blanket of snow: catch your death

Аякс просыпается гораздо раньше общего сигнала к подъёму. Кажется, спи себе дальше да спи, но, даже ворочаясь с боку на бок, не получается призвать сон обратно. Промучавшись минут двадцать, он садится на жёсткой кровати, свесив босые ступни к холодному полу, и, чуть поёжившись от прохлады без одеяла, тянется к тёплой, но не самой обычной форме. Прошло примерно два года с тех пор, как Ингвар исполнил своё обещание и тихонько поговорил с командованием. Аякса перевели в ряды агентуры, и здесь, надо признаться, ему нравится гораздо больше, чем среди дипломатов. Меньше слов, больше дела. Это ему по душе. Да и сослуживцы не так уж плохи, как могли бы быть. Т-образная маска ложится в ладони так, словно была создана специально для Аякса. Преобладание красно-чёрных тонов в одежде могло бы сбить с толку любого, кто ожидал бы увидеть перед собой пиро-агента — слишком редко, если не сказать «никогда», среди агентов встречаются обладатели стихий отличной от пиро. Гидро Глаз Бога, переливаясь от чиркового до глубокого синего оттенка, словно в насмешку над стереотипом лежит на самом виду. Не имея возможности поджигать кромку изогнутых клинков, Аякс придумал свой способ помогать себе стихией в бою: гидроабразивный слой постоянно текущей воды идеально ложился на острый срез клинка, покрывая его словно чехлом и придавая не только дополнительной прочности, но и смертоносности. Сегодня ему восемнадцать. И он отчётливо помнит, как получил свой Глаз Бога.

***

В Тёмном Царстве без неба и будущего нет детей. Вообще. Совсем. По крайней мере Аякс раньше думал именно так. Все люди, что ему попадаются — это мастер Скирк, которая привела его к выжившим, это взрослые и старики, это больные, сжираемые проклятьем не только изнутри, но уже и снаружи. И ни одного ребенка. Он как-то пробовал спрашивать, с подростковой бестактностью просто пытаясь понять, и получал ответ, что они не хотят передавать своё проклятие дальше. Пока однажды он всё-таки не встретил одного ребёнка. Они сидят на потрескавшихся каменных ступенях; скоро очередь новой тренировки, и Аякс пришёл на арену чуть раньше положенного, дожидаясь мастера Скирк. Мальчишка [явно чуть помладше возрастом] болтает ногами и разглядывает трещины в каменных плитах. У него иссиня-чёрные волосы и глаза как у всех каэнри’аховцев — с необычным зрачком-звёздочкой. — Они говорят, что мы — грешники, — пытается объяснить ребёнок, но Аякс не понимает. — Кто — они? — Не знаю. Но так говорят, — ребёнок жмёт плечами, пинает отколовшийся от ступени камешек. Камешек с шумом катится вниз, по инерции иной раз перепрыгивая через ступеньку. — Нас изгнали из мира пятьсот лет назад, потому что мы грешники, и забыли про нас. Но Принцесса ещё питает надежду всё переменить к лучшему. Ужасно. Аякс качает головой. — Это несправедливо, — убеждённо говорит он. — Я бы, например, ни за что не бросил свою семью. Поэтому Её Величество… Аякс осекается. Ну, да. Он почти что бросил свою семью, вообще-то. Аякс неловко ёрзает на месте; нужно найти способ вернуться. Он поворачивается, чтобы сказать мальчишке что-то ободряющее, и чувствует, как под руку попадается нечто округлое, но с острыми краями. Под ладонью мягко сияет гидро Глаз Бога. Если Архонты забыли про это место, как они могли дать ему Глаз?

