blanket of snow: catch your death

Весна. Возвращение в Снежную немного застало врасплох: снег в это время года ещё не успевает сойти, но солнце уже прогревает воздух достаточно, чтобы не бояться, что от мороза неожиданно перехватит дыхание. После тёплого, почти что летнего Фонтейна, холодные просторы Родины встретили совсем уж не жаркими объятиями. И Аякс опоздал на свадьбу сестры. Формально — не опоздал. Его не предупреждали, в какой именно день состоится торжество, а ведь все приготовления начинаются ещё раньше, задолго до обряда бракосочетания. Перед сватовством часто проводят предварительное «запытывание» — узнают, готова ли избранница выходить замуж, приносят пирог в угощение. Родители долго разговаривают между собой и приглядываются, будут ли их дети достойной парой. Если «запытали» успешно, мать невесты делит пирог от сватов на две или четыре части, а сама невеста в знак своего согласия дарит жениху платок, покрывало или простынь. Арина сама вышивала платок — Аякс помнит, что изредка видел у старшей сестры пяльцы в руках. На платке узоры синие — знак становления на стезю совершенствования, а вплетение зелёных нитей защищает тело от ран. Утром в день свадьбы жених отправляется к невесте на свадебном «поезде». Первый конь в упряжке самый нарядный — с лентами, колокольчиками и цветами, чтоб слышно было при каждом ударе копыт об землю. Но добраться до невесты жениху нелегко — дорогу всячески перекрывает её родня, от которой приходится откупаться подарками. Даже коса невесты — и та продаётся отдельным лотом. У Арины шикарные волосы — длинные, густые, чуть вьющиеся на самых кончиках. Аукционистом по старой традиции назначается младший брат будущей супруги, и если бы не близняшки, то почётную роль получил бы Аякс. Аяксу на самом-то деле не жаль, что он не участвовал в аукционе, но ему чертовски жаль, что он не видел, как ещё плохо говорящий Антон старательно пытается стучать скалкой об стол и выговаривать заученную фразу «Моя коса не одноморовая, моя коса стоморовая». Его не ждали. Судя по поджатым губам матери, взгляду отца и отсутствию Арины в доме, на свадьбу его не ждали, торжество уже состоялось. Арину увезли в новый дом и наверняка поднимали на руки, чтобы, переходя порог, она не стала жертвой Домового, чьи закопанные кости охраняют вход в дом от чужих. Аякс хмыкает про себя: «Лишь бы новоиспечённый муж об подол не споткнулся». Платье Арины наверняка было красивым, длинным и белым — как саван. Символ того, что она умерла в своей семье, чтобы возродиться в другой. — Как твоя служба? Вопрос отца звучит суховато, но он хотя бы интересуется. В доме ничего не изменилось: всё та же тёплая уютная кухонька, Тоня и Антон играются на полу с деревянными фигурками, вырезанными для них старшими братьями, мать хлопочет у печки и кладёт в неё мясной пирог запекаться. — Я ведь писал, что ездил в командировку. В Фонтейн. — Не расскажешь? О таком гражданским не рассказывают.

