Незаконченная история Лили Поттер

      В маленькой больничной палате играло полуденное солнце, скользя по белым стенам. Лили, бездумно наблюдавшая за лучом, перебирала в руках старое колечко и ждала, когда кто-то из многочисленных дежурных навестит ее и рассеет дремоту – эту ночь она проворочалась с боку на бок, обдумывая свое будущее. Рядом с ней стояла маленькая детская кроватка, в которой спала совсем крошечная девочка, перебирая во сне пальчиками.       Они обе почти оправились. Альма, как истинная волшебница, была уже совсем здорова, несмотря на раннее появление, а в Лили болезнь выдавали неуверенная походка и частые боли, от которых целитель прописал обычные магловские таблетки. Но по сравнению с тем, что еще две недели назад жизнь женщины висела на волоске, теперь все было хорошо.

***

      Когда Лили в беспамятстве попала в Мунго, она не видела убитых горем Северуса и Гарри, ночевавших прямо тут, не слышала, как бригада целителей, держа совет, решали, лечить ли по старинке или испробовать магловские снадобья. За то время, что она лежала без сознания (ее потом не раз спрашивали об этом) Лили не ходила по тоннелям, где в конце брезжит свет, не встречалась со стражем (он все-таки сдержал слово), не видела снов, а просто лишь под охи мадам Розмерты открыла глаза в первый день нового года и сделала для всех лучший подарок.              Поначалу она жила в своем мирке, уменьшившемся до размеров этой палаты, где ее заботливо окружала семья. И лишь потом, когда двери все чаще открывались, впуская новых посетителей, она узнала все подробности того черного вечера. И тогда ей впервые захотелось заснуть, чтобы не проснуться. К кровати пригвоздила тяжелая, будто гранитная, плита вины. Больная металась по подушке и просила прощения за «Нору» и за каждого Уизли. За ни в чем не повинную Полумну, которую очень любила. Женщина осознала, что невольно стала той, кто забрал надежду на счастье и долгую жизнь у двух прекрасных девушек. Даже Флер, частенько задиравшая нос и имевшая на все собственное суждение, теперь в глазах Лили заслуживала права жить больше, чем она сама.       – Северус, – часто плакала она в плечо любимого мужчины и вытирала слезы о старый сюртук, – они никогда меня не простят. Никогда. Я не послушалась тебя, не уничтожила дневник и так легко поверила. Твои мысли, ты сам - у меня рука бы не поднялась, – и тут новая волна чувств уже не позволяла сказать ей ни слова. Она захлебывалась от рыданий, будя маленькую дочь, пока, наконец, обессиленная не затихала, как ребенок, в крепких руках, качавших ее, а тонкие губы снова и снова беспрестанно целовали глаза, лицо, волосы.       – Тише...тише... – мягкий шепот успокаивал прямо над ухом. – Все закончилось.       – Ведь даже ты понял, хотя ничего не знал...       – Ты не виновата, Лили, – теплые руки Северуса гладили волосы, плечи, спину. Он будто пытался забрать ее переживания, но не получалось. Она высвободилась из его объятий и посмотрела затуманенным взглядом прямо в черную ночь.       – Ты слишком хорошо обо мне думаешь. Я глупая и недальновидная. Простая бестолковая магла. Я даже не в состоянии защитить своих детей.       Мужчина нахмурился, так что глубокая морщина показалась между бровями. Он серьезно посмотрел на нее, но быстро смягчился, нежно взяв за руки.       – Мне все равно, кто ты, – без колебаний ответил он. – Ты самая прекрасная и храбрая женщина на свете. Ты полюбила такого как я, – последние слова прозвучали неуверенно – он будто спрашивал ее: «Это правда?» Она тут же просияла, без слов развеивая его сомнения.       – Устроили тут соревнование по самоуничижению, – слегка улыбнулась женщина, смазывая на лице дорожки от слез. – Но тебе все равно меня не переиграть.       – Что ты говоришь? – весело-ехидным голосом произнес он, стреляя бровью. Но чемпионат по безрассудству закончила Альма, требовавшая маму и папу.       