юри, Юри — в Юрине. А потом и вовсе Сайго. Рин. Сакура. Хина. Снова Юи.       Тсуна потёрла переносицу, пытаясь сфокусировать зрение хоть на чём-то. Но тёмно-серый костюме, например. Ни одного катышка, ни одной торчащей нитки — идеальный внешний вид. И не менее идеальный тугой пучок с прилизанной волоснёй. Отлично вписывалась в общую картину показной поставленной картинки. Специально для каталогов на сайте и в журнале: в какой-нибудь статье-сводке о том, как прекрасно тут работать, какой потрясающий тут соцпакет, и как много возможностей перед тобой открыто.       Как много возможностей.       Спиться, убиться, уйти в отставку в двадцать пять и вести турниры или стать рефери, потому что так просто из-за бюрократической паутины тебя никто не выпустит. Вспомнив об этом, Тсуну даже пробило на кривую, сдавленную усмешку: ага, заявление-то об увольнении до сих пор где-то лежало. Так и недонесла, но вот если бы принесла — что бы изменилось? Да ничего. Абсолютно. Не отпустили бы её. Даже в отставку бы не отправили. Физически-то ещё в форме — скрипя всем, чем можно и нельзя, и со сломанной дважды в одном и том же месте рукой, но всё же, — так что какую-то мелочь, тем более, если она не требует активной деятельности, ей поручить ещё могли.       И сейчас поручат.       Потому что просто так в этот штаб не вызывают. Тем более с другого, вроде как тоже важного поручения. Дёрнули из командировки ради другой командировки — никогда такого не было и вот опять.       Даже не смешно уже.       — И всё-таки, Отори-сан, что вы думаете об этом?       Тсуна прослушала не половину. Тсуна прослушала всё. Просто продолжала смотреть на эту девушку, которая, кажется, очень удачно отточила навык кошения под дуру в нужный момент, потому что Отори прекрасно понимала, как сейчас выглядит со стороны. От неё в таком состоянии отшатывались даже те, кого давно знает, а эта — нет, стоит как стояла, ничего не замечает, ресницами хлопает.       Раздражает невероятно. Конкретный шаблон поведения вырабатывался не для того, чтобы девчонка без чувства самосохранения сейчас не понимала очевидной угрозы возле человека, о котором она определённо слышала. И вряд ли много хорошего.       — Думаю о чём? — Тсуна выдохнула, стараясь звучать… не сильно зло. Говорить спокойно, бесцветно и очень сдержано.       — Ну, об условиях работы? — девушка, казалось, снисходительно вскинула бровь, и у Отори дёрнулся глаз: да, давай, прояви снисхождение и благосклонность. Давай. А потом беги в медпункт с разбитым носом.       — Об условиях работы? — суть вопроса она не уловила. — Обычные.       Могло быть и лучше.       В частности, на психолога могли бы раскошелиться лет на десять раньше.       — Сейчас опрос проводят среди сотрудников, — она достала из папки какой-то лист анкетного типа. — Об оценке качества условий работы и социальных бонусов. Вы ведь работаете здесь уже…       — Работаю здесь уже, — отрезала Тсуна, прищурившись. — Достаточно здесь работаю. Могу словами ответить.       Она дёрнула за дверную ручку, дверь не поддалась. Закрыта изнутри. Ну конечно. На бункер оно не походило, конечно, и при желании открыть можно — и достаточно легко, — но у Тсуны внезапно возникла мысль: а вдруг разговор на не менее раздражающую тему заставит хоть немного перебеситься, и к Хикару она пойдёт уже… выгоревшей, что ли, подуспокоившейся.       По крайней мере, стол переворачивать уже желание улетучилось, так что попробовать стоило?..       — Если можно, — девушка достала из нагрудного кармана пиджака ручку. — Ваше полное имя, возраст, должность, стаж работы, код подразделения, год начала карьеры и…       — Заткнись нахуй, пожалуйста, — процедила Отори, сжимая зубы. Нет, ну явно переоценила свои собственные силы и выдержку, потому что озвучивать всё это… И по документам запрещено, и вообще кому оно, чёрт возьми надо, если это оценка качества базовых вещей. Представьтесь целиком, предоставьте всю информацию — и если ваша оценка ниже среднего, то вас спокойно найдут и уволят. Естественно, внутренний рейтинг будет высоким. — Кто все эти вопросы составлял?       — Отдел связи с общественностью… — промяукала девушка, поджав губы и чуть попятившись. И, кажется, попытавшись защититься этой несчастной папкой, но вовремя одумалась и опустила руки.       — Анонимные оценочные данные не предоставляются, да? — Тсуна саркастично вскинула бровь. — Неудивительно.       — Не предоставляются… — протянула она, отводя взгляд. — Извините.       — Извини, — Отори пожала плечами. Можно было повежливее сказать — факт. Однако сорвалась. — Кто бы то ни был, он сильно важный?       — Вы о чём?       — В кабинете у неё?       — Смотря, что для вас «сильно важный», — осторожно заметила девушка, покосившись на дверь. — А что?       — Я послала тебя за кофе, — Тсуна взялась за ручку и выдохнула. Покосилась на дамочку. — За кофе. Тебя тут не было. Она нервно сглотнула, поджимая губы, и быстро удалилась, цокая каблуками, куда-то вглубь коридора. Тсуна глянула на камеру, подмигнула смотрящему и резко дёрнула дверь на себя. Не поддалась ни с первого, ни со второго раза, и ей даже интересно стало, как оно выглядело изнутри: заметили ли, что кто-то вообще ломился, или так сильно были увлечены сильно важными разговорами.       Срывает Хикару сделку, наверное. Или контракт какой-нибудь. Или ещё что-то. — Не выламывай дверь, — раздалось с той стороны. Тсуна ручку не отпустила, но тянуть на себя дверь перестала. По инерции же улетит, если сейчас резко откроют.       Голос знакомым показался, что сразу смутило. А когда — после щелчка замка — из кабинета вышел мужчина в спортивном жилете, Тсуна нервно, почти истерично хмыкнула: нет, ну правда, это уже на издевательство походило. Сначала Йами шлифует её прошлым, потом её вызывают в штаб, где тусила чаще всего, а сейчас ещё и… это. Обменялись только парой слов, он сделал обычный — привычный уже — жест, потрепав по волосам, помахал рукой и тоже удалился, разговаривая с кем-то по телефону. Без банданы как будто совершенно другой человек, да и с тех пор, как вместо него турниры вести начал очередной подопечный — хоть кто-то, у кого всё более или менее нормально сложилось, но об этом вслух никто не говорил — вообще видится перестали. Даже связь не особо поддерживали — так, только пару раз в полгода могли списаться.       Но увидится было… приятно.       Остудило в каком-то смысле. Не целиком, конечно, но, по крайней мере, Тсуна вздохнуть смогла и пройти в кабинет, не хлопая дверьми. Уже достижение, потому что изначально хотелось громыхнуть так, чтобы по стенам трещины пошли.       — Он что тут делал? — ни «привет», ни «как дела», быстрее начнут — быстрее закончат.       Хикару сидела спиной к огромному окну, силуэтом сливаясь с рабочим столом и огромным креслом, которое большим было даже для прошлого президента. Гудение системного блока — и всё; в кабинете стояла гнетущая тишина. В любой другой момент оно бы, наверное, даже напугало. Или хотя бы напрягло.       Но вот не сейчас.       — Папку с твоим личным делом принёс, и мы немного обсудили… некоторые детали, — протянула Хасама, не отрываясь от монитора. — Людей твоей профессии в базу если и вносят, то лишь условно, чтобы при возможной утечке ничего не вскрылось. Всё на бумаге.       