
Метки
Драма
Повседневность
Психология
AU
Hurt/Comfort
Ангст
Нецензурная лексика
Частичный ООС
Неторопливое повествование
Обоснованный ООС
Элементы романтики
Постканон
Согласование с каноном
Элементы ангста
Второстепенные оригинальные персонажи
Насилие
Упоминания насилия
Fix-it
Воспоминания
Прошлое
Разговоры
Депрессия
Психологические травмы
Упоминания курения
Кода
Элементы гета
Aged up
Путешествия
Панические атаки
Нервный срыв
Потеря памяти
Намеки на секс
Второй шанс
Элементы мистики
Психоз
Ventfic
Аффект
Описание
АУ, где Бёрст происходит в той же вселенной, что и Металл, но на несколько лет позже.
А всё началось с неподтверждённого слуха, который не взбудоражил, но определённо зацепил. Глупо было бы отказываться от хоть какого-то подобия разминки, верно? Вот и Тсуна допустила подобную мысль, не особо задумываясь над тем, что после полученной травмы едва-едва держалась на ногах, и жизнь стремительно скатилась в сплошной мрак...
Мрак, решивший о себе напомнить - иронично, но явно некстати.
Примечания
кому нужен канон пусть аниме смотрят мы тут ради вайба (с) Эва
достаточно хэдканонов, домыслов и теорий, но с базой на оригинальных скетчах и тех редких ЛОРных прояснений от Такафуми.
вся движуха тут (https://t.me/tribius_art) и немного тут (https://vk.com/tribius_shitpost). и https://vk.com/mfbeyblade как небольшой бонус для руфд мфб
в работе есть элементы фэнтези, но такой метки я не нашла. всё происходит в пост-каноне МФБ. обновы - по возможности, раз в месяц.
если вам понравилось - дайте об этом знать, пожалуйста. лайком, отзывом или добавлением в сборник - как хотите. но хоть каким-то откликом.
Посвящение
Magic Star, Эва и Renna Vortex... и тем людям из закрытки, кому не плевать на эту работу, живу на фидбэке, спасибо огромное
Запись #19
29 марта 2021, 04:14
Переспрашивать возраст Тсуна не стала. Лишь натянула дежурную улыбку и продолжила цедить кофе, где-то на подкорке сознания однозначно смирившись с «магией японцев», как пошутил Ю. Он же добавил, что зацикливаться на таком не стоит — Отори и не зацикливалась, просто иногда оно болезненно отзывалось — и вообще ничего страшного или удивительного в подобном нет. Тогда Тсуна просто отмахнулась, мол, нашёл за что зацепиться в общем потоке её наболевшего, а сейчас косо на него поглядывала, чувствуя не то чтобы удовлетворение от ситуации, а просто… Что-то, отдалённо напоминающее злорадство. Ну да. Не только ей уже давно не пятнадцать лет.
Хотя, справедливости ради, Ю выглядел довольным. Очень довольным, несмотря на тот факт, что клевал носом, а светлые джинсы в отдельных местах были в зелёно-коричневых потёртостях. Как он успел заверить, «главное, что очки целы», но дело было далеко не в этом. Вслух это Тсуна озвучивать не стала, но напоминал он в данный момент времени щенка: набегался, как не в себя, и почти сразу же поплыл от усталости, задрёмывая у неё на плече. Приходилось одёргивать — им ещё возвращаться, «в транспорте поспит».
На самом деле, стратегически смотаться Тсуне хотелось ещё час-полтора назад, но глядя на растёкшегося на стуле Ю и послушав чересчур уж добродушные речи Каны, чисто из вежливости не смогла отказаться от обеда, пускай и понимала, что их с Тендо компания в этой ситуации как пятое колесо для телеги — даже даром не надо. Однако сама себя же убедила, что раз никто — в частности, Тайга, — открытого протеста не выразил, значит, всё относительно не так уж и плохо, и волноваться ей не стоит.
Из всей этой ситуации она за весь час-полтора разговора уяснила для себя две вещи:
Во-первых, разговаривать с людьми плюс-минус своего возрастного диапазона не так уж и сложно. До этого с ровесниками Тсуне удавалось перекинуться парой слов лишь в офисе WBBA, да и то — лишь условно, сугубо по рабочим вопросам. И то ли она так сильно не вписывалась в общий деловой стиль, то ли просто за глаза считалась фриковатой — общение каждый раз было напряжённым и вымученным; таким, когда обоим участникам не особо сильно хочется в этом участвовать, однако обязанности есть обязанности. Неприятно, обидно — но факт. Поэтому в «тени» Отори было банально легче: среди людей, но не взаимодействовать ни с кем, а просто наблюдать.
А во-вторых, выстраивалась наипростейшая схема: «новые люди — новый опыт общения — новые впечатления -??? — успех». Не то чтобы это не было попыткой натянуть сову на глобус, выискивая хоть какие-то плюсы ситуации — да и самовнушение никто не отменял, — но, несмотря на всю распаляющую неловкость, Тсуна сильно сжала кулак под столом и очень старалась ничего не испортить неосторожной фразой или собственной же выходкой.
Потому что, так-то, от трёх кружек кофе начало ощутимо потряхивать, а перед глазами то и дело всё замирало, размывалось и дёргалось. Как картинка на киноплёнке — примерно те же ощущения, только то было лишь записью, а видела она всё по-настоящему.
Наверное, в какой-то момент эта внутренняя потерянность в пространстве и времени — ощущение подёргивающейся ускоренности Тсуне решительно не нравилось, но сделать-то что можно? Особо ничего, — поскольку Кана предложила кофе с коньяком без кофе. Тсуна поперхнулась, натянуто улыбаясь, и переспросила, мол, простите? Но девушка — младше Отори, всё-таки, — мило улыбнулась, давая понять, что не оговорилась, и Тсуна услышала её правильно. И грех отказываться, раз предлагают, но в последний момент поняла, что в таком случае в сравнительно ясном сознании никто не останется, и, скрипя зубами, отказалась. Вечером. Всё вечером — оторвётся, как только сможет.
А сейчас — воду. Только воду.
— И всё-таки, как расшифровывается BBWA? — вскинулся Айга в третий раз за час. Сначала допытывал Ю, потом отца. Теперь, видимо, пришла очередь Тсуны, поскольку ни первый, ни второй так ничего и не сказали. Что наводило на мысль о том, что Тайга нарочно ограждает сына от всего этого, так как даже не стал расшифровку аббревиатуре давать. — Ну ты-то точно знаешь!
— Не знаю, — она снисходительно хмыкнула, наблюдая за тем, как мальчишка который раз раздражённо дёргает бровью и поджимает губы.
— Ты ведь там работаешь.
— И что? — Тсуна прищурилась. — Работать-то работаю, но полного названия не знаю.
Бредовая импровизация. И даже непонятно, поверил ли Айга или просто разочаровался в глупости взрослых — нахмурился, засипел и отвернулся, пожёвывая нижнюю губу и бурча что-то себе под нос. Так было и в первый раз, и во второй, хотя сейчас Отори как-то засомневалась в том, что обида отпустит так легко: ну правда, в первые два раза ещё был вариант, у кого переспросить, а теперь как бы всё, знающих взрослых не осталось.
Ю кашлянул в кулак и потянулся потрепать Айгу по макушке. О судьбе резинки Тсуна как-то не задумывалась, но по общему лохматому виду пацанёнка понимала, что скорее всего, та уже пала смертью храбрых.
— Ты расписание поездов глянула? — напомнил Тендо. И вот он — тот момент, когда приходится прозрачно намекать, что уже, так-то, пора идти. Тсуна мысль уловила и потянулась за телефоном, чтобы глянуть фотографию: заранее отщёлкала расписание на сайте, чтобы не дёргаться по такому поводу. — Насколько помню, до ближайшего ещё полтора часа.