Теперь их больше не разделяли Северное море и сырые каменные стены – Северус неотлучно был при них. Он плохо умел утешать, порой, не находил нужных слов, но его молчание было куда красноречивее и понятнее. Он прибегал по каждому зову, следил, чтобы Лили вовремя пила зелья и лекарства, поправлял спадавшее одеяло, вытирал слезы, ворчал, скрипел, ругался с Поттером и никак не мог наглядеться в изумрудные глаза, которых теперь в этой комнатке стало больше.       Волшебник хорошо помнил, в каком состоянии Лили попала в Мунго и сколько часов вместе с ребенком висела на волоске от смерти. Тогда он готов был рвать на себе одежду, переругался со всеми целителями, перерыл все книги по Темной магии и лечебным зельям и отнял много спокойных минут у пациентов, так что миссис Уизли пришлось приложить его кое-чем из своего арсенала заклинаний и сурово отчитать. С того времени Северус выскальзывал из вида грозной Молли, которая, хоть и держалась поодаль, но, как сыч, следила за ним и шикала, а Гарри, впервые видя, как на Снейпа нашли управу, почувствовал себя смелее.       Путь от узника Азкабана до отца для Снейпа морально стал гораздо тяжелее, чем путь от Пожирателя до двойного агента. Никто бы никогда не подумал, кого на самом деле может бояться бывший директор. Он несмело и робко входил к Альме, которая тогда еще лежала с Дадли и Гермионой, заглядывал в кроватку и снова сбегал. Мужчина не понимал, как у такого неудачливого и несчастливого человека мог родиться крохотный розовощекий ребенок. Его увещевывали, уговаривали, заставляли, но Северус ускользал от толпы, забившись, как последний трус, в палате Лили, пока, наконец, Августа Долгопупс и та же Молли не приперли его к стене.       – Это тебе не за юбкой всяких лордов бегать, – чертыхалась миссис Долгопупс. – Имей уже совесть! Девочка, как две капли воды, похожа на тебя, плоть от плоти, а бегаешь от нее, будто она тебя съест.       И только тогда Северус сдался и под конвоем двух воинственных и мудрых женщин пришел к Альме. Насовсем.       Его первые движения были до того робки и неуклюжи, что Молли в коридорах хохотала и показывала всем, как не надо делать, но когда на него посмотрели два крохотных изумруда, а маленькая ручка сжала старый изорванный сюртук, его душа впервые по-настоящему взлетела. В тридцать девять лет Северус Снейп пережил тот самый момент, который хоть раз выпадает каждому человеку: один краткий миг, который приходит в нашу жизнь и делит ее на «до» и «после». И хотя это по-прежнему был желчный и угрюмый человек, вечно шипящий или, наоборот, грохотавший, как гром, но теперь уже никто не обращал внимания на его повадки, потому что все до единого в Мунго знали, как он тает и мысленно сворачивается клубочком при виде крохотного человечка.       Он зорко ловил каждого, кто крался к его сокровищу, и стерег его сон и покой, словно трехголовый пес. И, когда тот же Гарри тихо пробирался, чтобы поглядеть на маленькую Альму, волшебник шипел, чертыхался и упирался до последнего под напором таких же зеленых глаз, которые теперь были повсюду.       – Поттер, вымой руки – несешь сюда всякую заразу! – скрипел он, придумывая десятки отговорок. – Крепче держи...не так...       – Профессор, – обижался Гарри, – вообще-то у меня есть Тед, и мама мне его доверяет.       – Тед! Вот когда у тебя будет твой собственный ребенок, тогда держи его сколько хочешь.       – Но, сэр, это моя сестра, – сокрушался юноша. – И я никуда не уйду – зря стараетесь.       Осознание родства заставляло Снейпа отступать назад. Он ворчал и между тем втихаря подглядывал, как юноша ловко держит Альму, как разговаривает с ней, играет, и нехотя признавал, что ему самому есть куда расти. Их общение с Гарри после той самой ночи не сильно изменилось, но теперь они перестали высмеивать друг друга при каждом удобном случае и иногда говорили вполне сносно; а один раз Северус даже сказал, что Поттер поступил храбро, так что тот обвел в мысленном календаре этот день в кружочек.

