
Метки
Драма
Повседневность
Психология
AU
Hurt/Comfort
Ангст
Нецензурная лексика
Частичный ООС
Неторопливое повествование
Обоснованный ООС
Элементы романтики
Постканон
Согласование с каноном
Элементы ангста
Второстепенные оригинальные персонажи
Насилие
Упоминания насилия
Fix-it
Воспоминания
Прошлое
Разговоры
Депрессия
Психологические травмы
Упоминания курения
Кода
Элементы гета
Aged up
Путешествия
Панические атаки
Нервный срыв
Потеря памяти
Намеки на секс
Второй шанс
Элементы мистики
Психоз
Ventfic
Аффект
Описание
АУ, где Бёрст происходит в той же вселенной, что и Металл, но на несколько лет позже.
А всё началось с неподтверждённого слуха, который не взбудоражил, но определённо зацепил. Глупо было бы отказываться от хоть какого-то подобия разминки, верно? Вот и Тсуна допустила подобную мысль, не особо задумываясь над тем, что после полученной травмы едва-едва держалась на ногах, и жизнь стремительно скатилась в сплошной мрак...
Мрак, решивший о себе напомнить - иронично, но явно некстати.
Примечания
кому нужен канон пусть аниме смотрят мы тут ради вайба (с) Эва
достаточно хэдканонов, домыслов и теорий, но с базой на оригинальных скетчах и тех редких ЛОРных прояснений от Такафуми.
вся движуха тут (https://t.me/tribius_art) и немного тут (https://vk.com/tribius_shitpost). и https://vk.com/mfbeyblade как небольшой бонус для руфд мфб
в работе есть элементы фэнтези, но такой метки я не нашла. всё происходит в пост-каноне МФБ. обновы - по возможности, раз в месяц.
если вам понравилось - дайте об этом знать, пожалуйста. лайком, отзывом или добавлением в сборник - как хотите. но хоть каким-то откликом.
Посвящение
Magic Star, Эва и Renna Vortex... и тем людям из закрытки, кому не плевать на эту работу, живу на фидбэке, спасибо огромное
Запись #3
11 апреля 2020, 09:14
Когда-то кто-то — Тсуна уже не помнила, кто именно — сбросил ей на почту документ. Список утренней рутины, представляющий из себя странные, по мнению самой Отори, и довольно бессмысленные действия. У неё не было ни листа благодарностей, ни радости новому дню. Благодарить солнце за новый день? Жизнь за всё то, что у Тсуны было?
Она только скептически пофыркала и забыла.
А сейчас внезапно вспомнила.
Потому что за последние пару лет ни разу не заводила будильник, а тут проснулась от очень навязчивой вибрации.
Вибрация.
Не будильник.
Просыпалась она медленно. Очень медленно и тяжело, поэтому приподнимание на локтях, чтобы дотянуться до телефона, заняло какое-то время. Недолго, но и не как обычно. Хотя «как обычно» тоже можно обозвать с натягом: как обычно, она не ставит будильников, не просыпается в хорошем настроении после пары-тройки часов неглубокой дрёмы и не вспоминает полминуты, чей это вообще номер.
Номер.
Не будильник. Ей звонили.
Тсуна выгнулась в спине, потягиваясь, и уныло посмотрела на дисплей. Звонок сбросили, она успела заметить только первые цифры, но обратила внимание, что звонят ей с этого номера не впервые. Далеко не впервые, и каждый звонок с интервалом в три-пять минут.
Пришлось подняться.
Кое-как она доползла до стола, уже на автомате достала лист и ручку, второй рукой вскрывая баночку холодного кофе. Киойа завёз. Когда-то, встреч пять тому назад. Но штука оказалась действительно вкусной и эффективной, так что почему бы и нет.
Потёрла переносицу и морально приготовилась звонить.
Этому некто, с кем они явно были не знакомы: все так или иначе друзья-приятели звонили если уж не ночью, то точно во второй половине дня. Или не звонили совсем, а присылали текстовые сообщения.
Тсуна нахмурилась, пытаясь вспомнить, как у кого-то вообще мог оказаться её номер.
