Таргариены. История драконьей династии

Первый день 80 года от Завоевания Эйгона. Королевская Гавань

      Прибытие короля ознаменовало собой возвращение привычного беспокойства и волнения в стены Красного замка. Отец отсутствовал всего одну луну — срок малозначительный в череде тянущихся будней и бесконечных хлопот, однако в глазах обитателей двора он казался временем бесконечным. Менестрели и трубадуры, что в последние дни были вынуждены развлекать капризных младших принцесс и несмышленых королевских внуков, с несокрушимым восторгом и нескрываемой радостью облюбовали Великий Чертог после утренней трапезы. Перезвон гуслей и гитары, вперемешку с лязганьем рыцарских лат, создавал неприятный гул, что неприятно бил по ушам, а тело покрывалось мурашками. И все же и этот шум, и эти песни были столь родными и привычными, что если бы нашелся мейстер, который спросил бы, что делает Красный замок не просто крепостью, а домом, то многие бы, как на духу, ответили одно — суета придворных, песни бардов и бесконечный девичий смех.       Дейлла сидела у подножия Железного трона, как и подобает принцессе из дома Таргариен. Кроме нее в Тронном зале находился Эймон, старший брат и наследник, и Алисса, старшая дочь их семьи. Сестра о чем-то расспрашивала септона Барта, настойчиво прожигая десницу своими разномастными глазами, но тот лишь разводил руками. У первого советника короля и верного друга королевской семьи не было ответов, которые удовлетворили бы неспокойную душу старшей принцессы, и это, без сомнения, злило последнюю.       В другом конце зала, слева от огромных дверей из вишневого дерева, собралась небольшая компания с дюжину человек. Мужчины наперебой отпускали шутки, граничащие между «приемлемо» и «неприлично», при этом не забывая подзывать виночерпия, чтобы наполнить бокалы вином, а высокородные дамы с этих шуток тихо посмеивались, прикрывая рты ажурными волантийскими веерами — неизменным атрибутом всех модниц столицы. То была игра, флирт, скромнее того, что был принят среди высшей аристократии Вольных городов, но куда смелее нравов, царивших в начале правления короля Джейхейриса.       Более остальных в этой игре преуспела леди Айрис Мутон. Дейлле хватило одной встречи с этой девушкой, чтобы запомнить ее, поскольку та была красива: средний рост, округлые формы, высокая и полная грудь, золотистый цвет глаз, аккуратная линия рта, румяные щеки и длинные каштановые волосы до плеч. Младшая сестра хозяина Девичьего Пруда обладала уверенной речью и цепким взглядом, подчеркивающим ее природную дерзость. Еще, насколько помнила принцесса, Айрис взяла за правило никогда не появляться на людях без племянников, с которыми прибыла ко двору: сиром Джонахом и сиром Эрмитом. Вот и сейчас, в окружении своих близких, леди Мутон одаривала добрым словом и улыбкой тех, кто жаждал ее общества. Но взгляд золотистых глаз, полный нежности и обожания, был обращен лишь к Эймону.       «Впрочем, не она одна. Алисса однажды за ужином пошутила, что если бы взглядом можно было раздевать, то при дворе Эймона никогда не увидели бы в одежде».       Принцесса поспешила прогнать прочь воспоминания, нахлынувшие в самый не подходящий момент. Пора детства и невинности осталась позади, и шутки старшей сестры, когда-то казавшиеся столь неприличными и дерзкими, теперь воспринимались куда менее остро; все чаще, наедине с собой, слова Алиссы находили отклик у Дейллы в тех ситуациях, о которых та ранее и думать не смела, не сгорев со стыда. Третья дочь короля и королевы взрослела, пусть щеки ее и продолжали предательски краснеть, стоило лишь кому-либо из присутствующих произнести что-то… откровенное.       — Ваше Высочество, умоляю вас, — произнесла Айрис с едва скрываемым отчаянием, которое могли распознать только дамы, не понаслышке знакомые с манипуляциями, — Вы так редко радуете нас своей музыкой. Последний раз я имела удовольствие слышать «Песнь Дейнис» на вторые именины принца Визериса. Разве приезд нашего короля и вашего венценосного батюшки недостоин того, чтобы вы сделали исключение?       