***

      Между тем новая жизнь наступила не только у Северуса и Лили. После нападения, о котором галдела вся магическая Британия, мистер Кингсли Бруствер подал в отставку. В последний рабочий вечер он очутился в больничной палате и тихо, боясь спугнуть, сел на краешек стула возле ничего не понимающей Лили.       – Миссис Поттер, я очень сожалею. Это моя вина. Я не смог противостоять, не уберег Северуса от тюрьмы, хоть и обещал, и не защитил вас...       Она слушала, собирая пододеяльник в гармошку, и наклонила голову, так чтобы не было видно пристыженных глаз. Еще каких-то пару недель назад она, пожалуй, согласилась бы с ним, но не теперь.       – Я ухожу с поста, – откашливаясь, произнес Бруствер. Слова как-то неуверенно слетали с губ, будто застывая в воздухе и опадая, как осенние листья. Как будто за маской собранного и делового человека таилось еще что-то. – Но, поверьте, Лили, я сделаю все, чтобы Снейпа реабилитировали в нашем мире. Надеюсь, вы будете счастливы.       Он отвернулся, и в этом нервном движении, в тихом баритоне, в паузах и расстановках, которые возникли между ними, Лили наконец увидела то, чего никогда не замечала и, наверное, не хотела замечать. Как раньше, когда еще училась в Хогвартсе, не видела печальных черных глаз, упорно ищущих ее внимания.       – Кингсли, я... – запнулась женщина. Стоит ли что-то говорить? Семейный Кингсли, неизменный помощник Ордена, умный, деловой и во многом проницательный человек. Он считает, что ему не хватило ни хватки, ни усилий, ни проницательности для новой службы, но он точно разгадал Лили, разгадал и понял еще на семейных обедах у Уизли, что эта женщина будет принадлежать только одному мужчине. Он увидел в ней то, что увидели и Молли, и Артур, и мадам Розмерта, и даже не попытался встать на этот путь, а выбрал единственную дорогу – отойти в сторону ради чужого счастья.       – Не стоило уходить из-за меня, – тихо сказала Лили. – Это не важно. Я ошибалась в тебе. Ты – хороший человек, и, надеюсь, будешь очень счастлив, - она выпустила, наконец, скомканное одеяло и протянула мужчине руку. Мягкое пожатие и вежливая улыбка. – Спасибо. За все.       Он ободрительно тряхнул головой и направился к выходу.       – Куда теперь? И кто будет министром? – крикнула вдогонку Лили.       – Артур Уизли, – обернулся он, надевая шапочку. – Останусь его замом.