Как только вибрация прошла снова, она резко провела большим пальцем по дисплею и включила динамик, положив мобильник над листом. В одной руке ручка, во второй кофе. Эстетическая, на первый взгляд, рабочая атмосфера. Если бы не оговорки, более детально проясняющие ситуацию.
— Слушаю, — сухо сказала она, постукивая ручкой по столу. Доходило медленно и туго: Тсуна толком-то и не проснулась. Чтобы немного облегчить самочувствие, залпом выпила содержимое баночки и поморщилась от пульсирующей боли в висках и между бровей. Глабелла или как оно там называлось.
Тот факт, что она начала вспоминать такие заумные и ненужные в обиходе слова, уже что-то значил. Таки начинал мозг работать. Хоть и медленно, хоть и с трудом и только после кофе.
— Отори-сан… — голос в трубке звучал надорвано. Первая мелькнувшая мысль: а не принуждённый ли звонок? Не держат ли звонившего в заложниках, приставив нож к горлу и заставив звонить под страхом скорой смерти. Тсуна хлопнула себя по щеке: не настолько всё плохо. Определённо не настолько. — Добрый день.
— Добрый, — она чиркнула по листу и нетерпеливо постучала пальцами по столешнице. Показалось, что рук у неё не две, а где-то не меньше восьми: одной она держит ручку, остальными — стучит по столу, подпирает голову, почёсывает шею, прикрывает рот при зевании, раздражённо массирует виски и переносицу; делает всё, кроме того, что в идеале надо: просто расслабить руку, чтобы та спокойно лежала на столе или бездейственно свисала.
Главное не начать закручивать пишущие принадлежности в волосы. Отори прекрасно знала последствия этой своей привычки вкупе с собственными настойчивостью, решительностью и упрямством. И если с длинными волосами это было не так уж смертельно — ну отрезала и отрезала, ну и что, — то сейчас резать было обидно.
Тсуна подпёрла голову, чтобы уж наверняка ничего не сделать, и прислушалась к шумам в трубке. Различила несколько голосов и невнятные перешёптывания. Однако всё равно попытки вычленить из тарабарщины что-то конкретное не увенчались успехом. Она только фыркнула.
— Вы вчера дали свою визитку, — говорил уже другой… ребёнок? Тсуна вскинула брови: внимание на это обратила не сразу. — Это ведь Отори-сан?
— Ага, — она поджала губы, понимая, кто ей звонит. Вернее, откуда у звонящих её номер. Тёмная мрачно, с издёвкой, посмеялась. — Я говорила, для чего и по какому поводу мне звонить. Если помнишь. Или помнит — он. Тебя я ещё не знаю.
— Шу Куренай, — представились в трубке. Тсуна только покивала, продолжая записывать: знакомое имя. Очень знакомое, и явно не просто так, однако всё равно не получалось вспомнить, где или от кого именно она его слышала.
— Тот… Тот, из четвёрки, со шрамом… — протянула девушка, нервно потирая переносицу. Неудобно получится, если это не так, но большего она выдать не смогла.
По именам Тсуна никого из «Четвёрки» не запоминала. Более или менее помнила внешне и знала, что один из них то ли идол, то ли кто: песни-то были на слуху, а разбираться, кем он там являлся, она не собиралась за ненадобностью.
— Он самый, — Шу неловко посмеялся. — Приятно с вами познакомиться, Отори-сан.
— Я не представлялась, — напомнила она.
— Тут написано, — Куренай, как определила девушка, говорил о визитке. У Тсуны нервно задёргался глаз: из благих побуждений же дала пареньку визитку, а в итоге… А в итоге что? — Тсуна Отори-сан, член Лиги и…
— Не продолжай, — даже записывать его слова было паршиво. — Я ещё не настолько старая и на память не жалуюсь, — издевательский голос в голове добавил «почти», — поэтому помню, что с тобой мы не пересекались. Где парниша?
— Дайна? — уточнил он. — Стоит рядом.
— А почему он стоит рядом? — Тсуна постучала ручкой по столу. Она изо всех сил старалась говорить спокойно, даже благожелательно, и не выдавать растущего с каждой секундой раздражения.
Надо собираться и идти на кладбище. В планах было только это. И ничего больше.
