Незаконченная история Лили Поттер

Уже в который раз Северус спал отвратительно, сон совершенно не шел к усталому сознанию. Он раз за разом прокручивал в голове слова Лили, и в его зачерствелом сердце, как росток в пустыне, появилась надежда. Он ни черта не смыслил в женщинах, в их запутанных и странных чувствах, но как неплохой маг и проницательный стратег научился видеть в людях нечто большее, чем слова. Что-то изменилось в Лили с их последней ссоры: в ее дрожащем, но уверенном голосе, в том, как она отводит от него взгляд, в ее задумчивых и прекрасных глазах, которые теперь были широко распахнуты – какая-то мысль занимала ее. С того времени, как Снейп покинул «Нору», ему была безразлична его судьба. Какая разница, где существовать: в Азкабане или старом домишке в Коукворте, если все равно проводить свои дни в одиночестве. Но Лили, как солнечный луч, ворвалась в глухие окна, осветила каждый уголок блеском огненно-рыжих волос, вылечила ласковой улыбкой старые гниющие раны. Вот только из всех обитателей «Норы» Северус был единственным, кто остался не согретым ее улыбкой, ее взглядом, ее теплыми ладонями. Снейп говорил себе, что она никогда не простит его, не сможет простить и принять, но, как и все несовершенные люди, способные горячо и преданно любить, он надеялся. Надеялся даже той ночью, когда, терзаемый чувством вины, злости, обиды и жалости, плюнул на все и исчез. А теперь она сказала, что простила, и ему внезапно стала дорога свобода, жизнь, старенький домишко, темный подвал с кучей склянок и котлов, и даже «Нора», наводившая на него скуку от приторно-сладкой семейной идиллии. Он вдруг ясно увидел, что у него самого появился маленький шанс заиметь такую же нору, где он еще может быть счастлив, где на него будут смотреть с такой же радостью, целовать с той же страстностью, как в ту самую ночь, когда он будто заново родился. Он скупо оглядел тесную комнатку с одной лишь кроватью, столом да стулом. Здесь все было простым и одновременно сложным от количества чар, наложенных на это маленькое помещение, дабы преступник не смог выбраться. Впрочем, он никуда не собирался бежать – с тех пор, как Волан-де-Морт умер, Северус вздохнул с облегчением: его метания наконец-то закончились. Хоть этому точно положен конец. Он не мог дождаться сегодняшнего дня: воскресенье у Визенгамота – законный выходной, а в понедельник заседание внезапно отменили и перенесли на полдень вторника. Но не было его и во вторник. Северус не знал причины, но чувствовал, что где-то надо Лондоном сгущаются тучи. И три дня он сидел практически без новостей и без взгляда драгоценных глаз. Мысли волшебника прервал звук открывающейся двери, и два стражника в синих мантиях впустили невысокого юношу с взъерошенными волосами в круглых очках. Вся его фигура выражала решимость. Уж кого-кого, а Гарри Поттера Снейп ожидал увидеть меньше всего. – Кингсли дал мне только десять минут. Никто не должен знать о нашем разговоре, – вместо приветствия сказал молодой человек. – Что вам нужно, Поттер? – холодно смотрел Снейп. – Здесь не место для героев. Юноша в короткий миг оглядел комнатку и сел за стол, барабаня пальцами. Видно было, что он хотел что-то