***

Намечается командировка в Сумеру. На этот раз по приказу одного из Предвестников — Иль Дотторе. Отправление — через пару дней, поэтому стоит подготовиться заранее к долгому путешествию. Жаль, конечно, что не на курорт, потому что, если судить по рассказам сослуживцев, погода в Сумеру буквально располагает к отдыху. На выходе на лестницу кто-то вцепляется ему в запястье и бесцеремонно тянет в сторону узкого коридора, в темноту с лишь парой работающих светильников. Аякс машинально пытается защититься, перехватывает напавшего и мгновенно распластывает того по стене, вдавливая предплечье в горло. Движение столь отточенное, что рефлекс действует раньше разума. И только увидев перед собой оторопелое лицо Ингвара, Аякс поспешно опускает руки, чертыхаясь и виновато извиняясь. Ингвар потирает шею, сглатывает на пробу и вертит головой, проверяя не успел ли вмяться кадык в трахею. Разумеется, если бы такое случилось, он бы уже не смог дышать, но молчаливая укоризна отлично действует на человека, который сначала делает, а потом думает. — Извини, я просто не ожидал, — Аякс разводит руками, искренне раскаиваясь что чуть не придушил друга. — Не стоит подходить ко мне со спины, я, предупреждал, вроде… — Да это я идиот, должен был об этом подумать, — бормочет Ингвар. Убедившись, что никакого непоправимого вреда не причинено, он снова тянет Аякса за запястье за собой: — Забыли. Идём со мной. И маску не забудь надеть. Ни тебе контекста, ни хоть какого-то объяснения. Аякс, снедаемый любопытством, покорно следует за Ингваром и натягивает т-образную маску на лицо, предполагая что сам сможет понять по направлению, куда его ведёт товарищ. Ан нет. Не понимает. Ингвар ведёт его куда-то вниз, через коридоры и лестницы. Чем дальше от основных жилых помещений, тем больше кажется, что это служебные переходы, которыми пользуются разве что лица на гражданской службе у Фатуи — уборщики какие-нибудь, штабисты или похожие по специальности люди. К удивлению Аякса, внизу оказываются открытыми незнакомые ему помещения, что-то вроде хозблока, оборудованного под странные в этих стенах комнаты отдыха. И сейчас здесь достаточно много народа из числа сослуживцев, в основном застрельщиков и магов цицинов. Играет незнакомая ненавязчивая музыка, горят редкие лампы, у стены стоит несколько пустых бутылок из-под огненной воды. Сильно накурено: кажется, что если провести рукой, то можно увидеть, как дымка растекается между пальцев. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что именно представляют собой эти помещения. — Какого чёрта, Ингвар? — Аякс, заскользив взглядом по незнакомым фигурам в масках, пятится назад, ближе к выходу. Ладно б его хоть предупредили. Но Ингвар удерживает его и наоборот подталкивает в спину в сторону парочки магов. Девушки, хихикая, расходятся в стороны, пропуская Аякса между собой. — Это просто хорошее место, — говорит Ингвар успокаивающе. — Я же обещал тебе вчера отметить, помнишь? На агентов здесь глядят с интересом, но, видимо, не слишком удивлены их появлению. Да, кажется, Ингвар вчера что-то подобное говорил. Вообще-то Аякс не сильно рвался праздновать, потому что домой его всё равно не отпустили, а что ему делать среди незнакомых людей, которым по факту-то и дела до него нет. То ли дело младшие сиблинги — Тоня и Антон достаточно подросли, чтобы с ними можно было активно играть и хоть немного баловать их. Стоило проболтаться, и друг, едва поджав губы ответил, что это не дело. И что постарается кое-что придумать. Ага. Придумал, видимо. Ладно. Аякс упрямо склоняет голову и, нахмурившись, наблюдает, как Ингвар разговаривает с кем-то из крио магов цицинов. Не может ли быть так, что Ингвар выпил, а он, Аякс, не заметил? Но, вроде бы, он должен был это почуять — на алкоголь нюх острый ещё с тех пор, как отец стал периодически выпивать, чтобы заглушить головную боль. — Да расслабься ты, я же говорю, что всё в порядке. Идём, — Ингвар, получив ключи у крио мага цицинов, тащит Аякса