Да, леди Айрис неистово добивалась внимания наследника. В ход пошла лесть, значит до невинных девичьих просьб остается всего ничего. Дейлла отметила про себя, что ее сестры, Сейра и Визерра, примерно так же вьют веревки из отца и братьев, желая получить запретные сладости с кухни или шелка на новые наряды. Лишь строгий контроль матушки и бдительность ее наставницы и дорогой подруги, септы Лиры, сдерживали растущие аппетиты младших принцесс.       Алисса, оставившая, наконец-то, десницу в покое, села рядом с Дейллой. В руках ее был серебряный кубок, который она залпом опустошила.       — Совсем страха не знают. Если так нравится предлагать себя женатым мужчинам, пусть идет торговать пиздой на Шелковую улицу, — от бранной речи Дейлла поморщилась, но незаметно, чтобы сестра не принялась отчитывать ее за излишнюю благочестивость.       — Она смелая, потому что Джоселин нет в Чертоге. При ней никто не смеет даже дышать в сторону, где стоит Эймон.       — О, не говори мне о ней, похоже, у Джоселин начались регулы. Вчера она изнурила всех нянь в игровой. Бедняжка Айви умоляла меня перевести её в услужение к матушке или на кухню. Хотя… пожалуй, я расскажу нашей дорогой невестке о том, какое пленительное декольте выбрала сегодня леди Айрис, — в другой день слова Алиссы можно было бы принять за шутку, но сегодня Дейлла была уверена, что вскоре Джоселин узнает о декольте, о просьбах, и о двусмысленных взглядах, которые были адресованы её супругу.       Для обитателей Красного замка не было тайной, что леди Баратеон была надменной и ревнивой так же, как и красивой и щедрой. Жена наследника, последняя сестра короля и королевы, она не страдала от ложной скромности, с удовольствием пользуясь своим высоким положением. Джоселин носила лучшие драгоценности, среди которых были кулоны из валирийской стали, жила в самых роскошных покоях Твердыни Мейгора, которые выпросила у Эймона сразу после свадьбы. На третьи именины Рейнис она без колебаний потребовала у своего брата Боремунда статус наследницы Штормового Предела в случае, если тот умрёт бездетным. В королевской семье шутили, что если бы дракона можно было оседлать, полагаясь на одно только желание, Джоселин, несомненно, летала бы на всех десяти.       Принцессы так и сидели в молчании, думая о своем, пока их покой не потревожила Мейгелль. Сестра-септа плавно вошла в Тронный зал под негромкие перешептывания двора. Облик второй дочери короля Джейхейриса и королевы Алисанны соответствовал ее статусу и принятым обетам, но поступь, осанка и взгляд были слишком королевскими. Это все рождало ненужные слухи. Впрочем, людская молва никогда не волновала Мейгелль, как и Алиссу. Только если второй было просто-напросто плевать, то первая воспринимала сплетни как данность и естество любого человека, который ходил, ел и пил на земле. И оскорбляться на подобное было равносильно тому, как злиться на младенца, который не умеет по-взрослому изъясняться, оттого и кричит, желая быть услышанным.       — Сестры, — Мейгелль посмотрела сперва на старшую, потом на младшую и лишь после продолжила говорить: — Меня послала матушка. Она просила передать вам, что в Великом Чертоге отца и Бейлона встретит Эймон. Мы же будем ждать их в богороще. Джоселин проследит за Визерисом и Рейнис, чтобы их умыли, приодели и причесали. Тебе, Алисса, надо проконтролировать слуг, чтобы они организовали стол с закусками и вином. Дейлла — мама желает, чтобы ты переоделась. Все указания были отданы служанкам, так что тебе останется только вернуться в покои.       — Отчего такие быстрые изменения? Что-то стряслось с матушкой? — королева Алисанна накануне вечером жаловалась на ноющую боль, и Дейлла переживала за нее.       — Разве только тринадцатое дитя, что вот-вот у нее родится. Давайте, у нас еще много дел.       «Что же, приближающиеся роды матушки не только отца заставили спешно завершить дипломатическую поездку в Эссос».