***

             Семейству Уизли после всех потерь и бедствий наконец-то улыбнулась удача. И хотя она не могла заглушить потери, – долго, очень долго сокрушалась Молли за то, как вела себя с Флер, за нелюбовь и пренебрежение – однако новый пост и новый удобный коттедж, предоставленный министерством достался им в награду за страдания. Артур рьяно взялся за работу, пропадая до глубокой ночи, и дома знали – он пытается заглушить боль. Молли все также гремела посудой, в перерывах утирая слезы, и теперь собрала всех детей подле себя, возилась с ними, как наседка, ворковала и щебетала и даже по ночам на цыпочках обходила коридоры, проверяя, все ли в порядке. Гермиону она молча забрала из больницы. О браке больше не заговаривали.       Еще одним важным и трудным делом миссис Уизли стали посещения Мунго. Она приходила часто, говорила со Снейпом и Гарри, умилялась крошке Альме, когда та лежала еще в другой палате, но мимо двери Лили пробегала со вздохом и смятением. Ей тяжело было видеть ее. И если б не Августа Долгопупс, спихнувшая ей корзинку с едой, она еще долго бы увиливала под любым предлогом.       – Можно? – с робким стуком отворила дверь миссис Уизли. – Тут тебе передали.       – Да...да, конечно, входи... - Лили, игравшая с Альмой, выпрямилась и растерянно забормотала.       Миссис Уизли поставила корзинку, любопытно взглянула на девочку, которую до этого видела уже не раз, и, помявшись, спросила:       – Ну, как? Справляешься?       – Вроде да. Северус мне помогает. И Гарри.       – Знаю, – улыбнулась Молли. – У нашего сурового профессора наконец-то оттаяло сердце. Пока не все получается, но он ее очень любит.       Альма, будто поняла, что говорят о ней, и агукнула во весь голос, рассмешив двух женщин, и маленькими ручками словно разбивала невидимую стену между ними.       – Как Тед? Так хочется его увидеть! – пожаловалась Лили, и тут же обе уцепились за спасительный прутик. О Тедди было сказано все, вплоть до мелочей. Новый дом Уизли ему определенно нравился, особенно мальчик любил ломать вещи и сдирать новые обои.       – Ох, мы все компенсируем! – встревожилась Лили. – Прости, столько проблем от нас... Ворвались в вашу жизнь и все испортили, – в изумрудных глазах показались слезы. – Я...даже не знаю, чем загладить вину перед тобой, перед мальчиками, Флер, Полумной, Дадли... – и она крепко сжала Альму, пряча в ней пристыженное и печальное лицо. Сердце вновь защемило, готовое разбиться на мириады осколков. Этот момент мог продолжаться вечно. Между нею и Уизли пролегли невинные ушедшие души.       – Милая, – после некоторого молчания ответила Молли. Голос ее дрожал. – может, ты научишь меня потом пользоваться этой штукой, которая стирает одежду? Я никак не научусь ее включать.       Лили подняла заплаканные глаза и слабо улыбнулась.       Когда Снейп и Гарри втиснулись в палату, не уступая друг другу очередь, они увидели, как две женщины, крепко обнявшись, плачут, поминутно вытирая друг дружке глаза и щеки.

***

      Лили вспоминала каждый день, проведенный здесь. Все, что отразилось в ее памяти. Все хорошее и плохое. Старенькое колечко поблескивало в руках. Она все не решалась его примерить и, по-детски прищурившись, ловила в нем солнечного зайчика, все еще скользившего по стене.       Ее занятия и мысли прервали два дорогих человека, влетевшие в палату позади целителя. Гарри и Северус снова о чем-то препираясь и закрывали друг другу проход. Зрелище это было до того комичным, что из коридора послышался сдавленный женский смешок – миссис Уизли неотлучно следила за обоими, оставаясь в тени.       – Ну что, миссис...кхм...Поттер, – поздоровавшись, мягко сказал целитель и наклонился к женщине, которая быстро запихнула кольцо под подушку, – как себя чувствуете?       – Голова кружится, – ответила она, послушно закатывая глаза для осмотра.       – Это скоро пройдет, – медленно процедил человек в лимонном халате, вертевший голову Лили из стороны в сторону, чтобы слегка коснуться палочкой.       – Сэр, – раздалось позади бархатным переливом, – я могу давать ей Укрепляющее зелье?       – Лишним не будет, – все так медленно отозвался целитель, заканчивая исследования и напоследок вызывая магическое заклинание. Появившееся облачко, в котором сливались в единое целое серебристые прожилки, целиком захватило его. Он вгляделся еще раз и воскликнул:       – Очень хорошо, просто потрясающе! Ваша сила будет крепнуть. Конечно, на восстановление уйдет время, но мы же не торопимся, правда? - он повернулся к кроватке, чтобы подмигнуть крохотной девочке, затем наколдовал из воздуха пергамент с рекомендациями, пару слов беззвучно шепнул Снейпу и загадочно откланялся.       – Все? – удивленно спросила Лили.       – Все. И всего хорошего.              Она странно посмотрела вслед целителю, бесшумно выплывшего из палаты, и на довольных мужчин, которые сияли, как два начищенных котла.       – И вы мне не сказали, – деланно надулась Лили и сощурилась, буравя то одного, то другого.       – Прости, мам, – протянул Гарри, – мы не хотели, чтобы ты волновалась. Миссис Уизли еще утром собрала вещи, пока ты спала.       Она поворчала и взяла Альму на руки. Ее недовольство тут же испарилось, и Лили улыбнулась, глядя, как девочка сладко зевает. Она осторожно провела пальчиком по крошечному лицу и ручкам – теперь ее не волновали ни больная голова, ни слабость.       – Она похожа на тебя, – мягко сказал Снейп, садясь на край кровати.       – Нет, Северус, – Лили окутала его ласковым взглядом, заставляя таять в изумрудном отблеске, – на тебя.       – Ой, да какая разница, – фыркнул Гарри. Вид ворковавших его смущал, и он хотел всеми силами рассеять эту негу, которая окутала двух любящих людей, – у нее мои глаза.       На секунду Снейп заскулил что-то невнятное и обреченно вздохнул.       – Поттер, тебе только бы влезть без мыла, – шикнул мужчина, даже не поворачиваясь к нему. – Мерлин, за что мне это! Ни дня спокойствия.       Гарри, очевидно, довольный собой, пропустил колкость мимо ушей и подпирал стену, с любопытством разглядывая сестру.       – А вы неплохо ладите, – снова улыбнулась Лили, перебирая маленькие пальчики.       – Нет, – процедил Снейп, – он вечно лезет со своими советами и пытается меня учить, будто я сам не знаю. Вчера нашей легенде не понравилось, как я кормил родную дочь – видите ли, порция слишком велика.       – Профессор, она же совсем маленькая, а вы впихиваете в нее, как в трехлетнего ребенка, – оправдывался Гарри. – Мама, видела бы ты, как мистер Снейп в первый раз пришел к Альме! Миссис Уизли хохотала до слез.       – Молчи.       – Северус, ты все-таки иногда прислушивайся к Гарри – у него есть опыт, - и она прыснула, видя, как лицо мужчины съезжает вниз. Такую поддевку он не позволил бы никому, кроме Лили, и она это отлично знала. Чтобы успокоить упавшего духом Снейпа, женщина мягко погладила его по щеке и нежно добавила. – Я шучу. Просто не устаю любоваться вашим высокоинтеллектуальным общением, – и почти невесомо поцеловала его в щеку.       Снейп еще хмурился, но победно метнул глазами в сторону юноши, который усиленно разглядывал белую стену.       – Вы оба одинаковые, – невесело сказал он. – Спелись, два заговорщика. Теперь и мою Альму научите, – и жалобно посмотрел на свое сокровище, словно искал поддержки у маленькой дочки.       Лили впервые за долгое время заливисто рассмеялась, и ее улыбку и копну рыжих нечесаных волос осветил заплутавший луч солнца, отчего она будто засияла изнутри, игривая и счастливая. Она легонько тронула Северуса за плечо и, по-прежнему улыбаясь, прошептала:       – Ну, будет дуться...Прости нас. Да, мы одинаковые и любим пошутить над суровыми профессорами, у которых нет чувства юмора, – она заправила за ухо прядь черных волос и добавила совсем тихо, чтобы слышал лишь он один, – но мы тебя любим такого, какой есть.       