Разве не забавно, как устроена жизнь?

Глава 12.

Шан Цинхуа размышлял. Серьезно, с самым мрачным настроем, на какой только был способен, он размышлял о своем нынешнем положении. Забудьте о пухе, засоряющем его мозги, он слишком занят и раздражен тем, что снова стоит на улице, в очередной отвратительной деревне, в милях от своей вершины. Да. Взгляд на стены из песчаника перед ним успокаивает его. Есть причина, по которой он это делает. (Он просто не хочет общаться с навязчивыми, настойчивыми, липкими руками их клиента, которые не перестают тыкать его в бок). — Культиватор? Уважительный мастер? Дао ши? — Еще один жесткий, острый удар в грудную клетку. — Культиватор? Ты в порядке? Да, если бы она остановилась. Вместо того, чтобы уйти, как он очень хотел, призраком, оставив ее разбираться с тем призраком, который преследует ее поместье. (Видите, какой каламбур! Как проницательны бывают его внутренние мысли.) Он опустил взгляд, слегка дернул плечом, делая, как можно признать, неубедительную попытку удивиться. — Вот это да! Прошу прощения, мадам, этот человек так задумался и, кажется, забыл о вашем присутствии! Надеюсь, вы не станете на меня обижаться? — Он говорит, изо всех сил стараясь изобразить ослепительную улыбку, сверкая глазами на взъерошенную даму. Всё, что задержалось на её губах, было отброшено. Теперь настала её очередь смотреть, очарованная его лицом, совершенно не подозревая о его призвании. — Мадам? Пожалуйста, вернитесь в настоящее. Полагаю, у нас есть более неотложные дела, не так ли? — Конечно, да! — Она огрызнулась. — Слава богам, что вы приехали, мы не знали, что делать, когда вдруг эта заброшенная усадьба начала оживать! Слава богам? Пожалуйста, это он старался им помочь или они? Хотя бы направьте благодарность в его сторону. Шан Цинхуа наблюдал, как женщина отперла деревянный замок и с силой толкнула дверь. Он не стал помогать. Позади него раздался ропот. Шан Цинхуа наблюдал. Усадьба была в сильном запустении. В нем не хватало нескольких плиток, которые осыпались на пол. Но посреди двора стоял каменный стол. На нем стоял поднос. На нем — чашка с чаем и чайник. Острым глазом он заметил слабую полоску пара, поднимающуюся от золотисто-коричневой жидкости. Там кто-то был. Нет. Не кто-то. — Шан-Шисюн! — Кто-то резко крикнул. Повернув голову, он увидел Ци Цинци, которая очень быстро приближалась к нему. — Ты, наверное, шутишь! Ты не можешь просто встать и уйти, куда тебе вздумается, мы уже опаздываем на встречу с семьей жертв. — Шан Цинхуа позволил ей немного умерить свой гнев. Затем он смилостивился и, перекатившись на пятки, отступил назад ровно настолько, чтобы коварная мадам оказалась на виду, больше не заслоняя собой ее фигуру. — Какие у тебя есть оправдания для… — Ци Цинци резко замолчала. — Это… — Она осеклась, вспомнив свое предыдущее поведение прямо на глазах у клиента. — Ты опоздала. — прямо сказал Шан Цинхуа. На это она бросила на него взгляд. — Почему ты ничего не сказал, если уже встретился с хозяевами? — Она сама нашла меня. — И ты не мог меня предупредить? Ты знаешь, сколько я бродила по этим улицам, чтобы найти тебя? — Она шептала, стараясь говорить тихо, но её гнев прорывался наружу. — Это она без моего согласия потащила меня с дороги в ту сторону, куда ей вздумается. С ее стороны было невероятно грубо так поступить, а потом постоянно требовать моего внимания, чтобы я не покидал свое место. Если вы хотите кого-то обвинить, то обвиняйте ее. — Он ответил так же тихо. — Ты невыносимый… — выдохнула она. — Хорошо, значит, вы встретились с мадам. Полагаю, это поместье, из-за которого все так неспокойно? — Я очень на это надеюсь. Иначе как мы справимся с двумя домами с привидениями? Это непрофессионально. Они должны были заранее указать это в своём запросе. Легкий шлепок по руке. Она очень прямолинейна. Он этого не знал, возможно, он неправильно оценил ее характер, раз она так привычно и непринужденно ведет себя рядом с ним. Он думал, что она и дальше будет вести себя как надменная принцесса. — Тише, не оскорбляй их. Они и