— До Йокогамы ходят раз в три часа, — Тайга глянул на настенные часы и вскинул бровь. — Меньше полутора часа, так что вам лучше ускориться. Опоздаете на ближайший — проторчите тут до вечера.
Тсуна прикусила язык и незаметно щёлкнула себя по гипсу: их не выгоняют, им просто напоминают про время и вполне здравый факт того, что опоздают — дома окажутся ну… поздно. Не поздней ночью, но хорошо так поздно вечером, так что правда, надо бы и собираться начать. Учитывая обратный путь по лесу и ещё некоторое время на такси до вокзала.
— Спасибо за еду, — неожиданно бодро объявил Ю и с энтузиазмом встал из-за стола. Может, не такой уж и растекающийся. — И за радушный приём тоже, рад был познакомиться.
— Ты обещал приехать, — Айга оттопырил мизинец, намекая, видимо, на очередной заключённый договор, в случае невыполнения которого ожидалась трапеза тысячей иголок.
Тсуна сдавленно хмыкнула: ну, да. Ей это тоже предстояло во вполне обозримом будущем, хотя загадывать она не стала — ну, мало ли? Дочерей от луча луны на стебле бамбука у неё вроде не было, так что вдруг: от иголок пронесёт, жизнь наладится, всё станет хорошо и солнечно.
Тайга молча встал из-за стола с очень увлечённым видом, словно что-то забыл, и непринуждённым движением руки подвинул Тсуне салфетку. Обыкновенную салфетку, но с надписью, из-за которой она и начала смутно догадываться, что такой его жест — далеко не просто так.
И стало как-то не по себе.
15-6-19-12-16-13-30-12-16 14-10-15-21-20. 18-1-9-4-16-3-16-18. 9-1 5-16-14-16-14. 19-6-11-25-1-19.
— Это пример такой? — девочка — как Отори выяснила, Нару — заглянула ей под локоть и подтянула салфетку. Тсуна медленно кивнула, вежливо поинтересовалась, где уборная, и с настолько непринуждённым видом, какой только смогла изобразить, направилась в указанном направлении. Чтобы не привлекать излишнее внимание, поскольку Кана глянула на неё очень… странно. Понимающе, что ли. Или, что напрягало куда сильнее, — знающе. Словно была в курсе того, что написано на салфетке и что задумал её муж. Отори поспешила от этой мысли отмахнуться. Или совпадение, или она сама додумала всякое от нервов, кофе и усталости — всё накладывалось друг на друга, делая ещё хуже. Ничего странного в таком нет, естественно Кана знает, что у Тайги на уме, ведь именно в этом и заключались доверительные отношения, разве нет? Как показывал её опыт — не совсем. В любом случае, вылезать через окно только поначалу казалось идеей простой и легко реализуемой. На деле же оказалось, что тихо открыть окно — сложно. Очень сложно. Особенно одной рукой. Потому что внезапное препятствие в виде детских замков озадачило. Сильно озадачило: вроде бы, простой механизм, но требовался какой-то мудрёный фигурный ключ. Тсуна мрачно вздохнула: переломить — проще простого, однако не стоило. Определённо не стоило. Должен быть другой вариант. Определённо должен — загородный же дом. И или где-то-таки найдётся открытое окно, или… Или дверь. Задняя дверь. Тсуна остановилась в коридоре и оглянулась, прикидывая, где в теории оно может быть. Если вообще есть, поскольку в фильмах показывалось, что такие двери обычно в кухне. Да, зависит от планировки дома, но понадеяться хотелось. И уборную посетить — тоже. Умыться. От кофе было неприятно жарко: платье на спине отсырело, виски намокли. Самое обычное состояние при таких обстоятельствах, плюсом нервозность — казалось, что ещё немного, и Тсуна растечётся в буквальном смысле. Надо было что-то решать. Настолько оперативно, насколько вообще позволяла общая ускоренная заторможенность. Тсуна тряхнула головой и потёрла переносицу, пытаясь хотя бы физическими ощущениями восстановить связь с реальностью. По гипсу щёлкать перестало помогать, приходилось выкручиваться вот такими методами. Следующее на очереди — удариться ногой обо что-то, мол, случайно так получилось, шатать начало и далее-далее-далее. Кана, указывая направление, сказала идти направо, до конца, сразу упрётся в дверь. Тсуна скептически глянула на эту самую дверь — в конце коридора она была одна, а ненароком порыскать по чужим спальням не сильно хотелось — и со вздохом потянула за ручку. — Ладно, — Отори прищурилась. Наверное, где-то на подкорке она догадывалась, что получится именно так, но всё равно удивилась и, поддавшись какому-то странному импульсу, опасливо оглянулась, словно делает что-то запрещённое. Ожидала увидеть самую обычную ванную комнату. Правда. А не виды окружавшей дом природы. И всё-таки, взгляд Каны был не случайным. Теперь уж точно эту мысль не опровергнуть. Осталось только сообразить, для чего вообще все эти заморочки. К чему ей надо приготовиться, раз ради нескольких минут разговора устроено… вот такое. Наверняка ни черта хорошего, и спускаться по крутой лестнице было тяжело не только из-за ноги, но и морально. Тсуну сильно кренило, пришлось мёртвой хваткой вцепиться в деревянные перила и спускаться боком. И на твёрдой земле легче не стало. Тсуна остановилась у поворота, тяжело вздохнула и шлёпнула себя по щеке, пытаясь собраться. Надо было просто… расслабиться, что ли? В конце-то концов, если её сейчас убьют и закопают на заднем дворе, как минимум Хикару знает, к кому они отправились, так что в теории, это будет не идеальное убийство. Если только с трупом ничего такого не сделают… Она тряхнула головой. Куда-то вот вообще не туда понесло, и вряд ли всё будет вот настолько плохо. Правда же? Для чего-то же он использовал шифр: дети видеть не должны были. И подслушивать тоже. А Кана знает, что должно произойти. Соучастница. Покрывает мужа. С другой стороны, месторасположение ранчо более чем позволяло вести серийную деятельность. Тсуна щёлкнула по гипсу. Успокоиться. А вдруг с Ю сейчас что-то произойдёт? Нет, за себя постоять он точно сможет — она нервно посмеялась, снова постучав по гипсу, — но всё-таки: а вдруг?.. Не вдруг. Надо было успокоиться: обычное беспокойство перетекло в абсурдный параноидный бред, имевший лишь мнимую связь с реальностью. Вот. Отори это понимает. Даже осознает. Значит, не всё так плохо, и главное сейчас — просто отключить эту конкретную часть сознания. Абстрагироваться. Или расслабиться. И всё будет хорошо. В конце-то концов, гипсом можно и защититься, и ударить в случае чего. Главное успеть бандаж расстегнуть. — Что случилось? — начала она быстрее, чем успела зайти за угол. Ожидала увидеть тёмный карман между домами, но в итоге — просто высокие деревянные брусы и веранда, под которой можно было спрятаться. И, судя по постройкам, напоминающим шалаш, малявки этим активно пользовались. Тайга стоял у одного из брусов, сложив руки на груди и надвинув шляпу пониже на глаза; смотрел куда-то вдаль и явно успел уйти в себя, пока Тсуна явно не очень спешно ползла в нужном направлении. Оставалось только неловко посмеяться и махнуть рукой, привлекая к себе внимание. — Мне не очень-то и хочется, чтобы этот разговор подслушивали — чисто родительское, знаешь, — однако обсудить этот момент важно, поскольку у меня в печёнках уже сидит WBBA, TC и прочие, что пытаются подкупить, надавить, уговорить и прочее-прочее-прочее, не собираясь даже пытаться разобраться в причинах отказа, — он всё ещё смотрел куда-то вдаль, но теперь стало понятно, что не просто уйдя в