***

У него дико гудит голова. Похоже на состояние, когда ты смертельно не выспался, через силу держишь глаза открытыми и тебе кажется, что ты во прямо на ходу теряешь сознание в попытках хоть на пару минут провалиться в сон. Аякс обрывками помнит то, что случилось. Театральное представление, крики людей, суматоха, вызванная падающей с потолка пыльцой, и острое ощущение того, что потом им всем это аукнется. Из театра его, кажется, буквально вынесли — Аякс не помнит, чтобы выходил с устроенного Фатуи представления на своих двоих. Ночь прошла в сумбурной панике внутри-себя, которую требовалось подавить и не показывать снаружи. Одно теперь ясно точно: оба учёных, за которым пришлось следить последнее время, захвачены и находятся в местном отеле, предоставляемом дипломатам Снежной. Вряд ли паника и выбегающие из театра на улицу люди остались незамеченными, поэтому… стоило готовиться к худшему. Аякс не спал всю ночь. Попросту не мог уснуть, взбудораженное сознание отказывалось уходить на отдых даже на какие-нибудь несчастные полчаса. Атмосфера в отеле стояла странная — нельзя сказать, что окружение буквально давило на всех присутствующих, но определённое напряжение ощущалось навязчивым чувством, напоминающим тихий и непрекращающийся звон в ушах. Да и никто не спал, судя по теням, скользящим по коридорам отеля, которые едва ли можно было списать на зашедшую за тучи луну. Редкие шепотки на грани слышимости воспринимались дуновением сквозняка. И когда в дверь постучали, никто не удивился. — У нас имеется ордер на обыск помещений. Всё законно. «Всё законно». Буквально девиз Фонтейна, навязчивая идея, втекающая в мозг с первых дней осознания себя каждым гражданином региона как личностью. Аякс выглядывает из-за угла и смотрит. Несколько жандармов, которых пока ещё не пропустили через порог отеля, показывают ордер охранникам. Один из охранников едва пожимает плечами, а второй отходит в сторону — они ничего не могут противопоставить. К тому же Фатуи ведь не виноваты в беспорядках, им нечего скрывать. Началось. — Всё, что мы можем сделать — ничего не предпринимать. Пиро-агент слишком спокоен для человека, который пару минут назад наблюдал за тем, как его собственную комнату перерывали вдоль и поперёк. А, может, и не наблюдал [хотя это одна из основ службы агентов — таким образом они могут принести гораздо больше пользы, чем простым сбором долгов]. Они стоят в коридоре третьего этажа — Аякс, пиро-агент, и вышедший из своей комнаты дипломат; последний с явным недоверием наблюдает за фонтейнским жандармом, только что вошедшим в дальнее по коридору помещение. Блюстители порядка разделились по этажам — видимо чтобы быстрее обыскать отель на предмет пропавших учёных. Конечно. Если где-то происходят неприятности — во всём виноваты Фатуи. И никто даже не подумает, что учёные, к примеру, могли поехать в граничащие с Фонтейном Лиюэ или Сумеру на отдых. — Ну, мы же не можем стоять просто так, — нервно отвечает дипломат. Аякс смутно помнит, что сидел рядом с ним по прибытии в регион Гидро Архонта. Анзор, точно. — Что-то мы должны сделать, иначе они тут всё перевернут. — А, так или иначе, всё перевернут. Голос пиро-агента знакомый — Аякс уже слышал его. Кажется, в театре. Не факт, конечно, потому что маска искажает голоса агентов, и они начинают звучать практически одинаково. Сделано ли это ради конфиденциальности тех, кто служит под началом Сандроне или же нет — дело другое. — Это ты был на сцене? Аякс спрашивает раньше, чем успевает подумать. Снова. Пиро-агент замирает, как будто пойманный с поличным, а затем попросту кивает. — И что? Голос у того красивый — низковатый, глубокий. Но всё-таки слышно, что говорит чуть ли не вчерашний подросток — нет в тембре того самого взрослого «в этом мире не существует такого дерьма, которое ещё может меня удивить». — Да не, ничего. — Аякс мотает головой. — Думаю, видел тебя. А звать как? — Да какая разница? — ворчит агент, но всё же отвечает: — Ингвар. Без фамилии. Интересно, он из дома Очага или же один из