дальше, мимо кучки бойцов, увлеченных карточной игрой. Поединок, видимо, и правда интересный: у одного из бойцов всего одна карта на столе, которая может атаковать противника, а у его оппонента все три ещё «живы». Иногда бывает и так, что одна карта-«недобиток» в умелых руках уничтожает все ей противоборствующие, но кто знает, тот ли это случай — едва ли в приватках обитают чемпионы Тейвата по Священному Призыву Семерых. Это вот всё ведь должно быть нелегальным? — Интересно, командование знает про это место? — спрашивает Аякс уже вслух, следуя за товарищем по узкому коридору. — Все знают. Пока никто не выделывается — можно, — говорит ему прямо в лицо внезапно остановившийся Ингвар. Аякс от неожиданности отшатывается. Затем пиро-агент оглядывает какую-то полутёмную пустую комнатку, которую открыл ключами, и, кивнув, забирает у мимо проходящего застрельщика бутылку и пару стаканов. Застрельщик совершенно спокойно оставляет их наедине, даже не глянув на Аякса, словно происходит что-то само собой разумеющееся. Когда они проходят в комнату, Ингвар закрывает дверь на замок. Аякс не хочет ассоциировать себя с пойманным, но именно такие параллели в голову и лезут. Так. Это всего лишь Ингвар. Нужно расслабиться. — Располагайся. Тут неплохо, — не то спрашивает, не то излагает факт Ингвар, указывая Аяксу на большой, но разбитый диван. Аякс садится, с недоверием смотря на фанерный столик, на который Ингвар ставит бутылку и стаканы. Не стоит гадать, что именно находится в бутылке. Под пальцы попадаются петли местами подранного пледа, накинутого на диван. — Можешь снимать маску, — негромко говорит Ингвар, стягивая свою. — Правило только на вход и выход, чтоб тебя не запомнили. В комнатах нет устройств слежения. Ну, хоть так. Аякс с заметным облегчением снимает маску и осматривает комнатку не через прорези. Слегка захламлено, чуточку неопрятно, но, в целом, действительно неплохо. И бутылка эта на столе. И тарелочка наверняка зачарованного льда, потому что он до сих пор не растаял и выглядит вполне свежезамороженным. Пиро-агент вытягивается и закидывает ноги на свободный от снеди край стола. Он выглядит расслабленным и умиротворённым, несмотря на то, что из-за закрытой двери по-прежнему доносится приглушённый шум разговаривающих сослуживцев. — Вообще я думал, что попаду домой, — Аякс закидывает руки за голову и тянется, щурится на сидящего рядом Ингвара, — а не буду… здесь. Вот бы сейчас отмечать с семьёй, слушать ворчание отца, играть с Тоней и Антоном, а не вот это вот всё. Аякс был бы рад увидеть даже старших своих сиблингов — Арину, Ярика и Влада. Как давно они собирались все вместе? Кажется, что в прошлой жизни. — Хах, тогда тебе точно нужно накатить. Ингвар, расстегнув форму агента, берётся за бутыль. Ловко сворачивает пробку, наливает в оба стакана на два пальца от донышка — один берёт себе, а второй практически сразу вручает Аяксу. — Это… Можно даже не спрашивать. — Огненная вода, ага. Сегодня можно, — товарищ протягивает руку, предлагая чокнуться. — Давай-давай. Стаканы соприкасаются с едва слышным звоном, далёким до хрустального [не то чтобы у семьи из Морепеска хоть когда-нибудь была хрустальная посуда, но бабуля ещё при жизни очень гордилась своими расписными чайными сервизами, которые тоже мелодично позвякивали если их случайно задеть или поставить на стол сильнее, чем нужно было]. Они выпивают. Огненная вода оказывается жутко крепкой, с сильным запахом спирта и не менее кусачим привкусом. Аякс чуть не давится с непривычки, с трудом сглатывая и ощущая как алкоголь прокатывается по пищеводу, а Ингвар уже разливает по новой. — Давай сразу, — Ингвар подмигивает и подталкивает стакан Аякса к его губам. — Эй, а если я нажрусь и пойду буянить, — пробует возмутиться Аякс. — Ну так я этого и добиваюсь, — Ингвар, не убирая ладони, заставляет Аякса допить вторую порцию до конца и только после этого опустошает свой стакан. Аякс морщится: огненная вода слишком быстро даёт в голову. И