сказать, но не знал, как начать. – Говорите, – перебил молчание Снейп. – Меня раздражает этот звук. – Маме плохо без вас, – не глядя сказал Гарри, отчего Северус весь подобрался, – хоть мне и неприятно об этом говорить. Снейп выжидающе смотрел на Поттера, который собирался с силами. – Она кричит по ночам – ее мучают видения. Мистер Уизли нашел легиллимента, но она не смогла вытащить из нее кошмары. Мама грустит и украдкой плачет. Спит на вашей кровати с вашим портретом. Ничего не объясняет. А сегодня утром она сказала миссис Уизли, что... – Замолчите, – прервал Снейп. Их глаза встретились, и Северус безошибочно прочел укор, исходивший от двух изумрудов. Гарри выглядел озабоченным, но очень серьезным. – Зачем вы появились в нашей жизни? – он с вызовом посмотрел на него. – Какого черта вы ее преследовали? – Уверены, что она в одиночку добралась бы до вас? Вы понятия не имеете, какой опасности она подвергалась. – Имею, – глухо ответил Гарри. – На нее напал Мальсибер – так сказала Аурелия Штернбах. Северус побледнел, пальцы под мантией сжались в кулаки до мраморных костяшек. – Вы спасли маме жизнь. Если б не это, поверьте, я бы не пришел. – Верю, – горько усмехнулся узник. – Так чего же вы хотите? Гарри замолчал. Было видно, как он подбирает слова, которые тяжело давались. Снейп уже давно разглядел в этом мальчишке неловкость, с которой тот увиливал от неудобных тем. Впрочем, вдвоем они могли бы посоревноваться. Но только если Северус прятал свои мысли в желчи, Гарри просто замыкался и отводил взгляд. – Обещайте, что не разочаруете ее, – выдохнул юноша, и на лице показался чуть заметный румянец. – Она мучается, я знаю. Ей тяжело принять вас, но, видимо, ничего не поделаешь. Северус выпрямился. – И это говорите вы, Поттер? – удивился он. – Вы же ненавидите меня. – Не буду врать – вы мне неприятны, профессор. Я благодарен вам за помощь, храбрость и верность. Но я помню, как вы обращались со всеми нами, как скрыли от меня, что мама жива. Я не хотел бы видеть вас... в нашем доме... но ради мамы... Они еще раз посмотрели друг на друга, словно не знали, как быть дальше после этого, и почти незаметно кивнули. – Вы знаете, что Бертина Флетчли-Хопс теперь председательствует вместо Кингсли? – сразу перевел тему Гарри. – Нет, – Снейп на секунду удивился, а потом искривил губы в хмурой улыбке. – Значит, плохи мои дела. Юноша вскочил в волнении. – Так вы все-таки причастны к убийству ее матери? – тише и быстрее спросил Гарри. – Я не убивал ее, – честно ответил Северус и медленно прибавил, – но это случилось при мне. – Ваша палочка показала, что из нее на мать Бертины наложили Петрификус Тоталус. – Да. – Значит, у старушки не было шанса спастись, – печально отозвался Гарри. Северус шумно вздохнул и поморщился. – У нее не было шанса, будь у нее хоть четыре ноги вместо двух и по две палочки в руке, – сурово сказал он. – Если Темный Лорд хотел кого-то убить – он был приговорен, – мужчина посмотрел на него и прибавил, – кроме вас и Лили. Гарри ничего не ответил. Говорить было больше не о чем, и он направился к выходу, стукнув о дверь волшебной палочкой. Пока оковы лязгали, Снейп окликнул его, выдавив через силу: – Поттер. Я обещаю.

