Кровоцвет

Оружия ударяются друг о друга с гулким звуком, и противники расходятся в стороны, шагают по часовой стрелке, выискивая малейшие слабости соперника. Катари внешне выглядит совершенно безобидно, но катана в её левой руке угрожающе сверкает с каждым движением. Юная богиня, обычно весёлая и непосредственная, в момент сражения становится непредсказуемой и сдержанной, вселяющей если не страх, то уважение уж точно. Бой — её танец, который та хочет исполнять в одиночку. В каждом её движении угадываются уроки Химоса, которые тот даёт ей на протяжении нескольких сотен лет. Нечего и думать, чтобы догнать Катари за короткий срок, но Анекси старается хотя бы ради того, чтобы увидеть одобрение в глазах бога войны. Химос внимательно наблюдает за своими учениками. Катари — холодное пламя, само спокойствие, но в спокойствии кроется безумие: один неверный шаг, и всё выйдет из-под контроля. Она своенравна, словно кошка, и настолько же ласкова, а её силу обязательно нужно направлять. Анекси — истинная драгоценность, которая из-за человеческого невежества в прошлом застывает в грязи, а теперь счищает с себя по куску, с каждым мгновением открывая себя миру всё больше. У них абсолютно ничего общего, но вместе с этим они удивительно похожи. — Так и будешь выжидать? — разносится по площади задорный женский голос. — Я не из тех охотников, которые могут долго бездействовать. Катари первой теряет терпение, что вполне предсказуемо. Она рывком оказывается рядом, замахивается катаной снизу и ударяет наверх, выполняя приём, которым может с лёгкостью перерубить руки противника. Катари быстрыми ударами, которые сыпятся один за другим, не позволяет провести ответную атаку, заставляет только обороняться и постепенно ускоряется. Для неё этот бой — развлечение, сражаться в полную силу не приходится из-за того, что противник ей существенно уступает, и девушка в очередной раз об этом забывает. Она ударяет сильнее, чем обычно, не рассчитывает и едва не ранит Анекси. Лезвие катаны останавливается, столкнувшись с глефой, у самого лица юноши, и он не сдерживает облегчённого вздоха. Конечно, это его не убьёт, если сама Катари того не захочет, но приятного будет мало. — Нельзя же так, Катари, — рядом голос Химоса звучит с мягким упрёком. — Ты его учишь, а не убиваешь. Ты ведь понимаешь разницу. — Прости, Анекси, — вздыхает девушка. — Я не хотела. Я забываю о том, что ты человек. Кажется, будто мы всегда были втроём. Это её признание неимоверно греет душу — когда-то у Анекси вовсе не было тех, кого он мог бы называть семьёй, а теперь их сразу двое, и каждый из них открыто показывает своё отношение к юноше. Слишком непривычно даже спустя много лет. — Отдохни немного, — советует Химос, обращаясь уже к Анекси, и тот согласно кивает, будто того и ждёт. С Химосом Катари совершенно другая. Она из охотницы превращается в жертву, поворотами катаны парирует удары, но совсем не успевает атаковать сама. Она за сотни лет, проведённых в частых тренировках, идеально копирует манеру боя бога войны, но всё же остаётся на шаг позади. Её сила в проклятиях, которые попросту нельзя использовать в учебных боях — эта мощь слишком разрушительна — а во владении оружием она всё же уступает Химосу, сколько бы не училась. Анекси наблюдает за тем, как Катари крутится на одном месте, отражая удары, сыплющиеся на неё со всех сторон, и всё пытается высмотреть брешь в её защите. Спонтанная идея учить Анекси быстро становится ежедневным занятием. Ни Катари, ни Анекси уже десять лет не покидают обитель бога войны, опасающиеся того, что за пределами неприступной области их ждёт суд Крепости. Конечно, могущества Химоса, владеющего двумя престолами, с лихвой хватит для того, чтобы защитить обители двух богов, но Анекси не хочется. Он вовсю пользуется случившимся для того, чтобы оставаться