Diablo

— Тэджун, какова нынешняя ситуация? — Сорок семь погибших, более пятидесяти раненых. Несколько мужчин в строгих костюмах строем идут, почти переходя на бег, за высоким, статным альфой. Светлые волосы красиво обрамляют жёсткое, холодное лицо, а огонёк сигареты искрами отражается в угольно-бордовых глазах, делая картинку пугающей. Взгляд этого человека, казалось бы, может испепелить всё на своём пути, настолько он был глубинно-обжигающим. В нём так яро читается жажда крови, смертей и криков. Намджун спит и видит чужие похороны. — Меня не интересуют эти цифры, — смешок. — Люди так или иначе все когда-нибудь умирают. Кто-то раньше, кто-то позже. То, что они погибли сегодня от пуль, лишь их глупое упущение. В таком случае им стоило просто остаться дома, — переводя взгляд на Тэджуна, изучает эмоции, что читались в небольших, застывших глазах. Он хорошо чувствует страх, что исходит от низшего демона, но, казалось бы, какая причина следует этому? Может, дело в удушливых феромонах, что давят на окружающих плотной стеной, а может, дело в глазах, где на дне пляшут черти? Как бы там ни было, ему плевать. — К сути, вы поймали их? — под ногами хрустят осколки стекла. Альфа размашистым шагом направляется к выходу из здания, попутно оценивая приченëнный ему ущерб. — Мне интересна причина нападения на моё заведение. — Да, мы поймали двух мужчин, остальные погибли, — подручный с боку от мужчины чуть кивает головой, припечатывая глаза в пол. — Как я наслышан, их расстрелял Чон Чонгук. Резко остановившись, он проходится по фигуре донëсшего цепким взглядом, пытаясь узреть ложь, но ничего такого не видит. Что же, значит этот идиот действительно выполз из своего заключения. Интересно. — Хорошо, понаблюдайте за ситуацией и, если будут странности, немедленно доложите мне, а сейчас… — улыбка является на его лице, плавно перетекая в звериный оскал. — Я хочу посмотреть на тех, кто решил, будто у него девять жизней. Оказавшись на улице, чуть прищуривает глаза, проклиная слишком обжигающее для осени солнце. За этим действом он не замечает, как чуть поодаль, в метрах десяти от него, припарковывается машина. Из неё спешком вываливается несколько человек, резко застывая, стоит им его увидеть. Единственный, кого он узнаёт — малыш Пак. Когда-то ему пытались сосватать парня, что, конечно, не увенчалось успехом. Ещё он внезапно ощущает тонкую тень знакомого запаха. Сандал и яркая, цветущая вишня. Так притягивает, так развращает пожар в потемневших глазах. Всего лишь призрак знакомых воспоминаний, но это отчего-то безжалостно бередит ненужные сейчас чувства. — Намджун, стой. Едва опомнившись и вырываясь из воспоминаний, зло застывает. На лице заходятся желваки, и, крепко сцепив зубы, почти спокойно разворачивается. — Ты теперь так и будешь меня проследовать? — даже не скрывая в голосе гнев, он испепеляет того взглядом. — Рано или поздно я устану от этого, Хосок. Не доводи до греха. Ты же знаешь, как это не понравится верхушкам, верно? — в какой-то степени Намджун был даже рад, что Чон его окликнул, позволив вырваться из этой ямы. Но тем не менее это не отменяет того факта, насколько раздражающим и приставучим был альфа. Смешок срывается с изогнутых губ мужчины. Чуть приподняв лицо, оглядывает напряжённые черты поверх очков, непринуждённо подходя к нему. — Нужно поговорить, — бросив взгляд за спину Намджуна и вмиг посерьезнев, продолжает: — Желательно не здесь. Разговор не для чужих ушей. Тяжело вздохнув, Ким потирает ладонью лицо и ругает всех и вся на этом свете. Он так надеялся на то, что больше не пересечëтся с этим раздражающим ублюдком. — Хорошо, но это последний раз, когда я тебе уступаю, — кивает трём альфам и, подходя к машине, садится вместе с Чоном на заднее сидение роллс ройса. — В мою резиденцию.