комната становится какой-то неестественно тесной. Даже душной. Кровеносные магистрали расширяются под воздействием спирта, и ему только кажется, что становится жарко. Ну, конечно. В ухе Ингвара поблескивает длинная серьга с вытянутым красным камешком — ему очень идёт. Аякс ловит себя на мысли, что вот уже минуту разглядывает покачивающееся украшение. Он видел её и раньше, но никогда особого внимания не заострял, а тут взгляд зацепился. Смотря в одну точку легче думать, пока алкогольные пары потихоньку и незаметно начинают затуманивать мозг. Алкоголь на голодный желудок — плохая затея. Об этом ещё отец говорил. — Нравится? — Ингвар спрашивает, стягивая верх униформы окончательно и оставаясь только в рубашке. — Ага. Аякс, помедлив, всё же следует примеру старшего. Чем себя мучить, ни от кого не убудет посидеть в одной рубашке и не чувствовать себя как в тисках Железной Девы. Интересно, тут есть система вентиляции? Такое ощущение, что её и не существовало никогда. Они ещё сидят некоторое время, лениво переговариваясь. Выпивая. И снова переговариваясь. Времени — ещё даже не полдень, а Аякс уже чувствует, что если к нему подойдёт кто-нибудь из младшего офицерского состава с проверкой, то проверку он явно провалит. Да и то, что время ещё не перевалило за полдень, подсказывает лишь логика — здесь, в практически подвальных помещениях, солнце это лишь миф, который никогда не заглянет через окно. — Подобрать подарок получше у меня не было времени, — говорит Ингвар, ставя свой стакан на стол и доливая немного огненной воды на дно. — Ты, засранец, только вчера за свой день рождения сознался. Ну, да. Было дело. Тогда Аякс не намеревался праздновать, а теперь благодарен другу, что тот так безапелляционно вытащил его сюда. Взгляд вновь останавливается на лице Ингвара, затем соскальзывает на его шею. — Вообще-то, — медленно тянет Аякс, — у тебя есть для меня подарок. — Да что ты? — Ингвар щурится. — Ага. — И какой же? Ингвар выглядит не слишком-то заинтересованным, когда закручивает крышку на бутылке, чтобы пары медленнее выветривались. Аякс протягивает руку и касается кончиком указательного пальца красного камня, заставляя тот закачаться на золотистой цепочке. — Пробей мне ухо. На мгновение в комнатушке повисает тишина. А потом Ингвар смеётся. Тепло так, низко. — Ну, за язык тебя никто не тянул. Хоть сейчас могу. — Правда? Аякс смотрит на него, невольно облизывая нижнюю губу. Алкоголь притупляет и без того не самый развитый инстинкт самосохранения. По-хорошему нужно быть в трезвом здравии и рассудке, но, если ему предлагают прямо сейчас, то и отказываться он не будет. Спонтанное желание не просто не пропадает, наоборот — укрепляется. — Правда. У меня, вроде, осталось что-то, что уже не понадобится. Китель пиро-агента, напоминающий не то пальто, не то что-то в этом же роде, лежит тут же рядом, на диване. Большая часть незаметно успела сползти на пол, но одним движением была снова водружена на прежнее место. Ингвар вытаскивает из внутреннего кармана небольшую коробочку, кладёт перед собой на краешек стола и открывает её. В коробочке оказывается самая разная мелочёвка на все случаи жизни: тут тебе и случайно порванную одежду подлатать, и пара мелких монеток, и ещё что-то. Ингвар же отделяет от мелочёвки толстую иглу и маленький металлический гвоздик, затем, подумав, вытаскивает и кусочек ткани, а после кидает коробочку обратно в карман. — На, вот, к уху приложи. Ингвар подталкивает ближе к Аяксу плошку со льдом, а сам занимается подготовкой. Аякс лишний раз не двигается, только наблюдает за тем, как разгорается небольшое пламя — вот оно, контролируемое пламя пиро Глаза Порчи, — и послушно прикладывает кусочек льда из плошки к мочке. Глаз Порчи. Такие выдают фатуи, у которых нет Глаз Бога. Говорят, что Глаза Бога — это благословение Архонтов. Глаза Порчи же напрочь втаптывают этот устой в землю, показывая, что нельзя называть благословением то, что можно воссоздать и даже усилить. Холодно. Лёд