рядом с Химосом. Есть этому и другая причина — здесь, где Анекси постоянно может обратиться к миру людей, он каждый год возвращает человечеству весну. Всё погружается в тишину. Химос наконец выбивает катану, сильным ударом заставляя её вонзиться в колонну рядом с Анекси, и останавливается. Он смотрит на Катари с ласковой улыбкой во взгляде и с той же ласковой улыбкой, в которой не разглядеть ничего, кроме отеческих чувств, поворачивается к Анекси. Химос совершенно не ставит между ними никакой разницы, и это с одной стороны радует Анекси, а с другой настолько же расстраивает. Где-то в глубине души хочется совсем не этого. — Ты понял? — спрашивает Химос, пока Катари возвращает себе оружие, и Анекси неуверенно кивает. — Не знаю, как Анекси, а я ничего не поняла, — сердито пыхтит Катари, пытаясь без применения божественных сил достать из колонны катану. — Вот я когда-нибудь сломаю эту штуковину, это точно. И виновата буду не я! — Обязательно сломаешь, если будешь так неосторожно с ней обходиться, — обещает Химос. — Ты разве хотя бы во время обучения не можешь брать другое оружие? Катари в конце концов справляется с задачей и, крепко сжав рукоять, отрицательно машет головой, тут же объясняя причину: — Не хочу. Это же Ваш подарок. Для меня это важно. Катари почти незаметно взрослеет и за время, что проводит с Анекси, становится гораздо более человечной. Химос обычно слишком неразговорчивый и прежде редко появляется в своей обители, предпочтитая жизнь в мире людей, а в одиночестве Катари не чувствует себя дискомфортно, но и не слишком меняется — для неё каждый день ничем не отличается от предыдущего. За короткий срок, проведённый с Анекси, она медленно становится другой. Даже то, как она дорожит подарком Химоса, до появления Анекси проявляется не столь явно, и это уже показатель. — Хорошо, — кивает Химос. — Пробуйте ещё раз. Удар, шаг в сторону, отклониться на ладонь, снова удар. Катари действует так же, как обычно, но Анекси больше не пытается копировать манеру боя Химоса — всё равно не выходит. Он вспоминает то, чему научился, будучи человеком, и, когда Катари меньше всего ждёт, делает выпад снизу. Таким ударом её не ранить, но само по себе нападение слишком неожиданно — богиня отскакивает назад больше, чем нужно, тут же осознаёт собственную ошибку и раньше, чем успевает остановиться, пытаясь закрыться от возможного удара, взмахом руки возводит между собой и Анекси границу из чёрного пламени. Лепестки гудящего огня едва не касаются волос Анекси, но Химос, по обыкновению внимательно следящий за поединком, вовремя оказывается рядом и останавливает пламя. — Осторожнее, Катари, — повторяет Химос чуть мрачнее. — Ты слишком не контролируешь себя, чтобы так делать. — Простите меня, отец, — растерянно отзывается девушка. — Я не хотела Вас ранить. — Не страшно, — отмахивается Химос, хотя ожоги на лице, оставшиеся от россыпи искр, заживают медленнее обычного. — Пока хватит. Постарайся не применять свою силу без необходимости. — Я знаю, — кивает она. — Мне бывает тяжело контролировать её после суда над госпожой мудрости, но я стараюсь. Химос от её слов сильнее хмурится и мягким прикосновением пальцев ко лбу девушки снимает с её плеч взвалившуюся тяжесть. Пускай она обязательно вернётся, но сейчас становится легче, и Катари с благодарностью кивает ему. Он делает это уже несколько раз, и с каждым разом слабость не возвращается всё дольше и дольше. — Не сейчас, но, когда престолы подчинятся мне, я окончательно выжгу из тебя крохи Небытия, — обещает Химос. — Прости, Анекси, — обращается Катари уже к нему. — Не переживай, — качает головой юноша. — Всё в порядке. Продолжим тренировку позже. Хочешь заняться чем-нибудь? — Не могу ничего придумать, — пожимает плечами богиня. — Решай ты. Мне проще слушать твои идеи, чем предлагать что-то самой. Её