так уже достаточно настрадались. — Да, я действительно вижу, что страдают они. Определенно, не простые люди, на которых эта энергия подействовала и заставила их связаться с нами. Да, пострадал тот, кто живет на другом конце деревни. Не успела Ци Цинци ответить, как их яростный шепот прервался, а руки принялись дергать его за мантию. Снова. Его улыбка чуть-чуть уменьшилась. — Культиваторы? Что-то не так? — нервно спросила она. — О нет! Ничего такого. — быстро успокоила повелительница пика Сянь Шу. — Просто возникли некоторые проблемы с расписанием, которые я должена была уладить с Шисюном. Но все улажено, не волнуйтесь, мы разберемся с этим. Ци Цинци сделала движение, чтобы войти на территорию поместья, но, заметив, что ее спутник не последовал за ней, приостановилась и вопросительно уставилась на Шан Цинхуа. — Шан Шисюн? — Я думаю. Прошло несколько секунд. — Есть новые идеи? Он проигнорировал ее. Она вздохнула. Бросив беглый взгляд на Шан Цинхуа, она поняла, что ведет бесполезную борьбу: он стоял, скрестив руки, с трубкой, свисающей с кончиков пальцев, и смотрел на усадьбу, погрузившись в раздумья. Она заставила себя стоять рядом с ним с непринужденным вниманием, словно это и ее намерение — поразмыслить над тем, что происходит внутри, не заходя внутрь. Она не хотела вести себя так… знакомо с Шан Цинхуа. Они, конечно, не были в таких дружеских отношениях, чтобы так свободно болтать. Но он был… С ним было так легко создать видимость близости. Так легко говорить с ним в неформальной обстановке, не требующей вежливых речей, жаловаться или высказывать свое истинное мнение по тем или иным вопросам, которое в противном случае оказалось бы белой ложью. Почему это было так легко? Она бросила еще один взгляд на Шан Цинхуа. Тот все еще улыбался, не обращая внимания на приставания своей покровительницы. Было видно, что ему не по себе, он раздражен, но это лишь потому, что он позволял ей видеть. То же самое было и с другими ее боевыми братьями и сестрами. Для того, кто так хорошо умеет играть, носить маску и скрывать свои эмоции, чтобы манипулировать другими, он дает им понять, что чувствует по отношению к каждому из них. От раздражения до веселья, когда он смеется над ними. По какой-то причине он открыл им двери, даже если это вызвало негативную реакцию с их стороны. Это определенно не лучший способ вести дела, например, намеренно усугублять положение своих компаньонов. Это было бы безупречно по сценарию, если бы он просто создал образ человека, который бы им понравился, с качествами, которые сделали бы его надежным и благородным. Он, несомненно, мог бы это сделать, она знает. Это сделало бы его жизнь намного проще. Но он этого не сделал. Возможно, именно поэтому она чувствовала себя так комфортно в его присутствии. Ведь он сделал первый шаг к доверию ради нее. Ради них всех. — Я пришел к выводу! — воскликнул Шан Цинхуа, указывая пальцем вверх, выводя ее из задумчивости. — Это безопасно? — неуверенно спросила госпожа. Шан Цинхуа ободряюще улыбнулся госпоже. — Нет. Ее лицо опустилось. — На самом деле, — сказал он, качнувшись в сторону и указывая на старый семейный дом. — Оно приближается к нам прямо сейчас. В один миг порыв ветра со свирепым воем вырвался наружу, все двери и окна распахнулись, сопровождаемый пронзительным криком. Сильный порыв ветра отбросил его волосы с лица, и он почувствовал, с какой силой его мантия развевается в воздухе, оттаскивая его назад. Леди вскрикнула. Собравшаяся толпа шарахнулась назад, любопытство больше не властно над их идиотской решимостью сплетничать. Они бежали во все стороны, в панике и хаосе натыкаясь друг на друга и толкаясь в попытке спастись. — Знаете, откуда я знаю? — продолжал Шан Цинхуа. — Потому что мне стало жутко. — Думаешь, мы не знаем этого сейчас?! — закричала Ци Цинци. Как будто оживший дом сам по себе не был достаточным доказательством. — Ну, я думал, ты захочешь узнать. — раздражённо проворчал Шан Цинхуа. — Ты воспринимаешь мою доброту как должное. Как жестоко. — Хватит прикидываться, сделай что-нибудь! Шан