себя, а глубоко обдумывая… что-то. Тсуне заранее стало не по себе от самой атмосферы: от его взгляда, позы, тона, обстановки — всё это наводило на очевидный вывод о том, что правда: ни черта хорошего. Вообще. О кампании Киойи в принципе говорили не так часто. Он как-то умудрялся и на плаву держаться уже несколько лет, и особо часто не светиться ни в новостях, ни где-либо ещё. Частная фирма, семейный бизнес — и всё связано с бейблейдом. Чем они там занимались, Отори каждый раз слушала и каждый раз не особо понимала. Но раз Тайга их упомянул, значит… два варианта? Или просто сгрёб всех в одну шайку-лейку, или даже Татегами умудрился как-то отметиться. К какому ответу Тсуна склонялась больше, она так и не определилась. — Ну… — не то чтобы ей хотелось выступать в роли адвокатессы дьявола, но всё-таки. — Тут надо учитывать многие моменты. Особенно то, что такое… поведение?.. не прихоть кого-то одного… Вернее, может, и прихоть, но человек влиятельный, обычно инвестор, и отказать ему — лишиться финансирования, что может повлиять на… многое. Но чаще это коллективное решение всё тех же… воротников с кошельками, и отказать им — опять же, лишиться финансирования. — Догадывался, что ты скажешь, — Тайга мрачно хмыкнул. — Но ответь тогда: ты это говоришь в попытке оправдать своих друзей-приятелей, которые, насколько я знаю, сейчас занимают не последние должности или всё-таки из деловой этики и по контракту обязана говорить только хорошее? Тсуна прикусила язык. В трудовом договоре пункта про «говорить только хорошее» не было, такого она не подписывала. А вот документы о неразглашении некоторых деликатных рабочих вопросов — вполне. Она рефлекторно опасливо оглянулась — что было глупым решением, поскольку если прослушка в случае чего и имелась, то точно в телефоне — и неоднозначно покачала головой: ответить не может, но вот намекнуть — вполне. — И почему вдруг друзья… — Ну, а как же? Я помню ещё со времён молодости — ну, относительной, лет семь-восемь тому назад уже не сильно молодость, но ты поняла — что как минимум с тем молодым человеком — имя не скажу, но вот волчок… Лев, 145WB, если ничего не путаю, — он многозначительно на неё посмотрел, и Тсуны сердце ушло в пятки. Потому что она догадывалась, о каком бое идёт речь. — Это ведь он сейчас является нынешним главой TC, верно? — Ну… — Отори невольно пробило на нервный смешок, и такая реакция, как ей показалась, куда красноречивее и понятнее любого ответа. И на мгновение стало интересно: а знает ли Тайга о её возможных отношениях? Не то чтобы это сильно много значило в общем плане — вряд ли об этом кто-то знал; в конце-то концов, они с Киоей оба старалась не то чтобы не афишировать, а вообще поводов для возможных таких идей не давать, — но конкретно сейчас… Это уже паранойя. Из той же оперы, что и мысли о серийных убийствах: глупости, просто глупости. — Да. — И ты с ним определённо знакома. Насчёт WBBA сомневаюсь, но не могу отрицать, что вы точно знакомы? Коллеги по Лиге, верно же? — Да, — повторила Тсуна, поджав губы. — Ну? — Тайга вскинул бровь. — Возвращаясь к вопросу: ты это делаешь, потому что знакомых выгораживаешь? — В-возможно, — голос предательски дрогнул, отчего захотелось откусить себе язык. Но всё-таки да, глупо было бы отрицать возможно слишком очевидный момент. — Но тут не только в этом дело. — А в чём ещё? — он хмыкнул. Странно. Напрягающе. — И раз уж мы завели речь о Лиге… И вот твои слова о финансировании и отказе толстым кошелькам… Какую сумму ты, компания на которую ты работаешь или о которой знаешь и прочее получаете в год? — Я не могу этого сказать, — сухо ответила Тсуна заученную и отрепетированную строчку. Не имела права такое разглашать и банально не знала: она некогда шпион, а сейчас больше стажёрка на полставки, которой поручают всякое, чем обычно офисные сотрудники не занимаются, но никак не финансовый директор или кто там этим вопросом занимался. — Это-то понятно. И траты тоже? — Тоже. Куда он вёл, Тсуна перестала понимать. Озлобленный и недооценённый некогда умелец, чьи заслуги и труды не оценили по достоинству? Или как? Не хотелось в это верить. Определённо была белая нить, которая всё это связывала и к чему-то конкретному тянулась, просто пока — вообще не понятно, к чему именно. — Неудивительно, — Тайга снова хмыкнул. На этот раз как будто даже с иронией. — Но про Лигу и твоих приятелей… И вообще всё то, что было в те времена… Ты помнишь, чем это всё закончилось? Явный акцент на «чем» ей очень не понравился. Зато пазл наконец-то начал складываться в более или менее понятную картинку. Хотелось надеяться, что всё-таки «более». — Конкретнее? Тайга косо на неё посмотрел. Потом спустил взгляд немного ниже. И прыснул — надломлено как-то, через силу и нервозно. — Ну, что запустило эту цепочку. Тсуна прищурилась и поджала губы. Да, помнила. Разрухой это всё закончилось: природными катастрофами, руинами целых городов, множеством жертв. Да. Такое трудно забыть. Игнорировать, как что-то неприятное — возможно. Но целиком избавиться от этого эпизода? Невозможно при всём желании. — Помню. Почти полная потеря доверия к бейблейду как к виду спорта. Аляповатые, мнимые попытки вернуть доверие хотя бы малого процента людей всякими дружескими матчами, чтобы доказать, что подобные прецеденты — уникальные случаи, исключение из правил. Бейблейд — не оружие, не что-то, что может сильно навредить или даже убить; это временами жёсткий, но всё-таки спорт. И то, что когда-то послужило связующим звеном для многих судеб. Ну и травма руки. Конечно. Кое-как задавленный не в зародыше, но в младенчестве скандал, окончательно похороненная репутация и начало длительной изоляции и привычки избегать людей с камерами и интернета. Тогда на Тсуну сильно давило осознание, что из-за её ошибки — глупой ошибки — всё закончилось вот так; тогда она высказала пару ласковых девушке с микрофоном и закрылась от мира. Сначала из-за травмы физической, потом это стало образом жизни. В попытки доказать, что бейблейд не так опасен, она также стала пунктиком в общей статистики пострадавших от него. А ведь рядом был столбец погибших. Не такой высокий, но сам факт его наличия. Да-да, хорошо это помнила. И только что почти десяток тысяч йен, спущенных на визиты к психотерапевту ещё в то время, когда она сама туда рвалась, а не нехотя тащилась после откровенного пиздеца в жизни, оказались деньгами на ветер. Так вот, почему Тайга на руку покосился. — Знаешь, что меня в то время сильно расстроило? — он спросил это с такой неожиданной искренностью, что Тсуна невольно дёрнулась. И тут же потянулась рукавом пиджака промокнуть глаза, потому как не по себе стало вот настолько. Она старалась не думать о событиях минувших лет — как бы цинично это ни было, — потому что глаза сразу намокали, а в горле вставал ком. — Что? — с трудом выдавила Отори, прикусывая внутреннюю часть щеки. — На попытки сокрыть скандалы и не дать инфоповоду разбежаться за пределы контролируемого денег было потрачено явно больше, чем на ту же благотворительность или… напомни слово? Компенсацию ущерба? Выплаты семей пострадавших? Сохранить имидж и остатки репутации оказалось куда важнее, чем банально оказать достойную помощь пострадавшим. Не задумывалась