Тсуна прищурилась: эту чёрную папку — в каком-то смысле, её портфолио — она узнает всегда и везде. Надеялась больше с этим не сталкиваться, но, видимо, это возможно только если умрёт. Или исчезнет для всех, но одно другому не мешает.       Забудьте, что вообще была такая, просто забудьте. Сожгите этот ворох бумаг и официально устройте её в архив, где она суммарно добрые лет пять и ошивалась. База есть, стаж есть — чем не вариант держать её в штабе, не вспоминая, при этом, про эту чёртову чёрную папку.       — Некоторые детали?       — Сядь.       — Постою.       Хикару тяжело вздохнула.       — Я понимаю, что ты злишься…       — Я не злюсь, — Тсуна прищурилась, сипло выдыхая. — Я в ярости, и если я сейчас подойду к твоему столу, всё его содержимое окажется по всему кабинету.       — Меня предупреждали, что у тебя есть проблема с соблюдением субординации, но… давай по старой дружбе. Ты успокаиваешься, я ввожу тебя в курс дела, и мы расходимся. И в процессе ты ничего не ломаешь.       Отори на секунду задумалась: а Хикару вообще становилась свидетельницей её истерик? По идее — да, они достаточно давно работают рядом, хотя бы мельком, но зацепить могла. Но причиной или прямой участницей, кажется, не становилась ни разу.       С дебютом.       — Тебя предупреждали, — повторила за ней Тсуна, закрывая глаза. Подойдёт к креслу — оно полетит в сторону. Даже если из-за этого она останется без рук. — Двадцать часов в дороге. Ради одного личного разговора. Хикару.       Говорить спокойно и сдержано оказалось сложно, и предложения получались обрывистыми и очень сухими. Держала себя в руках из последних сил.       — Это важно, — Хасама нервно сглотнула.       — Я надеюсь.       Тсуна выдохнула, напоминая себе конкретно на Хикару не срываться. Во-первых, даже если это и ей внезапно в голову ударило дёрнуть посреди другой командировки — на это должна быть весомая причина. Во-вторых, она дёрнула не кого-то случайного, а конкретно её — значит, что-то очень важное. В противном же случае всей это белиберды с обязательно личным разговором не было бы. Верно? Скорее всего.       Хотелось на это надеяться.       — Мне нужна неформальная обратная связь, а из прямых-прямых давних друзей-знакомых из этого отдела нет, — Хикару тяжело вздохнула. — Но тебе в любом случае надо ещё раз смотаться.       — Куда.       — Америка.       Тсуна сипло вздохнула.       Спокойно.       — На сколько?       — Буквально на день-полтора. Потом — оттуда сразу же — вернёшься в Испанию и продолжишь… там. Мне сейчас лично с тобой, чтобы без прослушек и прочего, надо обсудить все детали и тебе из рук в руки передать то, что удалось узнать другим.       — И мне с этой информацией работать, да? — устало уточнила Тсуна, всё-таки присаживаясь в злосчастное кресло напротив рабочего стола. Усталость всё же начала накатывать, причём огромными волнами, и хотя бы облокотиться на что-нибудь Тсуне было просто необходимо. — А в Америку зачем?       — Тоже информация… — протянула Хикару, смотря куда-то вверх. Отори невольно подняла голову и вскинула бровь: потолок. И что. — Нужно выяснить про человека, который, скорее всего, работает или на Зиггурета, или с ним.       Тсуна уронила голову, сцепив руки в замок.       Даже уточнять не особо хотелось: и так всё ясно, как день.       — Опять?       — Снова, — вздохнула Хикару. — И у тебя два варианта: или изучать извне, или изнутри. Ты и без меня знаешь.       Изнутри.       Тсуна снова тяжело вздохнула.       Держать себя в руках.       Всё хорошо.       Она никому ничего не говорила.       Хикару не знала.       Всё хорошо.       Дышать глубже.       — Хикару.       — Да?       Она прикусила внутреннюю часть щеки, сильнее сжимая пальцы.       — Нет, ничего. Я тебя поняла. Дай бумаги, и я пошла.       — Объяснять ничего не надо? — Хасама прищурилась. — Тсуб, это серьёзно.       — Я понимаю, — отрезала Отори. — Разберусь сама, мне так проще.       Хикару подпёрла голову рукой.       — Что-то произошло, и ты не хочешь об этом говорить.       — И да, и нет, — Тсуна покосилась на настольные часы и мрачно хмыкнула. — Я с дороги, я сердечница, я злая и хочу куда-нибудь прилечь. Прямо сейчас. А не мотаться по миру, каждый раз после перелёта чувствуя себя огрызком человека. Когда отсылаешь?       — Ну, — она вздохнула, — тебе в любом случае надо прийти в себя. На послезавтра, думаю, билеты взять, чтобы ты отлежалась эти полтора дня.       Отлежалась.       Отлежится она завтра. Сегодня пойдёт кутить.       — Это всё ещё можно было обсудить в письменном или устном — по телефону — виде, — Тсуна забрала протянутый файл. Первой страницей был пустой лист, так что рассматривать будет позже.       — Мне так спокойнее, — Хикару пожала плечами. — Хотя бы вижу, что и кому передаю.       Отори поджала губы: в принципе, логика в подобном решении имелась, да, просто с конкретной оговоркой о том, что она уже втянулась, и если Хасама узнает о целиковой картине, доверие явно пошатнётся. Или Тсуна лишний раз себя накручивает, и всем по большому счёту откровенно всё равно, что она там делает и для чего — главное, чтобы конкретные задачи выполнялись.       Это, кажется, работало с двух сторон. Чего вообще так удивляется — не знала, что так будет? Знала. Всегда ж так было, чего старым привычкам и устоявшему паттерну изменять.       — Я тебя поняла, — Тсуна сжала файл и снова глянула на чёрную папку на столе. — Просить тебя избавиться от неё — бесполезно, да?       — Увы, — Хикару пожала плечами и глянула на Отори с каким-то сожалением. — Поняла важность этого только сейчас.       Тсуна равнодушно пожала плечами: правда в этих словах есть. Всегда ведь спокойнее держать человека, занимающегося подобным, в непосредственной, дружеской близости, чтобы — в случае чего — можно было иметь неформальные отношения, неформальный способ общения и связываться в какой угодно обстановке.       Хикару, как ей помнилось, к подобному относилась крайне скептически, не до конца понимая, почему дёргают именно Тсуну.       Теперь поняла.       Чудно.       — Ну, главное, что вопросов глупых больше задавать не будешь, — упускать шанс подколоть о таком Отори не стала и с наслаждением отметила для себя, что Хикару приняла это крайне спокойно, только кивнув, вскидывая брови. — По времени сориентируй, и я пошла.       — По времени?       — Ну, сколько тут, сколько там, и когда вернусь к Ю. У меня голова не варит.       И это даже отмазкой не было: ей действительно было крайне сложно соображать и складывать эти аморфные временные промежутки в один конкретный. Потому что день-полтора — это не конкретный ответ. Это отрезок времени. А нужны точные цифры. Для спокойствия.       — Неделя где-то, — Хикару провела пальцем по настольному календарю. — Если улетаешь ты послезавтра и два дня там, плюс дорога, то шесть дней.       — Сколько лететь?.. В часах.       — Вроде бы, тринадцать с небольшим туда и семь потом.       — Итого двадцать… — Тсуна потёрла шею. Её ещё с перелёта не отпустило, и одна только мысль о двадцати часах — не подряд, и слава вам высшим силам, но в крайне сжатые сроки — в самолёте… — За что ты меня так не любишь.       — Не любила бы я тебя, если бы ещё за всё это ты сама, из своего кармана, платила. А так, тебе и перелёт, и проживание оплачиваются. Просто надо перетерпеть, — Хикару вскинула бровь, постукивая ногтями по столу. — Да и сегодня и завтра отдохнёшь. Много не пей, главное.       — Я… — Тсуна нервно посмеялась, неожиданно смутившись такому разоблачению. — Хорошо. Могу идти?       — Беги уж, — Хасама криво посмеялась. — Жду от тебя отчёт и план действий завтра к семи часам.       — Утра или вечера?       — Тсуб.       — Поняла. Но зачем?       — Чтобы я знала, что ты работаешь, а не отлёживаешься.       Разумно.       — Как скажешь, — Тсуна выдохнула, потирая переносицу. — Я могу идти?       — Можешь, — Хикару кивнула. — Спасибо за содействие.       Хотелось бы добавить, что в следующий раз действительно лучше пользоваться удалённой связью — закрытые каналы связи не вчера придумали, — но Тсуна вовремя прикусила язык, напоминая себе, что у Хикару есть причины так себя вести. Её же задача — достойно это вытерпеть, сжав зубы, и просто делать то, что делать обязана.       И всё.       Никакой лишней лирики.       Успокоиться. Выдохнуть.       И пойти кутить.       Всё просто.       Молчать встать, молча выйти из кабинета, молча пройти до лифта, не пересекаясь взглядом с той девчонкой, которую отослала за кофе, и которая теперь стояла за углом и как-то опасливо поглядывала в её сторону. Сделать вид, что никого тут больше нет и слиться со стеной — и всё, собственно, никаких больше заморочек.       Она поставила себе конкретную цель.       И если к этой цели вдруг добавятся не менее приятный дополнительные бонусы — будет ещё лучше.       Потому что пересечение с Татегами в вестибюле именно это и предвещало.       — Тебя подождать в соседнем кафе, пока ты закончишь здесь все свои дела? — Тсуна прошла мимо, даже не здороваясь, и лишь глянула на него из-за плеча. — Закончи здесь, поговорим позже. Тебе как обычно?       — Да, — Киойа открыл рот, закрыл, снова открыл, вскидывая брови, и, неловко усмехнувшись, кивнул. — Привет.       — Привет, — кивнула в ответ Тсуна, проходя под аркой металлоискателя. Криво усмехнулась, махнув Татегами. — Жду.

***

      Даже в таком состоянии, эспрессо она всё-таки брать не стала, побоявшись, что в таком случае до вечера просто не доживёт. Или действительно ласты склеит где-то на полпути, или просто упадёт из-за давления. Одно из двух. Или оба сразу. А изменять планам на вечер, учитывая, что у неё в ближайшее время вряд ли выдастся возможность просто посидеть, выпить-поесть с последующим продолжением из разряда «кто за девушку платит, тот её и танцует», не хотелось вот вообще. Повод или Кийою на свидание развести, или после бара — или докуда доползёт — попытаться найти хоть что-то вспомогательное, вроде где-то в коробках в шкафу было… В шкафу.       Тсуна выдохнула, понимая, что потеряла счёт времени. Опять. Потому что ну сколько её дома не было? От силы неделю, ну максимум дней десять. А по личным ощущениям… месяц. Два. Или полгода. И думая о квартире, она сразу представляла, как там всё покрылось пылью и паутиной — вот явится в склеп и там же сразу ляжет. По крайней мере, на мумифицированный трупак она уже походила. Осталось только приобрести известность, как нетленка, и в принципе жизненная цель выполнена.       Если Йами замуруют в полуживом трупе, это будет даже неплохо.       Да.       Она прикусила язык: хотя бы один вечер, но об этом думать не будет. Даже если придётся вусмерть напиться и утром действительно откинуться, но не от остановки сердца, а от интоксикации или руки на себя наложив — от похмелья и безысходности.       — Ты же вроде в Испании была, нет? — Киойа отодвинул стул напротив, складывая на него пиджак и дипломат, и сел на диванчик рядом. Тсуна придвинулась поближе к подлокотнику, размешивая широкой трубочкой шарики тапиоки. Взяла не эспрессо, а обычный холодный кофе с подсластителем и этими самыми шариками. Один раз попробовала — вроде бы неплохо, хотя тогда, кажется, был чай. Чай, кофе — какая разница. — Когда вернуться успела?       — Сегодня, — выдохнула она. — Через пару дней опять смоюсь.       — Работа внутри работы? — иронично хмыкнул Татегами, вскидывая бровь, на что Тсуна только мрачно посмеялась. — Стоило более или менее на ноги встать — и тебя сразу эксплуатировать начали?       — А ты будто удивлён.       — Да? — он откинулся на мягкую спинку и сцепил руки в замок. — Удивлён.       — Я на пенсию не уходила, так что да, эксплуатировать будут ещё долго. К тому же, я сколько недееспособной числилась? Отрабатывать буду.       — Тсубаса, тебе двадцать семь, какая пенсия? — Киойа криво усмехнулся. — Какие отработки? Ты архивариус.       — Согласна, в двадцать семь уже на кладбище пора, — Тсуна потёрла шею и глотнула прямо из стакана, игнорируя наличие трубочки. — Сейчас меня вызвали… не в архив. Улечу от вас опять на неопределённый срок, поэтому пошли на свидание. Сегодня.       Киойа, вскинув бровь, снял очки, демонстративно их протёр краем тсуниной кофты. Потом снова надел и, недоверчиво прищурившись, покосился на неё.       — Ты кто.       — Кончай дурить, — отмахнулась Тсуна, подпирая голову рукой.       — Нет, правда, — он пожал плечами. — От тебя инициативы ждать — состариться успеешь. А сейчас сама на свидание зовёшь.       — Ну если ты отказываешься… — Отори вскинула бровь и снова глотнула содержимое стакана. Обычный холодный кофе с лёгким вкусом ванили. Ничего примечательного.       — Не отказываюсь, просто удивляюсь.       — Так это да или нет?       — У тебя маниакальная фаза началась? Или что?       Тсуна прищурилась: вполне возможно. Ну, надо пользоваться моментом, что ещё сказать.       — Так это да или нет? — она повторила вопрос.       — Да, — Киойа вздохнул и нервно усмехнулся. — Неожиданно, но да, пошли.       — С последующим продолжением, — предупредила Тсуна.       — Точно маниакальная фраза.       — То есть, варианта о том, что соскучилась банально, ты даже не рассматриваешь, да?       — Это последнее, о чём бы я подумал, если честно, потому что воображать от тебя романтику — очень наивно, как показывает практика.       Признавать его правоту Тсуне не очень-то и хотелось, но иных вариантов-то, по большому счёту, не было: это правда не ощущалось, как что-то искреннее и долгожданное, как после долгой разлуки. Скорее просто для галочки и потому что хочется. Для галочки или нет — да чёрт с ним, встречаются, не встречаются, вместе спали же и до всей этой неразберихи с отношениями.       В чём проблема-то.       — Я понять не могу, ты издеваешься или что.       — Не издеваюсь, просто почву прощупываю, — Киойа сел прямо и косо на неё посмотрел. — Уточняющий вопрос: ты именно что на свидание романтическое хочешь, чтобы официально прям, с рестораном там и прочее-прочее, или просто выпить вместе, переспать и посидеть вместе немного?       Тсуна поджала губы. Какой неловкий в своей точности вопрос.       — Как обычно?..       — Значит второе, — он пожал плечами, глянул на наручные часы. — Или я неправ?       — Прав, — согласилась она.       — Ты с дороги?       — Ага.       Татегами, прищурившись, вскинул бровь.       — А вещи?       Тсуна со вздохом повела плечом, обращая внимание на полупустой, а оттого и невероятно лёгкий рюкзак, о наличии которого благополучно забыла. Только планшет, нужные документы, таблетки и мелочёвка в косметичке — ровно то, что всегда наготове, чтобы сразу взять и пойти.       — Это всё.       — В смысле?       — Ну, мне сказали «срочно», мол, бросай всё и стартуй, ну я и поехала. Всё равно одежда тут есть, а всё нужное захватила.       — Дело привычки, — Киойа выдохнул, потирая переносицу. — Можем сейчас поехать, я на сегодня с делами всё. Завтра могу до дома подбросить, и опять разойдёмся на неопределённый срок.       — Разойдёмся?       — Разъедемся, — он пожал плечами. — А ты о чём подумала?       — Ни о чём, — Тсуна хмыкнула. — Или можем это позже обсудить.       — Разойтись и вернуться к положению друзей с привилегиями?       — Ну, или свободные отношения, если тебе сильно грустно и одиноко, — она втянула голову в плечи, сипло выдыхая. — Типа, вообще без проблем в случае чего. Взрослые же люди, можем себе позволить.       — Это игра в одни ворота.       — В плане?       — Смысл свободных отношений, если пользуется этим только один? Тогда чем не друзья с привилегиями?       — Нет, ну смотри, — Тсуна крутанула трубочкой в стакане, понимания, что допивать это холодное горько-сладкое нечто у неё желания нет. — Привилегии у друзей, вроде как, заканчиваются там, где начинаются отношения у одного из них. Что значит, что если ты вдруг сойдёшься с Нилом там, или вы с Хиомой снова начнёте искать компромисс вашего положения со сложностями переезда, мы с тобой спать перестанем, потому что это измена. А так, когда в свободных отношениях, и тебе есть, чем заняться — ну вы понимаете, о чём я, — и мне как-то спокойнее, что твои заскоки некрофила будут проработаны.       Киойа несколько раз моргнул, поджав губы. Тяжело выдохнул, потирая переносицу, и глянул на Тсуну с таким обречённым выражением лица, что той даже неловко на секунду стало.       — Это прелюдия такая?       — Нет?.. — она неловко усмехнулась. — С чего вдруг?       — Не важно, — отмахнулся он и сложил руки на груди. — А теперь поясни два момента: про некрофила и… возможных партнёров.       — Про некрофила же легко, нет? Просто самоирония, не больше.       — Понял. Второе?       — Предположения, основанные на субъективном восприятии твоего круга общения.       Киойа снова тяжело вздохнул.       — Мне нравится, как ты только парней вспоминаешь.       — Не могу представить тебя с другой девушкой, если честно. Да и вариантов нет, на самом деле, я не знаю, что такого ты во мне вдруг нашёл. Или ради разнообразия?       — Люблю общаться с тобой, потому что обижаться на то, что ты говоришь и думаешь, настолько бесполезное занятие — до тебя не дойдёт, — что просто в какой-то момент перестаёшь вообще обращать внимание на подобное.       — Не за что?.. — Тсуна вскинула брови. — Так много чуши говорю?       — Не чуши, но явно не фильтруешь сказанное.        — Так ты на вопрос не ответил.       — А вопрос вообще звучал? — Татегами хмыкнул. — Я подумаю над твоим предложением, но изменять в любом случае как-то не особо хочется.       — Если второй не против, это разве измена?       — Хороший вопрос. По личным ощущениям — да, но как на практике — не знаю. И ты явно слишком хорошего обо мне мнения, раз считаешь, что кроме тебя у меня есть пассии.       — Всё так плохо? — это прозвучало куда более обеспокоенно, чем Тсуна изначально предполагала. — Кроме… меня никого больше нет?       — Нет, ну, если схожу на кладбище, то, возможно, будут варианты, просто при наличии альтернативы — трахать живое бревно с его согласия или мёртвое бревно без согласия его родственников, нарушая все этические нормы, — то, думаю, выбор очевиден.       — Второе.       — Да.       Тсуна сипло выдохнула, проглатывая смех. На них и так мимопроходящие официанты косо поглядывали, если она ещё и смеяться в голос начнёт — точно выгонят.       — Так, сейчас к тебе едем? Или ко мне?       — Явно не ко мне, потому что Какеру дома, — Киойа достал телефон. — Можем к тебе, можем попробовать что-то… специально для подобных инициатив.       Тсуна не сразу поняла, о чём он, однако когда показал список отелей, только пожала плечами: в принципе, потрахаться они могли и бесплатно, потратившись только на пару банок пива — ну, или чего подороже, если для романтической обстановки, — но если уж предлагает поехать… почему бы и нет. Вряд ли в ближайшем будущем выдастся шанс побывать в таком месте. Чисто из интереса, да.       — Поехали, тут как раз недалеко.       — Выбираем место по тому, насколько далеко ехать, дожили, — Киойа сдавленно посмеялся. — Ближе, чем до твоей квартиры, да.       — Ну вот я об этом же, — Тсуна выдохнула. — Там вино в номер подают?       — Сакэ? Или тебе принципиально?       — Вообще нет. Сакэ так сакэ. Поехали.       Киойа покачал головой, вскинув брови и криво усмехаясь.       — У тебя реально маниакальная фаза, ты бы иначе не настолько импульсивно действовала.       — Конкретно сейчас это плохо? — Отори в один глоток допила-таки этот несчастный кофе, пожевала тапиоку — плохая идея, — и стакан, закрытый крышкой, полетел в мусорный контейнер. — Успокоюсь же.       — Да не то чтобы плохо — приятно видеть тебя активной и всё такое, — просто выгорание не слови на радостях от возможности в активность как таковую.       — Постараюсь, — она прищурилась и направилась к дверям. — Ну так как? Сейчас?       — Поехали, — Киойа на ходу подхватил дипломат и пиджак. — Побуду мудаком и воспользуюсь положением.       — Ну вот и наслаждайся манией, — Тсуна мрачно усмехнулась. — А то непонятно, когда следующий эпизод будет.       — Так я об этом же, — он со вздохом покивал.       Девушка на кассе пожелала им хорошего дня самой дежурной фразой, и Отори на секунду испугалась, что чуть не ушла, не расплатившись. Однако вовремя себе напомнила: оплата происходит на месте по факту, а не в конце посиделок по списку взятого. Так что всё хорошо. Да.       Нет, ну, скорее всего, это действительно было маниакальным эпизодом. Потому что даже усталость куда-то улетучилась — и это после неполных двух десятков часов в дороге. В обычном своём состоянии Тсуна бы, скорее всего, уже свалилась бы где-то, плевать где именно. А тут — какая-то активность, какая-то романтика, какие-то ещё планы. Удивительно.       Загадывать, чтобы такое было почаще, она, тем не менее, не стала: простое понимание того, что за таким вот всплеском активности в любом случае последует лютейшее выгорание и недееспособность до тех пор, пока не найдёт в себе силы и терпение снова приспособиться к обычной рутине, существуя целиком без сил. Не привыкать к такому, так что, наверное, сильно сложно не будет.       Но это потом, да.       Сейчас мысли о другом.       Неловкая попытка взять за руку — уже чистая формальность. Вот это — действительно «для галочки»: хотя бы для приличия и какой-то романтической обстановки, если уж нормального свидания не случилось. Пускай это скорее аляповато и несуразно было, нежели мило — по сдавленному смешку Киойи стало более чем понятно, что он об этом думает. Но инициативу поддержал, руку не одёрнул, даже большим пальцем по тыльной стороне ладони провёл. Осталось только голову на плечо положить — и вообще отличный набор той утомившей лиричной романтики с картинки.       Тсуну на лёгкий смешок пробило от подобных мыслей.       Как же нелепо.

