Зимний поцелуй

В качестве ответного мероприятия, гораздо менее официального, Джинни отважилась привести Драко на обед в Нору Уизли, решив не ставить в известность семейство. Она была убеждена, что всё пройдёт тихо и мирно, ведь в их доме иначе не бывает. Нора – а имелась в виду Лисья Нора, обиталище рыжих, – для Малфоя была чем-то весьма забавным. Вопреки своему названию, она не уходила в землю, а наоборот, возвышалась на несколько этажей, где у каждого было по комнате. Дом, не раз достраивавшийся и перестраивавшийся, выглядел несколько трагикомично. Довольно большой сад, где чернели яблони, стоял, укутанный зимней тишиной и белыми покровами. Снег лежал на грядках и теплицах – Уизли жили натуральным хозяйством. Было слышно, как в курятнике кудахчут куры. Пёс в будке не зарычал на Джинни и её спутника. – Ты уверена, что твои нормально нас воспримут? – спросил Драко, поднимаясь на крыльцо. Предчувствие у него было не сильно хорошее. – Не переживай, – нежно погладила его по руке Джинни, – всё уже в прошлом, а моя мама готова закормить всех, кто приходит в гости. Однако она ошибалась. Миссис Уизли – маленького роста, с пышной фигурой и ярко-рыжими волосами – обняла и расцеловала дочь, но в ответ на вежливое приветствие Малфоя окинула его исследующим взглядом и сухо кивнула. Это не предвещало ничего ладного. Драко вспомнил слухи, по которым в прошлом мать Джинни работала в отделе тайн министерства и считалась там особо ценным сотрудником. Не то дешифровщиком, не то вообще ликвидатором. Как говорится, бывших разведчиков не бывает. В гостиной сидело за большим столом мужское большинство семьи. Во главе стола восседал Артур – немолодой, плотного телосложения, рыжий, как и все Уизли. Драко часто видел его издали в министерстве, но по работе они не пересекались. Джинни подошла к отцу и заключила в объятия. – Папа, – сказала она радостно, – позволь тебе представить Драко Малфоя. Ты его, наверное, помнишь. Мы встречаемся. После этих слов воцарилась тягостная тишина. – Мистер Уизли, сэр, – вежливо поклонился Драко, – как поживаете? Артур обменялся с ним положенными приветствиями, но как-то растерянно. Приветливое выражение его лица сменилось странной жалостью и сочувствием. Все братья Джинни были в сборе, в одинаковых свитерах, связанных матерью и отличающихся только цветом. Очевидно, ещё с прибытия на Йоль. На пустующем стуле так и висел свитер для погибшего Фреда. На больших семейных часах, тех, что зовут прадедушкиными, его стрелка замерла в позиции «В смертельной опасности». Колдография Фреда в траурной рамке стояла на камине. Рядом с тем стулом сидел длинноволосый Джордж с пустым взглядом. Драко сделалось горестно и больно на душе. Он помнил близнецов по школе, шумных, вечно смеющихся и придуривающихся. Постоянно вместе. Чарли с широким лицом добряка. Он приехал из Румынии погостить. Зануда Перси, которого Малфой отлично знал по школе и немного по министерству. А дальше сидел тот, кого Драко не хотелось бы видеть, – скуластый, немного пучеглазый, лохматый. Младший из братьев Джинни. – Малфо-ой, – сквозь зубы процедил Рональд Уизли вместо приветствия. Худощавый Билл со следами когтей на лице, старший из братьев, и его жена Флёр, беленькая француженка, на которой не было свитера. Она была единственной, кто в ответ на приветствие Драко радушно поздоровался. Остальные ограничились кивком или что-то буркнули себе под нос, но не сводили с Малфоя злобных глаз. Артур Уизли тоже рассматривал парня своей дочери. Вообще-то друзья всех детей часто бывали у Уизли в гостях, и родители знали о них почти всё. Этого Артуру доводилось видеть в совсем другой ипостаси, по ту сторону противостояния, и