Diablo

— Ну что, дозвонился? — нервно ходя из стороны в сторону, Чимин с надеждой вглядывается в фигуру сгорбившегося над телефоном парня. Закусив кожу большого пальца, Сокджин переводит глаза с экрана на омегу. В глубине этой кофейной гущи вспышки потрескивают тяжёлым напряжением. Кажется, что ещё немного — и, затрещав по краям, они взорвутся ярким фейерверком, огнём цепляя всех, кто слишком близко к нему находится. — Разве не видно? — непреднамеренно огрызаясь, он застывает и, опустив взор, хмурится. — Прости, я не хотел. Просто… я очень сильно переживаю за него, — закусив изнутри щёку, Ким мокрыми пальцами зачёсывает каштановые вихры волос назад. — Нет, он не берёт трубку. Брови изломляются в тянущей боли. Стремясь спрятать искажённое в гримасе горечи лицо, разворачивается спиной и до побелевших пальцев вцепляется в металл раковины. Мелкими градинками слёзы бегут вдоль щёк и, проследовав путь к шее, скатываются в небольшое озерце в ярёмной ямке. Всхлипы разрушают звенящую тишину. Не в силах остановиться, Чимин заходится тяжёлыми хрипами и тихо скулит. Он не может поверить в то, какая картинка предстала перед его глазами. Гора тел, застывшие лица и такая яркая кровь. Ему кажется, что с этого момента запах, что тогда стоял в воздухе, навсегда въестся в его память. Столь резким и удушающим он был. В голове набатом звучат вопросы — «Почему они так поступили? Почему эти люди решили открыть огонь против мирных граждан?». Резко осекаясь, Пак ощетинивается. Нет, они не люди, а монстры, жалкие убийцы. Люди не стали бы так поступать. В особенности против безоружных, против тех, кто ничего не может им противопоставить. Эти же не жалели никого: ни детей, ни женщин. Ему от этого мерзко, его от этого выворачивает. — Чимин, — на плечи ложатся крупные ладони и, пытаясь приободрить, чуть сжимают костяшки через ткань, — я уверен, что с Тэхёном всё хорошо. Его нет в списке погибших, поэтому прекращай реветь, — развернув парня лицом к себе, чуть надтреснуто улыбается, пытаясь по частичкам собрать в себе уверенность, чтобы передать её омеге. — Что с нами только не происходило, мы всегда выбирались из ямы, несмотря на то, какой бы глубокой она ни была, — приобнимая тонкое тельце, чувствует, как футболка увлажняется. Вздыхая, Сокджин прижимается щекой к горячему виску и, кладя ладонь на макушку, мягко поглаживает непослушную копну волос. — Этот раз не исключение, понял? Получив в ответ кроткий кивок, успокаивается. Продолжая держать в своих руках дрожащую фигуру омеги, жалеет лишь о том, что бета, ведь будь Сокджин альфой, проблем с тем, чтобы успокоить парня, не было бы. Стиснув зубы, он до белых пятен зажмуривается. Как только ублюдкам пришло в голову показать своё недовольство именно так? Они развернули в торговом центре столь кровожадное зверство, что казалось, это уже край человеческой жестокости. Одно радует — ни один не ушёл безнаказанным. По крайней мере, насколько он знал. «Хоть какой-то прок от глав и старейшин», — усмехнувшись, он осторожно играется с локоном чужих волос. Кстати о главах. Господи, он чуть в штаны не наложил, когда увидел Намджуна. Конечно, им стоило этого ожидать. Здание всё-таки принадлежало именно ему. Стоило об этом заранее думать, когда они брали с собой Юнги. Раздражение лёгкой дымкой колыхается в его глазах. Ладно бы он спокойно сидел в машине, так этот идиот зачем-то пытался вылезти. Не иначе, как смерть свою искал. Сокджин считает, что с таким нравом ему точно не долго осталось. Как вообще Чимин мог подружиться с такими взбаламученным омегой? Сколько передряг ни было, они почти во все вляпывались именно из-за него. «Хотя, если хорошо знать Юнги, тот и на омегу то был не сильно похож», — усмешка слетает с губ. Ну, разве что только телосложением и лицом, а о характере и говорить не стоит. В памяти до сих пор стоит момент, когда