***

Чужая рука крепко держит его за ворот толстовки, опрокидывая обратно на сиденья и не позволяя встать. Больно ударившись копчиком, Юнги собирается выругаться, но всë, что успевает вырваться из зажатого рта, — возмущённое мычание и тихие порыкивания. Мин абсолютно не понимает, что происходит до того момента, пока не слышит, как незнакомый голос произносит имя монстра. Нутро покрывается ледяной корочкой, что при каждом вдохе и выдохе всё больше трескается. Кажется, что ещë чуть-чуть — и он осыпется вместе с этими льдинками прямо на сиденья такси. — Ради Бога, прошу тебя, Юнги, — надрывно. Голос Сокджина звучит непривычно высоко и нервно подрагивает. В глазах же стоит такое море ужаса, что просто невозможно описать. Юнги внимает его, топится в этом страхе вместе с ним и задыхается от внезапно нахлынувших эмоций. — Даже не смей высовываться, пока он не уедет, — переводя умоляющий взгляд на таксиста, просит: — Пожалуйста, подождите немного, мы доплатим вам. На просьбу Сокджина мужчина лишь снисходительно машет рукой, заглушая мотор машины. Перед Юнги захлопывается дверь и единственное, что удаётся углядеть, — спина беты, что полностью перекрывает обзор. Он ощетинивается, желая увидеть Намджуна своими глазами, потому что так не поверит, не сможет. Яростно дёргает ручку и толкает дверь, которой стоило немного приоткрыться, как под натиском чужого тела она возвращается в исходное положение. Слышится недовольный крик водителя, но парень не слышит его, ошеломлённо замирая. Корица, кардамон и мускат оттеняются нотками крови. Этот запах въедается в кожу, разрастаясь по венам и достигая мозга. Ему кажется, что в эту минуту он сгорает, безвозвратно пропадая для этого мира, погибая. — Сокджин, — скребя ногтями по стеклу, жалобно скулит. Жар забирается в лёгкие, он его душит, обжигает. Тёмно-синие ленты на шее взбухают и зудят, отчего Юнги расцарапывает кожу до крови, желая хоть как-то облегчить свои муки. Не помогает. В бреду оглядывается мутным взором и, ни за что не зацепившись, опускает голову, тихо захрипев. Он чувствует на своём лице капли крови, чувствует призрачные касания на подбородке и заходится в кашле, тяжело дыша. Почти слыша у уха низкий шёпот, зажимает рот ладонью, чтобы не закричать от животного страха. Сердце сжимается от перегруза эмоций, буквально не выдерживая. В этот момент Юнги тоже не выдерживает и, желая просто закончить накатившее наваждение, роняет в безысходности слёзы. — Юнги! Чувствуя лёгкий ветерок и понимая, что дверь перед ним открыта, закрывает руками лицо, стараясь не дышать. — Что с тобой? — аккуратно касаясь предплечий, чуть встряхивает, пытаясь привести парня в чувство. — Всё, его нет, поэтому перестань, — не добившись никакой реакции, лишь сильнее тревожится. — Приди в себя, Юнги! Смотри на меня и дыши медленно, на счёт... Один — сквозь муть его взгляд ловит очертания чужого лица. В глазах напротив читается столь явственная и колючая напряжённость. Прохладной кожи щëк касаются шершавые ладони. Юнги льнёт к этому жару, растворяясь и прикрывая веки. Два — ещë хрипя, дыхание потихоньку выравнивается. Сейчас он уже может вдохнуть полной грудью, не боясь провалиться в бездну прошлого из-за ненавистного феромона. Три — Мин полностью приходит в себя, чувствуя стыд и поражение от предательства собственного тела. — Юнги, Тэхён пропал. Поначалу он ничего не понимает, размышляя о том, как они пришли к такому выводу. Почесав щёку и извинившись перед таксистом, достаёт пару купюр, отдавая их ему. Всё так же растерянно парень полностью выползает из машины и оглядывает некогда целые панорамные окна у входа в торговый центр. Полицейские переговариваются друг с другом по рации, подъезжает несколько скорых. В метрах десяти от входа Юнги видит тело молодого мужчины. Одежда почти полностью пропитана кроваво-алым, а омертвелый взгляд направлен точно на него. В нём омега читает столь яркую предсмертную боль, опустошение и невыплаканные надежды. Юнги передёргивает от этого контакта, а язык прилипает к небу. — Тэюн мёртв, и говорят, что его до последнего держал в своих руках какой-то омега, — Сокджин поджимает губы и переводит глаза на заплаканного