***

      Номер, так-то, не особо отличался от обычного гостиничного номера; более того — даже с тем, где они с Ю жили в Испании, различия были минимальными. Наличие искусственных лепестков роз на кровати — ну такая себе затея, только лишняя морока при уборке. Ну и сам номер не до одури белый, а в более приглушённо-приятных тонах. И места побольше, хотя комплектация всё та же: кровать, столик, два кресла и тумба. Другое расположение мебели — а визуально сразу больше места, удивительно.       — Кто первый в ванную? — Киойа закинул пиджак на одно из кресел и присел на край кровати. Всё нужное, как их оповестило информационное табло на стенде с бронированием, в тумбе возле кровати. Сакэ и всякая съедобная муть — если дать дозвон на ресепшн. — Или вместе?       — Если поместимся, — Тсуна обречённо вздохнула, заглядывая в ванную комнату; двери не было, просто арка. — Нет, вдвоём, конечно, хочется, но физически невозможно.       — Ожидаемо, но если ноги вытягивать не будешь — можно попробовать.       — А смысл сидеть в ванной, если ноги вытягивать нельзя, ты о чём вообще.       — Согни, — Киойа пожал плечами. — В любом случае мыться придётся, так что думай быстрее.       — Ну да, сливаться уже не вариант, мы уже здесь, — Тсуна сипло выдохнула, усмехаясь, и махнула рукой. — Чёрт с ним, давай вдвоём попробуем. Заодно ставки делай: кто первый стукнется о кран.       — Можно сесть и не лицом к лицу, а рядом.       — Поперёк?       — Спиной ко мне сядь просто, — он снял очки. — Тсубаса, романтика.       — Романтика… — повторила Отори и кинула рюкзак на кресло. — Ты уже начал, я так смотрю.       — Тсубаса? Могу по полному имени, назвав и номер штаба, и должность, и полную дату рождения.       — Убей романтику в самом её начале, давай, — Тсуна прищурилась. — На Тсубасе остановимся.       — Тсубаса или Тсуна?       — Тсубаса, — она хмыкнула. — Тсуна — имя будущего твоего любовника, если спросят.       — То есть, даже не любовницы?       — Так мужское же.       — Ещё один такой подкол — и романтика точно умрёт.       Тсуна поджала губы: и хочется, и колется.       — Как скажешь. С чего начнём?       — А ты не знаешь?       — Понятия не имею. Так давно ничего не было, что всё забыла к чёрту.       Киойа вздохнул, криво посмеиваясь.       — Для начала. Раздеться. Потом душ. Потом прелюдия. Душ и это можно совместить. Потом мы ложимся на кровать, а дальше или продолжение, или я в одиночку иду снимать напряжение, потому что я не уверен в том, что ты ляжешь нормально, не уснув сразу же.       — Ой, да брось, — Тсуна сдавленно усмехнулась. — Меня в сон даже не клонит.       — Это пока. А вот после душа, возможно, разморит.       — Твой настрой прям радует, — она потянулась и заломила руки за спину, чтобы расстегнуть платье. — Спасибо, что веришь в мои силы.       — Да не за что, — он вскинул бровь. — Тебе помочь?       — Да, — в любой другой момент Тсуна бы отказалась, однако сейчас — пусть. Хоть какая-то условная близость и всё такое. Поэтому спокойно развернулась к нему спиной и чуть ссутулилась, чтобы легче было дотянуться. Хотя не настолько он низкий — ей просто так спокойнее. Да.       Киойа смахнул с молнии волосы, протянул ползунок вниз. И провёл ладонью по оголённому участку кожи, заставив вздрогнуть от неожиданности: руки-то, внезапно, холодные.       — Можем начать прям отсюда.       Тсуна пожала плечами.       — Можем. Только рубашку сними, воевать с ней я не буду. Просто без пуговиц оставлю — и всё.       Киойа прыснул и, уткнувшись лбом ей в спину, начал, судя по телодвижениям, расстёгивать рубашку. Тсуна тяжело вздохнула: то ли действительно так давно ничего не было, что она банально отвыкла и забыла, то ли она оба клоуны. Склонялась больше ко второму и снова дёрнулась, когда её обхватили за талию, нарочно прижимая ладони к коже.       — Ты с непривычки так подскакиваешь или что?       — У тебя руки холодные, — она криво усмехнулась, заломив руку, чтобы потрепать его по волосам. — Ну и с непривычки тоже.       — Как думаешь, если попробую тебя поднять и до кровати донести, получится?       — Нет, — она выдохнула. — Поднять-то поднимаешь, но при попытке романтично кинуть на кровать, скорее всего, всё закончится госпитализацией с травмой головы.       — Так уверена, что впишешься в стену?       — Да и не только в неё. Спинка кровати.       — Пытаться не буду, хорошо, — он провёл ладонью вдоль её позвоночника, заставив нервно поджав губы, и расстегнул лиф. — Да расслабься ты.       — Тут скорее успокоиться надо, — Тсуна выдохнула. Вот сейчас становилось неловко. — В трусы также полезешь?       — Просто закрой рот, — процедил Киойа. — Я понимаю, что ты дёрганная, но без комментариев всё пройдёт куда спокойнее. Скажи, конечно, если вдруг больно или неприятно будет, но в остальном — пожалуйста, заткнись.       — Я сегодня примерно то же сказала секретарше Хикару, — вспомнила Тсуна и только сипло выдохнула через нос, когда её резко развернули и заткнули поцелуем. Ну да, вполне рабочая тактика — буквальная работа языком, но хотя бы в более нужное русло.       У неё были опасения, что если вдруг пойдёт спиной вперёд, то врежется во что-то, однако удачно сложилось, что спиной к кровати был именно что Татегами, так что теперь пришлось осторожничать при ходьбе, чтобы не навалиться на него по неосторожности, потому что колени начали подкашиваться, но подтверждать его слова о том, что она вырубится тут же, как коснётся кровати, не хотелось уже чисто из вредности.       И всё-таки надо было выпить перед началом всего, потому что под градусом хотя бы лишних мыслей не возникало. И можно было целиком расслабиться, не задумываясь и не отвлекаясь на мелочи. Например, Киойа сохранял давний обычай коротко стричь ногти и начинать с прикосновений к внутренней стороне бедра, едва задевая ткань белья ребром ладони.       Тсуна прикусила внутреннюю часть щеки и выдохнула, невольно дёрнув бёдрами, когда его рука поднялась выше. Хотя возникал вопрос, зайдёт ли всё дальше петтинга, или они остановятся на… взаимной? Мастурбации? Пока касались только её.       — Ты чего? — Киойа вскинул бровь, когда Тсуна извернулась, потянувшись к тумбе. И присвистнул, когда она достала запакованную пачку презервативов. — А можно?       — Ещё более глупый вопрос задать не мог? — она прищурилась.       Надо было выпить перед началом, надо было выпить.       Повторять это, в принципе, было бесполезно — ни к чему бы оно не привело, но какой-то смелости и открытости, возможно, поприбавило. Потому что её тянуло очень громко и нервно посмеиваться, а в данной ситуации это — буквально последнее, что стоило бы делать. Просто расслабиться, просто фокусировать внимание на происходящем по факту, а не на том, что в башке творилось. И всё.       Всё же просто.       По крайней мере, они оба наконец-то целиком разделись. Не то чтобы условное наличие тряпок на теле хоть как-то отвлекало, но с ними было чуточку спокойнее, нежели полностью голышом. Рефлекторное какое-то смущение, которое просто должно быть. Тоже для галочки — ну, два голых человека, ну и? Чего такого-то? Как будто в первый раз, ну правда.       Дергалась от прикосновений Тсуна только потому что касались её в тех местах, куда в принципе мало кто дотягивался. Киойа внезапно замер, пристально — при этом отрешённо — на неё уставившись.       — Даже если ничего нормально не получится, из этого можно извлечь выгоду.       — Какую? — Тсуна сцепила руки в замок на груди и прищурилась. Миссионерская поза ведь явно именно то положение, в каком следовало бы лясы точить.       — Будет забавная история для совместных пьянок, — он прищурился. — Главное извлекать выгоду.       — Чтобы извлекать выгоду, её надо сначала… — закончить предложение она не смогла, подавившись смешком. Вслух такое явно не скажет, но Киойа, кажется, понял, что имело в виду, потому что тоже прыснул. — А вообще — отличный настрой. Главное видеть позитив.       — Я сейчас почти ничего не вижу, так что…       — Серьёзный момент, какого чёрта мы шутить начали, — вскинулась Тсуна, подтягиваясь к спинке и приподнимаясь на локтях. — Нет, надо всё-таки выпить, по пьяне хотя бы не думаем.       — Думаешь? — Киойа сел прямо, предусмотрительно скрестив ноги.       — Знаю.       — Ладно, пропускаем по рюмке, потом попытка номер два. После неё идём в душ, если совсем уж ничего не выйдет… Молчи.       — Молчу, — Отори сипло выдохнула, стараясь совладать с распирающим смехом. — Если никто не обижается, то всё отлично.       — Было бы на что, — он огляделся. — Даже так состыковаться не можем, удивительно.       — Ничего удивительного, — сухо парировала Тсуна.       — Зато, — продолжил Татегами, — если оптимистично на всё смотреть, новый опыт. И выпить можем со всякой сладкой хренью.       Тсуна обратила внимание на наличие телевизора и скептически прищурилась.       — Как думаешь, тут только порнуху показывают?       — Возможно.       — С живыми людьми или нарисованную?       — Давай проверим, — Киойа пожал плечами. — Тут курить можно, не помнишь?       — Да чёрт знает.       На самом деле, перспектива смотреть на кривых аниме-девочек с гипертрофированными параметрами тела казалась куда увлекательнее. Особенно с сакэ и фруктами там или что вообще могут принести.       — Ладно, не попробуем — не узнаем, — Татегами в два шага дошёл до лежащего на спинке пиджака и достал из кармана примятую пачку сигарет.       — Стрельни, — Тсуна закуталась в покрывало и покинула в его сторону рубашку, чтобы не шарохался голым.       — Ты ж не куришь.       — Стрельни, — повторила она. Не курит, да, но всё-таки.       Киойа, пожав плечами, вернулся на прежнее место и протянул ей сигарету.       Электронная зажигалка была куда менее эффективно, чем обычная, с настоящим огнём, поэтому для того, чтобы зажечь обе сигареты сразу, пришлось столкнуться лбами и полминуты сидеть вот так.       — Штраф платим на пополам.       — Договорились. А ещё тут пепельницы нет.       — В стакан.       — Чур из него пью я.       — Да без проблем вообще, — Киойа мрачно хмыкнул. — С пеплом вкуснее?       — Да, для разнообразия, — Тсуна пожала плечами и, затягиваясь, откинулась на спинку кровати. — Предлагаю пить каждый раз, когда скукоживает от происходящего.       — Тогда надо было уже начать.       — Происходящего на… экране… но да, тоже верно.       Киойа криво усмехнулся, присаживаясь рядом, и то ли жестом включил телевизор, то ли с его стороны была панель управления, которую Тсуна не увидела. И, собственно, ожидания оправдались: видеоряд эротического содержания между живыми людьми, между рисованными — очень неожиданно, не правда ли.       Это было даже комфортно с своей нелепости. По крайней мере, сморозились оба — хотя бы не так обидно. Ну и ещё не конец дня, так что, может быть, что-то у них получится. Чуть позже, разве что, когда сильно скучно обоим станет, или сильно грустно.       Или просто бутылка сакэ уйдёт.       А пока — совместный просмотр аляповатого порно с абсурдным сюжетом. Хоть у кого-то секс в этот вечер должен быть, даже если это нарисованные волшебницы, попавшие в обитель тентаклей… Тсуна поперхнулась дымом: какая же отвратная чушь. И нервозный смех Киойи только подтверждал эту мысль.       Ужасное зрелище.       Зато весело. И намного лучше, чем если бы она в одиночку куковала в квартире, пускай ничего такого и не прошло. Сакэ. Закусь. Попытка номер два.       В принципе, на сегодня должно хватить.       А работа…       Тсуна тихо вздохнула: потом об этом подумает. Как минимум — не в тот момент, когда в миниатюрную девушку… Она поморщилась: нет, правда хрень. Смешная, но хрень, и у Отори возникло достаточно вопросов к тем, кого такое возбуждает.       Не тот момент, чтобы думать о работе.       Вот вообще не тот, да.       Тсуна снова поперхнулась дымом и неловко поджала губы, услышав, как криво посмеивается Киойа. Ну да, не курила лет пять. И ещё столько же, видимо, не будет, потому что алкоголем глушить всё куда проще.       Последняя сигарета на ближайшие пару месяцев. Наверное, это должно быть важно.       Наверное.       Она покрутила тлеющий окурок в пальцах и вздохнула, складывая голову Киойе на плечо. Наслаждаться моментом, наслаждаться последней сигаретой. И ожиданием выпивки.       Маниакальная фаза.

