Primavera

      Мы действительно делаем выбор или это лишь видимость нашей свободы? Что есть жизнь на самом деле? А что мы подразумеваем под словом: «свобода»? Это право выбора или право выбирать? Например, вы вольны выбрать собственный путь, но у вас нет на это средств. А у иного человека куча денег, однако он вынужден сидеть со своими мечтами ровно так же, как и вы. Разве не забавно?       Виктория родилась с серебряной ложкой во рту. У нее было все, о чем можно мечтать: самая лучшая одежда, игрушки, гаджеты. Отец не жалел денег для своего бесценного чада.       На одно Рождество он подарил ей кукольный домик и диадему, инкрустированную бриллиантами. Ее прихотям потакали и исполняли по первому зову. Новую приставку до официального выхода? Пожалуйста. Золотые карты? Без проблем. Телевизор производства Yalos Diamond, стоимостью больше сотни тысяч евро? Легко. Она никогда не испытывала нужды в чем-либо, да и не представляла, как это — жить иначе. Но она ничего не ценила. Только требовала еще больше и больше, потому что всерьез считала, что так и должно быть.       Сперва занятия бальными танцами у первоклассного учителя, затем уроки плавания. И то, и другое Виктория впоследствии бросила. Пробовала ходить на фехтование, но заскучала. Капризная принцесса. Столько начинаний, огромный потенциал, и ни одно дело она не довела до конца, кроме, разве что, изучения иностранных языков.       Виктория Пурит. Единственная наследница огромной корпорации. Шесть поколений ее семьи трудились, чтобы добиться успеха, и она знала, что когда-нибудь продолжит их дело. Она произносила свою фамилию с гордостью, но осознавала ли когда-либо, чего стоит это величие? Вряд ли. Ей нравилось хвастаться, а не задумываться об ответственности.       Отец, хоть и был скуп на эмоции, обожал ее до безумия. Сильно баловал, не выпускал за пределы особняка до одиннадцати лет и прощал любые шалости.       Однажды сказка закончилась. Отец посчитал ее достаточно взрослой для того, чтобы начать готовить к управлению корпорацией. «Ты должна оправдывать статус наследницы», — сказал он ей в день ее тринадцатилетия. Виктория, привыкшая к безделью, неожиданно столкнулась с кучей требований и обязанностей.       Ей терпеливо разъясняли тонкости ведение бизнеса, следили за ее поведением в обществе и заставляли заучивать предметы, которые пригодятся ей в будущем, наизусть.       Позволить вести себе иначе она могла лишь в школе, да и то настолько, насколько ей разрешили. Все чаще Виктория ощущала себя связанной по рукам и ногам. У нее было все, кроме выбора.       Она помнит, как однажды, лет в четырнадцать, принесла тест по экономике. Она получила девяносто пять баллов, и это был один из лучших результатов. Только одно омрачало ее восторг: Беатрис Бьен получила сто. Отец ознакомился с ее результатом и скривился от цифр так, словно увидел проходной балл. Для него этого было недостаточно. И никакие возражение не принимались.       — Твои оценки никуда не годятся, — качает он головой с нескрываемым разочарованием.       — Но это хороший результат! — возмущается Виктория. Как он смеет разговаривать с ней так пренебрежительно и смотреть столь опечаленно, словно она худшая в школе. Да, ей неприятно быть на втором месте, но, в конце концов, это не критично, и он мог бы похвалить ее вместо того, чтобы поглядывать с явным неодобрением.       — Но не отличный, — твердо отвечает отец и раздраженно потирает переносицу. Он встает, поворачивается к окну, сжимает руки в кулаки и цедит презрительно, — Какая-то наследница вчерашних торговцев лучше, чем ты. Ты Пурит. Первое место твое по праву рождения, тебе следует больше учиться.       — Я и учусь! — обиженно кричит она. Ей не нравилась учеба, обычно не хватало терпения, усидчивости или интереса к предмету, но она старалась, понимая, как это важно. Отец никогда не ценил ее усилия, а только требовал большего.       — Я сказал учиться, а не пререкаться со мной, Виктория, — строго произносит мужчина. На секунду ей становится стыдно, за свое детское поведение, ведь, в конце концов, он заботится о ее будущем, о престиже их семьи, и она хочет извиниться, но все эти желания рушатся, когда он добавляет, — Исправишь оценки в течение недели. Я многое позволял тебе, и одно допускаю сейчас, не заставляй меня принимать меры. Разговор окончен.       С тех пор она занимает первое место. Лучшая в учебе, в спорте, да и вообще во всем. Номер один. Пурит. Звучит так гордо и естественно, правда? А за фасадом — отвращение и одиночество. Гордился ли отец теперь? Иногда она видела на его лице скупую улыбку, может, он любил ее, но корпорация всегда была для него важнее. Он хотел, чтобы она соответствовала. И она оправдывала его ожидания. Но не совсем.       Виктория училась, много времени уделяя чтению учебников, прохождению тестов и переделыванию некоторых заданий. Она из кожи вон лезла, ради отличных оценок, но… Беатрис Бьен была лучшей. Эта стерва всегда идеально отвечала на вопросы преподавателей. Она ни разу не готовилась к урокам заранее, и Виктория была готова поклясться, что той не приходилось когда-либо прикладывать и треть усилий, которые тратит она сама. Чертова Бьен всегда все выполняла с легкостью, изяществом и простотой, словно с рождения обладала всевозможными навыками и умениями. В ее голову, как будто, была внедрена библиотека.       Виктория помнит, как лет в пятнадцать она торжествующе улыбалась, глядя на работу, за которую получила сто баллов. Наконец-то. Но, обернувшись, она столкнулась с таким снисходительно-понимающим взглядом Беатрис. Она всмотрелась в ее лист, увидела девяносто девять и поняла: Бьен позволила ей быть первой. И все старания рассыпались, как карточный домик, потому что она только казалась лучшей, но никогда ей не являлась. А Бьен улыбалась, так спокойно, словно ее ничуть не заботило происходящее. Гребанная идеальная Беатрис, которую ей перестали ставить в пример, все еще была на первом месте и всегда будет, только теперь об этом знают лишь двое.       После этого Виктория стала ходить на вечеринки, отчасти как протест отцу, ведь сколько еще она может притворяться идеальной, когда на самом деле это далеко не так? Ей хотелось быть собой.       Иногда на тусовки она брала с собой Кристен, но чаще сбегала туда в одиночку. Ей пришлось закончить с этим примерно через неделю после своего шестнадцатилетия. В тот день она поехала одна в какую-то богом забытую хибару, веселиться с едва знакомыми ребятами из старших классов, и черт знает, что там было. Кажется, они играли в «Правда или действие» и танцевали, и она очень много пила, даже не глядя, что именно. Потеряла контроль над собой, отключилась, и никто не нашел ничего лучше, чем вызвать такси и запихнуть ее внутрь. А если этот водитель был маньяком? К счастью, ей не довелось узнать. Охрана отца подоспела к тому моменту, когда такси только отъехало от дома.       Отец не кричал на нее, но смотрел так укоризненно-разочарованно, что хотелось пойти и выпрыгнуть из ближайшего окна или удавиться, да хоть бы и галстуком, лишь бы не видеть это выражение лица. Она зашла слишком далеко и осознавала это. Отличная была бы концовка ее жизни: Виктория Пурит умирает от алкоголя в шестнадцать лет, черт знает где. Это определенно не то, к чему она стремилась. Она решила не пить вовсе, просто на всякий случай.       