Чимина. — Пока того не забрал мужчина, который перебил группу нападавших. Предполагаю, той омегой был Тэхён. Сейчас их местонахождение неизвестно, обоих объявили в розыск. Потупив глаза, он до крови прикусывает нижнюю губу. Сердце словно в тиски сжимается. Ему так надоело наблюдать чужие смерти, и каждый раз Юнги всë тяжелее и тяжелее переживает подобные события. Даже если этот мужчина ему никем не приходится, само осознание того, как легко и безжалостно одни убивают других, проходится по душе едкой желчью. Он хочет спросить у Бога, за что и почему люди так поступают по отношению друг к другу, почему его семья погибла, почему кто-то потерял любимого. Но знает, что отче глух и слеп: ведь сколько бы ни обращался к нему, ответом была лишь оглушающая тишина. — Что вы планируете делать дальше? — Вернëмся домой, здесь нам нечего делать. — В смысле? Мы оставим всё, как есть? — шмыгнув, Чимин взволнованно сопит. Только-только подойдя, он пытается уловить суть разговора, всё так же утирая градом бегущие слëзы. — Я не хочу оставлять Тэхëна. Он потерял мужа, ты хоть представляешь, в каком он состоянии?! А если с ним что-то случится?! — всё не унимается Пак. — Я это прекрасно понимаю, но что ты от меня хочешь? — грубо буркнув, Ким осекается, закусывая изнутри щёку. Нервы совсем ни к черту. Потирая веки, за которыми скрывается необъятное море усталости, парень тяжело вздыхает. — Может, ты знаешь, где он сейчас? Нет? Мы здесь только мешаться будем, понимаешь? Сейчас лучше вернуться, всë обдумать и попытаться связаться с Тэхëном. Вытянув губы в полоску, Чимин опускает голову и тянется рукой к ладони Сокджина, нервно переплетая их пальцы, ища поддержку. — Ты прав, я слишком распереживался, — мельком глянув на Юнги, он чуть прищуривается, задавая вопрос: — Ты поедешь с нами? — Нет, сегодня мне нужно вернуться в отель. Я заеду к вам завтра, — неловко почесав шею, парень отводит глаза, теряясь в своих мыслях. Вызвав такси, парни прощаются, договариваясь поддерживать связь, и садятся в разные машины, покидая место страшной трагедии.

***

Пшеничную россыпь волос нежно колышет ветер. Забираясь под свитер, он путается в одежде, мягко оглаживает кожу и докрасна покалывает морозцем. Девятиэтажное здание встречает их огнём соседних многоэтажек, фонарей и россыпью звёздных фонариков. Чëрно-синее с золотым переливом небо растекается приближающимися сумерками по горизонту. Тэхëну пусто и холодно. Он смотрит с этой высоты на тонкие дорожки, пятна людей и мечтает слететь с края. Прочувствовать на долю секунды свободу, увидеть самые яркие картинки своей жизни и в итоге разбиться камнем об землю. Разбиться так же, как и его чувства, жизнь и любовь, что он так лелеял. — Чего стоишь изваянием? — наклоняется к нему Чонгук и, оказываясь лицом к лицу, внимательно изучает черты, родинки и эмоции парня. — Не думай о глупостях, я помог тебе не для того, чтобы через пару часов ты откинулся. Рано или поздно все люди умирают, это естественное течение жизни, — слегка ухмыляясь, продолжает: — А самоубийство это грех, разве не знаешь? Игнорируя мужчину, он отталкивает его от себя и, нахмурившись, смотрит исподлобья. — Что может знать такой, как ты? — шипит. — Ты за пару минут убил такое количество людей, что по пальцам не пересчитать. Ещё смеешь что-то говорить про грехи? Чонгук на тираду омеги лишь снисходительно посмеивается и, делая шаг, втягивает носом запах, исходящий от него. Он его пленит, обволакивает и тянет обратно в прошлое, в котором эти персики так красиво цвели. — Люди, что я убил, определённо заслужили такой конец, разве нет? — обнажая клыки, довольно скалится, делая ещё шаг, склоняется над парнем и заговорщически, почти любовно шепчет на ухо: — Я, считай, отомстил им за твоего умерщвлённого мужа, за кучу смертей невинных. Что же тебе не нравится? Отпрыгнув словно ошпаренный, Тэхён прикладывает ладонь к горящему уху и предостерегающе делает несколько шагов от альфы. — Я хотел остаться с ним, — как бы он ни пытался выдержать голос, тот всё же трескается на последнем слове. — Я хотел проститься. Зачем ты меня забрал оттуда? — словно опомнившись, дёргает губой и, смотря на мужчину во все