Зимний поцелуй

Про случившееся они больше не говорили. Ссадины зажили, души вроде бы тоже. Несколько дней между ними не было физической близости, несмотря на полное душевное единение. Малфой боялся прикасаться к Джинни. Боялся даже сказать ей, что любит. Должно быть, и ей нужно было немного времени, чтобы привыкнуть к мысли, что между ними снова что-то будет. Но потом они после работы сходили в шоколадную лавку в Ковент-Гарден, полакомились конфетами ручной работы, провели вечер вместе, слушая музыку, и их страсть, устрашённая и на время спрятавшаяся, вернулась к ним снова. Стало ясно, что всё в порядке. В одно прекрасное утро выходного дня, когда не надо было уходить в Министерство, Драко присел с Джинни рядом, обнял и нежно поцеловал в висок. – Я получил приглашение посетить Малфой-Мэнор от моей мамы, – сообщил он. – Ну давай, – смутилась Джинни. – Ты на сколько дней? Уголки губ Драко поднялись – он улыбнулся. – Ты не поняла, милая, мы приглашены оба. Сегодня. Секунды две царило молчание, потом девушка не выдержала и спросила: – То есть, твоя мама ...хочет меня видеть? – Вообще-то да, потому что она в курсе, что я живу не один, – глаза Малфоя заискрились весельем. – Она очень хочет с тобой познакомиться и поглядеть..., ну..., типа, что ты за человек, то да сё... – Это что, будут какие-то смотрины? – ужаснулась Джинни. – Я всего этого просто не выдержу! Драко, я же буду себя чувствовать себя какой-то диковинкой – все будут на меня смотреть, трогать руками. – Ну... положим, трогать тебя руками буду только я, – как всегда нахально, заявил Малфой. – А вообще, пожалуй, это мне надо начинать волноваться. – Интересно..., почему это тебе надо волноваться? – удивлённо спросила она. – Да потому, что ты безусловно понравишься моей матушке, вы с ней очень по характеру похожи, да и вообще.. да... Малфой что-то темнил. Его мать что, хочет выяснить серьёзность их отношений? Или настоять, чтобы он с ней порвал? Тем не менее, стоило поработать над своей внешностью. Уизли вздохнула и достала из ящика трюмо тушь, тени, румяна, пудру. В частности, надо было успеть справиться с глазами, сотворить на лице макияж и создать причёску, чтобы быть на людях с приличной головой, как говорила её мама. Этим Джинни и занялась с охотой, даже увлёкшись. – Дорогая, нам пора. Ты готова? – Драко вошёл в комнату. Он был в тёмно-зелёном смокинге, сидевшем на нём, некуда правды деть, превосходно. Белоснежная, как тигровая орхидея, сорочка, галстук с безумно дорогой бриллиантовой булавкой и убедительным, крупным виндзорским узлом. Из-под рукавов пиджака выглядывали такие же белоснежные манжеты с тонкими запонками. На пальце правой руке красовался уже знакомый золотой перстень с печаткой Мэнора. На другом мужчине этот костюм выглядел бы простым, мрачным, почти суровым, но лорд Малфой обладал безупречным чувством стиля, и ему это шло. – Я так и знал, что ты не одета, – заявил он. – Давай быстренько собирайся. И не забудь вечернее платье. – У меня же нет вечернего платья, – всполошилась Джинни. – И почему ты вдруг в смокинге? – У тебя оно уже есть. Я купил тебе платье! Сразу, как только получил приглашение, – пожал плечами Драко. – Надеюсь, что придётся впору. А смокинг, потому что это официальный приём, так указано в приглашении. Мы устраиваем праздник в Мэноре. Бал. Ты же любишь танцевать? И он улыбнулся той улыбкой, от которой захватывало дух. Джинни не смогла удержаться и улыбнулась в ответ. – Очень люблю. А ты потанцуешь со мной? – Обязательно, как же иначе? – Драко хитро прижмурился. – Именно для этого мы туда и идём. Большую коробку на диване в гостиной нельзя было не заметить. Джинни развязала аккуратный бант и на вытянутых руках сняла с коробки белую крышку, ощутив волнение. Внутри, обёрнутое розовой папиросной бумагой, лежало шикарное изумрудное вечернее платье длиной в пол с короткими рукавами из белого кружева. Его длинный подол ниспадал водопадом. Лёгкая льющаяся шёлковая ткань была собрана сложными складками, а кружева казались удивительно тонкими и изящными. – Такого не купишь даже у «Твилфитт и Титтинг»! – Джинни не смогла сдержать восхищения. – Я куплю тебе любое платье из любого бутика, которое тебе понравится. Ты этого заслуживаешь, слышишь? Одевайся. И выкинь, наконец, всё лишнее из своей прелестной головки. Драко прижал её рыжую голову к своей груди, отчего девушка, зажмурившись, звонко рассмеялась: – Зачем ты меня балуешь, Малфой? Я ведь ещё даже не твоя жена... – Ты – моя возлюбленная, – снисходительно констатировал парень. – Для того, чтобы баловать любимых, повод совсем не нужен. И тут Джинни кое-что вспомнила. Святочный школьный бал на третьем курсе! Тогда она пошла с Невиллом, потому что младшекурсники без сопровождения не допускались. Не с Драко. Она не могла появиться с Драко. А ещё тогда у неё не было платья, не в чем было пойти. Ни у неё, ни у братьев не было денег, чтобы себе позволить обновку. И внезапно кто-то прислал ей платье в очень похожей коробке – красивое, пышное, тоже зелёное, чем-то похожее на это, только короче. Они с девчонками тогда не знали, кто ни с того ни с сего мог проявить такую щедрость, и подумали, что это Гарри прибегнул к своим сбережениям, чтобы сделать ей анонимный подарок. Соседки в восторге шептались, что он так проявляет свои тайные чувства. А это был вовсе не Гарри... – Школа, бал!? Это был ты??? На лице Драко промелькнуло нечитаемое выражение. Он неопределённо пожал плечами. – Это был ты, это всегда был ты... Почему я тогда не догадалась?.. – Одевайся, – повторил он, галантно взяв Джинни за руку, и она сдалась, направляясь в комнату. – Не переживай, – сказал Малфой, пока стоял под дверью. – Это было так давно... Она вышла к нему, встав на носочки, потому что платье струилось по полу. – Ну, как? – Святой Салазар... Джинни. Ты издеваешься? Ты – самая красивая девушка в мире. И ты явно создана, чтобы сводить меня с ума, – сказал Драко, застыв перед ней, и Джинни закашлялась, пытаясь проти мимо. – Драко, ты вообще уверен, что мне надо там быть? Ты в курсе, что мы – предатели крови, нас не принимают в высшем свете из-за благосклонности к простолюдинам и магглорождённым? Малфой фыркнул. – Ещё с детства в курсе, если ты не забыла... Он сделал ловкий жест руками, и на её шее застегнулось красивое колье. На волосы легла тиара из белого золота, украшенная изумрудами. Джинни помнила её по ювелирной лавке. – Вот теперь порядок! Я хочу, чтобы ты блистала среди дам, которые будут присутствовать на нашем традиционном семейном торжестве. Джинни не знала, что сказать. Ей было очень неловко. Она не привыкла к такому. Привыкла всего достигать сама. Привыкла доказывать, что самостоятельная и сильная... А Малфой уже подавал ей длинную соболиную шубу и высокую шапку. – Винки, мы приглашены на приём в Мэнор, так что проследи за домом, – Драко отдал приказ эльфу-домовику. – Будет исполнено, мой господин, – склонилась в поклоне комичная носатая голова. – Возьму на себя смелость заметить, что Вы и леди Джиневра выглядите просто великолепно! Словно картинка из книжки сказок! Джинни подавила смешок. – Драко, ты слышал? Устами эльфа... Малфой, одевающий своё любимое длинное пальто, серьёзно на неё взглянул: – А он прав. Ты действительно выглядишь потрясающе! Уверен, что ты произведёшь на всех ошеломительное впечатление! Никто не сможет оспорить твою замечательную чистокровную родословную – ни на мгновение. Драко аппартировал их не сразу в холл Мэнора, а перед ним, в заснеженный парк. Малфой-мэнор был не просто красивым. Он уходил ввысь шестью большими башнями с готическими остроконечными шпилями, разрезавшими свинцовые облака, и тонул в зимних небесах. Поистине гигантский, кажется, больше Хогвартса, величественный и внушительный, он был великолепным образцом старинной архитектуры. Зодчий, который его возвёл из светло-серого камня, вложил в него зримую идею незыблемой власти, несокрушимой мощи, абсолютного владычества. Сработан он был