Осколки жизни

— Средней паршивости, — выплюнула я слова вместе с кровью. Это была наглая ложь, потому что я чувствовала, как кости на моих руках и ногах превращаются в костную муку. Боль настолько адская, что одновременно и давала мне надежду на то, что в следующую секунду провалюсь в спасительный обморок и я наконец-то просто останусь в своих мыслях, и в тоже время, боль не давала мне провалиться в мысли, потому что именно физическая боль всегда меня приводила в сознание и не давала сходить с ума. — Знаете, была в ситуациях, которые были гораздо лучше, так что это вряд ли можно считать за тёплый приём, — и усмехнулась, всё также чувствуя, как из сомкнутых губ моих течёт кровь. — Ну, вини тактика, который и разработал «аварийный план». Или вини себя за глупость, которую ты совершила, играя с разумом Лавкрафта. — Ну тут я опростоволосилась, — усмехнулась я сквозь боль. — Ведь постоянно на протяжении всех предыдущих лет считала, что являюсь самым лучшим человеком, который может свести любого человека с ума или заставить его подчиниться мне. Даже хочется поблагодарить вас за то, что спустили в небес на землю, оборвав мои крылья. Мне нужно было работать больше для того, чтобы больше не подчиняться страхам из головы Ктулху, — говорила это очень ядовитым тоном, одновременно и хваля его своими словами, и пыталась выплюнуть всю боль с кровью, насмехаясь тем самым над ним. Видя мою ядовитую физиономию, светловолосый наступил на корень, и я в своём теле почувствовала такой приступ боли, что вместе со сдерживающимся хрипом, чуть ли не издала стон от боли. Пришлось даже прикрыть глаза, но тогда сразу поняла, что они полны слёз, мне тут для полноты картины нужно ещё, чтобы сопли были, тогда можно будет сказать, что крыша полностью протекает. — «Аварийный план». Суть плана в том, чтобы скомбинировать твою способность и мою. Мои «лозы» способны выстроить сенсорную связь между хозяином и деревьями. В это время, я связываю тебя со всеми деревьями Йокогамы. Все эти невежественные деревенщины топчут корни этих деревьев, стучат по стволам, и срубают их ветви, всё как обычно. Так вот почему боль не унимается, а всё возрастает, потому что больше деревьев подключает. Но вопрос, если он тоже связан со всеми деревьями, от чего боль не чувствует? — Надо же, — опять усмехнулась. — Да вас тут всех поубивать мало. — И самое важное. У тебя есть способность проклинать всех, кто причинит тебе вред. Проклятый впадает в ярость и атакует всех без разбору. А теперь вопрос: что, как ты думаешь, произойдет, если активировать твою способность? Даже не смотря на адскую боль, сейчас понимала, что уж лучше тут буду находиться я, нежели тот неуравновешенный эспер. Потому что пятая часть города точно бы сошла с ума, если не больше. — Этот запасной план мы называем «Кремация Йокогамы». Город будет уничтожен твоими же руками. — Какой идеальный план, — опять усмехнулась я. — И неужели всё продуманно настолько до мелочей, что ничего не может пойти наперекосяк? А если я не захочу способность активировать. Да и почему именно я? На самом деле, просто не могу без должного сосредоточения и при такой боли залезть ему в голову, так что приходится чуть-чуть да тянуть время, чтобы собраться с мыслями. — Нууу… Есть те, которые обладают непомерным богатством и властью. Есть те, которые сжимаются и плачут от отчаянья, — эй, ты тут меня имеешь ввиду?! Вообще наглость высшей степени? Да я тебе все твои мозги сейчас выверну! Сейчас! Сейчас… Только сконцентрируюсь. — Есть те, кому приказано допрашивать таким жестким образом детей, хоть ты на и ребенка сильно не похожа. Говоря жестоким, взрослым языком: так устроен мир. «Почему именно я» спрашиваешь? Я отвечу тебе почему. Ты страдаешь потому что родилась такой. Если ты родилась с такой силой, значит у тебя нет другого выхода, кроме как умереть с ней. После услышанных слов меня охватил истерический смех, который, казалось, разрывал меня на части. Каждая волна веселья принесла с собой нестерпимую боль, лозы винограда, прочно обвившие мои ноги и руки, лишь усиливали муки. Каждое движение превращалось в пытку; кости казались раскачивающимися в такт моему безумному хохоту. Смех лился из моих уст, мешая мне даже заметить, что кровь пачкала губы и медленно стекала вниз, разбрызгивая в стороны. В этот чудесный момент, когда смешное пересекало границы реальности, я чувствовала себя одновременно жутко уязвимой и неимоверно свободной. Словно сама жизнь и смерть танцевали со мной, а в этой безумной хореографии, между приступами боли, смех сгущался до черного, щекотя затылок. Я не могла справиться с приливом веселья, даже когда всё тело кричало от боли. Смех продолжал вырываться из моего горла, как будто он был единственным способом противостоять мраку, который окружал меня. В этот момент казалось, что смех и слёзы, радость и страдание сплелись воедино, превратив меня в нечто большее, чем просто человек, и это было моё освобождение, хотя я оставалась в плену живых лоз. — О, это был самый наивный ответ на вопрос, который я задала. Даже смысл моего вопроса был в другом, — отвечала я сквозь смех, хоть и видела, что он уже подходит ко мне ближе, а когда оказался на достаточном расстоянии, то в него полетел плевок крови, при том попала же в лицо. Прям джек пот. — Ты говоришь, что я не сильно похожа на ребенка? Да потому что я не тот, кого вам надо поймать. Было ну уж больно наивно выпустить нестабильное существо, который может убить всех нафиг, при этом не чувствовать себя виноватым, когда есть человек, который может свести всё окружение с ума, при этом оставаясь в сознании, — в этот момент перехватила его взгляд, всматриваясь в него с особой внимательностью, довольно быстро подчиняя его, приказывая ему освободить меня от этой ловушки, хотя я сто процентов встать сейчас не могу, да что там стоять, сидеть не смогу, нужно лечь. — Теперь же ты меня слушать будешь, но свои планы выдавать даже смертнику глупая затея.