be(d)st friends

«Мы не знаем, куда мы идём.

Но мы знаем, где наше место»,

— Sweet Creature — Harry Styles

#23

      Старая кимова футболка давила Чонвону в плечах, плотно облегала грудь и, казалось, вот-вот и готова была разорваться, стоило Яну шумно втягивать через раздутые ноздри воздух, когда тщетно убеждал себя, что его вовсе не беспокоило то, что он лежал на коленях Сону, и пальцы парня танцевали в его волосах, перебирая пряди. Чонвон убеждал себя, что так просто получилось, старательно игнорируя визг разума (здравым смыслом Ян бы точно это не назвал), что так и верещал о том, что Чонвон хотел, чтобы именно так всё и было.       На самом деле, Ян много от вечера не ожидал. На самом деле предложение Кима остаться дома в выходной специфичным вовсе не звучало. И на самом деле день в начале августа особенным быть не должен был.       Но получилось всё иначе — с самого утра — а Ян всё старался это игнорировать.       Чонвон будет игнорировать, что работа, с которой он планировал закончить, так и осталась несделанной, а отчёт Вону — пустым листом в памяти ноутбука. Чонвон старался не думать о работе, и стоило признать и самому себе удивиться, но получалось у Яна довольно хорошо. Парень старался не думать ни о статье, которую снова должен был написать, ни о том, что его план, так громко названный в голове «о спасении кимовой карьеры», казалось, трещал по швам, и ещё немного — и Чонвон с треском провалится. Вновь. Как в старшей школе. Отличие было лишь в том, что теперь парень вряд ли сможет переключиться на что-то другое и перестать винить себя во всём. Даже в том, в чём вины его не было.       Как бы Сону не хотел, Ян всё не мог избавиться от старых привычек.       И всё же они провели весь день вместе в просторной кимовой квартире, и Чонвон точно не знает, что на самом деле думал об этом. Потому что такие моменты… парню были не привычны. Близость для Нишимуры всегда останавливалась на сексе. Близость для Сону… Ян не уверен, что знал ответ. Не уверен, что имел право его знать. Наверное, ему бы перестать сравнивать, но он не мог с собой ничего поделать — что тогда, в девятнадцать, что сейчас, в двадцать три. И всё же за прошедший день, оказалось, Чонвон узнал достаточно, чтобы вскрикнуть «вау!» и вдруг усомниться, а точно ли они всё ещё были друзьями после всего случившегося в старшей школе — пропасть меж ними (и пусть Сону был не согласен с этим утверждением) с того момента превратилась в бескрайнюю непроглядную бездну, ступи Чонвон в которую, то, несомненно, потерялся бы окончательно.       Чонвон узнал, что Киму нравятся глупые ситкомы, на которые в любой другой ситуации Ян вряд ли бы обратил внимание. Они просмотрели не так много (Чонвон — почти ничего; его взгляд приклеился к фигуре расслабленного Сону, и парень ничего не сделал, чтобы перевести глаза на экран даже тогда, когда Ким повернулся и застал его с поличным), но этого оказалось более чем достаточно, чтобы запомнить хриплый кимов смех и редкие комментарии. Парень пообещал себе, что постарается запомнить это; записать на подкорку сознания, раз на то пошло, если это значило сохранить этот миг в памяти.       Вторым, что взывало к чонвонову удивлению, оказался до чего изменившийся кимов вкус в музыке (словно в старшей школе Ян вообще знал, что играло в комнате парня в плохую погоду и паршивое настроение). Чонвону сложно было поверить, что парню нравились старые песни Бритни, до сих пор студийные альбомы Гарри Стайлза, вперемешку с Битлз на оригинальных пластинках — и Ян не хочет даже представлять, сколько это стоило! — и рядом неизвестных парню исполнителей, имена которых он смог бы прочитать, сломав себе язык пару раз. Чонвон добрался до музыкальной коллекции Кима только сейчас. Раньше это казалось бы удивительным, сейчас — Чонвон думал, что до этого время было не подходящее. Парень рассматривал диск за диском, перебирал виниловые пластинки, держа их меж пальцев так, словно надави он на них чуть сильнее, и те бы рассыпались на миллион осколков у его ног, и игнорировал довольный взгляд Сону. Ведь обрати он на него внимание, начнёт искать причину довольной расслабленной улыбки на очаровательном лице, а после придёт к ответу, который вряд ли сейчас был готов не то что бы принять, но хотя бы услышать.       Возможно, Ян и не сильно преуспел в наблюдении за парнем в этот вечер, но с большим успехом убеждал себя, что между ними с Сону почти всё так, как было раньше, пусть и сам он до чего отлично понимал, что это было самой настоящей ложью и пылью самому себе в глаза.       И в конце концов, Чонвон заметил, как сильно были напряженны мышцы парня. Тот вряд ли признается в этом. Вероятно, продолжит и дальше тереть ладонью мышцы шеи, кривя губы и сдерживая болезный стон, до тех пор, пока Ян не сможет перестать на это смотреть. И всё же, когда парень предложил свою помощь, Ким отказался, и Чонвон не знал, когда наступит подходящий момент предложить свою помощь вновь и не услышать деликатного «всё в порядке, само пройдёт» в ответ.       Ян отложил картонную коробку с попкорном в тот момент, когда на экране вновь появился призрак, а весь дом, казалось, в самом деле содрогся от кимового вскрика. Парень мотал головой, слушая, как Сону раз за разом повторял, что не стоило ему соглашаться с чонвоновым выбором, потому что эти ужастики скоро и его до ручки доведут, — не стоило уточнения, что Сону согласился на ужастик только потому, что думал, что Ян разрешит его обнимать и прятаться в изгибе его шеи, когда напряжение было бы больше, чем парень мог вынести. А это, в свою очередь значило лишь то, что Ким вряд ли бы выпустил парня хоть на мгновение, а он вряд ли бы нашёл в себе силы и желание выбраться из цепких объятий, потому что как бы сильно Чонвон не желал этого игнорировать, многое изменилось — и собирался парень вновь предложить размять затёкшие ноющие мышцы Сону, как на сотовый пришло сначала одно уведомление, привлекая внимание звуковым сигналом, а после посыпалось ещё с сотню.       Ком подкатил к чонвоновому горлу. Он покосился на не унимающийся мобильник, а по телу, казалось, прошёлся разряд тока, поднимая волосы на затылке. Последнее время только Нишимура отсылал сообщение за сообщением, не беспокоясь, что это может надоедать. Последнее время только Рики терзал Яна нескончаемым потоком уведомлений, давая лишь редкую передышку, потому что Чонвон всё не находил в себе сил окончательно покончить с этим — со всем, что было между ним и Нишимурой — и, наконец, отправить злосчастный контакт в до сего пустой список заблокированных. Не потому, что парень думал, что у них может что-то получится снова, — не после всего, что он узнал, и уж точно не после всего того, через что ему пришлось пройти — и вовсе не потому, что думал, что когда-нибудь ответит хоть на одно сообщение от парня. Чонвон не делал этого лишь потому, что думал, что Рики устал уже и наконец перестал хвататься за то, что спасти было уже просто невозможно. И всё же с тяжёлым ощущением внутри и вцепившимися когтями тревоги прямо в бьющееся, точно в агонии, сердце, Ян поднял мобильник и старательно игнорировал кимов цепкий взгляд, который метался то от фигуры парня, то вновь возвращался к гаджету в его руке.       Облегчение стало почти что нужной разрядкой, ощущающейся не только внутри чонвонового тела, но и, казалось, в воздухе между ним с Кимом, когда в строке быстро сменяющихся оповещений отправителем значился не удалённый номер бывшего парня (казалось, если бы Рики того заслуживал, это был бы момент, когда Чонвон в самом деле был бы ему благодарен), а групповой чат отдела таблоидной прессы.       Казалось, Ян Чонвону в самом деле стоило прислушаться к советам Сону и переставать бежать от проблем, игнорируя всё вокруг. Быть может, перестань Ян бежать, сверкая пятками, от себя, от прошлого, и прекрати он игнорировать последствия своих решений, быть может, тогда его жизнь станет лучше. И пусть пришло время признать, что Чонвон менялся, подстраиваясь под обстоятельства, Ян произносить этого в слух не станет, чтобы полностью осознать это.       