немногих, кто пошёл в Фатуи не потому что его вырастили для этой службы? Тут дипломатические штучки явно не сработают. Вряд ли жандарм поверит, если к нему подойти, посмотреть проникновенно в глаза и сказать: «это не то, что вы подумали» — как раз в тот момент, когда этот самый жандарм обнаружит похищенных учёных. Ага. Связанным людям просто нравится быть связанными, хобби у них такое. И вообще они в гости зашли, не могли же гостеприимные Фатуи их выгнать. Один из жандармов как раз всё ещё находится в дальней комнате. Может, стоит оставить его в ней же? Аякс чуть склоняет голову набок, задумчиво глядя на приоткрытую дверь. С остальными «гостями» будут проблемы, но, по крайней мере, их будет на одного меньше. — Вырубить его? — Ты дурак, что ли? — шипит Анзор; дипломат честно старается говорить как можно тише, но сквозящее возмущение больше всего напоминает рассерженную змею. Или напуганную. — Ну свалится он тут как мешок картошки, и где прятать будем? И, самое главное, как потом ему же объяснить, почему он внезапно тюкнулся башкой и отключился на ровном месте? Возникнет больше вопросов, чем ответов! Свистящее шипение начинает раздражать. Аякс уже грешным делом подумывает, что это Анзора надо тюкнуть башкой, чтоб не наводил панику. — Не надо никого вырубать, — также негромко отвечает Ингвар. — На нашей стороне два Предвестника. Вряд ли они приехали только для того, чтобы посмотреть на представление. Аякс даже не находится что ответить. Он смотрит на пиро-агента, разглядывает углы красно-стальной маски и думает о том, как же сильна вера рядовых Фатуи в своё руководство. Пахнуть жареным начинает спустя пару часов. Жандармы уже осмотрели большую часть отеля, оставались только помещения, в которых располагались совещательные залы, и покои Предвестников. Та часть отеля, что по обыкновению находилась закрытой, сейчас была распахнута настежь. Вашу мать. Пленники на то и пленники — сидят без возможности выбраться, пока их надзиратели любезно не предложат варианты плодотворного сотрудничества. И как объясняться перед блюстителями порядка — тот ещё вопрос с заковыркой. Последующие события всплывают перед глазами максимально ярко: двое связанных учёных на полу конференц-зала, прикрываться Фатуи от содеянного нечем, весь план летит к чертям, и всё из-за того, что никому не рассказывают всю последовательность действий целиком. Дверь распахивается. Жандармы входят в совещательный зал да так и замирают на пороге. Аякс вытягивает шею, силясь из коридора рассмотреть, чего они там замерли. Не видно — не стеклянные. Анзор куда-то пропал — решил не идти за товарищами и по-тихому ретироваться, а вот Ингвар стоит в тени неподалёку и тоже присматривается к ситуации. — Мистер Жан-Луи? Один из жандармов проходит глубже в помещение, и тогда Аякс наконец-то может увидеть. Пульчинелла приподнимает кустистые седые брови и ставит фарфоровую чайную чашку на поверхность стола. Сидящие перед ним учёные расслабленно оборачиваются, чтобы посмотреть, кто вошёл в зал и нарушил идиллическую беседу. Они выглядят именно так, как Аякс их помнит, но они не выглядят пленниками. Скорее — дорогими гостями, приёму которых помешало досадное вторжение чужаков. — Какие-то проблемы, офицеры? Жан-Луи, поднявшись с кресла, с галантной учтивостью приветствует жандармов. Марианна, в отличие от своего коллеги, даже подниматься не стала — так и осталась сидеть, с вежливой заинтересованностью наблюдая за разговором. — Невежливо стоять на пороге. Гости либо проходят в помещение, либо выходят вон. Пульчинелла показывает раскрытой ладонью в сторону свободных стульев, однако стушевавшиеся жандармы не спешат занимать предложенные места. — Нам поступило сообщение о похищении, — неуверенно говорит один из блюстителей порядка, — и что жертвы могут находиться здесь… — Жертвы похищения? — Марианна прикладывает ладонь ко рту, приглядываясь со своим коллегой. — Если вы о нас, господин офицер, то едва ли скромное чаепитие с обсуждением возможностей сотрудничества можно назвать «похищением».