— Ну… — Шу, как ей показалось, растерялся. И всё-таки разговаривать с детьми она разучилась.
Тсуна очень чётко услышала вопрос: «Может, стоит перейти к сути?»
— К сути? — у неё дёрнулся глаз. Закралось чувство, словно вот-вот случится что-то плохое. Или неприятное.
— Именно… — протянул юноша, отчего она только раздражённо постучала по столешнице. Хотелось верить, что её однозначный намёк, мол, давайте быстрее, поняли правильно. — Отори-сан.
— Да? — Тсуна дёрнула бровью.
— Мы можем встретиться с вами лично?
— Мы? — не поняла она и прищурилась: по большому счёту, ей даже на Дайну было фиолетово. Тсуна поддалась даже не своему душевному порыву и оставила ему визитку, чтобы лично он позвонил ей, если станет хуже. А теперь что? А теперь ей звонит совершенно другой — чужой — ребёнок и просит о встрече. Отори поморщилась: собственная противоречивость душила. Понимала же, что если откажется, продолжит жить так, как жила, разве что к общему разочарованию прибавится ещё пунктик об упущенной возможности в теории что-то поменять. А если согласится? Вот что будет? Тсуна сглотнула и с трудом выдавила: — Да. Да, можем.
— Славно, — судя по голосу, Шу просиял. — Где и когда?
Тсуна задумчиво пожевала губу. А ведь действительно: где? Где и когда? Она оглянулась: в комнате чисто. Места сравнительно достаточно. Сидеть можно будет и на полу.
Глупо было надеяться, что об этом она после всего не пожалеет. Однако, наверное, намного проще будет поворчать неделю-другую и принять всё, нежели действительно отказаться и жалеть. Очень-очень-очень долго жалеть, а тут, по факту, судьба сама ныряет ей в руки. А Тсуна что? А Тсуна просто дала мальчишке визитку.
— Я вышлю адрес. Времени приёма нет, приходите как удобно будет. Сегодня… — она нервно хмыкнула: ага. На кладбище собралась. Память почтить. Вот даже уже оделась и приготовилась, её врасплох застали. Ага, да, держите в курсе. — Сегодня я целый день дома буду. Однако попрошу вас об одной вещи, которая и мне, и вам облегчит задачу.
— Конечно.
Отори цыкнула. Ожидание какого-то подвоха никуда не ушло. Наоборот — только усилилось. Её успокаивало лишь то, что душ она приняла вчера, поэтому сейчас особо напрягаться не придётся. Причесаться, умыться. Возможно, накраситься: не хотелось пугать новообретённых знакомых синяками под глазами. Раз даже те, с кем они давно общаются, отшатываются, когда видят её без очков или макияжа.
Все, кроме Ю, Хикару и Киойи. Они привыкли.
А другие — нет.
— Сразу составьте мне список того, что вам надо. Или сформулируйте запрос. Можно даже на бумаге, — протянула она. — Я не люблю ходить вокруг да около. Договорились?
— Конечно, — повторил Шу. — То есть, можно прийти сегодня?
— Именно, — подтвердила Тсуна и сбросила. Сразу же написала адрес и отложила телефон. Откинулась на стуле, сцепив руки в замок, и оттолкнулась от стола, отъезжая в центр. — Я совершаю ошибку.
«Именно», — отозвался свой-чужой голос, на что Отори только мрачно посмеялась.
