Старые псы, новые трюки

      Женщина так и не вернулась: место, где она обычно сидела, пустовало несколько часов… Часов ли? Да чёрт знает, тут не было часов, и отслеживать приходилось сугубо по собственным ощущениям. Однако — да, не было ни тётки, ни девчонки помоложе, что иногда заглядывала в кабинет. Рьюга её особо не запомнила — один раз она попробовала расчесать, но после брошенного непонятливого взгляда оставила эту затею и ближе, чем на пару-тройку метров, не подходила.       В одиночном заключении белый куб опять начал сужаться. Запах костра вытеснила удушающая стерильность, отчего желание смотаться отсюда куда подальше расцвело с новой силой. Даже если с кем-то — молча. Присутствие хоть кого-то рядом утомляло, но не так сильно, как постоянный откат… куда-то туда; не было даже догадок, что это могло быть, и лишний раз по собственной воле думать об этом не хотелось: при попытке сконцентрироваться и нарисовать более чёткие образы очень болезненно било в виски по затылку, и кроме как отмахнуться ничего более не оставалось.       Или отмахнуться.       Или отвлечься.       За излишним любопытством Рьюга себя особо не ловила никогда, но сейчас — войдя во вкус после испачканного полотенца — очень сильно хотелось избавиться от этой белизны и стерильности. Хотя бы на себе: мягкая одежда, чтобы не травмировать кожу, марля, мази — всё это забивало нос. Избавиться от этого, и лучше — как можно быстрее.       Рьюга прищурилась и с нажимом провела пальцами по свежему ожогу.       Тянуло залезть в ящики. Для понимания, что вообще в теории можно ожидать; кроме постоянных перевязок. Потому как в таких кабинет, как смутно припоминалось, могли лежать и острые вещи. Запрятанные, разве что, но Рьюге просто хотелось убедиться, что конкретно сейчас картины в голове всплывали верные: чёткие и правдивые.       А не этот костёр.       Она тряхнула головой.       Из мебели, помимо стола и огороженной ширмой койки, — ещё три деревянных шкафа и один металлический, с зелёными и красными лампочками. Что-то подсказывало, что не должен был он так тихо стоять, сливаясь со стеной — как минимум, хоть какое-то гудение или нечто подобное. Для чего-то же прикрутили эти лампочки.       Что внутри.       При Рьюге его ни разу не открывали. И лампочки, кажется, не святились. Или она просто не обращала на это ни малейшего внимания.       Именно поэтому он и стал первой целью, однако разочаровал слишком быстро: в какой-то мере, наивно было полагать, что всё будет предельно просто. Или хоть чуть-чуть интересно, потому как дверцы банально не поддавались, а при попытке дёрнуть с усилием шкаф опасно и слишком легко качнулся вперёд.       Рьюга тихо фыркнула. Не выламывать же: дверь погнётся, а это заметно.       Тётка шум поднимет. Точно поднимет.       Оно того не стоило.       Поэтому чёрт с ним, с металлическим шкафом, на других ощутимых или заметных ограничителей не было, а оттого и дверцы должны были открыться куда легче. Рьюгу интересовали только нижние полки: шкафы делились на два яруса, и верхний скрывался за стеклянными дверями. А там — ничего примечательного: папки, препараты, металлические поддоны и запакованные в белые с прозрачными вставками конверты пластиковые инструменты.       Неинтересно.       В ящиках ниже — такие же конверты, но раз они внизу… Рьюга прищурилась: могут ли хранить что-то очень важное в простом кабинете? Однако, даже если да, то ей явно повезло: через прозрачную область виднелось то, что нужно. На ощупь — даже с лезвием, пускай и с какой-то насадкой на режущей области.       