***

      Быстрым шагом Дейлла поспешила к Твердыне Мейгора, и вскоре оказалась в своих покоях. Здесь действительно было всё готово: на деревянном сундуке для неё лежала одежда, нагретая на раскалённых камнях, чтобы принцесса не продрогла от холода богорощи. Из смежной комнаты, где обычно стояла жестяная купель, доносились клубы пара, смешанные с благовониями.       Служанки помогли принцессе снять верхние одежды, но купаться не отправили; вместо этого они обтерли её шею, подмышки и ноги горячим влажным пеньковым полотенцем и осторожно втерли в кожу ароматное персиковое масло. Затем, слаженно работая в четыре руки, они облачили Дейллу в льняную камизу цвета слоновой кости, которая касалась её колен, а сверху накинули длинное шерстяное платье небесного оттенка, подчеркивающего цвет ее глаз; лиф был расшит золотой нитью. Завершила наряд тяжёлая чёрная юбка из парчи, поверх которой была надета бежевая мантия, обрамлённая мехом по краям. Бежевый шелковый платок был водружен на её голову и закреплен золотым ободком, а волосы, серебряные, как луна, оставили распущенными по просьбе принцессы.       Оценив усилия служанок и их внимание к каждой детали, Дейлла от всей души поблагодарила каждую из них, и, прежде чем отправиться к семье, достала из шелкового кошеля пару серебряных оленей, которые и вручила девушкам.       В богороще витал аромат гнили, холодного воздуха и влажной земли. Сочетание сладко-морозное, с нотами мейстерских снадобий. Этот запах внезапно ударил в нос принцессы, вызывая лёгкое головокружение. И все же он был в тысячу раз лучше того зловония, что доносилось с улочек Королевской Гавани и Черноводной. Среди многочисленных помещений Красного замка, где можно было найти спасение от этого смрада, такими были Твердыня Мейгора, Великий Чертог, кухни, богороща и королевский сад.       Сейра и Визерра, несомненно, мечтали бы встретить отца в Чертоге, но матушка, пребывающая в тягости на исходе девятой луны, едва преодолевала столь дальние расстояния. Дейлла не видела различий, она бы встретила отца даже в Драконьем Логове, если бы ей приказали. Однако мысленно она пообещала себе поцеловать нежную материну ладонь. Богороща определенно была выбрана королевой для церемонии приветствия, во многом, ради комфорта третьей дочери. Вороны принесли весть о продолжении зимы, но принцесса могла поклясться, что точно слышала жужжание пчелы в королевском саду седмицу назад, когда забирала Рейнис с уроков валирийского.       — Мяу!       «Только не это. Не сейчас!»       — Мяу!       «Семеро, пожалуйста, только не это!»       Принцесса нервно оглядывалась по сторонам, теребя рукав своего наряда. Следуя мудрости леди Блэквуд, которой та поделилась во время королевского визита во Вранодрев, Дейлла начала считать все красные предметы вокруг, надеясь, что это поможет успокоиться, но сбилась со счета, из-за чего тревога усилилась в её груди.       — Вот ты где, маленькая дрянь! — голос Алиссы раздавался в воздухе громко и выразительно. Не имело значения, смеялась ли сестра, ругалась или стонала в объятиях своего мужа — её можно было услышать на любом расстоянии.       — Отпусти! Это просто котенок, — упрашивала младшая сестра.       — Это очередная твоя безобразная шутка, маленькая негодница. Отнеси это животное туда, где ты его нашла. Если из-за тебя Дейллу схватит припадок и мы не сможем должным образом встретить нашего отца и Бейлона, то в этой семье на один сломанный нос станет больше. Я не шучу, Сейра! — то, каким тоном старшая Алисса говорила с сестрой, даже опытного рыцаря заставил бы вздрогнуть от страха, не говоря уже о девочке тринадцати лет.       Алисса водрузила котенка в руки Сейры и прогнала её прочь. Злоба в глазах младшей принцессы пугала, но перечить Алиссе не стали бы даже братья, будь они рядом — настолько ее авторитет был безусловен.       Дейлла поспешила ретироваться с пути младшей сестры, но Сейра была быстрее и ловко перехватила её на выходе из богорощи. Оскорбления не заставили себя ждать:       — Трусиха. Идиотка, — прошипела она ядовитым голосом — Скорее бы тебя выдали замуж! Вот будет потеха, если ты помрешь в брачную ночь — увидишь член старого лорда и сразу отправишься к Неведомому. Я бы отдала всех своих драконов ради такого зрелища!       Слова сестры были остры, как валирийская сталь и ранили Дейллу так же глубоко. Ей хотелось разрыдаться, убежать прочь из этого места прямиком к себе в покои, но она собрала всю свою волю и вместо тяжелых рыданий по её щеке скатилась лишь одна-единственная слезинка.       — Убери кота, Сейра. И побыстрее. Пожалуйста.       Спорить никто не осмелился, и младшая принцесса быстро покинула богорощу. Дейлла же направилась к деревянному столу, который слуги перенесли из кухонь специально для предстоящего торжества. На столе стояли серебряные кубки с изысканной гравировкой, изображающей драконьи крылья. Ближайший к ней был наполовину заполнен вином, и, не обращая внимания на приличия, Дейлла в один глоток опустошила его содержимое. Кислая жидкость приятно обожгла её горло и стремительно стекла по пищеводу.       Только спустя несколько мгновений Дейлла заметила рядом свою любимую сестру Мейгелль. Завершив свои дела, та присела в углу стола, еле сдерживая смех. Уголки губ Дейллы дрогнули, и её прекрасное лицо осветила мягкая улыбка.       — Что так развеселило тебя, сестра?       — Лишь то, что мой милый цветок стал маленьким воришкой! — ответила Мейгелль, смеясь. — Видано ли, чтобы принцесса пила из чужих кубков, и более того — у родных племянников!       — А я всё гадала, почему вино такое легкое. Это был кубок Рейнис?       — Нет, это был Визерис. Алисса утверждает, что если приучать ребенка с малых лет, то в будущем он узнает меру. Джоселин, в свою очередь, назвала Алиссу дурой.       — Они в ссоре?       — Ох, конечно нет. Алиссу не трогают ничьи слова, кроме Бейлона, ты же знаешь. А Джоселин плевать на Визериса, ее волнует лишь что пьет и ест Рейнис. Она всего лишь пуще прежнего бдит за напитками в игровой.       — А я думала, почему Алисса жаловалась на Джос в Тронном зале. Очередной спор двух матерей?       — Очередной дозор с Драконьего Камня.       Если бы кто-то осмелился спросить Дейллу, о чем она сожалела более всего, кроме собственной природы, она, не раздумывая, ответила бы, что величайшая несправедливость — судьба Мейгелль. Её сестра была воплощением красоты, доброты, недюжинного ума и веселого нрава. Мейгель умела находить подход к каждому; с милосердием Матери она принимала слабости окружающих, а со строгостью Отца подчеркивала, что эти слабости следует преодолевать. Какой прекрасной супругой для любого Верховного лорда она бы стала! Но жизненный путь Мейгелль был определён их венценосными родителями много лет назад, и сестра ни разу не выразила своего недовольства.       — О чем задумалась, моя красивая сестра? — произнесла Мейгелль, когда её нежные руки мягко коснулись лица Дейллы. Принцесса ощутила шероховатость на некогда бархатных пальцах. Как же это неправильно…       — Я просто размышляю о том, как жесток может быть наш отец. Твое место не в Звёздной септе, а здесь, среди поэтов и благоухающих садов. Джоселин красива и умна, но упряма, горделива и не сделает ничего, если это не принесёт ей пользы. Алисса честна и отзывчива, но ей недостает учтивости. Матушка поглощена предстоящими родами. Двору не хватает красоты и любви, а в тебе и того, и другого с избытком.       Мейгелль не ответила. Вместо этого она притянула младшую сестру к себе и обняла крепче прежнего. Она нежно гладила её макушку и спину, оставляя робкие поцелуи на лбу, словно стремясь скрасить тяжесть раздумий Дейллы.       — Я довольна своей жизнью, Дейлла. Прошу, не начинай больше эти разговоры, облегчения в них не получится найти. Обеты, что я принесла, нельзя нарушить, это преступление перед Единым. К тому же, ты несправедлива — в септы меня отдала матушка, а не отец, хотя разница неощутима, — Мейгелль прикрыла глаза, словно обдумывая сказанное, затем продолжила: — Старомест прекрасен. Самый красивый и величественный город во всем Вестеросе, улицы которого не смердят отходами, да простят меня наши драконовластные предки. Что до моей красоты, восхищающей тебя, то о ней не стоит тревожиться — она останется со мной на долгие годы. Запомни, сестра, ничто так не старит женщину, как частые тягости и материнские тревоги.       Отчего-то Дейлле стало очень стыдно. Мейгелль успокаивала ее, как в детстве, но она уже не была ребенком. Ей исполнилось шестнадцать, она хотела стать взрослой и принимать все жизненные невзгоды так же стойко, как старшие братья и сестры. Но Дейлла была Дейллой — ей не давалось письмо и чтение, память предательски подводила, а любое событие, нарушающее привычный комфорт, приводило ее в неистовый ужас и панику.       