Цинхуа покорно поднял обе руки вверх в знак самодовольства. — Хорошо, хорошо. Я понял. Он сделал несколько движений руками, и перед ним материализовалась светящаяся сфера. Взмахнув трубкой, он ударил ею по конструкции перед собой, и она накрыла пространство, как мухобойка. Пронзительные крики и гнусный ветер прекратились. — Все готово. — Шан Цинхуа вытер руки. — Ты закончил? — Я сдержал его. — Значит, вам удалось изгнать духов? — Я сдержал, — повторил Шан Цинхуа, которого сейчас занимала разорванная листовка, наклеенная рядом с входом. Глаз Ци Цинци дернулся. — Шан-Шисюн., — подчеркнула она. — Что? — Какой смысл сдерживать его, если наша цель — уничтожить и решить проблему того, что преследует этот дом? Проблема все еще очевидна! Почему бы не убить тварь сейчас? Повелитель пика хмыкнул. — Ну, я ничего не могу сделать. — Ложь, — раздраженно ответила она. — Нет. — протянул мужчина-ребенок. — Я говорю серьезно. Я ничего не могу сделать, не повредив души внутри, чтобы изгнать его. Их ненависть слишком сильна. — И мы должны беспокоиться об этом? — Хм. Чувства? — Чувства? Шан-Шисюн, мы здесь не для того, чтобы играть в игры, не мог бы ты перейти к делу. Мужчина в синей одежде вдохнул дым и выдохнул его; он тихо пробормотал, чтобы услышала только Ци Цинци. — Не порть мне веселье. В щелях этого дома что-то таится, и я хочу знать, что именно. Если уж я потратил время на то, чтобы добраться сюда, то пусть это будет не зря. Шан Цинхуа собирается уходить. Ци Цинци позволяет ему. — Ладно, похоже, нам следует дождаться новостей от Цан-Цюна, чтобы узнать, можем ли мы продолжить расследование.

***

—… —… — Как ты? Шан Цинхуа хмыкнул. — На удивление хорошо. Повелительница пика Сянь Шу засияла. Она слышала, что никогда не стоит судить о чем-то по внешнему виду, возможно, это блюдо было похоже на один из тех деликатесов, которые пахнут и выглядят ужасно, но на самом деле очень вкусные? И она налила себе большую порцию. Да, именно порцию. Консистенция этой штуки — загадка и тайна. Она застыла на месте, когда оно оказалось у нее во рту. — Эрк! Шан Цинхуа солгал. Это была, пожалуй, одна из самых мерзких вещей, которые он когда-либо ел. Не сравнить с прогорклым мясом ягненка, которое он ел в молодости. Рыба была одновременно грубой и склизкой, ее текстура граничила с грубой кожей и сырыми улитками вместе взятыми. Суп каким-то образом умудрился объединить все пять кулинарных вкусов — кислый, сладкий, острый, горький и соленый — в одной кастрюле. Противоречивые вкусы кололи и закручивали его вкусовые рецепторы, а клейкая консистенция давала ему способность задерживаться и прилипать к языку. Она не отходит, сколько бы он ни пытался очистить свое нёбо. Это действительно отвратительное блюдо. Слава богу, что он так хорошо контролирует свои порывы и держит себя в руках. Нужно было, чтобы Ци Цинци тоже попробовала его. Наблюдать за тем, как она носится по комнате, стоило почти всех его мучений. — Стоило, — прохрипел он. — Ты идиот! Слава богу, у него крепкий желудок. Железная сталь не прожжет его кишки. — Ты… — Она кашляет, изящно прикрывая рот руками, несомненно, пытаясь избавиться от привкуса. Это тщетная попытка. Он узнает. — Я не могу верить тебе! — Ци-Шимэй, ты уже должна была понять, что в мире нет ничего такого, чего бы я не сделал. — Он подчеркнул, что не может не делать этого. — Что ты от этого выиграешь?! — Счастье. _ И ты уверен, что ты чувствуешь себя так же? — Все не так уж плохо. — Возьми чертово зеркало и посмотри на свое лицо, прежде чем снова говорить! — кашляет она, на глаза наворачиваются слезы. Шан Цинхуа так же нашел чайник, быстро налил чай и выпил его одним махом. Не успел он выпить вторую порцию чая, как чайник был безжалостно выхвачен у него из рук. — Эй! Мне это было нужно. — Он побежал за ней. — Ты сумасшедший. Хуже я еще не видела. — Спасибо. — Это не комплимент. — Она вздыхает, наливая каждому из них по новой чашке чая. Теперь они сидят друг напротив друга в мрачном молчании, пытаясь смыть с себя ужасное содержимое этого загадочного супа.