Пускай приплюснутая палочка с плоским лезвием на конце и рядом не стояла с тем ножом, который оставил Рьюто и который благополучно конфисковали вместе с одеждой, но это. Уже что-то. Рьюга не могла чётко объяснить это навязчивое желание иметь при себе что-то небольшое, но определённо острое. Наверное, всё утыкалось в…       Она раздражённо цыкнула: всё утыкалось в общую слабость — сказать «беспомощность» язык не поворачивался, — и наличие хоть чего-то острого, чем в теории можно не столько обороняться, сколько просто использовать по нужде уже слегка успокаивало.       Совсем слегка.       В соседнем шкафчике не было ничего, хоть чуть-чуть стоящего внимания: опять папки с бумажками, пластиковые мерные стаканы и конверты с деревянными палочками. И даже заглядывать в эти записи оказалось разочаровывающим занятием: ничего, кроме сухих таблиц и цифр.       Однако. Скальпель пригодился быстро.       В третьем ящике стояла обувь: пара лодочек и Рьюгины ботинки. И шуршащий конверт на подобии тех, в которых лежали инструменты, только больше. И порвать никак не получалось: бумага — или что это вообще было — банально не подавалась ни при попытке порвать, ни при попытке проделать дырку и уже от неё вскрывать. Поэтому один аккуратный — насколько только было возможно, потому что неприятным удивлением оказалось и то, что скальпель недостаточно острый — разрез. Внутри — воняющая химозными цветами, но всё-таки одежда. Та самая, которую одолжил Серебрянка в первый раз, когда потащил куда-то в город.       Приятное — это.       Неприятное или разочаровывающее, смотря как судить — абсолютная бесполезность скальпеля. Не то чтобы на него были огромные надежды — вообще нет, — но дать шанс чему-то мало-мальски острому хотелось. Потому что ножа среди вещей не было. Зажигалка — да. Свёрток с оставшимися самокрутками — тоже.       Нет ножа. Нет мыслей, куда его вообще могли деть.       В городе нож не нужен. Это доходчиво объяснили.       Но для общей комплектации. И просто как данность.       Рьюга сипло выдохнула. Нормальная обувь и относительно привычные тряпки — оно было похоже на то, в чём она ходила — найдены, а значит, ещё больше времени терять смысла особо не было. Примерную планировку здания она запоминать не утруждалась, однако выучила коридоры, ведущие на крышу и к выходу.       И к арене.       Но на арену — в тренировочный зал или как оно там называлось — идти не хотелось от слова вообще, пускай Серебрянка и звал. Собрал после еды все картонки в пакет, покивал и как-то скомкано позвал на тренировку, но настаивать не стал.       Тренировка.       Рьюга нарочно не высматривала, но всё равно создалось впечатление, что что-то вокруг изменилось. Ощутимо, но незаметно, и косых взглядов, чтобы это осознать, не хватало. Когда бродила по городу — ещё до встречи с Птицей — начала это… ощущать, что ли.       Вокруг всё поменялось.       Отчего ещё сильнее хотелось убраться отсюда куда подальше и не заходить за черту лесных шоссе. Если вдруг захочется побыть ближе к людям и цивилизации вообще, можно просто вдоль шоссе погулять — иногда машины проезжали, некоторые даже предлагали подвести. И ситуация получалась как с чьей-либо компанией: нахождение рядом в редких случаях — терпимо, но вот от разговоров можно было и воздержаться.       Резиновую насадку Рьюга вернула на лезвие, вскрытые конверты сложила и засунула в карман брюк. Избавится от этого настолько незаметно, насколько вообще получится. Одежду — в расправленном виде под простыню. Обуться. Выключить в кабинете свет. И уйти.       Хотя бы на время.       Посидеть в тишине, подальше отсюда.       В документах не было ничего важного, Кома…       Всё упиралось в банальное незнание о том, где эту чёртову деревню искать. Дорагон ничего внятного не говорила, а Старуха… Рьюга раздражённо дёрнула бровью. Если хочется сделать что-то хорошо — надо делать это самостоятельно.       