начинает таять от жара кожи и водой стекать по шее за шиворот. Мочка слегка немеет. Ингвар же держит иглу над пламенем, давая ей немного накалиться, а затем окунает прямо в свой стакан с огненной водой. Металл шипит, остывая и дезинфицируясь — буквально в подпольных условиях это наверняка лучше, чем ничего. А после он смачивает край кусочка ткани во всё той же огненной воде, протирает ухо Аякса и весь остальной кусок ткани валиком подкладывает между мочкой и шеей. — Больно не будет. По крайней мере не сильно. Ингвар подтягивается ближе к Аяксу и прикладывает острие иглы к выбранной точке. Аякс замирает, сглатывая и задерживая дыхание. Ожидая. Мысленно готовясь к уколу и уговаривая себя не дёрнуться в самый ответственный момент. Быстрое и точное движение. Игла входит в мочку насквозь, втыкаясь кончиком в подложенную заранее ткань и благодаря этому валику не травмируя шею. Аякс даже не уверен, что реально почувствовал боль — онемевшее от холода ухо единожды кольнуло, когда на свежую ранку попал спирт. Ингвар роняет гвоздик в стакан с алкоголем, выуживает двумя пальцами, и только после этого достаёт иглу из мочки, чтобы тут же заменить металлом гвоздика. Свежую ранку повторно дёргает от попадания спирта, в этот раз — сильнее. Аякс шипит и сжимает пальцы в кулак, чтобы не дай бог не отстраниться, чуть погодя всё же слышит тихий щелчок запирающегося с внутренней стороны мочки замка. Готово. Ингвар слегка похлопывает товарища по влажной от потёкшего льда шее. Закончили, мол, отмирай. — Да уж, — тянет Аякс и медленно выдыхает. — Ты это таким тоном сказал, что я почти поверил, что будет реально больно. — Ну, я обязан был предупредить. Ингвар с чуть задумчивым видом скользит ладонью вниз — с шеи на грудь, а затем уже и по животу Аякса, замирает ею на его ширинке. Аякс дёргается, перехватывая его руку. От одного движения его обдаёт таким жаром, что он почти трезвеет; член чуть дёргается в штанах, наливаясь кровью. Ингвар смотрит на него серьёзно, но мягко. Аякс опускает взгляд на пальцы, жар которых он чувствует даже сквозь ткань брюк, и медленно убирает свою руку. Скользит самыми кончиками вверх, по запястью, по закрытому тканью рубашки предплечью, плечу, соскальзывает, не решаясь дотронуться до шеи, и зарывается ими в тёмные волосы, нарушая идеальный порядок. Слегка оттягивает. Ингвар тихо что-то выдыхает на незнакомом Аяксу диалекте снежийского и порывисто поддаётся ближе. По загривку сбегают мелкие непрошеные мурашки от ощущения теплого дыхания и мимолетных касаний чуть влажных губ к самому краешку уха. Не тому, что сейчас слабо ноет от прокола, а с другой стороны. Холодок задевает позвоночник, тонкими отпечатками пальцев сбегает по межпозвоночным дискам вниз и растворяется в тягучем, пылком желании. Накатившее возбуждение пополам с духотой и алкоголем оказывается чуточку слишком для организма; в ушах шумит, а перед глазами темнеет. Аякс знает, что не упадёт в обморок, но так бывает каждый раз, когда резко скачет давление — болевая чувствительность падает до уровня, когда ударь по нему железным прутом — почувствует факт удара, но не боль от него. Мучительно долгая секунда. Вторая. Третья. Пелена перед глазами рассеивается, слух снова обретает четкость, а в руках чувствуется неприятное онемение как от сходящей легкой анестезии. Немеет даже кончик языка, и Аякс неосознанно касается им внутренней поверхности собственной нижней губы. Ингвар приподнимает голову, в наглую проталкивает язык в чужой рот, словно бы так и надо, словно бы все это правильно. Даже не следит за тем, что ладонью добирается до края штанов Аякса, очерчивает жёсткий край там, где должен быть ремень, подушечкой большого пальца. Ненавязчиво вытаскивает не идеально заправленную рубашку, немного задирает её и касается треугольника подвздошной мышцы, скрытого гладкой кожей. Ведёт пальцами чуть выше по поджарому торсу, оглаживает любовно бок, не замечая, как самые нижние пуговицы рубашки, одна или две, выскальзывают