над этим? Не просто задумывалась. Участвовала. Тсуна тяжело вздохнула. Не усталость. Напряжение. Такое, что штормить начало с новой силой. Тут даже оправдываться бесполезно, всё по фактам. — Ну… — начала она, но Тайга сделал жест рукой, мол, подожди. — И это главная причина моих отказов. Можешь не пересказывать своим боссам всё это целиком, но попробуй прозрачно намекнуть, что номер, мягко говоря, дохлый. Я не против бейблейда. Правда. И не против посодействовать, если найдётся достойное и устраивающее предложения. От кого-то, кто не причастен к WBBA и прочим… главенствующим в этом — будем честными — бизнесе. Мне мерзко. — Я поняла, — кивнула Тсуна, сильно прикусив губу. Как будто на мгновение вернулась в то время. Чего очень не хотелось; настолько, что с большей охотою позволила бы себе руку во второй раз сломать, нежели проходить через это всё. Рука-то поболит и перестанет, кость срастётся. А это… Ага. Вот именно, что ага. Просто ага. — Ну, раз уж мы и того паренька, с которым ты сражалась, вспомнили, как насчёт послушать совет от старика? Тон как-то быстро — неуловимо — сменился на простодушно-весёлый, словно это не они последние несколько минут погружались в воспоминания о… тех событиях. Так Райо звучал, так что были все основания назвать такую интонацию «отцовской». Хотя Тайга Тсуне больше в старшие братья годился, нежели в отцы — не настолько большая разница в возрасте. — К-какой совет?.. — она нервно вскинула бровь. — Ну, о бейблейде, — Тайга криво усмехнулся и сдавленно посмеялся. — Я знаю, что не мне учить кого-то твоего уровня, но я о другом. — О чём… другом? — Тсуна прищурилась, начиная догадываться, о чём он говорит, но очень надеясь, что ей просто кажется. Это всё паранойя и тревожность. Паранойя и тревожность. Паранойя. Тревожность. Только и всего. Он смерил её пристальным, оценивающим взглядом. И также прищурился. — У тебя по глазам всё видно. — Всё — это что?.. — не поняла Отори, продолжая надеяться, что речь не о том, о чём она думала. — Ты знаешь. — Нет, — тут же ответила она. — Не знаю. — Да ну? — Да. Тайга вскинул брови и снова хмыкнул. Наверное, со стороны Тсуна выглядела очень жалко: ну да, говоришь человеку, что он серьёзно болен, а он отнекивается и продолжает заверять, что всё хорошо и просто нужен отдых, постельный режим и регулярный горячий душ. Такое больше раздражает, чем вызывает сочувствие, но кроме снисходительно-презрительного взгляда ничего сделать нельзя — рабочая этика не позволяет. — Перефразирую тогда, — Акаба пожал плечами. — Выражение «рыбак рыбака видит издалека» знаешь? — Ну?.. — Улавливаешь — извини за каламбур — суть? У неё нервно дёрнулся глаз. — Так ведь… — Ага, — он мрачно хмыкнул и сразу же посерьёзнел. — Мой тебе совет: держись подальше от обстановки и ситуаций, когда можешь сделать что-то непоправимое… от тех, кому точно можешь навредить — кто не даст отпор. Я не знаю, что с этим делать, кроме как принять — знание — сила, понимание — власть — но… думаю, ты и так понимаешь, что это сложно. — Погоди… те… а как? — неожиданно сильно удивилась Тсуна. Ей правда всё это время казалось, что подобное — ну… в меру ограниченная проблема, в определённых рамках и всё такое. И случай Дайны — больше исключение, чем что-то обыденное. Тайга задумчиво прищурился, чуть вскинув голову. Недолго помолчал и тяжело вздохнул. — Кажется, это появилось примерно в тот же период. И затихло спустя время. Мне сперва казалось, что это последствия стресса и… всякого другого. Знаешь же, когда от травм и прочего подобного появляется защитный механизм? Вот из этой же оперы. А потом выяснилось, что не у меня одного такое, и дышать легче как-то не стало. Наоборот, больше вопросов только: действительно ли это травма или что-то… непонятное? Не из этого мира? Тсуна с огромным усилием попыталась вспомнить, был ли всплеск активности Йами в то время… Может даже был, может даже она это замечала. Просто не помнила или в стрессе не обратила должного внимания. А потом оно — как и сказал Тайга — затихло и до недавнего времени не дёргалось. Тогда что побудило Это проснуться сейчас? Рьюга? Если да, то почему только сейчас, а не пару лет назад или когда там она глаза открыла? Это зависело от близости? Или что? Или как? — А больше… всплесков не было?.. — осторожно уточнила Отори, боясь услышать ответ. Любой ответ. — Нет, к счастью, — Тайга выдохнул и нахмурился. — Однако надеюсь, ты меня услышала. — В плане?.. — Тсуна нервно сглотнула. — Непоправимое. Постарайся обходить такие ситуации за пушечный выстрел. Ты не выглядишь как та, кто с этим справился. Отори прикусила губу. В теории, ему было, с кем сравнивать. — Тсун, — Ю выглянул из-за угла с очень встревоженным видом. — Поезд… Ты чего? Тсуна несколько раз моргнула, осознавая происходящее. Вот она. Вот Тайга. Вот Ю. У Ю очень удивлённое выражение лица — скорее всего, дело было не в том, что они задерживались на поезд. На шее Ю — не очень видный, если не вглядываться, след от тонального крема. Под тональным кремом — синяк. Который оставила Тсуна. Своими руками. В попытке его придушить. А потом он сломал ей руку. Защищаясь. От неё. Потому что она могла совершить это самое непоправимое. Дышать стало до невозможного сложно. Лес как-то резко пошёл вверх. — Эй-эй-эй, ты чего, — Тайга снова звучал… вот так, по-доброму обеспокоенно. — Ну выглядят страшно, ну кусаются, да. Но взрослые же люди, чего бояться таких тварей. — Кусаются? — сипло и еле слышно переспросила Тсуна, с трудом осознавая, что он держит её поперёк живота и явно пытается поставить на ноги. — Ну, сороконожки мукадэ, — он вскинул бровь. — Они тут не водятся, но мало ли, вдруг доползут. А собак, насколько я знаю, от их укуса запросто может в могилу отправить. Не стоило об этом говорить, да?.. Тсуна как-то упустила момент, когда речь зашла о тех жутких тварях, что ползают на природе и иногда заползают в дома. Но потом сообразила, какой спектакль Тайга пытается разыграть и попыталась подыграть: ну да, такой херни бояться куда проще, чем пытаться объяснить, почему её скосило. Хотя… нет. Кофе. Сугубо кофе. И страх случайно наткнуться на ползучую дрянь, от укуса которой сначала раздует, как шарик, а потом начнётся некроз. Именно. И Ю, кажется, даже поверил её смазанным объяснениям. Или не её, а Тайгиным — повезло, наверное, что как оправдание он выбрал именно мукадэ, поскольку тут особо не извернуться: она страшная, она опасная, она может оказаться тут — и не придраться же, почему так сильно испугалась. — Нам в любом случае пора, — выдавил Тендо, как нервно и криво улыбаясь. — Дойдёшь хоть? Тсуна скептическим прищурилась, проверяя, насколько твёрдо стоит на ногах. Да, всё-таки скосило, но сейчас-то… сейчас-то, наверное, получше должно быть? На спад же пойдёт, по идее… По какой идее вообще? Отори сипло вздохнула и покивала. Ссутулившись, идти почему-то было чуточку легче, хотя тянуло даже не вперёд, а вниз, и ремень бандажа с новой силой впился в плечо. Оставшиеся формальности показались смазанной картиной: попрощаться, обменяться контактными данными — на всякий случай, — дать малявкам попрощаться ещё раз, случайно стукнуться гипсом о калитку и пробираться пару километров через лес; теперь — со знанием того, что тут может