Осколки жизни

Сидя на заднем сидении автомобиля, я смотрела, как пейзаж за окном меняется с пугающей скоростью. Мы отъезжали от заброшенного района, огромного и угрюмого, словно застывшего во времени, хотя он такой и есть, в доме же просто буквально всё покрыто таким слоем пыли, что невольно можно было задуматься, что там несколько столетий без людей было. Если бы я не знала, что это моя квартира, то может быть стала бы искать какие-то ценные вещи. Мрачные стены старых зданий казались печальными свидетелями всего того, что здесь происходило. Время словно остановилось, и в воздухе витал слабый запах пыли и забвения. Рядом со мной сидел Ринтаро или как лучше может быть сейчас называть его Огай, сосредоточенно глядящий вперед. Его присутствие внушало доверие, хотя мне вообще вряд ли кто-то может навредить, но едва заметное напряжение всё же ощущалось в его позе, только вот от чего? Это точно не от того, что он мне помогал складывать вещи, да там и вещей не много было. Вытаскивал все вещи наружу вообще не он, если только за порог, сказав, что левые люди вообще не должны заходить в мой дом, даже если он бывший уже. Постепенно серый ландшафт превращался в оживленное сердце города. Вместо мрачных окон заброшенных зданий я начала замечать отражения утреннего света на стеклянных фасадах высоких небоскрёбов. Тут и там мелькали огни, словно приветствуя нас в новой реальности. Контраст был поразителен: словно мы перенеслись из фильма ужасов в футуристическую сказку. Где-то за границей слышимости начинала звучать музыка нового города, и я чувствовала, как внутри меня начинает разливаться оптимизм. Теперь нас окружали люди: спешащие, говорящие по телефону, живущие в сегодняшнем дне, — всё же на живых людей приятнее смотреть, нежели на только их бывшее присутствие. Я повернулась к Ринтаро и, заметив в его глазах отражение собственных мыслей, улыбнулась. — Улыбайся почаще, — сказал он, проведя пальцем по моей скуле, — Твоя улыбка довольно милая. — Знали бы ещё люди, что скрывается за ней, то настораживались бы, — усмехнулась я, всё ещё продолжая смотреть на него, — А ты будешь пытаться флиртовать со мной даже при своих подчинённых? — Да, — мотнул он головой в знак согласия. — Смотри, как бы ничего лишнего на подумали, у нас сейчас с тобой разница в возрасте видна, ведь она стала двадцать два года, хоть до этого и родились в один год, ходили в один класс даже. — Пусть думаю, что хотят, их мысли всё равно не станут реальностью… — сказал он, сев в более расслабленную позу. — Но я эти мысли прекрасно слышу, будут шептаться у меня за спиной, для меня это всё равно, что сказать мне прямо в лицо… — вставила свои пять йен я. -… Им всё равно придётся мне подчиняться, а если я захочу, то спокойно смогу сказать, что ты являешься не только моей правой рукой, но и вторым боссом Портовой Мафии и ничто ничего не смеют сказать, — сказав Ринтаро, приблизив своё лицо к моему, — Тем более у тебя на это есть право, которое заверено будет не только мной, а ещё и прошлым боссом Портовой Мафии, так даже старички не посмеют вякнуть, которые остались. — Тебе то они и не вякнут, то если они знают меня, смогут утверждать, что я тебя запрограммировала, как робота, ведь я с людьми так делать умею, — усмехнулась я. — Если так, то ты это сделала уж слишком давно, просто пройдя мимо меня, — повторил мою интонацию он, — Надо же как заблаговременно, быстро и не заметно. Неужели ты во мне тогда узрела будущее босса Портовой Мафии? Мне же всего шесть лет в нашу первую встречу было. — Зато я тебя, как личность наблюдать стала только к твоим тринадцати годам, а полюбила и то позже. — Любить тебя — это вечное ожидание чуда, потому что ты всегда удивляла и вдохновляла меня. Каждый день с тобой — это что-то новое и надежда на то, что когда-нибудь я тебе да буду нужен. — Не делай такой блаженные голос, пожалуйста, — сказала я, пытаясь немного уйти от его напора, — Мы тут с тобой не одни, а ты продолжаешь петь любовные оды. Мне твои подчиненные точно предъявят, что я как-то плохо на тебя влияю или же вообще подменила тебя, пока мы были наедине. — Водитель уж точно ничего не скажет, у него для этого отсутствует язык, а если хоть что-то напишет, то сразу же лишится своей жизни. — Но мысли у него очень интересные… И ему не нужно думать, чтобы вообще ни о чем думать, я прослеживаю абсолютно всё, что думают в округе и у всех, кого захочу, — сказала я строгим голосом, глядя ему в заднюю сторону шеи, после того, как проследила вообще весь ход его мыслей. — Всё так плохо? — усмехнулся Ринтаро. — Не то, чтобы плохо, но всё же не слишком и приятно слушать, — повернулась обратно к Мори, — Но полностью заставить людей не думать не возможно, только если убивать, так что с этим приходится мириться. О, прошлый босс. когда захватывал власть, разрешал мне всех неугодных мне подчиненных перепрограммировать, чтобы они не думали вообще о лишнем. — Блок на мысли значит поставить можно? — На определенные темы, — мотнула головой в знак согласия, — Но это у них будет вызывать не большую волну боли. — Тогда можешь это делать, блокируя даже малейшие мысли о наших с тобой отношениях, — сказал он серьёзным голосом. — А с другой стороны, что у нас с тобой за отношения? — с прищуром взглянула на него, — Ты до сих пор мне являешься парнем, хотя ты уже взрослый мужчина. — Моё предложение поставить свою фамилию в твой паспорт всё ещё в силе, ты об этом не думала? — Нет, я думала, что предложении руки и сердца будет более романтично, — хмыкнула я. А затем машина остановилась. Мы приехали.