из растянутых петелек, давая больше возможностей касаться, гладить, ласкать. Аякс продолжает целовать Ингвара, отвечая на страсть неуклюжей несдержанностью, и с удивлением для себя осознаёт, что откровенно ведётся на провокации, и это осознание ничуть его не останавливает. Аккуратные усы и борода колются, оставляя после себя щекотное ощущение на коже. Аякс специально ведёт языком по кромке зубов, причиняя себе легкую боль посреди этого чуть горьковатого жжения, оставленного огненной водой и чем-то ещё, касается языка товарища — ох, да к чёрту условности, товарищ плавно перетекает в любовника, — и ласкает одновременно с тем, как ладонь оглаживает широкую грудь, добирается до ворота, с силой оттягивает, и вот уже проворные пальцы расстегивают пуговицы на этом самом отглаженном воротнике, опускаются ниже, с каждой секундой всё больше обнажают, словно вскрывают условность, что ещё витает призрачной преградой в виде отнюдь не прочной одежды и моральных устоев. Остановиться? Единственная цепь, которая держит Аякса — это чужие пальцы, вплетённые в его волосы. Ингвар бесцеремонно перебирается: садится на ноги Аякса, зажимает его бёдра своими коленями. Аякс выглядит неопытным, скованным стереотипами о правильной семье и жадным до близости, но именно поэтому ничего смешного в этом нет. — Не переживай. Я сам. Шепчет на ухо Аяксу, приподнимаясь и приспуская с себя штаны вместе с бельём. Не хочется торопиться, но торопиться надо, потому что чёрт знает, как поведёт себя Аякс, когда протрезвеет. Ингвар поднимает руку и напоказ, мокро, широко ведет языком по собственным пальцам, смотрит в глаза Аякса и не собирается прерывать зрительный контакт. Просто потому что. Кончики пальцев ложатся на нижнюю губу, мягко проталкиваются дальше, Ингвар приоткрывает рот и обхватывает пальцы губами, посасывая и облизывая. Аякс смотрит широко распахнутыми глазами. «Я сам» — впивается в сознание, существо противится этому; нельзя позволять партнёру делать всё самому, нужно сделать для него что-то приятное. Ингвар вытаскивает пальцы изо рта, не замечая, как за ними тянется тонкая, прозрачная ниточка слюны. Если бы здесь внезапно где-то завалялась банка с маслом — день смело можно было бы обводить в календаре, как тот самый. «Тот самый» какой — Ингвар ещё не придумал, но обязательно придумает, сейчас абсолютно не до искромётных мыслительных процессов. Да и масла всё равно здесь нет — все знают, зачем используются эти комнаты, но никто никому банальными удобствами жизнь не упрощает. А пока что он опускает руку, касается кончиками влажных пальцев зажатых мышц и аккуратно проталкивает внутрь, растягивая медленно, но без лишнего промедления. Аякс утыкается носом в плечо Ингвара; тот сжимает коленями его бёдра, выше не достать, пока Ингвар сам не наклонится. Водит носом по плечу, с которого сползает расстёгнутая рубашка, пробует кожу кончиком языка — чуть солоноватая, приятно пахнущая. Под языком чувствуются едва заметные неровности родинок, перепад плавной линии ключицы. Хочется впиться в эту ключицу зубами, так, чтобы впечатать в неё след собственных зубов; Аякс незаметно для себя скалится и рычит, всё ещё утыкаясь Ингвару в плечо. Тот же приподнимается с собственных пальцев, окончательно расстёгивает штаны на Аяксе, а свободной рукой, пальцы которой мягко вплетаются в рыжие волосы, тянет того наверх, вынуждая оторваться от дивана хоть на пару сантиметров. Аякс принудительно приподнимается [в голове не возникает мысли сопротивляться], штаны спускаются гораздо легче. Ингвар не тратит времени на вопросы в духе «можно?», он прислоняется лбом ко лбу Аякса и заглядывает прямо в глаза, словно пытается увидеть там Бездну, о которой Аякс ни единой живой душе сказать так и не может. Бездна смотрит в ответ. Ингвар неторопливо опускается на отвердевший член. У Аякса перехватывает дыхание. Мягкий толчок навстречу, перехват ладонями под бедра любовника, взгляд глаза в глаза и шальная улыбка, скрывающая, насколько же