заявление заставляет Анекси беззаботно рассмеяться. Он так не придумывает им занятия, но Химос уходит в храм, а дети увязываются следом, попутно споря о какой-то мелочи. В этих спорах и проходят дни и даже годы, летящие так незаметно для тех, чья жизнь несоозмеримо дольше человеческой. Они размещаются в центральном зале, и Химос садится записывать что-то на небольшой плите, а Анекси устраивается за каменным столом. На поверхность стола привычно садится юная богиня. — Слушай, Анекси, — неожиданно начинает Катари таким тоном, какой не предвещает ничего хорошего. Юноша лениво оборачивается на голос, потому что прежде уже довольно долго они сохраняют молчание, задумавшись каждый о своём. Катари осторожно пододвигается ближе и наклоняется так, что её глаза оказываются на уровне чужих. Анекси за время их общения привыкает ко всему, но даже так не ждёт, что девушка внезапно попросит: — А ты можешь поцеловать меня? — Чего? — растерянно и даже несколько возмущённо тянет Анекси, на всякий случай отодвигаясь чуть назад. — Поцеловать. Люди ведь часто целуются, так? — без капли смущения уточняет Катари. — Мне интересно, как это ощущается. Со стороны доносится сдержанный смех. Химос, редко реагирующий на их выходки, в этот раз не сдерживается и, отвлёкшись, даже подпирает голову рукой, открыто демонстрируя, что он ждёт дальнейшего развития событий. То, что он обращает внимание на это, уже смущает. Анекси сдавленно отзывается: — Нет, понимаешь, — он запинается, пытаясь подобрать слова, — целуются обычно люди, которые друг друга любят. Очень близкие друг другу люди. Понимаешь? — А мы друг друга не любим? — склоняет голову вправо Катари. — Разве мы не считаемся... И как оно называется? Братом и сестрой. — Братья и сёстры не целуются друг с другом! — поспешно перебивает девушку Анекси, пока та не успела выдать что-то, ставящее его в ещё более неловкое положение. — Не понимаю, — качает головой Катари. — Зачем было придумывать столько сложностей? — Перестань, Катари, — строго останавливает её Химос, хотя в глазах не гаснет хитрый огонёк, и Анекси мысленно рассыпается в благодарностях, — ты разве не видишь, что совсем засмущала его своими просьбами и вопросами? Люди могут любить друг друга по-разному. Братья и сёстры в самом деле не целуются, по крайней мере в большинстве случаев. Бывает, что люди любят друг друга иной любовью. Мир людей и правда сложнее, чем наш, но тем интереснее. Катари оборачивается, будто бы теряет интерес к Анекси и увлечённо слушает Химоса. Когда он заканчивает, девушка, не стесняясь и не сдерживая любопытства, спрашивает: — Это та любовь, которая у Вас к человеку? Химос уводит взгляд в сторону, словно о чём-то задумывается или погружается в воспоминания, слегка хмурится, но почти сразу спокойно отвечает: — Верно. Даже Катари с её до невозможности простым подходом к жизни осознаёт, что она сказала что-то не так. Она опускает взгляд вниз, потирает босые ноги друг о друга, а затем скрещивает их, недолго молчит и всё же, искренне расстроившись, то ли уточняет, то ли утверждает: — Мне не надо было спрашивать? — Ничего, твоё любопытство вполне объяснимо, — не злится Химос. — Ты можешь спрашивать всё, что угодно. Я отвечу на любой твой вопрос. — И на мой? — с готовностью интересуется Анекси. На языке вертится то, что кажется очень важным спросить, но одновременно с тем не хочется ворошить старые воспоминания, пускай даже Катари уже сделала это за него. И всё же, когда Химос кивает, Анекси не удерживается: — Вы всё ещё любите его? — Да, — безо всякого стеснения признаёт Химос. — Моя душа навсегда принадлежит ему. Вот так просто он произносит то, от чего Анекси теряет последнюю надежду. Он никак не отвечает, хотя Химос наверняка чувствует его разочарование, но не озвучивает это вслух, за что Анекси искренне благодарен. И