аккуратно, из обтёсанных каменных блоков – было видно, что над его строительством потрудились мастера. Швы кладки были ровными, почти невидимыми, блоки – прекрасно подогнанными, производя впечатление монолита, полого внутри. Как будто неведомая никому из живущих ныне чудовищная сила много столетий назад выдавила из скалы всё лишнее. Немало трудов строителей и магов было положено на то, чтобы поднять над горизонтом это здание, а чуть позже с особым тщанием дополнить его новыми архитектурными элементами. Возле его громадных стен человек явственно ощущал свою крохотность и уязвимость. Но строгие абрисы трёхэтажного колосса смягчались линиями высоких, чуть ли не во всю стену, окон. Стоило признаться, он оставлял неизгладимое впечатление. Созерцать Малфой-мэнор воочию и видеть его изображения было двумя разными вещами. Только вблизи становилось возможно оценить его монументальность и архитектурную законченность. И природа, и каменная поэзия зодчества соединялись здесь для полноты очарования. Великолепный парк поместья больше трёхсот лет назад разбил вокруг Малфой-мэнора пращур Драко. Благодаря этому Малфой-мэнор выглядел летом будто шкатулка, аккуратно поставленная каким-то исполином в самый центр зелёных бархатных лужаек, обрамленная каскадами деревьев. За парком ухаживали, но он давно перестал выглядеть искусственным насаждением и местами казался просто расступившимся лесом. Границу поместья обрамляла пышная живая изгородь, а от широких железных ворот к главному входу вела обсаженная тисами аллея с продолговатым прямоугольным фонтаном. Чопорный парадный вход венчался гербом семьи – буквой «М» с двумя драконами, как и ворота. У самого замка начинался обширный цветник – результат десятков лет тщательной селекции и упорного труда лучших садовников графства. Запах цветов должны был возноситься вверх, к открытым окнам. Сейчас это всё пряталось под снегом. Трудно было удержать себя от соблазна обойти красивое здание вокруг, прикоснуться к его толстым холодным стенам, к хмуро-серой циклопической каменной кладке, поросшей мхом, ощутить скрытую в ней первобытную древнюю энергию. Джинни невольно залюбовалась замком, который был домом Драко... Он производил на неё одновременно как устрашающее, так и притягивающее воздействие в своей грозной суровости. Ведь за этими стенами вершилась история магической Британии. Почти тысячу лет Малфой-мэнор возвышался здесь, гордо царя над окружающим его бескрайним уилтширским лесом, видимый даже из самых дальних его частей и неприступный для любых врагов. Однако в годы противостояния это место превратилось из величавого семейного очага в штаб Тёмного Лорда, вселявший ужас в сердца. В подземельях подвергали изощрённым пыткам пленников. В гостиной пытали Грейнджер. Поэтому первые два года после войны к почти покинутому, опустевшему поместью даже боялись приблизиться, боясь одного его вида и мрачной атмосферы, окутывавшей его. Ведь после ареста Люциуса оно вообще словно осиротело и утратило свой стержень, свою сущность. Потом вдруг всё изменилось. Словно жизнь заструилась по старым венам каменной цитадели, смахнула пыль с её комнат и залов, и Малфой-мэнор снова вернулся, заняв своё законное место в мироздании, в новом веке и новом для него магическом мире. Древняя и могущественная семья, испокон веков жившая в нём, пошагово возвращала свои позиции. И сейчас её наследник стоял у входа под руку с возлюбленной. В роскошной шубе и струящемся платье со шлейфом, доходящим до пят, и открытыми чуть ниже колен ногами Джинни Уизли чувствовала себя как никогда уверенно, будто бы оно придавало ей уверенности. Туфли на тонком каблуке обвивали ноги узкими переплетениями, делая её выше своего роста. Как удивительно то, что всего лишь сменив на себе одежду, можно почувствовать себя совершенно по-иному, а иногда даже кем-то другим! Прямо сейчас она ощущала себя сильной и уверенной девушкой, готовой блеснуть перед всеми, провести время так, чтобы оно надолго осталось в памяти, а не было стёрто лучами восходящего солнца следующего дня. Да что там, Джинни была готова покорить весь мир! Драко коснулся большого кольца дверной ручки, и дверь легко и беззвучно распахнулась перед ними, показав облицованный странным зеленоватым мрамором холл с высоченными сводами и большие золотые буквы латинского родового девиза на стене: Sanctimonia vincet semper. Чистота всегда одержит победу. Издали доносились звуки суеты. – Добро пожаловать домой, милорд Драко, – изогнулся в почтительном поклоне немолодой грузный домовой эльф в ливрее слуги. – Леди? Джинни приветливо улыбнулась ему. – Берри, доложи матушке, что мы прибыли, – властно велел Малфой. Дворецкий закивал и исчез, а через минуту явился и доложил, что их ожидают. Джинни вздрогнула. Юноша улыбнулся, обнял её: – Пойдём, она не кусается. По крайней мере, сразу. Они свернули в мраморном холле в сторону и по боковой лестнице поднялись на второй этаж. Драко коротко постучал и открыл дверь в гостиную. К нему обернулась виденная уже на колдографиях ослепительно красивая дама с белыми длинными волосами. От лица локоны поднимала тонкая диадема с жемчугом. Ярко-малахитовое платье с белым стомаком и высоким чёрным воротником выглядело поистине роскошным. На устах играла очень знакомая загадочная усмешка, и Джинни сообразила: это была мать Драко – леди Нарцисса Малфой, урождённая Блэк, привыкшая повелевать и отдавать распоряжения. Рядом с ней стояла маленькая девочка, одетая в зелёное платьице, с длинными каштановыми кудрями и большими глазами. Она робко глядела на прибывших. У окна пребывала другая женщина – немолодая, в изящном вечернем платье, с коротко подстриженными светло-каштановыми волосами, обрамляющими привлекательное, умное лицо, в очках в чёрной оправе. Завидев гостей, она с улыбкой подошла к Нарциссе. Джинни её немного знала. Это была Андромеда Тонкс, средняя из сестёр Блэк. Судьба повела каждую из них своим путём. От Драко Джинни знала, что с тех пор, как Андромеда схоронила мужа, а потом дочь и зятя, сёстры сблизились больше, чем за всю предыдущую жизнь, и уже вместе боролись против тоски вдовства одной и одиночества другой. Нарцисса сперва почти не отходила от несчастной Андромеды, а когда Люциус оказался в ссылке, везде составляла компанию сестре и заботилась о ней, даже бралась помогать по хозяйству, добавляя Андромеде удовольствие подтрунивать над её неприспособленностью к труду. Воспитанная высшим светом и изнеженная богатством своего мужа, она больше подходила на роль интересного собеседника, чем помощника. Люциус время от времени полушутя ревновал внимание жены к сестре. Так как главным занятием Андромеды в жизни было воспитание дочери, с её утратой она переключилась на внука – черноволосого Тэдди, крестника Гарри, которого Джинни тоже прекрасно знала. Он тоже был здесь, причём как раз не робел и не прятался за бабушку, как свойственно детям его возраста. Нарциссу он не боялся, потому что та усердно помогала его воспитывать. Мужу не всегда была необходимость в её компании, Драко был уже взрослым, а в ней была острая необходимость заботиться о ком-то. Нарцисса Малфой баловала внучатого племянника. Заметно постаревшая, украшенная мелкими морщинками из-за тоски по дочери, Андромеда больше не была похожа на себя. Это была убитая горем женщина, у которой, по-видимому, вся жизнь уже позади. Как и всегда в подобных случаях, от этого зрелища у Джинни горестно сжалось сердце. – Мама, ты выглядишь просто замечательно! – Драко запечатлел сыновний поцелуй на материнской щеке и обнял её, потом тепло поприветствовал тётю Андромеду, а после настала очередь малышей. – Юный мастер Люпин, – без всякой иронии, почтительно кивнул Драко маленькому родственнику и пожал ему руку. Как взрослому. – Лорд Драко, – ответил тот деловитым поклоном. – Мисс Дельфи. От маленькой девочки последовал вежливый книксен. Очевидно, она тоже была какой-то родственницей Нарциссы. – Рада видеть тебя, сынок, – сказала та, беря