глаза, озвучивает давно находящийся на поверхности вопрос: — Что ты… Что ты вообще такое? Я не понял, как мы вообще оказались здесь, — и правда. Миг — и они просто стоят на крыше среди этих высоток. Словно не было моря крови и чужих смертей, словно ему всё это приснилось. — Тебя задели несколько раз, но ты в порядке. И твои движения… Люди так не двигаются. Хитрый прищур вспышкой мелькает в багряно-чёрных глазах. — Не думаю, что столь изнеженный и хрупкий омега готов к ответу, — неожиданно мягкая улыбка пересекает губы. — Ты не поверишь, не захочешь. Ким угрюмо нахмуривается, размышляя над его словами. Раз не хочет отвечать — пусть, больно надо. До боли сцепив зубы, он зажмуривается. В голове вновь мелькают картинки тел, по одежде расползается ярко-карминовый, и единственный уголёк света тлеет в так хорошо знакомых глазах. Чуть оседая, парень заходится в хрипах. На время забывшись, он всё-таки не смог далеко убежать от этой необъятной, всепоглощающей боли. Она испещряет органы, хитросплетения вен и мышц. Она его пожирает. Жёстко, без остатка и надежды на спасение. — Знаешь, — задумчиво начинает альфа, — ты так сильно напоминаешь мне кое-кого. Тэхён упускает момент, когда мужчина опасно близко подходит, и его щеки касаются ледяные пальцы. "Прямо как у того незнакомца", — проносится в голове. — Мне даже начало казаться, что я его забыл. Вкус, запах и трепет тела — всё стёрлось из памяти, — нежное, аккуратное касание руки, — но, как оказалось, я ошибся. Стоило только увидеть тебя, как всё это всполохнуло огнём, буквально выжигаясь на подкорке мозга, — пламя полыхает в столь жадном, предвкушённом взгляде. Тэхёну от этого взгляда становится страшно. Видя такую ярую одержимость, вожделение и необъятную тоску, отворачивается и пытается оттолкнуть, но безуспешно. Силы изначально не были равны. — Что с ним случилось? — тихо, неуверенно. Пальцы на чужих плечах чуть подрагивают, и, собираясь их убрать, чуть ослабляет хватку, но сверху на них ложатся крупные ладони, сжимая и не давая закончить начатое. Адский холод контрастирует с таким живым жаром. — Он умер. Я не смог его спасти. Не справившись с предательской искрой интереса, поднимает голову и вглядывается в глаза напротив, застывает, почти задыхаясь. От этого запаха, заполнившего почти каждую клеточку тела, от такой объёмной боли и горести. Казалось бы, как чудовище, что так спокойно расстреливало людей, может быть способно на столь сильные чувства? Это против воли очеловечивает его в глазах Тэхёна. — Что-то больно я расчувствовался, — тихий смешок. — Это, наверное, ты так на меня влияешь, — чуть упрекая, он прижимается своим лбом к лбу парня, зажмуриваясь и глубоко втягивая воздух. — Это может плохо закончиться, понимаешь? Чуть опешив, Ким большими глазами рассматривает переливающееся горькой болью лицо. Ему не по себе от этих касаний, слов и запаха. Он хочет вернуться домой, где ещё пахло Тэюном, хочет к друзьям, хочет выплакаться и утопить себя в горе. Гук приоткрывает глаза, изучая взгляд кофейно-карих глаз, и, отступив, разворачивается к омеге спиной, подходя к самому краю. — Ты действительно так хочешь вернуться обратно? — слегка скосив на него взгляд, тихо шепчет. — Тебя там будет ждать лишь хладный труп и пустота, — половину лица очерчивает свет фонарей, другая утопает во мраке, не давая и шанса на то, чтобы углядеть хоть толику эмоций. — Справишься с этим? Поджав губы, Тэхён нарочито смело вздёргивает подрагивающий подбородок. — Да, — сжав пальцы в кулаки, не даёт и тени сквозившей в сердце боли проявиться на лице. — Не только ради себя, но ради Тэюна я переживу это, — выдерживая небольшую паузу, продолжает: — Я не думаю, что Тэюн был бы рад, если бы его смерть мучила меня до конца жизни. Чонгук тяжело вздыхает и спускается с края. Глаза блестят алым огоньком, чуть скручиваясь к зрачку. Парень словно загипнотизированный этим явлением, не может оторвать взгляд, топится в этом мареве. — Хорошо, — подойдя к омеге вплотную, берёт того за руки. — Подумай о месте, где ты хотел бы оказаться. Он прикрывает глаза и буквально видит, как перед ним вырастает воспоминание светлой прихожей. Тэхён чувствует запах хвои и мускуса. Слышит