***

      Снова это ощущение.       Рьюга нехотя, с усилием, разлепила веки и попыталась привстать на локтях, но едва ли смогла согнуть руки и только тяжело перевернулась на бок, поджимая колени к груди. Эти несколько долгих секунд пробуждения. В мягкой кровати, в которой она едва ли не тонула, задыхаясь от духоты под тяжёлым покрывалом. Ничего же страшного, абсолютно ничего — просто нестерпимо душно. И песок в горле, от которого ни сглотнуть, ни выдохнуть нормально. Она прищурилась, приподнимая голову — в шее больно стрельнуло — в попытке понять, что вообще происходит, сколько времени прошло и где она находится.       А потом поняла, что её несильно, но настойчиво трясут за плечо.       — Пожалуйста, я боюсь лить на тебя воду, — протянули где-то в стороне. Голос показался знакомым, однако всё равно мысли в цельную картину не собирались. — Рьюга-а-а-а…       Лить воду.       — Лей, — прохрипела она, протирая глаза. В комнате пахло пылью и какой-то сухой травой. — Где мы вообще?..       — Дом Хиомы, комната его родителей.       Её снова тронули за плечо и покрутили перед лицом стаканом.       — Сколько времени прошло?       — Несколько часов.       — Всего?!       Раздражение пришло быстрее, чем понимание как таковое. Всего несколько часов. Это мало. Для нормального сна и отдыха в принципе. Рьюга прищурилась, в один глоток осушая стакан, и приложила ещё холодное стекло ко лбу, не особо надеясь на результат, но хоть какое-то вытрезвление… в теории. На практике — бесполезное движение.       — Тебе надо поесть, — Джинга присел на край кровати. — Потом опять ляжешь.       Рьюга выдохнула, сжав зубы. Ну да, события… вчерашнего, получается, дня более или менее складывались. По крайней мере, последние пару километров, потому что плечо, на котором висел Джинга, как-то неожиданно начали стягивать и неприятно ныть. Или просто отлежала — на это было больше надежды.       — Утро, день или вечер?       — Ну, насколько я понял, причапали мы под утро, перед рассветом считай, так что день, вроде бы. Но по ощущениям утро, так что…       Она скинула покрывало, но менять положение не спешила. Разве что глянула на него, вытянув шею, и вскинула бровь:       — Как нога?       — Просто ушиб, — Джинга пожал плечами. — Синяк будет, но не более. Так что всё отлично.       — Славно, — Рьюга потёрла шею и поморщилась: волосы слиплись от пота.       — Душевая внизу, наверху только спальни.       Она выдохнула, кивая, и всё-таки встала на ноги. Умыться, поесть и вернуться. Буквально на час — или даже меньше, — поэтому если зависать на размышления не будет, быстро вернётся на прежнее место. Как, оказывается, просто, когда есть чёткое понимание собственных желаний и нужд.       Не. Думать. Об этом.       Рьюга выглянула в коридор и прищурилась: никого не было.       Никого.       А ощущение, что за ними постоянно кто-то наблюдает, никуда не делось и крепло с каждой секундой.       — А псина где?       Это была первая мысль. Маленький, может сидеть где-то, куда не сразу упадёт взгляд, и почти тихо… Ну вот тишина вкупе с этим ощущением и вызывала беспокойство: псина или нет, в прошлую их встречу он всё время хрипел-сопел-свистел, поэтому и сейчас, скорее всего, сидеть тихо не смог бы. Но вот — подобного слышно не было.       — Не знаю, — Джинга вздохнул. — Обошёл весь дом, но найти его так и не смог.       — У отца?       — Он с Хиомой ходит, так что вряд ли.       Если не псина, то кто?       Рьюга тряхнула головой: это просто спросонья ощущения с ума сходят, вот и мерещится всякое.       — В доме ещё кто-то есть?       — В смысле?       Правдивость её догадки подкрепляло то, что Джинга вполне спокойно подошёл со спины и положил руку на плечо. В любом другой момент, наверное, Рьюга бы на рефлексе дёрнула рукой, целясь локтем в лицо, но сейчас… Сейчас — ничего? Действительно: спать хотелось невообразимо. Даже всё равно на подобные моменты. Поэтому не стоило заморачиваться, наверное: что в теории может произойти в небольшом деревянном домике, где всего три человека и несколько собак? Ничего же.       Или она искала отговорки, чтобы не обращать внимание на лишние раздражители и просто побыстрее пойти спать. В это тоже верилось куда больше.       — Да так, — Рьюга покачала головой. — Только твой приятель здесь?       — Ну…       Она раздражённо прищурилась: скажи «да» и не порть картину мира.       — Ну?       — Нет?.. — Джинга поджал губы, втягивая голову в плечи. — В доме ещё человек есть.       — Кто?       Кто именно — Рьюгу не волновало. Тут скорее смысл был в том, насколько сильно стоит опасаться этого человека. И почему Хагане внезапно так замялся… Она шумно выдохнула, отмахнувшись, и направилась в коридор: быстрее всё сделает — быстрее вернётся в кровать. Всё. Плевать, если кто-то ещё есть. Пусть. Стоит рассуждать, исходя из внешних факторов: если этот кто-то в доме, и о нём знают, значит, кто-то из «их» круга общения. Значит, особо беспокоиться не стоит. Скорее всего.       Пройти по коридору, спуститься по скрипучей лестнице, морщась с каждым шагом. Найти нужную дверь — не то чтобы их тут прям очень уж много было, — в полумраке нащупать вентили крана, включить воду, игнорируя то, что температуру вроде как можно было настроить, плеснуть в лицо ледяными каплями — и всё-таки подорваться от неожиданности, отшатываясь так сильно, что от удара о дверной косяк на мгновение потемнело в глазах.       Рьюга снова шумно выдохнула и прикусила внутреннюю часть щеки: одно дело, когда трогали за руки — тут понятно, тут дотягивались, обычный человеческий рост. Но вот ноги — щиколотки — это уже что-то из разряда запрещённого, особенно когда их сжимали холодными, похожими на сырые ветви, пальцами. И сама рука больше напоминала обломанную ветку.       Рука.       Она прищурилась, разглядывая сидящий в тени силуэт, который сначала приняла за гору тряпок. Но у горы тряпок нет рук — откуда, блять, им быть.       — Я думал, ты наверху, — раздалось над ухом, и Рьюга вцепилась ногтями в несчастный косяк: настолько глухой себя чувствовать ей давно не приходилось. Надо было или проснуться целиком, или выспаться нормально, потому что следующий подход со слепой зоны закончится тем, что она действительно рефлекторно дёрнет рукой. — Пошли.       Хиома говорил не с ней, а с этой горой тряпок. Понятно это стало после того, как мимо Рьюги он прошёл так, словно её тут и не было, и, наклонившись, что-то в этой куче тряпья выхватил. И дёрнул вверх, заставляя бесформенную кучу обрести более или менее человеческие черты: пугающе худое чучело с кустом длинных спутанных волос, одетое то ли в майку, растянутую до неприличия, то ли в очень нелепое платье. И про гору тряпок оказалось даже не преувеличением, потому что чучело действительно сидело, закутавшись во что-то — оно упало на пол, когда Хиома поставил фигуру на ноги. От того, как он держал Это за плечо, даже Рьюге невольно стало… не больно, нет, но неприятно: слишком сильна хватка, слишком сильные ожидания услышать хруст кости.       Чучело качнулось из стороны в сторону, перешагнуло ногами-веточками лежавшие на полу тряпки и, вскинув голову, указало на Рьюгу длинным дрожащим пальцем.       — Ты.       Рьюга сипло выдохнула.       Умыться, поесть, вернуться в кровать.       Умылась — всё.       — Пошли, — протянул Хиома и дёрнул это нечто на себя, затем — в сторону коридора. Рьюга так и не поняла, таскал ли он девушку или юношу — по голосу также не было слышно, — но всё равно осторожно прошла за ними, невольно нервно оглянувшись: собаки нет, слишком тихо, какая-то невнятная дылда хватает за ноги. Вернуться наверх хотелось уже не столько по причине дикой сонливости, а просто чтобы ещё немного не взаимодействовать с чудиками. — К тебе это тоже относится, Рьюга. К вам обоим.       Обоим?       