ползать какая-то дрянь. У Йами явно появилась соперница. На этой мысли Тсуна зацепилась за торчащий корень и едва успела ухватиться за какой-то куст, чтобы не ударить в грязь лицом в буквальном смысле. Ю помог встать прямо и остаток пути вёл под локоть. Вопросов не задавал. О том, что устал, даже не заикался. Отчего сравнение с щенком только укрепилось: набегался, передохнул чуток и снова носиться готов. Или просто наслаждался возможностью пошататься по не-парковой природе, в условной дали от города. Такси. Доехать до вокзала. Перед глазами всё сменялось как слайды. Тсуна надеялась, что сейчас столпотворения народа не будет, потому что ещё не вечер — только-только обеденное время кончилось. Туристы, возможно, и редкие школьники — но не настолько много, чтобы вагоны превратились в консервную банку, куда приходится заталкивать людей. Да и не метро… Туристы. Она оглянулась: Сайтама был достаточно популярным туристическим городом, так что группе с фотоаппаратами удивляться не стоило. Но это навело на одну мысль, которую — если всё правильно помнила — Тсуна даже успела бы реализовать. — Ты куда? — Ю выщёлкивал что-то у автомата с напитками. — Тут точно должны быть развлекалки для туристов, — она раздражённо покачала головой. Был же тут закуток со странными автоматами. Или не тут… — Помнишь, где они стояли? — Их убрали уже пару лет как, — он пожал плечами и протянул ей голубую банку. Содовая. — Насколько я знаю, их передвинули к первой точке, куда туристы приезжают. Где народу побольше и можно побродить. Это выгоднее. — Ну да, — сухо согласилась Тсуна, покрутив баночку в руке. Ногтей не хватит её вскрыть, поэтому в карман поясной сумки. Выпьет у Татегами. — Вообще все перенесли? — На глаза попадались те, что с игрушками, но чего-то конкретно для развлекухи не видел. Отори медленно кивнула и развернулась на пятках. Не то чтобы сильно надеялась, но оставила за собой право расстроиться: ей эта ненужная шелуха нужна была чисто отвлечься, в руках покрутить или полистать. Ну, журнал какой-нибудь — очень странного содержания, — или жвачку для пальцев. Чтобы… не зацикливаться. Не думать. — Жаль, — она со вздохом направилась в сторону пирона. — Тсу, — протянул Ю, в два шага её нагнав и перегнав. — О чём вы там говорили? — Ни о чём, — Тсуна равнодушно пожала плечами. — Мне рассказали про все прелести ползучей дряни, которая должна вот-вот объявиться, потому что сезон дождей скоро, а они на сырость выползают. В кои-то веки радуюсь тому, что в городе мало природы. — Они и в дома заползают, — Тендо мрачно хмыкнул. — Особенно в таких, в каком ты живёшь. Тсуна поджала губы: ползучая дрянь была просто отмазкой, но теперь стало как-то не смешно. — Правда? — ей хотелось надеяться, что Ю просто так шутит. Или издевается. — Правда, — он пожал плечами. И вскинул бровь. — Тсуб, мне, по-твоему, пять лет? Я не поведусь на такое, ты никогда за обмороком от страха — особенно насекомых — замечена не было. Поэтому повторю вопрос: о чём вы говорили? Отори сипло выдохнула. До прибытия поезда оставалась буквально пара минут, а снова погружаться в воспоминания не хотелось. Но и врать желания не было, и она надеялась, что он по глазам поймёт, что лучше не поднимать эту тему. Может быть, Ю и понял. Но отступать не стал. Под пристальным взглядом пришлось что-то всё-таки из себя выдавить. — Обсуждали рабочие вопросы, — она прикусила губу и вздохнула. — Он очень… подробно объяснил, почему не горит желанием принимать предложения о сотрудничестве… а потом начал про эту мака… — Мукадэ, — подсказал юноша. — Мукадэ, да. Про эту мукадэ рассказывать. Видимо, чтобы разбавить обстановку, но, если честно, лучше бы смолчал. Мне прекрасно жилось и без знания о том, что под ногами ползает дура, от укуса которой ногу могут и отрезать. И как-то на контрасте сыграло, потому что ну… под гипсом чешется, а тут ещё про это рассказывают. Ну и кофе. Поплыла чуток. Момент такой… неудачный. Ю скептически вскинул бровь, отчего Тсуне показалось, что куда лучше было бы, если бы просто помолчала. Вот чисто… насколько глупо это всё вообще звучало? — И?.. Договаривай. Таблетки с кофе намешала, я прав? — Да… — пристыженно согласилась она. О таблетках и думать забыла, хотя после напоминания руки зачесались принять сразу горсть. — И это тоже. — Ты ведь ночью не уснёшь, ты в курсе? — он прищурился. — Тебя сейчас поштормит два-три часа, а потом бодрствовать будешь, пока просто от перегрузки и истощения не вырубишься. Ты вообще читала вложенную бумажку или как? — Или как, — Тсуна растерянно кивнула. Неплохая альтернатива, так-то. — А если ещё сверху алкоголь добавить? Хоть пиво, хоть что-то покрепче. — Печень тебе такое огромное спасибо скажет, что просто жуть, — мрачно хмыкнул Ю и вздохнул. — Опьянеешь быстро. А зная твою реакцию на алкоголь, скорее всего даже задремлешь. — Ну значит всё не так плохо, — она криво улыбнулась. — Клин клином вышибают. — Если потом стрельнёт в пояснице — это печень тебя душевно благодарит, — посмеялся Тендо. — А ты откуда это всё вообще знаешь? — опомнилась Тсуна. Роботизированный женский голос объявил о прибытии поезда в ближайшие пару минут. Может, поэтому и очухалась — то ли шутка затянулась, то ли грань между сарказмом и серьёзным разговором размылась. — Ну… — Ю задумчиво пожевал губу. — Одногруппники проверяли в период экзаменов. У нас было несколько часов краткого ввода в фармацевтические прелести, вот там и говорили про все эти эффекты. И как бы, на кроликах убедился, что лучше одно с другим и другое с третьим не мешать, будет… неприятно. Мягко говоря. Отори понимающе хмыкнула. Когда-то сама мешала кофе с энергетиком — в периоды офисных проверок, когда придирались ко всему. Как раз… в тот период. И дело было не столько в постоянной загруженности: спать банально в то время не хотелось. — А по сердцу может вдарить? — Что за глупый вопрос? Конечно. И вдарит. В твоём случае — особенно сильно. — Ой… — Тсуна нервно посмеялась. — Ну, — Тендо потёр бровь, — в твоём случае это самый просто шаблон действий: как показал опыт, тебе надо обжечься, чтобы начать понимать, что и как делать. Или не обжечься, а встряхнуться, но одно другому не мешает. — Не мешает, — повторила она. И всё равно поезд оказался людным. Не забитым — парочку свободных мест всё-таки нашли, — но людей было достаточно; заходящим на следующей станции уже придётся ехать стоя. Но были в этом и свои плюсы, наверное: не будет этого меланхоличного ощущения одиночества и поглощающей серости всего. Солнце скрылось за тучами; те зловеще приближаясь тёмно-серой гущей. Ю шустро поставил будильник — на электронном табло было написано, во сколько они прибудут в Йокогаму — и, надев капюшон кофты, сложил голову Тсуне на плечо. Отори только хмыкнула: он — дремать, а её, скорее всего, унесёт куда-то в никуда… Тсуна глубоко вздохнула и попыталась себя одёрнуть. Одно наложилось на другое, другое — на третье, как и сказал Ю. Под гипсом ползают мукадэ. Оттого и зуд. Частые болезненные вспышки в этой области — не её попытки постукивать по гипсу, нет. Это укусы. Когда гипс снимут, под ним будут только сгнившие остатки руки. Обнажённые кости. От такого начнётся сепсис. За сепсисом — смерть. Её не трясло. Её парализовало. Получалось