его сыновья не питали к нему ничего, кроме вражды. Сын Люциуса Малфоя. Но он поймал себя на мысли, что парень ему, в принципе, нравится. Он мужественен, хорошо воспитан, культурно ведёт себя за столом и вообще будто пришёл из того времени, когда мужчины носили галстуки и брюки со стрелками, а женщины ходили в платьях. – Скажите, пожалуйста, – спросил глава семьи, чтобы разрядить обстановку, – Вы ведь работаете в министерстве, верно? – Да, сэр, – вежливо ответил Драко. – В отделе международного магического сотрудничества. – О, тогда понятно, почему мы не сталкиваемся на работе. Я в отделе по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов. – Знаю. Это, должно быть, весьма нелёгкая работа, сэр. – О да, – вздохнул Артур. – Приходится иметь дело с ситуациями неоптимальных процедур гораздо чаще, чем хотелось бы. Мы постоянно встречаемся с неизбежностью ошибок, и у нас должны быть ресурсы для погашения и преодоления последствий... Он хотел было рассказать пару любопытных случаев о том, какими забавными и даже полезными являются вещи магглов, если в них влить чуточку магии, но сыновья не дали это сделать. – Перси, – спросил вдруг громко Билл, – как тебе работается в транспортном отделе? – Так себе, – ответил Персиваль, у которого был за плечами крайне неудачный довоенный опыт работы как раз по части международного магического сотрудничества, – разве ж в какой отдел получше устроишься? Вчерашние заговорщики из Волдемортовой обоймы и коллаборационисты оказались неуязвимы. По ним Азкабан плачет, а они на должностях сидят. И уставился на Драко. Артур, заметив это, нахмурил брови. – Что же ты хочешь? – спросил Чарлз над тарелкой с мясным пирогом. – Все они и скопом, и поодиночке возносят хвалу победителям Волдеморта, карабкаясь по их спинам назад к вершинам власти, потому что они привыкли всегда быть верхушкой и не собираются менять своих привычек. Джинни в ужасе глядела на них. – Это точно, – заметил Билл, – куда ни глянь, кого видишь? Якобы исправившихся Пожирателей Смерти, поднаторевших до этого в травле магглорождённых и тех, кто сохранял порядочность и верность закону. – Что ни говори, – констатировал Чарлз, – перекрасившиеся остаются потенциальными предателями. В дни гонений они легко занимали противоположную позицию. Так же легко и безболезненно – для себя, разумеется, они продадут позже и новых патронов, так что я совершенно не понимаю тех, кто их берёт на работу. У Пожирателей – психология трусов, подлецов и честолюбцев. А нормальный человек не может примириться с их переодеванием «по сезону». При этом он тоже глазел на Малфоя. У него была какая-то своя, дополнительная причина ненавидеть волдемортовцев, о которой он не распространялся родным. – Ну да, – подтвердил Рон, жуя. – Мы всегда будем с ними бороться. Неустанно. Пусть нас величают чудаками и параноиками, пусть снова назовут особо опасными государственными преступниками. Это ярлыки, которые не закроют истину. – Бывшие Пожиратели – это уголовники и мракобесы. Им ни в коем случае нельзя верить, – назидательно молвил Чарли. – Тогда они показали своё истинное лицо, но им за это ничего не было, потому что они являются аристократами, миллионерами и хозяевами жизни. Попросту откупились. Позже они снова удобно уселись в государственные кресла, а многие их никогда и не покидали. Молли Уизли одобрительно кивнула. – Да они перебежали от Волдеморта только для того, чтобы спасти свою шкуру, когда стало ясно, что его дело проваливается. А потом поустраивались, благо в министерство напринимали всех встречных-поперечных, – тоже поддержал его Рон, таращась на гостя. – Неправда, – внезапно сказала Джинни. – У каждого