***

В столовой «Норы» неторопливо вели разговор Артур, Молли, Гарри и мракоборец Аурелия Штернбах – маленькая худощавая девушка, в которой, при первом впечатлении, не признаешь недюжинную силу. В печи мерно трещал огонь, варилась еда в кастрюльках, а кухонные ножи шинковали урожаи овощей. Люди старались говорить как можно тише, чтобы никто из обитателей их не услышал. – Гарри, дела твоей мамы весьма серьезны, – помедлив, сказала Аурелия. – У меня нет такого опыта в легиллименции, чтобы забрать ее кошмары. По-хорошему ей надо бы к целителям в Святого Мунго, и, если они признают состояние угрожающим, выборочно стереть память. – Она не хочет, – печально ответил юноша. – Мама уже надолго теряла память и многое так и не смогла вспомнить. Аурелия поджала губы и после некоторой паузы, ответила: – Либо память, либо разум. Воспоминания, которые ее мучают, ужасны. Мальсибер применял к ней Круциатус и... – Аурелия не договорила и многозначительно посмотрела на Молли, после чего та в волнении приложила руку к губам. Гарри, не понявший подоплеки, а, может быть, не хотевший понимать, с шумом словил воздух, и каждая черточка в нем напряглась. – Если бы не Снейп, Гарри, то вы бы не встретились, – продолжала Аурелия. – Надо признать: он спас ей жизнь. И с кошмарами здорово помогал – его совершенство в легиллименции позволяло вытаскивать их из сознания миссис Поттер. Таким навыкам в мракоборческом центре, увы, не учат – они завязаны на Темной магии. – Ну, Северус теперь нам не помощник. Кстати, что там с Бертиной? – осведомился Артур. – Протолкнула ходатайство в Конфедерацию магов. Теперь она – председательствующая на суде. У Кингсли хоть и блестящая репутация, но ее покровители оказались сильнее. Говорят, сегодня на допрос вызовут кого-то из Пожирателей, но это закрытая информация. Теперь у Снейпа вряд ли есть шанс. – Но почему? – удивился Гарри. – Милый, – мягко ответила миссис Уизли, – Пожиратели до смерти запытали мать Флетчли-Хопс. Бертина мстит каждому, кого считает причастным. – Не просто причастным, – вставила Аурелия, – она уверена, что старушка Сара погибла из-за Снейпа. Он наложил на нее Петрификус, а Реддл с Беллатрисой уже довершили дело. Бертина думает, что, если бы не заклятие, мать сумела бы спастись. Но, я думаю, навряд ли. – Но на суде об этом не было ни слова, – удивился Гарри. – Разумеется, – сказал Артур. – Все должно выглядеть непредвзято. Гарри прошелся по комнате, глядя в окно, за которым кружились совы семейства Уизли. Все в нем говорило о внутренней борьбе. Словно он пытался принять для себя какое-то решение. Он ни на кого не глядел, пока Аурелия прописывала рецепт зелья для Лили и втолковывала его миссис Уизли. Девушка на ходу допила чай и деловито сказала: – Ну, мне пора. Это все, что я могу сделать, – и она коротко попрощалась с собеседниками, направляясь к камину. Гарри увидел, как мракоборец зачерпнула из коробки горсть Летучего пороха. – Мисс Штернбах, подождите! – окликнул он ее. – Я с вами. – Куда ты? – оторопела миссис Уизли. – У меня есть дело. – Подумай хорошо, – весомо вставил Артур. – Сейчас нельзя совершать необдуманных поступков. Если ты собрался к Снейпу – тебя не пропустят. – Нет, – ответил Гарри и поправил очки. – Я к Кингсли. И оба скрылись в зеленоватом облаке каминной пыли.

***

Пока между Гарри и Северусом проходил напряженный разговор, в зале №10 наконец-то готовились к долгожданному заседанию. Новость о неожиданной смене председательствующего судьи разлетелась по волшебному миру быстрее, чем совы успели принести свежие утренние газеты. Свидетели, очевидцы, любопытные зеваки смаковали подробности скорой замены и гадали, чем теперь кончится дело для одного из главных Пожирателей. Среди толп разносился слух, что судья Бертина сегодня вызовет некого таинственного свидетеля, который повернет ход процесса. Многие, особенно родители учеников, встретили этот слух с одобрением, но редкие присутствующие лишь качали головой. Семейство Уизли появилось почти в полном