только нервно водить глазами из стороны в сторону и пытаться не задохнуться. Мукадэ ползали по ногам, заползали в обувь, доползали до живота, груди, плеч, спины — расползались по всему телу. Сотни колючих лапок впивались в кожу, оставляли обжигающие следы. Тсуна с трудом закрыла глаза и сглотнула вставший в горле ком; засосало под ложечкой. Не умрёт она, нет тут этих дряней. Если бы были, то на это обратили бы внимание, а так — все сидят спокойно, кто как убивая время. Или умрёт. Или мукадэ тут правда есть. Но эта чёртова вежливости не позволяет об этом заговорить. Наверное, так даже лучше? Сгнить тут, в поезде, чтобы тело вынесли сразу на станции. Ведь именно так поступают с трупами? Засовывают в чёрный мешок и уносят. Словно ничего не случилось. Очевидцы уйдут, придут новые люди — и это останется просто кресло в вагоне поезда. Просто вагон поезда. Просто люди. Она низко опустила голову. Обессиленно и резко, словно удерживающая в одном положении нить наконец-таки лопнула. Наверное, со стороны выглядит спящей. И не видно, что плачет. Разве что только по появляющимся пятнам на платье. Но вряд ли это заметят.***
— Слу-у-у-ушай, а у тебя в баре есть что-то такое, что не жаль дать человеку выпить в одно лицо? — Тсуна едва успела ухватиться за крючок для одежды и так и повисла в коридоре, даже не разувшись. И заговорила сразу же, как только переступила порог квартиры. — Или там всё на особый случай? Киойа — в полудомашнем виде и со съехавшими на переносицу очками — выглянул в коридор и скептически прищурился. Тсуна не то чтобы не успела — вообще не думала над тем, как будет объясняться. Пересказать всю поездку — плёвое дело. А вот детали обозначить и обосновать тот факт, почему сразу такой настрой… сложно. — Мне стоит спрашивать?.. — Не стоит, — хмыкнула она. Её вырвало в вокзальном туалете чем-то густым и чёрным. Невероятно горьким, раздирающим горло. Но в процессе начало отпускать: вместе с дрянью организма уходила и дрянь из головы. И, наверное, это и была та самая упомянутая Ю «встряска», которой не хватало, чтобы начать думать. Ну Тсуна и подумала. Поняла, что к чёрту и сердце, и печень, и, собственно, нормальный режим сна — напиться вусмерть. Так, чтобы не просто забыла обо всём сегодняшнем — вообще обо всём. К чёртовой матери — даже имя собственное. — Есть, но из горла хлебать не дам, — Киойа сложил руки на груди и вскинул бровь. — Из горла, из стакана — какая разница… — отмахнулся Тсуна, пытаясь скинуть сапоги, не наклоняясь. Потому что попытается — и упадёт. И останется лежать, потому что сил двигаться было крайне мало. — Тут не в этом суть. — Я тебе ничего, крепче пива, в твоём нынешнем состоянии не налью, — он криво усмехнулся. — Не извиняюсь, но выглядишь ты крайне плохо. — Если я напьюсь, ты можешь делать что хочешь. — А если не напьёшься? — Тоже. Избавиться от обуви наконец-то получилось, но Тсуну по инерции занесло вперёд. О стену удариться Киойа не позволил, но в его руках она окончательно повисла помятой тряпичной куклой. Тяжеловатой, наверное — из-за гипса. — У этого «что хочу» есть какие-либо рамки? — он помог встать прямо и прищурился. То ли лукаво, то ли хитро. — Не думаю, — Отори равнодушно пожала плечами. — Вали в душ тогда, — Киойа криво усмехнулся, плавно подталкивая в направлении нужной двери. — От тебя рвотой пахнет, и выглядишь ты, честно говоря, очень плохо. — А потом?.. — она вскинула бровь. — А потом поужинаешь и ляжешь. Тсуна невольно цыкнула: на что вообще надеялась… Да ни на что? И не думала ни о чём. — Ты когда в опекуны ко мне записался, напомни?.. — Во-первых, это не опекунство, а банальная забота, — Киойа на выдохе усмехнулся, — а во-вторых, когда ты сюда перебралась. Так что как минимум гнить заживо я тебе не позволю. И от голода откинуться — тоже. — Как скажешь, — Тсуна сипло вздохнула. — А была возможность? — Тебе помочь? — В плане? — Душ принять. — Боишься, что усну и захлебнусь? Он тяжело вздохнул и потёр переносицу. — Нет, просто ты сама несколько раз говорила, что с гипсом мыться сложно. Ей на мгновение стало интересно, насколько сильно её компания Киойю… утомляет. Особенно в таких проявлениях состояния «бей-беги», когда всё воспринимается в штыки и поперёк. В этом они оба, наверное, два сапога — пара. Мудак мудака видит издалека. Что он в ней нашёл вообще. Влюблён он, ага. Во что. В кого. — Мне кажется, я чётко сказала: делай ровно то, что посчитаешь нужным. Можешь даже утопить. — Тсуб… — сипло протянул Киойа. — Если хочешь смерти, могу тебя в одной комнате с кошками запереть. — Давай, — Тсуна неожиданно бодро вскинулась. — Чтобы подрали в мясо, выцарапали глаза, пожрали тело. Мелкая животина, кстати, часто питается телом хозяина, если тот умер. От голода. А бывали случаи — при инсульте, например, — когда ели и вполне себе ещё живого человека, просто парализованного. И просто… быть в сознании, целиком осознавать происходящее… но не иметь возможности пошевелиться, хоть как-то защититься. И чувствовать всё это. Жажду. Голод. Как тебя ест собственный домашний любимец. А представь, если они ещё и глазами в такие моменты встречались. Какие чувства это может вызвать? Как думаешь? Киойа смотрел на неё… странно. Непонятное выражение лица, что-то между вежливой формой крайнего удивления — на деле это называлось куда грубее — и непонимания. Однако, после недолгой паузы, проморгавшись и поправив очки, он тряхнул головой и приложил тыльную сторону ладони к её губам. — Думаю, тебе лучше помолчать и идти-таки мыться. Помоешься, успокоишься, поешь — и тогда нормально поговорим. Потому что взгляд у тебя сейчас маньячий. — И… что это должно значить? — Тсуна криво усмехнулась, отшатнувшись к стене. — Боишься, что проверять полезу? — Нет, — он пожал плечами. — Да и на ком проверять? На мне или на тебе? — Оба, — вскинулась Отори. — Сразу. Двойное самоубийство. — И тебе привет, — Какеру выглянул из спальни. Судя по лицу, разговор он слышал если уж и не весь, то точно большую его часть. — Тройное. Тсуна прыснула и косо глянула на Киойю, который одним только взглядом, кажется, намекнул брату, что лучше идеи не подкидывать. Но выглядело это больше забавно, чем устрашающе; а может, её просто смеяться со всего тянуло. От нервов и напряжения. Потому что ничего другого больше не оставалось. — Ладно. Душ, ужин, отдых, — отчеканила она, снимая пиджак. Забудет же потом отдать, даже несмотря на то, что целиком и полностью на территории Татагами. — Отличный план действий. Киойа смотрел очень мрачно, но подобие улыбки всё-таки изобразил. И медленно кивнул. — К слову, — Какеру неловко усмехнулся. — Мне уйти на время или… — В смысле? — едва ли не в один голос спросили Тсуна и Киойа. И переглянулись. Продолжил Татегами: — Ты о чём вообще? — Кто за девушку платит, тот её и танцует. Тсуну с новой силой пробило на смех. Ну, да, возможно, так оно и есть, но не стоило говорить, что в основном сегодня платил Ю — Киойа и так после этой фразы помрачнел ещё сильнее. Держит себя в руках, молодец, но явно уже на грани. — Да ладно, танцевать можно и тихо, — просипела она, стараясь не улыбаться совсем уж широко. — Да и… — Не продолжай, — Киойа раздражённо потёр переносицу. — Рад, конечно, что ты оживилась и всё такое, но тему предлагаю закрыть вот на этом моменте. И заняться тем, чем собирались. — Танцами? — Тсуна вскинула бровь и поджала губы от взгляда Татегами. — Ну, душ, да… — Тсуна, нет, — отрезал он, словно пресекая что бы то ни было. — Нет. Душ. Ужин. Сон. — Последнее спорн… — Отори осеклась и покивала. — Как скажешь. — Ага, — Киойа фыркнул и придержал для неё дверь в ванную.***