*

Ситуация, в конечном итоге, разрешилась, и жандармы ушли ни с чем. Но Аякс помнит лица учёных в тот момент. Видимость того, что всё в порядке, была разыграна просто потрясающе — полицейским не за что было зацепиться, а безосновательное вторжение блюстителей порядка в отель делегации Фатуи могло бы быть воспринято стороной Северного Королевства, как нарушение дипломатической неприкосновенности. В кабинете едва ощутимо пахло чем-то знакомым.

***

Мама старается как-то исправить ситуацию. Мама говорит о том, что к ним приходил пятый Предвестник — поздравить Арину с замужеством. Принёс ей в подарок выполненный вручную гребень и сладости младшим ребятишкам. Аякс, едва услышав о Пульчинелле, судорожно пытался понять, когда это тот успел побывать здесь на свадьбе, но потом сообразил — конечно же, Предвестники уехали из Фонтейна раньше, чем заменили дипломатическую группу. А вот дипломаты, включая Аякса, вынуждены были работать ещё пару месяцев, пока их не откомандировали обратно в Снежную. И, в целом, разговаривать с мамой оказывается проще, чем с отцом — она понимает. Аяксу через три месяца стукнет шестнадцать. Он обещает маме, что обязательно приедет, но понимает, что, скорее всего, не сможет этого сделать — никогда не угадаешь, какой работой и в какой момент времени начальство нагрузит сверху. Мама улыбается и просит его днём посидеть с Тоней и Антоном, чтобы она могла хоть на пару часов перевести дух. Тоне и Антону около двух лет, Антон — старше на несколько минут. Они уже знают около двухсот слов и составляют простенькие предложения, чтобы общаться с нагрянувшим старшим братиком. Очаровательные карапузы, от которых Аяксу не оторваться. Играя с младшими братом и сестрёнкой, он забывает о том, что через несколько дней уже нужно будет возвращаться к службе. К работе. Оба старших брата тоже появляются дома разве что по выходным да по праздникам. Выматывающая работа не позволяет им большего — нужно обеспечивать большую семью, да и про собственную жизнь при этом не забывать. Аякс не напрашивается с ними на китобойное судно, пусть даже до сих пор иногда во снах видит выпрыгивающего из воды нарвала. Дни пролетают быстро. Слишком быстро. Отец всё же смягчается и зовёт Аякса с собой на рыбалку. Они долго разговаривают — и о том, что происходит в семье, и о том, как изменился Морепесок, и о том, как изменился сам Аякс. Отец рассказывает сказки, пока они долго сидят на берегу в ожидании клёва, и мерная речь старика почти убаюкивает. Аякс же понимает, что захватывающие истории, увлекавшие его буквально вот недавно, уже не вызывают такого интереса, как прежде. Перед отъездом Аякс садится на кровати с неожиданной мыслью: нужно уходить отсюда. Лучше ночью, пока семья спит — меньше прощаний, меньше сожалений. Аякс свешивает ноги с кровати. Луна светит в окно через тюль занавесок, пуская узорчики по полу. Доски скрипят — только зная, на какую половицу можно наступать, а на какую — нет, получится пройти тихо-тихо. В детстве, когда очень не хотелось ложиться рано спать, Аякс успешно притворялся спящим только благодаря скрипу половиц — родителям было невдомёк, что вычислить их по походке проще простого. А, может быть, они специально никогда не скрывались. Штаны, рубаха и верхняя одежда недалеко от кровати, буквально руку протяни до шкафчика. Аякс одевается, то и дело прислушиваясь к естественным скрипам дома. Ухнула дымовая труба — вышел клуб дыма из незатухающей печки [за ней следят, чтобы дров или угля всегда было вдоволь, особенно зимой во времена пурги, которую пережить — как заново родиться]. А вот там угол чуть-чуть поскрипывает, когда порыв ветра бьёт в стену дома. Аякс одевается и выскальзывает из своей [пока ещё своей — наверное, отдадут Антону] комнаты, замирает. Умиротворённая тишина успокаивает и мягко уговаривает остаться — потерпи, мол, всё будет хорошо, отец не со зла. Конечно же отец не со зла — вот только эти сутки дома дали Аяксу понять, что родители выдохнули, когда самая большая проблема разрешилась, пусть и не самым простым способом. Он чертовски любит свою семью, и если им так спокойнее — пусть так и будет. Он будет навещать их, привозить подарки и наслаждаться короткими отпусками, а после — снова на службу. Тоня проснулась, когда Аякс пытался прокрасться мимо комнаты двойняшек на выход из дома. Тоня выходит из комнаты, сонно потирая глаза, и Аякс в которые уже раз так и замирает у порога посреди попытки натянуть сапог без лишнего шума. Он даже руками машет, призывая к молчанию, но Тоня — малышка догадливая, она сама прикладывает пальчик к губкам и подходит ближе, только чтобы шёпотом спросить, куда братик идёт. Аякс не может ей сказать, что сбегает, поэтому только ласково треплет по волосам и отвечает, что это секрет, но обещает вернуться как только, так сразу. Тоня тогда сама по-детски неуклюже завязывает ему красный шарфик, и он уходит, внутренне радуясь, что не разбудил родителей. И вот как ему теперь сдержать обещание?