Тем временем глашатай возвестил о прибытии королевы. Алисса, как старшая дочь, поспешила на помощь матери, чувствуя ответственность за её благополучные перемещения.       Матушка, осторожно ступая по мягкой земле богорощи, выглядела необыкновенно величественно. Её платье глубокого синего цвета, с драпировкой на рукавах, подчеркивало цвет глаз, а небесно-голубая юбка из шелка струилась по земле словно реки, впадающие в Черноводную. Серебристая мантия, ворот которой был отделан роскошным белым мехом, красиво обрамляла её беременную фигуру; золотые локоны были уложены в высокую прическу, увенчанную диадемой с аметистами. Правой рукой мама бережно касалась своего живота, а левой держала Визериса за его пухлую ладошку. Взгляд королевы остановился на дочерях, укрывшихся от взора многочисленной родни и слуг в объятиях друг друга.       — О, как приятно моему материнскому сердцу видеть вас такими дружными, мои дорогие, — произнесла она, и синие, голубые и васильковые глаза матери и дочерей встретились. Уголки губ каждой из женщин приподнялись в робкой улыбке. — Пожалуйста, пронесите эту сестринскую любовь через всю свою жизнь!       Дейлла слегка смутилась и сжала плечи, как это часто бывало, когда её хвалили. Мейгелль, заметив робость сестры, нежно оставила мягкий поцелуй на её щеке, а затем пригласила всех присесть за стол.       Едва королева присела на мягкие подушки, подготовленные специально для нее, Сейра и Визерра тут же очутились возле матери. Сев от нее по обе стороны, каждая принялась массировать ладони и наперебой рассказывать, что с ними приключилось. Алисса продолжала отдавать приказы слугам, но теперь руки ее были заняты сыном, а тот, видимо, очень соскучился по матери, — в особенности по ее украшениям и волосам.       Мейгелль и Дейлла сидели вместе, облокотившись друг на друга. Все женщины дома Таргариен были в сборе, не хватало только Джоселин и Рейнис.       Наконец, настал момент, ради которого вся семья собралась в одном месте — глашатай объявил о прибытии короля и его сыновей. Все присутствующие, кроме королевы, поспешили встать в ряд, от младшей к старшей. Первым в богорощу вошел отец, и Дейлле сразу бросилось в глаза то, что монарх постарел. Нет, серебра в его бороде не прибавилось, осанка по-прежнему была прямой, а походка ровной, но глаза выдавали все. И прежде всего — боль от разлуки с женой.       — Признаться честно, — начал король, пристально вглядываясь в женщин своей семьи своими лиловыми глазами, — ни одно место в мире не сравнится по красоте с Красным замком. Ведь вы, мои дорогие, его главное украшение! — отец говорил от души и искренне, а его взгляд сочился любовью к каждой из дочерей. — Особенно ты, моя королева. Разлука с тобой была немыслима, а политические победы не смогли перебить всю боль от одиночества. Но теперь я здесь. С вами.       Богороща в одно мгновение наполнилась любящими взглядами. Сейра и Визерра прильнули к отцу, и каждую он поцеловал в макушку, взъерошив их красивые прически, над которыми служанки, наверняка, трудились не один час. Визерра надула губы, а вот Сейре было все равно. Она сильно тосковала по отцу и не желала отпускать его руку.       Следующей по этикету подошла Дейлла. Принцесса старалась унять дрожь в теле и трясущиеся пальцы, зная, как легко отец раздражается с ее страхов. Мейгелль, заметив ее нервозность, ободряющее улыбнулась, показывая, что она рядом и на нее можно положиться. Тревога мгновенно отступила, но ладони предательски заледенели. И все же не поприветствовать отца нельзя. Шаг за шагом Дейлла потихоньку приближалась к королю. Оказавшись рядом, она отвесила глубокий поклон и оставила на сморщенной мужской щеке дочерний поцелуй. Борода неприятно поцарапала ее нежную девичью кожу, а черный пурпуэн обдал ее платье вонью дракона.       — И это все? Я надеялся получить крепкие объятия от каждого своего ребенка. Неужели твое сердце не тосковало по старику? — король шутил, любой придворный сказал бы так, но Дейлла, привыкшая к частым упрекам отца за последний год, в простой шутке услышала только недовольство. Глаза ее моментально покрылись влагой, а щеки покраснели, будто бы она сутки провела под дорнийским солнцем.       — Я скучала, отец. Я просила у Семерых-кто-Един благополучия для вас, — огромных усилий стоило Дейлле не разрыдаться. Не сейчас. Не здесь.       — Моя драгоценная, — отец коснулся ее подбородка своей сухой стареющей ладонью и вытер слезинки с ее лица. — Не лей слезы понапрасну. Твой отец здесь, подле тебя, матушки, твоих братьев, сестер и племянников.       Дейлла отвесила отцу еще один реверанс и поспешила под материнское крыло. Заботливые руки королевы Алисанны приняли дочь в свои объятия, и принцесса в ту же секунду успокоилась.       Настала очередь Мейгелль. Сестра, как всегда учтивая и прилежная, поцеловала отцову ладонь, поблагодарила Семерых за благополучное возвращение, спросила о здоровье, и, наконец-то, подарила Джейхейрису самую трогательную и очаровательную из всех своих улыбок. Отец был не менее щедрый в ответной реакции — он расцеловал вторую дочь в обе щеки и крепко притянул к себе, что-то шепча на ухо. Мейгелль озадаченно глянула на короля, но быстро взяла себя в руки. Попросив у всех прощения, она покинула богорощу, уступая место старшей сестре.       Алисса поприветствовала отца с сыном на руках. Игнорируя всякие приличия, она вручила Визериса королю и заявила, что желает видеть мужа, а ее мальчик выразит свое почтение за себя и свою мать. Джейхейрис лишь звонко рассмеялся, но внука на руки взял, чем вызвал великое недовольство у Сейры. Делить отца ей одинаково не нравилось ни с сестрами, ни с племянниками.       Когда женская половина королевской семьи закончила с приветствиями, все собравшиеся устремили свои взгляды в сторону наследника. Эймон, уже встретивший отца в Великом Чертоге, стоял сейчас у входа в богорощу, и весь его облик говорил о том, что у него нет ответа на вопрос, который повис в воздухе. Принц Драконьего Камня понятия не имел о том, где находятся его жена с дочерью, как скоро они прибудут и что заставило их так сильно опоздать.       Словно читая мысли, Джоселин появилась из ниоткуда и поспешила присоединиться к церемонии. В богорощу она вошла без дочери, что сразу бросилось в глаза королю и королеве. Отвесив старшему брату глубокий поклон, она тут же поспешила объясниться. Оказывается, Рейнис еще с вечера получила замечание от учителей на занятиях, а после завтрака схлопотала жалобу на свое поведение от септы Лиры. Разумеется, племянницу следовало наказать. И если дядю Бейлона ей будет позволено навестить перед вечерними полетами, то дедушку она увидит не раньше утренней трапезы. Вмешиваться в воспитание внуков не было в правилах короля и королевы, но от Дейллы не укрылся тяжелый вздох матушки — королева Алисанна поспешила огорчиться — мол, негоже лишать наследницу такой радости, но отец быстро перевел тему:       — Раз уж вся наша семья в сборе, не вижу смысла откладывать трапезу. Честно сказать, не знаю, кто из нас двоих нагулял больший аппетит во время перелета — я или Вермитор.       Все присутствующие разразились смехом. Первым на скамью опустился отец, за ним, аккуратно придерживая живот и опираясь на Дейллу, присела матушка, которую поспешил укутать в свои объятия любящий муж. Королева, успевшая соскучиться по ласкам и присутствию своего короля, наслаждалась столь долгожданными поцелуями, осыпавшими ее ладони и большой живот. Сейра, которую нельзя было смутить чрезмерной чувственностью момента, села сбоку от отца и прижалась к нему изо всех сил. Визерра презрительно хмыкнула и побежала в дальний угол — туда, где сидел Визерис с няньками.       Дейлла выбрала место подле матушки и попросила Эймона и Джоселин чуть отодвинуться, потому что хотела видеть рядом с собой Мейгелль. Старший брат любезно согласился, а его жена, напротив, цокнула языком и закатила глаза. Только сейчас Дейлла заметила, во что была одета Джоселин. Это был не просто красивый наряд, нет. Алисса называла подобные образы показательно роскошными.       На жене Эймона было закрытое желтое платье из парчи. Подол ее юбки был расшит красным жемчугом, и вышивка напоминала силуэт Караксеса. Лиф платья был украшен шнуровкой из красной нити, а ворот платья отделан черным жемчугом. В ушах ее были серебряные серьги с красивым черным камнем.       От созерцания невестки Дейллу отвлекла Мейгелль. Сестра любезно поинтересовалась, хочет ли она испробовать вина, которое отец и Бейлон привезли из Пентоса. Дейлла отказалась и попросила, чтобы ее бокал наполнили напитком, которым поили Визериса.       — Моя сестра заприметила парюру нашей бабушки? — в наблюдательности Мейгелль не было равных, как и в любезности. Еще одно из бесконечных ее достоинств.       — Это что, украшение королевы Алиссы? Должно быть, подарок ее второго мужа. Черный тоже считается цветом Баратеонов…       — Вот тут ты ошибаешься, сестра. Впрочем, это не та история, которую следует знать посторонним. Даже я узнала ее совершенно случайно.       — И когда же тебе открылась семейная тайна? — Дейлла, чтобы не привлекать внимание семьи, перешла на полушепот.       — Почти восемь лет назад. Помню этот день, как будто он был вчера. Я только что стала воспитанницей Звездной септы, меня сопровождали отец, Эймон и Джоселин. Моей наставницей должна была стать кузина Рейлла. По стечению обстоятельств, в те дни в Староместе гостила тетушка Рейна. Бывшая королева, увидев Джос, закатила невиданный скандал. Не побоюсь сказать, что она отдала той ссоре все свои силы и здоровье, ведь в том же году вороны принесли весть о ее кончине. Но не в этом дело, — сестра прервала свой рассказ, чтобы смочить горло. — Тогда я и узнала, насколько глубокая была пропасть между нашей бабушкой и ее первенцем. Оказывается, лорд Эйтан Веларион, наш прадед, подарил своей единственной дочери пять драгоценных наборов перед ее свадьбой с сыном Завоевателя. Золотой комплект с красными рубинами из кольца и диадемы, серебряные серьги и кольца с обсидианом, золотые парные браслеты с аквамаринами, колье из белого золота с изумрудами и такой же брошью. И заколки и пуговицы с турмалином, но то было из приданого леди Аллары Масси. Все это богатство и стало причиной ссоры.       — Отчего же? Бабушка завещала все Джоселин? — Дейлла слушала сестру внимательно, как завороженная, но до сих пор не понимала, почему ее тетя так сильно злилась.       — Нет, Джоселин получила только аквамариновый Веларионов и турмалиновый Масси. А вот рубиновый и обсидиановый наборы были сделаны в цветах Таргариенов, специально перед свадьбой. Тетушка Рейна полагала, что их надлежит поделить между ней самой и Алисанной. Последний, изумрудный, полагался Вейлле, умершей сестре наших родителей. Она погибла младенцем, много лет назад, еще до восшествия Мейгора.       — Получается, отец отказал нашей тете? Но ведь ее требования были справедливы, она такая же дочь королевы Алиссы, как наша матушка и Джоселин, — стыдно было испытывать гнев за собственного отца, но Дейлле, по странным причинам, это чувство казалось абсолютно правильным.       — Нет, все было не так. Умей слушать собеседника до конца и старайся не перебивать, Дейлла, — замечание было уместным, но тон, которым Мейгелль разговаривала, ни разу не напоминал нравоучения. — Наша бабушка еще до родов выразила свою волю покойному лорду Баратеону и лорду Деймону Велариону. Она действительно распределила украшения между дочерьми, как только узнала о последней тягости, однако, у нее было условие — если ребенок выживет, а она сама скончается, Рейна должна была навещать младенца, то есть Джоселин, каждый год. Разумеется, она этого не сделала. Тетушка едва переносила детей Рогара. В итоге драгоценности были поделены между матушкой и Джоселин. Ну а перед помолвкой Эймона мама отказалась от всех наборов. Она посчитала это справедливым — у нее были воспоминания, как и у Рейны, а у Джоселин ничего, кроме осознания, что именно ее рождение стало причиной материнской гибели. До сих пор помню Эймона, который, не стесняясь в выражениях, бросил эти слова в лицо Рейны. Нашему отцу не оставили выбора — он был вынужден заступиться за нашего брата, Джоселин и покойную королеву Алиссу.       Услышанное не ошарашило принцессу, но заставило сильно задуматься. Еще с минуту она украдкой переводила взгляд с мамы на невестку. Две сестры, мать и жена Эймона. Королева Алисанна не отдала причитающиеся драгоценности Рейне, потому как та не выполнила волю покойной королевы-матери. Своим же наследием она распорядилась так, как посчитала нужным. И все же было в этом поступке что-то неправильное. С Джоселин мать Дейллы делила одну утробу, но с почившей Рейной ее связывало полнокровное родство. Разве справедливо было отказывать родной сестре в наследстве ради… полусестры? Дейлла испугалась своих мыслей и поспешила заглушить их бокалом вина.       «Глупая Дейлла. Лицемерка. Откуда тебе знать о справедливости? Ты даже читать не умеешь!»       И словно в подтверждение своих слов она встретилась взглядом с Джоселин. Жена брата отсалютовала ей кубком, сладко улыбнувшись.       Что-то подсказывало принцессе, что именно подобной улыбкой невестка наградит леди Айрис после сегодняшнего представления.

