Я – Ана

      Четверг, 22 сентября 2016 года       Лондон, Великобритания       В худших врагов превращались лучшие из друзей. За последние несколько лет Льюис выучил эту аксиому наизусть. Наверное, потому что хорошо знали слабые места, наверное, потому что это противостояние ощущалось особенно болезненным, обидным, потому что заставало врасплох; наверное, потому что внутри было особенно горько от собственных поступков, очень противно от своей же подлости.       В их отношениях с Нико всегда было абсурдно много соперничества: в картинге, в делёжке пиццы, в видео-играх вроде «Теккена», за которыми они порой азартно засиживались часами, в том, кто займёт место у окна в автобусе, и кому достанется коллекционная карточка из коробки кукурузных хлопьев, к которой иначе они были бы абсолютно равнодушны. Но в то же время в их дружбе было много щемящей честности, много тех ночных разговоров в недорогих отельных номерах, когда с соседних кроватей в кромешную темноту они произносили свои мечты о Формуле-1, чемпионстве и том, какие супер-машины купят на свои огромные гонорары, и каких супермоделей будут в тех катать. В их дружбе была искренняя радость за успехи друг друга. В их дружбе было мирное сосуществование в одной команде. В их дружбе даже был безоблачный сезон 2013-го вдвоём в «Мерседесе». А тогда наступил 2014-й.       Льюис безотчётно разгладил форменную футболку на груди, перехватил увесистый микрофон в ладони и оглянулся. На небольшой сцене, безжалостно подсвечиваемой нацеленными на неё прожекторами, щурился мужчина-ведущий. За ним, отблёскивая отполированным глянцем капота и покатого лобового стекла, стоял новёхонький «Мерседес AMG GT». Это было мероприятие по продвижению обновлённой модели в Лондоне, на которое в качестве дополнительной наживки для прессы и гостей привезли и пилотов «Мерседеса». Льюис поправил изгиб массивной золотой цепи и оглянулся.       Нико Росберг и Ана Тейшейра стояли в нескольких шагах от него, будто демонстративно выдерживая это расстояние, и оживлённо, посмеиваясь, переговаривались по-французски — будто нарочито исключая Льюиса из разговора. Куда уж ему, пареньку из социальной квартирки в английском захолустье до двух мажоров, сосланных в частные школы с углублённым изучением полдесятка языков и персональными репетиторами на побегушках?       Когда-то эта разница в происхождении, в богатстве и составе их семей, в их национальностях и цвете кожи не имела абсолютно никакого значения. Когда-то они любили друг друга и стояли один за другого стеной. Пятнадцатилетними мальчишками они воспринимали словосочетание «товарищи по команде» всерьёз, делая ударение на «товарищах», вкладывая огромное значение в одну на двоих «команду». Нико кривился зрелищу Льюиса на одну ступень выше него на пьедестале и после награждения бурчал:       — Вот ты ублюдок.       Но звучание его слов резонировало гордостью.       — Вот ты тормоз, — парировал Льюис. И они толкали друг друга в плечо, в шутку замахивались, а тогда хохотали.       Когда Нико опередил Льюиса, попав в Формулу-1 на год раньше, Хэмилтона терзало, почему не он, почему, будучи участником программы развития молодых талантов «Макларена», уже много лет имея их поддержку, он сам пока не имел контракта. Чем он был хуже? Но ни один из этих мучительных вопросов не превращался в обвинение, нацеленное в Нико. Он искренне радовался за друга. Он искренне радовался его успехам. Он был искренне рад осуществлению их детской мечты, когда в 2013-м он присоединился к Нико в «Мерседесе».       Тот их первый сезон в Формуле-1 в качестве товарищей по команде был наполнен привычным им ещё из картинга неподдельным ощущением товарищества. Льюис уже был чемпионом, Нико в том году выигрывал больше, Льюис набрал больше очков суммарно, Нико не особо отставал, но в 2013-м на кону ещё не стояло ничего.       Нико в шутку кривился:       — Вот ты и ублюдок!       — А ты тормоз, — отвечал Льюис. И они хохотали, неуязвимые для порой спорных стратегических решений команды, до пока единичных попыток прессы разжечь конфликт между ними там, где ещё даже не тлело.       Всё изменилось в 2014-м. В новой гибридной эре «Мерседес» оказался абсолютно доминирующим над болидами остальных команд. Вдруг та незначительная разница в количестве очков, разделившая Льюиса и Нико на четвёртом и шестом месте в турнирной таблице предыдущего года, в новом сезоне обернулась жизненно важной, определяющей чемпионство, наконец решающей давний спор о том, кто же из них был тормозом, а кто — ублюдком. Дружба затрещала по швам.       