Чернота. Тёплая. Приятная. И невероятно тихая. Она медленно обволакивала тело, не давая ни слышать, ни видеть что-либо, разрасталась вокруг, покрывая собою всё. Чувство — медленно наступающий сон: проблески сознания ещё мелькали, но не было возможности пошевелиться, отогнать. Хотя в самой глубине сознания трепыхалась мысль: не должно так быть. Не должно. Но оно продолжало обволакивать всё больше и больше пространства, лишая чувств и мыслей. Это чувство казалось донельзя знакомым. И оттого — ненавистным, но потерянным. В черноту сначала толкнули. Утопили в ней. А затем — без сожалений вырвали, лишив этого спокойствия, этой тишины. Толкнули. Несколько пар рук. Держали за плечи, держали на голени — не давали отбиваться. Прижимали к холодной пластине. Как будто это не наваждение. Как будто это было по-настоящему. Потому что картина была… знакомой. Даже не какой-то далёкой — совсем недавно. Не успела забыться окончательно. Забыться. В глаза, в нос ударил дым. Удушающим горечью и сладковатыми запахами каких-то трав. Костры пахли не так. Крупные капли стекали по стенам, бились о виниловую шторку, стекали в наполненную до середины ванную. Тусклого белого света не хватало, чтобы осветить всё помещение, и отгороженный прозрачным пластиком угол находился в полумраке. Тишину разбавлял только шум льющейся воды. Рьюга резко вскинула голову, судорожно глотая воздух. Сколько она так сидела? Несколько минут? Часов? Под водой. Вряд ли. Однако по ощущениям — как будто очень. Очень. Очень долго. Чернота отступала медленно. Ощущение свободы, что возникало в эпицентре всего этого, стремительно испарялось: вокруг — лишь белая плитка, белые края маленькой ванны, полупрозрачная шторка, отделявшая от всего остального мира. Тесно. Слишком тесно. В носу, во рту сильно жгло. Наверное, от воды. Однако запах дыма остался. И не только он. В спину неприятно дул холодный ветер. Хотя неоткуда было. А под ногами не гладкое дно ванны, а рыхлая земля, трава. Дрянной аромат мыла. Удушающий дым. Свобода — и невероятно тесное, давящее пространство. Уйти отсюда. Шевелиться всё ещё было тяжело, руки едва слушались. Рьюга уткнулась лбом в холодную плитку, продолжая глубоко дышать. Нет тут ни ветра, ни костра, ни травы. Просто покрытая белой плиткой коробка, освещаемся таким же белым светом. И мебель тут белая. Всё здесь такое: белое и тусклое. И возвращаться ей в такую же белую комнату. Нет ни ветра, ни костра, ни травы. Откуда вообще эти образы. Откуда люди вокруг… Вокруг были люди? Она снова резко вскинулась и огляделась: за этой полупрозрачной плёнкой никого не наблюдалось. Только полуразмытые силуэты мебели. Приятная чернота. Неприятная белая коробка. В какой-то мере, получалось очень иронично. Рьюга протёрла глаза и, цепляясь за край, дотянулась до полотенца. Тоже белого. Но грязного — в бурых разводах. Но отозвалось это приятным чувством удовлетворения: хоть где-то стерильность этого цвета нарушено. Краем глаза она глянула на настенное зеркало. Провела ладонью вдоль запотевшей поверхности — не из желания полюбоваться, а просто… порыв душевный, наверное. Где-то рядом с испачканным кровью полотенцем. Жалкий вид. Отвратительный. Не должно так быть. Рьюга тряхнула головой, накинула на плечи полотенце. Женщина в белом очень долго капала на уши тем, что пока свежие раны не начнут заживать — никаких плотных тканей. Пришлось носить то, что выдали, потому что в этом аспекте тётка напоминала Старуху: проще согласиться и смириться, чем пытаться что-то отвечать — себе дороже, сэкономит уйму времени и сил. И так же, как и Старуха, тётка контролировала всё физическим вмешательством. Настолько, насколько позволяла этика её профессии — как она сама выразилась, в процессе туго перетягивая Рьюгины предплечья марлей. Возвращаться туда не хотелось. От одежды пахло Серебрянкой. Рьюга тяжело вздохнула и кисло глянула на ванную: или сидеть, дыша непонятными химозными ароматами цветов, или ходить в пропахших другим человеком тряпками. Не хотелось ни того, ни другого, но вообще не выбирать тоже нельзя было: та же тётка уже высказала за попытку ходить без футболки. Просто тело. Кто чего там не видел. Однако та же тактика помогла. Она чертыхнулась и прищурилась, натягивая этот кусок ткани. Без рукавов. Как и говорила женщина: идеальный вариант на данный отрывок времени. Пока бинты не снимут. Больше всего Рьюгу вымораживало такое трепетное отношение к тому, что и так само заживёт. Без мазей, перевязок, прочих медицинских изысканий — до этого же всё нормально было. Уйти отсюда. Плиточный куб словно начинал сужаться, давить; и в это пространство затягивало. Не так… приятно, как в черноту. Как в ловушку, из которой нет выхода — в итоге, исчезнет вместе с ней, станет одной из множества одинаковых плиток. Почему это вообще началось. Рьюга с силой провела ногтями по предплечью. Уйдёт и забудет обо всём этом, в чём проблема-то? А точно ли о всём? Что это была за картина? Опять воспоминания? Как и руки? Она сипло выдохнула, проводя ещё раз — с большим усилием. В висках начинало неприятно пульсировать. Чем быстрее уйдёт, тем быстрее станет легче. Вопрос исчерпан. Полотенце сказали повесить на крюк возле зеркала. Дверь — плотно прикрыть, ключей от неё не дали. До сего, Рьюга не обращала внимание на табличку: схематичный человечек принимает схематичный душ. Аляповато, но сойдёт. Но дальше — всё тот же одинаковых на каждом из этажей коридор, двери-двери-двери, среди которых та единственная, нужная, выделялась нарисованный на всё той же табличке крестом. Думать не хотелось, следить за происходящим — тоже. На обратном пути Рьюга уже по привычке уткнулась в пол: этому хотя бы позволительно быть одинаковым, на такое внимание никто не обращает. Но самое ироничное было как раз то, что вот именно пол от этажа к этажу разнился. Несмотря на то, что тоже был светлым. Может, поэтому и отличался: на светлом легче заметить. — Я уж думал, тебя искать придётся, — женщины не было. Был Серебрянка. Но лучше бы всё-таки тётка. Рьюга выдохнула: так-то, идей, что делать после душа, у неё не было. Однако, из-за стука в голове, самое понятное обозначено было сразу: провести время в тишине. Где-то, где нет замкнутого пространства. И даже крыша не вариант: несмотря на всю мнимую свободу, всё равно были конкретные ограничения. Раздражало. Ужасно раздражало. И утомляло. — Чего тебе? Помимо Серебрянки, пахло, почему-то, рыбой. А рядом с койкой стоял пакет. — Вообще, изначально хотел позвать на арену, просто пройтись, потренироваться, — он неловко посмеялся, как будто сразу обозначив, что и сам понял нелепость такого предложения. И даже если бы не понял, Рьюга бы отказалась: во-первых, с чем тренироваться вообще, а во-вторых, почему-то конкретно сейчас про бейблейд не то что слышать — даже думать не хотелось. Оно болезненно наваливалось на и без того напрягающую