тот, что-то не поделив, накинулся на альфу, разбив парню нос и сломав руку, тем самым отправив его на больничную койку. Даже он, бета, был в шоке, что уж говорить об альфах. Да, Сокджин прекрасно понимает, что парень взращивал себя сам. В ненависти и горе от потери семьи. Только вот Юнги, сам того не осознавая, всех окружающих тянет вместе с собой на дно. И что с ними произойдёт на этом дне, одному Богу известно. — Может, стоит ещё раз набрать? — подняв голову и заглянув молящим взглядом в глаза беты, осторожно интересуется. Окаменев, парень вздрагивает от неожиданного вопроса и бездумно смотрит в расширившиеся зрачки. — Да, давай, — хрипло. Чуть расцепив объятия, он достаёт телефон из заднего кармана, набирая номер Тэхёна. Звучат такие привычные слуху гудки. Один, второй, третий. Ким уже думает, что эта попытка вновь неудачная, пока через несколько секунд гудки не обрываются, являя слуху безжизненную тишину. Он буквально всем телом подбирается, а во рту становится слишком сухо. — Тэхён? — дрожь. — Тэхён, ты слышишь меня? Где ты? Понимая, что друг наконец-то ответил, Чимин подпрыгивает на месте и, поближе подходя к Сокджину, чуть ли не ухом прижимается к чужому телефону. — Ты в порядке? — уже теряя терпение, он раздражённо сжимает губы. — Ответь наконец-то уже! Тишина сменяется протяжным хрипом, что переходит в сдавленное сипение. — Д-да, всё в порядке. Я дома, — голос дрожит, и кажется, что ещё чуть-чуть — и парня накроет истерика. Сокджин выхаживает на кухне по кругу, так же сильно нервничая, как и Чимин. Растерев пальцами веки, он задаёт Киму вопрос: — Может, нам приехать к тебе? На том конце провода вновь воцаряется тишина, и только спустя пару секунд звучит какое-то шуршание, вслед за котором раздаётся нервный лепет: — Нет! — слишком громко, как ему самому показалось. — Нет, не стоит. Я хочу сегодня побыть один. Замявшись, он утыкается взглядом в пол, совершенно не зная, что сказать. — Уверен? — совсем тихо, поджав губы. — Да, — невнятно. — Всё правда в порядке, просто я… Просто мне нужно прийти в себя. Особенно после всего случившегося. — Хорошо. Обязательно позвони или напиши, когда будешь готов к разговору, — запнувшись, Сокджин рассматривает взволнованного Чимина. — Мы очень переживаем за тебя и всегда готовы приехать и поддержать. Не забывай про нас, хорошо? До слуха доносится неопределённое угуканье, и, попрощавшись с парнем, тупо рассматривает экран. — Что он сказал? Как он? Он дома? — на бету скидывается непрекращаемый поток вопросов. Устало вздохнув, Сокджин выставляет перед собой ладонь, давая понять Чимину, чтобы тот чуть поумерил свой пыл. — С ним всё в порядке, по крайней мере, как он сам говорит, — облокачиваясь на столешницу и прикрывая веки, продолжает: — Сейчас дома, но пока никого не хочет видеть. И я думаю, что разумно оставить его в покое на некоторое время. Пусть придёт в себя. Пак хмурится и подрагивающими пальцами теребит край футболки, вглядываясь в лицо, что оттеняется крайней степенью измождения. — Пойдём спать, — поднимая на него чуть поблекшие глаза. — Мы и так почти весь день на ногах, а тут ещё и эта ситуация. За Тэхёна не переживай так, он не такой слабый, чтобы из-за этого рассыпаться. Когда будет готов, сам свяжется. — Да, ты прав, — почесав щеку и сонно зевнув, следует за Сокджином в коридор. — До завтра. Чимин видит, как парень скрывается за дверью, и сам следует в зал, тяжело укладываясь на диван. Он очень надеется, что Тэхён переживет это, что не изменится после этой трагедии. Останется таким же тихим, милым и добрым. Не перестанет верить в добро и людей. Потому что другим его совершенно не получается представить. Уже засыпая, Пак помнит лишь то, как нервная и неприятная, словно навязчивый писк, мысль проскользнула в его сознании. «Надеюсь, смерть Тэюна не сломает Тэхёна так, как Юнги сломала смерть семьи».