Хватит даже координат. Сориентируется по ним.       В коридоре — пусто и тихо, только гудение от светильников. И всё такой же белый, раздражающий свет, однако по картине за окном во времени более или менее сориентироваться можно: уже стемнело. Не настолько, чтобы на улицах вообще никого не было, но всё-таки. Рьюга успела поймать себя на мысли, что можно и подождать закрытия здания — когда погаснет свет, — чтобы не попадаться другим на глаза. Потому что выходов было два: главный, где всегда есть пара-тройка человек, и тот, что вёл в нелюдный переулок. О втором она узнала, когда тётка высказала за попытки зажечь самокрутку в помещении, мол, хочешь курить — иди в специально отведённое для этого место.       Рьюга достала зажигалку и снова несколько раз открыла-закрыла крышку. В этом выбиваемом металлическом щелчке было какое-то очарование, да и… банально отвлечься; сосредоточиться только на этом и ничего больше.       Выйти за пределы этого стеклянного муравейника.       Преодолеть лестницу, переступая по несколько ступеней за раз.       И, кажется, сломать дверь.       По поводу последнего Рьюга сомневалась, но терпения не хватило пытаться что-то сделать с замком — и замком ли вообще, — поэтому просто надавила сильнее, чем, в теории, следовало бы. Что-то хрустнуло, но дверь-таки поддалась, пускай и не закрылась после.       Зато на улице дышать стало легче.       Не было в городе этого ощущения леса, которое особенно сильно усиливалось к ночи, однако прохладный свежий воздух — уже что-то стоящее… Приятная мелочь, не более.       Никаких сентиментальных размусоливаний — лишняя трата времени и сил. И бессмысленная, поскольку даже небо не было достаточно тёмным. Со стороны так не казалось, однако, возможно, всего лишь обман зрения.       В любом случае, что бы то ни было, находиться в настолько ярком месте очень. Очень сильно. Не хотелось. Оно раздражало и напрягало: мерцающих огней, однотонного белого или желтоватого свечения — всего этого было чересчур много. И всё — стеклянное, поднимающееся ввысь.       Не здания. Не муравейники. А огромные фонари.       Осталось только понять, для кого или для чего вся эта завлекаловка.       — Ты какими судьбами тут вообще?       Рьюга резко обернулась: из-за нахождения в этой стекляшке, как-то подпривыкла к тому, что вокруг всегда кто-то есть. Не рядом, а вообще — надо просто заглянуть в какую-либо дверь, и один-два человека там всегда найдутся; другой вопрос в полезности и нужности этих действий, так что гораздо легче считать, что вокруг — никого. Всё равно же эти самые люди — на одно лицо и словно в одинаковой одежде. И говорят одинаково.       Нужны были хоть как-то выделяющиеся.       А рыжего мальчишку она не то что не ждала — вообще и не думала встретить. Особенно тут. Особенно сейчас… Да и вообще тоже.       Знакомое лицо. Недавно же виделись, вроде как.       — А ты?.. — она раздражённо прищурилась.       — А я по делам, — юноша широко улыбнулся и поправил очки. Рьюгу дёрнуло. — Но раз ты здесь, то… сильно занята? Пройтись хочу. Город показать, рассказать пару моментов… Хочешь?       — Нет.       — А просто пройтись, в тишине? — он улыбнулся ещё шире. Рьюга цыкнула: нет. Не хотелось. Особенно с ним, кто бы он ни был. — Ну-у-у, как хочешь, моё дело предложить.       Его улыбка, его интонация и поведение.       Недавно. Совсем недавно.       Торчал рядом с…       — Ты… та рыжая мелочь, — протянула она. Не сильно уверено, отчего возник порыв прикусить язык, но юноша в лице переменился: улыбка перестала быть настолько неестественно натянутой. — Ошивался возле Птахи.       — Ага, — он кивнул. — Имя подсказать?       Та рыжая мелочь.       Немного раздражающая, но в нынешнем виде — совсем живчик.       И внешне не изменился.       — Да.       — Ю Тендо. Приятно познакомиться, Рьюга-сама. Снова.       Его тон Рьюге решительно не нравился.       И дело было даже не в том, что неуважительно или высокомерно. Вовсе не в этом. Просто… чувствовался он так: странно и непонятно. Не недоброжелательный, не агрессивный, но в то же время и не дружелюбно-радостный, хотя улыбался он не фальшиво.       Натянуто.       Но по-настоящему.       Она медленно кивнула, потянувшись за зажигалкой.       — Снова?       — Мы же давно знакомы. Просветить?       Вот нутром чуяла, что так просто от него не отвяжется.       — У тебя дела были, — слабая попытка отказаться. Он удивлённо ойкнул, поправил очки — и снова дёрнуло от этого жеста, и помахал рукой:       — Это может и подождать, — и ухмылка. — Так всё-таки. Мы можем пройтись.       — Можем, — согласилась Рьюга, равнодушно пожимая плечами. — Для чего?       — Тебе наверняка хочется свободы? — юноша вскинул бровь и подмигнул. — Больших лесов-полей-гор тут в округе нет, но я точно знаю место, которое тебе точно понравится. Ну, по крайней мере, мне так кажется… Ты сбежала, что ли? Или просто втихушку забрала вещи? Бунтарский дух взыграл опять?       Много слов. Мало смысла. Не за что зацепиться.       Рьюга поморщилась.       — Что за место?       — Нет, ты сначала ответь: пойдёшь со мной или нет? — он посмеялся. — А то получится так, что между нами возникнет недопонимание, и смысл — и истинный мотив — проскользнёт мимо. А такого не надо.       Вроде бы, до этого он таким говорливым не был. Возле Птахи, по крайней мере.       — Напомни, как тебя?..       — Ю Тендо, — отчеканил юноша, качнувшись на пятках. — Проблемы с краткосрочной памятью?       — С чем? — не поняла Рьюга.       — Так и будешь в курилке стоять? — он махнул рукой и развернулся в сторону более освещённой — и людной — улицы.       Курилка, значит. По крайней мере, тут было тихо, спокойно, и если бы не внезапное вторжение этого, можно было бы спокойно решить, что делать, без давления сужающихся белых стен. Откуда он вообще тут взялся, если есть другой вход. Специально подошёл? Скорее всего, других причин не наблюдалось.       Отвечать вопросом на вопрос.       Постоянная улыбка.       Очки.       Рьюга сипло выдохнула. Медленно кивнула и достала-таки зажигалку. Простой интерес: что будет? Что будет в том случае, если она согласится пойти? И пойдёт за ним в это неназванное место? И насколько это важно?       С одной стороны — непонятный образ костра.       С другой — всё это.       В висках начинало неприятно ныть.       — Там есть главная дверь.       — Есть, — согласился Ю, остановившись у поворота, и глянул на неё через плечо. — Но заметил тебя и не стал упускать такую сладкую — и редкую — возможность поговорить тет-а-тет, к тому же не в помещении. Так понимаю, на улице тебе легче? — Рьюга в не ответила, только фыркнула. — Буду считать это за «да». Как жизнь вообще? Как время проводишь? Прошло уже достаточно времени, а чем ты в теории можешь увлекаться — даже близко не могу представить. Расскажешь?       Рьюга нахмурилась.       Просто замолчи. Не говори ни слова. Вообще.       Он криво усмехнулся и сложил руки за головой, широко вышагивая. Идти позади Рьюге не сильно импонировало, поэтому нагнать и обогнать. Только смысл? Всё равно направление знал только он. Отвратительное ощущение.       