Глава 13.

— Что нам с этим делать? — Ци Цинци нерешительно указывает на еду, как будто, если она заговорит о ней, содержимое проклянет её и она исчезнет. — Выбросить? Похоронить? — Это слишком жестоко! Если они так любезно приготовили это для нас, что, если они узнают? Ах, она беспокоилась о последствиях. — Мы позаботимся о том, чтобы оно больше никогда не увидело свет, и никто ничего не узнает. В конце концов, я сам этим займусь. Громкие удары в дверь отвлекают их внимание от кулинарного шедевра. Снаружи раздаются крики, грохот падающих ящиков и топот ног сотрясают их хрупкие тонкие стены. Пыль сыплется с потолка, Шан Цинхуа откинулся назад, вытянув руку, словно пытаясь её поймать. — Они могли бы предоставить нам номер получше. Это место ужасно, мне кажется, что потолок вот-вот обрушится на нас. — вяло замечает Шан Цинхуа, откинувшись на спинку стула. Ци Цинци терпеливо отвечает: — Веди себя хорошо, это лучшее жильё, которое они смогли найти для нас в такой короткий срок. Будь хоть немного благодарнее. — Когда сегодня вечером пойдёт дождь, он покажет тебе, насколько ты должна быть благодарна. Я займу комнату слева. — Шан-шисюн… это так несправедливо! Кто дал тебе право занимать её? — Я первым её занял. Разве обычно не так? — Обычно полагается, чтобы дамы выбирали первыми, это вежливо. — Тогда разве это не несправедливо по отношению ко мне? Почему, если эта ситуация выгодна только тебе, у меня нет возможности выбирать? — Ну, для джентльмена это вежливо. — Что значит «вежливо»? Ци Цинци, казалось, была раздражена его бесконечными вопросами, она скрестила руки на груди и раздражённо сказала: — Даже мои ученики Сянь Шу не такие привередливые, как ты. — Думаю, слово, которое ты ищешь, — «грубые». — Затем его глаза прищурились. — В твоих словах, Ци-Шимэй, есть некоторые опасные последствия. Предупреждаю, вряд ли они вам понравятся. Это почти подразумевает, что вы считаете мужской пол более жестким, чем их коллеги, и что… — Он делает паузу. — твои ученицы искусственны и трудны в общении. Ци Цинци напряглась и недоверчиво посмотрела на Шан Цинхуа, словно не могла поверить в то, что он говорит. Словно не могла поверить в то, настолько он извратил её слова. — Я не особо следую убеждениям Конфуция, они слишком старомодны на мой вкус. — Он потянулся. — Пустая трата потенциала, если хотите знать моё мнение, — добавил он как бы невзначай. Затем он слегка наклонил голову, приподняв подбородок, и ухмыльнулся. — Так что я считаю, что будет справедливо, хотя и грубо с моей стороны, сначала снять для себя комнату. Вы ведь не настолько хрупки, чтобы нуждаться в моей помощи, не так ли? — Нет. — Она сплевывает. — Я не нуждаюсь. — Рад видеть, что ты согласна. Мы равны, не так ли? Поэтому я позабочусь о том, чтобы относиться к тебе соответственно. — 卑鄙无耻. Возможно, если бы эти слова произнёс кто-то другой, а не Шан Цинхуа, их можно было бы принять с неохотой. Возможно, к невежественному болвану отнеслись бы хоть с толикой уважения, если бы можно было закрыть глаза на его абсолютное пренебрежение элементарными правилами приличия. Если бы это был кто-то, кто действительно верил и делал то, что проповедует. Эти слова не были бы такими оскорбительными и унизительными. Но, увы, это был Шан Цинхуа. Его слова были бессмысленными. Это было коварно. Это было пренебрежительно. Это было невероятно неуважительно. Шан Цинхуа — человек, у которого нет таких благородных идеалов. Нет таких стальных принципов и ценностей. На самом деле его вообще мало что волновало. Ни идеология Конфуция, ни общественная иерархия, ни порабощение, ни торговля людьми, ни торговля органами, ни насилие, ни коррупция в правительстве, ни бедность, ни неравенство. Он ничего не отстаивает. Он просто поступает так, как хочет, движимый собственными эгоистичными желаниями. Он остается сторонним наблюдателем. Презренный и отвратительный ублюдок, он