Каждый хоть сколько-нибудь хороший гонщик в любой из гоночных серий, но в особенности — в безжалостной и временами смертоносной Формуле-1, был двумя сущностями одновременно. Одной была его повседневная личность — то, каким он был с семьёй и друзьями, как общался с фанатами, как отвечал на вопросы журналистов. Вторым был клыкастый зверь, разевающий свою пасть, когда опускалось забрало шлема. Ему были чужды вежливость и обходительность первого, он был жестоким, подлым, бессовестным манипулятором и вруном, не знающим пощады ни над соперниками, ни над собой. На гоночной трассе дружбы не существовало — только ты и все остальные, которых ты должен превзойти. Прежде в их дружбе с Нико между этими личинами пролегала выразительная, ни одним из них не нарушаемая черта. В 2014-м вдруг то, кем они были в повседневной жизни с остальными и в дружбе друг с другом, оказалось вытеснено тем, какими они были внутри своих болидов. Теперь их соперничество стало беспринципным.       Нико выиграл первую гонку, Льюис — вторую. И там, в Малайзии, он не просто пришёл первым, он смог выжать из машины большее, чем от нее ожидалось, он смог опередить Росберга на таком же болиде на бесконечно долгие семнадцать секунд. А позже оказалось, что кое-кто в команде специально для Нико собрал целое досье по тому, какие настройки двигателя в Малайзии использовал Хэмилтон, какими были темпы старения резины, как он настраивал баланс тормозов, — абсолютно вся аналитика, втихаря собранная за спиной Льюиса и поданная на позолоченном блюдце Росбергу. Это было подло со стороны Нико не спросить разрешения или хотя бы сообщить об этом, это было подло со стороны команды попробовать провернуть это втайне, не предоставив Льюису аналогичное исследование о показателях Нико взамен.       Что Льюиса особенно разъёбывало, так это двуличие Росберга. Многие считали Хэмилтона неотёсанным, малообразованным дураком, достигающим успеха на голом таланте; агрессивным и удачливым, но напрочь лишенным какого-либо интеллекта. В то же время Нико широко славился тем, что подходил к выбору гоночной стратегии с научным расчётом, куда более разумно и технически обоснованно, нежели интуитивный Льюис. И в этом была основная опасность Росберга. Он никогда не совершал ошибки, недооценивая Льюиса. Он знал наверняка, что тот дураком вовсе не был. Потому Нико и вгрызался так в собранные после малазийского гран-при данные. Но публично он вдруг стал проповедовать уже укоренившуюся в многих медиа пренебрежительность к Хэмилтону, как к уступающему ему в интеллекте.       Льюис обозлился. Когда летом 2014-го в Венгрии «Мерседес» потребовали от Льюиса пропустить Нико — после выезда машины безопасности у того была свежая резина и лучшая тактика, обещавшая победу, Льюис, едва сохранявший свою третью позицию, на этом этапе уже не способный бороться за место выше, отказался. Слово «команда» теперь не имело значения, понятие «товарищи» теперь утратило смысл. Хэмилтон решил, что не подарит Нико ни одного очка, чего бы это ему ни стоило. Росберг тоже обозлился, и в августе в Бельгии они вывели это противостояние на новый уровень — боролись до столкновения, до прокола шины Льюиса и его вылета из гонки.       И вот от дружбы не осталось ничего. Теперь они демонстративно игнорировали друг друга на брифингах с инженерами, обвиняли «Мерседес» в фаворитизме, публично обругивали друг друга за инциденты на квалификациях и гонках, бросались друг в друга кепками, когда на них были нацелены камеры, и замахивались друг в друга кулаками, когда камер поблизости не было. Не садились вместе в самолёт, не заводили отвлечённых бесед, не поздравляли друг друга с успехами, напротив — воспринимали те личным оскорблением. Не шли на уступки ради командной стратегии, не пренебрегали в отсутствие других вариантов грязно выносить друг друга с трассы.       Как этой весной в Испании. Нико вытолкал Льюиса на траву, не оставив ему места на асфальте. Официально проповедуемой самим Льюисом и «Мерседесом» версией было то, что болид поскользнулся и уже был неуправляем. Их чудовищное столкновение было неизбежным, пусть и трагичным для командных результатов — так публично заявляла команда. Но правда состояла в том, что Льюис, ослепнув от ярости, заглушив ею последние капли разума и инстинкта самосохранения, позволил своему болиду полететь кубарем, снеся Росберга поперёк трассы в гравий. Правда состояла в том, что Нико выбрал неправильный режим настройки двигателя, понимал, что был медленнее Льюиса, и осознанно выбрал саботаж. Правда состояла в том, что за закрытыми для прессы и даже федерации дверями «Мерседес» — негодующий до лопающих в глазах капилляров Тото — знали, что это был не гоночный инцидент, это была война. В мае Льюиса и Нико заставили заплатить за нанесённый раскуроченным болидам ущерб и подписать дополнения в контрактах, которые предусматривали подобные штрафы при их последующих столкновениях между собой. Но уже в июле в Австрии они столкнулись вновь.       