***
Тсуна вырубилась. Натурально отрубилась, когда прилегла «доспать» ещё минут пятнадцать-двадцать, просто чтобы прийти в себя и выглядеть немного более живой. В порядок себя приведёт, когда проснётся, но сейчас её целью была даже не дрёма, а скорее… Она чертыхнулась, когда по спине пробежал холодок. Прищурила один глаз и обречённо вздохнула: блеск. Только этого, наверное, для полной счастливой картины и не хватало. С трудом поднявшись на ноги, Отори оглянулась и раздражённо поморщилась. В этом месте ничего не изменилось. За все те несколько лет, что она тут не была — как будто и не уходила никуда вовсе. Хотя Тсуна задумалась: а что, собственно, можно в полном ничего поменять? Ничего. Нечего тут менять. Однако всё равно какие-то совсем уж мелкие, незначительные и неуловимые изменения ощущались. Девушка нервно покрутила головой, пытаясь понять, откуда ждать подлянки. — Ау? — прикрикнула она и прищурилась, вслушиваясь в разносившееся по бесконечно пустому пространству эхо. Всё тот же лиловый туман и далёкое завывание ветра. Унылая картина. Однако отчего-то казавшаяся родной до ужаса. Тсуна несильно хлопнула себя по щеке: нашла, чёрт дери, о чём думать. Родная? Ага, держи в курсе. — Давно не виделись, — лукаво, но со слышимой хрипотцой в голосе протянуло Это где-то за спиной у Отори. Она резко обернулась: ничего. Никогда такого не было и вот опять: выматывающие и нервирующие игры. До бесконечно можно было продолжать, оттого Тсуна только опустилась на условную землю — ну где-то же она стояла — и по-турецки сложила ноги. Это издало звук, похожий на расстроенный вздох: — Совсем нет? — Ближе к делу, — отрезала девушка. — Или ты просто так? — Понятия не имею, — призналось Оно, опускаясь на корты рядом с ней. И сразу обдало холодным воздухом. — Можно сказать, я по тебе соскучилась? — Что ещё расскажешь? — мрачно протянула Тсуна. Ага, как же: соскучилось оно. Она с большей охотой поверит в то, что это очередная выходка с целью сожрать нервы. Но никак не «соскучилась» и прочий сентиментальный, не свойственный Этой Сущности бред. — Ближе к делу. — Да к какому делу?! — возразило Это. Отори нехотя подняла на неё взгляд и криво усмехнулась. — Вот что не так, что не так? Оно всё также являлось зеркальным отражением самой Тсуны, разве что в более плохой форме: растрёпанное, измождённое, покрытое глубокими рубцами… Девушка дёрнула бровью: рубцы? — Что с тобой? — Тсуна прищурилась. Промелькнула даже тень заинтересованности: насколько она помнила, в последнюю их встречу Это было ну… Целее. Оно раздражённо цыкнуло, демонстрируя тёмные зубы, и процедило: — Твоя вина. — Моя? — девушка снисходительно усмехнулась, вскидывая брови. Вот так номер: не прошло и пяти минут, а ей в лицо уже прилетают обвинения. Причём в том, о чём она сама ни сном ни духом. — Интересно… — Сущность лишь цыкнула. В лице — никаких изменений, как отметила Тсуна: всё тот же злобный блеск алых глаз. — Может, хоть оденешься? — Ага, ещё чего, — Оно дёрнуло бровью, целиком повторяя мимику самой Отори. — Поддерживать даже такой вид тяжело, а ты предлагаешь сверху накинуть бесполезное тряпьё? Не ханжа вроде. — Ага, не ханжа, — согласилась Тсуна и скосила взгляд. — Но меня смущает отсутствие у тебя второй руки и вообще все эти… трещины? Так что произошло? И в чём моя вина? — О, так теперь тебе интересно, — ехидно цыкнуло Это. — Мне не теперь интересно, — поправила девушка. — Просто припоминаю, что в нашу с тобой последнюю встречу ты была целее. — В нашу с тобой последнюю встречу ты была живее, — передразнила её Сущность, складывая на груди руки. — Поэтому думай. — О чём… — Отори раздражённо потёрла переносицу. — О чём мне думать? Почему это моя вина или почему ты так выглядишь? Я без понятия. — А не ты ли руку травмировала не так уж и давно? — алые глаза недобро сверкнули. — Не у тебя ли проблемы буквально со всем? Тсуна скептически кивнула, рассматривая