Драко за руку и глядя ему в глаза. – Я тебя тоже, мама. Я соскучился по тебе! – А это... – сказала Нарцисса с улыбкой, – должно быть... – Джиневра, – сказал он, взяв за руку девушку и выведя её вперёд. Это Джиневра. Джинни, это моя мама Нарцисса. – Для меня большая честь познакомиться с Вами, леди Малфой, – сказала Джинни, сделав изящный глубокий реверанс и чуть-чуть поклонившись, как её учили. Драко наблюдал за лицом матери, пока она осматривала его спутницу. Поначалу оно было сосредоточенным, потом стало весёлым. – Я так же рада видеть Вас здесь, мисс Уизли, – на удивление благорасположенно кивнула Нарцисса. – Я много слышала о Вас от моего сына. Добро пожаловать в Малфой-мэнор. Надеюсь, Вам у нас понравится. Отдыхайте и развлекайтесь! – Благодарю, Ваша светлость, – ещё один реверанс, и они отошли, чтобы, как полагается, представить Джинни Андромеде. Но она успела уловить на себе заинтересованный взгляд Нарциссы. Андромеда, естественно, прекрасно помнила Джинни как ученицу и знакомую несчастного Римуса и была ей рада. – Гости прибывают и прибывают, – констатировала она. – Кто через каминную сеть, кто в экипаже. Сегодня соберётся много народу. Все меры предосторожности приняты, включая защиту от анимагов, подосланных для выведывания ручных волшебных существ, записи разговоров и считывания мыслей. Прессе сюда не проникнуть. – Это хорошо, – Нарцисса полюбовалась своим отражением в большом зеркале. – Пусть явятся все приглашённые, тогда подождём ещё немного и начнём. Драко одарил мать улыбкой, потом устроился в широком кресле, у которого были удобные подлокотники, и стал излагать светские новости из Лондона, преимущественно касающиеся магической его половины. Когда речь зашла о последних веяньях моды, Джинни поддержала разговор. Она поведала обо всём, что узнала из маггловских журналов, а также от других сотрудниц «Досуга». Леди Тонкс поинтересовалась, как ей работается в журнале. Джинни охотно рассказала дамам, в чём сейчас заключается её работа и как главный редактор видит политику издания для женщин. Поговорили также о культуре, книгах, театре. Нарцисса Малфой продемонстрировала немалую осведомлённость о театральном мире. Она неодобрительно отзывалась о разных маггловских перелицовках классики на новый, современный лад, переделках под новую гендерную идеологию и тому подобном. Джинни не смогла с ней не согласиться. Ей самой нравились именно классические постановки, где режиссёр не изощрялся в издевательствах над мудростью чужих слов и сюжетов, не считал себя умнее гениев прошлого. То же самое касалось живописи. Мать Драко была не в восторге от тех, кто, не сильно утруждая себя, изображал уродливое, гадкое, гнусное, низменное. По её словам, современной дегенеративной мазне было не место в музеях. Её создатели, будучи неспособными к творчеству, глумятся над самой идеей искусства, над его целями, создавая некий симулякр, который конвенционно признаётся выдающимся произведением, а кто не признает – тот профан и ничего не смыслит в живописи. Джинни согласилась, что они умышленно унижают зрителя, а пресыщенные, извращённые маггловские критики им потворствуют, потому что у них нарушена оптика восприятия. Им нравится то, что мерзко, а нормальное, красивое, естественное неинтересно и даже вызывает отвращение. Вот они и хвалят любую патологию как талантливое новшество, потому что та щекочет их нервы, возбуждает их. И в живописи, и в скульптуре, и в литературе, и в театральном искусстве. Драко тоже не без содрогания отозвался о попытке отбелить через искусство различные омерзительные девиации. Одной из причин этого ему виделось разлагающее всепрощение, заложенное в дистиллированной маггловской религии. По его мнению, современное маггловское общество, которое расшатало понятие нормы и под предлогом терпимости увязло в откровенном восхвалении девиаций и похабщины, исподволь влияло и на магическую Британию. Джинни ощутила, что во многом, если не во всём он прав. Даже Андромеда, которую уж точно нельзя было упрекнуть в предвзятом отношении к статусу крови, озвучила свой вывод, что если новая маггловская ересь поглотит и их общество, то в нём станет невозможно воспитывать детей. Они же не будут видеть идеалов красоты, порядочности, чести, нормальных взаимоотношений мужчины и женщины! – Вот поэтому мы и проводим сегодняшнее торжество. Чтобы показать всем, что наши этические и эстетические идеалы незыблемы, они никогда не устареют и достойны того, чтобы их отстаивали! А честь открыть бал танцем я отведу вам двоим, – сказала леди Малфой, пристально всматриваясь в лицо сына. Они ещё немного посидели, в основном говорил Драко, Джинни чувствовала интерес его матери, она наблюдала за ними, иногда улыбалась, когда видела, как Драко держал её за руку. Бал начался с первыми музыкальными аккордами, вторгшимися под своды Мэнора. Неожиданно приятно, хотя и немного сдержанно зазвучал рояль, под аккомпанемент виолончели, скрипок и флейты. Сначала еле уловимая, затем усиливающаяся музыка наполнила зал. Джинни взволнованно подхватилась. Её рука снова очутилась в руке Малфоя: – Нас ожидает светский раут, – прошептал он. Им и вправду предстояло провести вечер в парадном зале Мэнора, заполненном до краёв гостями, где роскошь интерьера в стиле ампир, отражаясь в холодном бриллиантовом блеске хрустальных люстр, ещё помнила балы аристократов. Многочисленные старинные портреты беловолосых предков Драко в позолоченных рамах презрительно и высокомерно поглядывали на то, как среди ажурной лепнины ходили самые обыкновенные люди в строгих костюмах, с напряжёнными, заносчивыми лицами и усталыми или натянутыми улыбками. – Высокородная леди Нарцисса Малфой и высокородная леди Андромеда Тонкс, – провозгласил церемонимейстер. – Высокородный лорд Драко Малфой и высокородная леди Джиневра Молли Уизли! Так её ещё нигде и никогда не называли. Хотя, видимо, должны были. По праву крови. Музыка на миг оборвалась. Драко широко, ободряюще улыбнулся и взял её за руку. – Не отпускай, – улыбнулась в ответ Джинни, и пара, спустившись по ступеням, следом за матерью и тёткой Драко, вошла в толпу, состоящую из высшего светского общества, естественно, поголовно чистокровного. Десятки глаз уставились на них. Тут они были для того, чтобы похвастаться новыми платьями, украшениями, удачными сделками и оказать уважение семейству Малфой, которое имело влияние на многих из них. Все они блюли чистоту крови. Будто окно в прошлое, во времена своего расцвета в XIX веке: цивилизованное, изящное, элитарное и абсолютно нетерпимое к личным слабостям сообщество. Готовность пожертвовать своими желаниями принималась в нём как данность. Самоконтроль и сдержанность были обязательны. Большинство присутствовавших были Джинни Уизли незнакомы, но некоторых она превосходно знала – тех, кто учился на одном курсе с ней, Роном или близнецами, и их родителей. Луна Лавгуд радостно помахала ей рукой. Было несколько странно видеть её, вместо наряда хиппи, в строгом вечернем платье и с несколькими подобранными со знанием дела драгоценными безделушками в ушах, на шее и запястьях. Она была вместе с отцом, Ксенофилиусом Лавгудом, который разговаривал с Тобиасом Мисслторпом и его женой. Двум почтенным издателям явно было о чём пообщаться. А вот отец Падмы и Парвати Патил выделялся из толпы благодаря яркооранжевому тюрбану. – Дорогие и уважаемые гости Малфой-мэнора! Объявляю наш традиционный зимний бал открытым! Нарцисса Малфой на правах хозяйки сделала изящный жест рукой. Последовал хор аплодисментов, а потом все замерли в ожидании. Андромеда скромно стояла позади сестры, решая, что привлечёт меньше внимания – остаться или уйти. Когда Драко и Джинни вышли в центр зала, все присутствующие устремили взгляды на них. Джинни ощутила, что девушки без сопровождения, кажется, готовы были живьём её съесть. Похоже, Драко Малфой был завидным женихом. Полилась тихая и удивительно нежная музыка фейри. Драко на виду у всех взял руку любимой