***

Октябрьский ветерок врывается сквозь приоткрытые рамы окна, мягко ступая по полу. Добираясь до сидящего у стены Тэхёна, он покалывает того своим морозцем. Обняв себя руками, парень застывает в позе эмбриона, не находя в себе сил, чтобы элементарно двинуться. Ким обдумывает всё, что произошло за этот день, и горько тоскует по любимому человеку. В зале стынет жгучий холод, но ему жарко настолько, что кожа и лицо буквально полыхают. Парень не знает, что ему делать, как дальше жить. Преимущественно, когда так привык к присутствию Тэюна в своей жизни. А теперь он так внезапно покинул его, оставив после себя лишь личные вещи, воспоминания и звенящую в груди пустоту. Тэхён не мог есть, заниматься какими-то делами и в особенности спать. Ведь каждый раз, как закрывает глаза, он видит эти страшные картинки из торгового центра. Ему не хочется даже шевелиться. Сил не было ни на что. Тем не менее, парень, конечно, понимает, что вот так прозябать — не дело, прекрасно зная, что друзья и Тэюн не одобрили бы это. Поэтому, собрав себя в руки и упираясь спиной в стену, тянется по ней вверх, вставая на ноги. Тяжело выдохнув, понимает, что лучшая сейчас идея — проветриться на улице. Плетясь в комнату и открывая шкаф, наугад натягивает на себя вещи. Уже стоя перед входной дверью, Тэхён замирает, думая, что прогулка по ночной улице — не самое разумное решение. Дёрнув нижней губой, раздражается, ведь если он сейчас не выйдет, значит все эти телодвижения были напрасны. Наплевав на все мысли, открывает дверь и, спускаясь к выходу, с благоговение вдыхает освежающий холод. Идя вдоль улочек, сворачивает всё глубже и глубже в переулки. На улице было пусто. Ни единой души, словно город замер. Лишь тусклое мерцание вывесок говорило о том, что это место не заброшено. Он мог бы ещё долго наслаждаться одиночеством и тишиной, если бы до слуха не донёсся чужой голос, от которого сердце чуть в пятки не ушло. — Не думаешь, что вот так вот прогуливаться ночью — опасно? — игриво-насмешливый тон. Чуть промедлив, из-за угла выходит мужчина. — Мало ли что может прийти в голову какому-то идиоту, который увидит одинокого омегу в переулке. Удивлённо разинув рот, Тэхён изучает гаденько улыбающегося Хосока. Подсобравшись, он обнимает себя в защитном жесте, грубо ему отвечая: — Помимо тебя, я никого по дороге не встретил. Поэтому странно из твоих уст слышать предостережения о гуляющих по ночам идиотах. Тихо засмеявшись, мужчина медленно подходит к омеге. — Это было оскорбление? — с притворной обидой Хосок слегка улыбается, открывая вид на острые резцы. — Нет, это был упрёк, — склонив голову к плечу. Будто что-то вспомнив, глаза Тэхёна на секунду расширяются, и, дёрнув плечами, он тихо шепчет: — Что ты там вчера делал? — Где конкретно? — точно издеваясь. — Если ты про случай с торговым центром, то я приходил к своему знакомому, а что? — прищуриваясь, изучает отголоски эмоций в карих глазах. — А… понятно, — затихнув, вновь погружается в воспоминания. — Ты кого-то потерял в этой трагедии? — непривычно серьёзный тон. На лице альфы буквально застывает непроницаемая маска, за которой не видно и толики чувств. — Мужа, — сжавшись всем телом, он прикрывает лицо ладонью. — Я понимаю, что это будет звучать эгоистично, но я не понимаю, почему именно он? Почему? — голос срывается, и, держась из последних сил, Тэхён остервенело трёт глаза, не давая и шанса только-только скопившемся в уголках слезам. — Они уже уходили… Они должны были уйти, но мы вышли в самое неподходящее время. Тэхён не знает, зачем начинает высказывать