всё же Химос безо всякого труда читает в оранжевых глазах обещание: «Моя душа навсегда принадлежит Вам». — Я знаю и не прошу тебя отказаться от своих чувств, — не сразу понимающе произносит Химос. — Если бы это было так легко, добровольно я бы не обрёк себя на существование в одиночестве. Но даже боги не властны над любовью. — Давай продолжим бой, Катари, — предлагает Анекси, и девушка с готовностью соскальзывает с поверхности стола. Химос не скрывает лёгкой улыбки, скользнувшей по серым губам, когда он чувствует, что в этой странной ситуации, которую не назвать ни спором, ни ссорой, Катари молчаливо занимает сторону Анекси. Юный бог весны наверняка этого не понимает, а Катари намеренно не озвучивает, потому что её позиция направлена в укор Химосу. Они вновь сражаются под чутким присмотром Химоса, в этот раз осторожнее и осмотрительнее, сосредоточеннее, и вместе с тем каждый погружён в свои мысли. Анекси наконец справляется, хотя сейчас и не рассчитывает на победу. Кажется, что так хорошо у него до сих пор не выходит никогда, потому что каждое движение сейчас чистое и чёткое, отработанное тысячи раз. Анекси, ощущая внутреннюю гордость, посохом упирается в землю и оборачивается, впервые чувствуя, что он действительно заслуживает похвалу. Химос, сидящий в нескольких метрах от него, задумчиво и устало произносит: — Хорошо, — выходит сухо. Слишком холодно становится от скупого слова, которым даже не выразить впечатления. Анекси потерянно кивает и отворачивается, потому что он совсем не способен контролировать обиду на своём лице, но Химосу и не требуется смотреть в лицо, чтобы понять, что происходит. В следующий миг он уже рядом, прямо перед Анекси, и тот ждёт чего угодно, начиная от критики совершённых ошибок и заканчивая словами о том, что Химос ему ничего не должен, но тот вместо того, чтобы злиться, притягивает юношу ближе к себе и совершенно неожиданно обнимает. Это самый их близкий контакт с момента первой встречи, и Анекси, растерянный и испуганный, покорно замирает, боясь, что объятия так же внезапно прервутся. — Прости, — шершавым голосом с искренним сожалением произносит Химос. — Выходит и правда очень хорошо. Ты здорово справляешься. Гораздо лучше, чем я ожидал. — Правда? — неразборчиво бормочет в чужое плечо Анекси. — Правда, — подтверждает Химос. — Я ведь говорил, что когда-то ты сможешь во много раз больше, чем прорубать проходы между мирами. Вы с Катари однажды станете гораздо сильнее, чем я. Я в этом не сомневаюсь. И ты не сомневайся. — На сегодня хватит, я устала, — вздыхает Катари, нисколько не уязвлённая первым поражением в бою с Анекси. Анекси, когда объятия размыкаются и Химос обращает внимание к Катари, рассказывая ей о каждой ошибке, опускается на гладкий каменный пол и витиеватым жестом выращивает цветок мака прямо из камня. К тому времени, когда у Катари иссякает поток вопросов, глупых и не очень, но мало относящихся к изначальной теме, Анекси успевает сплести венок из алых бутонов маков и, приблизившись, бережно надевает его на чёрные волосы Катари. Она удивлённо замирает под осторожными прикосновениями, но, когда Анекси отодвигается, двигается следом за ним, словно кошка, ищущая ласки. — Вот там ещё поправь, а то упадёт, — просит Катари, а когда Анекси покорно выполняет её просьбу, движением пальцев создаёт себе лужицу, застывшую в воздухе на манер зеркала, и внимательно смотрит в отражение. — Хороша. Бросаю Крепость и ухожу к людям. — Стоит ли делать это до того, как ты всё узнаешь? — с долей ехидства замечает Анекси. — А чего я не знаю? — задумывается Катари. — Ты хочешь чему-то научить меня? — Я думаю, что остальное ты узнаешь уже сама, — вмешивается в разговор Химос. — Я тоже в первый раз знал совсем немного. Собственные ошибки — самый ценный опыт. — Вы часто бывали в мире людей? — Анекси