Сону придвинулся ближе, запрокидывая руку за чонвонову спину, располагая ту на широкой подушке, когда Ян с лёгкой улыбкой открыл рабочий чат, любезно переименованный Хо в «сборище (не) по интересам», просматривая утренние сообщения, а после и фотографии, на которых, казалось, впервые видел Вону с изогнутыми наподобие улыбки губами, когда одна его рука обнимала за плечо хрупкую Дживон, а вторая притягивала ближе Чонсона. Хо кривила рожицы, дразнила раскрасневшуюся Дживон и хвасталась своим нарядом для подъёма на горы, который, Ян уверен на все «сто», прикупила на оставшиеся до аванса деньги, явно нисколечки не жалея об этом.       Как оказалось, Сонхун, Гаыль и Чэвон тоже были там. Насупившись первые десять фотографий стояли поодаль, пока Ким не поддалась обаянию Чона (или не только обаянию, кто знает) и не повела отдел криминальных хроник за таблоидным. И сколько не просите, Ян находил в этом некую иронию. Не было видно лишь Бомгю-хёна и Вонён, всё так же верно следующую за ним по пятам, но раз сам Ян прятался в их с Сону квартире, — и стоило парню самому удивиться, как быстро отстранённое «квартира Кима» сменилась на слово «наш» и ощущалось настолько правильным, насколько парень старался убедить себя в обратном — то вовсе не собирался осуждать, если те сделали то же самое.       Чонвон не сразу заметил, что кратко смеялся в кулак, смахивая фотографии, переходя от одной к другой. Не сразу понял, что веселился и Сону рядом, осторожно перебирая тёмные волосы на чонвоновом затылке. А когда обнаружил это, не стал ничего менять, потому что собирался признаться (ни в коем случае не в слух), что такие кимовы жесты ему до чего нравились, заставляя что-то тёплое разливаться внутри груди. И стоило ему просмотреть все снимки, как сдерживать норовившую растянуть пухлые губы улыбку не было ни сил, ни желания.       А потом, заёрзав на своём месте и полностью игнорируя фильм, Сону спросил:       — Не жалеешь, что не поехал с ними? — кимов вопрос рассёк тишину, звучал предательски близко над чонвоновым ухом, и парню потребовались все накопившиеся за день силы, чтобы не поёжиться, зажмуривая глаза, чувствуя, как приятная дрожь прошла по телу.       Ему не следовало так реагировать.       Ян уставился в общий чат, глядя на фотографии, так любезно высланные Юнджин, с подписью под ними: «для всех, кто не поднял свою задницу с дивана и не составил нам компанию. И для тебя, Вон-а, в том числе». И парень не мог ничего с собой поделать, когда слабая улыбка тронула уголки его губ. Он повернулся к Киму, чтобы ответить, чувствуя на коже его цепкий взгляд, ощущавщийся точно клеймом, а как повернул голову, коснулся раскрытыми губами мягкой щеки, и жар моментально залил щёки алым.       Сону заломил бровь, игриво склонив голову на бок, и Ян раскрыл рот, чтобы слова «я не хотел», так и вертевшиеся на языке, прозвучали лживым оправданием (казалось, Ян наконец был на шаг ближе к тому, чтобы перестать врать самому себе), однако в конце концов лишь вымолвил, замотав головой из стороны в сторону:       — Не жалею, — правда сорвалась с губ довольно просто. Чонвон откинул голову на мягкие диванные подушки, искоса глядя то на сотовый, то на Ким Сону рядом с ним. — Тимбилдинг, пусть и проводится для всех работников компании, пока они дают мне выбирать, то я предпочту остаться дома.       И, возможно, Чонвон собирался добавить что-то ещё, однако Ким закончил за него раньше, чем тот успел вдохнуть полной грудью:       — Остаться дома со мной, — парень выделял последнее слово, вовсе не беспокоясь о том, как это могло выглядеть со стороны, и Чонвон готов поклясться, что звучало это до чего победно (словно чонвонова компания была эквивалентна многомиллионному выигрышу в лотерею — вот настолько воодушевлён был Ким), а растянувшаяся на губах парня широкая улыбка лишь стала подтверждением чонвоновым мыслям.       — Мне просто нравится твой диван, — Ян вытянул ноги на мягкую подставку, откинулся на подушки за спиной и словно для полноты картинны, блаженно застонал, чувствуя, как расслабляются мышцы.       — Вот как? — Ким заломил бровь, и Чонвону не нужно было поворачивать головы, чтобы в этом убедиться. — Значит, диван ему мой нравится, — и что-то помимо веселья звучало в голосе Сону: что-то настолько явное, но такое, дать название которому Ян вряд ли сейчас сможет. — А знаешь, что тебе ещё понравится?       — Что же? — парень заломил бровь, копируя кимово выражение, и бросил на него краткий взгляд из-под полуприкрытых век.       — А вот что!       И не успел Чонвон возразить в той же весёлой манере, с какой говорил парень, как тот дёрнулся ближе к Яну, подхватывая руками под чонвоновы колени, и вдруг оказался перед румяным чонвоновым лицом, прижимая его бёдра своими. Ян не смог вымолвить и слова, как тонкие кимовы пальцы прошлись по рёбрам, щекоча кожу. Сону тычил под рёбра, щекотал бока и широко улыбался, глотал смех, всё повторяя:       — Всё ещё нравится этот диван? — а Чонвон почти что задыхался от душившего его смеха, старался отбиться от кимовых рук и упорно кивал, точно зная, какой на самом деле ответ желал получить парень перед ним. Ровно как в той же степени отчётливо понимал, что готов был дать ему этот ответ, как бы неправильным это не казалось.       Чонвону нравилась компания Сону. Это стоило признать.       И если раньше Чонвон не чувствовал сковывающего движения стеснения чтобы произнести это в слух, то теперь… Что ж, пришлось признать, что многое изменилось. Возможно, дело было лишь в том, что Чонвон точно знал, как относился к нему Сону. Быть может, в том, что Ян больше не был уверен, что сможет произнести «давай оставим всё как есть и останемся хорошими друзьями» в ответ на признание. А возможно, Чонвон лишь заблуждался и много думал, и на самом деле всё это не имело значения.       Ян вновь запутался. Теперь окончательно. И это было второй вещью, которую стоило осознать ещё давно.       И всё же сейчас лёгкие жгло от недостатка кислорода, а щёки болели от смеха и широкой улыбки. Чонвон задыхался, вдавливая пальцы в бицепсы на кимовых руках, и всё отмахивался от его «нападок», когда новая волна щекотки прошлась по телу. А потом, в ответ на очередной шуточный кимов вопрос. Чонвон выпалил:       — А ещё мне нравится проводить время с тобой, — и правда зазвенела в воздухе, казалось, стала вполне осязаемым существом только для того, чтобы через мгновение осесть чем-то тёплым внутри груди. И Ян будет прав, если скажет, что не только он это чувствовал.       Ким остановился, и на мгновение на его лице отразилось удивление, а после так же быстро скрылось за самодовольной, но всё ещё приятной улыбкой, когда парень прошептал:       — Я так и знал, Ян Чонвон.       Парень бросил на него театрально злой взгляд, нахмурив брови и сжав губы в одну тонкую полоску, а когда парень, мотая головой из стороны в сторону, не купился на это, вымолвил:       — Признания, полученные посредством пыток, не считаются действительными, — Чонвон краснел, и не упирайся одна его рука в кимову, а вторая — не лежи на затылке парня, то накрыл бы он ладонями лицо, в попытках скрыть своё смущение.       — Так, значит, это было признание? — Сону заиграл бровями, пристально глядя на чонвоново лицо, точно не делай он этого, пропустил бы что-то очень значимое для них обоих.       Чонвон втянул воздух через раздувшиеся ноздри.       — Нет.       — Правда? — Ким склонил голову, и Чонвон не удержался от сравнения с щенком.       