остается сторонним наблюдателем, бесстрастным ко всему. Потому что он не был ни добрым, ни праведным. Нет. Он был самым низким из низких. Отвратительный человек с отвратительным характером, и его это устраивало. Он жил ради этого. Потому что это он, и ничто никогда этого не изменит. И вот он высмеял свою боевую сестру — пустые слова, просто чтобы убедиться, что ему не придется жить в комнате с протекающей крышей и разбитыми окнами, заклеенными бумагой. Повисла неловкая тишина. — Что они, чёрт возьми, могли делать снаружи, чтобы поднять такой шум? — наконец решительно спросила повелительница пика Сянь Шу, стараясь как можно естественнее сменить тему. — Любопытно? — подначивает он. Вместо ответа она встала и открыла дверь. Поскольку она не вернулась сразу после того, как осмотрела окрестности, он тоже подкрался к ней сзади, чтобы выглянуть наружу. — Пошли! Сегодня, если мы не получим ответа, никто из нас не вернётся домой! — крикнул один из них. Подняв своих товарищей по оружию, он бросился вперёд. — Нам нужно объяснение! — Это несчастливое предзнаменование! Они прокляли нас всех! Шан Цинхуа наблюдал за ними через щель. — Они выглядят энергичными. — Они протестуют. — Изумленно шепчет Ци Цинци. — Они также невероятно разгневаны. Может быть, это как-то связано с поместьем? — Возможно, госпожа и хозяин еще не сообщили о нашем присутствии. Что за идиотизм — подождите, они что, все таскают с собой цыплят? — Что? — Нет, я был прав, они несут цыплят. Ци Цинци придвигается поближе к щели. — Они разгуливают с ними по улицам! — радостно восклицает он. — Зачем они это делают? Неужели все эти цыплята заражены?! — Недоверчиво бормочет она. — И все еще живы. Странные у них хобби. — Мы должны успокоить толпу. — Что, зачем? Пусть маршируют по улицам, как чёртовы сумасшедшие, это же смешно! — Они инициировали это действие из-за гнева. Я бы предпочла, чтобы никто не пострадал в результате этого шествия. Наш долг — гарантировать их безопасность. — Решительно сказала она, глядя прямо ему в глаза. — Нет? — Он позволяет этому слову повиснуть в воздухе. — Мы здесь для того, чтобы навести порядок в этом поместье, убедиться, что от этого больше никто не умрет, а не играть в государственных администраторов и сдерживать толпу. — Ну, мы должны помочь! — Нет, не должны. — Должны! Боже, ты такой неразумный. — Это ты неразумная, берешь на себя задачи, которые мы не должны выполнять. — Мы земледельцы! Мы должны помогать простым людям! — Кто это сказал? — Я сказала! — закричала она, глядя на него так, словно он был особенно надоедливым вредителем. Шан Цинхуа отодвигается, увеличивая расстояние между ними, и они оба остаются стоять у двери. — Тогда разве сейчас не самое подходящее время, чтобы получить больше информации о поместье? Наши клиенты были довольно скрытны, может быть, эти жители деревни подскажут нам, что делать дальше. Один из жителей деревни, стоявший ближе всех к ним, вздрогнул, заметив, что они выглядывают из-за двери. Шан Цинхуа жестом пригласил мужчину подойти, и тот нерешительно приблизился, опасаясь подозрительного господина. — Господин! Нам просто интересно, что же случилось, раз поднялась такая суматоха? Может, праздник какой-то? — весело спросил он. Незначительный деревенский житель потёр шею, бросил на него осторожный взгляд и откашлялся. — Нет… нет, ничего такого. Это просто… — Он наклонился, понизив голос до шепота, словно раскрывая какой-то коварный секрет. — …волосы. Правильно ли он расслышал? По мере того как молчание затягивалось, мужчина чувствовал себя все более неуютно. Потому что даже Шан Цинхуа, зарекомендовавшая себя как светская львица и хорошо разбирающаяся в искусстве общения, не смогл придумать ничего подходящего для этой фразы, которая возникла абсолютно из ниоткуда. — Волосы. — Покрасневший от смущения житель деревни повторил ещё раз, громче и с большим нежеланием. — Мы все