должна быть возможность исправить свои ошибки... – Однако они не исправились, не перевоспитались и не стали лучше, – с нажимом возразил Чарльз. – Вот что главное. Это те же бывшие Пожиратели, перекрасившиеся под новый окрас, под новую политику и служащие теперь самим себе. Они так и остались беспринципными приспособленцами, оголтелыми приверженцами собственного превосходства и убийцами. В них ничего человеческого нет и быть не может! Перси угрюмо подтвердил кивком: – Думаешь, Джинни, все они у Волдеморта оказались случайно, были его невинными жертвами, по принуждению одевшими маски и мантии? Не отбирали жизней, не мучили заклинаниями, не издевались над порядочными людьми? Да они ещё лучше научились там пытать и убивать! – Само собой, – заметил Рон мрачно. – И будут делать это снова. Джордж молча потёр лоб, отбросив прядь волос. – Вот именно, – откликнулся Билл. – Я часто думаю, что вся эта меченая мразь, отсиживающаяся по заграницам, готовит большой реванш, поэтому и подтянулись поближе к руководящим должностям их детки – молодые и циничные. Якобы с незамаранной репутацией или раскаявшиеся. Изобличать их, выводить на чистую воду и ловить за руку, отправляя в тюрьму, – это часть нашей войны! – Но... война законшилась..., – робко заикнулась Флёр. Молли Уизли нахмурилась и встала, оглядев всех присутствующих. – Война, которая забрала моего сына, не закончится никогда, – промолвила она сурово, словно подбив итог высказываниям. Драко невольно содрогнулся. Он просто физически ощущал их общую неприязнь. Презрение братьев было таким же горячим и жгучим, как пламя от заклинания. И глупо было прятаться – оно висело в воздухе, образовывая вокруг него отталкивающий кокон. Не давая ни на минуту забыть, кто здесь был чужим. Казалось, что его со всех сторон окружает палящий тяжёлый жар копящейся в семье Уизли ненависти. А может, они правы, и он действительно создал свою блестящую личность из грязи, крови, зла, преступлений и подкупов? Может, он заслужил проклятие, которое стоит во взгляде их матери? Мир замер. И нежданно пришло понимание того, как всё обстоит на самом деле. Само, незваное. Малфой покачнулся от подступившей тошноты и беспомощно вцепился влажными пальцами в сиденье стула. В глазах у него на миг потемнело, и он мотнул головой, а потом сделал то, что надлежало сделать. Просто поднялся из-за стола и, вежливо сказав спасибо за обед, вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. Братья Уизли довольно переглянулись. Рон осклабился. А Драко шагал и шагал по довольно глубокому снегу, унося с собой растущую откуда-то из живота мерзкую прохладцу – страх. Страх оказаться именно таким, каким братья Уизли его видели со стороны. Этот страх быстро разрастался. Наверное, он всё время думал о себе таком, каким он хотел бы себя видеть, не таком, каков он есть на самом деле, а настоящий он ужасен. Не как все остальные, как нормальные люди. Поэтому к нему испытывают отвращение. И ни за что не смирятся с его личностью, не сочтут союз с Джинни приемлемым, да и детей от такого брака точно не признают. Ведь он не отличается от тех мерзавцев и подонков, кто его раньше окружал. Прошлое никуда не делось. И все его попытки быть порядочным, сколько ни прилагай усилий, тщетны, потому что выбирая «меньшее зло», он каждый раз всё больше движется в сторону зла... Послышалось эхо его собственных шагов, хруп снега позади. Кто-то его догонял. – Да остановись ты, наконец! Погоди, – сказала запыхавшаяся Джинни, становясь рядом, хватая Малфоя за рукав. – Что? – отстранился он ровно настолько, чтобы видеть её глаза. – Джинни, не надо меня переубеждать, хорошо? Я многое понял. В том числе, что твои