и поднёс к губам, целуя. – Окажите мне честь и разрешите пригласить Вас на вальс, мадемуазель Уизли, – сказал он. Джинни ответила ему улыбкой, два плавных движения – и они закружились в танце, заполняя собой всё пространство огромного зала. Это было совсем по-другому, чем тогда в пабе. Джинни обожала вальс. Она считала, что в мире нет танца обаятельнее и упоительнее. Это танец надежды и прощания с грустью, слившихся с восторгом кружения, похожего на парение в воздухе, как на метле. Казалось бы, это несколько движений, но на самом деле это общение и передача друг другу эмоций и чувств, беззвучный диалог, где двое рассказывают друг другу о чём-то большем. Танец – это ведь почти объяснение в любви. А в их случае он в полной мере был таким объяснением. Они с Драко понимали друг друга и вальсировали по шестой позиции ног, обеспечивающей полёт движений и эмоции танцующих. Вальс – быстрый, порхающий, кружащийся танец. Он требует простора, стремительного продвижения вперёд и в сторону. Постановка корпуса у Малфоя была безупречной. Он прижимался к ней, когда они вальсировали, и тело Драко было очень твёрдым. Столь мужественным, сильным – по сравнению с ним Джинни чувствовала себя такой хрупкой. До сих пор ничто и никогда не заставляло её чувствовать себя так. Её левая рука лежала на предплечье Драко, а правая была в его ладони. Она чувствовала мышечную силу: Драко умел прекрасно вести в вальсе, танцевать с ним было легко и приятно. Они кружились, сплетая руки в воздухе и снова возвращая их в прежнее положение, не отводя глаз друг от друга. Как никогда, они были сейчас близки и едины. Не только шёлковая ткань вечернего платья с нежными бутонами серебристых тюльпанов по изумрудному полю идеально подходила для этой необыкновенной минуты. Ей казалось, что и они с Драко, такие трепетные и молодые, совсем неслучайно танцуют вальс под завывания зимнего ветра. Лёгкий вальс, играющий словно на фоне их любви, превращал и без того нескромный по своему богатству бал Малфоев в нечто чарующее, великое и историческое. Платье, действительно, идеально село на её фигуру – оно изящно облегало талию. Широкая, лёгкая, летящая юбка придавала ему особое очарование. В этом платье Джинни чувствовала себя королевой вальса. А вихрь, который они создавали своим танцем, заставлял и других предаться весёлому настроению, закружиться. Грегори и Теодор не были такими уж ценителями классической музыки, но решили последовать их примеру и пригласили девушек на танец. Это были их сокурсницы. Массивный Грег кружился со стройной и изящной Трейси Дэвис, а Нотт – с упитанной Миллисентой Булстроуд, хотя, скорее, можно было ожидать обратного. Джинни, не разрывавшая зрительный контакт со своим партнёром, не могла заметить, что на них с Драко смотрят больше, чем на кого-либо другого. Глаза всех присутствующих то и дело останавливались на них, разглядывая молодого лорда, пытаясь увидеть ту, с кем он так упоённо кружится, утратив всякую связь с реальностью. Тем временем последний момент танца настал. Джинни и Драко остановились, поклонились друг другу, как полагалось, и посмотрели в глаза нежно, как могут смотреть только влюблённые люди. – Ты так хорошо вальсируешь, – похвалила его Джинни. – Спасибо, очень приятно! Но что странного в вальсе? – удивился Драко. – Уметь танцевать классические танцы – просто долг любого аристократа. Ты же тоже хорошо танцуешь! – Но чувствуется, что у тебя есть танцевальная школа, – Джинни хотелось продолжить разговор о танцах. – Между нами вроде бы не было тайн..., – несмотря на калейдоскоп танцующих, кружащиеся со всех сторон яркие шелка и сатины, Драко казалось, что они очутились в другом мире и остались одни. – Ну да, меня учили папа и мама. И ещё был приглашённый танцмейстер. Танцующая чета Малфоев? Джинни действительно любила танцевать. Это у неё отлично получалось. Только никакого учителя у неё не было. Её учили родители и Билл с Чарли. В школе она не пропускала ни одного танца. Не было кавалера – танцевала с братом или подругой. Она танцевала на семейных торжествах, на вечеринках, на сельских праздниках. Джинни растворялась в музыке, забывая обо всём на свете. Бал в Мэноре – это оказалось волшебно, прекрасно. Ведь она ни разу не была на настоящем, не школьном балу. Артур Уизли не считал нужным выводить дочь в свет. Ведь отношение высшего общества к предателям крови общеизвестно, а без приданого замуж она всё равно не выйдет. Поскольку вступительный танец закончился, пространство наполнилося шёпотом и шелестом нарядов, джентльмены начали передвигаться по залу. Они подходили к дамам, галантно кланялись и, протягивая руку, произносили стандартную фразу: «Разрешите вас пригласить». На что со стороны дамы в случае согласия сперва следовала демонстрация некоторой нерешительности, и только потом она принимала предложение, вписывая джентльмена в карточку. Джинни с усмешкой наблюдала всю эту картину, подумав, как хорошо здесь смотрелись бы её красивые неженатые братья. Впрочем, они бы сурово приглядывали бы за ней и дружелюбно поддразнивали бы. К ним подоспели Теодор и Грегори с девушками. – Ой, привет, – заявила Миллисента и приобняла так, словно Уизли с Гриффиндора всю жизнь была её лучшей подругой. – Как поживаешь, Джинни? – Спасибо, хорошо, а ты, Милли? – Да хорошо, тут славно, не правда ли? – Просто потрясающе! – искренне ответила Джинни, которая всё ещё не могла отойти от испытанных во время вальса ощущений. Драко обменялся рукопожатиями с парнями. – Вы так хорошо танцевали, – восторженно сообщила Трейси, держа Грега за руку. – Вы тоже, ребята! Рад вас всех видеть! – Малфой искрился весельем. – Твои мама и тётя – молодцы, – восхитился Гойл. – Так всё организовали! Нотт кивнул: – Спасибо, что пригласил нас. Старшие говорят, что такого бала не было лет восемь, если не десять. После нескольких минут весёлого и ни к чему не обязывающего разговора казалось, что они вообще старые друзья. А может, почти так и было. У них было много общих воспоминаний по школе, пусть и с разных сторон. – Тише! Мы мешаем другим, – прошептал Драко, когда они расшумелись. Парни отошли поговорить о чём-то, связанном с финансами и инвестициями. Джинни осталась в компании девушек. Первый вопрос, обращённый к ней, она могла предугадать. – Ты давно встречаешься с Драко? – пытливо спросила Трейси. В её глазах сквозила добрая улыбка. – Не очень, – смутилась Джинни. – Мы только недавно встретились... на улице. – Да мы с Гойлом тоже столкнулись три месяца назад на благотворительном вечере. Мы всей семьёй посещали это мероприятие, там же встретили семью Гойла. Он позвал меня на свидание. Влюбилась в него по уши. Ты знаешь, он такой милый и так интересно рассказывает о пекарском деле, например, про то, что за нужной мукой кондитер поедет на другой конец города, потому что незначительные отличия в качестве зерна или помол уже существенно повлияют на вкус! Его можно слушать часами! – закатила глаза Дэвис. – Я знаю, я хочу про него написать статью в «Ведьмин досуг»! – Джинни засмеялась. – Да, ты же там работаешь, – радостно вспомнила Буллстроуд. – Мне мой Тео рассказывал! Это так круто! – Спасибо, а вы где работаете, если не секрет? – Да я после войны была продавцом в обувном, потом пошла секретарём в аукционный дом. Вообще-то хотела на другую должность, но мне сказали, что министерство вводит квоты для чистокровных, – вздохнула полная девушка. – А Трейси – колдограф. – Я снимаю дни рождения, свадьбы.., – скромно пояснила та. – Ой, это тоже здорово! Слушай, если у тебя есть красивые снимки природы, я бы могла их показать мистеру Мисслторпу.., – Джинни ощутила, что уже думает о журнале как о своём месте работы, и это её немного удивило, но потом она вернула разговор в прежнее русло: – Миллисента, а ты с Теодором со школы поддерживала общение? Буллстроуд немного покраснела и кивнула. – Он хороший и очень заботливый. И всегда меня защищал, когда меня в школе травили. И... купил мне платье, чтобы