Это. Провести параллели, особенно после чужих слов, когда Оно само всё пояснило, оказалось довольно просто: несколько лет назад девушка травмировала локтевой сустав ведущей руки, отчего Орёл, лаунчер и остальное покоилось в одном из ящиков; не на виду, чтобы Отори лишний раз не вспоминала об этом и не начинала накручиваться на ровном месте: не совсем её вина в полученной травме, так что… У Этого вместо руки был обломок. Острый, довольно длинный, но обломок, которым, в теории, оно могло доже пырнуть. Странная интерпретация событий, поэтому пытаться понять глубинный смысл такого внешнего вида Тсуна не стала. До локтя ещё более или менее нормальная рука, ниже — фиолетовое, острое нечто, делающее Это похожим на сломанную игрушку. Куда больше, чем общий побитый и растрёпанный вид. — Проблемы буквально со всем? — протянула девушка, взъерошивая руками в волосы и складываясь чуть ли не в три погибели. — Обоснуй. — Тебе ещё и объяснения нужны?! — от насмешливого, издевательского тона с нотками приближающейся истерики захотелось зарыться в землю и больше не контактировать ни с другими, ни с Этим. Тсуна поймала себя на мысли, что ей явно хватит разговоров на сегодня. — А теперь слушай, — пришлось поднять на Это глаза. — С восприятием реальности, с социальными взаимодействиями, с личной жизнью? — Оно указало на собственную грудную клетку. Отори сначала приняла это за очередной рубец, однако сейчас, разглядев получше, поняла, что это нечто было выпуклым, пульсировало и переливалось. Она поморщилась. — Я выгляжу так же, как и ты. Просто в душе. — О боги… — саркастично простонала Тсуна, закатывая глаза. — Раньше ты была живее. — Раньше ты была живее, — Это криво усмехнулось, положив ладонь Тсуне на макушку. Тсуна же едва сдержала порыв отвесить Этому пощёчину и уйти. Если рассуждать здраво, рукоприкладство ни к чему не приведёт, а вернуться… Надо постараться. Она забыла, как это происходило раньше. — Травма руки, множество проблем, неудовлетворение и разочарование. Закрылась в себе и не выходишь. Как будто мы с тобой поменялись ролями. Отори потёрла переносицу и тяжело вздохнула, выпрямляясь. Был в этих словах смысл, глупо отрицать. Но её дёргало, когда Оно их сравнивало. Нет. Просто нет. — Рука и рука, чего прицепилась-то… Как тебя называть хоть? — Рука и рука, — снова передразнило Это, манерно покривлявшись. — Ты лаунчер в руки не брала больше трёх лет. Как хочешь называй. — Доппельгангер? — Тсуна подпёрла голову рукой. — Вполне точно описывает. — Язык сломаешь каждый раз выговаривать, — сухо констатировало Оно. Девушка пожала плечами: нет так нет. — Ты же раньше плевалась на мою кличку, нет? — И сейчас тоже, — поправила Отори. — Но обращаться к тебе как-то надо. Ты всё равно не исчезнешь, к сожалению. Это повторило жест Тсуны, пожало плечами и дёрнуло бровью: — Решай сама. — Йами. — А? — Тьма, — девушка щёлкнула Это по лбу. — Просто. Ёмко. Не так уж и сложно вспомнить, потому что запоминать я это всё равно не буду. — Йами… — протянуло Оно, пожёвывая губу и словно пытаясь распробовать новое имя. Цыкнуло и кивнуло. — Неплохо. В любом случае, лучше, чем от Рьюги. — А она как называла? — Тсуна успела подняться на ноги и отряхнуть юбку от непонятной чёрной пыли. Незримая земля всё же была осязаемой. На одежде, по крайней мере. А после слов Йами удивлённо вскинула брови. Рьюга определённо знала, что это и как с этим ужиться, но глупо было полагать, что у неё «всё как у людей». Она была слишком своенравной и «на своей волне», поэтому Отори ну очень сильно сомневалась, что та решила вопрос с именем каким-то обычным методом. — Эй, ты, — Йами вполне натурально изобразило голос Рьюги, отчего Тсуна невольно вздрогнула. — Ну, или как-то в этом духе. — То есть никак? — уточнила Отори, сложив на груди руки. — Ну, можно и так сказать, — согласилось Это. Тсуна нервно прикусила внутреннюю сторону щеки. Осознание