родители и братья никогда меня не примут и не одобрят. Они всегда будут против наших отношений и будут делать всё, чтобы убрать меня с твоего пути. – Не говори так, прошу тебя! – Джинни снова попыталась приблизиться к Малфою, коснуться его руки, но тот шагнул в сторону. – Дай им время привыкнуть к мысли о том, что ты – мой парень. Уверена, даже мама смягчится. Никто не рассчитывал, что я буду встречаться с парнем из враждебной семьи. – Именно, враждебной! А если они правы? Если Метка – это на всю жизнь, как и говорилось в присяге? – Они тебя просто провоцируют, а ты ведёшься! Драко покачал головой. – Я – один из них, из меченых. Я из тех, кто виноват в том, что случилось с твоей семьёй. Виноват перед вами! Во мне – тьма. Во мне зло! И я убедился в этом недавно, когда легко и просто, без угрызений совести и раскаяния собственноручно убил трёх человек! – Нет у тебя никакой метки уже давно. Зла в тебе тоже нет. Просто тебя почти никто не любил и не ценил по достоинству, вот и ты сам себя не ценишь... Однако ты стоишь того, чтобы тебя любили, любили всей душой! Я люблю тебя! Ты ни в чём не виноват! И ты убил не человека, а законченного мерзавца и урода Забини, который вознамерился занять место Тёмного Лорда, и его приспешников, убил, спасая меня! Малфой печально взглянул на неё: – А если я ничем внутренне не отличаюсь от Блейза? Может быть, даже хуже его, если меня приняли в Пожиратели, а его нет... Ты думаешь, что всё это глупости, но... И вообще. Твоя семья не изменится, а я не хочу всегда стоять между ними и тобой, отбирать тебя у них, мешать вам общаться. Я всегда буду в их глазах отвратительным волдемортовцем, который воспользовался их дочерью. Вы, Уизли, – одно целое, а я туда не вписываюсь. Что я могу тебе дать со всем моим прошлым? – Любовь, Драко, твою любовь. Судьба снова свела нас вместе и хочет дать нам еще один шанс. – Я не знаю, Джинни, мне кажется, я уже не могу воспользоваться этим шансом. Мне вообще... нужно время, чтобы разобраться во всём, и прежде всего в себе. – Боль в его глазах обжигала Джинни, но он отвернулся и сказал: – Вопрос в том, достоин ли я любить тебя. И ответ на него мне известен. Недостоин, потому что слишком много несчастий сделал другим. Я понимаю это. Ты заслужила спокойствие. Ты так долго страдала. Я не могу позволить, чтобы мои себялюбивые вожделения вынуждали тебя страдать дальше. Ты стоишь большего. Ты достойна настоящей любви, без преград и без жуткого преступного прошлого, которое только мешает, – его голос был хриплым. – Поэтому я поступлю правильно. Я избавлю тебя от себя. Так будет честно. Джинни, я уверен, что ты найдёшь своё счастье, кого-то, кто намного лучше и чище меня... Прощай! Выкрикнув это слово, Драко аппарировал, растворившись в морозном воздухе. Джинни хотела было рвануться за ним, но залилась слезами. Она ощутила, что совершенно одна. Её родители и братья, такие мягкие к ней, вдруг оказались безжалостными к Драко, которого она любила всей душой, который поддерживал её ещё в школе, который спас ей жизнь и сделал счастливой. И почему раньше она не задумывалась о том, что они, такие сочувственные к магглам и магглорождённым, могут просто так, даже не поговорив с человеком, не узнав его получше, не расспросив её, навесить на него ярлык преступника, осудить и приговорить? Из-за них и их жестокой выходки он ушёл, ушёл навсегда. На мгновение в её душе прогремело эхо испытанных за эти дни чувств, сердце опалило огнём безысходной любви и горькой обиды на всех. Холодный ветер норовил сорвать с неё шапку, жалил мокрые от слёз щёки. Но Джинни этого не ощущала. Заплаканная, опустошённая и подавленная, она побрела назад в дом, где