я могла сюда придти. – Драко тоже такой, – созналась Уизли. Ей было отрадно вот так вот стоять и разговаривать о парнях и нарядах. С момента отъезда Гермионы у неё не было подруги, с которой можно было провести день на дневном спектакле или в походе по магазинам, а после приятно посплетничать за чаем. Тем временем с возвышения снова зазвучала музыка, весёлая и заразительная. Начался следующий танец – кадриль. Кавалеры и дамы пара за парой выходили на середину зала. Драко и Нотт повели Джинни и Миллисенту под руку, как велел этикет. Во время этого весёлого танца, который строился на обмене партнёрами, полагалось поболтать. – Драко, а твоя семья правда богата? – шутливо спросила Джинни. – Нууу, – протянул Малфой не без иронии, ведя её в очередной фигуре танца. – Мы об этом в последнее время не распространяемся, но кое-какие сбережения у нас всё ещё есть... – В Гринготтсе? Драко засмеялся, разъединяя руки: – Ну что ты, ma chere! Во-первых, его грабят, а иногда накладывают судебный арест на вклады. Во-вторых, наши активы не ограничиваются банками, их размеры не знает никто, кроме отца и меня... Все активы Блэков и Лестрейнджей перешли нам в управление до совершеннолетия наследников. Но мы не только накапливаем! Мы активно инвестируем в зельеварение, в фармацевтику, в биологические исследования мистера Скамандера и его внука, вкладываемся в некоторые другие отрасли, в том числе субсидируем неправительственную прессу, потому что больше, чем прежде, заинтересованы в свободе слова. Мы не можем пока контролировать «Ежедневный пророк», который пишет всякие мерзости о чистокровных семействах, включая твоё. Но мы можем создать альтернативное ему информационное пространство. Газеты и журналы, из которых люди будут получать правдивые сведения! Джинни не успела спросить, имеет ли к этому отношение трудоустройство в «Ведьмин досуг», как они разошлись и её партнёром оказался Теодор, с которым они обменялись парой невинных шуток о танцах и похвалой гостеприимному Мэнору. После двух кадрилей Малфой отвёл её назад – точно так же, под руку. Вместе они стояли и слушали скрипки и виолончель, попивая заботливо поднесённый лакеями-домовиками чай из тончайших фарфоровых чашек. Её рыжие волосы походили в свете свечей на язычки пламени. Драко обнял любимую за плечи, Джинни прижалась к нему, её лицо выражало величайшее удовольствие и восторг, она даже зажмурилась, чтобы лучше слышать исполнителей. Возможно, ей показалось, но вроде бы она перед этим заметила в толпе гостей полные ненависти взгляды присутствующих на балу сестёр Гринграсс. Вообще-то на аристократических балах угощение должно было быть подчёркнуто скромным, показывая, что все явились сюда исключительно для светского общения, но Мэнор, принимая во внимание холодное время года, с чисто провинциальной щедростью и непосредственностью предлагал своим гостям перекусить поплотнее. В ход пошли приготовленные под руководством Андромеды холодные и горячие мясные закуски, всевозможные пудинги, пироги, сладкие пирожки, кексы. – Хочешь, покажу тебе свою комнату? – спросил Малфой с озорной улыбкой. – Да, – кивнула Джинни. Драко повёл её за руку из танцевального зала к каменной лестнице с перилами, а тогда по второму этажу. Это напоминало лабиринт. В Малфой-мэноре легко было заблудиться. Во многих залах тянулись вдоль стен старинные многовековые гобелены, каковых Уизли никогда не видела в маггловских музеях. Самые старые из них, уже изрядно поблекшие, изображали высадку норманнов и изрядно походили на маггловские комиксы. Цветные человечки на них высаживались на берег из ладей, разбивали шатры и лихо сражались мечами и копьями с другими человечками – наверное, англосаксами. Казалось, что они вот-вот оживут, как на колдографиях, и задвигаются. Если идти по залу из конца в конец, события на них разворачивались как бы по цепочке, от высадки к полной победе над островитянами. – Посмотри, это меч моего пращура Армана, построившего Мэнор, – Драко кивнул на висевший над одним из каминов старинный каролингский клинок со своеобразной рукоятью. – Он волшебный и у него даже имя есть – Непреклонный! На тех гобеленах, что были помоложе, красовались победы монархов, которым служили предки Драко, а некоторые были посвящены Войне роз. Правда, вряд ли в маггловских хрониках о ней значились сражения с великанами и оборотнями или поимка единорога. Потом пошли картины эпохи Тюдоров. – Это мой предок, тоже Люциус, как мой отец, – Драко указал на портрет беловолосого вельможи с бородкой в одежде елизаветинских времён. – Он дружил с сэром Фрэнсисом Дрейком и сэром Уолтером Рейли. Его колдовство помогло вызвать шторм и сокрушить Непобедимую армаду! Он был очень влюблён в королеву, даже готов был поступиться принципами ради любви, но она его отвергла, никому лучше этим не сделав... Джинни показалось, что глаза того, старинного Люциуса глядели кротко и печально. Он не выглядел злым. И не был уродлив, скорее наоборот. – Это правда, что своим проклятием он обрёк королеву на безбрачие? – спросила девушка, вспомнив слухи.. – Не знаю, – задумчиво ответил Малфой. – Он не скажет. И в сонетах его приятеля Шекспира тоже однозначного ответа нет. Может быть. А может быть, так получилось само собой, не по его воле, просто от боли, не удержавшейся в разбитом сердце... Джинни вздрогнула от его слов. Портреты царедворцев вскоре уступили место любимой Малфоями итальянской и фламандской живописи. На стенах многих залов висело старинное холодное оружие – как западное, так и восточное, собиравшееся веками. Время от времени оно перемежалось рогами охотничьих трофеев и доспехами старых времён. Не все обладатели рогов, кстати, были узнаваемы. Сдаётся, что прежние лорды Малфои проявляли удаль, охотясь на тех, в существование кого сейчас даже не поверили бы и кто подчас был опасным противником. Охота недаром считалась в аристократических кругах предварительной школой для войны. А вот грани военного дела сполна раскрывали латы, застывшие у входа в тот или иной зал, мечи, шпаги, секиры. Они хранились в замке так, как у обычных людей в доме сберегается прабабушкина посуда или прадедова капитанская фуражка. Мэнор был одним большим музеем семьи, призванным накапливать магическую мощь и светскую власть, материальной летописью её взлётов и побед. Внимание Джинни обратила на себя серебряная оковка огромной двери в стороне, испещрённая защитными рунами. – Там магические артефакты отца, главная часть его собрания, – отмахнулся Драко от немого вопроса. – Как-нибудь покажу. У нас много разного накопилось. Джинни доводилось слышать и о тёмных колдовских реликвиях Малфой-мэнора, приумножавшихся поколениями владельцев, и о его колоссальной библиотеке – одном из самых древних книгохранилищ Британии, и о немалой лаборатории, которой было отведено полкрыла замка. – У вас правда хранятся страшные яды? – спросила она, вспомнив эти рассказы. – То, что является ядом в больших дозах, может принести исцеление и укрепление организма в малых. В природе очень много сильных натуральных веществ. Джинни, многие яды полезны и способны вылечить серьёзное заболевание, – строго ответил Драко. – Так, нам сюда... Они свернули в зал, где в шкафах и под стеклянными витринами лежали древние и иностранные монеты – порой причудливых форм, со странными буквами и изображениями. Все они несли странный, загадочный отпечаток народов, династий, правительств и эпох, в которые чеканились. Уизли ощутила интерес к ним. – Это мой мюнцкабинет, – Малфой обвёл пространство руками. – Моя коллекция монет. – Давно их собираешь? – Джинни вспомнила, что он увлечённо говорил о монетах уже в Хогвартсе и что она дарила ему румынскую монету, привезённую братом. – С семи лет. Всё началось с того, что мама подарила мне старинные монетки, которыми она играла в детстве. Я тебе как-нибудь их все подробно покажу. Но сейчас... Драко с улыбкой распахнул ещё одну дверь, обходительно, с прилашающим жестом, пропустив Джинни