цепляется за упоминание о прошлом как за нить, надеясь так узнать больше о Химосе. Он неопределённо кивает, но чувствует, что любопытство он этим кивком не утолит. Анекси с присущей ему жадностью хочет знать больше, но вместе с тем мало что спрашивает, пока Химос не заговорит сам, будто беспокоится о том, что может утомить бесконечными вопросами. Снаружи звучит завывание ветра, лёгкая прохлада ныряет меж колоннами, и вместе с тем, как она касается плеч, Химос вспоминает, как сотни и тысячи раз то же самое случалось в мире людей, когда уже начавшаяся война казалась такой далёкой. — Да, много раз, — отвечает Химос и шагает к плитам, на которых долго и кропотливо записывает все свои воспоминания. — Мне доводилось встречать много людей и проживать много событий. Все они были по-своему удивительны. Я стараюсь не забывать ничего. Оно заметно — в огромном зале бесчисленное количество плит, на которых записаны воспоминания. Кажется, придётся потратить много лет на то, чтобы прочесть их все. — Что написано здесь? — аккуратно касается одной из плит, затянутой дымкой, Анекси. Он присаживается на корточки перед плитой, желая рассмотреть потрескавшийся камень, и совсем не ждёт того, что дымка рассеется. Перед ним открывается текст, написанный незнакомым и вместе с тем понятным языком. — Моё самое дорогое воспоминание, — отзывается Химос. — Читай, если тебе интересно. Анекси уже догадывается о том, что записано, и всё же, уцепившись взглядом за отдельные слова, не хочет останавливаться. Выведенный текст причиняет ему сладкую боль, где зависть мешается с восхищением. Для меня нет ничего дороже твоей искренности, хотя ты так редко позволяешь себе открываться даже рядом со мной. И пускай у меня и правда получается понимать тебя, мне хотелось бы слышать тебя хотя бы немного чаще. Я не могу на этом настаивать, но знай, что я ценю каждый миг, когда ты позволяешь себе быть самим собой. Я ценю каждый миг с тобой. Я приму и пронесу твои ненависть и голод, если только ты будешь рядом. Мне большего и не нужно. Мне хватает одной твоей улыбки, чтобы почувствовать себя счастливым. Я потерял дом, был скитальцем, но нашёл этот дом в тебе, когда уже не осталось надежды на то, что кто-то окажется сильнее моего одиночества. Потому даже не думай о том, что я откажусь от тебя. Ночью и правда легче говорить о своих чувствах. Но возвращайся ко мне, и я скажу о них не на бумаге и не тогда, когда моё лицо будет скрыто тьмой. Какой в ней толк, если я не могу врать тебе о том, что внутри? Я буду говорить о нашей вечности столько, сколько потребуется, пока ты не поверишь в то, что твоя тьма меня не отпугнёт. Мне и моему холоду нет места среди людей, но я счастлив, что ты нашёл для меня место в своей душе. Возвращайся ко мне. Я буду ждать столько, сколько будет нужно. — Нет сомнений, что Ваша любовь была взаимна, — тоскливо отзывается Анекси, но не встаёт, вновь цепляя взглядом отдельные слова, раз за разом вспарывая старые и свежие шрамы. — Я прожил много человеческих жизней и помню каждую, — рассказывает Химос. — Я знал многих богов, вознесённых в Крепость, ещё тогда, когда они были людьми. Все они имели выбор и все они сделали его. Я не могу осуждать их за это. Но лишь ты решил последовать за мной. Ты по-своему особенный, Анекси. Ты совсем меня не боишься. А ведь стоило бы, вспомни хотя бы наши встречи в мире людей. — Даже тогда, когда мы впервые встретились, и во все следующие разы Вы не сделали ничего, что послужило бы причиной моего страха, — упрямо качает головой Анекси и встаёт, а надпись, померкнув, бесследно исчезает. — Я нисколько не жалею о своём выборе. Я понимаю, что мои чувства не будут взаимны, и возможно, что когда-то я устану нести их в себе, но сейчас я хочу, чтобы всё было так, как есть. Анекси сам удивляется тому, как говорит всё это твёрдо и