blanket of snow: catch your death

Может быть стоило вернуться домой… Сухой холодный ветер дерёт промёрзшую опушку капюшона: мех смёрзся до колких сосулек, царапающих кожу щёк. Дыхание паром вырывается из приоткрытых губ, на секунду застилает взгляд, а потом рассеивается, и так с каждым слишком сильным выдохом. Он уже не может дышать глубоко и размеренно: страх сжирает остатки самообладания, а он, сказать по правде, никогда и не был таким уж храбрецом. Тяжесть короткого одноручного меча, выкраного из отчего дома, больно бьёт по бедру [если вдруг соблазниться и коснуться его взмокшей от холодного пота ладонью — кожа наверняка примёрзнет и останется лоскутом на клинке], за плечами — неплотно набитая сумка с припасами, а в голове — уверенность в том, что всё сделал правильно. Ему надоела рутинная жизнь семьи. Если хочешь перемен — нужно начинать с себя. Ведь так? Не так давно он видел на снегу следы лап медведя. Их ни с чем не перепутаешь: отпечаток пятки больше двенадцати сантиметров, подволакивает пальцы — оставляет борозды — значит зверь крупный. Зимой медведь просыпается из-за бескормицы, болезней или ран: он опасен, голоден и… обречён. Не наткнуться бы. Медведь — не волк: подошва голая, ступни мёрзнут, трескаются и кровоточат. Медведь ищет еду и тепло, и любое существо, встреченное им на пути, станет добычей. «Аякс, сильно обледеневшего на морозе медведя ни стрелой, ни копьём не пронзить». Так отец говорил постоянно, когда брал с собой сына на подлёдную рыбалку. Часто зверь купается в полынье, а потом выбирается на сушу и катается по снегу, чтобы высушить шкуру. При этом он покрывается ледяным панцирем, а при ходьбе — ледышки позвякивают, как тонкие стёкла при ударе друг о друга. Медведю нужно бить под лопатку — а куда там бить, если повсюду шерсть снегом до каменного состояния свалена? Он спотыкается о корень, припорошенный снегом. Больно. Шипит, приседает на одну ногу, а потом делает шаг на пробу. Всё в порядке. Даже не ушиб сильно. В эту сторону от родного дома Аякс ещё не ходил. Все окрестности знает, а сюда — не ходил. Чаща густая, но лысые кроны деревьев пропускают медленно падающий снег, который оседает сугробами, дай Крио Архонт, по колено, если не по самую шею. Аяксу четырнадцать, он лёгкий и тощий для своего возраста — снежный покров удерживает его там, где другой провалился бы. Главное — наступать всей ступнёй и ровно распределять тяжесть. Возможно, звериные тропы выведут его в другую деревню, возможно — к обрыву снежной скалы. Любое другое место, отличное от дома, уже будет лучше, чем то, что он за спиной оставляет. Над головой раздаются хлопки; Аякс подскакивает от неожиданности, озирается по сторонам. Сова тяжело взлетает на дерево, сжимая мышь в лапах, а на сугробе неподалёку остаётся лишь отпечаток её мощных крыльев. Не спи — замёрзнешь. Или станешь чьим-то обедом. Мальчишка натягивает шарф едва ли не на нос, ёжится, провожает взглядом сову, увлечённо раздирающую мышь крючковатым клювом, и движется дальше с мыслью, что если лес через пару часов не закончится — придётся ночевать на кронах. Далёкий вой продирает холодком по загривку. Аякс ускоряет шаг, подгоняемый внезапной тревожностью. Лютая зима предполагаемо принесла с собой голод: страдают не только травоядные, но и многочисленные хищники самых разных размеров. Некоторые из них от отчаяния выбираются в сторону поселений, а потом люди не досчитываются в стадах нескольких овец или коров. Аякс и сам видел, как это бывает: некоторые звери сходят с ума от количества мяса и крови, начинают драть своих жертв просто потому что могут — оставляют их в живых, но с обглоданными мордами и распоротыми боками. Такие всё равно и недели не проживут — их только забить и сжечь туши, чтобы не пустить возможное бешенство. Вой как будто бы раздаётся чуточку ближе. Забрести на волчью территорию — вообще последнее, что сейчас бы хотелось. У Петровича на цепи живёт волкособ: знатная махина, человека в замкнутом помещении секунд за двадцать находит, тогда как овчарка раз в три дольше. А дикий волк… ещё быстрее? Чащоба расступается, перед Аяксом открывается вытянутая прогалина чистого поля, окружённого стеной деревьев. Воздух немного рябит — так бывает, когда пар от земли поднимается. Тревожность вынуждает двигаться дальше, ступить на прогалину — открытое место — пересечь её как можно быстрее по прямой и вновь скрыться за голыми ветками. Перегавкивание за спиной слышно отчётливо. Если обернуться — может показаться, что за стволами деревьев мелькают мохнатые тёмные тени. Аякс срывается на бег. Волчий вой — явление нисколько не эмоциональное. Волки воют, когда разговаривают друг с другом. Когда охотятся. Когда нашли добычу и загоняют её. Аякс бежит не оглядываясь. Сердце бьётся едва ли не о костяную клетку из рёбер: больно, практически нечем дышать, хочется остановиться и переждать этот огонь, целенаправленно сжирающий лёгкие. Нельзя тормозить, нельзя — волков не слышно, когда они гонят добычу, они стелются серой тенью по снегу, капают слюной с клыков и скалятся-скалятся-скалятся; волки могут по несколько дней преследовать ещё дышащее и отчаявшееся спастись мясо — пробегают не один километр, ждут, когда мясо выдохнется и уже не минует расправы. Как только жертва спотыкается, на неё кидаются сбоку, сзади, окружают со всех сторон, и душат и рвут на части, пока она не погибнет. Нельзя спотыкаться. Нельзя прислушиваться. Нельзя представлять, как клыки вспарывают хрипящую глотку. Аякс пересёк уже половину прогалины, возвращаться смерти подобно. Ему нужно как можно быстрее достичь края лесной полосы и на дерево залезть [он даже не думает о том, что сидеть придётся несколько дней, волк — зверь терпеливый]. Снег под ногами хрустит, проминается по середину голени вниз: ноги вязнут, каждый шаг даётся через усилие, замедляет, не даёт избежать клыков. Шаг в пустоту. За сугробами не было видно, Аякс только сейчас понимает, что под ногами — пустота. Инерция утягивает его вниз, в расщелину в земле, сердце от падения подскакивает к самому горлу; он отчаянно вытягивает руки и пытается ухватиться за узловатые корни кустарника, впившиеся в края земного разлома артритными пальцами — ладони обжигает холодом, загоняет занозы под самые ногти, корни обламываются;

у д а р.