картинку в голове, медленно с нею смешиваясь. Из-за этого начинало казаться, что всё увиденное связано с бейблейдом. И в черноту её засунули из-за бейблейда. — Но потом поймал себя на мысли, что как-то… ни разу не видел, чтобы ты нормально ела. Даже тогда к рису не особо притронулась, так что и так хотелось прогуляться, но теперь по делу. Рьюга несколько раз моргнула, пытаясь понять сказанное. — А теперь короче? — Ужин, — Серебрянка указал на пакет. Так вот, откуда рыба. И зачем столько лишнего ради одного конкретного слова. Она неспешно прошла до койки. Ну, в чём-то он был прав: есть действительно хотелось. Очень. Может, поэтому всё прочее воспринималось так… болезненно? Нет, скорее напряжённо. Всё дело в голоде, да. В дыме улавливался запах жаренного мяса. — Ясно, — Рьюга не особо понимала, что надо было ответить. Сказала то, что крутилось на языке. — Я не знал, что именно брать, поэтому… ну, выбери, что нравится. Тут онигири, икаяки, сашими, такояки… и ещё кое-что, но моё, — он неловко хмыкнул и торопливо полез в пакет. Сначала положил на кушетку поднос, а затем уже принялся выкладывать на него картонные упаковки в тёмных пятнах. — Тут и горячее было, но оно остыло уже. Это ж не проблема? — Плевать, — цыкнула Рьюга, присаживаясь на край. Ориентировалась в расставленном сугубо по запаху, и что пахло сильнее, то и взяла, проигнорировав протянутую упаковку с чем-то вытянутым. Палочки, наверное. Но руками быстрее и удобнее. Серебрянка громко шуршал каким-то свёртком, то и дело странно поглядывая. И довело это уже на третий раз. — Чего. Он словно чего-то ждал. Ожидал или выжидал — да чёрт знает, однако лучше пусть сразу рот откроет и расскажет, спросит, выскажет или что у него там свербит. Так банально спокойнее, а во время еды только этого и хотелось. — Поговорить пришёл, — Серебрянка поджал губы улыбнулся. — Обсудить и… попросить даже. Ты не против? — Смотря что, — Рьюга равнодушно вскинула бровь. Даже если там что-то очень важное, особо вникать в это не было сил. Стоило задуматься о чём-то хотя на секунду, как её тут же отбрасывало… туда. Куда-то, где костёр, трава, ветер и люди. Что начинало сильно напрягать: всё в черноте, только ощущения. И мысль о том, что оно казалось знакомым. Просто забытым. И от этого ещё хуже. — Для начала… что с тобой? Рьюга скептически на него посмотрела. Медленно перевела взгляд на поджаренную тушку кальмара. Пожала плечами. — О чём ты? — Ты так смотришь… ну, глазами дохлой рыбы, — Серебрянка… Джинга сдавленно хмыкнул. — Ещё более дохлыми, чем обычно. Это «чем обычно» заставило криво усмехнуться. — Ничего. Судя по его лицу, такой ответ его явно не устроил. Но, видимо, подробности решил не вытягивать. — Ну, ничего так ничего, — он закончил воевать со свёртком. Внутри оказалась… булка? Или что-то вроде. Разрезанная, с торчащими из-под неё листьями салата. — Приборы для кого придуманы? — К сути, — процедила Рьюга, продолжая держать кальмара пальцами. Джинга растерянно покивал, прожёвывая это нечто. Из-за ожидания того, что он собирался сказать, момент, как показалось, тянулся неприлично долго. Прожевать, проглотить, выдохнуть — несколько секунд. Но издевательски затянутых. — Кента, — он пристально на неё посмотрел. Рьюга вскинула брови: и? Что дальше? — Хотел… попросить тебя… Понять и простить, понимаешь? И не смотри так, она очень по этому поводу волнуется. — По какому? — не поняла Рьюга. О Кенте вообще и думать забыла. Она даже на глаза особо не попадалась. Джинга сипло выдохнул. — Если сократить наш с ней разговор до пары слов, она волнуется и… расстроена сильно. Что разочаровала тебя или что-то в этом духе. Ну да. Только в чём смысл убиваться по этому поводу. -И? — Что «и»? — вскинулся Джинга. Рьюге проскользнувшее раздражение даже понравилось. Жаль, только, что всего на пару мгновений мелькнуло. — Понимаю, что просить тебя вникнуть в ситуацию — немного бессмысленно, но позволь всё-таки прояснить момент: из-за бейблейда пострадали многие. Очень многие. От Немезиса — ещё больше. Есть погибшие. Ты была в их числе. И это очень травмирующие события, мягко говоря, грубо выражаясь. Тебе ответить, почему она не сражается? Боится. Вот почему. — Знала бы, что так получится — передала бы силу тебе, — устало протянула Рьюга. И осеклась. Погибшие. Опять костёр. Опять люди. Опять трава. В костре кто-то горел. Кто-то погибший. И всё это объединялось… волчком? Всё. Всё в этих обрывках связывалось блейдингом. Кальмар встал поперёк горла, она с трудом выплюнула полупережёванный кусок на руку. Джинга несильно похлопал её по спине и тут же одёрнул руку, стоило на него посмотреть. — Я не знаю… Хочешь пройтись потом? Нормально всё обсудить, подумать?.. Умираешь на глазах. — Умираю, да, — сипло протянула Рьюга. — Уж вам ли привыкать. — Ты поняла, о чём я, — он натянуто улыбнулся, однако быстро переменился в лице и нахмурился: — Но также надеюсь, что и по поводу Кенты ты тоже уяснила. Особенно после всего того… — Я не помню этого «всего того», — отрезала она. — Целиком, по крайней мере. Только какие-то обрывки. И факт… наследственности. А остальное — да чёрт знает, помню, она с тобой раньше ошивалась. Как и многие тут. И всё. Джинга поджал губы, сипло выдохнув через нос. Рьюга старалась говорить спокойно и сухо, но всё равно начала срываться от раздражения. Может, поэтому такая реакция. Однако, сообразил с ответ он достаточно быстро: — Напоминаю тебе про затею выписать всё то, что ты помнишь, чтобы сориентироваться и, возможно, даже помочь восстановить какие-то события. Как тебе? Рьюга тяжело вздохнула. — Ты там про прогуляться заикнулся. Опять на заброшку? — Нет, — тут же ответил Джинга. Она невольно хмыкнула. — Но на природу… насколько это вообще в пределах города допустимо. — Напомни, почему ты решил задержаться?.. — Рьюга правда забыла. — Тсубаса, — серьёзно ответил он. — А, ну да, — она потёрла шею. И криво усмехнулась. — Веди себя так почаще, а то твоя собачья морда раздражает временами. — С-собачья морда? — Джинга удивлённо усмехнулся. — И «так» — как? — У собак обычно морда такая, словно они улыбаются всё время, — Рьюга пожала плечами. — Серьёзнее. Или хотя бы раздражённо. А то щенка напоминаешь. — Щенка? — он улыбнулся. Рьюга раздражённо повела бровью: вот об этом и говорила. — В любом случае, если Кента хочет это обсудить — пусть сама подходит и говорит. А не через посредника, — она с трудом проглотила выплюнутый кусок кальмара и мрачно глянула на Джингу. Тот неловко отвёл взгляд. — Ещё скажи, что самостоятельно решил эту тему поднять, а она тебе это всё рассказала по секрету. — Ну-у, — он неловко усмехнулся. — Почти. Рьюга сипло выдохнула: вот как. — Отдам тебе должное: отвлекать ты умеешь. — В смысле? — В прямом. Пояснять не стала. Просто поймала себя на мысли, что пока он трындит, в тот момент не уносит. Что не могло не… радовать, наверное? В любом случае, лучше пустая, но всё-таки понятная и реальная болтовня, нежели что-то… вот такое: далёкое, забытое и крайне непонятное. Не хотелось это пояснять, потому что буквально чуяла: ни черта хорошего из этого не выйдет. Джинга продолжал шуршать этим свёрткой с непонятной булкой. Воняло рыбой. Нарушать стерильность и тишину белой комнаты было даже весело.