вперёд. Небольшой коридор размежёвывал зал с монетами и его спальню. – Ты смотри! Рыжая. Никак Уизли!? У нас в Мэноре! – донеслось возмущённое бормотание со старого большого портрета на стене. – Прадедушка Николас, тише! – ответствовал ему Драко весёлым заговорщическим голосом. – Она своя, она со мной! Портрет удивлённо умолк. Комната Драко показалась Джинни Уизли, привыкшей к маленьким спаленкам своего дома, просто огромной. По её меркам, это был настоящий зал, в углу которого стояло большое ложе с витыми столпами балдахина. Он был спланирован удивительно светлым. Большие деревянные окна впускали много света, несмотря на росшие снаружи деревья. Сейчас за ними вечерело. Комната была оклеена красивыми кожаными обоями с золочёными тиснениями. Взгляд невольно привлекали занимавшие две стены резные, старинной работы книжные шкафы. Книги приблизительно были те же, что и в городской квартире Драко, – древние авторы магических трактатов, артуровские романы и различная классика, включая маггловскую или сквибовскую. Письменный стол был раза в три больше лондонского – такой же массивный, хранящий память о нескольких поколениях. Старинная бронзовая лампа на столе под зелёным абажуром, такой же, как в Лондоне, антикварный письменный прибор. Караваджо на стене – явно подлинник. Несколько работ самого Драко. Толстый мохнатый ковёр на полу, хэпплуайтовские кресла у камина и стулья красного дерева, тяжёлые гардины из сливово-синего бархата и ноттингемского кружева на окнах – ничего казённого, банального, обыденного... Всё предельно дорогое, редкое и изысканное, как подумалось Джинни, но создающее атмосферу уюта и полного спокойствия. Именно сюда возвращался Драко после долгих месяцев в школе, здесь грустил, радовался, переживал. Взгляд её упал на каминную полку. Большая колдография в рамке, на которой были изображены трое: серьёзный длинноволосый мужчина с крепким подбородком и пронзительным взглядом, которого Джинни уже почти перестала пугаться, красивая женщина с уже знакомой мягкой улыбкой властительницы и похожий на неё маленький мальчик со смешными, зализанными назад волосами отцовского светлого цвета. У него был немного надменный взгляд исподлобь. Она помнила Драко таким. Потом он подрос и стал носить другую причёску, делавшую его романтичным и дерзким. На снимке в городской квартире он уже был старше. На колдографиях на стене – Драко, коротко стриженный Грег и кудрявый Винсент. Судя по антуражу, они сидят в каком-то клубе, Малфой в самом центре, и его руки на плечах друзей. В джинсах и свитерах. Рядом они же, но в смокингах и при галстуках. Жизнь, в которой ещё никто не погиб. Драко и Северус – фехтуют на шпагах, схлестнулись. Драко с японской катаной. Северус в кимоно учит школьника Драко какому-то единоборству. Драко в мантии на фоне Хогвартса. Со слизеринцами, подняв руку, словно машет кому-то в приветствии. Принц Слизерина. Так его называли тогда за глаза. Уже почти взрослый Драко с отцом. Драко за белым роялем. Драко с гитарой в руках. Драко, играющий на старинной флейте-флажолете. И... опять они. Драко и Джинни. Взявшиеся за руки. Ещё не знающие, что их ожидает. Мальчик, который потом взял и подарил ей дорогущее платье, зная наперёд, что не сможет пойти с ней на школьный бал. Драко присел на край своей большой кровати. Здесь он был дома. Уизли опустилась рядом. Джинни было сейчас всё равно до бала, до Мэнора со всеми его тайнами, она лишь хотела вновь увидеть тот самый взгляд, который когда-то смотрел на неё в детском убежище. И она его увидела. По щёкам в мгновение полились солёные слёзы, она задрожала и ощутила себя настолько уязвимой, что испытала страх. Драко прочувствовал каждую её эмоцию. Пропустил через себя, словно через решето. – Я всё помню. И я рядом. Всегда буду с тобой рядом, – прижал он её к себе, уткунувшись носом в её плечо. Я не допущу, чтобы мы снова потеряли друг друга. Больше нет, Джинни. – Дело даже не в этом. Столько времени, Драко. Я представляю, как могла бы быть счастлива, если бы мы, всё же, нашли в себе тогда силы понять друг друга. Хотя бы выслушать, – задыхалась она от своих же собственных слов. – Я никогда себе этого не прощу. Это глупость. Самоуничтожение и предательство. Я не дала тебе шанс. И себе тоже. Вступив в отряд, я просто приговорила себя к схождению в могилу, думая только о войне. Только о том, что ненавижу тебя за твой поступок. Это было безразсудство. Мне двадцать три года. Но каждую ночь я вспоминала мальчика, которого впервые полюбила, и понимала, что бросила его с бедой, не дав ему возможности объясниться. Я просто выбросила тебя из своей жизни и не знаю, как перешагнуть это. Особенно сейчас, когда ты столько делаешь для меня. – Не говори так. Пожалуйста... Великий Мерлин, я и не думал, что ты так всё ощущаешь. Почему ты молчала? Этот разговор явно не для бала, – шёпотом промолвил Драко, сжимая пальцами её кружевной рукав. – Я никогда не винил тебя. Потому что люблю, потому что это мне стоило просить прощения за сторону, на которой оказалась моя семья. Потому что я должен был найти тебя уже давно, но я так боялся, что ты и говорить со мной не захочешь, что не смог... Я просто не смог... – Просто обними меня, и мы так посидим, а потом будем танцевать весь этот вечер, – посмеялась Джинни, зашмыгав носом. – Я и вправду не была на настоящем балу. Моя жизнь была полна разного. Но на настоящий взрослый бал меня впервые пригласил именно ты... Драко бережно прижал её к себе. Он стал рассказывать о своём подростковом возрасте, старательно не касаясь темы войны. Джинни было приятно его слушать. Весь смысл был в том, чтобы ощущать его руки на себе. Его тепло и нежность. Любовь, которая царила в воздухе. Им был нужен этот разговор. Когда-нибудь и она расскажет ему всё, что пережила с момента их расставания. – ...Знаешь, когда отец узнал, что я заинтересовался верховой ездой, это его сильно обрадовало. «Это гениальная идея, – сказал он. – Я должен кое-что обдумать и посчитать». Через два месяца от него пришёл подарок – автофургон в сопровождении грума и берейтора. Знаешь, кто там был? – Гиппогриф? – едко спросила Джинни. Драко поперхнулся, а потом захохотал. – Не-ет, к счастью, это была просто лошадь, купленная в Германии. Это был великолепный жеребец-шестилетка по кличке Фауст, тёмно-караковой масти самого благородного окраса, тракененской породы, специально выведенной для спортивной езды. Вон там на колдографии я как раз на нём. На левом бедре у него было клеймо в виде герба Малфоев, как у всех наших лошадей. Летом я тебя поведу в конюшню, познакомлю с ними и непременно покатаю... – Милорд Драко! – возник домовой эльф в лакейском облачении. – Покорнейше прошу извинить за беспокойство, но Ваша тётя, высокородная леди Андромеда, просит Вас немедленно прибыть в гостиную. Представитель шведской фармацевтической компании хотел бы с Вами кулуарно переговорить.. – Хорошо, я сейчас, – засобирался Драко. – Джинни, ты доберёшься сама в зал? Там по коридору и вниз... Он махнул рукой в нужном направлении. – Наверное... Хорошо.., – как-то неуверенно ответила она. За Драко захлопнулась дверь, а Джинни осталась сидеть на кровати. Она ещё немного посидела, потом прошлась по спальне Драко, постояла у большого камина и решила спускаться. Выйдя через вторую дверь и пройдя немного по коридору, Джинни Уизли быстро поняла, что с её стороны соглашаться самой найти главный зал был очень самонадеянно. В нишах освещённого коридора впереди неё были двери. Все они были закрыты. Свет в них не горел. Ступенек даже не намечалось. В конце этого коридора был ещё коридор. Джинни подошла к одной из дверей, подёргала ручку. Заперто. В дверном полотне была прямоугольная стеклянная панель. Она заглянула внутрь, увидев застеклённые шкафы с какими-то тёмными предметами. Её каблуки цокали на ходу, гулко отдаваясь звуком под сводами. Идти бесшумно было невозможно. В конце коридора были приоткрытые двойные двери. Джинни осторожно подошла