Ян не ответил. Лишь занёс кулак, чтобы несильно ударить парня по плечу, а потом, тяжело дыша и пытаясь успокоить бешено колотившееся в груди сердце, стук которого набатом отдавался в ушах, чуть надавил на широкие плечи Сону, заставляя того поддаться и слезть с чонвоновых бёдер, упав на место сбоку. Парень выпрямился, ведя руками про белой футболке с бурыми пятнами от соуса (теперь Ян будет знать, что покупать светлые футболки для дома — вовсе не вариант для Сону), борясь с желанием постучать по груди, словно так ретивое вдруг решило бы успокоиться, перевёл дыхание и наконец бросил взгляд на тёмный экран их телевизора, замечая медленно ползущие по экрану финальные титры. С протяжным выдохом и страдальческим стоном парень сказал:       — Я так и не узнал, чем закончилось кино, — он потёр ладонями глаза, глядя на застывшее высоко над горизонтом палящее августовское солнце. В старшей школе Ян не сносил августовской духоты, жалящих солнечных лучей и несносной жары. Теперь, проводя большую часть времени внутри зданий, желание подставить кожу тёплым щупальцам света ощущалось блажью, на которую постоянно не хватало времени. — Это всё из-за тебя, господин-заноза-в-заднице.       Сону кратко засмеялся, и Ян точно не знал, почему: от того ли, что Чонвон хотел узнать предсказуемый конец фильма, который они смотрели, или от глупого прозвища, слетевшего с губ.       — И слава всем возможным богам, что я не видел эту концовку, — Ким театрально хлопнул в ладоши, складывая их над головой, а Ян закатил глаза, сдерживая улыбку, цокая языком. — Мне, конечно, тоже нравится фестивальное кино, но тут кричать хочется не от страха, а от качества операторской съёмки, — Чонвон ткнул в кимово плечо, надув губы. Сону помедлил, однако после всё-таки добавил: — Но мы можем отмотать назад и посмотреть концовку, — он поднял раскрытые ладони, словно в знак своей капитуляции, и парень лишь закачал головой в отрицательном жесте, а после схватился за пульт, вдавливая палец в красную кнопку.       Когда экран погас, Сону сложил руки на груди, а Ян откинул пульт куда-то на подушки.       — Что будем делать дальше? — вопрос повис в воздухе, грозясь остаться без ответа.       Ходунки показывали лишь без малого час дня, и Чонвон думал, что вряд ли они захотят смотреть ещё один фильм, ведь неважно, насколько удобным был кимов диван, мышцы всё равно ныли из-за несменной позы прошедшее три с половиной часа. Сону задумался, промычав несколько секунд, пальцем ведя по гладкому подбородку, а после по алым губам, и Чонвон хотел не придавать особого внимания этому жесту. Ким с минуту молчал, пока в чонвоновой голове мысль сменяла одна другую, но подходящего варианта так и не находилось.       — Сходим на пляж? — кимово предложение прозвучало как гром среди ясного неба, и всё же Чонвон не был уверен, что это сравнение было правильным.       Ян раскрыл рот, чтобы что-то сказать, однако, казалось, мысли разбежались во все стороны, парню лишь оставалось открывать и закрывать рот с клацаньем зубов друг о друга, поэтому, в конце концов, он лишь кратко, почти что неуверенно кивнул, что-то промычав в ответ, и постарался насладиться тем вязким, тёплым чувством, что наполнило грудь, когда Ким опустил руку на его плечо, в мягком жесте вдавливая пальцы в кожу.       — Тогда решено! Двадцать минут на сборы и в аэропорт!       И Сону был до чего воодушевлён, что Ян не стал скрывать собственного, когда ласково улыбнулся и подорвался с места, держа курс к шкафу, словно это было соревнование.       Чонвон собрался за десять минут. Нацепил цветочную гавайскую рубашку, что только и ждала своего часа в шкафу, поверх белой майки; натянул того же цвета удлинённые шорты по колено и сложил в тёмный шоппер всё, что посчитал необходимым, а после с довольной улыбкой вышел из комнаты в коридор, чтобы почти налететь на Кима, но оказаться вовремя подхваченным за плечо. А Сону был одет с иголочки, с идеальной укладкой (когда тот успел её сделать — для Чонвона огромная загадка) и с широкой сияющей улыбкой и тёмными очками на лице, когда обвил руку вокруг чонвоновой талии, помогая тому сдержать равновесие. Ким нацепил белую шёлковую рубашку, застегнув ту на все пуговицы (не стоило уточнять, что даже не намокни та, она просвечивала, буквально заставляя взглядом цепляться за горошины розовых сосков, так сильно контрастирующих с белой кожей), чёрные узкие штаны, того же цвета кепку и очки, и в общем и целом выглядел так, словно собрался на показ мод, не меньше.       Яну потребовалось всё его самообладание, чтобы не признаваться, насколько же хорошо выглядел парень. И всё же не столо произносить этого в слух, чтобы Ким понял. Он с краткой ухмылкой отстранился, убедившись, что Чонвон твёрдо стоял на ногах, а после отступил на несколько шагов, ведя ладонями по бокам, сжимая в одной из них что-то пластиковое. Чонвон уставился на предмет в кимовых руках, и стоило парню это заметить, как Ким вдруг сказал:       — Вот, возьми, — Сону протяну солнцезащитные очки с тёмными линзами, а Ян лишь уставился на золотистый значок Prada на дужке, прикидывая, на сколько нулей обеднела кимова карточка при их покупке.       Ким не дождался, когда Чонвон, сомкнув раскрытые до этого в идеальном «О» губы, возьмёт их. Вместо этого, сделав шаг вперёд, останавливаясь так близко к чонвоновому лицу, осторожно убрал прядь тёмных волос за покрасневшее ухо, а после, придерживая дорогой аксессуар за мостик, надел очки на парня, задерживаясь рядом на дольше, чем следовало.       Ян Чонвон старался не думать, что их очки — кимовы чёрные и его белые — выглядели как парные. Он заставил себя поверить, что таковыми они вовсе не были. Он лишь вымолвил смущённое «спасибо» и «как вернёмся, я тебе обязательно их отдам», и, не дожидаясь ответа, двинулся к выходу, сбегая то ли от цепкого оценивающего взгляда Сону, то ли от собственного смущения.       Парень бросил лишь краткий взгляд через плечо, чтобы потом, уткнувшись на притрушенные грязью носки своих светлых кроссовок, спросить:       — Ты ничего с собой не возьмешь? — Ян старался справиться с поднявшим так не вовремя голову смущением.       И в самом деле. При Сону, кроме чёрного кожаного портмоне, что оказался в заднем кармане джинс за одно мгновение, не было ни рюкзака, ни чего-либо ещё — и не то чтобы Чонвон ожидал увидеть рядом с парнем чемодан.       Ким развернулся на пятках, подхватывая ключи от авто с подставки, а как оказался рядом, поспешно бросил:       — Мы едем на двое суток. Что ещё мне может понадобиться, кроме тебя? — и Чонвон решил пропустить мимо ушей вторую часть сказанного парнем, акцентируясь на другом.       — На двое суток? — Ян заломил бровь, выравниваясь и разглаживая несуществующие складки на рубашке.       — Я уже забронировал отель, — он пожал плечами, открывая перед парнем дверь, и тот шагнул в холл, ожидая, когда Ким последует за ним. — Завтра выходной, разве мы куда-то спешим?       Парень помотал головой в отрицательном жесте. На самом деле, Чонвон не был против остаться на несколько дней на острове. И всё же он не станет спрашивать, во сколько обошёлся Сону отель в разгар сезона на побережье (а в этом-то он уж точно не сомневался). Он лишь проследовал за парнем в его автомобиль, устроился на переднем сиденье и позволил отвезти себя в аэропорт. А после они провели час в самолёте, и пришлось Киму подбирать ноги и мириться с вечно плачущим ребёнком спереди, что просовывал свои ручки меж сидений и так и норовил ущипнуть парня за колено (а Чонвон не собирался помогать отбивающемуся от маленьких ручек Сону, хихикая и ловя театрально злой взгляд карих глаз на себе, заведомо зная, что парень ему это припомнит обязательно).       Они вышли из аэропорта Чеджу в половине четвёртого вечера, и Ян чувствовал растекающееся под кожей спокойствие. Остров, казалось, был далеко от рабочей суеты, костюмов и рутинных обязанностей. И Чонвона вряд ли переубедишь, но казалось ему, словно все переживания, так и мучившие его сознание, остались в кабине самолёта, и хотел бы он, чтобы те забылись там навсегда.       