Рьюга стиснула зубы. Развернуться и уйти куда глаза глядят. Даже если без ножа и знаний о координатах деревни — сообразит. Или найдёт кого-то другого, кто знает… Она остановилась и раздражённо потёрла переносицу: так вот же. Вот же эта очевидная мысль, которая, почему-то, дошла далеко не сразу. Взамен, видимо — несколько потраченных впустую дней.       Дорагон.       Она же. Была там. Джинга тому доказательство.       Хагане.       Снисходительно умиляло, как он разрывался между всеми, чтобы помочь каждому.       Жалкое зрелище.       Рьюга тряхнула головой: если заходить дальше, пытается он помочь и ей в том числе. Как бы… странно это не звучало. Или что он вообще делает.       Она остановилась на этом моменте. Не стоило продолжать мысль. Во-первых, потому что долго мусолить одну и ту же мысль в разных ипостасях — лишняя трата сил, а во-вторых, ей-то какое дело до его мотивов. В любом случае, разойдутся, как только цель будет достигнута.       Дорагон… В Гнезде. С большой вероятностью.       О месторасположении Гнезда информации было немного больше, чем о Коме. Рьюга тихо выдохнула. Попыталась расслабиться. Хотя бы физически.       И резко вскинулась: что-то было не так. Заноза какая-то. Не сильно докучающая, но и не настолько незаметная, чтобы игнорировать.       Юноша вёл её вдоль широкой улицы, то и дело ловко обходя какие-то группки людей. Рьюга лишь косо посматривала по сторонам, смотря больше на одежду, чем на лица; по наблюдениям, большая часть народу — в костюмах. И не вслушивалась. Даже в то, что он говорил — какой-то раздражающий шум на фоне, не более.       Улица. Аккуратная плитка с одинаковым узором на каждом квадрате. Кусты по обе стороны. И стеклянные здания вокруг.       Ю подвёл к какой-то… будке, что ли. И остановился, несколько раз пощёлкав у Рьюги перед лицом.       — И что это? — она скептически вскинула бровь, оглядываясь более… внимательно, что ли. Так, чтобы иметь детали окружения, а не просто общую смазанную картину.       Уйти отсюда.       — Ты чай с тапиокой будешь?       — С чем?       — Пузьки такие, — он попытался объяснить жестами, выдохнул и просто указал на табличку. Рьюга медленно перевела взгляд: на будке висела. Стаканы с разноцветными жидкостями и какими-то шариками. Выглядело так себе.       — Нет, — она покачала головой.       — Ка-а-ак скажешь, — протянул юноша и хмыкнул. И, почему-то, перешёл на шёпот. — Кстати, заметила?       — Что именно?       — Ну… — Ю прищурился. Но улыбался. И странным жестом — словно пытаясь замаскировать его под беспричинный взмах рукой — указал куда-то в сторону. — Только смотри аккуратно.       Смотреть аккуратно, значит, да?       Рьюга криво усмехнулась: ну хоть что-то интересное впервые за долгое время.       — Там только машина.       — Именно, — отчеканил Ю. — А знаешь, где ещё была замечена эта же машина? Возле офисного комплекса. Какого? От которого мы пошли и где ты сейчас обитаешь. Совпадение? Или слежка? Как думаешь? Есть кому?       Рьюга цыкнула. Он потянулся поправить очки.       — Возможно.       — И я так думаю. В конце-то концов, твоя персона — достаточно примечательное явление, особенно… Конкретным личностям. Предлагаю убраться отсюда. Побегать. Хочешь?       — Хочу.       — Ну и отлично, — юноша хмыкнул. — Без тапиоки, но с лёгким паром. До конца улицы. Потом налево. И тоже до конца. В конечном итоге, должна упереться в трассу. По обочине направо, вверх по холму. Там будет кладбище с огромной такой лестницей. Если заблудишься или разминёмся, попроси кого-нибудь указать дорогу до «ближайшего кладбища». Тебе укажут. Не ошибёшься, потому что военное кладбище и иностранное явно ближайшими не являются. Надеюсь, всё ясно.       