к ним, высунула голову. Посмотрела налево, потом направо. Лестницы вниз не было. – Эй! Есть кто-нибудь??? – Джинни попробовала позвать эльфа-домовика, но те, видимо, все были задействованы на балу. Никто не отозвался, только эхо. Звук её голоса гулко отразился от древних стен. Она пошла дальше, свернула налево. Там снова были входы в безлюдные залы, полные трофеев и реликвий. Только рисунок на полу отличался цветом и узором, а в остальном этот коридор был таким же, как предыдущий. Только звуки музыки снизу не было слышно. Ступенек по-прежнему не было. У следующего поворота она снова увидела открытые двойные двери и шагнула туда. В ещё один освещённый коридор. – Есть кто-нибудь? – повторила Джинни свой вопрос, надеясь, что какой-то домовик или человек услышит. Да хоть портрет. Произнесла она его почти шёпотом, но получилось очень громко. На сей раз стены Мэнора ещё пару раз отпасовали её слова друг другу. А тогда снова воцарилась звенящая тишина. Сомнения не было. Она потеряла дорогу. И вокруг – никого. Её сердце заколотилось в груди. B коленях возникло неприятное ощущение от страха... – Мисс, вы мне не поможете? У меня кукла сломалась, – прозвучал рядом голосок. Чуть не подскочив от внезапности, Джинни обернулась и увидела ту самую кудрявую девочку. В руках она держала большую дорогую куклу в платье из парчи. Кукла действительно была сломана. Джинни с состраданием посмотрела на её фарфоровое лицо и свисавшую набок ручку. – Понимаете, мисс, я её очень люблю, – грустно объяснила девочка. – Я с ней очень осторожно обращаюсь, вы не думайте. Я с ней играю, рассказываю ей свои секреты... Её голос задрожал, и из глаз ручьями хлынули слезы. Рыдания её были настолько горькими, полными детского отчаяния, что Джинни бросилась её утешать, вытирая платочком её щёки, обнимая её дрожащие от рыданий плечики и ласково гладя её густые волосы. – Я её случайно уронила..., – прошептала девочка, уткнувшись ей в плечо. – Дай мне посмотреть – я попробую её починить, – решительно сказала Джинни. Она достала палочку и припомнила, что делала её мама в таких случаях: – Sarcio! Блеснул луч, по кукле побежали огоньки, и она начала возвращаться в прежнее состояние, восстанавливая целостность. Джинни для уверенности даже подвигала её ручками, убедившись, что всё в порядке. – Держи! – протянула она игрушку маленькой хозяйке, чьи заплаканные глаза засветились счастьем. – Твоя подружка снова цела и здорова. Тебя ведь Дельфи зовут, верно? – Да, мисс. Дельфина Лестрейндж, мисс. Джинни невольно вздрогнула, услышав эту жуткую фамилию из детских уст. – Ты... Лестрейндж? – спросила она тихо. – Да, мисс, Лестрейндж. Я племянница леди Нарциссы. Моя мама умерла, а тётя Цисси обо мне заботится. И тётя Андромеда тоже. Джинни вглядывалась в её черты. В девочке определённо не было ничего угрожающего. Зато были подкупающая непосредственность и детское обаяние. Просто очередной грустный и одинокий ребёнок в огромном замке, полном всегда занятых взрослых, благодарный за спасение любимой игрушки. Маленькая Лестрейндж не несла в себе никакого зла. За это можно было поручиться. Внезапно рядом с Дельфиной материализовался младший Люпин. – Это моя кузина, мисс, – объяснил Тедди со взрослой серьёзностью. – Ну, собственно, она мне как бы тётя, но вообще кузина. Она сирота, как и я. Я её очень люблю и никому не позволю обидеть. – Эй, ты опять цвет волос меняешь! – воскликнула Дельфи, – так нечестно! И тётя Андромеда снова будет тебя ругать! Джинни засмеялась и обняла их обоих. – Мисс, спасибо за куклу! – сказала Дельфи. – Тед, она мне куклу починила. Она славная. Вы ведь дружите с кузеном Драко, верно? – Ага, – ответила Джинни по-детски и улыбнулась. – Это хорошо, – сказал Тедди. – Кузен Драко очень добрый. Вы так красиво с ним танцевали. Джинни усмехнулась, подумав, как хорошо, что Гарри не слышит оценочных суждений своего крестника. – Вам куда надо выйти, мисс? – спросил Тедди. – К бальному залу. Вообще не пойму, как... Я тут, как в лабиринте! – А, это очень просто! – звонко захохотал маленький Люпин. – Смотрите! Он ухватился одной рукой за старинный кованый подсвечник, а второй нажал комбинацию незаметных камней, видимо, указывая этаж и направление. Стена визгливо заскрипела и отступила вглубь, открыв каменные ступени. Малфой-мэнор хранил куда больше тайн, чем можно было подумать. – Идите прямо и никуда не сворачивайте. А в конце повернёте налево! – объяснил мальчик, очевидно, знавший много таких ходов. Джинни поблагодарила маленького проказливого оборотня и оставила пару детей, шагнув в дохнувший застоявшимся воздухом проём. Ход оказался облицованный гранитом, сухой, чистый. Видно было, что эльфы его подметали. Заклинание озаряло ей путь, так что идти было совсем нестрашно. Не страшнее, чем пользоваться боковыми лестницами, вместо центральной, в любом большом здании. Наконец ступени закончились площадкой с расветвлением. Как и советовал мальчик, Джинни повернула налево. В конце небольшого коридора она увидела дверную ручку в каменной стене. От нажатия стена точно так же приоткрылась. Девушка шагнула на свет, оказавшись в галерее недалеко от гостиной. Стена за ней сразу же закрылась. А потом Джинни немного прошла и вдруг увидела у большого окна расфуфыренных Пэнси Паркинсон с Дафной и Асторией Гринграсс. Они не сильно изменились внешне за эти годы, разве что подростковые черты лица у сестёр чуть сгладились. А Паркинсон как была с виду похожа на пекинеса, так и осталась. Она оказалась за их спинами, одна, незамеченная. Дафна, держа в руке маггловскую сигарету, возмущалась: – И что он только в ней нашёл? Она же мало того, что предательница крови. крови, так ещё и крестьянка, деревенщина! Сегодня хоть выглядит не так, будто только из сарая вылезла. Наверняка это Драко постарался и потратил последние сбережения на неё. Я слышала, что его дела идут всё хуже и хуже. – Да, я тоже слышала, что Малфои обнищали, у них нет ни гроша – ничего, кроме их несчастного громкого имени да ворчливых портретов предков. И этого клочка земли с остатками былой роскоши. А этот бал, что нам показали сегодня, – просто показуха, пыль в глаза. Говорят, их состояние после войны пошло по ветру. Развеялось, как пепел, за каких-то пару лет, все их счета арестованы, – наклоняясь с ехидной улыбочкой к подруге, процедила Паркинсон. – Бедный Драко, так низко пасть, – хмыкнула Астория. – Ему теперь только и останется, что жениться на какой-нибудь тупоголовой низкородной американке с кучей золота, чтобы поправить свои дела. За такого ублюдка, как он, может пойти только дочь какого. Ради их теперь уже сомнительного титула. Ей – титул, им – деньги, – затянувшись неглубоко, она выпустила дым изо рта ровной длинной струей. От этих слов Джинни громко фыркнула, сдерживая саркастический смех, чем выдала свое присутствие. Девушки резко обернулись на неё с изумленным видом, Астория закашлялась и, подавляя першение, пробубнела, словно оправдываясь: – Ой, привет, Джиневра, а мы тут обсуждаем бал... – Я так рада, что угодила вашему вкусу своим платьем, такие завистливые комментарии – высшая похвала, – она довольно расплываясь в улыбке, подошла и взяла их под руки, наслаждаясь ошарашенным видом слизеринок. – Сплетничаете? – она повернулась к покрасневшей от натуги Астории, которая прочищала горло. – Ничего, кроме титула? Да, может быть. Ничего, кроме титула и незапятнанной вековой фамильной чести, которую не затронула даже война! Так что не вам вычёркивать их род из «Священных Двадцати восьми». Да и сомнений в законнорождённости лорда Малфоя я тоже что-то не слышала... Зато говорят, твоих предков-то, Гринграсс, титула лишили? А что случилось? Может, это связано с теми секретными документами, что недавно опубликовали в министерстве и это кинуло тень сомнения на законнорождённость твоего прадеда? Его угораздило родиться за три дня до бракосочетания родителей. Боги, наверное, теперь у тебя не останется ни единого шанса на удачную партию, ведь