Они добрались до пляжа на автобусе, потому что Чонвон настоял. Тряслись в общественном транспорте, держась за поручни в битком набитой кабине, и Ян старался не думать, что прижимался к Киму всеми (буквально) частями своего тела. Оставалось лишь надеяться, что парень не надумает себе лишнего. А потом, после получасовой поездки, вывалились из автобуса, ступая под жалящие лучи солнца и вливаясь в шум пляжных вечеринок, баров у моря и громких разговоров.       Шли плечо о плечо, а Чонвон не собирался думать, случайно ли их ладони касались друг друга, а пальцы всё норовили переплестись. Не стал думать об этом не только потому, что точно знал ответ, а и по тому, что до сих пор не был уверен, как к этому относился.       Чонвон не хотел быть плохим. Ян не использует других, зная о их чувствах.       И всё же едкая неуверенность (во всём, что касалось их с Ким Сону!) подкатывала к горлу, образовывая плотный ком.       Сону ступил босыми ногами на прогретый песок, держа обувь в одной руке, и Чонвон сделал то же самое. Музыка загремела в ушах, а нос наполнил солёный запах моря, жареных морепродуктов (к чонвоновому удивлению, пахли они не так плохо, как он себе это представлял), а язык так и защипало в предвкушении алкоголя. Чонвон не собирался напиваться, но раз они здесь, то в паре бакалов не станет себе отказывать — только в том случае, если Ким, до этого расплачивающийся самостояельно, позволит им купить выпивку за чонвоновы деньги. Они прошли несколько метров вдоль побережья, прежде чем остановились у пары пластиковых лежаков под раскинувшей свои широкие листья явно искусственной пальмой. И Яну потребовалась всего пара мгновений, чтобы выудить не менее цветастое пляжное полотенце из сумки, достать такое же для Сону и, застелив им лежак, умоститься поудобнее, с широкой улыбкой на лице поправляя очки. Ким промычал краткое «спасибо», а после «пойду возьму нам что-то выпить», и Ян не успел возразить, как тот оказался у длинной очереди в бар, изредка поворачиваясь, чтобы помахать парню.       Чонвон шумно вдохнул, наполняя лёгкие тёплым морским воздухом, старательно игнорируя всплывающие в голове воспоминания. В последний раз, когда он был на пляже, школа проводила благотворительный вечер. Когда в последний раз он был здесь, отец отругал его за гомосексуальность, а после до самого сунына не желал с ним разговаривать (Чонвон больше не винит его за это). Когда они были на пляже в Порёне, Чонвон думал, что окончательно запутался. И вот снова он здесь. И надеялся, что всё не будет так же паршиво (думалось парню, что слово это было до чего неподходящим), как было в прошлый раз.       Ян развернул книгу, собираясь отвлечься. Читал про причины загадочного убийства неизвестного мужчины (появилась ли любовь парня к детективным романам из-за работы в отделе криминальных хроник или ему нравилось читать о кровавых убийствах и до этого — неясно), жалел престарелую слепую учительницу, так поспешно обвинённую, и вот-вот собирался понять мысли детектива, закусывая ноготь на большом пальце до острой боли и капельки выступившей крови, как кто-то наглым образом выдернул книгу из его рук, с хлопком закрывая страницы.       Чонвон поднял голову, собираясь вымолвить парочку (или, быть может, куда больше) ласковых парню прямо в лицо, однако тот, удерживая два высоких бокала в одной руке, с лукавой и до чего обаятельной улыбкой на лице заговорил первым:       — Не будешь ты работать, Вон-а, в наш выходной, — Ким старательно выделял слово «наш», точно в этом был весь смысл.       — Это просто книга, Сону, а не работа, — Ян замотал головой из стороны в сторону, протягивая руку, чтобы получить свой напиток.       — А, да?       Чонвон наблюдал, как на лице парня сначала отразилось непонимание, а стоило взглянуть на синюю обложку, пройтись по красным буквам, как-то сменилось смущением, что так быстро было спрятано за безразличностью (и Сону не даст Чонвону произнести в слух, что его щёки порозовели!). Ян прыснул со смеху, скрываясь за своим стаканом, отпивая клубничную маргариту и чувствуя, как алкоголь приятно обжигает горло. И не заметил парень, как Ким, театрально надув губы и сведя брови на переносице, оставил свой коктейль на шатком пластиковом столике, бросил книгу ту даже, а после заголосил:       — Смеёшься с меня, да? — и в его голосе не было угрозы, а Чонвону стоило поднять взгляд, чтобы её заметить.       Парень опомнился лишь в тот момент, когда удивлённый вздох (звучавший скорее стоном) сорвался с губ, стакан был выхвачен из рук, а его тело безвольной куклой было подхвачено на руки и перекинуто через широкое плечо. Ян хватался за надплечье Сону, брыкался и кричал что-то несвязное — вероятно, с просьбами опустить его на землю — когда в ответ получил лишь краткий несильный шлепок по ягодицам и рокочущий смех.       Ян закусывал внутреннюю сторону щеки, стараясь не думать, смотрели ли на них окружающие и как они на самом деле выглядели со стороны. Ким ступил в воду в тот момент, когда с довольной ухмылкой на лице — Яну не нужно видеть его лицо, чтобы это отчётливо представить — проворковал:       — Значит, плохих мальчиков стоит проучить.       И не успел Чонвон вымолвить и звука, как вдруг сначала ощутил сильную хватку сжимающих его ягодицы ладоней, а после полетел в воду, и та накрыла его с головой. Ян лишь успел задержать дыхание и попрепятствовать грозившей наполнить его лёгкие солёной воде, когда в резком движении вскинул руку, чтобы ухватиться пальцами за шёлковую ткань так, словно от этого зависела его жизнь, и потянуть Кима рывком в воду за собой. Чонвон победно улыбался, копируя улыбку с лица Сону, когда распахнул глаза под водой, чувствуя, как те защипало.       Сону был так близко, что стоило ему дёрнуться, и пухлые губы опустились бы на чонвоновы, а парень вдруг словил себя на мысли, что если это случится, препятствовать он не станет. Пришлось признать одну вещь: Ян Чонвон стремительно и с треском проигрывал внутреннюю борьбу, что грозилась окончиться победой желаний над предубеждениями. А это, в свою очередь, грозило разрушить старательно выстроенные стены самоконтроля, что пошли рядом трещин ещё в тот раз, когда Чонвон позволил себе ошибку (и пусть их секс с Сону называть столь громким словом «ошибка» было почти что неправильно, порой Чонвон вспоминал корить себя за то, что тогда воспользовался ситуацией, и парнем в том числе).       Ян всплыл на поверхность раньше, чем позволил себе проиграть в этой борьбе. Он с сипением вынырнул из-под толщи воды, оборачиваясь лицом к океану, и хватал ртом воздух, потому что думал, что так смог бы утихомирить набатом стучавшее в груди сердце — казалось, всплыви Сону на секунду раньше, смог бы услышать мелодию чонвонового переживания, находясь на расстоянии вытянутой руки. Однако Ким показался на поверхности только для того, чтобы с широкой улыбкой на лице и счастливым возгласом «Ян Чонвон!», привлечь внимание парня, а после налететь вместе с подступающей волной, обвить руки вокруг тонкой талии Яна и вновь утянуть их под воду с рокочущим смехом.       Находясь в кимовых объятиях, стоило признать: Чонвон был спокоен. Это ощущалось настолько неправильно, насколько правильным было — точно так и должно было быть изначально. Ян чувствовал тепло тела Сону, опускал взгляд на поднимающуюся лёгкую рубашку и тщетно убеждал себя, что не рассматривал оголённую грудь парня, хотя именно это и делал. И не стоило ему поднимать головы, чтобы заметить лучистую улыбку, что растянула пухлые вишнёвые губы парня.       Когда-нибудь всё это точно сведёт его с ума. И Ким Сону окажется тому причиной.       Они оставались под водой на столько долго, насколько хватало воздуха, и Ян сдался первым, маша руками у горла, когда лёгкие запекло пуще прежнего, и потребность в воздухе стала ощущаться колющей болью в груди. Сону был тем, кто, не убирая руки, что словно змеёй расположилась на чонвоновой талии, потянул их на поверхность, а после ближе к берегу, пока не ступили на песок.       — Ты нисколечки не изменился, Вон-а, — Чонвон собирался пропустить эту фразу мимо ушей, когда сдерживать улыбку больше не находилось ни желания, ни сил.       Ян признается: он любил такие кимовы выходки, но никогда не скажет об этом вслух. Впрочем, Сону не нужно слышать, чтобы делать выводы.       Парень игриво шлёпнул по мускулистому плечу, цокая языком и театрально закатывая глаза, а после пошагал к их лежакам, собираясь вернуться к своему коктейлю и хорошенько его распробовать. Он шагал по песку, чувствуя, как тот налипал на влажные ступни, и слушал хриплый кимов смех за спиной. И Чонвон упорно уговаривал себя, что этот звук не заставлял сердце отдаваться счастливой мелодией в ответ.       Ян упал на пластиковый лежак как раз в тот момент, когда дети закружили вокруг выкопанной ямы неподалёку и горы влажного песка рядом, а после уставился на шагающего к нему Сону, глядел, как тот пропускал пальцы через тёмные мокрые волосы, как смахивал влагу с лица, и пристально наблюдал за тем, как шёлковая рубашка стала окончательно просвечивать, прилипая к рельефному прессу и плоскому животу. Пришлось шумно сглотнуть накопившуюся во рту вязкую слюну и скрыть лицо за бокалом с розовым напитком — таким же розовым, как и чонвоново лицо, стоило отметить.       Сону опустился на своё место, вытягивая ноги и запрокидывая руку за голову, подставляя скрытое за солнцезащитными очкам лицо под жаркие лучи. А после озвучил какой-то глупый тост, а после ещё один и ещё, пока, в конце концов, их бокалы не опустели, а голоса сомнений (наряду со здравым смыслом, казалось) окончательно затихли в голове Яна до поры до времени. Возможно, он точно не вспомнит, что говорил, что отвечал ему Ким, но будет держать в голове, как громко голосил, когда они поднимали бокалы, чокаясь, поти разливая остатки не самого плохого напитка.       Казалось, бокал опустел так же быстро, как приятная истома лёгкого опьянения охватила тело. Чонвон неосознанно надул губы, глядя на пустой бокал так же, как на задачи по математике перед суныном, и Ким шумно сглотнул где-то совсем рядом, прежде чем хлопнул в ладоши и предложил:       — Нам определённо нужно ещё.       — И как можно больше, — с широкой улыбкой Чонвон повернулся к парню, чтобы заметить такую же играющую на кимовых губах. — Хочу Бьянко бриз, — он причмокнул губами, словно представляя грейпфрутовый вкус коктейля на них, и не обратил никакого внимания на то, как брови Сону сошлись домиком на лбу.       — Со студенческих времён прошло столько лет, а тебе всё ещё нравится эта кислятина, — констатировал Сону, а Чонвон не стал отрицать. Всё же Ынче открыла для него новое поле для исследований, когда ему было девятнадцать, показав, что кислые коктейли с правильным алкоголем могут быть на самом деле вкусными.       — А тебе всё ещё нравится водка с ананасовым соком, — Ян указал выставленным пальцем на кимов стакан. — Не только я держусь за свои старые вкусы, — и что-то промелькнуло на кимовом лице такое, что не сложно было заметить, и всё же это выражение исчезло раньше, чем Чонвон успел его осмыслить.       — В этом ты прав, — на выдохе сказал парень, разминая затёкшую руку. Чонвон одарил его глуповатой улыбкой, прежде чем сильнее откинулся на спинку и уставился на то и дело поднимающиеся и исчезающие волны.       Сону вновь направился к бару, бросив игривое «не скучай» на последок, а Ян шумно выдохнул, думая, что выиграл себе время, чтобы прийти в себя. На самом деле, он лишь бездумно глядел перед собой, думая обо всём и ни о чём одновременно, и дело было вовсе не в стакане маргариты. Наверное, Чонвон бы многое отдал за возможность покопаться внутри кимовой головы, когда не мог разобраться со своими мыслями, словно это могло решить проблему. Наверное, им бы стоило поговорить об их отношениях, но Сону тогда сказал, что будет ждать (возможно, эти слова так и не прозвучали, но Чонвон понял), а Ян не найдёт в себе сил начать этот разговор, потому что… Потому что он окончательно запутался в том, кем они друг другу были. Эта мысль била под дых, не давая покоя.       Друзья… Друзья не ведут себя так друг с другом (по крайней мере, в чонвоновом понимании, и только!). А дальше… О большем Яну не хватало смелости думать. Ровно как в той же степени признать, что они с Сону могли бы попробовать. Но Чонвон боялся. Боялся потерять всё то, что имел, он ведь потерял уже однажды. Боялся, что потеряет и Ким Сону.       Ян не заметил, как стал отмахиваться от терзающих сознание мыслей, словно от настоящих монстров, маша руками в воздухе и крутя головой из стороны в сторону, пока кто-то его не окликнул. Тоненький голосок прозвучал по меньшей мере трижды, прежде чем парень разлепил веки и услышал:       — Дяденька, — девочка, одетая в цельный тёмный купальник, стояла напротив, переминалась с ноги на ногу и держала в руках плетёные в венок цветы (откуда она могла их взять — совсем неясно), окликнула Яна снова, явно борясь с подступающим со спины смущением.       — Я? — парень указал на себя, часто моргая. Девочка, на вид лет пяти, не больше, думалось ему, кивнула, скромно улыбнувшись. — Что-то случилось, тебе нужна помощь? — и Чонвон нацепил самую очаровательную улыбку, на которую был способен.       Она вновь кратко кивнула, подгибая коленки, прежде чем сказала:       — Мои подружки считают, что вы красивый, — краткое «ой» сорвалось с чонвоновых губ по чистой случайности, лишь больше смущая красную то ли от солнца, то ли от стыда девочку. Ян протянул руки и замахал ими перед собой, показывая, что всё нормально, чувствуя, как такой же жар окрашивал кончики его не скрытых за волосами ушей. Одними губами Чонвон пролепетал «спасибо», прежде чем девочка продолжила: — Для конкурса, — она указала на большой песочный замок рядом, — нам нужен взрослый, но родители отказываются в этом участвовать, вы сможете нам помочь?       И она стала строить глазки, хлопать длинными ресницами (чем-то очень сильно напоминая Чан, отчаянно липнувшую к Бомгю-хёну), и Ян не нашёл причин оказать. Она схватила своей маленькой ручкой чонвонову ладонь сразу, как тот одобрительно кивнул, а после с победно улыбкой повела его за собой. И, наверное, стоило парню пожалеть о своём решении и в очередной раз удивиться, ведь объяснений, каким образом от простой помощи с конструкцией песочного замка он оказался сидеть на небольшом «троне» из мокрого песка и ракушек, что царапали кожу его бёдер, у него не находилось. Зато их было достаточно, чтобы понять, отчего кружившие вокруг него девочки задорно смеялись и веселились, и почему никто из взрослых с ними не решился прийти им на помощь.       Ян обнаружил себя сидящим в центре песочного замка только тогда, когда деваться было уже некуда. И он готов был провалиться под землю, будь такая возможность, когда Ким не обнаружил его на их месте, но посмотрел перед собой и нашёл парня в окружении девочек с цветочным венком на голове. И Чонвон готов был проклясть ту лучистую улыбку на чужом лице не только потому, что такая же грозилась появиться на собственном, а и потому, Ян уверен, Сону не упустит шанса припомнить ему эту ситуацию за одной из шуток.       И Чонвон не знал, как относился к тому, что парень двинулся в их сторону без напитков, — а Ян бы с удовольствием выпил бы сейчас, лишь бы спалить алкоголем просачивающийся под кожу стыд, всё ещё смешавшийся с весельем — откровенно плохо стараясь сдержать так и врущийся из груди смех. Когда парень остановился рядом, Ян хохотал от комичности представляемой ему картины. Сколько не выпытывайте, Чонвон не расскажет, что его обманула пятилетка!       — Это тюрьма? — присев на корточки и привлекая внимание охающих девочек, что перестали наворачивать круги вокруг Яна, спросил Сону с тёплой обворожительной улыбкой на губах.       Тёмноволосая девочка хлопнула в ладоши, мотая головой:       — Нет же! Это замок! — гордость сквозила в её тоне, заставляяя вздёрнуть маленький нос. Она точно напоминала Вонён в её младшей версии. Чонвон был убеждён.       — А он тогда кто? — Ким указал в сторону парня, медленно поворачиваясь. В тёплых медовых глазах плясали смешинки. Ян, забавляясь, высунул язык ему в ответ.       — В каждом замке должна быть своя принцесса! — пожав плечами, выпалила девочка. И она сказала это настолько будничным тоном, что это взывало к чонвоновому удивлению. Ему потребовались все его силы, чтобы не выпалить «вот как», закатывая глаза. И всё же стоило признать: девочки явно были с чувством юмора.       Сону прыснул со смеху, закусывая губу. Он помедлил ещё с мгновение, прежде чем, понизив голос, с той же самой серьёзностью спросил:       — Тогда позволите её украсть?       И девочки залились хохотом, интенсивно кивая, а Чонвон не придумал ничего лучше, чем одними губами сказать «предательницы» и получить смешные рожицы в ответ. Они испарились в следующее мгновение, со звонким смехом направляясь в сторону седевших неподалёку взрослых, собираясь, Ян уверен на все «сто», рассказать об их игре родителям.       — Принцесса пойдёт со мной? — Сону в самом деле забавлялся и не собирался этого скрывать.       Ян театрально заправил уже сухие пряди за ухо, сложил руки на груди, а после, махнув головой, ответил:       — Принцесса собирается остаться в своём замке, — нет, в самом деле. Обрати на них сейчас кто-то внимание, и покрутил бы пальцем у виска, но то ли дело было в выпитом, то ли в чём-то другом, они оба забавлялись, задыхаясь от сдерживаемого смеха.       — Тогда, значит, придётся таки украсть, — звучало решительно, словно в самом деле подразумевал кражу девушки из замка.       И Сону сделал то, о чём говорил. Поднялся на ноги, разрушил одну из «стен» замка с громким хохотом, а после протянул Яну руку в элегантном жесте, ожидая, когда сам парень возьмётся за неё, проговаривая:       — Пойдём со мной, Вон-а, — и, помедлив, добавил: — Я хочу тебе кое-что показать.       Чонвон не думал дважды, когда стянул с головы цветочный венок и вложил свою ладонь в кимову, зная, что стоит сейчас схватится за неё, и Сону найдёт тысячу и один способ, как заставить парня сделать это снова, а Ян прокрутит в голове тысячу и одно убеждение, почему неправильно всё это было, как бы правильно это не ощущалось.       Сону повёл их дальше по побережью. Вёл по влажному песку, и Чонвон готов был поклясться, что видел, как крутились шестерёнки внутри его головы. Ким молчал, выводя круги большим пальцем на похолодевшей ладони парня, а после остановился у ряда небольших деревянных пляжных бунгало лишь для того, чтобы через мгновение начать двигаться вглубь выстроенных в ряд домиков, скрытых лишь несильно прозрачной тканью, так и колыхающейся на лёгком ветру, то открывая взору то, что происходило внутри, то вновь скрывая отдыхающих от любопытных глаз. Ким помог парню подняться в один из деревянных домиков почти что в самом конце пляжа, придерживая того за ладонь, и Чонвон не стал спрашивать? как и когда тот сумел перенести их вещи. Не стал спрашивать, почему круглый жестяной поднос наполняли десяток рюмок с его Бьянко бризом и кимовой ананасовой водкой. Он лишь опустился на мягкие светлые подушки, заведомо зная, что парень что-то задумал. Ян лишь не мог понять, как относился к этому.       Парень замялся в проходе, опуская собранные у широких деревянных балок ткани, скрывая, пусть и не полностью, их внутри обдуваемого тёплым ветром бунгало. Было не раньше семи вечера, солнце медленно катилось вниз по горизонту, собираясь словно утонуть в шумевшем море, когда Ким опустился на подушки напротив Яна, подгребая ноги под себя.       — Помнишь, — Сону прочистил горло, разминая шею с хрустом, — в прошлый раз на пляже мы играли в игру? — парень поднял брови, и Ян точно не мог сказать, что за эмоция застыла на кимовом лице. И всё же в ответ на вопрос он несильно кивнул. — Кажется, тогда мы играли в Паранойю.       Мурашки прошлись вдоль чонвоновой спины, стоило названию прозвучать. Это навевало воспоминания. Ян сглотнул противный ком, что так некстати подкатил к горлу, прежде чем сказать:       — Тогда нам понадобится третий игрок. Разве сможем мы вдвоём в неё играть? — парень склонил голову набок, ведя языком по пересохшим губам.       Сону помотал головой из стороны в сторону в отрицательном жесте, ведя раскрытой ладонью по волосам.       — Ты прав, — парень причмокнул губами. — Тогда… Сыграем в бутылочку?       И парень не дождался чонвонового ответа, словно нервничал и на что-то решался. Он лишь подтянул поднос поближе, осушил одну рюмку, а после положил её на деревянную перекладину меж ними, прежде чем сказать:       — Всё как прежде, если ты откажешься от правды или действия — пьёшь, — и Сону глядел на парня настороженно, почти так же, как глядел в старшей школе, а Чонвон всё не мог понять почему. Ни тогда в семнадцать, ни сейчас.       Парень только и сделал, что одобрительно кивнул, мыча что-то в ответ, стараясь не кормить себя догадками о том, что задумал Сону. Он собирался довериться Киму и плыть по течению. Казалось, это было лучшим вариантом.       Чонвон был тем, кто раскрутил лежащую перед ними рюмку. Шансы были пятьдесят на пятьдесят, поэтому он сильно не удивлялся, когда та указала на него. Сону задал вопрос, Ян выбрал правду.       — Над чем ты сейчас работаешь? — Ким задумался на несколько секунд, промычал что-то, прежде чем спросить.       Ян постарался скрыть своё удивление. Он закусил губу до крови, и металлическая жидкость наполнила рот. Сону знал? Казалось, это было вполне возможно. Ян потянулся к напитку, попутно объясняясь:       — Агентство… запрещает говорить об этом, прости, — ложь чувствовалась ядом на языке, отравляла чоновново сознание вместе с кислым из-за грейпфрутового сока алкогольным напитком.       Чонвон не мог рассказать, что писал про Сону, как бы очевидно это ни было. Казалось, стоит только парню найти его статьи в блоге (если он ещё не сделал этого), — а сделать это было проще простого — то догадался бы сразу же, но Ян старательно игнорировал этот факт. На самом деле, он убеждал себя, что момент, чтобы рассказать сейчас, был неподходящим. Мысленно обещал, что расскажет позже, и просил Сону поверить.       Ким лишь нацепил понимающую улыбку, пристально наблюдая за тем, как парень опускает рюмку и вытирает тыльной стороной ладонью губы, прежде чем раскрутить стакан перед ними снова. Тот указал на Яна по меньшей мере ещё дважды, и в этот раз он не стал увиливать от вопросов — говорил всё как есть, не выбирая действие. А потом, когда, горлышко наконец указало на парня, заликовал так громко, что стоило поволноваться, а не нагрянут к ним с проверкой и расспросами, всё ли у них в порядке (на самом деле, Сону арендовал бунгало как раз поэтому — чтобы никто их не беспокоил, вне зависимости от того, чем они занимались). Чонвон поспешил задать вопрос, и Ким с улыбкой не медлил с ответом:       — Правда.       Чонвон протянул «угу» в ответ, не зная, что мог спросить. На самом деле, это был замечательный момент постараться залезть парню в голову, как он всегда того хотел, и всё же все вертевшиеся на языке до этого мысли вдруг испарились, оставляя парня ни с чем. Ян медлил, всё обдумывая, что спросить, а Ким наблюдал, склонив голову на бок, как парень теребил край шорт, позволяя тем подскакивать вверх по бедру. Пришлось шумно сглотнуть и отвести взгляд, иначе это грозилось окончиться тем, к чему они оба не были готовы.       — Тогда… Что ты всегда хотел мне сказать, но никогда не решался?       Вопрос повис в воздухе. Ян не знает, почему на самом деле спросил. Не знает, какой ответ ожидал услышать. И уж тем более понятия не имел, как стал бы реагировать, ответь ему парень. Он уставился на Кима перед собой, надеясь, что не сильно давил на парня, а когда тот раскрыл рот, чтобы ответить, Ян затаил дыхание (казалось: не дышал вовсе), неосознанно поддаваясь вперёд, чтобы расслышать каждое кимово слово.       — Что ты… — он помедлил, сжимая губы в тонкую линию, и Чонвон почти поверил в то, что тот сейчас откажется и потянется за своей ананасовой водкой. Однако к большому чонвонову удивлению, Сону на выдохе продолжил: — Плохой учитель, Ян Чонвон. Наверное, следовало сказать ещё давно.       И Сону выпалил это на одном дыхании, словно раскрывал самый большой секрет своей жизни, а после откинулся на локти, прикусывая щеку изнутри. А Ян лишь сидел перед ним, часто моргая, словно требовалось какое-то время, чтобы осознать слова парня. Возможно, это не было тем, что Сону до сего не решался рассказать парню. Быть может, было что-то ещё, однако почти что обескураженный Чонвон вряд ли мог подумать об этом. Казалось, осознание придёт позже (куда позже), а сейчас парень лишь промолвил:       — И ты всё это время скрывал это от меня, парши-ивец, — парень тянул гласные, тыча указательным пальцем в сторону Кима, а тот лишь улыбался в ответ, не пряча своего веселья. — Хотя, справедливости ради, я всегда это знал, — Чонвон гордо вскинул подбородок, улавливая сиплый кимов смешок и тихое «а как же» в ответ.       А потом Чонвон не вспомнит, сколько раундов они отыграли, прежде чем окончательно напиться — однако он не был настолько пьян, чтоб вовсе не осознавать, что делает. Вероятно, «навеселе» в их ситуации было словом подходящим. Они галдели и громко хохотали, раскручивали рюмку раз за разом и напивались лишь ещё сильнее, и Ян признается, спроси его кто, что был до чего счастлив и спокойным, сидя с Сону на пляже, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, а их небольшое бунгало залил тёплый свет рядом растянувшихся лампочных гирлянд.       Ким раскрутил рюмку, и горлышко вновь указало на него. Ян захлопал в ладоши, рокоча, и вопрос машинально слетел с губ. И Сону впервые за игру не спешил с ответом. Казалось, прошла вечность (пьяному Чонвону и только!), когда на деле променула лишь пара мгновений, прежде чем тот с цоканьем ответил:       — Действие, Вон-а. Я выберу действие.       — Спой ещё раз ту песню, — слова сорвались с губ ранше, чем Чонвон успел о них пожалеть.       Сону всё ещё мог отказаться. На подносе перед ними стояло лишь по одной рюмке на каждого, символизируя поспешное окончание игры, но Ян надеялся, что парень не схватится за напиток, пусть никогда не станет в этом признаваться — даже самому себе!       Они оба знали, о чём говорил парень. И всё же Ким желал, чтобы Чонвон сам сказал это.       — Какую? — парень заломил бровь и склонил голову на бок, словно не понимал, о чём идёт речь.       Ян помедлил, прежде чем сказать что-то. Прикусил щеку со внутренней стороны, толком не зная, почему просил спеть для него, а после, когда вразумительного ответа так и не нашлось, проговорил:       — Ту, что ты пел на благотворительном концерте в старшей школе.       Чонвон лишь надеялся, что не выглядел так же глупо, как ощущал себя.       И Сону буквально поспешил убедить его в обратном, когда задумался на мгновение — лишь для вида, не больше! — а псоле прочистил горло, чтобы, настукивая ритм мелодии, начать петь.       Всё было почти точно так же, как тогда. Сону пел про милое сознание, что им стоит чаще говорить, и он знает, что они оба бывают упрямы. Ким пел, что куда он не пойдёт, он дарит ему дом, и вопрошающе глядел на Яна перед собой. Отличие было лишь в том, что теперь парень не собирался сбегать — не сколько от того, что бежать было некуда, сколько от того, что не станет больше. Они оба изменились, стоило признать.       Чонвон больше не станет ненавидеть себя за свои чувства, как сделал это в старшей школе. Не потому, что чувствовал, что настал момент признаться самому себе. А лишь потому, что прошло много времени, и он сам изменился, пусть порой казалось, что это не так. Ян не станет винить себя за то, что чувствовал, потому что был уверен, что, чтобы за чувство не наполняло его грудь, это было настолько же правильно, насколько реально.       А потом слова закончились, оставляя Яна со странным послевкусием на языке (вряд ли сейачс или когда-либо позже он сумеет дать этому название). Он почти и не осознал, что перестал дышать — затаил дыхание, словно боялся разрушить момент — и всё же глядел немигающим взглядом на парня перед собой, не думая ни о чём и обо всём в одночасье.       — Я любил эту песню в старшей школе, — Сону прикрыл глаза, словно отдаваясь тёплому чувству ностальгии. Ян видел, как расслабилось его лицо.       — В тот день она мне тоже понравилась. Сегодня нравится ещё больше, — и Ян честно не знал, говорили ли они всё ещё о песне или о чём-то совершенно другом. Не знал, но думать много об этом не собирался. Возможно, он вернётся к этому позже, а пока он лишь продолжал глядеть на Кима перед собой, почти не понимая того, что чувствовал.       Сону промычал что-то в ответ, прежде чем раскрутить рюмку вновь. И парень не дождался, когда та остановится — протянул руку, пальцами захватывая стекло, и развернул в сторону Чонвона. И когда тот собирался вскрикнуть «ты жульничаешь!» и возразить, как тот тихо, словно боясь разрушить момент, пролепетал:       — Выбери правду, — в его голосе звенело беспокойство.       Чонвон сглотнул подступивший к горлу ком, зажёвывая нижнюю губу. А потом, прищурившись, не нашёл в себе силы возразить. Он сделал так, как того просил Ким — выбрал правду, смешивая слово с протяжным мычанием, ведя раскрытой ладонью по взмокшему затылку, скребя по коже короткими ногтями.       — Я тебе нравлюсь, Чонвон-а?       Чонвоново сердце сделало кульбит в груди и подкатило к горлу. Сону задавал тот же самый вопрос, что и шесть лет назад прозвучал на пляже в Порёне, и до сих пор оставался без ответа. Всё было точно так же: кимова интонация, смущение, скрытое за решительностью, и та же усмешка и чонвонова реакция.       Ян опешил. Щёки залились краской. И ретивое в бешеном темпе заколотилось, казалось, в самом горле.       Они сидели слишком близко. Чонвон вдруг с большим удивлением для самого себя обнаружил это и соврёт, если скажет, что это не давало ему покоя. Потому что всё происходившее, все слова, прозвучавшие в этом маленьком деревянном бунгало, — всё это ощущалось настолько правильным, насколько Ян убеждал себя, что это было не так. Доложен был убеждать, но этого не делал.       Возможно, всё дело было в жарком дне в середине августа. Возможно, в количестве выпивки. Быть может, всё дело было в Ким Сону напротив. Но на деле это не имело значения. Ни тогда, когда Чонвон поддался ближе, не собираясь больше совершать ошибок.       Ян Чонвон сделает всё правильно.       Он дёрнулся вперёд, выдерживая озадаченный взгляд медовых глаз, а после с горла вырвалось лишь томное «ага», и его губы обрушились на кимовы. Ян вдавил пальцы в колени Сону, сминая его губы и чувствуя на них вкус его ананасовой водки.       По позвоночнику пробежали мурашки, когда Ян окончательно взобрался на кимовы колени, переворачивая стоящие в ряд рюмки и не обращая на них никакого внимания. Парень прильнул к чуть залившемуся краской лицу Сону, мажа губами по щеке, линии челюсти и дальше вниз по шее. Стон, смешавшись с шумным выдохом, прозвучал внутри бунгало, а после ещё с сотню раз внутри чонвоновой головы, и парень собирался насладиться.       Он вернулся к манящим губам, вдавливая свои в алые кимовы, и чувствовал, как открылись едва затянувшиеся ранки от его зубов. Однако это вовсе не имело значения. Чонвон толком не знает, в какой момент надавил на кимовы плечи (откуда в ослабших руках появилась сила — тоже не ведает), заставляя того завалиться на подушки позади, а после с хриплым смехом вновь вытянуть руки, чтобы потянуть чонвоново лицо за собой. Ким прильнул к губам парня, словно ему было не достаточно; точно он не мог насытиться, сколько не пробуй их на вкус и не веди языком по их контуру. Казалось, Сону всегда будет мало: Чонвона, их вместе и вновь Ян Чонвона.       