***

Тем же вечером, в зале Малого совета

      Ей приказали сопроводить Рейнис и Визериса после вечерней трапезы. Сперва Дейлла собиралась направиться в покои Алиссы, так как обычно дети после ужина летали на драконах, но слуги сказали ей, что сестра уже давно в Драконьей Яме, а потому маленьких принца и принцессу следует вручить их отцам. Эймон и Бейлон были на внеочередном заседании Малого совета, который велел собрать отец после всех торжественных приветствий.       Появившись перед залом заседаний, принцесса попросила стражника объявить о своем прибытии. Сегодня дозор держал сир Аластон Муг, веселый рыцарь, который часто развлекал Сейру и Визерру неприличными историями. Мужчина поспешил исполнить просьбу принцессы, и через некоторое время Дейлла и племянники предстали перед королем.       Рейнис, по всей видимости, всерьез восприняла наказание мамы, — раньше она без стеснений бросалась на шею бабушке и дедушке, а сейчас стояла неподвижно, как валирийская статуя в покоях Бейлона и Алиссы. Отец, по всей видимости, решил так же, и послал Эймону короткий кивок и улыбку — мол, молодец сынок, вы все делаете правильно.       Как только Дейлла вручила детей своим братьям, она собралась вернуться в свои покои, но король приказал ей и брату остаться:       — Пусть Рейнис идет с Бейлоном. Эймон, Дейлла, останьтесь. Я хочу поговорить с вами.       — О чем, отец? Это касается матушки или других членов нашей семьи?       — Это касается вашего будущего.       Да, Дейлла знала, что этот разговор не получится оттягивать вечно, но она надеялась, что отец вернется к нему после родов мамы, когда та окрепнет и сможет поддержать дочку.       — Дочка, ты знаешь, о чем пойдет речь, — отец никогда не начинал издалека, просто-напросто не любил. — Сир Корлис Веларион, сир Денис Сванн, сир Саймон Стонтон, лорд Герольд Темплтон, сир Эллард Крейн и благородный Ройс Блэквуд. Шесть сыновей из древних, богатых и знатных домов, один из которых валирийской крови и мой родич. И каждому, каждому я был вынужден отказать. Скажи мне, дочь моя, как долго твои родители должны тревожиться о твоей судьбе, потакать твоим капризам, забыв о государственных делах и других наших детях?       — Отец…       — Нет, умей слушать до конца, — отец слово в слово повторял за Мейгелль, только если тон сестры был ласков и заботлив, то в голосе отца слышались гнев, усталость и разочарование, — я люблю тебя, моя принцесса. Ты кровь от моей крови, плоть от моей плоти, — лиловый оттенок в глазах отца потеплел, но зрачки его отдавали острой решительностью. — Но я страшусь твоего будущего. Каким оно будет? Ты не можешь уйти в септы, ты отказываешь всем женихам. Мне что, устроить смотрины, как это делают в Пентосе? Я бы с радостью, да подданные этого не поймут. Пойми меня и услышь, дорогая. Родители не вечные, я и твоя мать стареем. Я молюсь, чтобы она благополучно разрешилась от тягости, и ребенок, твой брат или сестра, родился здоровым, а моя дорогая Алисанна еще долгие годы радовала меня своей мудростью и добротой. Но однажды нас не станет. На Железный трон взойдет Эймон.       — Отец... — теперь перебить отца попытался Эймон, но и его попытку король решительно прервал.       — Сейчас ты дочь короля, но однажды станешь его сестрой, а потом теткой. Так позволь же мне поделиться с тобой мудростью, Дейлла. Человек в этом мире нужен только своим родителям, детям и своему супругу. К сожалению, в браке не всегда есть место любви, но уважение там можно найти. Этого достаточно чтобы прожить спокойную и умиротворенную жизнь. Без мужа у тебя не будет детей. Ты останешься старой девой. У Эймона есть Джоселин, есть Рейнис и будут еще дети. Сыновья, что займут Железный трон. И поверь, уже сейчас, пока я жив, Эймон выберет благополучие собственной дочери и жены. И я его не виню.       — Чего тогда ты хочешь, отец? Чтобы я отказалась от братьев и сестер, ведь однажды я стану им не нужна? — Попытки держать себя в руках провалились, и Дейлла принялась плакать, как это бывало с ней при любом испуге или тревоге.       — Я хочу объявить тебе свою королевскую волю. Я не только твой отец, но и твой король. И ты обязана подчиняться моим приказам. До конца года ты должна найти себе мужа. Я ни слова не скажу, если это будет младший сын, внук от младшего сына или межевой рыцарь. Я дам тебе приданое, вы будете жить в Красном замке, ты получишь пожизненное содержание на себя и всех детей, что у тебя родятся. Если же ты пожелаешь выйти замуж за наследника лорда или самого лорда, я буду более чем счастлив. Твои дети получат землю, имя и титулы, а твой брак укрепит дом Дракона. Но если ты проигнорируешь мою королевскую милость и до конца года не найдешь себе мужа, я отдам тебя в жены первому встречному. И твоя судьба более не будет моей заботой. Это достаточное наказание за те пересуды, что настигли наш дом из-за твоих слабостей. Теперь что касается тебя, Эймон…       О чем отец хотел поговорить со старшим братом, Дейлла так и не узнала. Услышав все, что нужно, она покинула зал заседаний на дрожащих ногах. Дейлла не помнила, как оказалась в богороще. Не помнила она и то, как легла возле старого дуба и разразилась громкими рыданиями.       Если человеческое сердце можно было разбить на мелкие осколки, то в вечер первого дня 80 года от Завоевания Эйгона, в столице Семи Королевств, сердце принцессы Дейллы было разбито на сотни мелких частиц, что были меньше пыли.