Он посмотрел на нее оттаявшим взглядом, в котором читалась вся глубина его чувств. Все, что было в нем лучшего, отважного, верного и честного, он подарил ей одним только взглядом. И, быть может, Лили еще не до конца понимала всю тяжесть и трагичность его любви – слишком по-разному они думали и чувствовали, – однако в ее сердце навсегда появилось место для этого сурового, но безумно преданного человека.       – Гарри, – робко сказала она, – принеси мое пальто, – две пары зеленых глаз мягко посмотрели друг на друга, после чего парень медленно кивнул и, вздыхая, ретировался за дверь. Лили осторожно положила спящую Альму и скользнула рукой под подушку, откуда вытащила старое кольцо, которое перебирала все утро. Снейп мигом признал украшение своей матери – то немногое, что досталось ему от Принцев и что он бережно хранил в ячейке Гринготтса, и весь обернулся в слух.       – Кажется, ты просил меня сменить фамилию? – робко спросила Лили, высматривая надежду в его лице.       – Но ты же была против, – бесцветно ответил он. – Больше не предлагаю, раз не хочешь.       Лили прицокнула языком и улыбнулась.       – Хочу. Просто момент был неподходящий.       Снейп недоверчиво посмотрел на нее. Слова не сразу пришли на ум.       – Ты хочешь...чтобы я еще раз попросил?       – Мерлин! – она не удержалась и снова залилась смехом. – Прости, прости. Нет, мне достаточно одного раза. – Лили выпрямилась, откашлялась и вытянула ладонь, на которой лежало кольцо. – Ты говорил, что у меня слишком много имен и фамилий и пора бы определиться. Так вот, я определилась – хочу быть Лили Снейп. Просто Лили Снейп. Если ты не против, а то, знаешь ли, в комплекте со мной прилагается трое детей, – она одобрительно и ласково взглянула, словно подталкивая его к действию, но он только непонимающе смотрел, даже не моргая, и будто потерялся. Женщина все поняла, опустила руку в карман и грустно улыбнулась. – Ладно, было бы странно ждать от тебя простых шагов. Обойдемся без церемоний. С недавних пор они мне не нравятся.       Он ошарашенно посмотрел на нее и, не говоря ни слова, зарылся в копну волос, ощущая вполне осязаемое рыжее счастье, которое одновременно смеялось и плакало в его руках. Если бы ему годом ранее сказали, что Лили во плоти и крови согласится остаться с ним, он извел бы того Круциатусом или чем-то похуже, но теперь его самые невозможные, самые несбыточные мечты, рассеявшиеся с годами, словно дым, или запечатанные наглухо в самом дальнем уголке сердца, стали ярче любой реальности. Пожалуй, ради этого стоило пожертвовать всем.       Она посмотрела на него и прочла невыразимую, тихую радость, смешанную с тревогами, страданиями, болью и любовью, то глубокое, согревавшее и сжигавшее одновременно чувство, то, что когда-то смог разглядеть сперва старина Альбус, а позже и другие, почтительно оставаясь на расстоянии или же настойчиво толкая вперед. Но Лили, по своей природе всегда тянувшаяся к солнцу и смеху, которыми согревала всех вокруг в безоблачную и сухую погоду, еще побаивалась таких особенных чувств, которые в дар или в наказание не всякому было суждено испытать. Чувств, выраставших, словно грозовые тучи, словно горы, защищавшие от ветра. Великие, огромные, непоколебимые и стойкие, способные изменить мир и повернуть ход истории. И сейчас, глядя на преисполненного и торжественного Снейпа, ей захотелось сказать какую-нибудь ужасную глупость, чтобы вернуть ему привычное душевное состояние.       – Ничего не говори, – опередил ее Северус. – Шутки про Поттеров оставь при себе.       – Сев! Я и не собиралась! И вообще, – Лили слегка покраснела, – ни о чем таком я не думала.       – У тебя на лице написано, – добродушно хмыкнул он. – Я хорошо тебя знаю.       Она потупила голову, смотря на него выразительным изумрудным взглядом, слегка затуманенным слезинками. Перед ним сидела обворожительно-красивая женщина, в которой изредка просыпался маленький чертенок. И Северус любил их обоих.       