всё это незнакомцу, но, видимо, ему было необходимо хоть кому-то выговориться. Дело было даже не в том, как мало они друг друга знают, просто он не может держать этот груз в себе. Потому что эта тяжесть его разрывает и тянет на дно к тем картинкам, что отпечатались в мозге. — Перестань себя сдерживать, ты этим себе совершенно не помогаешь, — видя отчаянные попытки сдержать слёзы, мягко касается его руки. Застыв, чуть приоткрывает рот и, отмерев, опускает голову. Кажется, последняя плотина, что держала на плаву, предсмертно надтрескивается, выпуская всю глубину эмоций. Раздаётся хрип вперемешку с задушенным воем. Он испуганно прикрывает рот ладошкой, уже не в силах себя остановить. — Не надо, тебе нужно это выплакать, — притягивая к себе, нежно касается светлого затылка. Прислушавшись к словам мужчины, утыкается в чужое плечо и рыдает. Долго, надрывно, почти переходя на вопль. Он думал, что это никогда не закончится. Весь поток боли абсолютно не иссякал до того момента, пока глаза не опухли, а щёки не заалели. Вот уже тихо похныкивая, он вдыхает успокаивающий запах цитрусов и кедра, постепенно приходя в нормальное состояние. Хосок, видя, что омеге полегчало, подхватывает его под локоть, медленно ведя по переулку, чтобы тот не уснул на ровном месте. — Я знаю, что, возможно, эти слова тебя не утешат, но жизнь не заканчивается на этом моменте, — глубинно заглядывая в такой тягучий мёд, он снисходительно улыбается на недоумённый взгляд. — Тебя ещё ждёт столь долгая жизнь, в которой будет неисчисляемое количество воспоминаний и людей, что ты даже представить себе не можешь, — поднимая к небу голову, изучает расцветающий лепестками роз рассвет. — Не зацикливайся на плохом, когда вокруг так много прекрасного, когда есть люди, что любят и переживают за тебя. Запомни, в этом мире нет ничего, чего нельзя было бы пережить. Тэхён так и стоит, словно вкопанный, созерцая, как на утончённом лице проявлялись бледные лучики солнца. Не сумев ничего из себя выдавить, вслед за Хосоком переводит глаза на утопающее в карминово-алом мареве небо.

***

Мирно посапывая, парень буквально растянулся на всю кровать, что, по идее, должна была в несколько раз превосходить его по размерам. Тело, что утопает в молочно-бежевых простынях, нежно оглаживает давно взошедшее солнце. Наслаждаясь тёплыми лучами, он довольно улыбается сквозь сон до того момента, пока не раздаётся стук в дверь. Совершенно игнорируя его, он лишь перекатывается на другую сторону, прикрывая голову подушкой. Стук настойчиво повторяется, что заставляет Юнги приподнять голову. Сонно проморгавшись, парен злобно оскаливается, проклиная всех и вся на этом свете. — Кто, блять, решил припереться ни свет ни заря? — остервенело сбрасывая с себя одеяло и поднявшись, накидывает халат и, громко топая по паркету, направляется к печально известной двери. На пороге стоит Джильхён, что с хитрой насмешкой рассматривает озлобленного омегу. Только тот понял, кто перед ним находится, как испуганно дёрнувшись, он уже намеревается куда-нибудь улизнуть, но останавливается, как только видит снисходительный взмах рукой. — Не нервничай так, — посмеиваясь над видом бегающих глаз, — я не собираюсь тебя забирать. Просто пришёл кое о чём переговорить. Прищурившись, парень вопросительно приподнимает левую бровь. — И о чём же? — Ты вообще, что ли, ничего о вежливости не знаешь? — низко нахмурив брови, испытующе рассматривает расслабленное лицо. — Может, для начала пропустишь меня внутрь? Словно ребёнок, он театрально вздыхает, возводя глаза к потолку, но всё