решительно, но признаёт — Химос относится к нему по-отечески, но вместе с тем как к равному, не выделяя себя и не ставя выше. Потому Анекси и знает, что Химос примет и будет уважать любой его выбор, если тот будет осознанный. Так и происходит. — Хорошо, — предсказуемо соглашается Химос. — Пускай будет так. Я знаю, что ты целую жизнь прожил человеком — твоё решение наверняка взрослое и взвешенное, и я не должен тебя переубеждать. Только надеюсь, что ты не пожалеешь, потому что я не хочу быть этому причиной. Химос становится чуть человечнее со времени своего возвращения в Крепость. Слишком много воспоминаний, за которые он цепляется, и рядом вечное напоминание о последней жизни заглядывает прямо в душу своими оранжевыми глазами, а ещё чаще, чем раньше, бог войны проводит время у озера, через которое он попадает в мир людей. Оттуда непрерывным потоком текут человеческие эмоции, наполняющие собой обитель. Там бесконечно крутятся одни и те же мысли. Миновать Небытие не должно быть невозможно. Когда-то была невозможна Жизнь, потом была невозможна Любовь, но и то, и другое существует в мире. Просто для очередного невозможного ещё не пришло время. А время придёт тогда, когда к этому будут готовы боги. Когда появится тот, кто возьмёт на себя бремя. — Разве Вы жалеете о своей любви, пускай даже сейчас Вам больно из-за того, что Вы одиноки? — замечает Анекси. — Может быть, и мне будет больно, но, откажись я от чувств, чем это лучше, чем существование других богов Крепости? Таких, как Элефериа или Агапи. — Чувства делают нас живыми, — кивает Химос. — Ты знаешь, как умирают боги? Постепенно они теряют все эмоции, чувства и желания, в том числе и тягу к жизни. И всё же, не думаешь же ты, что мне хотелось бы становиться причиной, по которой тебе больно? Анекси отрицательно качает головой — конечно, Химос никогда не захочет сделать ему больно. Рядом оказывается Катари, до того где-то пропадающая, и утягивает Химоса в очередную беседу, а Анекси возвращает внимание к плите, выделяющей среди многих других, и касается её длинными пальцами. От пальцев к камню пробегает одинокий зелёный стебель, который разрастается, торопливо опутывая собой камень, и распускается десятками белоснежных бутонов подснежника. Мелкие цветочки вызывают у Анекси лёгкую улыбку. Это будет его дань уважения вечной любви, которая сильнее и времени, и расстояния. Юный бог своей силой создаёт корзину с амариллисами и осторожными пальцами плетёт венок, потому что плотные стебли часто ломаются, пускай и тут же восстанавливаются в руках того, кто несёт Жизнь всему существующему после каждой долгой и жестокой зимы. Анекси опускает венок из крупных алых бутонов на волосы Химоса, который сидит рядом, и сам размещается неподалёку. Химос, обернувшись, легонько улыбается, и эта его улыбка становится лучшей благодарностью. Ради этой улыбки Анекси готов на всё, потому что ничего дороже для него попросту нет. И он знает, что Химос, нисколько не сомневаясь, сделает для него всё, кроме единственного — его душа всегда будет принадлежать человеку, который остался в прошлом. И для того, чтобы его вернуть, Химос и ведёт войну сейчас. — Анекси, — протяжно зовёт его Катари, — ты ведь всего раз жил среди людей. Ты был настоящим человеком. Расскажи нам о своей человеческой жизни. — Боюсь, это будет долгий рассказ, — вяло отбивается юноша, попросту ленясь. — Да и слишком скучный. — Разве нам есть, куда торопиться? — справедливо замечает Химос. — Если не сотни, то десятки лет мы ещё не покинем этой обители. Рассказывай. Мне тоже интересно, что произошло после того, как мы с тобой виделись в последний раз. Ему Анекси отказать уже не может. Он даже на мгновение об этом не задумывается, только цепляется за ободряющий и заинтересованный взгляд Химоса и возвращается к тому, что происходило так давно.