её уже ждал разговор с братьями, жаждавшими объяснить всю неправильность и недопустимость её поведения. Если мать просто поглядела на неё, пошатала головой и ушла на кухню, то братья скоро перешли на крик. Обвинения сыпались одно за другим. – Выходит, сплетни про бал правдивы? Ну почему Малфой? Именно Малфой? Больше никого нет вокруг? Вот скажи, чем тебя не устраивал Гарри? – вопил Рон. Джинни охватила ярость. Она не полезла за словом в карман: – Значит, ты хотел, чтобы я встречалась с Гарри, потому что тебе нравилась Гермиона? Только для этого? Подсунуть меня Гарри, чтобы Гермиона досталась тебе? Очевидно, она случайно попала по невидимой мозоли Рона, поскольку тот буквально взвился: – Джинни, меня пытали в их замке, понимаешь, пытали, меня, Гарри и Гермиону, я не хочу слышать ни про кого из Малфоев, для меня их нет! Я просто хочу, чтобы ты поступала, как надо... – Как тебе надо! Ну почему она не предупредила, кто к ним придет на ужин? Не заткнула всех и не сказала, что это ей жить с этим парнем, а не им, и если они хотят с ней оставаться в хороших отношениях, то пусть соизволят к её выбору относиться с уважением. – Да Рон прав, – вмешался Перси, – ты не должна с ним общаться, тем более встречаться и жить у него, и совершенно не стоило приводить этого слизеринца сюда. Он же... он же... – Слизеринец? Перси, оглянись, мы уже не в школе, мы уже не ученики, это реальная жизнь, ты давно не староста и мы больше не делимся на чёртовы факультеты! – Это ты оглянись, для тебя семья уже совсем неважна. Ты преследуешь только свои эгоистические желания, и твои безответственные поступки свидетельствуют об этом лучше всяких слов! – Да что вы тут устроили! – вскричала Джинни. – Кто бы уже говорил об ответственности и семье, Перси?! – Да, потому что ты ни во что нас не ставишь, – упорствовал дальше брат, сделав вид, что не заметил намёков на своё собственное предательство. – Семья дала тебе всё, что необходимо, защищает тебя и заботится. Нас учили достигать всего своим трудом и держаться друг за друга. Но что-то пошло не так, и ты привела в наш дом это высокомерное зазнавшееся чудовище... – Ты так говоришь, потому что он работает на должности, с которой тебя сместили с позором! – выпалила девушка. – А может, вместо поучений безукоризненного старосты мне иногда нужно было дать немножко любви и поддержки, а? – Теперь ты с нами так разговариваешь? – неприязненно поинтересовался Чарли. – Из-за него? Мы где-то не уважили твои чувства. А от Джордже и его чувствах ты подумала? Джордж всё время молчал, только смотрел на сестру измученным печальным взором. – Дуру из себя не строй! – выкрикнул Рон. Джинни бросила на него такой взгляд, что он умолк на полуслове. – Я тебе ещё раз говорю, – горячился Перси. – Он тебе не пара... – Мне кажется, – вмешалась Флёр, – мы повели себя к'гайне невежливо по отношению к этому мальшику, он был наш гость, мы не имели п'гава... – Флёр, помолчи, – оборвал её Билл, – ты не понимаешь, это Малфой, Пожиратель Смерти, незаслуженно оправданный. Да, Джинни, да. Незаслуженно. Вот скажи, зачем он тебе? – Затем! – громко воскликнула раскрасневшаяся Джинни. – Это не твоё, совершенно не твоё дело. Я не обязана перед тобой оправдываться и давать отчёт в своих действиях. Не затыкай Флёр и прекрати вмешиваться в мою жизнь! Все прекратите! Она снова зарыдала. Потом, оттолкнув Джорджа, побежала в свою комнату, оставив взвинченных и разгорячённых спором братьев стоять в гостиной. Они всё ещё продолжали выражать своё негодование и скандалить, теперь уже между собой. – Дети, дети, – послышался сверху горестный голос Артура. – Вот почему я ни на кого не кричу и никого не оскорбляю?