же отступает в сторону, пропуская альфу. — С чем пришёл? О, да ещё и без своих амбалов, — на веселе. Юнги прикрывает за ним дверь и грузно падает в кресло перед кофейным столиком. — Зачем они мне, когда я иду навестить своего племянничка? — в какой-то момент насмешливое выражение пропадает, уступая место серьёзному тону. — Не верю, что ты сразу не понял причину моего визита, но так уж и быть, поясню. Я здесь по поводу сегодняшней статьи. Встрепенувшись подобно воробью, парень обиженно нахохливается. — С чего это я должен был сразу понять? Неужели считаешь, что она была написана с моей подачи? Кстати, о чём она? — издевательски улыбаясь, до последнего строит из себя дурака. — Юнги, — предупредительно, — прошу, не выводи меня из себя. Даже гадать не нужно, чтобы понять, что ты в этом замешан, — чёрные глаза опасливо поблёскивают. — Хорошо, это был и правда я, — довольно оскалившись, он разводит руки в стороны, показывая, как сильно довольствуется данной ситуацией и своей безнаказанностью. — И что теперь? Отругаешь меня? Глухо засмеявшись, мужчина с иронией посматривает на омегу. — Больно надо, я здесь не для этого, — загадочно потирая подбородок, Джильхён довольно продолжает: — Из-за того, что мой самостоятельный племянник не последовал совету сидеть тихо и не высовываться, ему придётся официально занять место главы и перенять семейный бизнес. Ошарашенный Юнги с ярым неприятием взирает на Пака. — Отказы и споры не принимаются. Ты сам в этом виноват, — взяв в руки конфету, задумчиво рассматривает обёртку, периодически поглядывая на Мина. — Ладно бы тобой заинтересовался только Намджун, так нет, ты привлёк внимание ещё и старейшин. Поэтому, считай, здесь безвыходная ситуация. Если не вступишь в наследство, они от тебя и костей не оставят. Задумчиво надув губы, он беззаботно отвечает: — Да мне, если честно, плевать как-то. Пусть делают, что хотят. Посмотрев на парня, как на идиота, мужчина удручённо прикрывает ладонью лицо. — Боже, дай мне сил, — поднимая руки к потолку, словно молясь. — Ты правда ничего не понимаешь или просто притворяешься? — он зло хватает парня за ворот халата и шипит ему в лицо: — И в кого только ты пошёл таким упрямым бараном? — Даже не знаю! — стервозно прикрикнув. — Я в последний раз так давно видел живых родителей, что почти ничего про них не помню! Напряжённо разглядывая друг друга, они отворачиваются, отчего между ними на некоторое время воцаряется тишина. — Так, давай спокойно подытожим, — сцепив руки в замок, мужчина изучает вид раскинувшегося перед отелем парка. — Ты от этого никуда не денешься, думаю, и сам прекрасно понимаешь. Тебе же самому от этого проще станет, правда. Посмотри на ситуацию под другим углом: пока старейшины против тебя ничего не имеют, тебя никто не тронет. Можешь спокойно жить в Корее и планировать свою месть — междоусобицы между домами не редкость. Приятным бонусом будет появившаяся власть, — легко улыбнувшись, рассматривает задумчивое выражение на лице парня. — Но там же будет куча бумажной волокиты, — жалобно скуля. — А как ты хотел, думал всю жизнь на моей шее просидеть? Нет, тебе пора повзрослеть, не всё же коту масленица, — рассмеявшись и тяжело встав, он подходит к входной двери, продолжая: — Сегодня вечером будет собрание, поэтому уже можешь морально подготавливаться к новой должности, — усмехаясь, он машет на прощание рукой и, ничего не говоря, выходит из номера. Всё так же ошеломлённый прозвучавшей новостью, он грязно выругивается и, защёлкнув за мужчиной дверь, плюёт на всё, возвращаясь обратно в постель.