Дверь в палату приоткрылась, и Гарри, робко заглядывая, промурчал:       – Мам, я пальто принес. Идешь?       Она спохватилась, нарочито громко засобиралась, все еще смущаясь и улыбаясь про себя, и начала отрывочно припоминать всех, с кем хотела попрощаться в Мунго. Снейп остановил ее одним мягким, но уверенным жестом.       – Иди.       Алиса и Фрэнк, по-прежнему сидевшие в свей палате, долго прощались с Лили и никак не хотели ее отпускать. Миссис Долгопупс хныкала как большой ребенок, схватившись за платье, отчего Гарри пришлось неумело утешать несчастную женщину. А вот к Дадли зайти не удалось – сразу у двери их ждала неприятная встреча. Прямо в коридоре Петунья Дурсль ругалась с двумя целителями, напрасно просившими ее соблюдать тишину.       – Я не оставлю здесь своего сына! – кричала та изо всех сил. – Ему нужна помощь в нормальной человеческой больнице, а не в старой помойке! Вы ответите мне за все! Я подам на вас в суд! До конца жизни будете платить нам компенсации!       И тут она наткнулась на Лили с сиреневым конвертом в руках в компании Северуса. Позади них копошились и перешептывались Молли и Гарри.       – Ты...ты! – вытаращила глаза Петунья, нисколько не стесняясь присутствия волшебников. – Из-за тебя искалечили моего мальчика! Никогда, слышишь, никогда не приближайся к нему! И если хоть кто-то из вашей придурковатой шайки...       – Заткнись! – рявкнул Снейп. – Иначе будешь лежать тут до конца своей никчемной жизни.       – Мистер Снейп, прошу вас, ведите себя прилично.       Петунию Дурсль перекосило от злости. Она сморщилась, как сушеный гриб. Целители, видя сугубо семейную стычку, тут же поспешили в другие палаты.       – У тебя поразительная способность выбирать бестолковых мужей, – брезгливо сказала Дурсль, поворачиваясь спиной и открывая дверь в палату. – Один – нахальный идиот, другой – уголовник.       – А у тебя способность заливать ядом все живое, – спокойно ответила Лили тощей спине. – Удивляюсь, как ты еще не отравила собственного сына.       – Помолчи! – взвизгнула Петунья. – Не смей даже говорить про Дадли! – она сморщила лоб и вытянулась струной, которая грозилась вот-вот лопнуть. – Чем я заслужила вас? Все детство терпела тебя, потом твоего сына. Вы...вы испоганили нашу жизнь, превратили ее в кошмар!       – Послушай... – сурово начал Северус, – почему бы тебе тогда не убраться отсюда подальше и никогда не попадаться нам на глаза? Забирай своего Дадли и проваливай.       Они шипели друг на друга, словно две змеи, пока Лили одной рукой держала проснувшегося ребенка, а другой тянула за рукав Северуса. Никто даже не подумал, что дверь в палату открыта и несчастный Дадли грустно наблюдает за ссорой.       – Перестаньте! – закричал он. – Мама, никто нас не травил. Они не виноваты, что на меня «Нора» упала.       – Смотри, он соображает быстрее тебя, – язвительно заметил Северус.       – Дадлик, солнышко, - залепетала в дверь Петунья писклявым голоском, – все хорошо, не расстраивайся. Скоро мы с тобой уедем отсюда.       – Куда это он поедет? – внезапно выросла перед ней Молли. – Ты можешь убираться, а Дадли останется здесь. Теперь он – наша семья, - и две женщины сцепились в язвительной словесной хватке, в которой даже безо всякой магии воздух искрился, дымил и грозился очередным пожаром. Уставший Дадли, смотревший на все в щелку, со стоном откинулся на подушки и закрылся руками.       От ругательных слов миссис Уизли Гарри даже открыл рот, а Лили победно вскинула брови. Северусу же выходка не понравилась – он развернул женщину и потащил к выходу, бубня о том, что семья разрастается быстрее, чем теплица Помоны Стебль. Внезапно мужчина остановился, повернулся и фыркнул:       – Поттер, ты идешь или хочешь дожить до конца программы?       И Гарри, до того не знавший, куда себя деть, быстро подобрался и пошел за ними. Три вечных странника наконец-то возвращались домой.