составе в самый последний момент. Лили вынырнула из-под мантии-невидимки, и знакомые ей люди нашли ее ужасно усталой: под глазами зияли темные круги, лицо посерело и выглядело нездоровым. Она молчала, ни на кого не смотрела, уткнувшись взглядом в колени, и старалась незаметно смахивать подступавшие слезы. Если бы хоть кто-то мог проникнуть в мысли бедной Лили, то нашел бы там сплошной сумбур, совсем не характерный для зрелой женщины: она бесконечно винила себя за родившееся новое чувство, но не могла ему сопротивляться. Впервые за много лет она полюбила, и, как ей казалось, не того человека. Присутствие Гарри ее мучило: она чувствовала будто предала его, его страдания, его жизнь и идеалы, – а главное – память об отце. О, сколько раз за эти дни она вспоминала Джеймса! Он восставал мрачный, даже надменный, будто грозя ей: «Что ты наделала, Лили!» Но Лили и сама не могла понять, в какой момент ненависть перешла в жалость, в сочувствие, а после превратилась в странную и болезненную любовь. Все эти годы она бежала от мужчин. Она считала себя некрасивой, выхолощенной и неспособной быть счастливой после того, что пережила. Впрочем, Дэвид Кьюбер, который добивался ее целых четыре года, говорил совсем другое, но Лили так и не сдалась. Каждый мужчина невольно заставлял ее думать, что она поступает неправильно – ведь в Литл-Уининге жил ее сын, который нуждался в ней больше, чем все остальные. Вот только она не могла дать ему истинной материнской любви. А теперь Гарри был рядом, но ее мятежная душа выбрала человека, успевшего стать для всех настолько чужим и холодным, настолько несносным и невозможным, что по иронии судьбы она потянулась к нему, как часто это бывает со всеми нами. Нередко мы очаровываемся всем загадочным, странным и чуждым, способны жалеть тех, кто не нуждается в жалости, и романтизировать поступки, у которых часто нет оправдания. Мы называем это недолюбленностью, несчастьем и состраданием, прикрытыми маской болезненного чувства, какое теперь испытывала Лили. Однако Северус не был злодеем, как не был и героем. Двойственность его натуры держалась на давней любви к той солнечной рыжей девочке, которую он пронес в сердце через свою поломанную жизнь. И теперь среди людского гвалта, среди сливовых мантий Лили видела лишь одно худое лицо в рамке черных волос, которое печально улыбалось ей одной, посылая всю свою нежность, на какую было способно. Он открыл, что всегда любил и любит её, но теперь женщине предстояло выбрать, открыться ему или оставить все как прежде, потому что «так правильно». Другого суда для Лили сегодня просто не существовало. Голос Флетчли-Хопс прервал раздумья. – Прошу ввести Скоуро Мальсибера! В центре зала тут же появилась кованая клетка, в которой с трудом мог поместиться один человек. Двое суровых стражников встали с обеих сторон и движением палочки привели в действие механизм, после чего будто из глубины появилась грязная оборванная фигура, пребывавшая в бессознательном состоянии. Запястья рук пленника были сплошь покрыты запекшейся кровью – следы от попыток вырваться наружу. Все это произвело на публику невероятный эффект. – Приведите его в чувства, – сказала судья. Страж ткнул палочкой в шею преступника, и тот очнулся. Он покрутил головой, будто после неудобного сна, и самодовольно осклабился, глядя на сливовые мантии. Тут краем глаза он зацепился за стул и увидел Снейпа, который глядел на него с неприкрытой ненавистью. – Какая приятная встреча, – ехидно улыбнулся Пожиратель и повернулся к Визенгамоту. – Вы хотели меня видеть? На этих словах Лили оцепенела от страха и впилась в руку Гарри изо всех сил. Уизли нервно заерзали на скамье. – Скоуро Мальсибер, – холодно начала Бертина, – вы доставлены в суд для дачи показаний. Рекомендую вести себя тихо, чтобы этот зал не стал местом вашего упокоения, – Флетчли-Хопс окинула коллег вопросительным взглядом, как бы спрашивая, не хочет ли кто задать вопрос. Мальсибер зло улыбался. – Итак, вы состояли вместе с Северусом