кроме статуса и уже, увы, уходящей красоты ты ничем и не можешь похвастаться. Ты чего так побледнела? Бесплатный совет – кури меньше, с каждой затяжкой твои шансы выйти замуж тлеют так же, как эта сигарета, что прожигает твое платье. Упс! – она отдёрнула руку и отошла в сторону, крепко, почти до боли, держа Пэнси под локоть и глядя, как блондинка пищит и пытается скинуть упавший пепел со своего белоснежного с серебром платья, крутясь вокруг своей оси. Пэнси попыталась вырвать руку из локтя Джин, но ей этого не удалось. Она с возмущением зыркнула на рыжеволосую, столкнулась лицом к лицу с её угрожающе серьезным взглядом и осеклась. Джин возвышалась над растерянной глупой физиономией Паркинсон, не моргая, а затем спокойно отпустила слизеринку, давая ей понять, где её место. Их зрительную дуэль прервал истошный крик, эхом разнёсшийся под сводами. – Ну ты и с-с-у-ука голодранская! Прежде, чем за этим воплем Дафны что-то последовало, она обнаружила, что в её горло упирается волшебная палочка Уизли. Астория дёрнулась к своей палочке, но Джинни предупредила её одним взглядом. – Рыпнешься – убью, – прошипела она. Они стояли лицом к лицу в невероятном напряжении. Все трое были готовы броситься на неё в любой момент. Если бы сейчас кто-то из них сделал движение, последствия невозможно было бы предсказать. Некоторое время Дафна выпученными глазами смотрела на Уизли, шумно дыша и раздувая ноздри. Внезапно Паркинсон насторожилась, взглянула куда-то за плечо Джинни и тихо изрекла: – Ладно, девочки, пошли! Ещё не хватало с ней связаться! Себе дороже! Астория поняла намёк и медленно попятилась, не сводя с Джинни взгляда и предостерегающе подняв ладони навстречу, будто защищалась от удара. Дафна продолжала стоять недвижимо. – Пошли, – с прижимом повторила Пэнси. Дафна Гринграсс наконец вняла её просьбе и сделала осторожный шаг назад, отстраняясь от приставленной к её горлу палочки. Тогда стала отступать назад, так же подняв ладони в предупреждающем жесте. Но при этом она сверлила Джинни полным отвращения взглядом, словно та была чем-то, что надо вычищать из конюшен. Троица стала спиной отходить к коридору, увеличивая расстояние между ними. Такое впечатление, будто они боялись, что кто-то подоспеет, став свидетелем неблаговидной стычки. К ним и так были прикованы любопытные осуждающие взгляды нескольких прогуливающихся по галерее гостей Мэнора. Астория покраснела и стала поправлять волосы и платье, сделав вид, что ничего не произошло, как заметила, что к ней медленно приближается распорядитель бала. – Вы ведёте себя недостойно, мисс Гринграсс. Пройдёмте со мной. Он указал девушке в направлении двери. Та демонстративно задрала нос, проходя мимо Джинни. Гриффиндорка мягко остановила её за предплечье и тихо сказала: – Как мы выяснили, голодранская сука – это ты. Кровь немного отхлынула от головы. Джинни закусила губу и обернулась, заметив стоящую позади, в проёме Нарциссу Малфой. Видела она случившееся или нет? Осудит ли её за поведение, недостойное леди? – Джиневра, Вы не заблудились? Позвольте Вас проводить? – прозвучал ровный и участливый голос. Внешне мать Драко выглядела невозмутимо-спокойной. Преисполнившись неловкости и покраснев до кончиков ушей, Джинни кивнула:  – Да, спасибо, Вы очень любезны, леди Малфой.  – Зови меня просто Нарцисса. Хозяйка замка мягко улыбнулась, оценивающим зорким взглядом чуть свысока оглядывая спутницу. Неужели она там была и всё прекрасно слышала? – Хорошо, Нарцисса, – подавляя неловкость и так же вежливо улыбнувшись в ответ, несмело начала девушка, – То, что вы видели, я... я прошу прощения. Я не сдержалась. Терпеть не могу несправедливость. И такое откровенное оскорбление должно было быть наказано, я никому не позволю очернять имя Драко, – шумно выдыхая свое волнение, выпалила излишне откровенное признание Джинни. – Похоже, ты и правда влюблена в моего сына, – с одобрительной улыбкой так же мягко ответила Нарцисса. – Всем сердцем. Он замечательный, – расплываясь в улыбке и расслабляясь от мыслей о любимом, сказала Джинни и выпрямила спину. Они медленно брели за ласкающей слух мелодией, которая буквально пронизывала всё пространство просторной, облицованной мрамором галереи. За светской отвлеченной беседой про сад и убранство бала, они вместе прошли в гостиную и затем спустились в главный зал. К леди Малфой сразу подступили ее подруги, высказывая свое восхищение столь пышным приемом. Джинни вежливо отошла в сторонку, окидывая бальный зал взглядом и наконец нашла глазами Драко. Она торопливо направилась к нему и от стучащей в груди радости чуть не бросилась ему на шею, но быстро вспомнила, где они находятся, и просто, шагнув вперёд, сжала его руки в своих, не нарушая приличий. Он поцеловал ее в висок и мягко поправил выбившуюся прядь из прически. Они так и стояли, держась за руки, сияя счастливыми улыбками. Наблюдая сие, Нарцисса подумала, что появление этой небогатой девушки в Мэноре принесло свет. И этот свет озарил её израненного душевно сына. Она сильная и смогла сделать то, что она не сделала как мать. Она спасла её сына из если не тьмы, то печального сумрака, в котором он жил столько лет после войны и ареста. Тем временем в зале снова начались танцы, и пары закружились вокруг друг друга под музыку, стол вновь заставили закусками. Драко и Джинни не смогли удержаться, чтобы не разделить со всеми ещё один танец, а потом ещё, и ещё. Малыши Тэдди и Дельфи тоже танцевали друг с другом поодаль от взрослых. Охваченный вихревым движением вальса, Малфой вдруг поймал быстрый взгляд матери, которая задушевно смеялась над шутками друзей семьи, и его мир странным образом пришёл в полное равновесие спустя много времени. Как счастливый конец повествования, оставивший человека с чувством удовлетворения. – Мама..., – осторожно спросил Драко, подойдя потом в конце вечера, – что ты думаешь о Джинни? – Она на удивление хорошая девушка. Но сперва я подозревала, будто ты привёл её, чтобы немножко меня позлить и показать, что ты игнорируешь все условности, как подобает настоящему Блэку. Сын устало улыбнулся и помотал головой, отрицая. – Драко, если ты любишь, то не теряй времени зря. Не упускай возможность быть счастливым. Потому что для нас, родителей, это важнее всего. Это же её фото у тебя в спальне? И я вижу, как твои глаза горят из-за неё, – мать подошла к Драко и взъерошила его белые, чисто малфоевские волосы. – Такое с тобой впервые спустя много лет, верно? Тот не знал, что ей сказать. Он был в шоке. Нарцисса порой оказывалась настоящим детективом, и это немного обескураживало. – Я могла бы проверить магией, созданы ли вы друг для друга. Но я не буду этого делать. Вы должны это понять сами. Любовь – очень сложная вещь, Драко. Она не всегда будет такой яркой. Порой она будет спокойной, стабильной и тёплой. Она не будет причинять боль, только придётся терпеть выходки того, кого ты любишь. Но это ничто, по сравнению с тем, сколько счастья ты найдёшь рядом с этим человеком, как я нашла рядом с твоим отцом. Пусть она не всегда будет поступать правильно, но она – твой человек. Именно к Джинни ты придёшь, когда тебе будет больно, или она сама это почувствует. Ты и Джинни уже оказывались рядом друг с другом, когда у вас случалось что-то, что вас расстраивало? – Ещё со школы, постоянно. Мама, я боюсь себя и своих чувств к ней, я боюсь её потерять, – шёпотом признался Малфой. – Сынок, заботься о Джинни, оберегай её. Она ведь тебя так любит, – женщина посмотрела на сына. В душе она ощущала благодарность этой практически незнакомой девушке, оценившей её Драко по заслугам. Леди Малфой всегда искренне думала, что её единственный сын – чрезвычайно одарённый мальчик, гений, и что его таланты не открыты миру только оттого, что все люди, населяющие этот мир, равнодушны, даже враждебны. Драко ощутил тепло материнской ладони, накрывшей его руку. Он поцеловал мать в щёку и ласково сказал: – Пока, мамочка. Я буду у тебя на следующей неделе.