сильно темнеют от желания радужки. Аякс нервно вздыхает сквозь плотно сжатые зубы, подтягивает Ингвара сильнее на себя и садит глубже, до явственно слышимого шлепка, когда тела соприкасаются друг с другом в порыве на секунду почти слиться, а в следующую вновь отстраниться друг от друга. Ингвар только голову опускает, да ведет кончиком носа вдоль шеи товарища, притирается, касается языком, вылизывая, и тут же цепляет зубами, царапает, глухо рычит и несдержанно приподнимается, чтобы затем опуститься снова. Мышцы ног напрягаются, удерживая вес. И пусть плед шершавый и неудобный, пусть на теле останутся следы натёртости — у Аякса по спине и лопаткам, а у Ингвара, наверняка, на коленях — сейчас на это так восхитительно наплевать, что даже неудобство кажется пикантным дополнением, маленькой перчинкой в горячительном напитке. Аякс вытаскивает руку из-за поясницы любовника и плавно оглаживает по бедру. Крепкие мышцы, в которые не страшно впиться пальцами до побеления кожи, не страшно, что можешь сломать. Обманчиво успокаивающе, практически медлительно, запоминая краткий контакт кожи к коже. Поджимает пальцы на ногах и слегка приподнимается с дивана, устраиваясь удобнее, подаётся бедрами сильнее, чем намеревался. Нервный вдох Ингвара. Мышцы сокращаются. Тягучее проникновение. Обволакивающее, мягкое тепло сильного тела. Сдержанный выдох. Аякс не уверен, что должен сделать, но он читал, иногда прячась с литературой под одеялом, как это бывает в романах. Он проводит ладонью с бедра Ингвара выше и касается кончиками пальцев члена, поддразнивает, поглаживает, соскальзывает подушечкой большого пальца по головке, стирая чуть вязкую естественную смазку. Плотно обхватывает ладонью и слегка сжимает, лишь потом, приноровившись, скользит кольцом пальцев вдоль всего ствола вниз, до упора, и снова к самой головке. Вниз. Вверх. Уверенно, плавно, чувствительно, стараясь попадать под темп Ингвара и не имея и отголоска желания останавливаться. Ингвар в какой-то момент останавливается; Аякс сбивается на почти что озлобленный короткий взрык, потому что ещё бы немного… Ингвар же приподнимается с него, перекидывает ногу и плюхается рядом на диван, смотрит ошалело почти чёрными глазами и тянет к себе, чтобы поцеловать, шепчет в губы: — Да ну чего ты, я ещё не закончил… Возвращает ладонь Аякса на собственный пах, а сам тянется к члену Аякса и плотно обхватывает ладонью. Показывает, как можно. Как нужно. Как необходимо. Обоюдные ласки — не менее горячо чем самый развязный и грязный секс, особенно с опытным любовником. Аякс вторит зеркально, стараясь повторять если не так же, то похоже, и при этом не затеряться в собственных ощущениях, которых одномоментно становится слишком много. Слишком. Белёсые пятна на полу беспардонно вытерты краешком пледа. Аяксу лень думать о том, что содержатели местных приваток наверняка заподозрят, кто тут оставил грязь и не убрал за собой, но из-за масок не смогут вычислить. Он откидывается затылком на спинку дивана, тяжко дышит и мутно смотрит на бутылку на столе. К чёрту. Хватит на сегодня. Уже хватило, ага. Он думает о том, что всё это, наверное, было очень неправильно [но чувствовалось так правильно]: он не боится, что сломает Ингвара, как мог бы сломать хрупкую Милу. Он чувствует, что хотел это, тогда как под дурманом туманной травы мог быть лишь наблюдателем, которым управляют. Ингвар сидит тут же рядышком. Приводит себя порядок, но выглядит всё так же расслабленно, как будто не случилось ничего из ряда вон выходящего. Аякс смотрит на него, разглядывает правильный, по-мужски красивый профиль, и думает, думает, думает. — Что бы ты сделал, если бы я не согласился? На мгновение кажется, что пиро-агент реально задумался, поэтому не отвечает. Аякс хмуро смотрит на товарища, но видит, что тот едва сдерживает смех. — Продолжил бы тебя спаивать, — убеждённо отвечает Ингвар. — А потом сделал вид, что ничего не было, и тебе почудилось спьяну. — Ты отвратителен. Аякс смеётся. — Я знаю.