Старые псы, новые трюки

      Гробница была скрыта в тени гор, однако солнечные лучи всё же проникали внутрь сквозь аркады и расщелины в стенах. Время не щадило это место, пускай разрушалось оно медленнее себе подобных. На стенах сохранились гравюры, в которых отражалась история тех, кто эту гробницу и построил. Трещины, обломки статуй и колонн — тут были люди. Сотни лет назад. Но сейчас — лишь тени.       Тех немногих, кто решился посетить это место, от нахождения здесь слишком быстро пробивала холодная дрожь. Как будто эти тени были настоящими, истинными обитателями руин и стремились скорее прогнать непрошеных гостей.       Только Рьюто чувствовал себя более чем комфортно. Именно он показал остальным этот храм, именно его тянуло сюда; тени стремились сохранить живую, родную кровь. Однако — он ушёл, вернув на место корону.       Её символично расположили возле обломка статуи — головы, отдалённо напоминающей голову дракона. Корона Драконьего императора. Тут ей самое место.       Не было ни цветов, ни чего-то подобного. Только недолгое напряжённое молчание. Это место отгоняло чужаков, поэтому даже по такому поводу задерживаться долго не стали.       И больше не появлялись. У Рьюто не было причин возвращаться сюда.       А тени скользили по мрачным коридорам и сгорали под солнцем.       Его лучи не дотягивались лишь до одного зала, словно нарочно скрытого от чужих глаз. Чтобы никто не смел тревожить долгий сон Драконьего императора.       Тот спал. Спал веками — никто не мог найти это место, чтобы разбудить его. Однако, человек смог. Человек, чересчур уверенный в своих силах. И не прогадавший. А вслед за Императором была сорвана печать древней реликвии, покоившейся в горе Хагане.       Дракон долго бродил по миру. А затем, израсходовав все силы, снова заснул.       Ничто не вечно.       Мрачное маленькое помещение, отделяемое от всего остального мира лишь рваной, старой мешковиной. Сквозь неё протягивались полосы света, однако пьедестал находился в стороне — в самой тени. Это было сделано специально. Чтобы скрыть лежавшую на пьедестале фигуру, больше походившую на статую. Живого человека в ней выдавало только слабое дыхание и изредка подрагивающие веки.       Люди так долго не живут.       Но была ли спящая фигура человеком? Когда-то она сама даже задумывалась над этим. Но ответа так и не нашла. Ей было всё равно. И на историю, и на собственное происхождение. Ничего из этого не заботило, важна была только Сила.       Так говорил разбудивший её человек. И его слова подтверждались множество раз. Стремление к этой самой Силе и заставляло идти… Идти. Всегда двигаться вперёд, не оглядываясь назад.       Как давно это было, она точно не знала. Не помнила. Всё это казалось таким далёким и туманным, словно никогда и не существовало. События, лица, имена… Кем были все эти люди? Что их связывало? Что с ними… сейчас?       Это чувство походило на мучительно медленное погружение в холодную воду. Приятное тепло исчезало, на его место приходил пронизывающий до самых костей мороз. Чувства быстро притуплялись, мысли начинали путаться. Спустя короткое время пропадала воля сражаться с этим, и вскоре ледяная глубина переставала казаться чем-то страшным; совсем наоборот — труднее и тяжелее выбраться.       Яркие картины растворялись и рассыпались, на их место приходила чернота. Сладкая манящая своим неведением и беспамятством, вырывающая из жестокого мира и поглощающая целиком. Безвозвратно.       События и лица тускнели, имена стирались.       Всё исчезло слишком быстро. Отчего закрадывалось странное чувство сожаления, которое не уходило даже когда всё оказалось забыто. Нет воспоминаний, но есть эмоции. Эмоции и желания. Особенно — восполнить эти дыры, восстановить утраченное и исчезнувшее.       В вечном мраке даже, казалось бы, незаметный отблеск света становится маяком, к которому спешишь, лишь бы успеть догнать; коснуться его, пока он не померк окончательно, лишив надежды на выход из бесконечной тьмы.       Света коснуться не получилось.       Но тьма пропала. Рассеялась, медленно отступая, позволяя увидеть то, что всё это время за ней скрывалось.       Тело слушалось с трудом. Огромных усилий стоило приподняться на локтях, чтобы оглядеться. Пришлось прищуриться: перед глазами всё плыло. Мысли путались, а осознание случившегося приходило медленно; не было понимания: что, где, когда… и, главное, почему.       Движения — отдельно от мыслей. В попытках сообразить хоть что-то толковое, она и не заметила, как покинула зал, в самой глубине души понимая, что больше не может тут находится. Не выдержит.       Под ногами чувствовался холод камня. Пальцы рук почти невесомо касались выгравированных узоров на стенах. Скоротечные минуты тянулись слишком долго, но на большее она физически была не способна. Одеревеневшие суставы, медленно возвращающаяся чувствительность — само это ощущение живости казалось чем-то новым.       Всё новое — хорошо забытое старое.       Она понимала, что переживает это всё по-новому кругу. Однако не могла вспомнить, как давно начался и завершился предыдущий. Он просто был в её жизни, этого нельзя отрицать. Но когда именно — увы, этого она сказать не могла.       Изнутри поднималось тяжёлое чувство, точно определить которое не получилось. Но оно было; камнем лежало на сердце, тупой болью пульсировало в висках и заставляло идти дальше. Не останавливаться. Ни за что.       Камень заметно потеплел. Всё чаще попадались мелкие и острые камушки, наступая на которые, она невольно морщилась. С непривычки. Приятно было ощущать что-то по-настоящему, вживую, а не в памяти, где образы рассеивались и исчезали.       Пришлось опустить голову, чтобы немного привыкнуть к яркому свету. Он бил в глаза, однако не раздражал. Наверное, только пока. На периферии она заметила отблеск и обернулась, пытаясь понять, как подобное могло оказаться тут.       Корона. И наруч.       Остановиться пришлось у самого края. Дальше — некуда.       Рьюга выставила перед собой руку в мнимой попытке защититься от слепящих солнечных лучей. Прищурилась, отводя взгляд, и выдохнула, заворожено глядя на открывавшийся отсюда вид.       Тьма рассеялась. А вместе с ней — тени.