***

Сырость забирается в лёгкие застарелой плесенью. Он старается не дышать и уже не наслаждается недавно любимым ароматом из-за того, что тот смешивается с едким запахом подвала. В помещении раздаётся оглушительный вопль пленного. Разворачиваясь к нему лицом, Намджун с упоением наблюдает за тем, как Тэджун методично режет кожу подвешенного вверх тормашками мужчины. Кровь ручейками бежит по телу, покидая вены и разбиваясь каплями об пол. — Ты должен был прекрасно осознавать, чем закончится нападение на мою собственность, — уголки губ изломляются в слабой улыбке. — Вы сами предрешили свою судьбу. Желчный плевок летит в сторону альфы. — Подобные тебе ублюдки должны просто сдохнуть, — сухой хрип. — Вы насилуете народ, который вас кормит, смертями и наркотиками, а правительство не желает это замечать. Обычные люди должны были хоть как-то показать своё недовольство ситуацией. Тяжёлый смех раскатывается удушающей мглой по подвалу. — Именно поэтому вы решили расстрелять таких же обычных людей, верно? — по-звериному осклабившись, хватает мужчину за загривок, вырывая волоски. — Поэтому никого в этом здании не жалели? — То лишь жертвы во благо. Не желая и дальше слушать чушь, выхватывает из рук Тэджуна нож и перерезает безумцу глотку. Заходясь в чавкающих хрипах, мужчина сипло воет от боли и приближающейся смерти. Содрогаясь в предсмертных конвульсиях, крутится на верёвке вокруг своей оси. Кровь из вены хлестает в разные стороны, пачкая бетон, белую рубашку и лицо Намджуна. — Закончи здесь сам, — возвращая нож, удаляется из помещения, попутно сдёргивая с себя рубашку. Стоило ему выйти, как к нему сразу же подлетает сподручный, подавая сменную одежду и что-то быстро щебеча. Тяжело на него посмотрев, останавливается и поднимает руку, заставляя того замолчать. — Чётко и с самого начала. — С-сегодня вышла газета, — стараясь не показывать дрожь от такого количества крови, смотрит прямо в глаза, пытаясь не опускать ниже взгляд. — И что? — нетерпеливо. — Не отнимай моё время — оно дорого стоит. Давай ближе к сути. — В ней упоминается произошедшее на складе, случай с семейством Мин, убийство сенатора и… — не успевает закончить, как из его рук вырывают планшет. — Свободен, — даже не посмотрев на мужчину, вытирает старой рубашкой лицо и, вкладывая её в окаменевшие руки, натягивает на себя новую, попутно читая статью. — Не понял? — злость клубами вьётся вокруг альфы, собираясь в густую материю и давя на нерасторопного подчинённого. Уже видя, как он спешно кланяется и быстро уходит, тихо говорит: — Нужно будет с ним разобраться, уж больно недалекий попался. Уже дочитывая статейку какого-то малоизвестного журналиста, громко хмыкает. Неужели его птичка решила показать свои пёрышки? Хотя, если вспомнить его взгляд в их последнюю встречу, скорее, зверёк. Небольшой, слабый, но всё-таки кусающийся. Знал бы он только, что Намджуна эти укусы лишь сильнее раззадоривают, не стал бы так опрометчиво поступать. Призадумавшись и вспомнив о Джильхёне, понимает, что после этого тот точно начнёт как-то действовать. Вероятнее всего, попытается вернуть пареньку его место, сделать неприкосновенным хотя бы для старейшин. Только вот Пак должен осознавать, что против него это не подействует. Ведь Намджуну плевать на законы и устои людей. Оскал едкой полосой изгибается на его лице, являя стоящим у дверей охранникам столь вязкую тьму, что у тех от этого вида взгляд мутнеет. Вожделение и сладострастное ожидание заполняют грудь, пробуждая в нём инстинкты хищника. Осталось совсем немного, ещё чуть-чуть подождать, и жертва сама прыгнет к нему в руки. Тогда Намджун сомкнёт на его шее свои клыки и больше никогда и ни за что не отпустит из своих рук.