Не все так мрачно в ее жизни, как кажется на первый взгляд. У нее есть лучшая, хотя, правильнее сказать, единственная подруга. Кристен была наивной и доброй девчонкой, верящей в любовь и мечтающей помогать людям. Так нелепо. Ей было лет двенадцать, не больше, когда они познакомились. Виктория сбежала от охраны отца, чтобы повеселиться, как те ребята, которых она часто видела на детской площадке, когда проезжала мимо. Ей тоже хотелось покататься на качелях, поиграть в песке, испачкать эту дорогую одежду, в конце концов. Там она и встретила Темо. Та понятия не имела, кто она, и хотела узнать только Вики, не будущую владелицу корпорации, не дочь того самого Пурита, а ее саму. После примерно двух часов общения девочка протянула ей руку и с неуверенной, но искренней улыбкой предложила: «Давай будем друзьями». Друзьями? У Пуритов их никогда не было. Либо будущие партнёры по бизнесу, либо всякие подлизы. Но Кристен не нуждалась ни в ее деньгах, ни в статусе. Она была такой счастливой и беззаботной, с растрепанными волосами, в дешевом свитере и в джинсах, заляпанных грязью и песком. Нелепость.       Виктория думала секунд пять, прежде чем пожала протянутую руку и кивнула, расплываясь в улыбке. В груди потеплело. Подруга. Неужели теперь она будет не одна? Почему такая солнечная девочка вообще предложила ей дружбу? Разве она стоит того? Даже спустя столько лет непонятно. Они общались около полугода, переписываясь в социальных сетях и созваниваясь по телефону.       В тринадцать, когда отец взялся за ее воспитание как наследницы Пурит, она потребовала от него оплатить обучение подруги в школе «Аврелия» взамен на свое послушание и следование указаниям. Сказать, что тот был не в восторге, было бы преуменьшением века. Он пришел в бешенство от ее выходки, упрямства, с которым она отстаивала свою позицию, и ультиматума, который она посмела ему выставить: либо Кристен, мнения которой она даже не спрашивала, будет учиться вместе с ней, либо идеальную наследницу он ни за что не получит. Они ругались, наверное, неделю, прежде чем отец сдался и согласился на ее условия. В прессе этот жест он выставил как акт благотворительности, что даже прибавило ему очков в обществе.       Виктория же столкнулась с той стороной, которую до этого не замечала: лицемерие, снобизм, презрение. Люди говорили, что это огромная милость для такой нищенки, как Темо. Шептали, что наследница перебесится: «Переходный возраст, вы понимаете». Снисходительно качали головой, улыбались и смотрели на нее на мероприятиях, как на маленькую неразумную девочку. Это раздражало. Все чаще хотелось уехать, бросив все, чтобы никогда больше не видеть эти надменные лица. Однако ей слишком нравилась ее жизнь.       Потом в сторону Кристен она начала слышать насмешки и в школе, сперва редкие, безобидные, затем более жестокие. Ребята трусливо замолкали, стоило ей войти в класс или появиться в коридоре. С ней никто не хотел ссориться. Так было до Бьен. Точнее, до того момента, как Беатрис решила действовать открыто. И ведь чертовка ничего не делала ей лично, все также позволяя быть первой, все также снисходительно улыбаясь на общих уроках, все также выбешивая своей идеальностью, но теперь та цеплялась к ее лучшей подруге.       Однажды отец решил с ней это обсудить. Он отозвал ее в сторону, во время работы с документами в офисе, и посмотрел сверху вниз, словно на провинившегося ребенка.       — Слышал о твоем конфликте с Бьен, — начал разговор он, мигом становясь серьезным, — Что я говорил о поведении, недостойном человека твоего положения?       — Но отец! — возмущенно вспыхнула она. В конце концов, это лицемерно с его стороны. Он сам тот еще сноб, — Я просто показываю ей ее место.       — Ты позоришь нас, — вздохнул он, сжав челюсти. На его лице появились первые признаки раздражения, — Люди скажут, что я воспитал избалованную пигалицу без грамма ума. Что ты устроила?       — Ничего такого. Беатрис слишком высокого мнения о себе и смеет открывать рот в мою сторону, — протараторила Виктория, обижаясь на замечание отца. Почему она не может позволить себе даже такую малость? Ей что, надо молчать все время, как гребанной леди? — Я просто опускаю ее с небес на землю.       — Ты недалеко от нее ушла в плане высокого самомнения, — сдержанно произнес он и продолжил, чеканя каждое слово, — До меня дошли интересные сведения. То, что ты Пурит, не означает, что нужно кричать об этом на каждом углу. Это не делает тебе чести. Я хотел, чтобы ты чувствовала ответственность, зная, с чем тебе предстоит столкнуться в будущем, а не мнила себя бессмертной. Иногда мне кажется, что лучше бы моей дочерью была Беатрис. Подумать только, Бьен оказалась куда сообразительнее, что только я упустил в твоем воспитании?       — Отец…       — Помолчи, Виктория, — прервал ее он со скрытым недовольством в голосе, — Ты попросила взять в школу твою подругу, и я уступил, хотя считал, что ей там не место. И теперь я получил этому подтверждение. Все твои конфликты с Бьен происходят из-за этой девчонки, что куда ниже нас. Она не принесла ни тебе, ни мне ничего, кроме проблем. Ты можешь делать все, что угодно, пока это не затрагивает мою репутацию. Мне плевать, что говорит Беатрис, это не моя забота. Ты не должна опускаться до подобных бесед и вести себя, как плебейка, позоря фамилию. Я очень в тебе разочарован. Ты унаследовала от своих предков все, кроме мозгов.       С этими словами отец выходит из кабинета, оставляя ее в одиночестве. Чертова Беатрис Бьен, даже сейчас на шаг впереди. Какая разница, что она настоящая сука, да, папа? Это неважно, ведь у нее оценки отличные, она всегда знает, что сказать, и выходит сухой из воды. Удачливая паскуда, словно в детстве в «Феликс Фелицис» купалась. Разве это справедливо отчитывать ее за то, что она защищала подругу? Как она должна была поступить? Промолчать? Предложить Бьен выпить чай и завести светский разговор о погоде? Она поступила так, как считала правильным, и ей ничуть не стыдно за это.       Теперь приходилось следить за языком. Она не имела права ослушаться отца и бунтовать могла только у себя в комнате. Виктория старалась издеваться в безлюдных местах, чтобы не было лишних свидетелей, поэтому не препятствовала прогулкам Кристен по школе. Так у нее появлялась возможность оскорбить Беатрис. Отомстить ей: за учебу, за ухмылку, за вечное ощущение того, что она сделала недостаточно, и за подругу. Отец запретил ей попадаться и позорить семью, что же, она не будет.       Подруга — единственный ее выбор за много лет. Настоящая подруга, а не кучка обожателей. Она не позволит, чтобы с ней что-то случилось. Она о ней позаботится.       Что же это? Судьба или случай? Выбор или предопределенность? Виктория считает, что все расписано, и мы вольны немногое менять в своей жизни. Она цепляется за Кристен, как за видимость свободы, не понимая, что делает. Девочка, что не знает, чего хочет. Вечно неопределившаяся. Ее бросает из крайности в крайность. Она осознает важность корпорации, но при этом ставит свои желания выше. Девочка, обижающаяся на правду, избалованная, не привыкшая к отказам, страдающая от долга, но одновременно наслаждающаяся своим статусом. Она хочет быть наследницей, но не желает нести ответственность.       Бывает так, что человек находится не на своем месте. Родился не в той семье. Именно это случилось с Викторией. Такие, как она, плохо просчитывают ходы наперед. Живут моментом, счастливые до безумия, но быстро перегорают. Ей бы так жить. Слишком уж свободолюбивая. Может, она бы путешествовала по миру, спала в мотелях и играла на гитаре, попивая кофе из кружки. Ее эстетика — это движение, огонь, танцы на улицах и безудержный смех. Таких людей не заставишь сидеть в офисе, не для того они рождены. Вот только у нее нет выбора. Что из этого выйдет? Покажет лишь время.