трещание костра в зале. Кажется, что ещё немного — и с кухни раздастся до боли знакомый голос, но вмиг понимает, что это всего лишь игры его разума. Тэхён чувствует, что оказался дома тогда, когда холодные пальцы перестают касаться рук. Сердце заходится частыми ударами. Не найдя в себе силы посмотреть, так и застывает, ощущая, как в душе расползаются трещины, что сыпятся мелкой крошкой осколков. Он не справляется. С этой давящей агонией, что комком твердеет в глотке, с этой пустотой. Зря он тогда так храбрился, зря не послушал. Ведь теперь со всем этим ему придётся справляться в одиночку. Нервно выдохнув, Ким находит в себе силы для того, чтобы приоткрыть веки. Привыкнув к темноте, он чувствует слабость, из-за чего ноги предательски подгибаются и парень оседает на пол. Сумрак гостиной встречает холодом и отчуждением. В этот самый момент Тэхён понимает, что остался совсем один. Больше никто не будет ждать дома, больше никто не произнесёт его имя с той нежностью и любовью, с которой произносил Тэюн. По щекам тихо катятся слёзы, а он всё никак не может поверить в то, что эта квартира так и не наполнится детским смехом. Что отныне в этой квартире запечатлится удушающая и тяжёлая тишина.

***

Бледный свет экрана ноутбука освещает его сосредоточенное лицо. Юнги копается в документах и размышляет о том, как же всё-таки ему лучше поступить. После сегодняшнего инцидента люди были крайне беспокойны, и, если всплывет та информация, что находится у парня, это будет катастрофой. Причём не только для Ким Намджуна, но и для остальных глав. Народ порядком подустал оттого, что вся власть находится у людей из преступных группировок. Они распоряжаются жизнями так, как им вздумается. И никто: ни правительство, ни полиция не хотят решать эту проблему. Всем было и так удобно. Зажевав губу, Юнги представляет, что произойдет после того, как это выйдет в сеть. Нет, конечно, этого ублюдка не упекут за решетку, но он уверен, что из-за этого у него хотя бы свяжутся руки. Намджун больше не сможет действовать так открыто и нагло. Да и в принципе таким образом Мин даст о себе знать. Всё же он не хочет всю жизнь прозябать подобно крысе, боясь своей тени. Рано или поздно им всё же придется встретиться, и эта встреча закончится чьей-то смертью — в этом точно уверен. Так хотя бы покажет, что у него тоже есть зубы, и, если надо, он может укусить Копируя некоторые документы в отдельную папку, он связывается со знакомым журналистом и отправляет ему файл. Юнги не боится, что человек, что работает на монстра, может быть раскрыт. Ведь по большей части события, что описываются в этих документах, видело множество людей. Не только те, что работают на Намджуна, но и те, кто был во враждующих группировках, и плюс случайные свидетели, которых не стали устранять. Смешно просто — эти звери так обнаглели, что даже не боятся того, что информация может всплыть в сеть. Тут речь далеко не только о Киме, а о всех главах. Они продолжают спокойно убивать, продавать людей и наркотики, а никто не собирается с этим что-то делать. Всем плевать — за что они в итоге и поплатятся. Парень об этом позаботится. Читая сведения, даже он, в какой-то степени чёрствый и холодный сердцем, был в ужасе. Столь омерзительные преступления буквально холодили кожу поясницы дрожью. Казалось, что в современном мире такого происходить просто не может. Как же Юнги ошибался. Привстав с кровати, Мин направляется к небольшому холодильнику и, доставая оттуда виски, наливает прозрачно-янтарную жидкость в стакан. Выйдя на балкон, изучает провально-чёрное небо, слегка подзатянутое облаками. Глоток выходит обжигающе горячим, из-за чего, немного поморщившись, он слегка откашливается. Ночь была беспробудно тёмной с лёгким флёром мрачности и холодком. Но это ничуть не омрачает его настроение и улыбку, что кривым оскалом расползается на лице. Сегодня Юнги пьёт за свою небольшую победу, которых в будущем будет ещё не мало. Сегодня он обещает себе, что будет идти до конца, несмотря на то, что произойдёт в будущем. В итоге он заполучит голову монстра и станцует на его костях под предсмертную агонию его сподручных. И ничто не сможет его остановить.