больно и остро било по затылку, хотя она пыталась убедить себя в том, что один неплохой разговор не перечеркнёт всей той дряни, что была до этого. Отори напомнила себе о своём же злопамятстве, упрямстве и — временами — отсутствии у себя же логики, поэтому… Раздался странный звук, на что она только цыкнула: что ж за день такой. Сначала телефон, потом Оно, теперь это. Тсуна догадывалась, что уже к вечеру будет чёрт знает какая — и какой тут разговор о кладбище? Вот это — старость? За такие мысли хотелось откусить себе лицо: ей меньше тридцати. Райо даже сейчас мог задать фору, а ему, насколько она помнила, сейчас около полтинника. Возраст вообще казался чем-то странным и неосязаемым, хотя и получалась непонятная ситуация. Себя Тсуна давно не воспринимала как «юную» или «молодую» — хотя в глазах Хагане-старшего картина совершенно иная — но и совсем уж старой не считала. Застряла где-то между этим всем и ни туда, ни сюда, ни бе, ни ме. Сложно. Поэтому меньше мыслей, больше дела. Чернота медленно рассеялась, открывая привычный, обычный, но очень желанный и домашний вид комнаты. После встречи с Этим ощутимо потряхивало, и голова начала работать далеко не сразу. Медленно и мучительно затихающий звон в ушах, одеревенелое тело и отвратительный привкус — вот поэтому Отори и старалась не дремать. И каждый раз обо всём этом забывала, потому что очень сложно запомнить элементарные истины: огонь обжигает, после хороших посиделок приходит похмелье, а спать днём — очень сомнительная затея, которая ничего, кроме чувства выжатости не принесёт. Пришлось прождать где-то минуту только для того, чтобы окончательно прийти в себя и сообразить-таки, что это за звук, откуда он идёт и как от него избавиться. Спать хотелось чудовищно. Тсуна вспомнила, почему терпеть не могла встречи с Этим во сне: ни черта это не сон. Про условный и мнимый отдых можно было забыть. Буквально доползя до трубки домофона, она даже не стала спрашивать, кто и зачем изволил навестить. Явно кто-то извне: у знакомых ключи были. Только равнодушно щёлкнула замком и опустилась на колени перед тумбой, уныло смотря в зеркало. Больной вид, измученный и изнурённый. Собиралась привести себя в порядок? Ага, да чёрта с два. Тсуна провела пальцем под глазом, прикидывая масштабы проблемы. Вернее, даже не проблемы — а так, собственных заморочек. Она была более чем уверена, что кто-то сторонний видит её… ну… в разы адекватнее. Закралось подозрение о том, насколько здраво она сама себя воспринимает. Что в отражении, что вообще. И ведь не Это же. Наверное. Хотелось бы верить. Девушка накренилась, уткнувшись лбом в дверь. Если резко откроют — уткнётся в пол. — Хорошо. Всё очень… хорошо, — она потёрла переносицу и с силой хлопнула себя по щеке: нет уж. Назвалась груздем — лезь в кузов, некуда уже буксовать и сбегать. Да и незачем, собственно. — Открыто. В дверь не стучали, но она услышала приглушённые переговоры, да и в щели между полом и дверью было видно. Не достаточно хорошо, чтобы точно определить, сколько человек, но нормально, чтобы вообще понимать происходящее вне комнаты. После её слов всё стихло, отчего Тсуна слабо усмехнулась и с трудом, почти подтягиваясь, встала на ноги и сразу же опёрлась о стену, чтобы хотя бы сделать вид, что всё нормально. Самовнушение — штука весёлая, к которой она старалась часто не прибегать. Хотя бы осознанно, контролируя ситуацию. Буквально всё её «да всё со мной хорошо», когда спрашивают про образ жизнь, саму жизнь в целом, какие-то дела на личном фронте и далее по списку — всё хорошо. Самообман, самовнушение. Здравый смысл подсказывал, что если она действительно признает проблему, то сломается. Сломается — и очень, очень, очень долго будет восстанавливаться и собирать всю жизнь по кускам. Смелости на такое, если честно, не хватало. Получалась стеклянная стена: перспективу нормальной и здоровой жизни вроде бы и видно, а