опять теряем волосы! Двое лордов моргнули. Затем они моргнули еще раз. — Опять? Теперь мужчина выглядел истеричным. — Разве вы не видели, в каком состоянии находится наша деревня? Мы в запустении! Это ужасно! — Я не могу сказать, что мы видим. Мы приехали всего 2 шичена назад. — Все! Сначала это был только наш скот! Наши утки и куры! — Утки и куры? — переспросила Ци Цинци, не веря своим ушам. Шан Цинхуа хотел бы добавить, что он тоже не ожидал, что его день сложится именно так. — Они теряли все свои перья! Мы заметили, что с каждым днём их перья становились всё тоньше и тоньше, пока мы не увидели их обнажённую розовую кожу. — Мужчина бросился к Шан Цинхуа, в отчаянии схватил его за плечи и яростно затряс. — Ты должен спасти нас! Выясни, почему это происходит с нашей деревней. Что нас прокляло. Я не могу потерять то, чего у меня нет! При этих словах две пары глаз медленно поднялись вверх. — Не пяльтесь! При этих словах две пары глаз медленно отвелись в сторону, одна вправо, другая влево. Да, эти последние четыре пряди, вероятно, были последним достоинством этого человека. — Просим прощения. — выдавили они. Мужчина шмыгнул носом. Четыре пряди зашевелились в воздухе от силы движения. Одной рукой он жалобно вытер лицо рукавом. — Бедный, бедный Шао Фа. Это просто ужасно. Как такое могло случиться?! — Мужчина с воем рухнул на землю. — Шао… Фа? — Нерешительно и осторожно спросил Шан Цинхуа. Потому что даже он был обеспокоен этим проявлением печали и крайнего страдания. Ци Цинци ловко протянула ему носовой платок. Мужчина зарыдал ещё сильнее, услышав слова Шан Цинхуа, его лицо покраснело и опухло. — Шао Фа потерял все свои волосы! — взвыл он. — Его… его голова… гладкая, как яйцо! Шан Цинхуа кашлянул. Мужчина не мог просто взять и вывалить это на них! Эта ситуация становится всё более возмутительной и не от мира сего. Какой гений до этого додумался? Ци Цинци первой взяла себя в руки и осторожно помогла мужчине подняться с пола и сесть на стул. Строгий взгляд, брошенный на Шан Цинхуа, быстро заставил его налить мужчине чашку чая. Мужчина сложил носовой платок приемлемым образом и громко высморкался. Хруст. Что это был за звук? Казалось, что-то аккуратно оторвалось, хрустнув и сломавшись. Не веря своим глазам, Шан Цинхуа и Ци Цинци повернули головы и посмотрели на лоб мужчины. Они с неприкрытым ужасом наблюдали, как одна из этих бородёнок оторвалась и медленно поплыла вниз. Это привлекло внимание мужчины. Его лицо побледнело, превратившись в белую пелену, рот был широко открыт, что подчеркивало очертания скул. Его глаза ввалились в глазницы, а красные вены вздулись. — Мои..мои, в-волосы..— Задыхающийся вздох. Затем его глаза округлились, он рухнул в кресло с пеной у рта. — Эй, эй! Джентльмен!

***

— Это печально. — с благодарностью сказал Шан Цинхуа через некоторое время после этого, расположившись напротив особняка с привидениями. — Как же так! — пробурчала Ци Цинци, которой все уже надоело. — Что ж, я могу понять их страдания. Для мужчины волосы — это все. Не говоря уже о том, что, родившись мужчинами, они подвергаются еще большему риску выпадения волос, не считая этой трагедии. — А ты кто? Не мужчина? — Я особенный, смотри. — При этом Шан Цинхуа расчесал челку, и она мягким каскадом спустилась вниз, обрамляя лицо. — Посмотри на качество волос. Мне никогда не придется беспокоиться о выпадении волос. Но, бедняжки, вряд ли они когда-нибудь отрастут. — Пожалуйста, заткнись. Я больше никогда не хочу говорить о волосах. — Она зашагала к дому, не обращая внимания на то, следует ли за ней он или нет. — Какая ирония, правда? Шао Фа стал лысым! — Шан Цинхуа смеется позади нее, переходя на быстрый бег, чтобы догнать ее. — У него так мало волос, что теперь он лысый. Наверное, это судьба! — кричит он ей вслед. Правый глаз Ци Цинци дернулся, она ускорила шаг и помчалась в поместье, Шан Цинхуа — по пятам.