Рьюга косо глянула на ковыляющего вниз по лестнице Хагане и протёрла глаза. Понимала же, что прямо сейчас уходить — идея крайне паршивая. Но всё равно поймала себя на мысли, что хочет уйти куда-то в лес и отоспаться в тишине и спокойствии. Даже голода не чувствовала, только острую потребность избавиться от подобных внешних раздражителей и просто нормально передохнуть.       — Это Рейджи, — вполголоса пояснил Джинга. — Помнишь её хоть?       — Нет, — Рьюга вскинула брови. Имя-то само по себе знакомое и крепко ассоциировалось со змеёй. С животным. И никак не с человеком, а уж тем более с этим… То есть, всё-таки девушка. — Не помню.       — Зато она тебя — прекрасно, — громко заметил Хиома из соседней комнаты. — Сделать ничего не может, но такой активной я её давно не видел.       — Не говори про неё так, — вскинулся Джинга.       Рьюга приложила ладонь к уху, закрывая глаза: меньше криков над ухом, пожалуйста. Особенно когда вы оба и так прекрасно друг друга слышите.       — Разбираться не хочу… — она вздохнула и на негнущихся ногах прошагала за этим самым приятелем Джинги на, как выяснилось, кухню.       — Разбираться в чём? — он что-то разливал по металлическим мискам. Потом глянул на неё из-за плеча и криво усмехнулся. — Это собакам, если что.       — Выглядит вкусно, — сухо заметила Рьюга. Даже без иронии, потому что какой-то бульона с ошмётками варёного мяса действительно выглядел и ощущался как что-то, что можно есть.       Джинговский приятель пожал плечами.       — Я к тебе отношусь не очень хорошо, но не настолько же, чтобы собачий суп давать вместо нормальной еды.       — Собачий суп? — Джинга заглянул в комнату. — Где Хокуто, кстати?       — В супе, — отрезал этот друг, резко помрачнев, и от его перемены настроения даже Рьюга слегка удивилась. И ожидаемо увидела на лице Хагане полное непонимание.       — В смысле — «в супе»?.. — не очень-то и уверено протянул он, обхватывая себя руками. — Ты ведь… шутишь, да?       — Нет, — друг вскинул бровь. — Нет, не шучу. Он реально в супе.       — Хиома…       — Не в супе он… — Рьюга потёрла шею. — Говядина.       — Точно? — кому именно адресован был вопрос, она не поняла. Всё равно ж ответил… Хиома, вроде, его зовут.       — Точно. Ты о чём вообще подумал уже?       — Нет, ну просто… — Джинга нервно выдохнул, — где он?.. Правда у отца, что ли?       — Он его убил.       Рьюга косо глянула на чучело по имени Рейджи.       Та сидела, нависнув над столом, волосами в тарелке, и медленно разрывала хлебный мякиш, посыпая крошками и тарелку, и столешницу вокруг. От этой нездоровой худобы, медленных монотонных движений и тихого свиста при дыхании что-то внутри узлом завязывалось: она правда походила на чучело, обтянутое сероватой тканью с тёмными пятнами… Это шрамы? Ожоги? Или что? И, главное, откуда?       А потом перевела взгляд на Хиому: тот смотрел на Рейджи настолько убийственно, что, наверное, не будь той абсолютно всё равно на происходящее вокруг, наверное, даже испугалась бы. Или Рьюге просто так показалось, потому что настолько отрешённый тон, вид и вообще поведение — в какой-то мере, повод для лёгкой зависти. Конкретно в данный момент ей тоже хотелось встать в сторонку, и пусть эти двое отношения касательно старой псины выясняют сами.       Однако — увы. Пришлось руку от уха убрать.       — В… в смысле? — Джинга слегка попятился назад и, нервно усмехнувшись, тряхнул головой. — Заканчивайте уже, не смешно вообще.       Хиома ничего на это не ответил, со вздохом вернувшись к намешиванию какого-то полусъедобного яства для собак.       — Садитесь обедать.       — Хиома, — Хагане сорвался на вскрик, и Рьюга поняла, что сейчас не сможет протолкнуть в горло ни кусочка. И из-за компании шевелящегося чучела, и… блять, мёртвый пёс. Ей, по большому счёту, всё равно, однако общая атмосфера в комнате накалялась и становилась невероятно удушающей с каждым чёртовым мгновением. Какая к чёрту еда сейчас — её просто вывернет, как тогда, с рыбой.       — Садитесь.       — Хиома!       — Что? — стоило отдать этому приятелю должное: говорил он спокойно, вёл себя крайне сдержано. И кроме взгляда особо ничего его… ярость? Злость? Раздражение? Не выдавало.       Смотреть ему в глаза Рьюге в таком состоянии не особо-то и хотелось. Вот и не смотрела.       Уйти из комнаты, и пусть сами разбираются. Но нет, стоит же.       По какой-то причине.       — Где Хокуто?       — Тебе… — Хиома выдохнул. — Тебе уже ответили.       Рьюга смотрела не на друга, а на то, как Джинга напрягся, сжимая дрожащие руки в кулаки.       — Убил?..       — Он сам попросил об этом, — на выдохе процедил Хиома. — Ксала ощенится скоро, он в любом случае переродится в одном из щенков… если верить его же словам. Просто последнее желание. Не более.       — И ты так спокойно об этом говоришь?!       — Джинга, — Рьюга встряла в разговор быстрее, чем успела подумать. — Это вполне разумное решение. Вспомни просто, насколько он был старым. Раз переродится, то понятно, почему попросил побыстрее его прибить.       Джинга поджал губы, сипло вдыхая через нос, и тряхнул головой.       — Почему вы оба так спокойно об этом говорите?       — А как ещё? — Хиома нарочито громко прикрыл кастрюлю крышкой. — Он и так болел последние три года. И просил об этом чёрт знает сколько, просто сейчас хотя бы… подстраховка есть.       — Пошли, — ждать, пока Хагане выродит ответ, Рьюга не стала, и просто дёрнула его за горло кофты за собой, направляясь к лестнице. Пусть воздухом подышит, подумает, наедине с мыслями посидит, но, блять, не тет-а-тет с этим другом, потому что очень сильно ей казалось, что лишние пара секунд — и случилось бы… что-то. И с этим чем-то в итоге пришлось бы разбираться, а на это не было ни сил, ни желания, ни терпения, ни вообще… Слишком много собак за последние полсуток. — Дыши глубже, главное.       — Не трогай, — процедил он, сжав её за запястье. Неожиданно сильно и ощутимо, на что Рьюга только удивлённо вскинула бровь. Мимолётный взгляд, не больше секунды — но чёрт возьми, сколько же в нём было ярости. Такого у Джинги она ещё не видела… или просто забыла, потому что какое-то далёкое и слабое, но всё-таки чувство дежавю оно вызвало. Однако, длилось это действительно всего лишь мгновение, потому что в себя Хагане пришёл шустро. Несколько раз моргнул — глаза на мокром месте были. — Не трогай, пожалуйста.       Рьюга сложила руки на груди и направилась наверх, ничего ему не ответив. Стоили ли эти двадцать-тридцать минут пробуждения? Да вряд ли, ничего бы не потеряла, не узнай, что любимого щеночка то ли на суп пустили, то ли что ещё с ним сделали.       И остановилась на середине ступеней.       Этот полный ярости взгляд. Или это была не ярость, а ненависть — в любом случае, что-то дикое и хищное, чего за Джингой ещё замечено не было. Это всего лишь собака. Которая, ко всему прочему, ещё и переродится с рождением щенят — что за излишняя драма.       — Пошли, — процедила Рьюга через силу.       — Зачем?       — Чтобы ты хотя бы знал, куда прибиться. Или на улицу пойдёшь?..       — Я… — Джинга сипло вздохнул, запрокидывая голову. И перешёл на шёпот. — Я чуть позже приду.       — Как знаешь, — также шёпотом ответила она.       Дохлая рыба, дохлая псина, целая дохлая цивилизация.       Ноги сначала не гнулись, а сейчас наоборот стали ватными, так что оставшиеся несколько метров Рьюга прошла по стенке, а на кровать вообще подтягивалась, потому что стоило для себя определить, что всё — предел этой небольшой активности достигнут, — как тело просто. Отключилось. При всём желании пошевелиться не сможет больше.       Столько узнать за полчаса — слишком много. И ведь продолжение последует, никто это просто так не отпустит и не забудет. Но зато теперь стало понятно, почему покрывало так пахло. А ведь сейчас — ничего, кроме пыли. Как будто никогда этой псины тут и не было. Исчез — и всё. Больше не существует.       Рьюга закрыла глаза и поняла, что ей впервые за очень долгое время страшно. По-настоящему страшно. От того, что темнота вокруг сгущалась, тело не шевелилось, а ощущения пропадали.       Засыпать. Ей было страшно засыпать.