вроде нет возможности безболезненно и легко до нее добраться. Разбить стену Тсуна не решалась уже несколько лет. А может, и всю жизнь. — Доброго дня, Отори-сама, — у неё дёрнулся глаз: Отори-сама? Это ещё что такое. — Вы сказали… — Я не помню, что я сказала, но проходите, — она махнула рукой, приглашая компанию в комнату, и стянула с тумбы блокнот и карандаш. — Столов-стульев нет, садитесь — если надо — на ковёр или кровать. Места, надеюсь, хватит. Тсуна вообще не понимала, что происходит. Шу. Вальт. Дайна. И ещё два непонятных ребёнка, которые тоже казались, вроде бы, и знакомыми, а вроде, всю эту компанию в принципе она видела впервые. Не считая Дайны. Шу. Мальчишка, которому год назад прилетел волчок в глаз. Вальт — тёмная лошадка. Дайна, ради которого это всё и началось. Сперва. А сейчас ушло на самотёк. И настолько быстро, что Отори искренне растерялась такому количеству детей — что в своей комнате, что в своей жизни вообще. Всегда же всё более или менее было, так чего сейчас некомфортно? Тсуна тряхнула головой. В глазах рябило от яркости красок. Давно уже привыкла, что в её окружении самым ярким атрибутом были и остаются волосы. А в одежде, обычно, скромнее. Хотя бы по цветам. — Вы в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Дайна, на что Отори только слабо кивнула, стекая по стенке на пол. Очень, очень странное поведение — особенно для взрослой тётки, особенно в присутствии детей. — Уверены? — Ага, — сухо усмехнулась она, зачёсывая пятернёй волосы. Главное не зевать. — Насколько помню, вы что-то хотели. Шу с Дайной переглянулись. А Вальт вынужденно молчал. Или как будто вынужденно: отчего-то Тсуне казалось, что он был довольно разговорчивым. И ярким. И светящимся. И неугомонным. Новостей поменьше читать надо бы. Или наоборот — побольше. — Вы ведь из Лиги, — начал Шу. Не вопрос, а утверждение. Тсуна напряглась, нервно поджимая губы. — И это огромная удача: познакомиться с вами лично. — Не-а, — она дёрнула бровью. — Мы с вами не знакомы. Начнём с этого. Вы из Бей-клуба академии Бейгома. Имён не знаю. Возмещайте. — Ну… — Шу заметно опешил, а Отори прикусила внутреннюю часть щеки: ну, да. А ещё резче с детьми нельзя было, верно? Верно. — Ты — Шу, это — Дайна, то — Вальт, — перечислила она, загибая пальцы. Пришлось напрячь руку, чтобы скрыть дрожь. — Куренай-чи, Курогами-чи… Аой-чи, если ничего не путаю. А вас двоих, — и глянула на блондина в фиолетовом и сбежавшего из старых японских фильмов юношу, — впервые вижу. И под «впервые» я имею в виду действительно «впервые». — Вакия Комурасаки и Босс… Рантаро Кияма, — представил их Шу. Тсуна хмыкнула: все, кроме него и Вальта, держались довольно напряжённо. Особенно Дайна — сложно было не заметить, что он вообще избегал встречаться с ней взглядами. — На этом данный вопрос, надеюсь, исчерпан? — А-а-ага, — протянула она и прищурилась, криво улыбнувшись. — Приятно познакомиться. Так, что именно вам нужно было? — Что вы записываете? — Вакия указал на карандаш в её руке. Отори равнодушно пожала плечами: — Просто записываю. Привычка, — и глянула на Шу. — Я жду ответа. Шу только открыл рот, Вальт перетащил на себя всё внимание. И первая мысль — взрыв бомбы: мальчишка говорил быстро, громко, по делу и нет. Тсуна не успевала записывать его слова и вообще довольно быстро потеряла нить разговора, но всё равно не могла заткнуть уши: слишком уж оживлённо он что-то рассказывал, рассказывал, рассказывал. Непонятно, правда, но всё-таки. Из его монолога она с трудом выскребла «учить», «мастер» и «поколение». Метод «вбрасывай слова — я соединю» тут не работал — Тсуна резко вспомнила, что так и не отписалась Кенте, — потому что слов было слишком много, а при попытке их соединить получился бы узел. Вальт стих и шумно выдохнул, но при этом широко улыбался, явно довольный собой. Отори несколько раз моргнула, украдкой оглядывая остальных: её смятение