Теперь Нико выплёвывал разъяренное:       — Ублюдок! — вкладывая в него абсолютно всё его денотативное значение, не запаковывая в него и капли дружеского подкола.       Нико и Ана прыснули громкой вспышкой смеха. Ведущий коротко скосил в западающую сбоку сцены темноту взгляд. Льюис, наоборот, отвернулся от них.       Пусть идут нахуй. Оба.       Было что-то нелепое в полыхнувшей в нём неприязни к этой девчонке. В начале сезона она восторженно хлопала своими глазами и рассказывала, как обожала Льюиса, и его разъёбывало от того, что всё минувшее с тех пор время она неотрывно носилась не за ним, а за Росбергом, угодливо заглядывала ему в рот, приносила ему горячий чай и вилась вокруг его команды механиков и гоночного инженера. Будто её участие в канадской гонке и эта пылкость что-то ей гарантировали. Наверное, глупо было позволять своей ненависти к Росбергу отравлять его суждения о ней. Но и она сама, отдельно от Нико, начала его бесить. После той гонки в июне Ана Тейшейра оказалась сенсацией во всех авто-спортивных медиа. В каком-то из десятка розданных ею с тех пор интервью она рассказывала о том, что была родом из фавелы — нищенских трущоб в Сан-Пауло. Натолкнувшийся на это видео Льюис раздражённо фыркнул. Какая наглая популистская ложь! Картинг был баснословно дорогим видом спорта. Льюис происходил из низшего среднего класса, и его отцу доводилось пахать на трёх работах, а мачеха отказывала себе абсолютно во всём, чтобы они могли позволить себе самый раздолбанный из продаваемых старых картов, чтобы у Льюиса был необходимый минимум амуниции, чтобы они могли позволить себе занятия на картодроме и поездки на соревнования, призовые выплаты на которых были смехотворно несоизмеримыми с тратами на участие. Всё, что Льюис знал о фавелах — нищета, беззаконье и всякое отсутствие привычной европейцам цивилизации — не предполагало достаточного количества доходов для такого спорта. Ана Тейшейра нагло врала, преследуя лишь ей одной известные цели: давила на жалость? пыталась создать себе нарочито досягаемый и понятный большинству образ? Льюиса подташнивало от такого притворства.       Нико и Ана вновь рассмеялись за его спиной. Он обернулся и, рефлекторно отведя микрофон, пусть тот пока был выключенным, рявкнул:       — Вы оба заткнётесь сегодня?       Первым к нему обернулось небольшое смуглое лицо девчонки, острый подбородок коротко пошевелился, взгляд экзотичных раскосых глаз сначала взмахнул на Льюиса, а тогда в поддельной пристыженности метнулся в сторону.       Нико повернул голову демонстративно неспешно, заломил тонкий росчерк рта в усмешке и отозвался ядовитым:       — У тебя что, критические дни начались, Золушка?       Воздух вмиг наэлектризовался, но прежде чем успел полыхнуть первый разряд, эту склоку оборвал голос ведущего:       — Встречайте специальных гостей сегодняшнего вечера. Двух королей и принцессу скорости, точно знающих, что мощь «АМГ» превосходит всех соперников! Пилоты команды Формулы-1 «Мерседес АМГ Петронас»: резервный пилот и чемпионка серии GP3 в сезоне 2016-го года досрочно — Ана Тейшейра, победитель двадцати двух гонок Формулы-1 Нико Росберг и трёхкратный чемпион мира Льюис Хэмилтон!       Они вышли не в порядке объявления. Льюису претила мысль пропускать Нико перед собой даже в такой мелочи. Он стоял ближе к сцене, он первым и вышел, ему первому и были обращены аплодисменты.       Росберг вмиг нашёл способ перетянуть одеяло на себя. Хохотнув, он сообщил:       — Ну знаете ли, я ведь тоже чемпион. Серии GP2. Почему обрезаете из моего послужного списка это достижение?       Под одобрительный смех зрителей ведущий попробовал что-то вставить о том, что победы в Формуле-1, должно быть, весили для него куда больше, но его оборвала надоедливая бразильская девчонка. Она подыграла Нико:       — Если называть все ваши с Льюисом достижения начиная с картинговых чемпионатов, это мероприятие продлится до завтрашнего утра! Оставьте чемпионство в GP3 принцессе. Вас двоих назвали королями скорости, довольствуйтесь этим.       Манерно взбалтывающие шампанское в узких высоких бокалах зрители по ту строну пятна ослепительного света засмеялись тем одобрительно-снисходительным смехом, мастерством которого обладали лишь очень богатые аристократичные люди.       Льюис с улыбкой смолчал. В конечном итоге, никакие прежние достижения или обожание публикой не могли превзойти его тройное чемпионство.