Говорил он неспешно, спокойно, растягивая слова. Рьюгу такой тон откровенно бесил, но слушать пришлось. Потому что иначе… Иначе появится больше поводов просто уйти, но сейчас хоть какое-то подобие активной деятельности.       — Ясно, — сухо отрезала она и потянулась.       Прямо. Налево. Направо, на холм.       Описание местности показалось смутно знакомым. Особенно часть про лестницу — выкрутасы Птахи забыть было не то чтобы сложно или невозможно. Просто… Забавное, бредовое действие.       Чёрная машина. Тёмные стёкла — сидящего на переднем сидении не видно. А номера запоминать Рьюге банально не хотелось. Общая суть ясна.       Наконец-то. Впервые за долгое время. Ощущение свободы. Хоть и мнимое. Хоть и в городе.

***

      И догадка оказалась верна.       Огромная лестница и крутой холм — достаточно конкретные детали окружения. И кладбище. Наиболее очевидная характеристика, которую Рьюга как-то пропустила мимо, сосредоточившись на маршруте. Оказалось… немного проще, чем ей думалось: одинаковость города сбивала с толку, и закрадывались опасения всё-таки запутаться в повторяющих друг друга зданиях, дорогах и… целых районах, кажется? Со стороны всё выглядело именно так. А ещё — блеск, свечение, мерцание.       Глаза резало. Мало того, что донельзя безотличный, так ещё и пусто-мерцающий.       Яркой окраской обладали ядовитые насекомые.       Рьюга потёрла бровь и фыркнула: юноша потерялся где-то в дороге. Отстал, перешёл на шаг в какой-то момент или ещё что-то — какая разница. Если не придёт до момента, как закончит — дожидаться не будет, всё предельно просто.       Вид — отвратительный. Но дышать тут было намного проще. И вечерняя прохлада. И полумрак — фонарного света не хватало на дальние углы, и поэтому сидеть тут было сплошным удовольствием.       И компания та самая: присутствующая, но молчащая большую часть времени. Если к ним не обращаться, они ни слова не произнесут. Прекрасно, просто прекрасно.       Рьюга криво посмеялась, выискивая взглядом «свой» могильный камень. С ошибочным написанием имени и дат. Забавное зрелище, если учесть, что в том храме тоже что-то вроде могильного камня поставили. Зачем второй? И уж тем более в городе?       Ещё бы кто ответил.       Однако, сидеть в прохладной тени, подальше от всех раздражающих факторов в каком-то смысле расслабляло: трепыхалось желание подольше посидеть вот так. Потому что вряд ли такая возможность выдастся в ближайшее время.       Как советовала Старуха: наслаждаться моментом. Учиться этому делу.       Рьюга достала зажигалку и снова принялась открывать и закрыть крышку. Даже думать не хотелось. Просто спокойно посидеть — настолько спокойно, насколько вообще было возможно.       Если уйдёт — такие моменты будут выдаваться куда чаще.       И что её тут держит-то вообще? Мнимая надежда на указание дороги? Так ли это важно. Нет. Записи ничего не дали, в особняке всё расчищено. А если так, да и очкарик… Слежка ведётся? Похоже на то. Тогда точно не стоило оставаться в месте с явно ограниченным пространством для манёвра в окружении людей, с которым она лишь когда-то была знакома.       Воспоминания — не аргумент.       Ничего не связывает.       Рьюга со вздохом огляделась: время — до утра. Потом уйдёт. Без ножа, но с медицинской его заменой. Как долго та проживёт — без малейшего понятия, но рискнуть стоило. Обязательно раздобудет что-нибудь покрепче. Но до того момента придётся потерпеть.       — Э-э-эй, — раздалось где-то неподалёку. Рьюга дёрнулась от неожиданности — слишком быстро привыкла к тишине — и поморщилась: лучше бы не пересекались больше. — Ты где?       Однако отвечать не пришлось. К сожалению, юноша приближался.       — Замолчи, — вполголоса протянула она. Всё равно тихо, всё равно услышит.       — Специально сныкалась? — он был растрёпанным, с покрасневшими щеками и заколотыми на край футболки очками. — Или отдохнуть присела?       — Тебе это не помешает, — фыркнула Рьюга. — Ответишь на вопрос?       — С удовольствием, — посмеялся Ю, тяжело опускаясь на колени напротив неё. Пытался отдышаться.       — Зачем второй камень?       — Камень… могильный? — и покрутил головой, словно пытаясь найти нужный. Пожал плечами. — Простая формальность. Всё равно пустое захоронение, просто место занимает.       — Зачем, — повторила вопрос Рьюга и нахмурилась, как только юноша перевёл на неё взгляд.       — Говорю ж, — Ю шумно выдохнул и глубоко вздохнул, — чистая формальность. Как напоминание.       — Напоминание… о смерти? — она иронично хмыкнула. — Одного достаточно.       — Ну, в горы надо на вертолёте лететь… — протянул он, проводя рукой в воздухе. — Искать это место вообще, спускаться… А тут… А так… Сходил. Посмотрел. Напомнил. Ушёл и живёшь дальше. Всё просто и легко.       — Оно с ошибками написано.       — А потому что смерть ошибочна. Твоя. В чём смысл писать правильно, чтобы оно выглядело как настоящий могильник? Тут в другом причина.       — Сам же сказал, — парировала Рьюга, — что это напоминание о смерти. Так в чём смысл писать так, чтобы оно не выглядело, как настоящий могильный камень? Другая причина — это какая?       — Двойственность этого убеждения, — неожиданно серьёзно ответил Ю. Без улыбки. Мгновение. И снова улыбается. Рьюга несколько раз моргнула. — Это… даже не знаю, с чем сравнить, чтобы понятнее донести. Скажем так, никто по-настоящему в твою смерть не верил. Тела нет — дела нет, вопрос закрыт. А то, что ты делась куда-то после этого — ну, никто так и не нашёл, хотя вроде как пытались. Исчезнуть — не значит умереть, да, но проще было именно похоронить, чем пытаться докопаться до истины, к тому же такой момент: героическое самопожертвование… Чем не возможность уйти красиво? Вот и ушла. Вот и напоминание об этом в шаговой, по сути, доступности. Всё равно это дальнее кладбище, на которое без веских причин в здравом уме никто не пойдёт.       — Птаха… — Рьюга вскинула бровь.       — Я сказал «в здравом уме», — Ю вскинул бровь.       В течение всего монолога он активно жестикулировал, опускал и вскидывал брови, но не переставал улыбаться и говорил всё тем же раздражающим тоном: спокойным и тягучим. На лице одно, в глазах другое, в голосе третье — и этот контраст начинал напрягать всё сильнее и сильнее.       Словно ожидание чего-то.       — Ясно, — сухо отрезала Рьюга. — Просто напоминание, если подводить итог?       — Да, — кивнул он и прищурился. Поджал губы. Смахнул с лица лохматую чёлку. — И, если честно, лучше бы оно просто напоминанием бы и оставалось. Спокойнее жить был бы. Рьюга ничего не ответила. Просто зацепилась за одну примечательную деталь: его шея. Влажная и блестящая от пота. И какое-то матовое кольцо. И сразу дёрнуло его потрогать. Провести с небольшим нажимом — Ю дёрнулся и шикнул, — подскрести.       На пальце остались комки густой телесной краски — или что это вообще такой было, — а на месте прикосновения — бурый след. Рьюга удивлённо вскинула брови: от одного прикосновения — такой след? Но быстро расслабилась, поскольку Ю поспешил прикрыть это место рукой и даже попытался что-то размазать. Не получилось: краска такими же комками осталась и у него на пальцах тоже.       — Это синяк? — Рьюга прищурилась. То есть под кольцом — красный след. Как вообще можно поставить такой, если только тебя не пытались удушить. Или сам — случайно или специально, тут уж без разницы. — Сильно.       — Синяк и синяк, не обращай внимания, — процедил Ю и выдохнул. Без улыбки он выглядел очень уставшим и напряжённым одновременно. А с ней это только усилилось. И на контрасте со взглядом — особенно. — А вообще, можешь мне ответить на несколько вопросов? Я хочу попробовать составить твой психологический портрет. Может быть, в таком случае станет понятно, как к тебе подход искать.       — Зачем?       — Науки ради, интереса для, — отчеканил он и снова улыбнулся, пристально за ней наблюдая.       Рьюга неожиданно поняла, что именно в нём напрягало.       Взгляд. То, как он смотрел.       Что-то непонятное, между снисхождением и презрением. А то и всё вместе.       — Валяй.       — Мне просто интересно, — начал Ю, — подвержен ли индивид вроде тебя таким эмоциональным проявлениям, как повышенная тревога, приступы паники… И какая твоя защитная реакция? Ответная агрессия? Оцепенение? Что произойдёт в твоей голове, если ты осознаешь факт собственной беспомощности? Расскажи. Покажи. Изъясни по-своему. Что изменилось в тебе за эти восемь лет? Давай, я жду.       Рьюга повела бровью.       Факт собственно беспомощности.       Повышенная тревога.       Приступы паники.       Ничего из перечисленного.       — Факт собственной беспомощности? — сухо уточнила она.       — В нынешнем твоём положении — вполне, — он пожал плечами. — Не оскорбление, просто факты. Зависимость от людей и обстоятельств делают тебя достаточно уязвимой. И подкрепляется это максимально чуждой обстановкой. Частичная потеря памяти… компенсируется чем? И чем — отсутствие былой мощи? Физической развитостью? Так много ли ты сможешь сделать в случае чего? Мне интересно, как ты себя поведёшь, если тебя в угол загонят. Напролом побежишь? Или подумаешь над возможными вариантами? А если вариантов не будет? Смиренно примешь свою судьбу и смиришься с текущим положением дел?       Рьюга сжала зажигалку. Вот уж нашёл, о чём спросить.       — Не хочу отвечать за ответ считается?       — Вполне, — Ю хмыкнул. — Но тогда позволь уточнить: не хочешь — потому что не хочешь задумывать над таким в данный момент или думать об этом вообще?       — Это разве разные вещи?       — Очень даже, — он надел очки и жестом указал на кармашек на футболке. — При всех моих возможных тёплых чувствах к тебе когда-то, с десяток лет назад… Ну да, тогда ты была прямо-таки моим кумиром… Сейчас чувствую себя только вот так, — Ю потянул ткань кармана вниз. Вышивка… лягушки, видимо. С ножом. Рьюга непонятливо прищурилась, а он довольно посмеялся. — Мило, правда? Люблю эту футболку.       Связь между личными чувствами и какой-то живностью с ножом Рьюга не уловила. Но понаблюдала за тем, как юноша встаёт, отряхивается и потягивается.       — Всё?       — А что? — он покачался на пятках, разглядывая что-то на наручных часах. — До комендантского часа совсем немного, как раз до дома доберусь. В любом случае, очень надеюсь пообщаться с тобой снова, но уже более детально. Первый блин комом, но я доволен. Увидимся.       Провожать его — даже взглядом — она не стала. Просто устроилась поудобнее и постаралась расслабиться.       Что будет делать, если окажется загнанной в угол. Как себя поведёт в момент паники или тревоги… Такие моменты вообще были? Хоть раз? Рьюга не помнила ничего такого. Но вот что точно хотелось забыть, так это все заданные вопросы, которые просто не шли из головы.       Не думать. Вообще. Смотреть на проглядывающие сквозь негустую листву деревьев звёзды. Едва видимые, но всё же.       Не думать.       Время — до утра.       Формально, тут всё началось. В месте, где стояло напоминание о её смерти.       Не думать.       Тут и закончится. К чьему-то сожалению. К чьему-то счастью.       Рьюге было всё равно.