В этот раз сожалений больше не было.       Ни у Ян Чонвона, ни уж тем более у Ким Сону.       Ян пропускал мягкие тёмные пряди на затылке парня через пальцы, тяжело дыша и старательно игнорируя жар, словно лавой растекающейся по телу. Он тянулся за Сону, вдавливал короткие ногти в кожу на чужом затылке и прикрывал глаза, а после вновь резко распахивал, потому что хотел смотреть на парня под ним. И не имело вовсе никакого значения, видят их или нет. Ровно как в той же степени не играло ни какой роли то, что, возможно, им не стоило поддаваться желаниям в людном месте. Чонвон будет стыдиться потом (если вообще будет!), а сейчас это не имело никакого смысла. Всё, что на самом деле было важно, — Ким Сону напротив, его опухшие от поцелуя губы и нарастающее желание обоих.       Стоило позавидовать кимовой выдержке и чонвоновому терпению, когда парень ухватился сначала за пряжку ремня, а после и за прозрачную пуговицу, что так и норовила выскользнуть из пальцев. Чонвон стянул бельё вместе с тёмными штанами, ведя холодными пальцами по гладкой коже кимовых бёдер. Он остановился всего на мгновение, выставляя руку перед собой и упираясь ею в часто вздымающуюся грудь Сону. А потом не прошло и мгновения, как парень дёрнулся назад, не думая дважды, прежде чем опустить губы на эрегированную плоть и сомкнуть их на розовой головке.       Ян вёл языком по ряду вздувшихся вен, с причмокиванием отстранялся только для того, чтобы поглядеть на окрасивший кимово лицо восторг, а после вновь вернуться к тому, что они начали. Чонвон вёл рукой по рельефному прессу, очерчивая кончиками пальцев неровности, когда увеличивал давление губ на возбуждённый кимов член. И парню не нужно было поднимать глаз, чтобы заметить, как напрягались мышцы на теле Сону, чтобы убедиться, что всё было сделано правильно.       Когда парень отстранился, кимов член блестел в слабом свету от его слюны, смешавшейся со спермой. Губы растянула самодовольная ублыка. Ким что-то сказал, выбрасывая руку в воздух, чтобы в следующее мгновение обрушить её на заднюю сторону шеи Яна и притянуть его лицо к своему лишь для того, чтобы с тихим шипением «к чёрту всё», прижаться губами к раскрытым чонвоновым.       Чонвон не понял, в какой момент оказался спиной на подушках, и парень стал нависать над ним. Не осознал, когда от поцелуев в губы Сону провёл дорожку вниз по шее, пальцами сминая нежную кожу на чонвоновых боках — та поддавалась, краснела. А после ухватился за резинку шорт на напряжённых бёдрах, стянул вниз по телу и обвил пальцами блестевший от предэякулята чонвонов член.       Сону надавил сильнее.       Чонвон сцепил челюсти.       Возбуждённый кимов член тёрся о бедро парня, пока его пальцы настойчиво скользили по эрегированной плоти, а сам он затаивал дыхание. Чонвон чувствовал, что почти задыхался. Тогда возбуждение, смешавшись с томным предвкушением, закололо тело Сону, заставив конечности несильно подрагивать. Парень протяжно простонал, запрокинув голову, когда Чонвон, прикрыв глаза, прикусил ткань рубашки, наивно пологая, что они могут быть услышаны (наивно пологая, что до них было кому-то дела). Киму оставалось лишь усмехнуться. Одной пархая над плоским животом, второй водя вверх-вниз по чонвоновому члену, — кажись, совсем не обращая внимания на то, как сильно дрожал сам парень — вёл дорожку из поцелуев по вздымающейся в такт собственной груди. Чонвон задыхался, давясь собственными стонами, пока Ким продолжал то увеличивать, то ослаблять давление руки на его члене. В нём, казалось, всё словно переворачивалось вверх тормашками, и больше не было ни притворства, ни скрытых чувств — только сейчас, казалось, они были честны друг с другом. Только сейчас, казалось, они были настоящими.       Тем не менее, когда кимовы губы опустились на место под сердцем, когда Ян почувствовал царапающие зубы и новое давление на его члене, стоило тому снова надавить на уретру большим пальцем, стон, сорвавшийся с его губ, был почти оглушительным.       А после что-то в нём словно оборвалось. Задрожав, поджав пальцы на ногах, закинув голову назад, Ян что-то выкрикнул, прежде чем член затрясся в ладони Сону, и прежде, чем Ким позволил ему кончить. Чонвон тяжело дышал, чувствуя, как волосы липнут на влажный от пота лоб, чувствуя, как Ким не прекращал стимулировать его ровно до тех пор, пока его ноги не стали ощущаться словно ватными.       Ким пальнул к чонвоновым губам, собираясь украсть ещё один долгий поцелуй с губ парня. И Чонвон готов был поклясться, что чувствовал, как парень улыбался. А потому не смог удержаться от улыбки в ответ. Чонвон отстранился с шумным причмокиванием, глядя на блестевшую в глазах парня радость. И на самом деле не скрывал свою, пусть точно и не знал, чему радовался.       Наверное, Ким бы отдал многое, чтобы залезть Яну в голову. Что тогда, лёжа под тусклым светом в деревянном домике на пляже, что тогда, когда, держась за руки и переплетя пальцы, они шагали в сторону отеля, не будучи настолько пьяными, насколько, возможно, хотелось бы Чонвону, — будь это так, была бы у него возможность оправдывать свои решения действием алкоголя, но он не станет. Не будет оправдываться (по крайней мере, стоило попробовать).       Они вошли в просторный номер, рассматривать который не было сил, в приятной тишине. Прошагали в ванную, а после именно Чонвон был тем, кто настоял принять душ вместе, заведомо зная, что это грозилось закончиться тем, что всё повторится. Тогда Чонвон позволил себе долго целовать парня, потому что вряд ли признается — сколько не просите — но ему нравилось, до чёртиков нравилось целовать вишнёвые губы Ким Сону.       Они завалились на мягкие белые простыни большой кровати в центре комнаты не раньше второго часа ночи. А потом Ян обнаружил себя лежавшим на кимовой груди, слушая спокойный ритм его сердца и сиплое дыхание, пока тонкие пальцы Сону перебирали пряди на его затылке. И как бы странно (а лучше слово он сейчас вряд ли подберёт) это не звучало, он чувствовал себя на правильном месте. Лёжа на груди Ким Сону в отеле на пляже.       И Чонвон вдруг понял, какое чувство было описано в лирике песни, что так нравилась Ким Сону всё это время. Пришлось признать: Сону дарил ему то тёплое чувство дома, и неважно, где они на самом деле находились.       Ян слушал сопение парня, когда отдался на растерзание мыслям, ведь сон всё продолжал бежать от него. У Яна оставалось достаточно времени до самого утра — только тогда веки показались ему словно налитые свинцом — чтобы подумать о всём том, что произошло и могло произойти дальше.       На самом деле, на вопрос Кима Чонвон тогда не ответил. У Яна были свои причины, а у Сону достаточно сил и терпения, чтобы после спросить это вновь. То, что произошло в крытом бунгало ответом не было, сколько бы парень не старался убедить себя в обратном. И всё же… И всё же Чонвон не знал.       «Друзья с привилегиями, — всё крутилось внутри чонвоновой головы, обволакивая язык чем-то кислым. — Кажется, это неправильно».       И всё же он больше не знал, что думать. Не знал, что должен был думать. Ведь всё время до этого он так рьяно бежал от перемен, игнорировал собственные чувства и старался поступать так, как будет правильно, а не так, как ему того хотелось.       Чонвон ненавидел перемены и никуда не мог от этого деться. Но ещё больше Ян ненавидел перемены в самом себе.       Чонвон был прав, когда в шутку говорил, что когда-нибудь Ким заведёт его в тупик. Казалось, именно это и происходило. Сону разрушил так старательно выстроенные стены чонвоного самоконтроля, что держались лишь на его собственных убеждениях (или предубеждениях — не имело значения). И Ян вдруг понял, что как бы странно это ни было, он не был против — ничего в голове не кричало в агонии, прося парня остановиться.       И Чонвон собирался сделать первый шаг навстречу Ким Сону.       «Друзья с привилегиями. Наверное, стоит остановиться на этом».