Снейпом в организации Пожиратели смерти под предводительством Тома Реддла? – Не Тома Реддла, а Темного Лорда, – нагло поправил он. – Сейчас его следует называть настоящим именем, – холодно возразила судья. – Что вы можете сказать об участии обвиняемого в вашей организации? – О-о-о, – загадочно произнес Мальсибер, повернувшись к угрюмому пленнику. – Северус был правой рукой Темного Лорда, он причастен к двадцати семи убийствам маглов и волшебников, – на этих словах публика ахнула. – Северус мастерски применял легиллименцию и еще парочку интересных заклятий, готовил Напиток живой смерти для жертв и Сыворотку правды. И вообще, я считаю, что он был весьма полезен для нас, и если бы не его изъян в виде грязнокровки Лили... – он осклабился на последнем слове. – Зря я тебя не убил, – глухо сказал Снейп. – Тишина! – крикнула судья и подняла вверх палочку. – Вот доказательство, что обвиняемый безжалостно пытал и убивал наших друзей и родных, наших сподвижников и братьев по несчастью. Эта палочка помнит бесчисленное количество смертельных и обездвиживающих заклятий. На ней кровь и муки восьми человек! Доказательство, которым махала Бертина, произвело оглушительный эффект. Трибуны загалдели, тут же призывая к расправе. Лили вжалась в скамью и еще ниже опустила голову. Сзади послышались нервные вздохи миссис МакГонагалл. – Свидетель, насколько Снейп был осведомлен о действиях Тома Реддла? – Настолько, насколько это вообще было возможно. Никто не знал больше, чем он. Он был извещен о каждом нападении на города маглов и обо всем, что касалось Гарри Поттера, – Мальсибер облизнулся – видимо, его мучила жажда – и обнажил беззубый рот, отчего выглядел еще ужаснее и противнее. Руки крепко вцепились в клетку, а голова то и дело вертелась в сторону Снейпа. – Бертина, Северус Снейп был обязать знать все, что касалось Пожирателей по долгу службы, – парировал Бруствер, но председатель будто не услышала его. – Насколько мы знаем, на города маглов было совершено не менее десяти опасных нападений, повлекших человеческие жертвы. Что-то не похоже, чтобы двойной агент хоть раз попытался остановить беспредел, – холодно сказала судья и продолжила допрос. – Северус Снейп принимал участие в поимке Поттера двадцать седьмого июля 1997 года, верно? – Разумеется. Он так и сыпал градом заклинаний, – улыбался беззубый Мальсибер. – Что вы можете сказать о работе обвиняемого в должности директора школы чародейства и волшебства Хогвартс? – продолжала Бертина. – Насколько мне известно, он исполнял все пожелания Темного Лорда... – Тома Реддла! – Ну, Тома Реддла, раз хотите, – Скоуро лениво передразнил судью. – Он издал указ, запрещающий грязнокровкам учиться волшебству. – А вы хотели, чтобы маглорожденные учились под пытками? – не выдержал Снейп. – Обвиняемый, вам не давали слова! Бертина стояла впереди судейского состава и грозно нависала прямо над клеткой и креслом, как орел над добычей. И сегодня эта добыча предназначалась только ей одной. – ...В целом, Лорд...Реддл был доволен своим директором, – закончил Мальсибер. – Есть ли у вас информация о пытках со стороны директора? – Я сам лично не видел... – Может быть, слышали? – Не знаю, может быть, – неуверенно ответил свидетель. – Не думаю, что Северус смог бы удержаться от такой возможности. – Госпожа председательствующая, – вмешался Бруствер, поднявшись с последних рядов. – Нет ни одного доказательства, что Снейп лично участвовал в пытках. Неужели вы не видите, что наложенные им ограничения на учебу маглорожденных, запреты на создание школьных организаций приносили пользу не только Пожирателям, но и простым ученикам? – Господин министр, – холодно процедила Бертина, – истинная доброта и геройство не нуждаются в двусмысленности. Хорошие поступки не прикрыты никакими чарами или вуалью. Возьмите вашего же соратника Гарри Поттера – он не скомпрометировал себя ничем, кроме заблудшей матери, но это тоже, как мы знаем, двоякий предмет. – Лили Поттер, прошу заметить, не принимала участие в