они разделяли. — Если вкратце, — осторожно начал Дайна, — то… — Уроков не даю, — сразу же отрезала Тсуна. — Учеников не беру. — Не учить, а наставлять, — неожиданно встрял Рантаро. — Это разные вещи. — Не могу не согласиться, — уклончиво ответила девушка, — но… — и прикусила язык. Отказаться она всегда может. Всегда — и от всего. А сейчас возможность хоть что-то поменять — даже если чужими силами — сама к ней пришла, и отказаться от такого… Она шустро прикинула, когда ещё такое может случиться. И при каких обстоятельствах: у неё же духу не хватит самолично объявить хоть кому-то о своих намерениях учить других. Или не учить — вообще, делать хоть что-то подобное, а не просто страдать в комнате по давно умершим людям, выбираться в периоды мании и вертеться на подхвате у Хикару, Райо и Киойи одновременно. Тсуна с силой ударила себя по лицу, выставив вторую руку перед собой, жестом показав, мол, всё хорошо, так надо. Юноши внимательно за ней наблюдали, Шу прищурился: — Вы точно в порядке? — Да-да-да-да, — отмахнулась Отори и резко подняла на них взгляд, стараясь не думать о том, как это вообще выглядит со стороны. — Стать вашей наставницей? Хорошо, теперь можете идти, я напишу вам в ближайшее время, спасибо, что пришли, вы свободны, уходите, пожалуйста, быстрее, — скороговоркой выпалила она и закрыла лицо руками, стараясь отдышаться и прийти в себя. Судя по звукам, никто из них с места не сдвинулся. — Я нервная и дёрганная, иногда совсем всё плохо. Поэтому свяжусь с вами позже, но свяжусь — и сегодня. Спасибо, что уделили мне время. Можете идти. — И всё-таки вы не в порядке, — сухо констатировал Вакия, на что Тсуна только нервно и криво усмехнулась: парнишка-то шарит. — Да. Но это вы просто не в самый удачный момент зашли, обычно я спокойнее, — слегка истерично посмеялась она, понимая, что только усугубляет картину. Пришлось встать на ноги, расправляя складки на юбке, и бодро вскинуться. — Приятно с вами познакомиться. — Взаимно, — вежливо кивнул Шу. Тсуна взглядом зацепилась за Вальта. Своим настроением, своей широкой и тёплой улыбкой и почти буквальным свечением изнутри он слишком сильно кого-то ей напоминал, но кого именно — она не могла вспомнить, отчего хотелось снова себя стукнуть: чтобы голова работать начала нормально. После их ухода сразу стало как-то… пусто, что ли. Краем уха девушка ещё слышала их за дверью и мрачно посмеялась с чьих-то слов о том, какая она странная и подозрительная. Ну, да — она даже не скрывала этого. Странная и подозрительная, очумелая и дёрганная. Бревно и слепая тупица — можно было составить список. Когда захочется и дальше иронизировать над своим состоянием, вместо здравой терапии погружаясь в клоунаду, Тсуна эту затею припомнит. Потому что определённо: хорошая и стоящая. Телефон она искала достаточно долго, игнорируя стол, где его первоначально и оставила. Успела посмотреть в кровати, под кроватью, за кроватью, под ковром даже — и только потом, когда уже хотела плюнуть на эту идею и ждать, когда Киойа придёт сам, обратила внимание на рабочее место. И чертыхнулась: ну ведь, конечно. Кента. Сначала Кента. Огромных усилий стоило вспомнить, что вообще Отори хотела ей сказать. В металлической пиале до сих пор лежала горстка пепла от сожжённых листов, и только при долгом, пристальном взгляде на серую кучку Тсуна наконец вспомнила, о чём её просили. Рьюга. Вроде бы, живая, а вроде, да чёрт её знает, нет тела — нет дела. А ещё Тсуна собиралась на кладбище. Краткое и сухое СМС Кенте, краткое и сухое СМС Киойе. У него хотя бы был более конкретный запрос. Хотелось попросить его заехать вечером не с двумя бутылками, а минимум с шестью, пять из которых ей. А дальше пусть что хочет делает. Она глянула на время и криво усмехнулась, отписываясь и Шу. Назначила время, но пусть они сами выбирают место встречи. Йами только тихо посмеивалось. Тсуне это определённо не нравилось.