войне, а если бы и принимала, то безоговорочно поддержала бы Орден, – выпалил Кингсли. – Вы в этом уверены? – обезоруживающе улыбнулась старуха Флетчли-Хопс и с насмешкой поглядела на молодого министра. – С вашего позволения мы продолжим. Кингсли скрестил руки на груди и принял воинствующий вид. Было видно, что продолжения пока не предвидится. – То есть Люциуса Малфоя мы оправдываем ввиду недостаточных улик, а Северуса Снейпа, оказавшему Ордену значительные услуги, сажаем в Азкабан? Вопрос так и повис в воздухе, заставив по залу прокатиться удивленному шепоту. Бертина застыла на миг, овладевая собой, и, когда это ей удалось, повернулась в министру с вежливой, но ядовитой улыбочкой. – Господин министр, я вижу, вы в должности совсем недавно и, вероятно, не знаете, что на обсуждение кулуарных вопросов существуют тайные заседания суда. Так я вам напоминаю: ваши предположения, измышления и другие мнения мы обязательно выслушаем на последнем совещании, когда решим, какого приговора заслуживает обвиняемый, а пока продолжим допрос. Так Кингсли еще никто не смел унижать при всем магическом сообществе. Его темное лицо сморщилось, он как-то неестественно хмыкнул и медленно опустился на место, не говоря ни слова. Бертина, довольная победой, продолжила: – Мальсибер, что вы можете сказать об убеждениях обвиняемого? – хрустально звонко заговорила судья. – Разумеется, он всецело разделял идеи организации. Я как-то слышал от него такие вещи, что постесняюсь повторять при буйной публике – мало ли чего. Для него маглы – мусор! Да спросите любого, кто с нами учился – он шарахался от грязнокровок, будто сам был чистеньким. Одно слово: Принц! – У судей есть вопросы? – обратилась Бертина к молчащим сливовым мантиям. – Кобальт, Бинс, отправьте его в Азкабан, – распорядилась председатель. И прежде чем Мальсибер провалился под землю – хотя куда еще ниже! – он обвел глазами трибуны и справа от Визенгамота увидел большое семейство Уизли, среди которых дрожала фигурка Лили. Удовлетворение пробежало по его уродливому лицу и он не удержался. – Эванс! А веселая была ночка! Лили затрепетала, уткнувшись в сына. Артур обратился к кому-то из судей, чтобы свидетеля поскорее убрали. Молли, сидевшая по другу руку, принялась успокаивать женщину. А в центре зала Северус от беспомощности буравил ненавистным взглядом место, где стояла железная клетка, и беззвучно посылал проклятия. В процессе выдалась заминка, тут же подхваченная толпой и качавшимися репортерами. Всем тут же стало ясно не только то, что Северус Снейп стоит на пороге Азкабана, но и то, что у этой троицы есть какая-то тайна и весьма неприятная. Дальнейшее уже не интересовало Лили. В центре зала появлялись другие Пожиратели, в общем-то повторявшие одно и то же. Кто-то, навроде Люциуса Малфоя, пытался отгородиться от ответов на неудобные вопросы, кто-то, наоборот, преисполненный ненависти к предателю, охотно присочинял и добавлял черных шаров на весы волшебной Фемиды. Судьи тихо перешептывались друг с другом и уныло кивали в ответ. Все стало слишком очевидно: черное победило и белое, и серое, и все оттенки с намеком на светлое пятнышко. Прозвучал серебряный гонг, возвещая к перерыву, и судьи сокрылись под Отвлекающими и Оглушающими чарами для переговоров. Публика затаилась, изредка перешептываясь и посылая в Снейпа проклятия. Однако уже мгновение спустя, шар лопнул, из-под него показались безмолвные судьи, среди которых выделялся министр и его сторонники, – человек десять – они стояли растрепанные и суровые. Недовольство сквозило в каждой черточке их лиц. Кингсли бросил скорый взгляд на Артура, и по его полному разочарованию было ясно, что приговор будет самый суровый. Зал напрягся и зазвенел, как струна. Бертина направилась к высокой трибуне и произнесла торжественным голосом всего одно предложение: – Именем Мерлина Чародейский верховный суд Визенгамот в составе пятидесяти членов большинством голосов приговорил Северуса Тобиаса Снейпа к двадцати пяти годам в Азкабане.